Если мы и умрём, то умрём лишь по собственной воле,
Ибо нас не берут ни огонь, ни булат, ни свинец.
Нас никто не избавит от нашей несахарной доли
И никто с нас не снимет наш сладкий терновый венец.
Мы настолько привыкли к страданью, терпенью и горю,
Что летели столетья для нас, как для прочих года,
Столько рек нашей крови и слёз впало в каждое море,
Что солёной от этого стала морская вода...
Если мы и умрём, то устав по планете скитаться,
За собою вину за всё зло на земле волоча,
И от липких наветов и злобних плевков отмываться,
И собой гарантировать занятость для палача.
Если мы и умрём, то устав от накопленной боли,
И от вредной привычки насмешничать и бунтовать...
Что ж, в конце-то концов, можно пищу хлебать и без соли,
А без нас и тем более можно запросто существовать.
Мы исчезнем легко, как под солнцем июньские росы,
Без оркестров, без залпов, без пения за упокой,
И никто не задаст больше вам неудобных вопросов,
И никто не смутит ваш завидный душевный покой.
И когда в эту землю последний оставшийся ляжет
Из презренных, премудрых, смешных и святых могикан,
Ваши яхты и крейсеры, ваши причалы и пляжи
Станет приторно-пресной водой омывать океан!
1985
Примечание автора:
Кстати, когда я это писал, я ещё не знал, что выражения "пресная вода" и "сладкая вода" переводятся на иврит одним и тем же словосочетанием...