Тернистые звёзды
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
1
... Боль полоснула по лбу. В уши вонзился яростный крик. Сквозь плотно сомкнутые веки проступило пламя, но с каждым мигом оно выцветало и застывало. И, наконец, обернулось анемичным спрутом. Его щупальца запульсировали и с голодной жадностью вцепились в мозг...
***
- Ты чего, Антоха?... Проснись, чудило... Смотрит же...
Лодыжка заныла от дружеского пинка, и Антон разлепил глаза. Снова зажмурился: в окна кабинета химии ломилось майское солнце. Над ухом ехидно прозвучало:
- Интересно, Марков?
Антон опустил голову к столу. На бликующем пластике - тёмная тень. Смотреть на Занозу - преподавателя химии Светлану Валерьевну - не было никакого желания, говорить с ней тем более.
- Настолько интересно, что ответить не можешь, - злорадно процедила Заноза.
Ну что ж это такое? Дела у вас другого нет, как докапываться до человека, когда у него башка трещит? Антон скривился от очередного натиска боли, но постарался спросить повежливее:
- О чём это вы, Светлана Валерьевна?
- О твоих снах, Марков. Даже слюну пустил... от интереса... Которого на уроке добиться от тебя никак не могу! - Заноза повысила голос и уже собралась произнести обличительно-воспитывающую речь. Но был в её словах промах. И он не ускользнул от Антона, который вполне оклемался.
- Так это ж вы ... Светлана Валерьевна, - протянул он и посмотрел на толстые ноги в туфлях на каблуках, неровно стоптанных из-за немалого веса. И многозначительно замолчал.
Позади тихонько хмыкнули: побоялись захохотать от души, так как Заноза была мстительна и в мщении тормозов и границ не знала. Но увалень Кульков заржал и выпалил:
- Марков свой интерес в кабинете математики оставил.
Математичка работала в лицее первый год и ещё не разучилась улыбаться и говорить с учениками по-человечески, без непреклонности и язвительного превосходства. Уши и шея Светланы Валерьевны побагровели. Высшая степень преподавательского гнева! Что сейчас будет...
Выручил звонок, залился весенним жаворонком. Класс не посмел подняться из-за неписаного правила - "звонок не для учеников, а для учителя". Потянулись мучительные секунды... Наконец Заноза прошипела: "Урок окончен..." Ребят будто ветром сдуло - большая перемена, можно перекусить в столовке, а потом покурить за гаражами. Антон не торопился. Досадно: продремал весь урок, а скоро экзамены. Привязались к нему эти кошмары средь бела дня... Хмурясь от невесёлых мыслей, списал задание с доски.
- Не изображай усердие, - сказала Светлана Валерьевна, - Извинений не приму. Давай дневник.
Господи, да кто собрался извиняться? Антон раздражённо шлёпнул дневник на преподавательский стол. Уставился в окно, засмотрелся на бестолковую игру лучей в ломких складках тюля. Бубня под нос содержание записи, Заноза исчиркала красным полстранички. Торжествующе заявила:
- Пока родители не явятся для беседы, ты на уроки химии не допускаешься!
Антон очумело заморгал:
- Почему?.. Что я сделал-то?
- Знаешь, Марков, моё дело - тебе материал объяснить и добиться, чтобы ты его запомнил. Воспитанием пусть родители занимаются. Вот об этом я с ними и поговорю. Свободен.
- При чём здесь родители? - разъярился Антон.
Светлана Валерьевна резко поднялась, прошла в лаборантскую, где звякала пробирками Олечка, и захлопнула дверь.
Из-за неё донеслось:
- При чём родители... Понарожали чёрт знает кого, мучайся теперь с ними...
Олечка стала узницей родного лицея на неопределённый срок: недобрала баллов для поступления в вуз и теперь работала лаборанткой в надежде, что бывшие учителя позанимаются с ней бесплатно. А потому заискивающе ответила:
- Светлана Валерьевна, поберегите нервы. Их много, а вы одна.
Антон вылетел из класса.
Обида не растаяла в тепле подступающего лета, не растворилась в сквозной молодой листве. Наоборот, было тяжко видеть вихрастую траву с золотой россыпью одуванчиков и одновременно чувствовать холодные щупальца спрута, притаившегося в голове. Ну за что это ему?.. Антон отмахнулся от призывных криков друзей со стороны гаража и вышел за ворота. Изо всей силы пнул пивную банку и не успел удивиться тому, что не слышно удара от приземления. Через две секунды со стороны парковки, расположенной метрах в пятидесяти, раздался стук, истошно завопила сигнализация. Вот чёрт... Опять накатило... Вообще-то после внезапной отключки всегда случалось что-нибудь необычное. В пятницу проспал на дневной автобус до дачного посёлка. Бабуля, не дождавшись его, позвонила матери. Родительница примчалась на служебной машине с проверкой: на дачу не приехал, на звонки не отвечает. Задавила децибелами праведного гнева, пригрозила отлучением от компьютера. Антон затарился в магазине продуктами и сам не заметил, как дочапал до дачи. Быстрее, чем если бы добирался транспортом. Или в марте, в гараже. Приехал за картошкой, а ключи оставил дома. Психанул, конечно, и нечаянно сорвал внешний замок простым движением руки. А внутренний каким-то чудом открылся сам после удара. Спасибо соседу Сергею, выручил со сваркой. Вспоминать не хотелось, как вечером разорался батя.
Антон отправился домой. Плевать, что ещё две пары. Улица потекла навстречу ему размытыми лицами прохожих, приглушёнными звуками машин. Не стал дожидаться лифт, словно взлетел по лестнице и мигом оказался у своей двери. Тело сразу обрело привычную тяжесть, заходила от частого дыхания грудная клетка. Вроде отпустило... Надолго ли? Когда вошёл в родную квартиру, ноги по давней привычке понесли к холодильнику. Рассеянно открыл и тут же захлопнул дверцу. Есть совершенно не хотелось. А вот поспать... Антон даже содрогнулся от мысли, чем может обернуться обычный сон, но не смог сопротивляться гаснущим звукам - самодовольному урчанию холодильника, дворовому шуму из окна. Предметы постепенно потеряли форму и осыпались разноцветным песком на взбугрившийся пол...
***
... Голова совершенно не болела - спрут отцепился и, перебирая щупальцами, поспешил прочь. Опаловое сияние быстро сменилось гневным багрянцем. И чуть позже перед глазами встала огненная стена. Антон лениво подумал о пожаре, о том, не поджёг ли случайно собственную кухню...
***
- Глянь, мать, на нашего ученичка, - пророкотал отцовский бас. - Умаялся, голову рядом с ложкой уронил.
- Антоша, сынок, ты не заболел? - спросила мама, и её рука с назойливой лаской легла на лоб.
Предки? Почему так рано, да ещё в полном комплекте? Привычнее, если они появляются порознь и затемно. Антон потянулся и поднялся со стула, чуть не сдвинув обеденный стол. Проронил:
- Задумался чего-то... Пойду к себе заниматься.
- Нет уж, наследничек. Сначала поговорим, - сказал отец и встал на пути. - Из лицея звонили. Ты не был на последних парах.
- И что? - невозмутимо ответил "наследничек". - Впервые, что ли? Голова заболела...
- Допустим. А вот где ты был после того, как ушёл с занятий?
- Дома... Ещё вопросы есть?
- Есть, не сомневайся. В четырнадцать ноль-ноль в лаборантской кабинета химии вспыхнул пожар. Директор обзвонил родителей всех, у кого сегодня была химия. Выяснилось, что у тебя проблемы с преподавателем. Я хочу о них знать.
- У меня проблем нет... А если они есть у Зано... у Светланы Валерьевны, то поговори лучше с ней.
- Не смогу. Потому что преподаватель и лаборантка в больнице. С тяжёлыми ожогами, - отец тяжёло и пристально посмотрел сыну в глаза. - Поэтому жду объяснений от тебя.
Минуту Антон оторопело молчал. Даже не ожидал, что способен на жалость к вредной Светлане Валерьевне. А уж Олечка-то... Доброе и безобидное создание. Потом произнёс:
- Сочувствую пострадавшим. Только с какого боку здесь я?
- И правда, Игорь, зачем устраивать ребёнку допрос? - вмешалась мама.- Когда случилось несчастье, Антон был дома.
- Был... Но несмотря на это, Светлана Валерьевна дала показания, что поджог мог устроить только ты. Да и на прошлом собрании пожаловалась, что вроде недоволен её строгостью и мстишь: то стул сломаешь, то открытый урок сорвёшь.
- Ну ничего себе... - задохнулся от несправедливости Антон. Подскочил, с яростью глядя на отца сверху вниз. Увидел гневную складку на его лбу и закричал, захлёбываясь словами: - Ты поверил?.. В эту чушь?.. Да Заноза, она... наверное, центнер весом: резко плюхнулась на стул, он и сломался... Ольга с реактивами, наверное, что-то напутала, вот и пошёл дым... Все расчихались, бросились вон из кабинета... И во всём я виноват?
Отец промолчал, так же непримиримо глядя на сына, и Антон выбежал из кухни и ворвался в свою комнату. Постоял, прижавшись к двери, заперся и бросился на диван. Глаза зачесались от злых слёз. Антон уставился в потолок и задумался. Комната показалась прямоугольной капсулой, стены которой прозрачны для него и невидимы для всего мира. Иначе почему он так отчётливо видел прихожую, как будто бы находился там? Мог тронуть чучело кабарги - охотничий трофей отца? Вот, пожалуйста, на пружинистой мёртвой шерсти - след ладони...
На вызов домофона ответил умильный мамин голос: "Здравствуйте, Сергей Степанович, ждём вас". Через две минуты вошёл старый приятель отца, начальник полицейского отделения района. Друзья радостно потрясли друг другу руки, похлопали по плечам, ткнули в пивные животы: "Ну ты здоро-о-ов..." Прошли на кухню под гостеприимное воркование матери: "А у нас копчёный таймень залежался... Может, горячего?.." Звякнули рюмки, потёк выжидательный обмен новостями. Наконец не выдержал папа, сделал пробный бросок: "Да, крутимся, свету белого не видя... И наследнички не порадуют..." Сергей Семёнович проводил одобрительным взглядом сотейник со шкворчавшими голубцами и вскользь заметил:
- Тебе, Ваня, на своего грех жаловаться...
Маме дипломатия была чужда, и она вмешалась со слезой в голосе:
- Антошенька - очень умный мальчик, нервный, конечно, как все подростки. Вот сегодня с преподавателем не поладил, ушёл с занятий, а в лицее пожар и случись... Сразу все подозрения на него... Представляете, мне как позвонили... так до сих ор в себя прийти не могу...
Антону стало стыдно за неумелую мамину попытку вызвать сочувствие у Сергея Степановича, который и внешне, и внутренне напоминал каменную глыбу. Кулаки сами собой сжались так сильно, что ногти впились в ладонь. И тотчас из кофеварки повалил синий дым, на всю квартиру запахло жжёным.
- Вот как бывает, - сказала ничуть не расстроенная мама, распахивая окно, - просто неполадки с электроприборами.
- Да, бывает, - рассеянно заметил Сергей Степанович. - Переговорил я с директором. Об Антоне только положительные отзывы. А у преподавателя химии зуб на него: на олимпиаду отказался идти, что ли... Да ещё как-то сказал, что на некоторые уроки из-за уровня знаний учителей посещать необязательно. Можно и дома учебник почитать. Никто Антона не подозревает, но ты выводы сделай. С такой прямолинейностью он ещё не одну шишку себе набьёт.
- Вот стервец, - гордо сказал папа. - Весь в меня.
Брови Сергея Степановича удивлённо поползли вверх, а маму словно прорвало. Короче, тренировки и дружеские тусовки отменяются, комп - под арест, так как нужно читать учебники и книги... Ну уж нет... В груди заклокотала ярость, и Антон хотел было дать ей выход, но задумался. Комната потеряла прозрачность, вновь стала обычной: постеры на стенах, шкафы, компьютер, музыкальный центр. В другое время Антон бы задумался о природе такого явления: то ли он сверхнаблюдателен и может предвидеть каждый шаг родных и знакомых, то ли снова ... "накатило". Гораздо сильнее встревожило другое.
Может... может он действительно во всём виноват? Ведь давно заметил, что, стоит ему обозлиться, тут же происходят странные вещи. Но огонь... Заноза, затюканная жизнью, всегда была не прочь досадить ученикам. Только вот мстить бедолаге никто бы не стал. Поиздеваться - другое дело... чтобы поставить на место. А Олечка, подружка его приятеля Рудика Кулькова? Если про тихих и скромных старушек говорят - божий одуванчик, то она божья незабудка, что ли. Да... погано чувствовать свою невольную вину. Дальше, может статься, будет ещё хуже... А с чего всё началось-то? С охоты, на которую батя впервые взял с собой в ноябре, чтобы наследник присмотрелся, пошестерил компании бывалых добытчиков. С наконечника стрелы началось...
***
... Он успел только немного пострелять из отцовского ружья, как подвернул ногу и был оставлен в зимовье под присмотром вожатого Силантия. Прикольный старикан: маленький, сухонький, но силищи и выносливости немереной. Одет хуже бомжа, в какие-то обноски. И не сказать, что нищий. Ведь если он постоянно водит городских охотников в тайгу, то доходы должен иметь немалые. Антон видел нехилую пачку, которую вручил Силантию Сергей Семёнович. Да ещё продукты...
Антон здорово промёрз, дожидаясь, пока расставят ловушки-кулёмы на росомаху, но согрелся, подпрыгивая между отцом и Сергеем Семёновичем на одной ноге. Возле зимовья их встретил Силантий, отлучившийся с утра по своим делам. Посмотрел на Антона так, как будто ожидал чего-то подобного. В избушке ощупал ногу и махнул рукой: ничего серьёзного. Всю ночь пришлось стискивать зубы, чтобы не завыть от боли. А утром Силантий озадаченно оглядел налившуюся лиловым, раздутую ступню, нахмурился и остался с Антоном. Напоил какой-то гадостью, от которой потянуло в сон. Антон сразу же отключился.
Когда открыл глаза, обалдел от удивления: Силантий сидел на пороге распахнутой двери, седая косица распущена, в поднятых руках - пузатенькая чёрная кукла. Вожатый пробормотал-пропел что-то вроде молитвы, спрятал куклу за пазуху, выдрал клок волос. Провёл ладонью вдоль пряди, она задымилась и быстро истлела. Пепел вынесло наружу воздушным порывом, невесть откуда взявшимся, но очень тёплым и душистым. "Берите своё и ступайте восвояси", - сказал вслед пеплу Силантий. Почему-то сразу стало понятно, что так он приваживал к охотникам добычу, чтобы они скорее отправились домой. Вожатый шевельнулся, и Антон притворился спящим. Но не тут-то было.
- Ты видел, - прозвучало утвердительно возле самого лица. - Не должен был видеть... Это знак.
Антон раскрыл глаза и уставился на Силантия.
Старикан сбросил с него ватное стёганое одеяло и повелительно повёл подбородком: поднимайся. Пришлось послушаться. Но ступить на ногу было жутко больно, и Антон взвыл.
- Скидывай потники, - распорядился Силантий.
- Какие потники? - простонал Антон. Потом догадался, что речь идёт о носках.
Меж тем Силантий снова распахнул дверь, подхватил босоногого Антона под мышки и потащил на мороз, на схваченную холодами, чуть припорошенную снегом землю. Будто тысячи игл вонзились в ступни, но пронзительная травматическая боль ушла. Старик поволок его прочь с тропинки, в глубь тайги. Заставил перелезать через бурелом, время от времени надавливая на плечи со словами: "Кланяйся". Антон тупо опускался на колени, поднимался, перелезал, шагал. Окоченел до такой степени, что потерял чувствительность и соображение. Пришёл в себя у ключа, пробивавшегося из-под круглых камней, нагромождённых один на другой. И рухнул обессиленный.
Силантий встал на колени рядом, что-то забормотал. Непонятные слова подхватил беззвучный ветер, о котором можно было догадаться только по шевелению сухой травы да осыпавшейся с веток изморози. Старик замолчал, слушая храмовую тишину таёжного предзимья. Антон не смог повернуть окаменевшую шею и скосил на Силантия глаза. Вожатый чего-то ждал, запрокинув лицо с блестевшими в шрамах и морщинах слезами. Потом вдруг сгрёб Антона за воротник свитера и окунул головой в промоину с ледяной водой.
В рот, ноздри, уши хлынуло жидкое пламя. Лёгкие резанула невыносимая боль.
Антон попытался трепыхнуться, но старик держал крепко.
"Утопить решил, что ли?" - мелькнула мысль, но её моментально вытеснило животное желание жить.
Антон оттолкнулся ногами, попробовал извернуться - бесполезно.
Упёрся о каменистое дно руками в напрасной попытке перебороть железную силищу Силантия.
Внезапно подступило мёртвое равнодушие. Подумал: "К чёрту всё".
И тут же понял, что свободен. Изо рта рванула струя воды с песком и лиственничными хвоинками. Снег, перемешанный с землёй, окрасился кровью. Старик добродушно прищурился: "Не обижайся, паря... Так надо". Обидеться, а заодно и спросить Силантия о причинах внезапного утопления Антон позабыл. Вытаращился на свою ладонь: её как током покалывало, а вверх по руке поднималось необыкновенное тепло. В горсти уместился тяжёлый кусок металла, похожий на наконечник стрелы. Удивительного по глубине тёмно-синего цвета с золотистым отливом на гранях...
***
... Именно с этого наконечника всё и началось. Тягомотные кошмары, приступы злости. И то, что "накатывает", - некая сила, которую невозможно обуздать. Антон поднялся с дивана, подошёл к шкафу. Вытащил нижний ящик, извлёк из просвета между полом и дном ящика пакет со своими сокровищами. Вынул наконечник и тугую пачку личных сбережений. На "Хонду" копил. Сейчас у него в руке - половина вожделенного железного коня, да и то не нового. Жалко?.. Ни капельки. Работать после выпускного пойдёт, быстрее насобирает. Надел поверх лицейской формы, которую так и не успел снять, кожаную куртку, пристроил по карманам деньги и документы. Осторожно сжал в руках наконечник, по какому-то наитию поднял его, как Силантий чёрного божка, над головой. Подумал: "Вот бы мир снова стал правильным... Пусть будут в нём вреднейшая химоза, экзамены, ссоры с родителями... Только без чьей-то боли..." Подумал и тут же увидел напротив себя спрута. Не успел похолодеть от мысли, что наверняка сошёл с ума, раз фантом выбрался наружу. Мощные щупальца без присосок стиснули его. Антон потерял сознание.
На кухне, заполненной высокоградусными запахами, вот-вот должно было от всей души грянуть: "По диким степям Забайкалья...", - но раздался голос Антона:
- Вот бы мир снова стал правильным...
- Сынок, правильным мир не сделаешь, ибо слишком много в нём самых разных правил, - философски отозвался отец. - Всё зависит...
Взрослые оглянулись на дверь: никого... Странно... Галогеновая подсветка плеснула небывалой мощью, потом снова ровно и ненавязчиво засветилась. Степаныч даже поморгал. Родители недоумённо воззрились друг на друга.
Выручила мама: "Почудилось. Вот ведь родительская доля: все думки о детях. Антон, поди, спит давно". Подправила уголком салфетки тушь и затянула любимую песню.
2
Хватка спрута ослабла, и Антон полетел в темноту. Через минуту способность понимать мир вернулась. Онемевшие пальцы сжимали наконечник, затылок ныл, как от сильного удара. Упал, не иначе. Антон пошевелился и не поверил своим ощущениям: всё в порядке, тело легко подчиняется, голова соображает. Поздравил себя с мягкой посадкой. Однако где же он оказался? Судя по густому терпкому запаху - в лесу. Вдалеке лениво брехали собаки. Значит, поблизости есть жильё. А не пора ли осмотреться?
Открыл глаза и поразился: ночь перестала быть временем ограниченной видимости. Нет, темнота осталась темнотой. Но он всё прекрасно видел! Мог различить все оттенки чёрного: антрацитовый, сажевый, седоватый бархатный отлив, разбавленные водой чернила. Ближние и дальние деревья, щетина молодой травы, поваленные замшелые стволы каким-то чудом отражали свет и были для него так же отчётливо видны, как и днём. Ну и дела!.. Он сверхчеловек... или не человек... Антон отбросил печальные и бесполезные мысли, попытался рассуждать здраво.
Итак, наконечник даёт необычайные возможности, вплоть до мгновенного перемещения в пространстве и исполнения желаний. Его желание - чтобы всё было по-прежнему. Стало быть, оказался там, где оно может исполниться. Для этого нужно избавиться от генератора всяческих чудес - наконечника. А что тут долго думать: взять да выбросить... Антон уже приготовился швырнуть его в кусты, но запутался в чувствах: то ли жалко, то ли... опасно, что ли. Ну как если бы он выпустил на свободу тигра Гришу из местного зоопарка. Нет, на такую силищу должна быть крепкая узда... Лежала же вещица в русле таёжного ключа, пока сама в руку ему не попала... Ага, вот оно что! Требуется вернуть её на место! Только где это Запасское зимовьё и ключ, бьющий из-под круглых камней? От Витима на вертолёте два часа. Нет, придётся по-другому поступить. Наверное, ему нужен вожатый Силантий. Знающий, конечно, старикан, но мутный до невозможности. Как шарахнулся-то от Антона, когда увидел его с камнем в руке...
***
... Узкие глаза Силантия превратились в два тёмных пулевых отверстия на мертвенно-белом лице, подбородок задрожал, а изо рта послышался почти щенячий скулёж. Он попятился, бормоча невнятную чушь вперемешку со словами православной молитвы, потом бухнулся на колени и со всей дури ткнулся лбом в землю.
- Дядя Силантий, что это? - спросил Антон. Поднялся, рассматривая находку. Прошло онемение, лёгкие работали, как кузнечные мехи, ноги налились пружинистой силой, и уже не разобрать, которая из них болела.
Силантий ещё несколько раз тюкнул лбом в снежок. Антон шагнул было к нему, но старик, не поднимаясь с колен, отполз.
И тут случилось нечто странное, но забавное. И в цирк ходить не нужно. Средь морозно-звонкого, ясного дня стемнело, будто тени от деревьев разрослись и слились в сумрачный шатёр. В полотнищах шатра просвистел ветер, они хлопнули и рассыпались пепельными хлопьями, которые зависли в воздухе. А рядом со стариком сел гигантский ворон, щёлкнул огромным клювом асфальтового цвета. Силантий медленно поднял голову. Показалось, что против его воли какая-то сила разогнула спину, выпрямила плечи. И заставила вожатого посмотреть на ворона - глаза в глаза.
Антону стало бесконечно весело, но, видно, пепла вдохнул: в носу зачесалось. Пришлось чихнуть. А когда открыл заслезившиеся глаза, Силантий стоял возле него. Развернулся и пошёл к зимовью. Антон поискал глазами чудного ворона, но того и след простыл. Уж не привиделся ли? Поплёлся, оглядываясь, за стариком, унося в руке то ли дар, то ли плоть от плоти таёжного края. В голову полезли какие-то высокопарные мысли, поэтому Антон предпочёл не думать вовсе. Ну, нашёл камень - что тут такого?..
***
Да, нужно добраться до Силантия. Вот только как? Не успел Антон как следует озадачиться, пришло понимание: вожатый рядом. А потом словно что-то мягкое и гибкое ткнуло в спину: иди же... И Антон пошёл по податливой тропинке средь чернильной щётки молодой травы, спустился с пригорка, которым обрывался подлесок, заскакал по сухим холмикам низины, ещё не избавившейся от весенних талых вод. Прямо к неровному гребню чёрных домов на фоне феерического сияния ночного неба.
Вдруг спешный путь был прерван словами:
- Далёко собрался, паря?
Антон так торопился, что не заметил низенькую сухую фигуру у въездной дороги.
- Силантий? Силантий!!! А я к тебе!
- К кому ж ещё-то? Почитай, три месяца тебя жду.
В голосе старика явно прозвучала радость, но он шустро отскочил в сторону, когда Антон собрался обняться ради встречи:
- Погодь руками махать. Да не держи обиду-то... Ты ж всего ещё не знаешь.
- Всё знаю. Ты же о камне? Так вот: он мне не нужен. Забирай себе! Если не желаешь взять, выброси... или пристрой куда-нибудь. Ты же мудрый, пораскинь мозгами, куда деть. Опасен этот наконечник от стрелы. В общем, держи... и прощай.
Старик всполошился, даже затрясся:
- Прости его, Небесный Охотник. Прости меня, что не научил. Отведи беду, Заступница...
Силантий снял с шеи что-то вроде кисета и забегал вокруг Антона, рассыпая пыль с едким запахом. Невесомые частички вспыхнули в ночи, как крохотные звёзды. А потом напал такой чих, что, казалось, мозги через нос вытекут. Антон прочихался, утёрся и хотел было предъявить старикану... но тускло, старым серебром блеснули седые пряди, под какой-то невидимой ношей согнулись плечи Силантия... И Антон поступил нелогично. Сказал, не подумав ни о себе, ни об оставленном за тысячи километров доме:
- Не научил, так учи скорее. Мне кажется, нужно поскорее во всём разобраться. Иначе будет плохо.
- Пойдём, - просто и значительно ответил старик. "Не похоже на приглашение, - подумал Антон. - Или наоборот, похоже на приглашение надеть виселичную петлю". Но зашагал вослед.
Бесконечные заборы оборвались у неогороженного участка, покрытого пенными волнами сорняков. Старик безошибочно угадывал изгибы тропки, которая была скрыта величавой, в человеческий рост, лебедой. Антон чуть не расхохотался, когда из зарослей выглянул дом. Избушка на курьих ножках, не иначе. Только зарылась в землю по самую гузку... Силантий нырнул в незапертую дверь, Антону пришлось согнуться чуть ли не вдвое.
Хозяин взял тряпку и прикрутил лампочку возле потолка. Свет был настолько маломощным, что в углах, несмотря на крохотные размеры жилья, заколыхались тени. В остальном было даже уютно: аккуратная печурка посреди белого пола из некрашеных досок, чистейшие занавески, самодельная мебель удивительно гармоничной формы: два шкафчика, буфет, круглый стол с двумя стульями. А вот ложе подкачало: низкая лежанка с ворохом шкур. Зато на стене... Антон подошёл к исполинской шкуре с опаловыми переливами на длинной остевой шерсти:
- Волк, что ли?.. А размер-то... Великан!
- Враг, - скупо и неохотно объяснил Силантий. - Ну или волк, называй, как хочешь.
- Надо же, размером с медведя, - Антон по-прежнему не мог обуздать удивление и продолжил расспросы, хотя старику они были неприятны: - Вы добыли? А где такие водятся?
Силантий уселся на стул и стал сосредоточенно разглядывать вышитые на скатерти узоры. Антон с трудом оторвал взгляд от шкуры и устроился напротив. Выложил наконечник на середину стола, поглядел на нахмурившегося старика и сказал:
- Дядя Силантий... Я же чувствую, что эта шкура... то есть волк и наконечник от стрелы как-то связаны. Но не спрашиваю. Объясните, как избавиться от каменюки. Из-за того, что я нашёл его, уже случилось много плохого.
Силантий вздохнул, расправил морщины на лбу и заговорил как по писаному. Антон даже дышать позабыл, боясь упустить хоть слово.
- Я здесь не живу, бываю изредка. За всем люди по доброй воле следят; не знаю, кто убирает, стирает, кто жило правит, кто продукты оставляет. Не спрашивай, сколько мне лет и для чего людей в тайгу вожу - всё равно не поверишь. Деньги, заработанные за свои услуги, вот здесь оставляю, на этом столе. Кто забирает, не ведаю. Никого из людей и зверья не боюсь...
- А я догадался, - Антон вдруг прервал старика. - Вы же специально с охотниками ходите, чтобы они не браконьерствовали и зря зверя не били. Я видел, вы приманиваете к ним добычу. Наверное, сами определяете, кому и сколько. А что бывает, если...
Тут старик зыркнул из-под насупленных бровей, и надобность в ответе отпала. Антон припомнил кое-какие охотничьи байки, которые рассказывались в отцовской компании, и на миг ему стало по-настоящему страшно.
- Когда мир был юн, а по-твоему, - древен, охотился в здешних местах могучий Абаасы. Без промаха били его стрелы. Следом неслись серебряные псы. Никому не было спасения от беспощадной и неотвратимой смерти. Небесный охотник не знал удержу в своих забавах, оставлял после себя пустыню. Тогда его отец, чьими руками была сотворена земля, воздвиг на сыновьем пути препятствия. Но конь перескакивал горы, а реки и озёра выпивал. Отец всего живого сразил Абаасы звездой, которая упала с неба. Сгорели стрелы, а наконечники разметало по тайге. Но Абаасы не мог умереть и отправился к отцу за прощением.
Силантий замолчал, словно взвешивая, стоит ли говорить дальше. Антон ляпнул:
- С наконечником теперь понятно. Абаасы на небе. А куда делась звезда?
Силантий поднялся, подошёл к окну и отдёрнул занавеску:
- Там, где и положено быть звёздам. Смотри.
Антон чуть ли не носом уткнулся в стекло. Он неплохо разбирался в астрономии и сразу заметил очень крупную, но неяркую, словно призрачную, звезду, которую, конечно, никогда не видел раньше. Без сомнения, невидимую ни в один земной телескоп. С каждой секундой она будто становилась больше и что-то смутно напоминала. Антон снова затаил дыхание: форма-то как у чудища, которое завелось у него в мозгу... Неужто его спрут-мучитель и есть звезда?.. Карающая... приносящая тернии?.. Обернулся к Силантию. Старик, зажмурив глаза, покачивал головой. Горюет, что ли?
Не успел Антон раскрыть рот с новыми вопросами, как хозяин весело спросил, несмотря на влажные морщины:
- Отпразднуем встречу, паря?
Желудок очнулся от летаргии и потребовал еды. Антон обрадованно согласился. Хороший же старикан этот Силантий! Встретил, о всяких тайнах рассказал, сейчас накормит. И поможет обязательно. И вообще, жизнь прекрасна и удивительна. Не будь приключений с наконечником стрелы, не столкнулся бы с живыми легендами. Но всё хорошо в меру... Вряд ли в будущем ему понадобятся сверхвозможности. Но вспомнить будет приятно.
Силантий достал из буфета латку с жарким. Смолистый воздух жилья наполнился ароматом дикого чеснока, лука, неповторимым дразнящим запахом свежеподжаренного мяса. К жаркому полагался невиданный хлеб, тёмный, очень плотный, щедро сдобренный какими-то специями. На корочке - солоноватый белый налёт. А потом появился таёжный чай и любимое лакомство - нарезанный пластами старый мёд. Старик глядел на объедавшегося Антона и улыбался. В глазах уже не было грусти. В них плескалось настоящее горе.
Антон откинулся на спинку стула, огладил раздутый живот.
- Спасибо, дядя Силантий. Никогда ничего вкуснее не ел. Неужели сами приготовили?
Голова приятно закружилась, а тело отяжелело. Захотелось подремать, но Антон был не в силах отложить вопросы. Произнёс заплетающимся языком:
- Вот бы остаться здесь навсегда... Дядя Силантий, а как вы оказались в этих краях? Заметьте, не спрашиваю, сколько вам лет и для чего водите людей в тайгу. Про волка тоже. Понимаю: тайна.
Силантий ответил дрогнувшим голосом, словно через слёзы:
- Эх... тайна. Красиво звучит, а? На деле по-другому выходит. Знаешь поговорку: меньше знаешь, лучше спишь? Поспать не хочешь?
- Хоч-чу, - Антон окончательно потерял власть над своим языком, но что-то заставило его сопротивляться сытой дрёме и необычайному покою. - Сп-пать потом. Рас-скажите...
- Я родился здесь. Возмужал, захотел мир поглядеть. Напоследок отправился на охоту. Заметил громадного зверя и пошёл следом. Так я тогда думал. А на самом деле зверь скрадывал меня. Погиб бы тогда, кабы не находка - кусок древнего охотничьего копья. Вот он...
Силантий расстегнул рубашку: на металлической толстой цепи жёлтого цвета висела... щепка. Антон напрягся, чтобы, как говорится, собрать глаза в кучу. Не удалось. Мир завращался вокруг зеленовато-белого обломка неизвестного дерева. Его концы были как острия ножей, и так же, как на гранях холодного оружия, играли на них опасные радужные блики. А старик продолжил:
- Одолел я врага. А потом выяснилось, что это обломок копья Абаасы помог мне пронзить сердце последнего серебряного волка. И с тех пор я здесь.
Антон спросил:
- Надолго?
Но не услышал своего голоса. Снова повторил: "Надолго?" - и снова не услышал.
И так же беззвучно, не шевеля губами, ответил ему Силантий: "Навсегда".
Сонливая одурь внезапно прошла. Антон понял, что собственное тело больше не подчиняется ему. А ещё он без слов воспринимает всё, о чём хочет сказать старик. Несмотря на согревавшую желудок еду, на тепло, шедшее от печки без огня, сердце Антона заледенело. Он тоже... должен остаться здесь? Жить отшельником? Только потому, что имел дурость поднять наконечник копья этого Абаасы? Ну ладно, Силантию щепка жизнь спасла. А камень просто вылечил подвёрнутую ногу. Не слишком ли велика плата? Нет, нет и ещё раз нет!
Силантий, видно, тоже понимал Антона. Возможно, жалел. Но не соглашался, потому что в голове прозвучало: "Пойми, паря, ни ты, ни я ничего не решаем. Так устроен мир. Нас выбрали..."
"Да чихать я хотел на мировой выбор! Меня родители дома ждут! Что ты со мной сделал? Поплатишься, старик! Отец такую бучу поднимет, мало не покажется!" - бесновался Антон.
Силантий протестующее скрестил руки перед враз обескровевшим лицом. Было видно, что он не просто испуган, а сражён смертным ужасом. Антона ничуть не смутил возможный гнев древних богов, но он задумался. Расклад такой: сумасшедший старикан его чем-то опоил ради идеи-фикс. Сейчас тело парализовано отравой, которая, скорее всего, была в чае. Силантий подготовил его явно не для убийства. Хочет провести какой-то обряд, возможно, посвящение. Чтобы на свете стало одним идиотом больше. Флаг ему в руки. А вот когда действие яда пройдёт, тогда Антон сыграет по-другому. Посмотрим, чья возьмёт. Хотя есть один момент, который сильно напрягает. Вдруг на смену параличу придёт сумасшествие? Что ж, придётся рискнуть: всё равно он в полной власти Силантия. Да и родители бездействовать не будут. Всю страну по камешку, по веточке-травинке переберут.
Старик тревожно к чему-то прислушался, потом заговорил, конечно же, мысленно:
- Мне жаль. Очень жаль. Но таков выбор сотворившего мир. Сейчас с тобой кое-что произойдёт. Примерно то, о чём говорил друг твоего отца. Не пугайся - здесь, на земле, нет настоящего страха и боли. Здесь нет настоящей смерти. Я рядом. А вот два века назад со мной не было никого...
Антон провалился в темноту, но способность размышлять его не покинула. Чёртов язычник этот Силантий. Осенью в зимовье Сергей Семёнович рассказывал о том, что переживают шаманы при посвящении. Разные твари якобы рвут тела на части, а на небе их заново собирают... Вот угораздило вляпаться! Остаётся только всё вытерпеть...
Антон вынырнул из мрака целым и невредимым, не помня ничего, что случилось с ним там, высоко, где бродят только тернистые звёзды и решается судьба миров. В каждой клеточке тела играла бьющая током сила, грудь наполнялась острой свежестью холодного, с дождинкой, ветра. Над головой - набухшие серые облака, а ноги вымокли по колено, будто речку вброд переходил. Вроде вчера он кого-то здесь встретил... Кого? И как сюда попал? Недалеко - какой-то зачуханный посёлок. Вокруг посёлка - поросшие высоченными деревьями горы... Нужно отсюда выбираться. Скорее всего, вертолётом. Прямо сейчас - в посёлок, а там видно будет. Антон длинными шагами, почти прыжками, понёсся к неказистым домам.
Заборы оборвались неогороженным участком. Возле него столпились заспанные люди. Охи и ахи, причитания и плач. Место преступления, что ли?.. Антон подошёл поближе. Точно, кого-то убили. Наверное, хорошего незаменимого человека - горе собравшихся вполне искреннее. Женщины расступились, пропуская двоих полицейских, и Антон краем глаза увидел распростёртое среди вытоптанных сорняков тело. В алую грудь, как копьё, то ли щепка вонзилась, то ли колышек вбит. Так, прочь отсюда, да побыстрее. Всё же он здесь чужак...
На Антоново счастье, именно сегодня выполнялся внеплановый полёт. В неудобном жёстком кресле было трудно расслабиться и обдумать странную ситуацию. Вот долетит до Витима, пересядет на самолёт... Что-то царапнуло грудь. Батюшки, это что за штука на толстой жёлтой цепи? Камень какой-то... Металл похож по цвету на самородное золото, и камень не подкачал - тёмно-синий, с золотистым налётом. Только уж больно огромный. Орехи таким колоть.
Антон закрыл глаза. В полудрёме ему почудилось, что он убегает от звезды - полупрозрачной, призрачной, но опасной. В уши вонзился пронзительный визг, полный ярости и боли. Звезда догоняла, приближалась. Потом превратилась в спрута, который вонзился анемичными щупальцами в мозг.
3
Родная квартира встретила специфическим амбре из приоткрытой двери: корвалол, табачный дым и запахи одежды большого количества людей. Понятно... Поиск пропавшего наследника в самом разгаре. Антон усмехнулся: "Входить или не входить?.." Потом решительно распахнул дверь. Незнакомая тётка со шприцом в руке выглянула из спальни. Отец вышел из кабинета. Какие бы слова ни прозвучали, какие бы наказания ни обрушились на голову Антона, в памяти навсегда останется состарившееся за сутки на десять лет бледное, растерянное лицо отца.
- Папа... прости...
Когда затихла канонада семейных разборок, Антон заснул. Сквозь здоровый, без кошмаров, сон услышал:
- Маша, зачем поднялась? Спит он. Никуда больше не денется. Приляг, а то снова неотложку придётся вызывать.
- Ты поверил ему? Почему такое случилось именно с нашим ребёнком? Да что мы за родители-то... Мальчика галлюцинации замучили, а мы...
- Перестань. Всё будет в порядке. Обследуем, вылечим. Ну что ты снова плачешь?.. Знаешь, а я горжусь сыном. Жизнь сейчас такая, что и железобетонные нервы разрушатся. А он сам, в одиночку, смог справиться... Пойдём...
В лицее ничего не изменилось. За исключением того, что химию вёл новый преподаватель в кабинете физики. Антон спросил у Рудика Кулькова, который ещё недавно ухлёстывал за Олечкой:
- Как Ольга? Сильно пострадала?
- Ну... голова и руки забинтованы. Снимут повязки, будет видно, - с прохладцей ответил Кульков.
- Может, сходим в больницу после занятий?
- Зачем ходить-то? Позвонить можно. Хотя... - замялся Кульков, - знаешь, Ольге, наверное, не хочется, чтобы её видели в таком состоянии.
- Она сама тебе это сказала? - докопался Антон.
- Я догадался! - гордо ответил Рудик.
Антон подавил приступ ярости и пристально посмотрел в глаза приятелю. Бывшему приятелю. Рудик дёрнулся, как от пощёчины. Потоптался и, не поворачиваясь к Антону спиной, тихонько ретировался. Этот Марков - настоящий псих, мало ли что...
Пролетели последние недели учёбы, отплакали преподаватели и родители на Последнем звонке, отгремели праздничные фейерверки. Антон несколько раз навестил Ольгу и Светлану Валерьевну в больнице, но чувство вины не притупилось. Несмотря на уверения, что после каждого его посещения больные чувствуют себя всё лучше. С букетом разноцветных гербер он встретил Ольгу, выписавшуюся первой.
- С освобождением! - сказал Антон и протянул девушке букет.
- Спасибо... освободитель, - ответила Ольга, улыбнувшись одними глазами. Багровые шрамы на щеке мешали даже говорить.
- Вот как? - промолвил Антон. - Несмотря на то, что поговаривали...
- Не обижайся на нас со Светланой Валерьевной. Чего только от боли и отчаяния не скажешь, - сказала Ольга, растроганно оглядывая скверик возле больницы, шумливую улицу напротив, закудрявившиеся буйной листвой тополя и клёны, радостную синеву над головой.
- Я не обижаюсь... Я прошу прощения.
- Да перестань. Давай присядем на лавку. Домой что-то совсем не хочется... И я расскажу кое о чём странном.
- Давай присядем, - согласился Антон и усмехнулся: - Странного мне в последнее время не хватает.
Олечка устроилась на лавке под тенью клёна. Сразу стали заметны начавшие отрастать ресницы, и у Антона снова защемило в груди.
- Знаешь, Антон, было так страшно... с того момента, когда мы с Занозой сели пить чай... и до того, когда ты ко мне первый раз пришёл в больницу. Зато сейчас чувствую себя такой храброй... даже экзаменов не боюсь, хотя долго не занималась вообще.
- Экзамены не проблема, - с непонятно откуда взявшейся уверенностью заметил Антон.
- Возможно... Антон, я почему-то знаю: только ты сможешь объяснить, что произошло... - девушка умоляюще посмотрела на него. - Представь, чайник на столе в лаборантской, печенье... и вдруг огненный шар... Заноза завопила: "Это проделки Маркова!" Я даже про огнетушитель подумать не успела, как шар взорвался. Такое пламя взвилось!
Ольга коснулась изуродованной щеки и продолжила:
- В больнице оно постоянно перед глазами было, пожирало изнутри, пока ты не пришёл.
- Да, я подрабатываю пожарником... - неловко пошутил Антон.
Ольгин голос дрогнул:
- Только в огне теперь ты...
- Я? - удивился Антон. - С какого перепуга?
- Пожалуйста, не смейся... не начинай свои издёвки... Я выздоровела, одни шрамы остались. Но мне в последнее время снится сон: ты в огне. Он не сожрал меня и нашёл новую жертву. Тебя.
- Ладно, разберусь, - весело сказал Антон.
Он проводил Ольгу до дома, пообещал вместе готовиться к экзаменам и отправился в покой и тишину бабушкиной квартиры. Она сутками пропадала на даче и попросила внука изредка заходить с проверкой.
Ещё в сотне метров от дома понял: что-то не так... Перед глазами появилось растерзанное содержимое шкафов. Хрупнули ящички старинного секретера. Книги прошелестели страницами и упали на пол... Вот чёрт, он увидел бабулин дом глазами вора, который, наверное, там сейчас орудовал! В какой-то миг Антон домчался до подъезда. Домофонный замок выдал печальный писк, щёлкнул и открылся сам по себе. Замелькали лестничные ступени.
Антон, переводя дыхание, рассмотрел дверь и замок. Всё в порядке, ничего особенного. Дёрнул ручку - заперто. Достал ключи и легко открыл. Немного постоял и рывком распахнул створку. В лицо понеслась стремительная чёрная точка, обернувшаяся багровой звездой.
Если бы Антона попросили рассказать, что произошло дальше, он бы не смог. Ибо нет слов, чтобы передать ощущения от схваченных и жёстко натянутых, как тетива на луке, времени и пространства. Он направил навстречу смертельной звезде свою - из своей крови и ярости. Два пламени встретились и взорвались оглушительным фейерверком. Темнота закипела от мельтешения красных искр, а потом отступила, сузившись до точки, унося с собой алые брызги.
На полу в прихожей лежало обугленное тело. В откинутой руке - оплавившееся оружие. Антон машинально вошёл и захлопнул за собой дверь. Про полицию даже не подумал. Прислонился к стене и закрыл глаза...
***
... Пепельно-серая пустыня с потрескавшимися асфальтовыми холмами. Обгоревший труп у ног. Фиолетовое небо с багряными прожилками - то ли следы небесных тел, когда-то посетивших этот заброшенный мир, то ли тропинки, по которым средь вечного мрака мчится Охотник Абаасы. И свет единственной звезды.
Антон ждал. Он знал, что случайностей не бывает. Что каждый его новый и прошлый шаг вплетены в дрожание охотничьей тетивы. И вот из сгустившегося звёздного света вышел старик. Невысокий, измождённый. На рваной бесформенной рубахе - бурые пятна. В открытой ране на груди что-то блеснуло. Антону показались знакомыми седые волосы, заплетённые в косицу, морщинистое узкоглазое лицо.