На территории торговой площади можно было заблудиться. Настюша Базина совершено случайно наткнулась на этот магазин. Или ноги сами привели её к огромному окну-витрине.
Между внешним и внутренним стеклом красовались незнакомые цветы с венчиками потрясающей красоты. Подсветка усиливала впечатление, но оставляла тёмным само помещение.
-- Ах! - только и смогла вымолвить Настя.
Показалось, что цветы повернули к ней бутоны. На их лепестках засияла роса.
-- Они плачут? - удивилась Настя. - Что же это за магазин?
На вывеске сияло: "Дверь, которая ждёт тебя".
И Настя вошла в магазин, вызвав водопад звуков самых разных колокольчиков, которые принято подвешивать к входным дверям. И покупателю приятно, и для продавцов сигнал.
Боже, такого Настя не могла ожидать, хотя любила придумывать сказочные истории.
На кронштейнах косо, с небольшими промежутками, были навешены двери. Один ряд - строгие, деловые, покрытые натуральным шпоном. Так ей тогда показалось. Другой - совершенно фэнтезийные, игравшие витражными вставками и позолотой. Третий - расписанные уникальным художником, который смог создать картины жизни людей разных эпох.
Настя просто не могла оторваться от произведений искусства, в которые были превращены обычные межкомнатные двери.
-- Вас что-то интересует? - раздался мелодичный голос.
Красавица-консультант с надеждой глянула на Настю, хотя сразу было видно, что она не покупатель - обычная студенточка, которая ищет работу на лето. И её беда сразу определялась - молодость, из-за которой никуда не берут. А ещё принципы, не позволявшие студентке устроиться куда попало.
Но Настя не ответила консультанту Алёне, судя по бейджику. Она вновь перевела глаза на двери, слушая неслышную музыку и видя невидимую историю, которая открывалась ей за каждой дверью.
-- Вы, наверное, работу ищете, -- вздохнула Алёна. - Только здесь могут вам помочь. Правда, Изольда Павловна?
Настя посмотрела на изящную, затянутую в форменный халат женщину средних лет. На ей руках были белейшие перчатки. А рядом стояло сверкавшее ведро со шваброй. При всём, что пол, выложенный плиткой, был чист, как оттёртое до сияния зеркало.
Настя ничего не смогла ответить: её рот, мысли в голове были запечатаны неземной красотой всего, что находилось в этом магазине.
Алёна поправила свой бейджик, пригладила причёску, из которой не выпадал ни один волосок, и сказала:
-- Ну что ж, пройдёмте к хозяину.
Нужно ли сообщать о том, что и хозяин оказался под стать магазину? Настя не запомнила ни его лица, ни голоса, только поняла, что её принимают с испытательным сроком.
Алёна спросила:
-- Сегодня сможете приступить к работе?
Настя против воли кивнула.
-- Переоденьтесь тогда вон в том помещении. Там наша одежда и форма. Мы ещё чай там пьём и отдыхаем, -- сказала Алёна.
-- Ну точно в сказку попала, -- подумала Настя и не смогла сделать ни шага, пока её не взяла за локти уборщица и не повела в служебную комнату.
Фирменный костюм лёг на Настю как влитой, доставшийся ей с рождения.
И она рванулась в зал.
Увы, покупателей почти не было. Лишь одна с виду состоятельная парочка осмотрела товар. Настя почувствовала к ним ревность - счастливчики, могут позволить себе такую дверь! А потом обиделась на бурчание покупательницы, мол, дорого. Поэтому, сияя восторженным взглядом, ответила: "Искусство никогда не бывает дешёвкой!" Наверное, грубо получилось...
А потом был чудесный чай с Изольдой и Алёной, которая принесла подарок от хозяина на первый день работы - тающие во рту пирожные, которые Настя приняла за крохотные корзиночки с миниатюрными незабудками и розочками.
Всё оказалось просто восхитительно, но Настя захотела побыстрее вернуться в зал.
Однако Алёна сказала ей:
-- Тебе нужно знать традицию. Первый день работы всегда заканчивается ночёвкой новичка в зале. Не бойся, магазин на охране, видеонаблюдении, сенсорных "сторожах". И вообще ничего не бойся... иначе...
Изольда толкнула своей изящной туфлёй Алёнину босоножку на металлической шпильке.
-- Короче, ты принимаешь традицию? - спросила Алёна.
Что могла сказать околдованная Настя? Только "да"!
Всё оставшееся время Изольда тёрла пол, Алёна за своим столом перебирала документы, что-то изучала в компьютере. А Настя любовалась дверями и воображала всевозможные истории, которые, как казалось ей, могли происходить или происходили за дверями.
Вечером сотрудницы собрались уходить, Настя кинулась их провожать. О боже, она и их полюбила, как и этот магазинчик.
-- Не беспокойся, -- сказала Алёна, -- здесь сенсорные двери, закрываются и открываются вот этим ключом!
И указала на свой глаз.
Настя смотрела им вслед через стекло и сказочную иллюминацию освещения. Случайно она глянула на цветы. Они свернули венчики, поникли, истекая росой. Рядом стоял пустой горшочек, понаряднее остальных. Кто и когда его поставил? Но этот вопрос тут же выветрился из её головы. Она даже не вспомнила про маму, про Костю, с которым должна была встретиться. И мобильник её молчал. Но разве это важно?
Она стала вновь рассматривать двери, хотя за несколько часов первого рабочего дня на три раза обошла все. Темнота в зале, разбавленная свечением каких-то приборов на потолке и несколькими лампами на прилавках с фурнитурой, сделала витражи и роспись на дверях ещё выразительнее.
Настя начала с первой расписной двери от окна. Художник с потрясающим, просто одухотворённым реализмом изобразил сцену из восемнадцатого века: молодая красавица, в глазах которой сияла любовь, сидела в кресле. Перед ней стоял на коленях черноволосый юноша с ларцом. На бархатном ложе искрило лучами кольцо. Интерьер эпохи барокко из-за оттенков цвета, светотеней казался овеществлённым; цветы в вазах - живыми, изгибы ножек мебели хотелось потрогать, а за стёклами физически ощутимым блеском светились безделушки.
Настя ахнула от нахлынувших чувств и перешла к другой двери. Роспись изображала картину свадебного бала. У Насти помутилось в голове от звуков воображаемого оркестра и кружения в танце разодетых пар. Только в этот момент лицо новобрачного в изукрашенном камзоле почему-то показалось ей знакомым. Но это было неважно, хотя в памяти всплыл её простоватый Костик. Из-за неясных грусти и сожаления Настя шагнула к следующей двери и картине на ней.
А вот она вызывала ощущение страха и беды: над мёртвой девушкой склонялся безутешный жених. И было в его позе нечто хищное, зловещее.
Батюшки, Настя готова была поклясться, что за время, проведённое в зале днём, она не видела такой росписи! Но жгучий интерес погнал её дальше. Сюжет живых картин повторялся, но красавицы были все разными. А вот жених оставался одним и тем же. Менялись время и интерьер отношений красавца и девушек: то это было начало девятнадцатого века, то современность, то комната умершей, то склеп, то пустыня, то палуба корабля, то изумительно выписанные развалины
Неожиданностью предстала сцена поединка, в которой какой-то мужлан всаживал в грудь черноволосого красавца серебряный нож. Настя содрогнулась: как хрупки любовь и красота перед животной силой безобразного убийцы. И насколько же горе и смерть превышают мгновения счастья!
На последней двери в ряду перед Настей оказался склер, изображённый в тревожных, мрачных красках. В гробу с колом в груди лежал всё тот же герой. Перед Настиными глазами всё расплылось от слёз: восковое лицо красавца, тронутые смертельной синевой губы и руки, чёрные тени от ресниц на мёртвых щеках вызвали даже не жалость, а особенную душевную боль. Она подумала: жизнь бы отдать за то, чтобы воскресить этого юношу, олицетворение красоты и любви! Кроме погребального постамента и покойного, в склепе находились полупрозрачные фигуры девушек. Они молили, взывали к тем силам, которые помогли бы умершему подняться от смертного одра. Настя призналась самой себе, что она почти соотносит себя с охваченными горем душами. Ведь это же души влюблённых красавиц, не иначе.
Впечатления были так глубоки, что Настя присела за Алёнин стол, чтобы всё осмыслить. Она пережила катарсис во время просмотра, но возникали два вопроса, которые мешали полностью погрузиться в свои ощущения. Во-первых, черноволосый красавец всё-таки знаком ей. И вовсе не от того, что он был героем всех росписей. Во-вторых, таких дверей в магазине днём не было! Ни одной! Но если честно, то она согласилась бы ещё не раз рассмотреть драматические эпизоды, чем любоваться чем-то другим.
Рабочее место Алёны как-то отрезвляло и опошляло Настины чувства. И вместо того, чтобы во второй раз пройти ряд расписных дверей, Настя отправилась к витражным.
Красота вновь сразила её. Но наблюдать можно было, не вживаясь в мир, со стороны. Настя полюбовалась фантастическими существами, как вдруг столкнулась с феноменом, о котором преподаватель истории искусств рассказывал на лекции, мол, иногда создаётся впечатление, что портреты следят за посетителями. И витраж с русалочкой произвёл такой же эффект. На первый взгляд, перед ней был искусно созданный из стёклышек портрет. А вот когда Настя отошла и вновь посмотрела на русалочку, то увидела, что стеклянные глаза с мольбой обращены к ней, что безмолвные уста открыты в отчаянном крике, а руки тянутся в призыве к помощи. Настя тряхнула головой. Наваждение исчезло.
Каждый витраж, такой яркий и праздничный, заключал в себе фантастическое страдающее существо. Настя на самом деле чувствовала порывы персонажей заявить о себе, пробиться в реальный мир. "Надо же, как разбушевавшееся воображение меняет восприятие!" -- подумала она и перевела рассеянный взгляд на окно-витрину.
И вдруг цветы между окон стали биться о стекло, теряя бутоны, венчики и лепестки, оставляя на прозрачной преграде потёки росы. Или слёз?
Настя вновь села в Алёнино кресло. Что творится в этом магазине? Какой гений создал иррациональное подобие жизни, вдохнул жизнь в дерево, стекло, краски? Может, эта ночёвка и есть испытательный срок? Тогда Настя готова его закончить. Страха в ней нет, есть только восхищение силой искусства.
Ну что ж, остался последний ряд вполне обычных дверей, мастерски сделанных, но лишённых жизни. Главное отличие разве что натуральный шпон. А может, и натуральное дерево.
Однако двери последнего ряда потеряли свои очертания. Настя сравнила бы их с гробами - сияющими полировкой и лаком, надёжных... и... цепких. Она пошла вдоль дверей, и чёрт подери, если не услышала голоса! И они тоже были готовы поведать свою историю.
Но вот Насте только историй из гробов не хватало! Она развернулась, чтобы отойти...
И вдруг ясно услышала голос из-за двери-гроба, совершенно чёрного. Настя знала, что есть такой материал - эбеновое дерево, материал культовых изделий.
-- Ты права, это все мои произведения... Я прожил много жизней, видел много миров и сущностей... Но никогда не был счастлив, никогда... Прошу тебя... исполни то, что пообещала... оживи меня своими чувствами, своей жизнью... своей любовью...
Настя замерла, снова уставившись в окно. Потом она осознала, что плетистая роза трясёт бутонами, словно говорит: нет, нет, нет!
-- Прошу... мне так одиноко... столько обмана везде... хоть ты меня не обмани...
И тут Настя чуточку стала сама собой. Она сказала:
-- Пойду-ка попью чайку, всё обдумаю!
И направилась в комнату персонала. Плетистая роза упала на грунт.
Настя распахнула дверь служебки и прошла прямо к шкафу, где надеялась обнаружить тот чудесный чай, который она пила с Алёной и Изольдой, щёлкнула выключателем, находившийся как раз возле шкафа.
Увы, полочки оказались абсолютно пустыми. Настя проверила их все до одной. Даже чайника с чашками не наблюдалось. А вот что имело место, так это тяжёлый запах разложения. Настя резко развернулась.
Перед ней на стульях возле столика сидели ссохшиеся мумии. Их черепа глядели на Настю чёрными провалами глазниц. Одна в красивом халате, из-под которого выглядывала форменная одежда, другая -- в просто белой блузке с юбкой. Ещё мумии отличались бейджиками и обувью: изящными туфлями и босоножками на золотой шпильке.
Настя Бакина была студенткой художественного училища и не раз рисовала черепа. Так что мумии её не впечатлили, а рассердили: хорош же испытательный срок! Хороши же сотрудницы, которых она полюбила за трепетное отношение к магазину и произведениям искусства!
Настя толкнула стулья так, что мощи упали на пол, схватила столик и обрушила его сверху.
А получайте, дорогие сотрудницы, свой испытательный срок!
Настя решительно шагнула к двери, вынашивая свой план мести: пожаловаться хозяину магазина, даже написать заявление в полицию за попытку... Какую попытку-то? А то в училище они сами не дурачились с предметами обучения рисунку; испортив работу, пририсовывали всякую чепуху, над которой потом дружно хохотали...
Однако веселиться, выдумывая "мстю", совсем не захотелось. Настя ощутила волну опасности, которая находилась за дверью служебки. Она даже услышала скрип открываемого гроба...
Но не сидеть же здесь, рядом с вонявшими мощами!
Настя вышла. Посреди зала возвышалась чёрная фигура. Вернее, фигура, пока что скованная мраком. Она стала оборачиваться. Настя поняла: всё изображённое на дверях - истинная правда! И ещё: один взгляд этого сгустка мрака, скопища зла, и ей придёт конец! Какой тут испытательный срок, жизнь бы свою спасти или рассудок.
Она бросилась в глубь магазина, где был директорский кабинет. Ничего страшного. Директор сейчас в зале. Ибо тот, кто был изображён на росписи и есть черноволосый красавец-губитель, хозяин всех дверей, инфернальный художник, воплощающий смерть и мучения в своих творениях.
Она пинком открыла дверь директорского кабинета, забаррикадировала её чем смогла в темноте. Включила свет. И тут увидела в шкафу свою сумочку, про которую ни разу не вспомнила.
Настя несколько раз выронила мобильник, чувствуя, как крепнет неподалёку тёмная сила, и набрала Костика:
-- Костя! Я в опасности! Маме не говори! На торговой площади в магазине межкомнатных дверей! Костик, милый! Спаси меня!
-- Ты сдурел? Какая полиция против чертовщины? Приезжай, помоги!
-- Костик, поторопись, пожа-а-алуйста! Да, этого чёртова места и не может быть на гуглокарте! Я же говорю: чёртова места!
-- Да не пьяная я, -- разрыдалась Настя. - Если найдёшь на площади освещённое окно-витрину с цветами, я там.
-- Костик, давай уж прощаться... Или спаси... Шибани эти окна... чтобы вдребезги. Нет, ты не понял: полиция ничего не сделает, ибо это чертовщина! Полицейские и реальности не видят!
Вместо двери образовался длинный коридор мрака. Настя в каком-то озарении поняла, что это была та дверь, которая отделяет жизнь от смерти. А коридор - путь потустороннего к ней самой. В нём белым пятном засветилось лицо черноволосого. Его голос, казалось, пророкотал со всех сторон:
-- Есть дверь, в которую можно пройти лишь раз... Я хотел создать новую, где есть ты и я... Но теперь тебе быть одной из бедняжек, недостойных картины. Зря я не послушался Изольду. Но она, умница, приготовила для тебя цветник...
Настя вдруг закричала грозно и настойчиво:
-- Говоришь, ты создатель? А как насчёт поединка с другим создателем? Или ты можешь мучить только тех, кто тебе не может ответить?
Раздался громовой хохот:
-- Это уж не ты ли создатель? Студентка зачуханного училища? Бери листы и рисуй. Я тоже нарисую эскиз специального витража для мифических дур...
Настя схватила груду листов, охапку карандашей. Из-под них рвалось в мир не спасение её самой, а справедливость по отношению ко всем, перед кем создатель захлопнул дверь. Вот Костик на своей старенькой "Каве"... Вот разлетающиеся окна магазина... Вот девушка, спасающаяся от черноволосого... Вот мантикора, пожирающая мучителя. Вот русалочка, которая тянет изверга на дно.
Её карандаш не скользил, он летал и летал. Настя не обратила внимание на звук разбитых стёкол. Всё равно никто не услышит и не придёт на помощь. Последним рисунком, на котором сломался последний карандаш, было изображение черноволосого, в грудь которого Костик загоняет деревянный кол.
Она очнулась от голоса любимого:
-- Что за хрень здесь произошла? Полный разгром. Настюш, давай-ка отсюда делать ноги. Да поскорее.
Настя вцепилась в руку Костика так, что он охнул от боли. Они прошли через какую-то свалку рухляди, древесной трухи, вылезли в разбитое окно. Из цветочных горшков вылетали прозрачные сущности, махали Насте рукой. И она помахала им.
Костя завёл мотоцикл, и они помчались к розовой полоске, которая разгоралась на небе, к первым автобусам и трамваям.
-- Костик... -- шептала Настя. - Милый Костик. Ты помог мне выйти за дверь, которую уже заперли за мной.