Крик с хрипом вырвался из горла, громким эхом разо-рвал тишину и затхлый воздух бетонного тоннеля, ото-звавшись звонкой болью в сонной голове. Иван задох-нулся. Он вскочил с пола и разъярённо швырнул авто-мат в темноту, где спали люди. В голову ворвалась боль, и он сжал зубы, так что челюсть свело.
-Я сказал, поднимаёте свои задницы! Спать будите, ко-гда сдохните!
Его голос надорвался и сошёл на хрип. Иван схватил-ся за голову. Боль была невыносимой, в глаза полилась темнота, заполнив пятнами взор. Иван упал на колени, сжимая руками виски. На лице застыла гримаса страда-ния.
В темноте заворочались люди, послышались недо-вольные голоса.
Боль резко ушла, словно из головы выдрали занозу. Осталось лишь эхо крика, перекатывающееся от стены к стене и убегающее вдаль. Иван тяжело и часто дышал. Спина взмокла, так что спецовка прилипла, пропитав-шись насквозь. Нервы охватило ощущение грязи и от-вращения. Звук собственного дыхания заглушало бью-щееся сердце.
Опять этот сон. Опять этот кошмар. Или не этот? Иван не знал. Просто боль, просто истерика каждую ночь за последнюю неделю.
Он бессильно упал на спину, ударившись головой об бетонный пол, но ничего не почувствовав. Наверное, он болен. Рука нащупала нож в набедренном кармане. Щёлкнула застёжка, и ладонь мягко легла на рукоять. Может всё закончить? Раз и навсегда ... Иван закрыл глаза и сглотнул слюну, омывшую пересохшее горло. Сердце дважды ударило. Он отчётливо услышал, как лезвие с лёгким свистом царапнуло по ножнам. Нож упёрся в рёбра, так что остриё больно кольнуло сквозь одежду.
-Что, опять?
Иван быстрым и незаметным движением спрятал нож в рукав и поднялся, отстранив склонившегося над ним Руслана.
Никто не должен видеть слабость командира. Нож че-рез секунду оказался на своём месте. Нужно быть для ка-ждого таким, каким он тебя может увидеть. Нельзя от-пускать их страх. Страх, вот что объединяет людей. Страх заставляет их сбиваться в стадо. Это даёт им ил-люзию безопасности, позволяет полагать, что вместе они сильнее. Но они ошибаются, потому что стадо лег-ко подчинить, им легко руководить. Стоит лишь только переступить грань, которая отделяет группу от толпы, как сознание и индивидуализм каждого, кто прячется в толпе, теряется, растворяется в общем потоке страха и надежды на соседа. Спрятаться за спиной, отсидеться и переждать.
Иван оглядел своих подчинённых. Двадцать шесть че-ловек. Жестокие и холодные бойцы, брошенные судь-бой в омут войны. Для них не существовало понятий дома, семьи, общества, дружбы. Глаза каждого из них знали лишь только кровь, уши - приказы и крики боли, руки - приклад оружия.
-Собирайтесь все, шевелитесь! - тихо выкрикнул Иван в темноту, хотя прекрасно знал, что им нечего собирать.
Всё, что было у этих людей - это их спецовки, снятые с убитых солдат и автоматы.
-Через два часа выходим!
Из темноты послышался недовольный возглас.
-Кто-то что-то хочет возразить?! Пусть выйдет и ска-жет чётко!
Иван знал, что не выйдет. Они боялись. Нет, не его. Хотя, в какой-то степени, возможно, но больше эти лю-ди боялись жизни. Они не умели жить. Всё, что они имели - это ощущение смерти, которая следовала за ними неотступно.
Две группы по тринадцать человек. Солдаты не верят в приметы. В каждой - свой комвзводом. Один из двух - его двоюродный брат, Сергей. Разделять. Ивану были не нужны безмозглые бараны. Он искусно балансировал на грани, удерживая этих людей от того, что бы они не превратились в стадо и не перешли в группу.
Странно, подумал Иван. Один и сто. Какая колоссаль-ная разница! Могущество и беспомощность. Неизмен-ная формула, по которой строились государства и все социальные системы. Двадцать шесть, это так мало. Это не сто. Каждое слово, каждое движение может превра-тить его из командира в разорванный кусок мяса. Нет, только не он. Он знал способ.
******
Ноги вязли в хлипкой почве. Наверное, тут располо-жилось болото. Ноги по колено были в грязи. Дыхание сбивалось каждый раз, когда подошва скользила в сто-рону или проваливалась в почву. Руки, прижимали к груди автомат, который уже ощущался, как нечто при-вычное и неотделимое от тела. Поверх спецовок у каж-дого был надет бронекомплект. На лицах шлемы со встроенным фильтром. Дышать окружающим воздухом было небезопасно. Каждый шёл, выдерживая интервал и своё место. Дыхание с шумом отлетало от решётки фильтра в шлеме, создавая шипящий фон. Группа дви-галась организованно. Каждый следил за своим секто-ром. Иван отдал приказ.
Сам командир шёл слева от группы, оглядывая лес. Где-то вскоре должен оказаться город или какое-нибудь поселение. Он это знал наверняка. Иван посмотрел на своих парней. Каждый чётко выполнял свою задачу, и группа продвигалась вперёд.
Вокруг было спокойно. Вряд ли что-то произойдёт, но даже если он ошибётся, то группа готова. Всё дело в том, насколько ты быстро принимаешь реальность. Человек всегда видит лишь прошлое. Минуту в минуту или с опозданием - вот в чём вопрос. Это искусство командо-вать. Его делом было командовать. Иван стал вспоми-нать свой сон. Что-то бесформенное, нечёткое. Одно и тоже повторялось изо дня в день, заканчиваясь головной болью. Если так дальше пойдёт, то его авторитет будет поставлен под сомнение. Способен ли больной на голо-ву человек командовать? Нет, они свиньи, они боятся. Они не посмеют. Он знает способ.
Когда-то и он, Иван, был таким же. Только он был од-ним.
-Крес, подожди!
Иван замедлил шаг, но не остановился и не оглянулся. Его догонял Сергей. Даже брат не называл его по имени. В детстве у него был пёс. Брат знал. Теперь его звали в честь собаки, Крес. Наверное, никто кроме Сергея, не знал его имени. Сам Иван всегда использовал лишь имена.
-Почему ты покинул группу? Я же да приказ! - глухо произнёс Иван, впиваясь в него глазами, как только брат поравнялся с ним.
-Я хотел лишь ...
-Хотеть будешь, когда мы остановимся на ночь! Сейчас же ты нарушаешь порядок!
Сергей был на десять лет моложе, ему только испол-нилось двадцать. Брат не предаст. Он не забирался дер-жать его в страхе, а просто поступал, как старший.
-Вернись назад, и не больше не сходи со своего места!
Сергей не стал возражать и безмолвно подчинился. Иван не считал, что был с ним груб. Он вообще, не счи-тал, что можно быть грубым или злым, ровно, как и до-брым и ласковым. Он жил так, как считал нужным, как вела его жизнь. Брат был для него его семьёй и одно-временно ничем. Ни матери, ни отца он не помнил, но помнил одиночество, боль, холод и смерть. Жизнь вы-ковало его судьбу из этого твёрдого сплава, равного ко-торому не было на свете.
Что-то творилось с ним непонятное. Иван не пони-мал. Что-то терзало его изнутри. Что-то говорило ему, что он теряет свою крепость. Это слабость, это болезнь, которая началась неделю назад. Он не мог найти при-чину и не мог объяснить, так же, как и вспомнить свои сны. Он начал сомневаться, думать. Даже в груди что-то начало дрожать ... сердце? Глупость! Всего лишь орган, всего лишь болезнь.
Близился вечер дня. За минувшие часы двадцать семь вооружённых людей преодолели два десятка километров леса. За спиной остались бетонные катакомбы, лес, поле и разрушенные старые городские джунгли. Старые горо-да давно мертвы, вместо них растут новые, гораздо меньшие, но их больше. Когда закончилась большая война? Давно ... Иван уже не помнил. Но это его не волновало. Вся жизнь для него была войной. Город за городом, поселение за поселением, он как шакал соби-рал дань с судеб других людей.
Почему именно так? Подобные вопросы пугали Ивана. Это было странно. Это его жизнь, и по-другому быть не может. Никогда ранее он не задавал себе вопросов. В жизни не нужны вопросы и ответы. Нужно жить, дейст-вовать, выживать. Тонкий ум, холодное сердце, как ве-тер, продувающий спецовку, свободный и безразлич-ный. Вопросов не должно быть, и он это знал, и поэто-му боялся. Что-то тревожно болело.
Смеркалось. Багряное солнце лизало огненными язы-ками горизонт за деревьями. Этот цвет будил в душе страсть. Кровь, боль, страдание, сладость, истома, буря - безумный коктейль рождался внутри при виде умираю-щего солнца. Великое событие природы, смерть дня. Смерть. Совершенно обычное дело. Тысячи людей умирают каждую минуту, миллионы животных, милли-арды растений ... и одно солнце. Один и сто. Великая формула.
За краем леса стоял город, обнесённый стеной. Отряд остановился на ночь. Ничего - полная тишина и темно-та. Ни костров, ни песен, ни даже разговоров. Пища на исходе, так что это их шанс. Как странно... кто-то па-шет и сеет, кто-то плавит и отливает, кто-то ждёт и со-бирает ... а кто-то воюет, отнимает. Торговцы. Менялы. Жизнь на еду и на средства существования. Редкая рабо-та, тяжёлая и непростая. Этой ночью они будут крепко спать, готовиться к новому дню. Завтра Иван пойдёт в город, что бы узнать все тонкости селения. Всё не так просто, как кажется. И всё не так сложно, как видится. Главное опыт и мастерство, всё остальное сотворит судьба. Очередной город, очередная маленькая война. Всё повторяется изо дня в день. Кто бы ты ни был, всё равно этот водоворот не жалеет никого.
Ночь запирает свои владения на замок, что бы пере-считать вверенные ей души.
******
Круглая бетонная стена заключила в объятия город. Иван шёл к воротам во второй раз. Конечно, он сказал остальным, что не выяснил всего до конца. Но он сол-гал. Он знал, что солгал. Почему? Наверное, он боялся, что скажут остальные, боялся, что его осудят. Но он не знал точно даже того, зачем он солгал и зачем он идёт в город второй раз. Его непреодолимо тянуло туда, слов-но на мёд, и он не мог объяснить этого. Иван терялся. Но он болен, и этим всё сказано.
Огромная стена. Нет, вовсе не высокая, а зачем ей вы-сота? Ровно столько вверх, чтобы никто не смог пере-браться на ту сторону - метров десять - и настолько же в толщину, чтобы не смогла пробить ни ракета, ни броне-вик. Литое замкнутое кольцо в дельте реки на опушке леса, с одними воротами, смотрящими в поле, с двумя башенными орудиями (откуда они их взяли?). Внешне сурово и опасно, но это лишь снаружи. Иван уже знал, что толпа, прячущаяся за этими стенами, не способна сражаться. У них не было начальника, не было команди-ра, который удерживал бы их на грани. Вот он, Иван, знал способ.
Миновав ворота, открытые настежь, которые вовсе ни-кто не охранял, Иван вошёл в город. Двадцать метров чистого пространства до следующей стены. Нет, это была не стена. Это были стены домов, вплотную, бок к боку, выстроенных из камня. Тот, кто строил этот город, был умён, но жил не долго. Умён, потому что знал - стоя на крыше своего дома, как на крепостной стене, че-ловек силён вдвойне, а не долго жил, потому что умные долго не живут. Выживает сильный.
Кольцо за кольцом, со смещением улиц, с узкими про-ездами. Максимум два километра в диаметре на весь го-род. Да, строитель был умён. Вероятно, он тоже знал способ. Свой способ. Двух, трёх, и даже пятиэтажные кое-где в центре, каменные толстостенные дома, лишён-ные архитектурного замысла, наваленные друг на друга бесформенной массой, высились вокруг. Кирпича не было нигде, один серый камень и металл. Бетон лишь в фундаменте первых домов. Железные балки сковывали переходы и проёмы. Мощь камня и металла, холодной и вечной природы. Пыльные улицы, устланные дымом, мусором и тенистым мраком. Где-то с другой стороны города дышал паром какой-то завод. Может электро-станция.... Появились люди.
Прошлый раз пришлось пробираться тайком, потому что иной одежды, кроме спецовки, у Ивана не было. Те-перь он был одет, как все, кто встречался ему на дороге. Синтетика одежды, штанов и тесной рубашки, жгла те-ло. Лишь пистолет под рёбрами был привычен и надё-жен. Длинные чёрные волосы, Иван собрал с хвост. Ис-терзанное солнцем и ветром лицо, сухие и сжатые губы, крупное тело и сильные руки говорили о том, что он всю жизнь жил под небом, а не крышей. Но кто тут смотрит? Был полдень - час торговли, на улицах были только дети, возясь в пыли и полувысохших под холод-ным осенним солнцем лужах.
У одного из домов, рядом с дверью сидели четверо ребятишек, лет по пять. Смеясь и ползая по земле, они играли со щенками, чёрно-рыжими, словно опалённы-ми. Иван остановился. Что-то дрогнуло внутри. Навер-ное, он вспомнил себя. Вспомнил Креса, своего пса. Один из щенков, резво подпрыгивая, подбежал к нему, принявшись обнюхивать его ноги. Иван нагнулся и взял его на руки. Воспоминания снова колыхнулись в его го-лове. Он заглянул в глаза щенка. Тёмно-коричневые, блуждающие, детские, наивные. Щенок заурчал и задви-гал лапами, пытаясь освободиться он вцепился малень-кими зубками в кожу запястья. Иван отпустил его. Один из малышей заметил его, стоящего у угла дома, указал пальцем. Иван инстинктивно потянулся к рукояти пис-толета, и тотчас же сорвался с места, исчезнув за пере-крёстком.
Кто он теперь? Крес. Теперь он сам пёс. Старый, но ещё не беззубый одичавший пёс. В его глазах давно уже нет той игры, наивности и простоты. Интересно, а что есть в его глазах? Холод?
Как ни странно, сегодня ему ничего не снилось. Да он почти и не спал, звёзды над головой мешали. Иван ни-когда не страдал бессонницей, но он всю ночь думал о чём-то. Или просто лежал? Это плохо, это неправильно. Просто он болен.
Иван выбирал самые скромные улочки, чтобы не встречать людей, но их и не было. Час торговцев. Тор-говцы - повелители жизни. Менять одно на другое, это так просто. Менять жизнь на смерть, золото на хлеб, безопасность на власть... а на самом деле просто отда-вать, безвозвратно. Торговец никогда ничего не терял. Терял тот, кого он обслуживал. От торговца зависит всё, он Бог над людьми. Вот и рынок за поворотом.
-Эй, постой!
Иван оглянулся на бородатого мужчину, лет тридцати, как и он. Пистолет стал холоднее. Этот человек сделал ошибку. Не трогай того, что тебе не принадлежит. Ты не имеешь права даже смотреть на чужое. Иван сунул руку в карман и нащупал монетку, которая осталась от прежнего хозяина одежды.
-Что ты хотел? - спокойно ответил Иван, вцепившись в него взглядом.
-Кто ты? Я тебя тут никогда не видел. Твой вид выдаёт в тебе чужака. В нашем городе нет места для тебя!
-Это вызов? Ты зря горячишься... я торговец, - Иван усмехнулся про себя, он не лгал, - если ты не веришь, я могу показать тебе свою машину - она тут, слева от площади.
Не дожидаясь, он повернулся и направился за угол. Мужчина последовал за ним. Он явно был туп. Как только они свернули за дом, площадка перед которым не обозревалась, Иван обернулся.
-Неужели тут все такие враждебные? - он изобразил улыбку - Но это нормально, так везде, мало ли кто мо-жет появиться в округе, да?
-Да ...
-Моя машина там ... - он указал дальше, а другой ру-кой вытащил монетку - Но ты же видишь, я типичный торговец!
Он подбросил монетку в сторону мужчины, так что тот отстранился чуть в сторону и выставил руку, что бы поймать её. Третья ошибка. Иван за мгновение нагнулся и, вынув нож из ботинка, вогнал его мужчине между рёбрами справа. Нож вошёл легко и привычно. Полу-оборот рукояти, и лёгкое, артерии, диафрагма - всё бы-ло рассечено и вырвано наружу. Иван даже не смотрел на нож. Он знал каждое движение, каждую клетку, кото-рую в очередное мгновение отсечёт лезвие. Он лишь смотрел в глаза. Что было в глазах мужчины? Непони-мание, недоумение, изумление, страх? Страх! Стекле-неющий взор, полный безумного страха. Нет, он ещё не умер. Нож скользнул в горло под подбородок, мимо ар-терий, чтобы не было крови, вошёл по рукоять внутрь, в череп, и коснулся мозга. Мужчина дёрнулся в сковавшем его вдруг параличе и замер, повиснув на ноже, который скоблил черепную кость с отчётливым звуком. Иван ещё несколько секунд смотрел ему в глаза. Что он хотел там найти? Он не знал. Что-то кольнуло в груди. Те глаза, что были перед ним ... это его глаза?
В голову ворвалась боль и нарастающая истерика, как обычно бывает после его кошмаров. Словно сон наяву. В голову хлынула темнота, в горле застрял крик. Он дёрнул на себя нож, и тело повалилось на дорогу. Два быстрых и глубоких вдоха. Всё ушло.
Иван схватил тело, сочащееся кровью, и потащил её к решётке канализации у края дороги. Глухой плеск сто-ков, и труп медленно потащило слабое течение. Моне-ты, свою и ещё несколько, оказавшихся у мужчины, он положил в карман. Он не вор и не грабитель. Он честно заработал эти деньги. Сделка заключена.
Вернувшись назад, он втоптал кровь в пыль, разбросав её по сторонам. Вокруг никого не было, лишь рынок за домами шумел. Мир продолжал своё обычное течение. Человеческая глупость, везде глупость и ничтожество.
Рынок. На скромном пятачке собрался весь город. Метров пятьдесят в диаметре, окружённая кольцом до-мов, площадь была полна народа и темноты. Громоздя-щиеся здания закрывали даже полуденное солнце, за-полняя тенью пространство. Тут отчётливо чувствовался запах, который нельзя было назвать. Смесь пота, про-дуктов, выхлопов машин, химикатов опьяняла мозг. В центре был круглый деревянный торговый зал. Вокруг стоял гул, по краям площади - машины.
Лица. Кругом какие-то лица ... Кто-то предлагал, кто-то покупал. Кто-то просто ходил и смотрел. Странно, подумал Иван, всего на пятидесяти метрах развернулась целая маленькая планета. Что все в сущности делают в этой жизни? Желают, торгуются, получают. Что за ерунда лезет в голову? Полдень, да это будет полдень. Лучшего времени не придумаешь для нападения, когда все на площади в центре. Всего-то остается - войти в ворота и, проверяя дом за домом, смыкаться кольцом к центру ... и всё. Так просто. Жизнь слишком проста, что бы жить. Только что мешает отказаться?
Этот людской шум раздражал его. "Эй, кому горячий хлеб! Из натурального зерна! Мой товар стоит того, что бы платить!". Иван повернулся к кричащему. Вот лжец. Где он нашёл натуральное зерно? Наглое враньё. Торго-вец.
Иван смешался в толпе, которая бесформенной мас-сой кипела на небольшом пространстве. Сначала он пы-тался высмотреть что-нибудь из товара, но потом поте-рял интерес. В кулаке он сжимал деньги. А что купить? Что ему, усталому псу, надо? Что покупают все? Одежду? Чёрт возьми, да зачем!? Он усмехнулся, представив себя в какой-нибудь дорогой одежде. Технику, электронику? Куда её поставить, куда положить, когда использовать? Зачем? Еду? Разве что сушёного хлеба и консервы ... двадцать семь комплектов хватит на месяц. Но это жал-кие гроши. Ему хватило бы и той монетки, что у него была. Что тут делают все эти люди? Наверно они боль-ны, так же как и он. Все больны в этом мире. Так просто всё объяснить! Все! Что же купить? Иван посмотрел в ладонь, где лежали монеты. Лёгкое металлическое коль-цо с кристаллом в центре. Семь штук. Если подумать, то можно прожить на них пол года. Хотя, можно прожить и без них.
Подумать только, человеческая жизнь стоит шесть мо-нет. Взяв одну, Иван бросил остальные в дорожную пыль, вытоптанную ногами. Жаль, что их нельзя есть. Когда он уйдёт с этого рынка, они будут бесполезны. Галдеж бездушного стада не смолкал. Голова начала кружиться, а глаза затягиваться пеленой, словно кто-кто настойчиво рвался в его мозг. Взор бессмысленно сколь-зил по лоткам, по людям, по стенам, по окнам, по ма-шинам ... он не мог вырваться из этого круговорота. И что мешает? Кто? Ответа не было.
Холодное осеннее солнце над головой поливало лю-дей своими лучами, заставляя жить.
******
В окна второго этажа смотрело оранжевое солнце, вы-красившее стекло радужной краской. Утро или вечер? Иван открыл глаза полностью. Синие стены, отделан-ные пластиком, серый потолок. Грубая мебель: столик в углу и старая видеосистема на нём, пара затёртых кресел и кровать, на которой он лежал. Голова слегка гудела. Это нормально, уже всё прошло. Сегодня опять что-то снилось, но уже не то ... что-то другое, не оставляющее после себя боли. Всё же утро.
Он двинул рукой. Тело затекло от сна на кровати и ныло. Земля, выстланная травой, куда удобнее. Иван по-вернул голову, и его щека легла на длинные чёрные во-лосы, стелящиеся по подушке. В голову ворвался запах. Запах волос, сладкий, медовый ... Он приподнялся на локте. Женщина лежала на боку, отвернувшись от него к окну. Её покрывала измятая грязная простыня, обвола-кивая изгибы тела. Нежные черты лица, приоткрытые алые губы, розовые щёки, длинные чёрные ресницы. Он положил руку на её плечо и сдвинул ткань вниз по руке. На спине остались грязные разводы после ночи. Запах волос исчез. Вместо него появился запах водки и сига-рет. Тошнота подкралась к горлу. Ивану стало против-но, и он откинул от себя простынь, сев на кровати.
Обведя взглядом комнату, он заметил небольшой встроенный шкафчик с выдвижными ящиками. Иван встал и подошел к нему. Тряпки, бельё, пустая бутылка, начатый блок сигарет. Под ним лежала фотография в рамке. Старая, лет десять, как отпечатанная, спрятанная под стекло. Один край был загнут, скрывая часть снимка, оставляя лишь улыбающуюся черноволосую женщину. На месте загиба с маленького отпечатка смотрел ребё-нок, белобрысый с голубыми глазами. Мальчик. Иван вынул сложенный снимок и отогнул край. Светловоло-сый мужчина в форме. Военный. Он перевёл взгляд на спящую женщину. Шлюха.
Иван быстро оделся, ему не хотелось тут находиться до тошноты. Уже выходя за дверь, он нащупал в кармане монетку. Остановившись и посмотрев на всё ещё спя-щую женщину, которая перевернулась на спину, так что простыня съехала, открывая обнажённую грудь, и бро-сил монету в смятое покрывало. Она заработала.
Дверь закрылась за спиной. Вниз уходила неровная ле-стница. Неотделанные стены смотрели на него острыми выступами камней. Полумрак с растворенной в нём дымкой. Иван остановился, молча глядя на уходящие вниз ступени. На улицу не хотелось. Назад тоже. Везде ему виделась грязь, всё вызывало отвращение. Даже соб-ственный отряд, который оставил вчера на рассвете. В этот момент Иван понял, что ему некуда идти. Что нет места в этом мире, который был бы приятен душе. Что мешает отказаться? Пистолет к виску и всё. Нет. Силь-ный перед смертью, слаб перед жизнью. Что-то лопнуло в голове, словно шарик. Он стоял в темноте и не смел двинуться. Мир замер вместе с ним, не в состоянии сде-лать шаг.
Они стояли и смотрели друг на друга - мир и человек. Один и один. Больше никого. Две великих силы, два ти-тана. Они словно протягивали друг другу руку.... Рас-творилось всё в дымке небытия, мысли, чувства, дома, люди ... глаза потяжелели. В тот же миг в уши ворвался смех. Детский смех.
Сердце вздрогнуло, и Иван побежал вниз, перепрыги-вая через ступени, удерживаясь за стены руками. Тяжело дыша, он выскочил к выходу. В глаза ворвался бичом солнечный свет сквозь дверной проём. Он стоял и ози-рался по сторонам, по пустынной утренней улице. Сердце судорожно билось. Опять смех. Иван обернулся. Внутри дома, за дверью в солнечное пятно выполз на коленках малыш, толкая перед собой по песку кусок де-ревяшки с вычерченными на ней колёсами, кабиной и кузовом, и тихо урча, изображая двигатель. Они встре-тились взглядами. Голубые глаза, вихрастый белобры-сый хаер, круглое лицо с широкой улыбкой. Из всей одежды, лишь шорты и ниточка с разноцветными бу-синками на запястье. Лет пять-шесть на вид.
-Мааашина! - Он с гордостью продемонстрировал он щепку. Он сощурился от широкой улыбки. Лицо с фо-тографии. Это ёё сын.
-Хорошая машина. - тихо и мягко произнёс Иван, присев на корточки. - Что она везёт?
-Еду! Что бы можно было поесть! - паренёк уселся в пыль и уставился на него большими голубыми глазами. - Как тебя зовут?
Иван подумал, что его вопрос даже не похож на во-прос. Странно. Его голос не требовал, не просил, не ждал. Он просто звучал ... словно протягивал руку...
-Крес ...
Малыш опять рассмеялся. Это был просто смех, не злой, не добрый, не едкий, не обидный.
-Плохое имя! - Он ткнул щепкой в пыль и вычертил в ней сердце. - Смотри, это сердце! Почему оно такое острое? Оно же должно колоться?
-Наверное ... - Иван пожал плечами, продолжая смот-реть на ребёнка. В груди, закололо. Наверное острое сердце ... Он поймал себя на том, что тоже улыбается, и тут же спрятал улыбку.
Командиру не полагается быть слабым! Он поднялся на ноги, согнав улыбку. Пистолет зажёг холодом бок. Нужно идти, завтра от этого города ничего не останется!
-Ты уходишь?
Уже шагнувший прочь, Иван замер.
-Не уходи! Ты хороший! Поиграй со мной!
Внутри у Ивана всё скрутило. Хороший ... убийца, холодный и безразличный ... хороший убийца. Дыха-ние стало глубоким, что-то подкатило к горлу. Он хотел сделать шаг прочь, но не мог. "Поиграй со мной!" Голос паренька эхом летал в голове. Он медленно обернулся. Мальчик всё так же сидел на дороге у стены и смотрел на него. Нежные черты лица, приоткрытые алые губы, розовые щёки, длинные чёрные ресницы, грязные пыльные разводы по коже ... как похож он на мать. Ка-кие они разные.
-Возьми мою машину! Пусть она будет твоей ... - па-ренёк протянул её вверх, привстав.
-Но она же твоя ... - Иван повернулся к нему лицом и взял деревяшку.
-Ну и что ... Я построю новую! Хочешь, я покажу тебе гараж для неё? Его я тоже тебе подарю! Пошли!
Мальчишка вскочил и сорвался с места, расставив в сторону руки и маневрируя мимо камней, валяющихся на дороге. Иван сглотнул слюну и через секунду побе-жал вслед за ним, сжимая в кулаке "машину".
Ветер дул в лицо, развивал длинные чёрные волосы Ивана, которые он не собрал в хвост. Расстегнутую ру-башку сдирало встречным воздухом с плеча, вырываю-щееся из-за зданий солнце врезалось в глаза, вновь сме-няясь тенью. Иван глотал воздух, который был каким-то сладким, свежим. Мальчишка перепрыгнул через боль-шое железное ведро на дороге, но, не удержавшись, по-катился по земле. Однако тут же вскочил и, прищёлки-вая языком, побежал дальше. Из горла Ивана вырвался невольный смех.
Они добежали до конца улицы, упирающейся в дом. У одной из дверей сидела на земле стайка ребятишек. Трое мальчишек и двое девчонок, тоже лет по пять. Они во-зились в песке, выискивая камушки, и складывали их в кучку. Затем они брали их оттуда и выкладывали грани-цы игрушечной дороги. В фундаменте дома Иван заме-тил отверстия, внутри которых стояли деревяшки-машины, и которым вели маленькие извилистые дороги.
-Смотрите сюда! - выкрикнул белобрысый паренёк и указал на него. - Он тоже будет играть с нами! У него есть машина.
Иван посмотрел к себе в ладонь, где на истёртой при-кладом и рукояткой ножа коже лежала щепка.
Дети, улыбаясь, смотрели на него снизу, подняв голо-вы и глаза. Одна из девочек поднялась с коленок, и по-дошла к нему, взяв за руку.
-Паайдём, я покажу тебе нашу дологу! Мы почти дост-лоили!
Иван безмолвно повиновался, и его усадили на песок.
Все остальные дети засмеялись. Началась игра. Они долго возились в пыли, выложили несколько метров до-роги. Солнце поднялось высоко и золотило затылки. Рыжий мальчишка притащил откуда-то ведёрко воды, и они бросали друг в друга искрящиеся на солнце брызги. Потом Ивана оседлали и заставили катать. Откуда-то прибежали разбуженные криками рыжие, словно опа-лённые щенки. На мокрую кожу и одежду налипла пыль, по лбу струился пот, испарясь под ветром, но Иван не замечал. Его захватил этот мир, этот волшебный мир, полный смеха, безмятежности, чистых глаз и огня, ярко-го солнца, лёгкого ветра, жёлтого тёплого песка.... Всё вокруг ближайших трех метров перестало существовать, исчезнув в пространстве и времени. Шестеро детей, че-тыре щенка и один взрослый визжали и смеялись, ката-ясь по земле ... один и десять ... странно ... что-то не то.... Близился полдень.
******
Впереди виднелись спины. Толпа медленно продвига-лась вперёд по улице, направляясь к площади. Время торговцев. Иван бежал вперед, расталкивая идущих. Бы-стрее и быстрее. Как можно быстрее. Вот уже видна за домами деревянная постройка торгового ряда. Шумят машины, кричат продавцы, переговариваются люди. Солнце ползёт по небосводы от зенита, и тень от зда-ний начинает пожирать рынок.
В руках у Ивана свёрток. В тряпьё завернут нож и пис-толет. Прижав его руками, он плечами пробивал себе дорогу. Вот лоток торговца сластями и фруктами. Сколько он возьмёт за оружие? За нож мало ... нож дос-тать не трудно. За пистолет гораздо больше, оружие все-гда в цене. Вот небритый, щетинистый мужчина и жен-щина рядом с ним, наверное, жена, натягивали тент над товаром. Иван подбежал к ним.
Бросив взгляд на Ивана в ответ на его слова, торговец кивнул головой и взял свёрток, скрывшись в машине. Через минуту он появился вновь, без свёртка, и кивнул второй раз. Он проверил оружие. Торговец указал на поддон с пирожными и фруктами, который Иван мог забрать.
Что двигало холодным и жестоким человеком? Хоро-шим убийцей, честным торговцем жизнями ... Иван не думал. Он просто это сделал. Впервые он не думал, а просто делал. Плевать на мелочи, ничего кроме желания быть там, где он нужен. Быть там, где те, кто нужен ему. Где он среди десяти, где каждый один, но не одинок. Ему было всё равно. Он слился с жизнью в едином рит-ме, не отставая больше ни на минуту.
Поддон под рукой, и он бежит по дороге. Что-то с ним не то, потому что встречные лица смотрят на него. Путь смотрят.
Вдруг раздались крики. Эхом по стенам раздались вы-стрелы. Взрыв. Иван остановился, подняв голову. Далё-кое четырёхэтажное здание где-то на внешнем кольце улиц вздрогнуло и плавно осело, исчезнув за домами, перегораживающими взор. По улице прокатилась волна удара и клубы пыли. Ещё один взрыв, и поехало вниз ещё одно здание. Всё вокруг утонуло в пыли. Раздава-лись крики. Толпа захлебывалась в истерике. Кто-то на-летел на Ивана, сбив его с ног. Поддон вылетел из рук и упал на землю. Он даже не видел, куда он упал - глаза застилала пыль. Видны были лишь мечущиеся силуэты. Снова выстрелы - очередь за очередью. Крики боли и страха хлынули с удвоенной силой. Детский голос кри-чал "Мама", задыхаясь от слёз. Иван крутился на месте, не понимая, что происходит. Это же они, его подчинён-ные! Как они посмели ослушаться приказа! Он их всех уничтожит! Всех, до одного, свиньи, ублюдки! Рука по-тянулась за рубаху. Не было привычного холода под рёбрами. Ревели отъезжающие машины, пытаясь про-биться сквозь людей. Не было тяжести ножа на голени. Его снова сбили с ног и бросили на стену дома. Он больше не командир. Он больше не Крес. Кто он?
Толпа прижимала его к стене, вдавливая в камни, пы-таясь прорваться к выходу, но всё новые и новые люди лились на площадь. Их гнали. Гнали, как стадо испуган-ных овец. Все правильно, всё как планировал Иван. Но кто планировал, так же как и он?
Выстрелы были всё ближе и ближе. Ещё несколько взрывов потрясли город. Некому было сопротивляться, некому было вставать на крыши своих домов и защи-щать город, не кому было держать оружие в руках. Мёртвый город. Город торговцев и посредников.
******
Мир широким пространством раскинулся вокруг. Ему лет пять. Всё было большим и бескрайним: серая стена монолитного десятиэтажного дома, где была какая-то заброшенная станция. Грязная канава, овраг с покатыми краями, застланными ветвями низкорослых деревьев с оголёнными корнями. Разбитое лицо и голова. Кровь, текущая на серую футболку, разорванную в нескольких местах. Распухшие губы, ничего не видящий глаз. Всё какое-то странное и большое. В голове гул, наверное, сотрясение. Глаза невидящим взором смотрят на отца, который в трёх метрах избивает пинками валяющегося на земле пацана. У Ивана на глазах слёзы. Но не от бо-ли. Зачем отец это делает? Он зовёт его, требует подой-ти. Иван не решается. Он боится. "Иди сюда!" Эхом проносится в голове. "Сопляк! Тебя избил какой-то соп-ляк, и ты должен возместить ему!" Иван робко подходит к отцу, прижимая вывихнутую руку к боку. "Бей его!". Иван слегка толкает лежащего без сознания пацана в бок ногой. Отец взбешён, он берёт с земли железную трубу, изъеденную ржавчиной. В глазах Ивана страх. В глазах отца кровь. "Я сказал бей!". Он опускает трубу на спину пацана. Тот лишь податливо дёргается от удара, потому что давно без сознания. Может уже мёртв. Зачем он это делает с ним? Какой-то бездомный ... ему нужны были деньги, а он, Иван, ему не дал. Теперь он должен отом-стить. Так сказал отец.
Трава под телом залита кровью. Его одежда измазана грязью и той же кровью, уже свернувшейся и мертвен-но-красной. Труп катится вниз по склону оврага и пада-ет в поток. Плеск грязной жижи, и течение уносит его прочь. Следом летит труба, с которой вода смывает кровь.
У Ивана из глаз текут слёзы. В голове жар, словно во-лосы горят. Боль во всём теле.
Он очнулся. В голове боль и эхо сна ... того самого неуловимого сна... В ушах звенящая пустота, в глазах темнота, проступающая фрагментами видимого мира. Что с ним? Сергей ... предатель. Он переступил грань. Он, Иван, переступил... оставил отряд, отказался ... брат предал ... брат? Разве у псов есть братья? Кто он? Крес ... "Мы будем звать тебя Жожка!" Откуда это? Из сна? Он болен ... Мысли рассеивались. Где он?
Иван поднялся на руках. Пелена спала с глаз. Ночь озарялась всполохами пожарища. На лицо легла сне-жинка. Он огляделся вокруг обескураженными глазами. В душу хлынула боль. Площадь, заполненная тенями. Торговый ряд догорал, пожирая ещё не сгоревшие кос-ти людей, которых согнали туда и подожгли. Трупы ле-жали вокруг. Песок был залит кровью. Искорёженные взрывами машины, полуобрушившиеся здания. Стоны и плач тех, кто остался жив. Тени, скользящие по стенам тени. Словно души умерших витали вокруг.
С неба падал снег. Первый осенний снег, который да-же не долетал до земли, тая от жара огня. Лишь редкая снежинка опускалась на волосы, лицо, плечи. Иван под-нялся и покачиваясь направился к остывающим углям на краю. Его мутило и тошнило. В голове гремели взрывы, выстрелы и крики. Он рухнул на колени, загребая и впи-ваясь пальцами в пепел, наполненный горящими углями. Острая боль и жар пронзали ладони, пепел рассыпав-шихся в пыль костей убитых людей сыпался через паль-цы, и ветер сносил их в сторону. На глаза навернулись слёзы. Веки и губы задрожали. Из груди вырвались звуки плача. Тела, кости, пепел, кровь огонь - всё слилось в одно, всё ворвалось в душу сплошным потоком.
"Ты хороший!" прозвучало колоколом в голове. "По-играй со мной!". Парень! Белобрысая чёлка, голубые гла-за... где он? Иван вскочил.
Он бежал по тёмны улицам, спотыкаясь о камни, падая и разбивая руки в кровь. Пот застилал глаза, лёгкие не хотели дышать. Горло сковало. Вот его дом, вот улица. Скоро, совсем скоро, ещё один поворот. Впереди вырос рухнувший от взрыва дом, перегородив улицу. Камни полетели вниз, когда Иван взбирался вверх. Ноги уезжа-ли вместе с россыпями щебня. Вот он на вершине. Дру-гая сторона. Грузовик врезался в груду камней и завалил-ся на бок. Столб света от горящей фары упирался в сте-ну, освещая улицу. Он на месте. Где паренёк? Галька, из которой были сложены дорожки на песке, валялась в беспорядке.
Иван упал на песок. Он увидел его. Он знал, что это он. Ниточка с бусинками на руке, шорты ... только лица не было. Грузовик торговца, который пытался выехать из города, и который лежал за его спиной, раздавил па-реньку голову, вдавив смятый череп в землю...
Глотая слезы, Иван подполз на коленях к телу ребёнка. Рядом лежала щепка, с вычерченной на ней машинкой. Наверное, он нёс её для него. Больше он не мог себя сдерживать. Голову ошпарила истерика. Это он. Это он убил его! Это он убил их всех! Но ведь не хотел! Почему они не подчинились приказу?! Предатель, брат ... Он упал на спину и закрыл лицо руками. Вчерашний ко-мандир рыдал на земле, а память перебирала всех, кого он видел последние дни. Всех он предал, всех он убил. Невинный ребёнок, корыстный торговец, рынок ... всё превратилось в пепел.
Взрослый мир ... глупый мир, жестокий ... весь он лежит пеплом и пылью под ногами. Сколько людей ле-жит в этой земле? Сколько детей? Мы убиваем сами себя ещё до того, как убили другие. Мы убиваем человека то-гда, когда умирает ребёнок, когда умирают чистые глаза, когда стихает звонкий смех. Когда на смену ему прихо-дит другой мир, маленький, жестокий, полный денег, войн, любви, и прочей бессмыслицы. Мы живём и хо-дим по костям наших детей, которым не дали шанса. Не дали шанса самим себе. Тупые самоубийцы ... бездуш-ная толпа. Наши души умирают прежде тела ...
Мстить? Он отомстит за каждого! Вспомнился сон ... картина детства. Когда умер Иван? Когда умерло то ди-тя? Когда родился Крес? Мстить, убивать, требовать, бо-яться... всё придумано, всё бессмысленно. Жизнь не стоит даже и монеты, потому что убийца не достоин жить.
Иван сжал в кулаке щепку и, поднявшись, побрёл прочь. Туда, где шумел ветер, гоня по полю и увядаю-щей осенней траве волны снега. Туда, где птицы поют у чистых ручьёв, звенящих тихой мелодией леса. Туда, где можно спокойно умереть и родиться вновь.