Аннотация: Текст озвучен каналом "ТРЕВОГА. СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ"
Часть первая
Побег
В реанимобиле Стас на секунду-другую отключился. А когда сознание вернулось, понял, что его везут вовсе не в одну из больниц Сапска. Городок-то небольшой, за час можно проехать из одного конца в другой. А за окном, частично из прозрачного стекла, уже мелькали лесопосадки вдоль промзоны. Значит, "стрижу" предстоит лечиться в одной из особых больничек, возможно, при тюрьме или какой-нибудь колонии. Значит, он всё же попался... И возьмётся за него одна из служб ФСБ, связанная с борьбой против терроризма. Это очень даже логично - произошёл точечный взрыв, который унёс шесть жизней. Чудесным образом выжил только один человек. На месте не найдут следов какой бы то ни было взрывчатки, только разрывные пули. Личности потерпевших не установят: следствие либо прикроют свыше из-за полковника, либо оно просто не справится, учитывая то, что один из несчастных оказался в стадии разложения задолго до взрыва. "Стрижа" мучила ещё одна проблема: удастся ли Юрке, который наверняка займёт место полковника, замять это дело? Станет ли он мстить за смерть своего бывшего начальника и покровителя?
Стас признался себе, что не о том он думал несколько минут назад, ох, не о том... Клялся-божился, что постарается сделать борьбу с магией другой, без обильной смертельной жатвы. И вот теперь, перефразируя Крылова, он может сказать о себе: "стрижа захлопнула злодейка западня: бедняжка в ней и рвался и метался..." Стас побывал в западнях не раз. Это и болота, и ледяная расщелина, и гнездо вождя экстремистов... и даже силки ведьм. Было ли всё это следствием боевых заданий? А может, всего лишь происками некоего, совсем не басенного Голубка?.. И его звали полковником Молчановым. Итог известен: полковник "тут же сам запутался в силок. И дело! Вперёд чужой беде не смейся, Голубок".
Стас сквозь полузакрытые ресницы осмотрел реанимобиль. Обычная машина с прибамбасами для оказания экстренной помощи. Один фельдшер, по-видимому, находился в кабине с водителем. Другой отрегулировал капельницу и склонился к рюкзаку Стаса. А вот узнать ему о содержимом этого рюкзака никак нельзя.
Стас попытался накинуть на свои вещи так называемую маску-оморочку, когда предметы становятся невидимыми, - мол, у пострадавшего не было ничего с собой. Но не получилось... Фельдшер уже вытащил пластиковый пакет и принялся перебирать стопку документов. Эх, видимо, все его силы "стрижа" забрало красное пламя, которое уничтожило полковника Молчанова и его команду. И отважную Женю из Пряничного, и её брата-нежитника... Что дальше-то? Стас прикрыл глаза и попытался просчитать реальность, как его недавно на свою беду научил полковник. Тоже не получилось. Ну хоть что-то осталось от его бывших способностей? Похоже, что ничего...
Отчаянное желание вырваться из западни на колёсах заставило даже подумать о взрыве баллона с кислородом. Но он не хотел смерти ребятам, которые всего лишь честно выполняли свой долг - везли его в медучреждение, где работали с такими потерпевшими, как Стас.
Ладно, пусть исчезли особые способности, которые Стас получил, находясь в плену ведьм. Зато остались навыки, приобретённые во время службы. И Стас усилием воли принялся замедлять своё сердцебиение. Он это здорово когда-то умел делать. Ещё в Военно-патриотической школе научился. Кардиомонитор распищался, показывая падение давления и фибрилляцию желудочков сердца. А потом и вовсе выдал прямую линию.
Из рук фельдшера вывалились документы, он бросился к телу на каталке, попытался провести сердечно-лёгочную реанимацию. Капли пота летели у него со лба, когда он сильными толчками старался восстановить сердцебиение. Однако почему-то на минуту-другую он остановился, присел вроде, и Стас почувствовал, как дёрнулась каталка в пазах днища. Потом фельдшер продолжил пыхтеть над Стасом. Но больной, умиравший на его глазах, не возвращался к жизни. Парамедик прямо на ходу машины решил использовать дефибриллятор и стукнул в стекло кабины водителя. Стас подумал: а что он собирается делать потом? Неужели ввести ему в трахею трубку и присоединить к ней баллон с кислородом, чтобы "дышать" за больного?
Скорая остановилась, из кабины выпрыгнул второй фельдшер на подмогу.
Медики не заметили испарину, которая выступила на лбу якобы погибшего. Им было не до разглядывания пациента, который только что отдал концы. А зря. На самом деле Стас вспотел от того, что приготовился к запредельным страданиям: его сейчас долбанёт электрический разряд в шесть тысяч вольт. Это очень, очень больно. Но главная сложность - сделать так, чтобы после разряда сердце "не завелось". Вот это и есть настоящий кошмар его нынешнего испытания. Пожалуй, никто из "стрижей" такого не пробовал делать. А разрядов будет не меньше трёх. Выдержит ли он? Нужно выдержать! После того, как врачи убедятся в асистолии, то есть прекращении деятельности сердца, его отвезут в морг. А оттуда Стас уж найдёт способ покинуть тюремную больничку.
После всех безуспешных стараний медики в полном расстройстве вышли покурить на обочине дороги вместе с шофёром. И это стало первой удачей!
Стас, после дефибриллятора двигаясь медленно и механически, как робот, подобрал документы и сунул их под дерматиновую обшивку и слой поролона каталки. Улёгся и стал медленно и глубоко дышать, напитывать мозг кислородом, чередуя вдохи-выдохи не чаще двух раз в минуту. Сознание то пропадало, швыряя Стаса во тьму, то появлялось и начинало вращаться вокруг вопроса: почему он не получил ожогов тела? Одежда обуглилось, и сам он, наверное, похож на чёрта от копоти. Но цел и жив-здоров. Причина этому должна быть, вот только бы вспомнить её...
Наконец каталку вытащили из машины, провезли через тамбур с решёткой и двумя автоматическими дверями. И Стас услышал то, чего ждал и желал всем своим существом - слова заключения: "мёртв по прибытии". Однако в морг его не повезли, потому что имелось правило: перед отправкой в секционку тело должно остыть. И "стрижа" переложили на каталку в комнате без окон, где стояли ещё две таких же с телами людей, отмучившихся в этой жизни. Да ведь это ещё лучше, чем морг! Вот за что ему сразу два удобных случая?
Дверь комнатки была широко раскрыта, и Стас наблюдал скандал в приёмном отделении. Фельдшер, видимо, побоялся сказать, что видел целую кипу документов, но она странным образом исчезла, и предъявил только рюкзак Стаса. Какой-то громогласный типок в штатском запустил в рюкзак руки, но обнаружил только носильные вещи, тюбики таблеток без маркировки и увесистые пачки "чистых" денег, тех, особенных, на которых было невозможно обнаружить отпечатки пальцев владельца. Стас подумал, что, наверное, разборки в приёмном закончатся вызовом какого-нибудь спеца из МВД или ФСБ, поэтому ему некогда разлёживаться и размышлять. Нужно действовать, и немедленно.
Он повернул голову. Первой, ближе к стене, стояла каталка с голым телом. Зэковскую робу умершего просто бросили на пол. Стас даже зубами скрипнул от досады: точно, это больница при тюряге. А бедолагу зэка доставили сюда после какой-то заварухи, всё в том же состоянии "мёртв по прибытии".
Непосредственно со Стасом соседствовало тело человека в цивильном. По виду его травм сложилось впечатление, что он сиганул из окна, которое находилось не меньше, чем на пятом-четвёртом этаже. Вполне возможно, что его допрашивали в каком-то отделе службы безопасности, и он решил все проблемы разом - покончил с собой. И был привезён сюда, в медучреждение, в котором можно спрятать все тайны щекотливых или засекреченных дел. Стас, как выпускник Военно-патриотической школы и профессиональный агент, самоубийц не жаловал. Но допускал, что иногда добровольная смерть вовсе не индивидуальный выбор, а жёсткая необходимость. Да и часом раньше сам думал об этом.
Плохо было то, что после взрыва он не мог определить, кто рядом с ним ожидает отправки в морг: люди или порождения магии, фантомы. Он только напрягся, чтобы встать, как везение внезапно закончилось. В комнатку с мёртвыми по прибытии зашёл врач, высокий, худой, в белом халате поверх хирургической рубашки и джинсах. На его брезентовом ремне находился предмет, похожий на рацию или громадный телефон.
Врач сначала подошёл к зэку, ткнул несколько раз стетоскопом во впалую грудь, затем натянул перчатки и быстро пробежался длинными пальцами по векам трупа, попробовал открыть челюсть, повернуть голову, но не получилось. Похоже, уже началось трупное окоченение, и несчастный зэк пролежал здесь не менее трёх часов. Врач побрезговал измерять температуру тела ректально, что полагалось делать трижды после зафиксированного времени смерти, предоставил это удовольствие патанатомам. Сделал записи на листке и бросил его на живот мертвецу.
У второго тела задержался. И вдруг достал из кармана полиэтиленовый пакет, пинцет, приподнял разбитую голову погибшего, подцепил цепочку со странным кулоном и шнурок с крестом. Спокойно, деловито упаковал вещи, помыл руки и вернулся к телу, чтобы стянуть массивный перстень.
В голове Стаса мгновенно пронеслись две мысли: этот самоубийца, наверное, был приглашён всего лишь на допрос, поскольку не изъяли его вещи. И после суицида его тело прибрали очень быстро, чтобы опера, следак и эксперт из МВД не подоспели к нему первыми. Ох уж эти вечные тёрки ФСБ и МВД! А вторая мысль побудила Стаса взвиться с каталки и, захватив голову и плечи вороватого врача, свернуть ему шею. Можно было бы лишь на время лишить его сознания, пережать сонную артерию, но... Стас в ту минуту не нашёл в себе сил для более гуманного поступка. Он потом поругает себя за это, может, даже какую-нибудь епитимью-наказание наложит. А сейчас вышло так, как вышло.
Стас моментально сбросил свою закопчённую одежду рядом с каталкой, уложил не неё врача и оделся в его форму. От пижамы нестерпимо воняло. И это не из-за пота... и не других выделений человеческого тела. Запах был похож на раствор кислоты, причём с мускусной струёй. Так смердить не мог ни человек, ни труп. Значит, ворюга не из людей... Но времени разглядывать убитого не было. Как и решать, кто же такой на самом деле этот врач.
Стас надел поглубже накрахмаленный колпак, надвинул на кончик носа очки, закрыл пол-лица маской. И еле сдержал рвотные позывы. Маска сохранила нестерпимую вонь. Ничего... ещё и не такое бывало. Терпеть нужно. Затем он повесил на шею стетоскоп, перепоясался ремнём с каким-то гаджетом, взял листок с груди суицидника, глянул на данные - Тиничев Валерий Егорович. Потом смело, широким шагом прошёл к застеклённой обители медрегистратора, оттолкнул плечом охранника и отодвинул типка в штатском. Пробубнил из-под маски гневно и быстро:
- Документы Тиничева у вас ещё? Давайте-ка сюда, верну через минуту. Ну?
Медрегистратор, который вносил в компьютер данные самого Стаса под именем Ивана Маверика, даже растерялся от такого напора:
- Так не положено, Александр Иванович, сами знаете. Подождите минуту, я вам распечатку сделаю.
Стас загудел из-под маски:
- А вы знаете, что такое внештатная ситуация? Быстро сюда документы, все, что были. Я кое-что заметил. Верну через три минуты, даже меньше.
Охранник пожал плечами, типок оказался слишком сосредоточенным на рюкзаке Стаса, и медрегистратор неуверенно протянул лжеврачу документы Тиничева.
Стас схватил их и ринулся в комнатёнку с трупами, захлопнув за собой дверь. Там он распахнул окно и выпрыгнул на улицу. Как раз отъезжала скорая, которая привезла Стаса, и он махнул водителю рукой: остановись, мол. Конечно, если бы больница находилась на территории тюрьмы, которая мрачной кирпичной громадой высилась над забором с проволокой, не удалось бы выбраться без утраченных навыков воздействия на людей. Видеонаблюдение наверняка велось. Да и плевать на него: при проверке увидят, что скорую остановил всего лишь врач.
- Куда собрались-то, Александр Иванович? - спросил Стаса фельдшер.
- А вы куда собрались? - пробубнил в нос лжеврач.
- Да на станцию. Перерыв у нас обеденный, - удивлённо ответил фельдшер.
- Вот и мне на вашу станцию по делу, - сказал Стас. - А дозвольте-ка я у вас на каталке три минутки посплю. Устал, как лошадь, на которой воду возят.
Фельдшер, всё так же недоумевая, сделал шофёру знак остановиться.
Стас скользнул в салон ко второму парамедику, который смущённо взглянул на лжеврача, потому что тот застал его ползающим по полу. Машина двинулась. "Стриж" залез рукой под поролон каталки и достал документы, строго спросил, обвиняя фельдшера в том, что сделал сам же:
- Как такое могло случиться? Почему вы утаили бумаги пациента? На минуточку, подозреваемого в тяжком преступлении.
Фельдшер от страха заблеял, как овца:
- Нее яя... мыы... оон... мёёртв.
Стас продолжил напирать:
- Вам же известно, что в подобных случаях люди не только службы лишаются? Иногда и свободы.
Фельдшер закивал часто-часто. С кончика его носа упала капля пота.
- И в рюкзак вы заглянули. Отрицать бесполезно. Отдайте ту часть купюр, которую вы прикарманили, - велел Стас. - Иначе я сейчас вызову службу безопасности.
И он откинул полу халата, показывая на похожий на рацию гаджет.
Фельдшер отклячил толстый зад, пролез под каталку и вывернул из-под обшивки днища машины упакованную в полиэтилен пачку.
Стас растолкал всё по карманам и похвалил:
- Ну вот, молодцом, хвалю за службу.
Парамедик еле внятно вякнул:
- А как выы... ууу... знали...
- Очень просто, - ответил Стас. - Мертвец сам рассказал.
Глаза медика уставились в одну точку, взгляд застыл и сделался отрешённым. Ранее Стас множество раз сталкивался с таким состоянием допрашиваемых. Оно означало, что человек всё глубже погружается в свой персональный ужас и думает уже не о том, как выбраться из ситуации, а что с ним может произойти в ближайшее время. Вот и парамедик с бейджиком "Тихонов Алексей Михайлович ССМП-3" явно представлял себе арест, обвинение в краже, возможно, даже в оказании помощи не на должном уровне.
Стас вдруг принял очень рискованное решение и спросил спокойно, чуть ли не задушевно:
- Алексей, а ты где живёшь-то?
- На Волжской, сейчас мимо поедем, - машинально прошептал медик.
- Стукни-ка в окошко водителю, пусть притормозит. К тебе зайдём на полчаса, - велел Стас.
Алексей, как зомби, не стал размышлять о таком странном требовании, постучал в окошко и махнул рукой, останови, мол. Второй фельдшер разворчался было, но реанимобиль стал замедлять ход и прижиматься к поребрику дороги.
И надо ж такому случиться, что на ремне Стаса ожила рация:
- Иваныч, тебя где черти носят?! У нас тут ЧП в смотровой номер три. Тело подрывника подменили другим, похожим на тебя. И где доки Тиничева? Я ж тебе за самоуправство сгною...
Стас не стал дожидаться полной остановки машины, рванул дверь скорой, вышвырнул Алексея и выпрыгнул следом. Он даже не оглянулся, чтобы посмотреть, как отреагировали на всё это шофёр и второй фельдшер. Поднял за шкирку Алексея и скомандовал: "Беги к себе!"
Фельдшер-заложник мог жить не один. Но некогда размышлять, кто ещё мог оказаться у него дома. А парамедик вдруг ожил и попытался оказать сопротивление. Но где ему было справиться со "стрижом", который знал все точки на теле человека, нажав на которые, можно парализовать любое противоборство. Стас всего лишь двинул его большим пальцем в солнечное сплетение и прихватил покрепче мышцы шеи на затылке.
Алексей не смог вздохнуть, но принялся двигать ногами из-за очень болезненного раздражения шейных нервов. В подъезде Стас позволил ему отдышаться, спросил номер квартиры и волоком дотащил до двери. Третьей удачей за день оказалось то, что медик жил в однушке-хрущёвке без семьи.
Стриж швырнул Алексея на диван, потянулся, зевнул напоказ и сказал:
- Слышь, лепила, у тебя ведь есть запас чего-нибудь тонизирующего? Устал я... Только не ври. Я знаю, что есть. Ну?
Бедолага фельдшер указал глазами на нижний ящик допотопной стенки. Стас приметил, как изменилось выражение глаз Алексея, и предупредил:
- Только попробуй дёрнуться. Я тебя всё равно достану. Только уже с концами, понимаешь?
Стас выдвинул ящик и забрал пенопластовый контейнер. А наш парамедик-то запасливый! Стас набрал в шприц, которых в ящике было немерено, вовсе не то, что просил, а лекарство с обратным действием, да ещё двойную дозу. Уселся рядом с Алексеем, держа шприц, и сказал:
- Ну всё. Сейчас ширнусь и снова буду как новенький.
И вонзил шприц с сильнейшим снотворным в бедро бедняги.
Алексей прохрипел:
- Кто ты?
Последним, что он увидел, было лицо Стаса без очков и маски. Перепачканное лицо бывшего покойника.
Стас умылся, переоделся в чужую одежду, а всё, что он снял с врача, сунул в отдельный пакет. Может, потом удастся разобраться, что за сущность скрывалась за обликом Александра Ивановича. Затем побросал в сумку необходимое для путешествия и приготовился покинуть своего храпящего заложника.
Но не тут-то было! К подъезду подкатила "ментовозка" и ещё две машины. Быстро же сработали по вызову от шофёра или второго фельдшера... Уходить через чердак крышами - плохое решение. Сейчас ведь везде поставят наблюдающих. Спускаться балконами вниз - ещё хуже, угодишь прямо в распростёртые объятия ментов. Хорошо, хоть группа быстрого реагирования или ОМОН не нарисовались. И тут Стасу снова повезло! В четвёртый раз, между прочим.
Ещё несколькими минутами раньше он услышал шарканье многих ног этажом выше. Да и подъезд оказался не запертым. Стас отметил для себя эти факты и забыл о них, как о несущественных. А теперь, выглядывая из-за занавески, он увидел ещё две машины, остановившиеся поодаль. Из них выбрались люди с венками. А это значит, что в квартире над Алексеем должны состояться похороны! Причём такие, как в прошлом веке - с пребыванием гроба в доме, с прощанием перед подъездом. Это его шанс! Не станут же в такой ситуации проверять документы у родных и близких. И Стас захлопнул квартиру, взлетел по лестнице, спокойно вошёл в незапертую дверь, обнял какого-то нетрезвого мужчину и расплакался на его плече со словами: "Эх! Здорово, бро! Только на похоронах и видимся... Не успел напоследок повидать живым своего кореша! Жил бы да жил себе..."
Тут в однушке вообще стало тесно: вошёл мент и стал о чём-то спрашивать у молодой женщины в чёрном платке, которая только шмыгала носом, утирала глаза и пожимала плечами. Прибыл сотрудник похоронного бюро, сказал, что катафалк уже подъехал и велел выносить табуреты для гроба, так как их не предусмотрено в услугах. Стас, исказив лицо якобы от горя, вручил мужичку сумку и сказал:
- Подержи-ка, бро, я сам с табуретами вниз метнусь!
Оказалось, что их в квартире только два - те, которые под гробом. Стас схватил похоронщика за плечи и провыл:
- Друг! Что делать-то, а? Вот ведь наказал господь нас, похоронить по-человечески не можем!
Агент бюро брезгливо отстранился и сказал:
- Нужно было зал для прощания заказывать! А сейчас держите домовину, пусть кто-нибудь вынимает из-под неё табуреты и несёт на улицу. За ними идут те, кто с цветами, венками, далее несущие гроб и только следом крышку!
Стас быстро схватился за край гроба. Ещё три мужичка составили ему компанию. Кое-как, в ускоренном темпе, провожающие разместились возле подъезда на месте, освобождённом служебными машинами. Менты шныряли среди людей, тихонько их расспрашивая. Мужичок с вещами Стаса сказал одному из мужчин в форме, который смотрел в сторону суетившегося "стрижа":
- Кто?.. Вон тот качок с седой щетиной? Лучший друг усопшего Пахи! Так рыдал-убивался... Кажись, Васька... а может, Колька. Росли все вместе, вот в этом дворе... А теперь одного за другим провожаем.
Стас помог втолкнуть гроб в катафалк, под ручку посадил двух ближайших родственниц, молодку и старуху, втянул внутрь и мужичка с сумкой со словами: "А ведь мы покойничку-то почти братья!" Остальные уселись в автобус.
На кладбище Стас не стал дожидаться окончания похорон, тихонько освободил мужичка от своей сумки и словно растворился среди могил. Исчезать "стриж" умел как никто другой.
Через сорок минут он уже мчался в битком забитом маршрутном автобусе до ближайшего райцентра. Другой транспорт не годился, при покупке билета нужно было предъявить документы. Их у Стаса немерено: несчастного Алексея Тихонова, которому не миновать неприятностей; убитого вороватого врача Александра Ивановича; погибшего Тиничева Валерия. Только вот беда: их могли передать по базам с ориентировкой задержать предъявителя.
В районном селе со странным названием Вышша Стас выбрался из автобуса последним. Специально оглядел окрестности в окна поверх голов пассажиров, нет ли здесь кого-нибудь, кто явился по его душу. Но всё оказалось провинциально спокойным.
Он зашёл в магазинчик со скучавшей продавщицей, закупился продуктами. Раньше "стриж" практически не испытывал потребности в еде. А если организму было нужно восстановить энергию, ел такие блюда, от которых обычного человека вывернуло бы наизнанку. Но взрыв изменил его. Теперь он попросту хотел жрать. Досыта, от пуза. И эту заветрившуюся колбасу, и сыр сомнительной свежести, и пышный хлеб, похоже, от местной пекарни. Дело было к вечеру, а от полки с буханками до сих пор пахло поджаристой корочкой. Стас уже успел расплатиться, когда в магазин ввалился кудлатый грязный мужик.
- Под запись не дам! - рявкнула продавщица, сразу растерявшая свою любезность.
- Да мне не беленькой, - сказал местный бич, глядя на запертый стеклянный стеллаж с водкой и непроизвольно сглатывая. - Хлеба... для короедов.
- Пойди да заработай для своих короедов! - рассвирепела продавщица. - Они вчерась у бабки Сысоевой простыни во дворе сняли, а по соседским курятникам пошарить для них простое дело. Сопрут всё, что увидят. Скорей бы их опека забрала, а то и магазин ограбят.
Стас почувствовал взгляд от окна и резко обернулся. Тотчас три головёнки, глазевшие со стороны улицы на сцену в магазине, нырнули вниз. Короеды... Голодные ребятишки... Стас моментально принял решение, которое наверняка ему не принесёт ничего, кроме неприятностей. Он сказал мужику:
- Братан, я сюда приехал подработать, да вот не знаю, у кого остановиться. Сдашь угол в избе до утра?
- Сдам! - обрадовался бич, папаша голодной ребятни. - Косарь, и ночуй хоть три дня!
Продавщица зашлась в возмущённом крике, что всё подворье бича вместе с домом стоит косарь, но Стас прикупил ещё водки, пряников, конфет, а ей самой подарил шоколадку, и женщина успокоилась, бросив на прощание:
- Если завтра останешься без денег и штанов, не говори, что я не предупреждала!
Обрадованный нищеброд повёл Стаса по улице, свернул в тупичок, который, видимо, был когда-то пожарным проездом. А сейчас там корячилась хибара с покосившейся, готовой завалиться верандой, тремя окнами, одно из которых заколотили фанерой, рассыпавшейся завалинкой и остатками забора. Во дворе возвышалась куча чёрных от времени досок и всякого мусора, валялись бочки. За пять минут ходьбы мужичок выложил о себе всё: звали его Петькой Петровым, по отчеству Пантелеевичем, жил здесь сызмальства, работал на лесопилке. Женился, его баба троих короедов наплодила, да и померла чисто случайно. С тех пор ему везения нет, отовсюду гонят, детей вот грозятся отобрать. Да уж скорее бы забрали. Вот он найдёт работу, дом поправит, тогда и мальцов себе вернёт. А пока ему тяжко приходится...
Стас по хрусту подмёрзшей земли понял, что короеды, скорее всего, идут следом. Но когда оборачивался, не видел никого. Не простые это мальцы, ох, не простые. И кому достались-то - горькому пьянчуге, который за себя не отвечает, не то что за детей.
В доме было так грязно, что подумалось: да тут чёрт не только ноги сломит, но и хвоста с рогами лишится. Стас подавил брезгливость, пошвырял консервные банки, плесневелые остатки пищи в ведро, оглянулся - что бы постелить вместо скатерти? Ничего не нашёл, вытер своей, вернее, Алексеевой майкой стол и выставил продукты. Пётр в это время слонялся из угла в угол, переставлял стулья, присаживался на продавленный диван и всё без устали рассказывал о своих жизненных передрягах.
Но вид бутылки на столе сподвиг его к тому, чтобы помыть во дворе стаканы и кружки. И только тогда он крикнул:
- Эй, Витька, Сашка! Берите Малого и тащите за стол. Ужин у нас сегодня.
- Ты драться будешь, - раздалось из темноты, которая как-то внезапно упала на село.
- Ага, батька плохой, дерётся, - взгрустнул Пётр, ещё даже не приложившись к стакану. - А о том, что батьке стыдно за то, что сынки воруют, никто не подумал.
- У Малого болячки по всему телу, вот он чужую простынь и взял, - так же сердито сказал голос, но уже со стороны улицы из-под окна.
Через миг в кухне нарисовались мальчишки-погодки. Старшие были одеты более-менее тепло, по-осеннему, а вот сопливый золотушный Малой оказался в сандаликах на босу ногу, линялых грязных шортах и футболке. Стас отметил, что совершенно не слышал шагов ребят. Он посмотрел в их глаза и вздрогнул. Словно события более чем тридцатилетней давности встали перед ним. Точно такие же взгляды были у его друзей-детдомовцев: Юрки, который выбрался из могилы, куда его бросили вместе с родителями; у Пашки Коркина, побиравшегося чуть ли не год на вокзалах. Взгляды детей-зверёнышей, готовых прятаться и нападать из засады. Взгляды будущих "стрижей", выпестованных полковником Молчановым.
Стас ощутил, что ему нужно непременно выпить, чтобы тут же не разорвалось сердце от всех воспоминаний: боёв, разведок, смертельной опасности... и постоянного предательства. Он сглотнул комок в горле и пригласил:
- Налетай, братва.
И братва налетела. Скоро от продуктов, которых Стасу хватило бы на три дня, не осталось ничего.
Пётр и Стас выпили. Зажевали кусками свежей буханки.
- Эх, а про чай-то я забыл, - сказал Стас.
- Воды налакаются, - уже скандальным тоном ответил Пётр. - Сам утром ведрами из колонки таскаю, а короеды даже не помогут. Стар уже батька, да кто бы это понял.
Старший Витя бросил на него ненавидящий взгляд, налил ковшиком воды из ведра в закопчённый чайник и поставил на самодельную плитку. Потом велел среднему Саше:
- Доставай припас. Гость у нас, не кипятком же его поить.
Саша скрылся за занавеской, отделяющей кухню от комнаты и, видимо, частенько служащей вместо полотенца. Принёс треть пачки чая. Наверное, ребята украли его у кого-нибудь, чтобы побаловаться чайком в отсутствие отца.
Когда вскипел чайник и от старенького облупленного заварника потянуло запахом заваренного веника, Пётр уже опьянел настолько, что, вытаращив глаза, рявкнул на детей:
- Прочь с моих глаз, отродье! Тоська сдохла и зря вас с собой не прихватила! Навязались, уроды, на мою голову!
Стас сжал кулаки так, что побелели костяшки, а в голове зашумело. Он не сдержался бы, уделал пьянчугу до беспамятства, но поразился поведению мальчишек. Они совершенно спокойно скрылись за дверью. Плавным и бесшумным шагом ребят-зверят.
- Куда они? - спросил Стас.
- На сеновал. От сена-то одна труха осталась, они там и ночуют. Да ещё от батьки своего, единственного кормильца, прячутся.
- Отчего Малой-то поздней осенью ходит почти голый? - поинтересовался Стас.
- Так у него от одежды кожа облезает. И от любой мази тоже, - ответил папаша. - Урода Тоська родила. Башка огромная, как бак для белья, только пустая. Ни одно слово в ней не задерживается. Зато ворует - бывалые зэки отдыхают. Из-под носа у любого всё что угодно стащит. Вот только была вещь, а через миг глядь - её уже нет. А мне его воспитывать. И отвечать за паршивца.
- А что с женой-то случилось?
- Пошла в лес по ягоду да сгинула год назад. Один я остался-а-а... - зарыдал пьяными слезами Пётр, захмелевший быстро, как все алкаши. - Оди-и-ин... Всеми гони-и-имый... Не нужный...
Стас подождал, пока он выльет в бездонную глотку последнюю водку, и отволок его на кровать в комнату. Сам пристроился в кухне на диванчике, комковатом и жёстком. Но ему было не привыкать. Главное, он выбрал хорошее место, чтобы на время скрыться от возможных преследователей. Найти бы ещё пристанище в лесу...
И тут подал голос Пётр:
- Слышь, как тебя там... ты же не назвался... Ты, поди, сюда на зимовку приехал, так? Я могу тебя пристроить техником к леснику. Он брат мне, поможет. Что думаешь? А мы с тобой пузырь-другой на пару раздавим, вот и вся благодарность.
Стас подумал, что этот Пётр - пьянь пьянью, а соображает. Моментом учуял, что Стасу нужно где-нибудь зашкериться.
- О доках не беспокойся. Их никто и спрашивать не станет. Короче, завтра с утра...
И Пётр окончательно уснул.
И Стас стал отъезжать в беспамятство, ещё раз сказав спасибо за блаженство сна чудной речке Конопке. Она не только излечила его, но и подарила передышку перед сражением с полковником Молчановым...
А во сне прозвучало тревожное:
- Дядя... дядя... мы горим, выбирайся скорей.
Стас мгновенно очнулся и закашлялся до судорог от густого дыма, который бродил седыми клубами в темноте. "Стриж" подхватил сумку, ударом кулака выбил фанеру в окне, одним махом перебросил ноги через подоконник и спрыгнул на землю.
Часть дома, где была комната, пылала. У досок поваленного забора стояли дети-зверята и без всякого выражения глядели на пожар.
У Стаса был опыт работы огнеборцем, но как поступить сейчас, когда его кожа может подвести и не выделить особое вещество, предохраняющее от огня? Упс! Вот та причина, по которой он остался целым и невредимым после взрыва! Однако, он ещё и память потерял, кроме навыков охотника за нечистью. Но может статься, что сейчас он бессилен против огня, как любой другой... Но теперь в самом иле пожара находится обычный человек, подзащитный, между прочим, несмотря на его пьянство и жестокость к детям. Стас уже хотел броситься в пламя, но какая-то сила сковала его. Он не смог ни крикнуть, ни двинуться! Это что ещё такое?! "Стриж" стал конденсировать в себе энергию, чтобы противостоять чужому влиянию. Но она улетучивалась, будто кто-то, находящийся рядом, вытягивал её.
В конечном счёте, когда прибежали соседи, ветхий дом уже обрушился, послав в небо прощальный залп искр. Люди засновали с вёдрами ведер от колонки и не допустили, чтобы огонь пожрал другие строения. С другого конца села, где стояли вполне добротные дома, примчался пожилой мужчина, с криком бросился к мальчишкам. Видимо, это был старший брат их отца. Причём ребятишки ему не обрадовались, не обняли и не проронили ни слезинки. Только старший Витя рассказал дяде, что батя привёл квартиранта, а сам напился и, наверное, завалился спать с папиросой, как не раз бывало. Да ещё и обогреватель включил. Все спаслись, а он нет.
Лесник вроде был рад тому, что дети живы, но его что-то явно угнетало. И это была не смерть брата. Стас всё понял, когда увидел, что в его просторном доме жили сразу три семьи: сам Игорь с женой и его две дочери с детьми.
Сироты сразу заняли своё, видимо, привычное место на обувном ящике в прихожей с крышкой, обитой дерматином, и отказались пройти в дом. Дядя Игорь махнул на них рукой и привёл Стаса в кухню - потолковать о том, что случилось. Как оказалось, сгоревший дом был не только не застрахован, но и незаконно построен, на нём висела куча штрафов за отказ его снести. Добрый дядюшка Игорь собрался с утра звонить в опеку, чтобы сирот забирали. Мало того, что они хулиганистые и вороватые, так ещё и больные. "Кусок хлеба бы у меня для них всяко-разно нашёлся, - сказал он. - Но приютить места нет, внучки маленькие. И так Петро за мой счёт жил... то есть пил. Эх, а каким парнем до Чеченской был! Вернулся контуженным и покалеченным, с половиной желудка. Кому он такой был нужен? Да и ему никто без надобности - ни жена, ни дети".
Стас рассказал леснику, что покойник обещал ему помочь получить место техника в лесничестве. Взгляд Игоря сделался цепким, глаза прищурились. Сначала он принялся ругать лесничего, который сидит в области в кабинете и знай себе новые распоряжения строчит. Теперь каждый техник должен обслуживать три участка. Да и зимой работы почти нет, зарплата - сущие копейки. Зато у техника будет свой дом, бесплатные дрова да плёвая обязанность: обойти участки, проследить, чтобы народ втихаря лес не валил, выбраковать сухие стволы и ему, Игорю, сообщить. "Честно скажу: на сегодняшний день у нас сразу две вакансии. Никто не хочет жить в тайге и получать полгрошика", - закончил он и пристально посмотрел на Стаса, который понял, что сейчас зайдёт речь о паспорте и трудовой книжке.
- Дяденька... а те бумажки-то, которые ты папке показал, так на столе и остались... сгорели, поди, - послышался голос старшего сироты, который сунул мордочку в кухню из прихожей.
Стас даже ушам не поверил: мальчишка только выручил его из довольно щекотливой ситуации.
- Ничего, я домой запрос отправлю, - серьёзно сказал Стас мальчугану, а потом обратился к леснику: - У вас же есть ОВД? Завтра заявление подам об утрате документов.
Лесник засмеялся:
- Ну а как я тебя в приказе-то запишу? Назови фамилию, имя, отчество. А с документами подожду, у нас тут время долго тянется.
И Стас отчего-то впервые за десятки лет сказал, как его звали по-настоящему:
- Мельников Станислав Кимович.
В груди жарко полыхнуло от прозвучавших слов. Каких только имён и фамилий у него не было за годы службы! И вот теперь он стал самим собой. Вместе с именем к нему словно вернулось прошлое: мама, отец, которого он вообще не запомнил из-за аварии, случившейся вскоре после рождения сына. И пусть родителей давно нет в живых, сейчас они словно рядом. И лишь железная воля "стрижа" не позволила ему дать волю эмоциям и прослезиться.
- Только вот ещё что... штатного огнестрельного оружия тебе не положено. Может, у кого-нибудь ружьецо купишь. Доки на него я мигом оформлю, даже с заключением медкомиссии. В наших лесах зверья полно... сам понимаешь, - сказал Игорь.
Стас чуть было не ухмыльнулся: медведи его боялись, чуя хищника-охотника за их печенью, а волки... после того, как он уничтожил стаю азиатских волков-людоедов в Иране, серые ему не страшны.
- Ну ладно, пора на боковую, - сказал лесник. - Может, по рюмашке за помин души моего брата Петра?
Стас только покачал головой и заглянул в прихожую: не спать же детям на обувном ящике?
- Да они на сеновал отправились, - сказал добрый дядюшка.
Но Стас возразил:
- Схожу проверю.
- Да иди. Иртыш на привязи, ты его не бойся. Вернёшься - ложись на диване. Женька тебе там уже пледы и бельё приготовила.
Хозяйская собака даже не гавкнула, когда Стас прошёл к сараям и сеновалу. Резко пахло навозом и ещё чем-то, похожим на кровь. Острое, почти кошачье зрение Стаса позволило ему разглядеть две шкуры косули, наброшенные на какую-то загородку. Ага, лесник сам пошаливает в лесу с ружьишком.
Но сеновал был пуст. Куда делись ребятишки? И тут его кто-то словно позвал за собой. Стас прошёл огородом, всё замедляя шаг. За этих ребят он в ответе, раз не удалось спасти их отца. Да и помог ему смышлёный Витя. Но что это за сила, которая ранее не дала ему броситься в огонь, а теперь призывала идти вперёд?
И тут Стас хлопнул себя по лбу. Давным-давно, ещё в ВПШ их обучали ментальному общению. Оно могло получиться только в том случае, если участники, как говорится, были на одной волне: нужно было спастись, напасть, защититься... или созорничать. Многие так и не сумели овладеть этим навыком, но зато мастерски научились подмечать выражение глаз, мимику товарищей или других людей. В любом случае "стрижам" очень часто слова были не нужны. И этой ночью, на пожаре и сейчас кто-то, возможно, просто активизировал его старый навык. И этот кто-то явно из троицы сирот. Прирождённый "стрижонок", которого не нужно учить. Всё ему отсыпала сама природа... Отняв здоровье и речь! Это пятилетка, которого зовут просто Малой! Но "стриж" мог и ошибаться, ведь у него подчистую исчезли все прежние навыки. При нём осталось его тренированное тело и большой опыт попадать во всякие неприятности.
Боже ж мой, что случится, если этот ребёнок попадёт в руки таких, как полковник! И Стас попытался послать в глухую осеннюю темень свой вопрос: "Где вы?" Ему откликнулся не голос. Просто в голову пришло понимание: "Иди за огород. Там дорога и поле. Потом будет лес, за ним озеро".
"Стриж" было припустил по указанному пути, но недаром он продержался так долго и на службе, и после неё. А вдруг это разводка кого-то очень умелого? Увёл ребят и теперь подманивает его, давит на долг и жалость. Так когда-то поступили с ним ведьмы, Улька и её мать Любовь. Так управлялся со "стрижом" и полковник Молчанов, всегда отыскивал в душе Стаса то, на что можно нажать.
Стас поднял голову к осеннему небу. В его чёрной хрустальной глубине мерцали звёзды. Их свет струил холод и отрешённость. Что сейчас важнее для "стрижа" - свобода и его персональная миссия или судьба ребятишек, которых он вчера увидел в первый раз? Совсем недавно он выбрал бы миссию, потому что так был воспитан в ВПШ, так выдрессирован Молчановым, так и жил... Пусть сейчас недостаёт сил и возможности различить порождения магии среди людей, он выберет Малого и его братьев. Раньше он считал слова классика о том, что "счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка", всего лишь красивостью, далёкой от жизни. Ведь приходилось забирать орущих детей у родителей-нежитников в самом первом его деле. А пожалей тогда они ребятишек, те сами бы стали подобием зомби. И о чём бы подумала мать, которой возвращённое дитя прокусывало шею? Где был бы весь мир, если бы "стрижи" руководствовались общепринятой моралью?
А вот сейчас, наедине с холодной и бесстрастной вечностью в виде осеннего неба, Стас решил дать волю тому, что всегда держал в узде - своим личным чувствам. И решительно двинулся вперёд.
Он наткнулся на ребятишек у самой реки. Витя и Саша жались друг к другу и тряслись от холода. Коросты Малого заледенели, их чешуйки поблескивали в призрачном свете луны. Ребятишки повернули головы к Стасу.
- Братва, а не пора ли домой, к дяде Игорю? Или вы куда-то собрались? - спросил он, чутко прислушиваясь к любому шороху.
Витя ответил:
- Мы не вернёмся. Не хотим в детдом. У нас заберут Малого.
- Понятно. А поделитесь-ка секретом, где есть такое место, в котором у вас не заберут Малого? И где вы сможете ходить в школу? Не жить же дикарями? Да и Малого нужно всего лишь вылечить. А потом он к вам вернётся.
Витя спросил:
- А разве вы нас с собой в тайгу не заберёте?
Стас опешил и ответил не сразу, взвешивая каждое слово:
- Но ведь это будет означать - жить дикарями! Еду, допустим, я вам обеспечу. А учить-то вас кто будет, а? Кто помощь окажет, если Малому станет хуже?
Витя стал упорствовать:
- Вы научите. Мы хотим стать таким, как вы.
- Каким это таким?!
- Малой, скажи ему.
И в голову Стасу пришла мысль: "Меченым".
Значит, вот как разговаривает этот бедняга - ментально. Значит, кроха телепат почуял в нём изгоя среди людей. Но так нельзя! У детей должно быть детство, юность, обычная нормальная жизнь нормальных людей! Не для того Стас прошёл через боль и смерть, чтобы малышня повторила его путь.
Витя тихо сказал:
- Это батя убил маму. Она ягоду из лесу принесла, хотела продать, чтобы собрать меня в школу, а Малого в городе лечить. Батя отобрал и пропил. Мама убежать с нами хотела. А он её забил насмерть. Порубил на куски и в реку сбросил. Вот в этом месте. Малой всё видел.
Стас спросил резко, как у взрослого:
- А почему вы к вашему участковому не обратились, дядьке своему не рассказали? Отца бы арестовали, и вы уже год бы в нормальных условиях жили. А Малого лечили в больнице.
В Витином голосе зазвенели слёзы:
- Мы клюкву собирали, маме помочь хотели. Никто бы не поверил Малому, тому, кто говорить не умеет. Сказали бы, что мы всё придумали.
- По горячим следам можно было раскрыть преступление! А вы год жили с убийцей, сами крали! И отца убили, пожар устроили! - выкрикнул Стас.
Витя совсем тихо ответил:
- Малой сказал, что придёт человек, который нам поможет... Мы ждали...
Стас твёрдо сказал:
- Я точно вам помочь не смогу. А вот вы сами себе - можете. Поезжайте в детдом. Дождитесь Малого, когда его вылечат. Это будет правильно. Всё остальное - просто бред.
"Тебя самого без нас убьют. Ты тоже больше никому не нужен", - раздалось в мозгу.
Да, маленький телепат умел убеждать, мог подобрать нужный аргумент.
- Пускай убьют, - ответил Стас детям. - Мне с детства это говорили, пока мучили, пытали, приучали к таким вещам, какие вам и не снились.
Возникла тягостная пауза: Стас вглядывался в старших детей, а они мялись на месте, взявшись за руки.
В это время плеснула спокойная тёмная вода. Все оглянулись на реку. Стас грязно выругался: он проворонил мальца, у которого чёрт знает что на уме. Витя и Саша с ужасом вскрикнули: "Малой!" Стас уже скидывал одежду, прикидывая, что под крутым берегом может быть омут с сильным глубинным течением, корягами. И как ему ночью отыскать под водой тельце ребёнка?
Он раз за разом нырял в чёрную воду, ощупывая илистое дно, скользкие утопленные стволы и ветви, с которых под пальцами облезала кора или отслоившаяся древесина. Попалось и несколько крупных костей... Как ни был "стриж" приучен с детства к задержке дыхания, вскоре в лёгких вспыхнула жуткая боль, глаза стало жечь от песка и ила. Обычный ребёнок давно бы умер от удушья, оставалась только надежда на то, что Малой продержится дольше. Мысли путались: то ли попытаться обнаружить обратный ток воды из омута, то ли дальше ползать вдоль берега. А может, просто остаться здесь, в густой взвеси придонных отложений?..
Наконец он коснулся ладонью чего-то похожего на рыбью чешую. Дохлый сом-гигант? Стас подхватил это нечто и рванул наверх. Его глаза ещё ничего не видели из-за залепившего их сора, но он услышал радостный крик старших ребят. Значит, Малого он нашёл. Теперь возник вопрос: выжил ли ребёнок.
Братья помогли поднять мальчика. Стас выбрался из ледяной воды, положил тело малыша животом на колено и сильными толчками попытался выкачать из него воду. Бесполезно.
"Стриж" перевернул ребёнка. Между ресниц мальца застрял мусор, чёрный рот широко распахнулся. Видать, вода сразу попала вместо воздуха в лёгкие. Малой умер.
Стас осторожно положил ребёнка на песок и стал одеваться. После этого случая ему ничего не останется делать, как сдаться властям. Беглым агентом он ещё мог бы жить, а вот с грузом ответственности за смерть ребёнка - нет. Короче, отлетался "стриж". Упал и больше не поднимется с земли.
Стас хотел закрыть тельце Малого своей курткой, но Витя, сидя над братом, предупредил:
- Не нужно. Видите, на холоде ему лучше?
Стас всмотрелся: корочки язв, в воде напоминавшие рыбью чешую, приподнялись и подёрнулись кристалликами льда. Даже почудилось, что грудная клетка малыша дрогнула в движении вверх-вниз.
- Ты думаешь, он жив? - спросил Стас.
- Не знаю, - спокойно ответил Витя. - Если захочет, будет жить. Вы идите к дядьке Игорю, а потом уезжайте в тайгу. Мы вас найдём, если что.
Стас прижал пальцы к шее ребёнка и ничего не ощутил, кроме холода кожи.
"Мы вас найдём", - уловил он чужую мысль. И её мог послать только этот маленький утопленник! Так подумал тогда "стриж".
Стас оделся и сказал на прощание: "Уговорили. Перезимуем вместе. А там будет видно".
Он не стал входить в дом лесника, просто не смог. Уселся на крыльце и стал ждать утра. Уж слишком дядюшка ребятишек был обычным и нормальным. Даже стоять рядом с таким противно. И остаться в этой Вышше тоже не хотелось. И уехать куда-нибудь, плюнув на должность техника, которая позволила бы ему скрыться от преследования, тоже не было желания. Ведь везде - такой же мир нормальных и обычных людей, которые пальцем не шевельнут, чтобы укротить пьянчугу, предотвратить убийство, помочь обездоленным детям. Может, не стоило ему становиться агентом, защищавшим мир от магии. Ведь самое гнусное, что было в те ицах-чикатилках, нежитниках, имелось и в самом человеке. Так пусть бы провалился этот мир к чертям...
Часть вторая
Стрижата
В ОВД приняли его заявление об утрате документов по причине пожара. Стас понял, что его чуть было не настигли в этой Вышше: рядом с ментом сидел человек в штатской одежде, с виду улыбчивый и доброжелательный, но явно чужой в районном отделении полиции. Стриж не повёлся на его внешность. Менту он назвал реальные дату и место рождения, выдуманные номер и серию паспорта, а также конструкторское бюро, в котором якобы работал всю жизнь. Подробно, с фальшивым чувством, объяснил причину отъезда - развод с женой.
Человек в штатском тотчас защёлкал клавиатурой своего ноутбука, явно проверяя данные. Он вздёрнул брови: ни по одной из баз МВД Стас не проходил. А потом с виноватой улыбочкой сказал:
- Странность тут какая-то... Фамилия, имя и отчество Мельникова Станислава Кимовича есть среди выданных свидетельств о рождении. И место жительства до десятилетнего возраста указано. А вот далее проблемы... Вы не назовёте имена родителей?
Стас назвал. И даже даты их смерти сообщил. Рассказал, что воспитывался в детском доме, потом учился в техникуме и институте. То есть выдал одну из легенд, созданную полковником Молчановым.
- А вы, случаем, не были курсантом Военно-патриотической школы "Витязь"? - как бы между прочим спросил сотрудник ФСБ, судя по количеству программ в его ноутбуке.
- Впервые слышу, - равнодушно бросил Стас.
- Не позволите ли проверить ваши биометрические данные?
- Конечно, - согласился Стас и с показным любопытством подставил лицо под фотокамеру.
За биометрию он был спокоен. Видеонаблюдение при тюремной больничке не дало бы надёжных результатов. Лишь бы дело не коснулось отпечатков пальцев, то есть последнего их варианта в квартире усопшего Пахи. Именно тогда он снял перчатки доктора Александра Ивановича.
Присутствующий лесник Игорь обратился к менту:
- Юрасик, сделай быстро, как для себя. Мне техник на участки нужен. За мной не заржавеет.
"Юрасик" меланхолично кивнул.
Игорь не только не спросил о ночной проверке сеновала, но и вообще не упомянул о племянниках. Стас не выдержал и поинтересовался, где парнишки, мол, хотел бы с ними попрощаться.
Стас подумал, что ночью он проявил радость при виде детей только на публику. Как правило, люди, двуличные в чём-то, остаются такими же и в остальном. Интересно знать, отчего так печётся о нём самом районный лесник. А Игорь сказал, что приказ о его назначении уже напечатан и мейлом отослан в лесничество. Он сам на своём джипе отвезёт его на участок, посвятит в суть обязанностей. Даже может в счёт аванса выписать продукты, инструменты и всё, что потребуется для одинокой жизни в лесу. Да ещё настойчиво поторопил с приобретением ружьишка:
- Приедешь за новым паспортом, я тебе надёжного продавца найду. Денег ссужу, если надо.
- Средства у меня есть, не беспокойтесь, - ответил Стас. - А за братскую помощь отслужу, не сомневайтесь.
Стас отказался присесть за стол и принять на посошок, мол, у Игоря с похоронами и ребятишками много дел будет. Да и везти его необязательно, сговорится с кем-нибудь за небольшую плату. Но лесник дал указания своей жене принять пожарного инспектора, замначальника полиции и следака, а потом поехал со Стасом.
Путь к дому техника даже нельзя было назвать дорогой. Это были холмы и небольшие овражки, россыпи камней и сухие заросли в рост человека. Но Игорь, казалось, знал каждое препятствие, был весел и шутил, давя первый ледок в овражках.
- Ну вот он, твой кордон под названием "Надёжный", - сказал он наконец перед почерневшими брёвнами зимовья.
- Кордон?! - изумился Стас. - Больше на охотничью избушку похоже.
- На картах это кордон. Вот, держи всю пачку, изучишь на досуге. Там ещё куча инструкций, приказов всяких, технической документации. Ты человек грамотный, сам разберёшься.
Игорь принялся осматривать домик с таким тщанием, будто сам собрался там зимовать. Поцокал языком над остатками поленницы, слазил в подпол, пошумел там, попинал что-то и вылез чернее тучи. Постучал по огромной лестнице, велел помочь поставить её к лабазу - странному подобию крохотного домика, устроенного между тремя соснами, видимо, для сохранности припасов от зверя. Стас заметил, что лесник боится лезть сам и предложил ему помощь. Но тот отправил его разгружать джип и чуть ли не с дрожью поднялся на первую плашку лестницы.
Когда с разгрузкой было покончено, лесник, позеленевший от страха высоты, спустился. На его лице явно читалось отчаяние. Он ещё раз сказал, что рации сейчас нет, оружия тоже. Нужно соблюдать инструкции при встрече с лесным зверем, и всё будет в порядке. Набор лыж и прочего инструмента в сарае, а когда будут готовы доки, он сам за ним заедет. И распрощался.
А Стас наконец-то почувствовал себя свободным. Первое, чем он занялся - изучением не бумаг, переданных лесником, а пакета с одеждой доктора и похищенными им вещами. "Стрижи" при надобности могли сидеть днями хоть в куче гниющего мусора, но в нормальных условиях были чистоплотны и могли придраться к соринке на полу. Но Стас отложил уборку. Он чуял, что вонючий врач-ворюга - некто весьма странный среди обычных врагов-нелюдей. И он как-то связан с погибшим Тиничевым.
Увы, паспорт, водительское удостоверение и пропуск Александрова Александра Ивановича оказались бесполезны. А вот доки Тиничева, в том числе и трудовая книжка, рассказали больше: он работал до две тысячи пятнадцатого года в Сибирском отделении РАН, потом в лаборатории Новосибирского университета, а через год оказался уволенным по собственному желанию и больше никуда не устраивался, кроме трёх месяцев службы в Челябинском краеведческом музее. И по месту жительства был зарегистрированным в последний раз в Челябинске.
Стас прекрасно помнил, что произошло там в две тысячи тринадцатом году. Тогда "стрижи" целый год не вылезали из командировок. И этот год для многих оказался последним в службе и жизни. Именно это время принесло миру тенетниц-чикатилок и дюков. Всплеск магии оказался подобным падению самого метеорита. Смертность людей в регионе превысила критический уровень.
Стас внимательно рассмотрел украденные вещи: золотой перстень без пробы, подобный тем, которые штамповали ювелиры-кустари в конце восьмидесятых годов. Мама ещё до работы на рынке пыталась продать такой же, оставшийся от отца. Но её обманули. Обычный серебряный крестик. А вот цепочка и крохотный продолговатый футлярчик были ох как не просты... В футляре или медальоне оказался тёмный порошок. Наверное, именно он был нужен врачу-ворюге. А если это так, то личность Александра Ивановича можно воспринять двояко: либо он просто жадный человек, захотевший нажиться на продаже метеоритной пыли; либо он, скорее всего, из дюков. Так назвали неких сущностей в честь астронавта Чарльза Дюка, высадившегося на Луну.
И тут Стасу послышался хруст замёрзшей травы под единственным окошком. Он замер. Вот же чёрт, он позабыл о ребятишках Петровых! Это наверняка они. Стас открыл щеколду двери, выглянул: никого. Оставил распахнутой дверь и вошёл в избу. Долго сидел, потом стал растапливать печку-каменку. И только тогда почуял в избе гостей. Повернулся.
Витя стоял с заиндевелым телом брата. В руках Саши был довольно большой, наполовину наполненный мешок.
- Располагайтесь, - со вздохом сказал Стас и подошёл к Вите, чтобы взять Малого.
Но старший брат отстранился от его рук и сам посадил недвижное тело в угол у двери. Объяснил:
- Тут прохладнее. Не трогайте его, Малому это не нравится.
"Вот что это такое: обычное Витино желание считать брата живым или на самом деле мозг замёрзшего ребёнка всё ещё активен?" - подумал Стас, но согласно кивнул Вите.
Саша между тем вытащил из мешка продукты со словами:
- Это наш пай. Мы не нахлебники.
- Всё-таки украли, - с укором заметил Стас.
Саша кивнул и присел на лавку рядом с Витей.
Стриж решил сразу уточнить, что детям нужно от него самого, и строго сказал:
- Я думаю, что зимовать по-настоящему вы здесь не собираетесь. Вы хотите начать новую жизнь. Но, поскольку вы несовершеннолетние, вам нужен опекун... или отец. Кто придумал устроить пожар, прихватить паспорт вашего отца и свидетельства о рождении, чтобы потом уговорить меня уехать с вами подальше отсюда? Только не уверяйте меня, что это пятилетний Малой...
Витя признался:
- Это мы с Сашком придумали. Малой просто знал, что придёт человек, который нас выручит.
- А кто велел Малому топиться, чтобы вынудить меня помочь вам?
- Нет, это он сам, - со слезой ответил Витя. - Малой ради нас на всё готов. И ради вас тоже.
Стас сделал несколько шагов из угла в угол и сказал:
- Вы не учли, что у меня могут быть свои дела, очень важные. Вы даже не знаете, кто я на самом деле.