Лысенко Сергей Сергеевич. Драйвтекк

ДРАЙВТЕКК

Она была ещё той дрючкой - оросив слюнями трущихся в очереди, я принялся изучать её формы и содержание.

К сожалению, мою инвалидную коляску окружали драйверы, фифочку же окольцевали подворотные и поддверные гопники. Чтобы почесаться крылышками носа, нужно было прорывать кольца блокады и пересекать рычащую полосатую магистраль, а на это пошли бы единицы.

Словом и делом, я вышвырнул из головы кобелиный формализм, попав этой хреновиной в лузгающего SIMечки гопника. Тот зарычал движками и бросился на мою коляску, как на постель с любовницей, но в этот миг один из баалов Вишну - в простонародье называемых вышибалами - втолкнул меня в клуб.

По-звериному принюхавшись, я устремил коляску к одной из тех гламурных красоток, любящих постоять на динамических каблуках и дернуть на шару бокальчик-другой дорогущего гудини.

Я подъехал на понтах к барной стойке и прогорланил самой высокой тусовщице, чтобы она поскорее складывала свои ходули. Можно было не кричать: спустив пару мгновений на тормозах, гламурная девица уже стояла на коленных чашечках терпения, её прикладные ногти расчесывали волоски моих ноздрей, а накачанные силиконом губы и вытатуированные по центру лба брови явственно требовали заправки.

Я приказал бармену нацедить бокал гудини.

Легкие треки, наполнявшие до сих пор Амели-клаб, вдруг потяжелели и зациклились. На арене нарисовался драйв-идол Себа Обелиск, и музыка заставила вибрировать стены.

Мне стало почти хорошо. Откинувшись на спинку инвалидной коляски, я задрыгался непослушным телом под драйвтекковые гимны. Прижавшись ко мне, барышня защекотала ушные раковины лживыми любовными речами и жарким дыханием, однако, как бы она не старалась, бабок на новый бокал гудини у меня не было.

Немудрено, что очень скоро я остался один на один с музыкой.

- Пабакалу? - пробился сквозь текстовые семплы Обелиска звонкий голосок.

Прямо передо мной колыхалась сетка с грудями - это была та самая фифа, на которую я западал у входа.

Я судорожно сглотнул и решительно кивнул, хотя платить мне уже было нечем.

- Два гудини, - крикнула цыпка бармену.

Не успел я глазом повести по её римским холмам и тирренским впадинам, как в моих клешнях оказался бокал с синим напитком - ядреной настойкой коннотли на громе. В губы тут же впились жала скорпионов, нёбо обожгло огнем и мечом, а острый как шило язык оказался парализован и деморализован.

- Ну как, рульно? - провизжала она, шлепаясь грудью на мое плечо. - Я грю, рульно тебе? - Она потерлась о футболку с профилем Марио Пуссина, вязкий драйвтекк которого вдруг заквакал на клубящихся драйверов.

- Ы-ыгы. - Я качнул непослушной башней. - Но по чему кочану?

- Тумачного! - проорала она, неприлично заржав как лошадь.

Благодаря этому немелодичному звуку мне удалось ненадолго разорвать пелену алкогольного тумана и постичь смысл происходящего.

Передо мной стояла Восьминогая Слейпнирша - первая кобылка гнилого гопника Арка Тумачного. Чтобы не разводить краски и пустые разговоры, отмечу, что в свое время мы с ним не поделили как горе, так и радость, из-за чего наши отношения накрылись.

Короче, мне казалось, что после того как я столкнул Аркадия в пропасть, а его братаны покусились на мои свежевыбритые ноги, мы с Тумачным в минометном расчете. Но появление Слейпнирши утверждало обратное.

- Земля ему пером и пухом, - заявил я, выдавив со слезами несколько прыщей. - Тумачный был человек.

Изучив бревна в прозрачных глазах настороженной фифы, я влил в рот остаток жгущего гудини и собрался уходить, позабыв о коляске и своей неспортивной форме.

- Ты не поэл, чуввак! - она испытала на прочность барабанные и трубные перепонки. - Ща мы устроим движ, как реальные пацаны.

Мои возражения заглушились семплами Себы Обелиска, который вновь материализовался у алтаря и теперь приглашал драйверов в долгое ночное путешествие.

Сидя в толкаемой Слейпниршей коляске, я стал дергаться под музыку.

Достигнув танцпола, мы врезались в море дрыгающихся тел и мельтешащих конечностей. Каждый клочок пространства буквально кишел драйверами, но это не останавливало кобылу Тумачного.

- Даррогу! Даррогу! Опля, - верещала она, направляя кресло-каталку к джедайской арене.

- Слейпнирша, Слейпнирша, - роптали сзади.

Гипнотическая композиция Себы Обелиска кристальной водой затекала во все скважины, отверстия и поры тела, звук птицей избивал душу, световые сверхвспышки свехстарых и сверхновых подчистую выжигали мозг.

- За мной, драйверы, - неожиданно сказал Обелиск и ступил на драйвтекковую тропу, бегущую как эскалатор.

И мы вышли из тени: я - на своих двоих, Слейпнирша - на восьмерых ногах, другие клабберы - на богом данных конечностях.

Борясь с морскими волнениями души, мы вытолкнули свои непослушные телеса на тропу и устремились в тропосферу - там уже слышались небесные свистелки и гуделки. Вверху, под птичьи переливы из пустого в порожнее, раздавался вширь и вкось непревзойденный джедай Обелиск. Его пальцы наяривали серебряные аккорды на синтезаторе первого и последнего поколения, изо рта вылетали ревущие грифоны, а сердце гремело барабанами йоруба.

Сосисясь и сарделясь под треки драйвтекка, позволяя себе лишние шалости, такие как теночтитлаянье и кетцалькование, иначе говоря - сплетая венки из натянутых улыбок и косы из половых и потолочных членов речи, мы неслись в горние эмпиреи.

- А меня привезли сюда на катафалке! - вдруг прорычал кто-то сбоку.

Я сразу же узнал этот кованый в клановой войне голос, шантажировавший меня в страшных снах.

Оттолкнув севшую на хвост Слейпниршу, я побежал по ступенькам, обернулся и вылупил глаза как яйца.

За спиной стоял Аркадий Тумачный - великий гопниковский селекционер, граф местных наркобаронов и отец городской проституции. Негодяй, заслуженно полетевший в бездонную пропасть без крыльев и парашюта.

- Охрененно полетал, - сказал он, и я понял, что озвучил свои мысли.

Аркадий хотел было добавить парочку ругательств, но его слова снесло бешеным звуковым вихрем. Воспользовавшись замешательством, я ломанулся вверх, туда, где жёг Себа Обелиск, раздавшийся в талии до размеров Луны.

Что есть духу я мчался по тропе, а мое сердце билось в такт тропосферной драм-машине. Четыре бита - четыре ступеньки, вдох-выдох. Передо мной был только драйв-идол, проигрывающий сейчас быстрые арпеджио.

Вдруг две пары плутоновых подковок Слейпнирши ударили в литавры моих заплечных лопаток. Подстреленно рухнув на эскалатор, я раскроил губы по выкройке - кровь брызнула на лакированные туфты Тумачного, изношенные до черных дыр.

- Уму ни пасти жима! - сказала восьминогая красавица. - А нефиговый у нас калека.

- Да и у тебя было поменьше копыт, - простонал я и так лягнул Тумачного, что у того прорезалось красно-, желто- и зеленоречие.

- Я долго и коротко думал всеми местами, - сказал он, - и решил поддержать наши шатающиеся отношения. Раньше всякое бывало, случались разные небылицы, из которых блатные нынче клепают песни о дрогнувшей очковой змее, озоновой дыре и тумачных лебедях. Но кому, как не нам, знать, что ты не змея, что озон в страхосфере спер вовсе не я, а твой любимый джедай Пуссин нагло попирает основы драйвтекка.

- Врешь! - Я приподнялся на локте и зачвякал расквашенной губой.

- Я пытался объяснить это ещё на Виниловой скале, но у кого-то сдали нервы.

- Чушь кошачья!

- А ты посчитай, - масляно ухмыльнулся Тумачный. - Посчитай число битов в блоке и количество ударов в минуту. Что, слабо? Сам же знаешь, у него спятившие ударные, а мелодику штормит во все стороны света. Спецэффекты, конечно, недурственные, но мы должны осознавать, что Пуссин пускает попкорн в глаза. Прогрессив-драйвтекк, тысячу раз ха! Одно старье ремикшированое. Прокрученное шиворот навыворот через хорус...

Извернувшись и надувшись, словно очковая змея, я попытался ужалить Тумачного прямо в сердце, но матерый гопник, подобно очковому медведю, тут же наступил мне на ухо.

- Чувак, ты ведешься на понты прогрессивщиков! - продолжал Тумачный, словам которого я верил всё больше. - Хотя черт с этими стилями. Пусть тешатся чем угодно, лишь бы никого не покалечили. Но, увы, вскоре кое-кто пострадает.

Аркадий кивнул головой вверх. Я погнался за его взглядом и наткнулся на звездно сияющего Обелиска.

- Его музон ведь тоже вставляет тебя не на пять копеек?

Я замотал моталкой, мол, что ты, речь не о копейках - Себа Обелиск для меня всё равно, что Отец Небесный.

- Так вот, скоро твоего бога так долбанет током, что он тридцать первым МиГом умчится за облака. Наш многоуважаемый прогрессивщик Марио Пуссин уже подцепил провод на трансформатор усилка и вывел фазу на джедайский пульт. Осталось только плеснуть воды под ноги Обелиску - и драйв-идол будет жечь исключительно в тропосфере.

Я завыл как собака по покойнику, хотя Себастьян всё ещё был с нами.

- Нет, - заявил я, поднимаясь с окровавленных ступенек, точно боксер после нокдауна. - Черта с два! Я не допущу! Я ему не позволю.

- Я знал, что не зря вырвал тебя из Амели-клаба, - довольно произнес Тумачный, спрыгивая с эскалатора. - Действуй!

Я молниеносно спустил франтовские лонгшорты и забрался на Восьминогую Слейпниршу. Стоная и повизгивая в унисон пси-звукам, раскачиваясь в такт драйвтекковому ритму, мы стремительно ублажили томящиеся тела на глазах у теночтитлающих драйверов, и только затем устало поскакали вниз по тропинке, в сторону грешной земли...

Визг недорезанного кабана оторвал мою нетрезвую морду от барной стойки. Я вперил непослушный взгляд сначала в краснощекого бармена, разбалтывающего сплетни, коннотлю и гром, потом - в пышную грудь Слейпнирши и наконец вонзил свое зрение туда, откуда донесся пронзительный звук.

Вы не поверите: слева стоял раздерганный джедай Пуссин. Руки прогрессивщика тянулись к бокалу гудини, коленки гнули свое, а черты лица были оккупированы нервными помехами.

Ядреный гудини! Вот, что он выльет под ноги Обелиску, крутящему сейчас ручки джедайского пульта, к которому уже подведена фаза.

Я схватил Слейпниршу за покатые плечи и что есть силы потряс фасад, стараясь вывести её из полудремы.

- Слы, чуввак, - пробормотала она, - отввянь.

Возиться с кобылой Тумачного было некогда. Я кинул свое тело к инвалидной коляске, однако на полпути остолбенел, хлопнул в ладоши и принялся отбивать чечетку.

Просто невероятно - я стоял на своих двоих!

На радостях я погнался за Пуссиным, несущим дорогущую выпивку джедаям.

Ну уж нет: Себа Обеслиск будет жить! Пуссин никому не омрачит эту ночь.

Разбросав клабберов, подвернувшихся под горячую, будто греческий огонь, руку, я в два-три счета догнал трясущегося от ухабов волнения джедая и отобрал у него напиток.

Хукнув на приближающихся баалов Вишну, я осушил бокал и с чувством выполненного долга рухнул на пол.

- Твое здоровье, Себа Обелиск, - промямлил я, вырубая процессоры.

Через миг я вновь оказался на тропе, уходившей в тропосферу, где жег драйв-идол. На тропе с клубящимися драйверами, жирно улыбающимся Тумачным и сказочно прекрасной Слейпниршей.

Комментарии: 210, последний от 24/05/2010. © Copyright Лысенко Сергей Сергеевич (slysenko@ukr.net) Размещен: 11/06/2008, изменен: 23/01/2011. 12k. Статистика. Рассказ: Постмодернизм Jabberwocky
Аннотация: Сосисясь и сарделясь под треки драйвтекка, позволяя себе лишние шалости, такие как теночтитлаянье и кетцалькование, сплетая венки из натянутых улыбок и косы из половых и потолочных членов речи, мы неслись в горние эмпиреи. 3-е место на конкурсе психоделического постмодернизма "Пот Сознания-2".

Лысенко Сергей Сергеевич: другие произведения.

Драйвтекк