Как я ненавижу утро... Сквозняк. Снова сквозняк. Хотя, почему снова? Насколько я знаю, обход бывает всего раз в неделю. Единственный раз, когда открываются двери. Значит прошло семь дней... странно, так быстро бежит время. То быстро, то медленно. Хотя, какое время может быть в этом замкнутом пространстве, полукруглых, сложенных из грубого камня, стенах подвалов? Нет тут никакого времени и не было с тех пор, как сверху легли каменные плиты. Говорят, что эти плиты привезли с окраины, за десять километров от Бордо ... странно, зачем?
Я прекрасно знаю это ощущение: скользкий холод по грязной, давно, лет пять, не видевшей солнце грязной коже, мелкая дрожь, которая заканчивается чуть ли не судорогами. Противный холод и ветер. Ветер свободы. Чужой свободы. Сейчас послышатся шаги. Немного, совсем немного, и окошко, кованное железом, как и вся дверь, откроется, и безразличные глаза скользнут по маленькой комнатке. Совсем маленькой ... пять шагов от двери и семь вдоль. Слёзы.
Нет, я не плачу, просто глаза болят от холода и напряжения. Я уже давно не плакал, хотя и хотелось бы просто разрыдаться навзрыд. Хотя, зачем я вру себе?
Мне даже послышался шелест деревьев. Да нет, это просто невозможно. Что бы звук листвы проник на десять метров под землю через узкую дверь, решётку и, преодолев сотни метров мрака и пустоты коридоров, достиг меня ... невозможно. Это просто фантазия, воображение. А так бы снова хотелось. Вот, снова слышу ... точно, тихо поёт листва, и птицы нежная трель ... и запах, запах Гаронны, самой чудесной реки во Франции. Я тут родился. Вот так распорядилась судьба - тут родился, тут, наверное, и умру. Вместе с запахом реки вспомнились и булочки бабушки Элен. Да таких вкусных булочек, запах которых сманивал всех покупателей на рынке, не было во всей Гаскони...
Франция, милая Франция, как я тебя люблю. Твои солнечные зелёные луга, пропитанные влажной росой по утру, сохраняющейся глянцевым зеркальным отблеском до самого вечера, что бы наполнить зелёное волнующееся море багряными красками заката. Это всё климат. Приятный, чуть влажный, никогда не сводящий с ума жарким солнцем. Моё милое солнце. Как будто ты родило меня от моей земли. Прямо из серой, перемешанной с песком земли, среди тенистых виноградных листьев, тянущихся к небесной синеве, нависшей дымкой над далёкими кофейно-сливочными вершинами Альп.
Я всегда вспоминаю детство по утрам. Так легче.
Подумать только, как я устал от этой философии... она изводит меня уже пятый год. Господи, пятый год! Люди, если бы вы знали, что твориться в моей душе! Вы думаете, что это глупо и смешно жить одной лишь надежной - умереть?
Каждое утро, когда я просыпаюсь на протёртой и тонкой, как пергамент, постилке, то я глотаю слёзы. Они стали за последнее время неизбежными, как роса на моих любимых полях. Чёрт возьми, я никогда не дождусь этого! Я уже отковырял три железных прута от своего навесного ложа... осталось пять. Какая глупая взаимозависимость! Меньше постель под тобой - больше заточенных пик. Нет, пять - это слишком много, что бы неожиданно ночью упасть на острия...
Дядюшка Жюль... прости меня. Наверное, я плохой ученик. Рождённый землёй не может править ею. Разве можно командовать матерью? Ты можешь сказать, что я идиот. Отказаться без боя от баронства, блистательной перспективы служить при дворе ... я соглашусь со всем, что ты скажешь. Я покорно склоню колени и голову перед твоей волей.
Господи, дай мне... чего? Нет, я не плачу, не плачу... нет, не думайте, это не слёзы. Это просто... Как я устал просыпаться! Как я ненавижу эти стены! И этот сырой подвальный мрак. Тут тоже какая-то взаимозависимость... чем выше стоишь, тем ниже падёшь.
Я сам себя не понимаю, но ничего не могу поделать. Что-то в моём сердце не даёт мне покоя. И это что-то готово скорее мириться с тихой, но больно колющей уши капелью в пахнущем гнилью и плесенью углу вместе со скудным отголоском света из коридора, но не с обрывами стен огромного замка с прилежащими к ним деревеньками, полными изнемогающего люда. Во всяком случае, я лучше этого ублюдка Кристиана, дерзнувшего поднять крестьян против меня... Вот она, моя гордость, загорелась внутри огнём... Я не принёс неповинных людей в угоду своим или чужим амбициям...
Нет, я не плачу... Да закройте вы там двери!
Как я ненавижу утро...
******
"Любимая. Эрика. Это уже сорок седьмое письмо. Знаешь, мне очень тяжело. У меня дурацкий почерк Хотя, ты это и так прекрасно знаешь. Я не знаю, почему я думаю про почерк в этот момент. Как будто нет тем. Я очень устал быть вдали от тебя, я хочу увидеть твоё лицо, прикоснуться к твоей коже, поцеловать твои светлые волосы. Очень скоро мы увидимся, снова. Обязательно, через несколько часов. Не сердись, что мы редко встречаемся. Ты же знаешь, что я очень занят. Я большой человек. Ты ведь рада? Ты столько лет мечтала, что бы я наконец-то стал богатым, значимым и известным, а не просто торговым агентом мелкого города. Теперь я стал им. Я знаю, что ты рада за меня! Без тебя я бы ничего этого не смог сделать. Если бы тебя не было рядом, пусть даже не физически, а в моей голове, в моём сердце. Всё было бы напрасно.
Я совсем забыл, сегодня у нас великий праздник. Мы будем на нём вместе! А знаешь в честь кого? Попробуй отгадать! В МОЮ честь! Теперь я президент, Эрика! Представляешь! И мы там будем вместе.
_ Прости, я немного Нет, ничего не случилось, любимая. Просто мне показалось Я вспомнил Дом. Наш дом. Ты получишь письмо мокрое от моих слёз. Я всё ненавижу тут! Я устал! Устал.
Я сейчас сижу возле входа. Тех самых огромных дверей, которые закрылись за нашими спинами четыреста шестьдесят восемь дней назад. Они подарили нам жизнь, отняв всё остальное. Ты ведь тоже помнишь этот день? Я помню ужас в твоих глазах с самой первой минуты. И когда над городом выла сирена, и когда небо за севере заволокло пеплом. Мне больно тревожить память, но мне не убежать от своих кошмаров. Каждую ночь я вижу людей. Безумная толпа, несущаяся к бомбоубежищу. К этим самым обитым свинцом дверям. Крики. Плач. Я вижу это так же ясно, как тогда. Да простит мне Бог. Никто из находившихся там не владел собой. Мы все хотели лишь выжить! Раздавленные дети. Кровавые отпечатки на стенах и ступенях лестницы. И эта предательская щель дверей, сужающаяся каждое мгновение. Я помню. Все хотели успеть. Да простит нам всем Бог! Может быть, было бы лучше умереть, быть испепелённым в миллиардную долю секунды ядерным огненным ветром, взметнуться пылью вместе с тысячами других? Мне совсем плохо Как хорошо, что ты со мной, Эрика! Мне никогда не выкинуть из памяти эти руки и эти тела, пытающиеся протиснуться в уже закрывшиеся двери! Гора тел, скопившихся под ногами тех, кто лез вверх. Вверх! ВВЕРХ! По спинам и головам, проваливаясь в человеческую массу, что бы через секунду быть вдавленным в эту кровавую гору кем-то другим. Вверх! Господи! И этот дождь из обрывков разодранных тел, обрезанных сомкнувшимися створками, падающих с десятиметровой высоты, так высока оказалась осевшая трупами волна. Фонтаны крови, бьющей из двухметровой толщины двери пока засов не лёг на скобы Я помню своё отражение в твоих остекленевших глаза. Твой последний стон на побелевших губах. Темнеющий кровавый румянец на щеках. Это всё осталось на твоём лице до сих пор. Будь проклята та сволочь, что содрала с твоей головы мои любимые золотистые локоны! Но я всё равно люблю тебя! Слышишь, Эрика! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Господи, дай мне сил! Мы всегда будем рядом! Я снова поцелую твои губы при встрече! Снова коснусь твоего тела! Как раньше. Я прикажу принести тебе лучшее платье! Мы будем на празднике вместе! Все увидят, как я люблю тебя, и как мы неразлучны! И ты будешь там самой красивой! Пусть они увидят Я подарю тебе всё! Теперь это проклятое подземелье под моей властью и я всё отдам тебе! Я скрыл от них все запасы газа и пищи! Я закрыл для них все ходы и двери! Я убил всех врагов и друзей! Я подчинил себе глупцов! Я собрал всех женщин, что бы превратить мужчин в своих кукол! Я заставил их капать себе норы, что бы жить, бурить шахты, что бы добывать топливо, дал им деньги, что бы они могли делить! Я сотворил для них цель! Моя страна растёт и процветает! Мои подданные счастливы! Я выстроил идеальное государство!
Да. Ты увидишь всё это сегодня. Я уже иду за тобой, милая.
С любовью, твой Джереми "
******
-Здравствуй Женечка! Как ты? Всё хорошо? Врачи сказали, что состояние стабильно... стабильное. Ты поправишься, обязательно поправишься! Ты верь только! Ты же слышишь меня, сынок!? Ответь своей бедной матери! Ты прости меня за слёзы... я так... мне так тяжело... ты же один у меня! Я так тебя люблю, моё солнышко! Ты же слышишь меня?! Видишь?! Боже... прости меня, глупую, я уже не плачу... всё хорошо! Хочешь, я тебе про дом расскажу? Хочешь? Ну так Ира завтра приезжает из Екатеринбурга... Она ещё не знает, что ты вернулся, и я даже не знаю, как ей сказать... Ты ведь знаешь её. Все мы женщины такие! Мой маленький мальчик! Прости... Светик уже кашку сама кушает ложкой! Вся в тебя! Такая же серьёзная! Такая же голубоглазая! Совсем не болеет... Отец за тебя тоже очень переживает. Сегодня ему привезут какие-то лекарства, очень дорогие... это он для тебя старается... работает, работает всё. Ночи не спит... Дома-то и не бывает теперь совсем... Ой, Женечка! Ничего, ничего... эти слёзы, так и льются, как будто не кончаются... сама не знаю. Меня пустили на минутку, а больше нельзя! Ты, говорят, поправляешься! Ты только верь, слышишь! Ведь мы верим... мы любим... Мы так хотим, что бы ты вернулся... надеемся. Потому что любим. Врач пришёл... Всё, сыночек, мне пора! А знаешь, дядя Саша квартиру купил! Подождите, я сейчас! Женя, а Миша машину продал, купил новую! Сейчас же, уже всё, иду! Женя, Людмила звонила...
До свидания, мамочка... Приходи ещё. Мне так хорошо, когда ты приходишь... Пусть на минуточку, я всё равно рад. Жаль, что ты не видишь, как я плачу... как моя душа плачет. Жаль, что я не слышу твоих милых слов... твоих любимых, добрых слов. Но я помню твой голос! Правда помню! Приходи ко мне чаще, и я научусь читать по твоим губам. Со мной никто не говорит. Только медсестра иногда что-то скажет, улыбнётся. Она такая хорошая. Её зовут Оля. Я видел у неё приколота карточка на халате. Мне очень не хватает тебя, папы, Иры и дочурки. Прости меня, что так получилось. Но это армия... может быть я и виноват. Хотя, никто ни в чём не виноват. Очень странно. Всё. Я только вижу. Знаешь, странно видеть, как игла пронзает кожу, но не чувствовать боли... Как будто тела и нет совсем... Знаешь, мамочка, только сейчас я, кажется, понял насколько это глупо - сравнивать себя со своим телом. Я вот лежу, и ничего не могу сделать, но всё прекрасно осознаю... Значит... Ничего это не значит. Ты не говори ничего Ире. Пусть лучше она ничего не знает про меня. Пусть лучше не видит меня таким. Я наверное скоро умру. А может буду долго-долго лежать. Я даже не чувствую ту дрянь, что мне вливают в желудок. Значит что-то ещё работает из моего набора органов, раз вливают... Наверное, скоро будут просто вкалывать в вену и всё... Я ведь дышу! И не слышу... Это всё аппарат искусственного дыхания. Меня держат наплаву. Что-то, видимо, я сделал в своей жизни такое, за что мне Бог выбрал такое наказание... Хотел бы я рассмеяться! Словно заключённый в своём теле... хотя, каком, к чёрту, теле... Мамочка, ты приходи ко мне, я буду ждать...
******
Я быстро и почти бессознательно задёрнул шторы на окне. Царапнул металл. Привычка. Хотя, нет. Скорее глупый и нелепый страх, желание укрыться в этих чёртовых четырёх стенах. Раз, два, три, четыре... на этой цифре я засыпаю. Засыпаю в тот момент, когда грудь переполнена болью и страхом. В момент, когда внезапно осознаёшь - ты один, и эта правда неизбежна. Позвонить? Выбежать из дома? К любимому человеку, друзьям или просто знакомым? В магазин за бутылкой крепкого пива... что бы не сразу, но медленно и побыстрее... полежать немного, а потом в два сладких глотка пол стакана ароматного коньяка и плитку горького шоколада под язык... укрыться, забыться и уснуть в безмятежности неги. Словно тюрьма. Раз, два, три, четыре... и каждый раз, считая ненавистные стены, запинаешься на окне, встречаясь взглядом с этим квадратным и мрачным лицом ночи. Глаза в глаза с темнотой. Один на один со своим страхом и судьбой. Неизбежность существования. Всё, что ты сделаешь, повлечёт расчёт - завтра же. Смешно! До изнеможения давит смех, разрывая лёгкие, катящимися градом в душу слезами. Что бы ты ни делал, ты не рассчитаешься со смертью. Слишком дорого берёт эта стерва. Та самая, что смотрит на меня каждую ночь зеркальной гладью окна, забираясь в мои сны...
******
Нет, нет, моя милая и хорошая... это просто твоё буйное воображение... спи, не думай ни о чём, всё хорошо... замечательно, просто и великолепно... спи...