Как здорово в буковой роще! Снизу она похожа на серебристо-зелёный фартук могучей горы. Жаль, что нам запрещено подниматься туда каждый день. Сегодня-то можно. Бабка Делия с собой взяла. Идёт впереди, ворошит клюкой сухую листву то там, то здесь. Не поспеешь за ней, даром что старая и сморщенная, как бурый гриб-дождевик. И мы стараемся не отстать, не потерять из виду. Сколько раз бывало: зазеваешься, глядь - нет впереди порыжелой от времени кацавейки. Исчезла среди коричневато-серых стволов. Растворилась в вечной тени под гигантскими кронами. Не дозовёшься. И тропинка, по которой шли, словно в палую листву канула ... А потом внезапно схватит за плечо чёрная от загара, костистая и цепкая рука: эх вы, потеряшки! И вот что странно: по двору и поселковой улице Делия едва ковыляет. Кряхтит, отдышаться не может. А в роще прямо летает. Никакой склон-подъём ей не преграда.
- Баба Делия, а что вы ищете?
Это Светка, дочка соседских квартирантов, не удержалась. А ведь предупредили: не болтай, не лезь с вопросами, под ногами не путайся. Иначе бабка нахмурится, горбатый нос и острый выступающий подбородок сойдутся и спрячут тонкие губы. И будет Делия молчать до самого дома, палкой показывая, куда идти. Останемся без чудесной истории. Вот так.
- Ключики. От дверцы, - неожиданно ответила старуха. Повернулась и сердито прищурилась на подружку, словно Светка эти ключики съела.
От такого взгляда девчонка сглотнула слюну и попятилась. На тонкой шее дёрнулся комочек с голубиное яйцо. Опухоль - так сказала нашим родителям Наталья, дочь Делии.
И тут меня за язык потянуло:
- А от какой дверцы-то?
Бабка промолчала и даже не взглянула. Вперёд подалась, будто к Светке принюхалась.
Блеснули из-под повязки чёрные глаза. Ой, что будет-то? Не зря Делию весь посёлок боится. Некоторые, завидев сутулый клюкастый силуэт, на другую сторону улицы переходят ...
В один шаг старуха оказалась рядом и толкнула Светку. Девочка упала и в беззвучном плаче рот раззявила.
Мы замерли. Сердце забилось часто-часто, и рассеянный свет под буковыми кронами показался сумерками.
Делия, как сумасшедшая, засеменила вокруг того места, где на слое мёртвых листьев отпечатались следы. Зашептала. Потом вскрикнула, ткнула палкой в землю. Бухнулась на колени и стала копать. Вытянула корешок какой-то. Поднесла к носу и засмеялась:
- Вот они, ключики.
Год спустя из разговоров родителей я узнала, что отваром из корешка ядовитого растения вылечили Светкину опухоль.
А тогда мы уселись возле повеселевшей и разговорчивой Делии и стали слушать.
... В ранешние-то времена всё по-другому было. Народу пришлого в посёлке полно. Торговля хорошая, честная. В достатке люди жили. Ну, ссорились иногда, да миром споры венчали. Никто и не помнил, когда поселилась в доме на окраине ворожка. Жён и детей лечила, пропажи находила. Грозу останавливала. Знала наперёд, что будет.
Однажды встала на берегу и ну руками махать. Ветер засвистал, волна поднялась. А купец здешний увидал, заругался: сын у него должен был с моря прийти, товар привезти.
- Ты что же делаешь? Шторм вызвать хочешь? Люди погибнут!
Ворожка не ответила, ещё сильнее замахала.
Стемнело разом. Понятно, буре быть.
Не удержался купец, за волосы женщину с берега поволок. Она упала, его сапоги обняла. Заплакала, но ни слова не сказала. А как отцу сказать, что сыновняя лодка должна затонуть, чтобы посёлок от беды спасти?
Люди их разняли. Купца усовестили. Он и успокоился: небо разъяснилось, подул ветер с моря.
А ворожку в хибару увели. Она как повалилась на кровать лицом вниз, так три дня и пролежала.
Купечий сын вернулся, товар доставил, а вместе с ним привёз страшную хворь. Гулял народ. Но недолго: болезнь начала всех косить. Лекарь с подручным по дворам день и ночь ездил. А однажды собрал пожитки в телегу, семью в тарантас посадил и скрылся.
Многие померли. Кладбище разрослось, на посёлок наступать стало.
У одной вдовы ребёнок заболел, да так, что сразу было видно - не жилец. Бросилась к обиженной ворожке: помоги, всё отдам, только сына спаси. А женщина ссохлась за это время, как груша, почернела от людской неправды. Сказала:
- Домой беги. Скончалось дитя. Ты его обряди и на ночь всех из избы выведи. Молись и не болтай.
Вдова - домой, а там уж рёв стоит. Она головой о пол от горя билась, но ворожкины слова помнила. Сделала всё, как ей сказано было. Утром вошла в дом, а ребёнок ручонки к ней протянул:
- Мама ...
Женщина всего ворожке натащила: бери, ничего не жалко за спасение сына.
- Не возьму. Только не болтай.
Да где там! Как устоять перед материнскими слезами? Вдова свою товарку на ворожку навела, молва пошла. И потянулись люди за спасением. Заболел и купечий сын. Ведунья в помощи отказала: сил уже не было, только детей у смерти отбивала. Купец её не понял и зло затаил. Собрал мужиков поотчаянней да в одну из ночей следом пошёл.
Ворожка на гору поднялась. В одной рубашке, босая. Остановилась перед громадным деревом. Долго не двигалась. Мужики ждать устали. Потом глядь - а в стволе дверца. Ворожка её блестящим ключом открыла. Облачко выпорхнуло. А в нём все признали хворую бондареву девчонку. Женщина дверцу заперла, повернулась - на неё вилы да топоры наставлены.
- Отдай ключ, злодейка, а то убьём.
Она ответила:
- Не могу. Рада бы, но не могу.
Так и порешили несчастную. Но ключа не получили: как коснулись вилы белой рубашки, из рук ворожки точно искры взлетели. Сели малыми звёздочками на землю, засияли в последний раз и погасли. На том месте цветы выросли. С тех пор люди ищут здесь ключики от дверцы, в которую лишь однажды войти можно... А душегубов и их семьи мором смело - никого не осталось.
- А что за дверцей-то было? - прорвало Тимку, моего брата.
Мы старухе в рот уставились, даже дышать перестали - так жутко и интересно.
Делия не ответила, руки протянула - поднимайте с земли, домой пора.
В калитку мы ввалились гурьбой, подпирая бабку со всех сторон: идти она уже не могла.
Наталья в летней кухне раскатывала тесто для лапши. Обернулась и заполошно бросилась к матери, подхватила и чуть ли не волоком потащила в дом.
Из раскрытых окон ветер выдул тюлевые пузыри, и мы услышали недовольное бурчание:
- Ну мама же ... Опять за своё?.. Всё здоровье растратила.
- Цыть! Лучше на бок поверни, - ответила Делия. - Не убудет от меня. А малявку жалко, задавит её шишак.
- Вот как знала, что обманешь. "Доча, я этими делами стара заниматься. С дитями охота погулять". Вот и догулялась.
- Злыдня ты ... И в кого только? За то Господь тебе своих ребятишек не дал.
- Мама ... Как ты можешь такое говорить? Ты ж меня убиваешь, в землю втаптываешь ... мою жизнь ... Всем, всем помогаешь. Чужим, пришлым, которые тебя и не вспомнят. А я ... я тебе плохая дочь?.. Петька-то чем провинился? В мореходку ушёл, школу не закончив, чтоб твоих штучек не видеть. Делишек не знать. В Баренцевом море сейчас. Случись что с нами обоими - у тебя ведь внуков нет. Уж не ими ли ты заплатила за свои чудеса, мама?
Женщина разрыдалась. Со стуком захлопнулось окно, прищемив белый кружевной язычок занавески.
Мы ничего не поняли, но в носах засвербело. Полдень, казалось, пропах чужим горем. А ещё тушёным кроликом и острым соусом. Есть сразу расхотелось, и мы улизнули на улицу. Наталья - не наша мама, насильно кормить не будет. Можно поиграть в тени платана. Или пошнырять, пока не вернутся родители, в кустах с резной листвой и мелкими жёлтыми цветами. Но не игралось. Светка ушла к себе, а мы с Тимкой подумали и отправились в крохотный гостевой домик, который родители ежегодно снимали на лето. И завалились спать.
Проснулись нескоро. Родителей всё не было. Утренняя весёлая самостоятельность куда-то исчезла. Я поплелась на летнюю кухню, похлебала компота из круглой чашки, похожей на миску. Вот же неудобная посуда. То ли дело моя кружка. Только она дома. А до дому - пять дней на поезде. Ну почему так долго не возвращаются папа и мама? Ой ... а где же красный камешек из колечка? Тоненький обруч с алой каплей папа подарил маме на свадьбу. На нём изнутри есть гравировка: "Ты моё счастье". Такая мелкая, что не сразу увидишь. Мама уже не смогла носить кольцо, и оно перешло ко мне. Папа сказал: "Береги счастье, не потеряй".
Я заревела так, что у самой заложило уши. Заметалась по двору. Потеряла!
Из окна донеслось:
- Чего воешь? Подь сюда.
Бабка Делия! Она нашла ключики. Может, и камешек найдёт? Ворвалась в дом, собрав на себя все портьеры, которыми Наталья занавесила двери. Ослепла от слёз и врезалась в шкаф.
-Баба Делия, я потеряла ... потеряла камешек из кольца. Папа сказал ...
- Дурёха, я уж думала, не случилось ли чего.
- Случилось! Это счастье! А я потеряла ...
- Ну прямо беда, - проворчала Делия и дурашливо предложила: - А ну, кружись! Да сильнее!
Ничего не соображая от отчаяния, я завертелась.
- Стой! - скомандовала старуха, и я замерла. - А теперь иди во двор, а потом - куда ноги понесут.
И больно ткнула в лоб корявым пальцем с бурым табачным ногтём.
Я вышла из дому, не чуя ног. А потом всё вокруг завращалось. Когда головокружение отхлынуло, меня бросило к калитке. Выстелилась во весь рост.
А в хохолках травы между прожаренными добела плитами сверкнуло рубиновое счастье!
Хорошо бы иметь такие же ключики, как у бабки Делии!
Маленький двор тонул в объятиях южного вечера. Изнемогал от запаха тубероз. Обмирал от цикадных рулад за забором. Слабый свет лампочки застывал на восковых розах. Тени густели и сливались в причудливые арабески. Мы сидели в беседке и ждали, когда опустеет стакан возле кувшина в узорчатом чехле и бабка Делия расскажет новую историю. Но что-то не ладилось. Стакан был полон, трубка надолго зависала у сморщенных губ и постоянно гасла. Старуха кривилась, била себя в грудь:
- Поди вон, вражий дух.
Вражий дух упорствовал, и гулкий кашель сотрясал костистые плечи.
Внезапно, ещё не отдышавшись, Делия широко раскрыла глаза и ткнула в темноту пальцем:
- Вижу тебя ... За мной? Не дамся. Рано ещё.
Острый подбородок воинственно вздёрнулся к носу, но щёки выцвели до мертвенной синевы.
Мы в испуге обернулись: никого. Цикады почему-то замолчали. Слабо шевельнулись кусты.
Делия приподнялась, упёрлась в стол узловатыми пальцами и с вызовом повторила кому-то невидимому:
- Не дамся, сказала ... Даже не думай ...
Теперь и мы отчётливо увидели серую тень у самого забора. С замершего неба сыпался прах, оседая между кустов остроконечным призрачным сугробом.
Старуха начала быстро перебирать у себя на груди многочисленные шнурки с крохотными кисетами и медальонами.
Сжала один, и в выстывающем с каждой минутой воздухе поплыли гортанные причитания.
Кувшин на столе подпрыгнул сам по себе, упал и раскололся. Захныкала Светка. Тимка позвал маму.
Вспыхнул яркий свет на веранде, из распахнувшейся двери послышались телевизионные новости. Выбежали взрослые и разогнали нас по постелям. А Делии вызвали скорую.
Когда бабку увезли, родители остались в хозяйском доме. Что-то ещё случилось: через непрерывный бубнёж телевизора скорбно и гневно звучали голоса взрослых. Казалось, что в темноте бродит беда. А потом мама утешала Наталью:
- Может, перевели Петра с "Курска"? Бывает же такое.
- У людей бывает. У нас - никогда. Всю жизнь у мамки в заложниках ... Ой, братик мой родной ... Убежал-таки, скрылся. Навсегда ...
- Наташенька, мужайся ... у тебя больная мать на руках.
- Ой, да как же я скажу ей ... Где же вы все, кому она помогла ...
Я тихонько выскользнула из гостевушки. От нечего делать взобралась на забор из ракушечника. Было очень поздно, но во многих домах почему-то светились окна. Возле кустов роились светлячки. Вспомнилась бабкина сказка. Запрокинула голову к чудным южным звёздам. Ох, что-то плохо помогаете вы людям, небесные ключики ...
- Ты чего на забор влезла? Ну-ка слезай, захлестнёшься ещё в темноте, - раздалось сердитое снизу.
Это сказала незнакомая женщина. К дому Делии тянулась вереница фонарей.
Ключики - диалектное название ядовитого растения, которое используется в народной медицине. По поверьям, обладает магическими свойствами.