Уже третий день метет метель. Ледяной пронизывающий ветер бросает охапки белого снега то на узкую извилистую мостовую, то на бревенчатые тротуары, то уносит дальше во мрак, туда, где неясной громадой угадывается папский дворец. Нет больше ни неба, ни земли, ни города. Все исчезло, растворилось в белесой ледяной пустоте. Одна лишь белая пыль властвует над миром. И нет от нее никакого спасения. Она набивается во все щели, настойчиво стучит в окна стынущих домов, сметает с пустынных вечерних улиц все, что еще не успело укрыться.
Зима вступила в свои права, и, кажется, что не будет ей ни конца, ни края. И что нет на белом свете ни одной силы, способной одолеть ее.
Доктор Лукас Боннар заворожено смотрит сквозь небольшое слюдяное окно на неистовый танец зимы. Причудливые узоры покрывают стекло, и хочется коснуться пальцами этого удивительного ледяного рисунка. На широком подоконнике, удобно свернувшись калачиком, спит кот. Животное улыбается во сне и тихо мурлычет, когда доктор рассеянно проводит пальцами по мягкой пушистой шерсти.
Наклонившись поближе к стеклу, и почти касаясь его губами, доктор выдыхает теплый воздух и видит, как узоры, словно в страхе, исчезают, растворяясь в вечернем сумраке.
Лукас Боннар вдруг вспоминает ту бесконечно далекую зиму. Такую же снежную и холодную. Ему тогда было всего десять.
Однажды ранним утром он проснулся от ощущения, что в мир опустился праздник. Маленький Лукас, шлепая босыми ногами по холодному дощатому полу, подбежал к окну и не узнал родной двор. Все было укрыто белоснежным слепящим снегом. Лукас прыгал от радости, обнимал старшего брата Энзо, маму, сестренок. Поспешно одевшись и, выбежав во двор, он с нескрываемым восторгом и удивлением трогал белую пушистую массу, касался ее губами. Потом он вместе с другими ребятами бежал по уже протоптанным дорожкам к пустырю, где находился пологий, но довольно длинный спуск, который заканчивался у самой реки. Ребята веселились на пустыре до позднего вечера, позабыв обо всем. Они съезжали с горки, бросались снежками, лепили снеговика, строили многочисленные ходы и лабиринты. Именно тогда впервые сердце Лукаса наполнилось до краев странным волнением, предчувствием чего-то неопределенного, но очень важного. Ему хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался. Но день все-таки подошел к концу. На город медленно опустилась ночь. В домах зажги огни. Снег продолжал тихо опускаться на землю, поблескивая в тусклом свете звезд и луны. Лукас, весь мокрый от пота, счастливый и голодный, шел домой, лавируя между сугробов, и почему-то знал, что этот день запомнится ему на всю жизнь.
За слюдяным окошком снег все сыпет. В небольшом камине потрескивают дрова. Где-то под половицей шуршит мышь. В столовой служанка Клара - невысокая круглолицая, с короткими пухлыми пальцами, гремит посудой. Лукас, наконец-то отворачивается от окна и устало опускается в высокое удобное кресло возле камина. На низком столике справа, лежит медный колокольчик. Доктор некоторое время задумчиво смотрит на него, а потом, словно нехотя берет колокольчик в руки и звонит. Почти сразу же скрипит дверь и в кабинет входит слуга - высокий темноволосый молодой человек лет тридцати. Глаза его выпуклые и большие, блестят в мерцающем свете камина. В них нет ни робости, ни страха - лишь внимание.
Слуга молча стоит и ждет.
- Тео, скажи Кларе, чтобы накрыла стол здесь. Я буду ужинать в кабинете.
Слуга медленно кивает.
- Вода готова?
-Да, месье.
-Хорошо. Пойдем.
Доктор устало поднимается, выходит из кабинета и вместе со слугой направляется к рукомойнику.
Лукас стягивает через голову нарамник. Потом, медленно расшнуровав завязки, сбрасывает прямо на холодный пол темный пурпуан. Следом в образовавшуюся кучу грязной одежды летит рубашка.
Слуга пытается, было, помочь своему хозяину, но доктор решительным жестом останавливает его.
-Не стоит, Тео. Я сам. Ты не представляешь, в каких местах я сегодня успел побывать.
Слуга медленно опускает руки и внимательно смотрит на своего хозяина.
- Месье, как вы и просили, в воду я добавил целую бутылку коньяка.
- Спасибо, Тео. Я готов.
Доктор Боннар протягивает смуглые крепкие руки, покрытые темными волосками, над тазом. Тео неспешно льет воду. Терпкий запах виноградного спирта распространяется по комнате. Доктор тщательно моется, фыркая от удовольствия.
-Ох, хорошо. Давай повыше. Вот так. Замечательно.
Тео улыбается и выливает остатки воды на длинные темные волосы своего хозяина.
-Месье, бриться будете?
-Завтра, Тео, завтра, - говорит доктор, тщательно вытирая покрытые серебристой щетиной щеки белоснежным полотенцем, и внимательно рассматривает себя в небольшом вогнутом зеркале.
Тео подает свежее белье и доктор быстро, энергично одевается.
- Грязную одежду голыми руками не бери, - тихо говорит Лукас Боннар слуге.
- Обязательно одень перчатки.
-Слушаюсь, месье.
-А теперь ужинать.
Доктор, посвежевший после водных процедур, направляется в кабинет, где его ждут бобы под чесночным соусом, яблоки, сыр и ржаной хлеб. Слуга наливает в высокий бокал виноградный сок и доктор Боннар с одним глотком выпивает все до последней капли. Слуга тут же подливает сок. Лукас ест с аппетитом, но без спешки.
-Как у нас дела? Что нового?
Тео отвечает не сразу. Задумчиво смотрит куда-то в сторону. Потом, словно опомнившись, устало улыбается, смотрит на своего хозяина:
-У нас, слава Богу, без новостей. А то знаете, в последнее время что ни новость - то прямо беда какая-то.
Доктор понимающе кивает, тщательно пережевывая бобы.
В дверь кабинета раздается робкий стук. Доктор одновременно со слугой поворачивают головы. Кованые петли жалобно скрипят, и в проеме показывается голова девушки.
- Месье, можно войти?
- Да, Клара. Что случилось?
-К нам гости, месье. Если мы не откроем - они, ей Богу, вынесут ворота.
Доктор Боннар берет в руки салфетку и вытирает губы.
-Разрешите, месье?
Тео вопросительно смотрит на доктора.
-Да. Скажи, что я сейчас подойду. Только в дом, ни под каким предлогом никого не пускать. Кто бы там ни был. Даже пусть там стоит сам папа римский. Понятно?
-Я все понял, месье.
Тео тихо выходит, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Лукас Боннар прислушивается к удаляющимся шагам. Потом слышит, как скрипит входная дверь.
На часах - без четверти одиннадцать. Лукас встает из-за стола и подходит к камину. Дрова уютно потрескивают, озаряя комнату красноватым светом. Лукас берет в руки кочергу и поправляет дрова в камине. Тысячи искр моментально рассыпаются в разные стороны, но быстро гаснут, растаяв в прохладном и вязком воздухе комнаты. В зеленых, прозрачно-изумрудных глазах доктора, отражаясь, весело пляшут маленькие огоньки.
Хочется спать. Закутаться в старенький, пахнущий мылом, шерстяной плед и постепенно погрузиться в сладкое небытие. Без тревог, без навязчивых мыслей и без сновидений. Доктор Боннар закрывает глаза и так стоит не двигаясь, прислушиваясь к неясному, почти призрачному, рокоту голосов снаружи. Доктор делает несколько медленных глубоких вдохов-выдохов и чувствует, как по телу разливается мягкая сила. Усталость постепенно тает, словно снег на ярком полуденном солнце. Лукас Боннар знает - еще несколько минут покоя, и он будет в полном порядке. Но этих нескольких минут у него нет. Доктор слышит приближающиеся торопливые шаги. Возле самой двери стук шагов на мгновение прекращается. Но уже в следующее мгновение раздаются настойчивые удары в дверь.
-Да? Войдите.
В проеме дверей показывается голова слуги.
- Вы позволите, месье?
Доктор ничего не отвечает - лишь коротко кивает.
- Месье, к вам посетитель. Некий Виктор Потье - слуга мадам Рибо.
-Что ему нужно?
-Он просит срочно его принять. Он говорит, что дело очень важное.
Лукас Боннар улыбается одними губами. Вздыхает. На правой щеке появляется ямочка, что придает лицу что-то юношеское, даже мальчишеское.
-Пусть подождет меня на улице - я сам к нему выйду.
Тео притворяет за собою дверь. Петли снова задумчиво скрипят. Доктор еще некоторое время стоит неподвижно, уставившись на огонь. Кажется, он пытается вспомнить что-то очень важное. Но, в следующее мгновение, словно опомнившись, проводит ладонью по лицу - пытаясь избавится от оцепенения.
Доктор открывает дверь настенного шкафа, достает небольшой стеклянный пузырек с мазью. Набрав специальной ложечкой некоторое количество мази из флакона, доктор тщательно втирает мазь в кожу лица и рук. Потом Лукас Боннар складывает все на место и, закрыв шкаф на ключ, направляется к выходу. Уже взявшись за начищенную до блеска дверную ручку, доктор вдруг оборачивается к висящему на стене распятию и быстро крестится.
- Что вам угодно?
Лукас Боннар внимательно смотрит на низкорослого, широкоплечего мужчину средних лет. Поздний гость застенчиво улыбается и поправляет темную от влаги котту, подвязанную широким декоративным поясом. Большую круглую голову укрывает широкий серый капюшон. Плечи густо присыпаны снегом. Лицо раскраснелось, то ли от ветра, разгулявшегося не на шутку, то ли от спешки и волнения. В маленьких темных глазах тревога.
- Месье доктор! Меня зовут Виктор Потье - я являюсь управляющим в доме достопочтенной мадам Рибо.
- Она почувствовала недомогание сегодня после обеда...
-А что, у мадам Рибо не нашлось посыльного?
- О, месье доктор! Вы же знаете, какие сейчас времена. Только вчера не смогли приступить к своим обязанностям семь слуг.
Потом, как бы спохватившись, Виктор Потье торопливо добавил:
-Месье, вы не думайте, у мадам Рибо всего лишь легкое недомогание. Похоже на простуду. Но вы понимаете - в свете последних событий...
Виктор Потье кашлянул, приложив к пухлым губам скомканный платок.
- Мадам Рибо слегка напугана. Она настоятельно просит вас оказать услугу и посетить ее.
Небольшой внутренний двор, полностью замело. А снег все продолжает падать. В тусклом рубиновом свете фонаря, висящего на высоких деревянных воротах, мелькают миллионы снежинок.
Доктор оборачивается к слуге.
-Тео, приготовь мне сумку и лошадей.
-Месье доктор, не извольте беспокоиться о лошадях.
Управляющий делает шаг вперед.
- На улице нас ждет карета. Свежая тройка мигом доставит вас туда, куда следует.
- Хорошо. Извольте подождать меня здесь, месье. Извините, что не приглашаю вас в дом.
- Да, да. Я все прекрасно понимаю.
Виктор Потье широко улыбается, обнажив кривые желтые зубы.
Доктор заходит в дом. Тео подносит одежду и помогает доктору одеться. Поверх нарамника Тео привычным жестом набрасывает длинное кожаное покрывало, с разрезом для головы. Покрывало доходит до самых каблуков. Тео тщательно застегивает каждую пуговицу на покрывале, потом помогает доктору надеть перчатки.
- Сумка готова?
-Да, месье.
- Я поеду один.
Тео на мгновение замирает. Широкие, сросшиеся на переносице брови, удивленно приподымаются.
- Месье, а как же я?
- Ты останешься дома. Клару без моего ведома не отпускать. Да и сам никуда не ходи. Понятно?
-Да, месье. Но вам, возможно, понадобиться моя помощь...
- Давай маску.
Тео растерянно протягивает доктору Боннару странную маску с большим птичьим клювом и круглыми стеклянными глазами.
- Травы в клюв положил?
-Да, месье.
-Отлично.
Лукас натягивает маску на голову, тщательно заправляя края за высокий воротник покрывала.
-А теперь шляпу.
Голос доктора, приглушенный маской, звучит тихо.
Тео помог одеть доктору широкополую кожаную шляпу.
-Месье, может быть, вы все-таки измените свое решение, и я отправлюсь с вами?
-Ты остаешься дома. Сумку.
Тео поспешно подает доктору Боннару большой темный саквояж и делает шаг назад.
- Благослови вас господь, месье.
Слуга крестит спину уходящего доктора.
Лукас Боннар выходит во двор, где его, с плохо скрываемым нетерпением, дожидается Виктор Потье.
Карета мягко катится по чистому белому снегу. Лошади несутся по ночным улицам во весь опор. Из широких ноздрей валит густой пар. Виктор Потье погоняет лошадей, крепко сжимая вожжи в руках. Лицо его закрыто от ветра широким шерстяным шарфом. Управляющий то и дело косится через плечо на доктора, который сидит неподвижно, прижавшись к высокой деревянной спинке. Широкополая шляпа, плечи и саквояж Лукаса Боннара покрылись снегом. Доктор смотрит сквозь круглые стекла маски на ночной город, вдыхая аромат мяты и лаванды. Слуга заботливо положил сухие веточки внутрь птичьего клюва маски. Доктору хочется спать, еще больше хочется выпить обжигающе горячей настойки, собственноручно приготовленной из земляничных листочков и меда. Здания похожи на темные невесомые тени. Они смотрят на ночные улицы чернильно-черными мертвыми глазницами - окнами. Узкие извилистые улицы пустынны и одиноки.
Где-то впереди, слева, за белесой пеленой метели, доктор замечает острые шпили папского дворца.
Уже через несколько минут экипаж выезжает через никем не охраняемые городские ворота из города. Карета несется по набережной, вдоль крепостных стен. Лукас Боннар отворачивается от вселяющего тревогу и беспокойство, погруженного во мрак города, и смотрит на широкую белую полосу Роны, покрытую тонкой пленкой льда. Впереди, неясной громадой, словно из пустоты появляется каменное тело моста. Мост святого Бенизета, пересекающий застывшую реку, похож на огромного раненного животного - изгибающуюся в предсмертных муках змею.
Доктор вглядывается во мрак, пытаясь разглядеть огни на часовне святого Николая. Хоть какое-то присутствие человека. Но огней нет. Лишь темный мертвый камень.
Карета съезжает с набережной, снова ныряя во мрак одной из многочисленных улиц. Город опять смыкается над головой доктора. Лукас Боннар закрывает глаза и сразу же проваливается в вязкий сон.
Доктору снится, что он дома. Кто-то бесконечно долго скребется в дверь. Унылые монотонные звуки наполняют весь дом. Но никого из слуг почему-то нет. Дом пуст. Лукас Боннар накидывает на плечи халат и медленно идет туда, откуда раздается звук. Доктор отодвигает засовы, распахивает дверь и видит на пороге своего кота Тикки.
Но доктор знает - Тикки мертв. Неделю назад Тео принес мертвое обезображенное тело кота домой. Слуга нашел животное прямо под воротами. Какой-то изверг, которых в последнее время в Авиньоне полным-полно, забил Тикки до смерти.
Тем же вечером доктор вместе со слугой похоронили кота за домом в саду.
И вот мертвый Тикки стоит на пороге. Его серая треугольная мордочка испачкана темной кровью. Одного глаза нет, а второй поблескивая в лунном свете, смотрит на своего хозяина. Тикки трется о ногу, и доктор чувствует ледяной холод, исходящий от тела животного...
- Месье! Месье доктор!
Лукас Боннар испуганно открывает глаза.
- Месье доктор, проснитесь. Мы уже приехали.
Виктор Потье осторожно касается затекшей руки доктора.
Сон быстро отступает Его ледяные щупальца поспешно прячутся в ночном мраке.
- Прошу вас. Мы уже приехали.
Лукас Боннар осторожно спускается на снег, осматривается.
Они находятся посреди широкого двора. В двухэтажном особняке напротив тускло светится только одно окно.
- Месье доктор, прошу вас следовать за мной.
Они поднимаются по скользким широким ступеням. Виктор отпирает тяжелые двери. Доктор и управляющий оказываются внутри дома.
-Где же все слуги?
Виктор Потье как-то странно косится на доктора, а потом тихо произносит:
-Кому как ни вам знать, месье доктор. Они там, где скоро окажемся все мы.
Виктор Потье вдруг заходится сухим кашлем. Прокашлявшись, он вытирает бледные губы тыльной стороной ладони. Потом осеняет себя крестным знамением.
-Никого не осталось. Почти все умерли. Некоторые просто убежали. Лишь я один в доме остался. Я и мадам Рибо.
Виктор зажигает несколько свечей. Мрак пятится, отступает на несколько шагов. Зал озаряется тусклым желтоватым светом. В доме холодно и неуютно. Кажется, что в этих комнатах давно никто не живет. Воздух пахнет пылью и плесенью.
- Прошу наверх.
Они поднимаются по деревянной лестнице на второй этаж. Виктор Потье останавливается перед одной из комнат, бросает быстрый взгляд на доктора. В этом мимолетном взгляде Лукас Потье видит то, что не смог увидеть на протяжении всего времени общения с управляющим. Доктор видит страх.
Виктор осторожно, без стука приоткрывает дверь и делает шаг в сторону, приглашая доктора войти. Лукас Боннар заходит в комнату и сразу же чувствует пробивающийся сквозь аромат лаванды и мяты, сладковатый запах гниения.
Мадам Рибо лежит на высокой постели. По всей комнате расставлены свечи. Желтая роса воска скатывается вниз, образуя небольшие светлые лужицы. Мадам Рибо лежит неподвижно. Лишь маленькие блестящие глаза следят за вошедшими. Лукас Боннар подходит к постели и опускает на пол свой саквояж.
-Здравствуйте, мадам. Я доктор. Меня зовут месье Боннар.
Доктор слышит, как из вороха грязного белья раздается смешок.
-Доктор, ваше приветствие сейчас актуально для меня, как никогда раньше.
Мадам Рибо говорит тихим хриплым голосом.
-Как вы себя чувствуете, мадам? Что вас беспокоит?
Виктор Потье стоит за спиной доктора молчаливой тенью.
Мадам Рибо приподнимается на локте. Доктор видит бледное лицо старухи, окаймленное седыми прядями. Из-за ворота рубашки видна впалая грудь. На миг на груди вспыхивает яркой ядовито желтой искрой, нательный крестик.
-Очень сильно болит голова...
Мадам Рибо странно тянет каждое слово. Тихий усталый голос похож на голос пьяного человека.
-Постоянно хочется спать. Но я не могу уснуть, доктор. Я не могу уснуть. И причина совсем не в боли. Мне кажется, если я усну, то уже ни когда не проснусь. Я не могу думать, я не могу молиться. Я ничего не могу. Только страдаю. Прошу вас, доктор, помогите мне.
Голос мадам Рибо звучит все тише. Кажется, словно мадам Рибо отдаляется от доктора все дальше и дальше.
Так постепенно иссыхает ручей под палящим солнцем.
Доктор непроизвольно делает небольшой шаг в направлении к кровати.
- Мадам, даю вам слово - я приложу все свои профессиональные усилия, для того, чтобы помочь вам. А теперь скажите мне - как давно вы почувствовали недомогание?
- Месье доктор, снимите вашу страшную маску.
Лукас Боннар пропускает слова мадам Рибо мимо ушей.
-Мадам, прошу вас отвечать мне по возможности точно. От этого зависит успех лечения.
Когда вы почувствовали недомогание?
-Сегодня после обеда. Я отослала своего управляющего найти новых слуг. Когда он ушел, я прилегла отдохнуть. Долго не могла уснуть. Но когда уснула, мне приснился страшный сон. Словно мой старый слуга Жак подкрался ко мне и сдавил мою голову своими огромными лапами. С каждым мгновением он давит все сильнее. Боже! Я проснулась от собственного крика. Ужасно болела голова.
Лукас Боннар обернулся и вопросительно посмотрел на Виктора Потье.
-Жак умер три дня назад, - тихо сказал Виктор.
-Мадам, мне надо осмотреть вас.
Мадам Рибо дернулась, словно ее тело свела судорога.
-Нет! Нет!
-Мадам, прошу вас...
Лукас старается держать себя в руках.
-Если вы хотите поправиться, вы должны беспрекословно выполнять все то, что я вам говорю.
-Нет!
Мадам Рибо тянет одеяло к шее. Тонкие костлявые пальцы с грязными ногтями белеют от напряжения.
Доктор Боннар пытается еще что-то сказать, но внезапно мадам Рибо охватывает страшный приступ рвоты.
Виктор Потье молча подбегает к кровати и подставляет непонятно откуда взявшийся оловянный таз.
-Это всего лишь простуда, доктор.
Мадам Рибо вытирает мокрые губы полотенцем.
-Это всего лишь простуда. Дайте мне ваших порошков, и завтра со мной все будет в порядке.
Мадам Рибо опять рвет. Она страшно изгибается над тазом.
Одеяло скатывается вниз и доктор Боннар замечает на шее черные, размером с грецкий орех, чумные бубоны.
Виктор смотрит на доктора. В глазах управляющего - нескрываемое отчаяние.
Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу:
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости...
Домой Лукас Боннар вернулся около трех часов ночи. Хотелось завалиться в кровать прямо в маске, кожаном покрывале и мокрых насквозь сапогах. Но доктор, преодолев губительную лень, сбросил с себя всю защитную амуницию. Сонного слугу доктор к себе не подпускал.
Потом Лукас Боннар отправился в одну из комнат, специально отведенную для физических упражнений и принятия ванн. Доктор полностью разделся и забрался в большую дубовую бочку с горячей водой. Тео молча смотрел на замершего в блаженстве доктора.
-Месье, вы будете ужинать?
Лукас медленно отрыл глаза.
-Нет, спасибо, Тео. Есть я не хочу. Приготовь мне постель и можешь идти спать. Кто-то приходил сегодня?
-Ваша постель уже готова.
Выдержав паузу, слуга добавил:
- Да, месье. У нас сегодня еще были посетители.
Доктор устало опустил веки.
-Ладно. Ступай. Утром все расскажешь.
-Спокойной ночи, месье.
-Спокойной ночи.
Лукас Боннар откинул голову на край бочки.
Слуга положил полотенце на скамью и вышел из комнаты.
Горячая вода постепенно снимала напряжение. Лукас несколько раз окунулся с головой. Потом принял удобное положение и постарался полностью расслабиться.
...Лукас с ужасом и отвращением смотрит на мертвое животное, которое трется о его ноги. Тикки пытается войти в дом, но Лукас отпихивает кота носком сапога подальше от двери. Кот непонимающе озирается и опять приближается к порогу. Доктор с силой закрывает дверь, дрожащие пальцы не хотят слушаться. Лукас Боннар бежит на второй этаж, в спальню. Но животное уже там. Кот трется о резную ножку стола. Потом, задрав сломанный хвост, направляется к своему хозяину. Лукас почему-то знает - если кот укусит его или кого-то из слуг - этот укус будет смертельным. Доктор открывает окно, потом осторожно подхватывает животное обеими руками за грудь.
-Тикки, Тикки... - в страхе шепчет доктор, медленно подходя к окну.
Кот урчит от удовольствия. Пытается коснуться мордочкой руки доктора. Подойдя к окну, Лукас Боннар резким движением выбрасывает животное во двор.
Сердце готово выскочить из груди. От ужаса перехватило дыхание. Доктор осторожно высовывается из окна. Высота второго этажа довольно большая - два-три туаза. Лукас Боннар видит распластавшегося на каменной дорожке кота. Животное лежит неподвижно. Доктор вздыхает с облегчением, но в следующее мгновение с ужасом замечает, что тело кота начинает судорожно подергиваться. Тикки пытается встать на лапы. Видимо, позвоночник от страшного удара поврежден, потому что животное ползет только с помощью передних лап. Задние лапы бессильно волокутся по земле. Тикки оглядывается по сторонам, кажется, он принюхивается. Потом медленно ползет к входной двери. Доктор вдруг понимает, что там, внизу, не его любимец Тикки. Это какой-то бездушный, дьявольский, механизм. В нем спрятана заведенная пружина, которая толкает это создание делать то, что оно делает. Делать независимо от окружающих обстоятельств. С неотвратимым, бесстрасным упорством.
Доктора охватывает ледяной ужас. Он пытается куда-то бежать, но тело не слушается. Словно к ногам и рукам прикованы тяжелые гири. Доктор пытается вдохнуть, но что-то словно сжимает его грудь...
Лукас Боннар просыпается. Он по-прежнему сидит в деревянной бочке. Вода еще не успела остыть. Лукас Боннар испуганно смотрит на часы - без четверти четыре. Он спал всего несколько минут. В доме тихо. Лишь мерно тикают большие напольные часы. Где-то под половицей скребется мышь. За окном завывает ночной ветер. Лукас выбирается из бочки и насухо вытирает тело широким полотенцем. На цыпочках направляется к лавке с одеждой. На полу остается цепочка влажных следов. Натянув просторную рубашку, Лукас Боннар отправляется в спальню.
Постель обжигает холодом. Лукас сворачивается калачиком, прижимая худые угловатые колени к груди. Постепенно чистые, пахнущие мылом и сухими травами, простыни нагреваются от тела. Лукасу хочется укрыться с головой, чтобы стало еще теплее, уютней. В камине потрескивают дрова. Красноватые тени неслышно пляшут по комнате. Лукас Боннар знает - как только он закроет глаза, эти неясные тени превратятся в загадочных невиданных зверей. Они приходят каждой ночью в эту комнату. Приходят для того, чтобы однажды, забрать доктора с собою, в свой загадочный мир. Доктор приоткрывает глаза, но звери в одно мгновение становятся обычными прозрачными тенями, теплыми неясными фигурами на стене. Несколько минут полудремы в бочке с водой прогнали настоящий сон. Навязчивые, тревожные картины минувшего дня, словно мотыльки на свет, слетаются в голову, не давая забыться во сне. Лукас понимает, что если он не прогонит эти мысли - до утра ему не уснуть. Доктор усилием воли пытается остановить бесконечный поток сумеречных видений.
Он старается осознанно ни о чем не думать. И постепенно это ему удается. Бесконечная цепь размыкается и вот вокруг остается лишь одна пустота. Лукас Боннар засыпает, словно провалившись в бездонную темную дыру. Сегодня его больше не побеспокоят ни мертвый кот, ни другие кошмары. Он крепко спит, закутавшись в теплое пуховое одеяло. И красноватые невиданные звери безмолвно стерегут его сон.
Утром началась оттепель. Всего за несколько часов снег почернел, сжался, словно в страхе под неяркими лучами холодного усталого солнца. А потом начал таять - бесповоротно и окончательно. По серому небу скользят тяжелые грязные, похожие на тающий снег, облака. Низкое солнце иногда появляется над темными величественными стенами папского дворца, но лишь для того, чтобы сразу же исчезнуть в потоке туч.
В городе властвует мистраль. Он дует неистово, с неиссякаемым ожесточением. Деревянные вывески вдоль узких улиц яростно скрипят в пазах. В пустынных садах сонные низкие деревья жалобно наклоняются под непрекращающимся напором мистраля. Кажется, что они творят молитвы перед лицом господа, выпрашивая себе покой, долгий зимний сон. Но покоя нет. Остатки пожелтевшей листвы срываются с веток и уносятся в никуда.
Глубокие канавы вдоль улиц переполнены многочисленными отбросами. Снег сошел, обнажив все нечистоты, бесстыдно выставив их на всеобщее обозрение. Вся эта гниющая масса шевелится. Тысячи крыс снуют среди этих испражнений города. Крысы не боятся никого и ничего. Они деловито расхаживают по блестящей мостовой и ждут новой порции угощений.
Людей на улицах города очень мало. Иногда, грохоча большими коваными колесами, по мостовой проносится карета и быстро исчезает за поворотом. Вот, мелко семеня короткими кривыми ножками и прикрывая лицо широким капюшоном, проходит монах. Он постоянно останавливается, оглядываясь назад. Вдруг из-за поворота появляется странная процессия. Монах быстро прижимается к стене, прячась в тени невысокого каменного здания. Потом ныряет в подворотню. Процессия продвигается прямо посереди улицы. Возглавляет ее совсем юный священник. Ветер постоянно срывает с его головы капюшон, обнажая совершенно лысую круглую голову. Впалые щеки священника покрыты угольно черной щетиной. Длинные крючковатые пальцы судорожно сжимают грубо оструганную перекладину креста. За священником медленно следует повозка, запряженная невысокой крепкой лошадкой. Вслед за повозкой, понуро наклонив голову, идут двое горожан совершенно дикого вида. Лица людей перевязаны широкими дырявыми платками. Изможденные красные глаза блестят, слезятся на ветру. Эти люди несут в руках длинные деревянные багры, опираясь на них при ходьбе. Замыкает процессию пара упитанных дворняг. Собаки держатся на небольшом расстоянии. Когда животные приближаются слишком близко, один из горожан оборачивается и вяло замахивается багром, шепча про себя проклятия. Собаки прижимают хвосты к задним лапам, немного отстают, но все же шага не замедляют, продолжая трусить следом.
Странная процессия двигается медленно и в полном молчании. Открытая повозка гремит и подпрыгивает на брусчатке. Повозка полностью загружена какими-то грязными свертками, тряпьем. Иногда кажется, что все содержимое повозки вот-вот соскользнет на мостовую. Процессия то и дело останавливается возле небольших куч бесформенного тряпья. Священник, наклонившись вперед, устало осеняет себя крестным знамением. Потом вопросительно смотрит на людей с баграми, пока кто-то из них не выходит вперед. Человек подхватывает багром бесформенную груду и, крякнув, ловко, одним движением отправляет ее на повозку. Процессия двигается дальше.
После того, как повозка скрывается за поворотом, из тени подворотни снова показывается коротконогий монах. Постоянно оглядываясь, он пересекает улицу и дальше продолжает свой путь. Поднявшись вдоль одной из улочек, он поворачивает направо и оказывается на небольшой площади. На некоторое время монах останавливается, внимательно рассматривает непривычно пустынную площадь, потом, постоянно держась правой стороны, семенит вдоль невысокого дощатого забора. Довольно быстро преодолев все препятствия, монах подходит к высоким деревянным воротам одного из дворов и, вытерев широким рукавом сутаны раскрасневшийся нос, осторожно стучит маленьким кулачком в калитку.
Дверь долго никто не открывает. Но монах продолжает настойчиво стучать. Наконец на двери звякает задвижка. Открылось небольшое оконце. Из-за ворот раздается недовольный голос.
- Меня зовут брат Гийом. Я из обители святого Петра. Прибыл к хозяину этого дома, по срочному поручению.
- Брат Гийом, отойдите от калитки на два шага назад, так, чтобы я мог вас хорошо рассмотреть.
Приглушенный голос из оконца тверд и спокоен.
- Да-да, я вас понимаю.
Монах смущено улыбается и поспешно отступает на несколько шагов.
Оконце на двери со стуком закрывается и через некоторое время на воротах лязгают засовы. Дверь приоткрывается и монашек, словно кот, ловко проскальзывает сквозь образовавшийся проем.
Брат Гийом оказывается на небольшом чистом дворике. Слева высится двухэтажный дом с высокими темными окнами и покатой черепичной крышей. Справа от особняка расположен небольшой бревенчатый флигель. Возле флигеля, под навесом, стоит небольшая черная карета. Прямо посреди двора горит большой костер. Сизый дым, под натиском ветра стелется вдоль земли, обволакивая все вокруг. Довольно большая куча дров высится недалеко от костра, ожидая своего часа.
-Что вам угодно, брат Гийом?
Высокий слуга, держа в руках небольшое полено, вопросительно смотрит из под широких кустистых бровей. Это Тео Верт - слуга доктора Боннара.
Монах улыбается, обнажая кривые желтые зубы. Улыбка больше похожа на оскал больного хищника.
-Уважаемый... мм...
- Меня зовет Тео.
- Да. Тео. Я пришел со срочным поручением к доктору Боннару. Есть ли он дома?
Монах делает несколько шагов по направлению к особняку.
- Прошу вас, брат Гийом - оставайтесь возле калитки.
Тео предупреждающе вытягивает руку в кожаной перчатке.
- Доктор Боннар дома. Он вас обязательно примет. Вы можете объяснить суть вашего вопроса?
Монах еще шире начинает улыбаться.
- Суть вопроса? Да, могу, конечно. Если вы выйдете за пределы этих ворот - вам сразу же будет понятна суть моего вопроса.
Тео невозмутимо кивает.
-Минуту. Я доложу доктору. Прошу вас подождать.
-Да, да. Конечно.
Слуга удаляется в дом. Монах складывает пухлые ладони на груди и с интересом начинает рассматривать внутренний дворик.
Через минуту скрипнула входная дверь. Монах встрепенулся, поправил сутану. Доктор Боннар неспешно вышел на каменное крыльцо. Одет он в кожаные остроносые сапоги без каблуков, узкие теплые штаны-чулки, и легкий пурпуан темно синего цвета. Узкие рукава подчеркивают юношескую стройность фигуры. И только темные внимательные глаза, испещренные множеством мелких морщинок, седеющие пряди у висков выдают совсем не юный возраст доктора Лукаса Боннара.
- Здравствуйте. Что привело вас в мой дом?
Монах смиренно кивает головой.
- Да благословит вас господь, достопочтенный месье Боннар. Я прибыл к вам из обители святого Петра, что на Роне. Меня послал к вам наш настоятель, преподобный отец Антуан...
-Гм. На сколько мне известно - уже лет двадцать настоятелем в монастыре святого Петра пребывает преподобный отец Клеман. Или я ошибаюсь?
-О месье...
Монах скорбно опускает глаза.
-Уже шесть дней как отец Клеман преставился господу нашему. Да хранит господь его светлую душу.
Монах осеняет себя крестным знамением.
Доктор вопросительно поднимает бровь. В его глазах на мгновение мелькает что-то похожее на растерянность. Но Лукас Боннар быстро справляется со своими чувствами и в следующее мгновение уже смотрит на монаха отрешенно и внимательно.
-Более того. Не преподобный отец Антуан был приемником отца Клемана.
Лукас Боннар хмурит брови.
-А это что значит?
-Дело в том...я прошу прощения достопочтенный месье Боннар...
Брат Гийом застенчиво переминается с ноги на ногу. Под сапогами хрустят опилки.