Со звонким стоном лопнуло Илонино отражение и осыпалось на пол грудой осколков. В зеркальной панели теперь чернел безумный георгин. Илона любила цветы с чёрным отливом . Чёрные розы тонко и нежно пахли близкой печалью, и Илона сегодня подарила букет подруге на день рождения. Та даже задохнулась от радости, сняла очки, приблизила лицо к громадному, купленному в самом дорогом салоне города букету. Ага, поднесла цветы к лицу, но не поводила кончиками лепестков по щекам, как всегда это делала. Чутьё у этой дурёхи на чужие мысли, что ли. Илона свою подругу очень любила. До встречи с ней она всегда чувствовала себя особенной, а потому одинокой. Во-первых, её имя. Она много лет прожила, пока познакомилась с тёзкой. Во-вторых, уникальная внешность. Лёгкие блестящие волосы, почти белые, глаза с тяжёлыми веками над морской синевой, нежнейшая кожа с розовым цветением на впалых щеках. Илона всегда ощущала себя экзотическим цветком, притягивающим взгляды людей. Но никто, даже её подруга, не знал, что цветок этот чёрный. Так что третьей своей особенностью Илона считала тайну.
Познакомились подруги после вселения в новый дом. Илона развелась со вторым мужем, и он купил квартиру в новостройке. Неженку, любящую тишину, покой и комфорт, раздражал не смолкающий в течение двух недель переполох новоселья. Илона выходила из дому просто погулять, отвлечься от бесившей её суеты и бесконечного воя электроинструментов. Она шла вдоль дома и знала, что из окон на неё напралены взгляды людей. Они всегда имели одно выражение восторга -- удивления. Из подъезда выскочила заполошная темноволосая женщина, раздражавшая Илону своей бегущей походкой. Глаза соседки постоянно улыбались, а на щеках то возникали, то исчезали ямочки. Илона решила, что женщина непроходимая дура и даже старалась не глядеть на неё, если они сталкивались на улице. С плаща темноволосой слетел пояс, но она этого не заметила. Вдруг кто-то крикнул сверху: "Илона!" Они обе посмотрели вверх. Но кричавший уже скрылся, и тогда Илона сказала мелодично-надменным голосом: "Вы пояс потеряли". Соседка непонятно чему обрадовалась: "А я всегда всё теряю. Перчатки, пояса и сумки - регулярно раз в неделю. Спасибо." Потом женщина вздёрнула причудливо изогнутую бровь и добавила: "А верно, вас тоже Илоной зовут? Редкое имя. Я вообще-то для всех Лана, только вот мужу больше нравится Илона. Будем знакомы". И она полетела дальше. Настроение вдруг улучшилось, и даже туфли на высоченных шпильках веселее застучали по асфальту. Илона подумала, что они подружатся. Так и случилось...
Она провела рукой по острым граням лепестков георгина и ощутила влагу. Длинные белоснежные пальцы покраснели, и Илона нарисовала розы на уцелевшем зеркале панели. Она иногда теряла способность чувствовать боль. В детстве это пугало, но маленькая Илона никогда никому ничего не говорила. Просто думала, что так бывает со всеми. Потом она решила проверить это и вонзила найденный во дворе гвоздь в руку девочке, с которой играла в куклы на лавке. Илона видела, как вокруг гвоздя на нежной коже расплывается тоненький синий ободок, а из-под него начинает сочиться алая струйка. Звуки исчезли, мир растворился в беловатом свечении. Девочка беззвучно кричала, широко открыв рот, по покрасневшим щекам текли из зажмуренных глаз крупные слёзы. Илона надавила на гвоздь сильнее. Щеки девочки стали серыми, а вокруг возникли какие-то тени. Кто-то подхватил Илону и попытался разжать её пальцы, сжимающие гвоздь. Но это было сделать невозможно. Другая тень держала девочку. Потом всё-таки гвоздь вытащили, и Илона ощутила разливающуюся теплоту при виде уже тёмных блестящих струй, которые змеились по руке ребёнка, обильно пятнали землю и траву. Что было потом, она совсем не помнила. Просто всегда была одна или с родителями.
На лето её отправляли к бабушке и тётке в Нижнеудинск, маленький провинциальный городок. Бабушка работала и содержала тётку, больную с детства. Марина была очень высокой и пугающе красивой. Но изумрудные глаза смотрели на мир и ничего не видели. От постоянного сидения на темноватой кухне кожа Марины приобрела восковой цвет, и с закрытыми глазами женщина напоминала покойницу. Илона любила сидеть на кухне с
Мариной, пока бабушка была на работе. Ей нравилось кусать бесчувственные тёткины руки, щипать и бить её. Илона только следила, чтобы синяков не оставалось. Но бабка о чём-то догадалась, когда девочке исполнилось тринадцать лет. Что тогда она натворила, вспомнить никак не удавалось. Срочно примчались родители и забрали её домой.
Училась Илона дома, и очень хорошо. По крайней мере, так говорили приходящие учителя, раз в месяц получавшие конверты из рук мамы. Когда Илоне было шестнадцать лет, убили её отца. После него осталось несколько магазинов, и мама постоянно пропадала на работе, ездила за границу и по стране. Илона оставалась одна, но с самообслуживанием справлялась, даже дом вела. У Илоны была хорошая учительница музыки, жалевшая девочку-затворницу. Она многому её научила, поставила голос. Потом в дом стали приходить друзья. но девушка чем-то их пугала.
Однажды приехала счастливая мать вместе с молодым мужчиной, привезла два умопомрачительных свадебных платья. Мать и Илона стояли в этих платьях у зеркала, и будущий отчим смотрел на них, как на чудо.
-А зачем тебе два платья? - спросила Илона.
--
Одно для тебя. Ты хочешь выйти замуж? - лукаво посмотрела на неё помолодевшая мама.
--
Да за кого? - удивилась Илона. - Жениха -то у меня нет.
--
Ну, это вопрос времени, - отмахнулась мать.
И действительно, через два месяца состоялась свадьба. Матери и её молодого возлюбленного Олега. О ней долго говорил весь город. А Илону в прелестном белом итальянском платье без всякого торжества увёз к себе домой бывший компаньон отца. Первые месяцы супружеской жизни показались ей сказкой. Не теряли чувствительность руки, она ещё больше похорошела и сияла так, как излучает свет абсолютная красота. По совету врачей в детстве Илона слушала только классическую музыку, а муж открыл ей другой мир ритмов и мелодий. Илона чувствовала, как кровь бешено несётся к сердцу и оно не бьётся, а пульсирует в невозможном экстазе. Всё кончилось как-то сразу. Муж привёз ей дорогого щенка. Молодая жена держала его на коленях и водила по нежнейшему бархату шкурки рукой. Потом она вдруг почувствовала, что её рука сжимает маленькую шейку, ощутила трепыхание угасающей жизни и льющуюся ей на колени струйку.
Затем был второй брак, устроенный матерью уже с большими усилиями. Новый муж возил Илону за границу, гордился ею и был вполне счастлив. Но его родители, жившие в Мирном, постоянно напоминали молодым о детях, приезжали, любовались на красивую пару, снова и снова просили порадовать внуками. Илона знала, что под нежнейшей кожей её плоского живота нет приюта для маленькой жизни: всё, что должно сформироваться для зачатия и вынашивания ребёнка, так и не сформировалось. Она очень сердилась за это на свою мать, на жизнь, на саму себя. Мужу пришлось всё рассказать, но он не очень-то и огорчился, сказал, что когда-нибудь потом они усыновят ребёнка, будут у его родителей внуки. Однако Илона вновь стала ощущать уже забытые предвестники всех её бед -- тонкое гудение невидимых проводов в голове, еле слышный шёпот букв в книге, шевеление микроскопических гадов в кишечнике. Однажды утром она погладила спящего мужа по загорелой шее... Избитую Илону долго продержали в больнице -- два месяца, а потом муж купил ей эту квартиру.
Лана очень нравилась Илоне. С ней было просто и весело. Женщина искренне восхищалась фонотекой, книгами, альбомами по искусству, привезёнными Илоной со всего света. Она приносила на платье запах жареных котлет и пирожков, ванильный след испечённых тортов и булочек, чего-то такого неуловимого и недоступного Илоне. Жизнь семьи и служебные заботы, ощущение причастности и нужности. Илона не ходила к подруге домой: в типовой трёшке орали телевизоры, носились собаки, тренькал телефон, гудели на кухне мужские голоса. Зато Лана любила забегать к Илоне. Она вытягивалась на диване, покрытом пледом с кудрявым десятисантиметровым ворсом, с воплем: "О мой волосатый Жорж!" Илона смеялась и спрашивала, почему Жорж, позавчера ведь был Алехандро. Подруга, загибаясь от беспричинного хохота, утверждала, что хочет любить весь мир. Так они могли бы сидеть и радоваться друг- другу и покою очень долго, но мобильник выдавал мерзкую мелодию, и Лана уносилась домой. За это Илона люто ненавидела её мужа, огромного краснорожего мужика с густыми чёрными бровями и усами. Ей не нравились мужчины с растительностью на лице, но она верила Лане, утверждавшей, что усы крайне необходимы для щекотки под коленками и ниже спины. Она однажды даже проверила слова подруги, проведя палантином из норки по указанным местам, но не почувствовала ничего.
Муж Ланы в свою очередь ненавидел Илону, называл её бледной поганкой и выродком. Лана удивлялась такому отношению к изящной красавице и подозревала тщательно скрываемый мужской интерес, однако не напрягалась, потому что брак приближался к юбилейной дате. Но однажды муж узнал от знакомых историю Илоны, превращённую завистливыми и безжалостными умами в пси-кошмар. Лана любила заступаться за людей, а раз уже дело касалось подруги... Короче, семейный катаклизм завершился тем, что Лана, хлопнув дверью, ушла к Илоне. Та была очень рада узнать, насколько дорога своей подруге. Они дурачились, как девчонки, деля на диване Жоржа - Алехандро -- Роберта. И тут Илона взяла и рассказала Лане всё-всё о своей жизни. Лучистые глаза превращались в профессиональный прищур, становились видны все мелкие морщины, высокий лоб подруги прорезала складка. Илона видела изменения её лица и хотела сказать, что пока они дружат, ничего случиться не может, но загудели невидимые провода. Она в отчаянной попытке заглушить наплывающий шум ткнулась Лане в круглое загорелое плечо. Что произошло, она не помнила, но Лана с громким плачем и воплем: "Лечись, дура!" - убежала домой.
Они не виделись до дня рождения Даны. Вот тогда-то и был подарен букет чёрных роз. Лана очень обрадовалась и подарку, и вниманию, но тайна Илоны оказалась ей недоступной. "Какая же она дура, - думала Илона, - дура, дура... Она подозревает что-то, но боится понять. И никогда не поймёт. А если и вдруг- и поймёт, то хватит ли у неё решительности и великодушия..." Илоне был предложен чай с высоченным многослойным тортом, доброжелательные взгляды, милая беседа... Она вглядывалась в добрые ямочки на щеках, смотрела в смеющиеся глаза и ждала ответа. И вдруг прозвучало:
- Знаешь, Илона, а у меня даже ведь нет вазы,чтобы поставить такую монструозность в воду. Давай ты унесёшь букет к себе, а я зайду завтра, и мы вместе будем им любоваться, А ещё лучше оборвать все лепестки и засушить. Для сауны...
Илона похолодела. Она попрощалась и ушла, не взяв букета -- если хочет, пусть выбросит. Дома она разбила зеркальную панель, нарисовала красные розы на уцелевшем стекле -- такие, что ли, нужны Лане? Потом она подобрала осколки зеркала. В гудящем пространстве один из них показался ей особенно привлекательным -- длинный, заострённый, точь-в-точь как лист гладиолуса. Илона взяла осколок, долго ловила своё отражение в нём, но гудение и шёпот всё усиливались. Скоро голова уже взрывалась от рёва, а осколок превратился в белёсое свечение. Илона из последних сил взяла мобильник и набрала номер своего знакомого. Он обещал прийти. Илона села возле двери и, сжимая осколок в руке, стала ждать.