Костя Сантгодовский он же известный блоггер SantDog, счастливый обладатель сорока трех тысяч пятидесяти двух френдов в Живом Журнале, клевал носом перед двадцати двух дюймовым жидко-кристалическим монитором. В мусорную корзину полетела тринадцатая за ночь баночка энергетического напитка. Приторно-сладкая жидкость на Костю уже не действовала. Позади была бессонная ночь, ужасно хотелось спать, но Костя продолжал отбивать энергичную дробь на клавиатуре, отвечая на многочисленные комменты к последнему посту.
От ночного бдения перед экраном глаза воспалились и ужасно чесались. Словно какой-то особенно коварный недруг бросил в лицо горсть песка.
К тому же уже минут тридцать, как мочевой пузырь настойчиво предлагал отправиться в туалетную комнату.
Но Костя был настоящим профессионалом, он уважал своих читателей. Еще в самом начале, три года назад, когда Костя Сантгодовский только создал свой журнал, он пообещал сам себе, что всегда будет отвечать на первых триста комментов. Пусть два-три слова, пусть обычный смайлик, но обязательно ответить на каждый. Ты уважаешь читателя - он уважает тебя.
При написании своих постов Костя занимался беззастенчивым копипастом, то есть находил в Сети что-то интересное, на данный момент актуальное, оформлял это надлежащим образом - так, чтобы было броско, читаемо - фото, разнообразные картинки, интригующий заголовок. Некоторые читатели - то ли от обостренного чувства справедливости, то ли от зависти - скорее всего второе, постоянно критиковали Костю. Писали в комменты всякие гадости. Несколько раз даже пытались взломать блог и почтовый ящик. Но Костя раз в месяц обновлял все пароли и, слава богу, пока все обходилось без серьезных проблем.
Сантгодовский, конечно, не показывал виду, что все эти нападки его задевают.
- Не может наш народ без того, чтобы попытаться опустить пониже более умного и более удачливого, - делился Костя сокровенным в одном из своих постов.
- Да, большая часть моего журнала состоит из копипаста. Я согласен, - горячился Сантгодовский, постепенно выходя из себя, - ну и что с того? Что с того? Кто вам, таким умным и справедливым не дает заниматься тем же. Пожалуйста, копируйте. Перепостите даже мои репортажи. ...Ну только с ссылкой на источник, конечно. Но нет! Они же все не способны на это. Все эти критики бездарны и ленивы. А побеждает труд и упорство.
Но не смотря на вполне логичные доводы, где-то в глубине души Сантгодовский чувствовал, что в его полном скептицизма сердце все-таки была трещина. Пусть мельчайшая, совсем незаметная даже под микроскопом. Но она была. И постоянно напоминала о себе.
В рейтинге блогов SantDog находился на шатком четвертом месте. Впереди прочно восседали три недосягаемых кита. Zemlyak, HrenVam и PuteProvod.
Zemlyak отличался плодовитостью - писал по пять, даже десять постов в день на самую разнообразную тематику - начиная от землетрясений в Тасмании, заканчивая очередным повышением цен на газ для Украины и Беларуси. Обо все он имел собственное мнение, его посты отличались свежестью мысли и удивительной толковостью. Менеждеры среднего звена, офисный планктон, бухгалтера, молодые юристы и прочая подобная публика, тянулась к журналу Zemlyak, словно магнит к железу. В современном темпе городской жизни, люди предпочитали все свежие новости узнавать из Сети, а не из телевизионного ящика. И вот тут как тут блог Zemlyakа. В нужное время и в нужном месте.
Второй по рейтингу блоггер HrenVam был гремучей смесью оппозиционера и городского сумасшедшего. Его репортажи отличались нарочитой злободневностью и провокационностью. HrenVam умело играл на чувствах своих читателей. При этом принципиально никого не добавляя в друзья, всячески подчеркивая свое гордое одиночество в борьбе за правое дело. HrenVam где-то раз в полмесяца посылал своих читателей ко всем чертям, отключал возможность комментирования своих постов на несколько дней. Но все это лишь прибавляло ему читателей, почитателей и соответственно рейтинга.
PuteProvod был прямой противоположностью HrenVan. Политики, религии и прочих острых тем в блоге совершенно не было. Главной темой были путешествия. Десятки стран, сотни прекрасных фотографий, яркие, в основном позитивные репортажи. Читатель словно погружался в никогда не прекращающийся праздник.
PuteProvod путешествовал сам. Все его посты были написаны под впечатление собственных путешествий, все его фотографии были сделаны и обработаны лично PuteProvod-ом - никакого копипаста нет и в помине.
И это больше всего злило Сантгодовского. До PuteProvod-а ему оставалось две с половиной тысячи читателей. И что было самое ужасное - этот разрыв постепенно увеличивался как Костя не старался.
Сантгодовский яростно скреб пятерней рыжеватую щетину на слегка располневшем от постоянного сидения за компьютером лице, отвечал на комменты и думал о том, что он будет писать в будущем посте.
Конечно, у него была припасена пара-тройка тем, как говориться, на черный день - обнаженные девицы - тема сисек, как он это называл, несколько смешных роликов с You Tube. Но это так, мелочи. Ничего стоящего.
Срочно надо было придумывать новый оригинальный пост.
Сантгодовский наконец закончил отвечать на положенное число комментов. Не выключая компьютер, он медленно поднялся из-за стола, сладко потянулся всем своим плотным телом. В спине и коленях что-то хрустнуло.
Пора было идти спать.
Сантгодовский отправился в соседнюю комнату - просторную спальню со светло-голубыми стенами и огромной удобной кроватью.
Завтра начиналась суббота, выходной день.
Костя посмотрел на часы.
- Точнее уже сегодня.
На выходные посещаемость блога значительно падала - оно и понятно. Люди отсыпаются, отдыхают. Кому охота после рабочей недели торчать перед экраном монитора. Так что Костя со спокойной душой мог заваливаться спать хоть до понедельника.
По пути в спальню, Сантгодовский зашел на кухню. Порывшись в холодильнике. Он выудил из холодных недр завернутый в пленку бутерброд с ветчиной, сыром и огурцом. Плеснул себе в грязную чашку молока из пакета и стал неспешно завтракать.
Сантгодовскому в августе исполнялось тридцать два года. Он не был женат и в ближайшее время даже не планировал обзаводиться семьей. До двадцати он еще иногда подумывал об этом, глядя на красивых молодых девушек. Но после тридцати эти мысли посещали его все меньше и меньше. Костю вполне устраивал его образ жизни. Небольшая двухкомнатная квартира в новом районе Киева. Не самый худший автомобиль, пусть и кредитный, внизу на охраняемой стоянке.
Любимая работа - ведение блога, приносила вполне приемлемый доход в виде дивидендов от размещаемой в нем рекламы. Три раза в год Сантгодовский выбирался на несколько недель в другие страны. Ехал, как правило, не очень далеко - Египет, Тунис, Турция. Один раз вырвался в Таиланд с друзьями. Хороший, кстати, получился репортаж о поездке - тайский массаж, поедание жареных кузнечиков, змей и прочей экзотической гадости. Читатели были в восторге.
Сантгодовский привык к спокойной размеренной жизни холостяка. Самодостаточность и постоянное одиночество вошло в привычку.
- Зачем мне жена, - любил говорить он, сидя за бокалом холодного пива с друзьями в спортбаре, недалеко от дома.
- Чтобы потерять остатки свободы? Нет уж увольте! Если мне станет совсем одиноко - заведу собаку.
Женатые друзья - женатики, как шутя называл их Сантгодовский, пили холодное пиво, смотрели очередной матч Лиги чемпионов и не скрывая завидовали своему более прозорливому другу.
Дожевывая холодный бутерброд, Костя стянул старые затертые джинсы и завалился на кровать. Крошки рассыпались по простыне и неприятно впивались в спину. Сантгодовский чертыхнулся, попытался, было, стряхнуть свободной ладонью ненавистных хлебных блох. Да куда там.
- Вот черт.
Уснул Сантгодовский минут через десять. Усталость все же пересилила неудобство.
Бесконечная череда мыслей, мириады неярких желтоватых искорок вспыхивали в голове. Сеть, блог, рейтинг, ухмыляющиеся конкуренты, невидимые рекламодатели, многочисленные тролли и их нервные жертвы в комментах; Мама, которой Костя не звонил кажется недели две или три, молча смотрела на Костю и укоризненно кивала выступающим вперед морщинистым подбородком.
Но и эти видения постепенно сгладились, стали более прозрачными, более невесомыми, пока Костя, наконец-то не провалился в сон.
Но мыслеобразы не исчезли. Они лишь трансформировались во что-то другое - более загадочное.
Сантгодовский крепко спал, уткнувшись небритой щекой в подушку и видел странные сны. Ему снилось, что появился еще один блоггер, более молодой и более настырный. Он копипастил все то, что нашел в Сети сам Костя и выкладывал это у себя в журнале. И вот все отказались от Сантгодовского и стали френдить этого выскочку.
В этот момент Сантгодовский жалобно всхлипнул во сне и тонкая струйка слюны потекла с подбородка на простыню.
Часть 2. Неожиданная идея.
Проснулся Костя в половину третьего. В окно светило яркое полуденное солнце. Сквозь открытую форточку доносились сдержанно-радостные субботние звуки улицы. Сантгодовский медленно открыл глаза и увидел на потолке множество бледно-оранжевых солнечных зайчиков.
Голова на удивление была свежей. Сон был относительно коротким и непродолжительным, но Сантгодовский отлично выспался. Тело переполняла энергия.
- В этот день у меня все должно быть хорошо.
Он поднялся, включил избранные аудиозаписи на своей страничке "В контакте" и поплелся в ванную умываться.
Быстро приняв освежающий душ, Сантгодовский, напевая очередную песенку, приготовил на электроплите яичницу с сосисками, заварил крепкий черный чай с лимоном и с большим аппетитом позавтракал.
Когда он уже допивал горячий сладкий напиток, в голове внезапно возникла, вспыхнула, словно якая искра, неожиданная мысль. Костя вспомнил, что несколько дней назад он забрел на один из многочисленных сайтов по достопримечательностям Киева. Его очень заинтересовала статья, в которой упоминалось о загадочном и странном месте Киева - Лысой горе.
Оказывается, именно киевскую Лысую гору описывал в "Мастере и Маргарите" Булгаков. Именно сюда прилетала на ведьмовской шабаш Маргарита верхом на метле.
-Вот оно! Вот именно то, что сейчас ему нужно!
Костя от волнения даже вспотел. Зачесались ладошки.
-Никакого копипаста! Я сам поеду туда. Возьму с собою фотоаппарат, видеокамеру, запасные батарейки, термос с чаем и бутерброды.
- Возьму спальник, спички. Этот пост будет называться " Ночь на мистической Лысой горе".
Костя допил остатки чая и задумчиво принялся расхаживать по кухне.
- Поеду прямо сегодня. Выеду часов в шесть вечера. Никакой машины. Отправлюсь на метро, с рюкзаком за спиной. Отлично! До наступления темноты все там посмотрю, поснимаю. А ночью разожгу костер, звездами полюбуюсь. Поснимаю видео. Пригодится. Выложу на You Tube. Ночь на Лысой горе.
Сантгодовский облизал полные губы, словно пробуя на вкус свою чудесную идею.
До шести оставалось меньше трех часов. Надо было успеть все подготовить к вылазке.
Костя бегло просмотрел статистику посещений его блога за прошедшие сутки. Новые комменты не стал читать принципиально.
-Потом. Все потом.
Костя нехотя выключил компьютер. Но когда мерный шум кулера прекратился и в комнате воцарилась непривычная тишина, Сантгодовский вздохнул с облегчением. Словно закончил тяжелую, не очень приятную работу.
Костя достал из кладовки совсем новый туристический рюкзак. Несколько раз встряхнул, избавляясь от многомесячной пыли.
Потом вытянул сложенный в непромокаемый чехол спальник.
Подготовка пошла своим ходом. Постепенно рюкзак наполнился всеми необходимыми вещами - складной нож, спички, китайский светодиодный фонарик, поляризационные очки в твердом кожаном чехле, прочая подобная туристическая мелочь.
Брюки цвета хаки, старые удобные кроссовки, футболка с длинным рукавом, ветровка и бейсбольная кепка лежали на кровати.
Когда все вещи были удобно уложены в рюкзак, Сантгодовский довольно потирая слегка вспотевшие ладони, отправился на кухню готовить бутерброды и чай.
Костей овладело удивительное непривычное возбуждение. Словно он готовился к каким-то ответственным, важным институтским экзаменам, которые решали если не все, то по крайней мере очень многое. Костя прислушивался к себе, к своим ощущениям и находил их больше приятными, хотя и непривычными.
- Вот она - страсть настоящего путешественника. Первооткрывателя.
Костя, намазывая сливочное масло на хлеб, уже представлял, какие слова он напишет в самом начале репортажа.
- По следам киевских ведьм и магов. В логово темных сил и мрака... Нет, надо будет добавить немного иронии и скептицизма - народ сейчас считает себя искушенным во всех вопросах. Википидисты хреновы.
Костя отрезал несколько кусочков салями и стал стягивать лоснящуюся от жира пленку.
- Да, честно говоря (но говорю это шепотом и только самому себе) я и сам такой. Но все-таки я умнее - мой же блог, а не их входит в первую четверку!
Не сдержавшись, один кусочек колбасы Сантгодовский закинул в рот.
- Вкусно!
В полшестого вечера Костя закончил все приготовления.
Несколько раз звонила Таечка - с нею Сантгодовский встречался последние несколько месяцев. Все набивалась в гости. Но Костя, причмокивая губами и многозначительно растягивая слова в предложениях, сказал, что очень занят, что завтра вероятно к обеду заедет сам и все расскажет.
Потом Костя набрал Игоря - исполнительного директора небольшой монтажно-строительной компании и по совместительству лучшего друга. Игорь как оказалось в этот момент был за рулем - ехал с семьей с дачи, поэтому разговор получился немного скомканным.
Игорь постоянно и не к месту извинялся. Говорил, что обязательно перезвонит позже.
- Ага, перезвонит он. Не раньше понедельника. Вот подкаблучник.
Сантгодовский сложил мобильный телефон в рюкзак и присел на дорогу. Новый диван жалобно взвизгнул.
- Ну все. Вперед к приключениям.
Часть 3. Лысая гора.
На станции метро Выдубичи Костя был через сорок минут. Выбравшись из подземки он оказался на небольшом пригородном автовокзале. Загорелые, пахнущие вчерашним пивом и сегодняшней соляркой водители маршруток, настойчиво зазывали прохожих отправиться в путь. К Косте приставали особенно, видимо по достоинству оценивая его туристический облик. Перебежав дорогу перед снующими туда-сюда автомобилями, Костя оказался на небольшом пятачке под огромным мостом. Расчехлив фотоаппарат, принялся снимать шоссе, огромные эстакады, случайных прохожих.
-Гнетущий индустриальный пейзаж, непрекращающийся шум машин, и человек, как винтик во всем этом, - мелькнули в голове Сантгодовского первые предложения будущего репортажа.
Костя огляделся, пытаясь сориентироваться. Он находился под огромным мостом, который справа разветвлялся, становясь многоуровневым. За спиной начинались какие-то гаражи. Прохода там, кажется, не было. Один из ярусов моста изгибаясь уходил прямо, сливался с уходящим вдаль широким шоссе.
-Кажется, именно это и есть Столичное шоссе, - быстро сориентировался Сантгодовский, - а раз так, значит мне туда.
Костя прошел вперед вдоль пыльной раскаленной за день эстакады. Перебрался через низкий металлический отбойник, поспешно перебежал на противоположную сторону проезжей части, пропуская автомобили. Оказавшись в безопасном месте, он сделал еще несколько фотографий - возможно хоть одна из них получится удовлетворительно и ее можно будет разместить в блоге.
Сантгодовский оказался на широкой обочине Столичного шоссе. Теперь, судя по Яндекс картам, которые он просматривал накануне, оставалось пройти метров двести-триста вдоль шоссе. Дальше где-то справа должна была начинаться тропинка, которая и вела вверх, прямо на Лысую гору.
Костя медленно пошел вперед. Параллельно Столичному шоссе, немного правее, вдоль лесистого склона тянулось железнодорожное полотно. Пока Костя не спеша шел по широкой пыльной асфальтированной дорожке, мимо него, громыхая пустыми вагонами, проехал поезд.
Автомобили, которые на большой скорости проносились по шоссе, создавали такой шум, что специально громко крикнув, он едва услышал свой голос.
По небу плыли белые ватные облака. Солнце постепенно теряло силу и неизбежно начинало клониться к закату. День был жарким. В остывающем городском воздухе пахло едкими парами бензина и горячим асфальтом.
Обочина постепенно превратилась в широкий асфальтированный тротуар.
Костя поднялся на небольшой мостик. Внизу, протекала небольшая речушка, исчезая в огромной бетонной трубе под Столичным шоссе. Судя по всему это была река Лыбедь.
-Не хотел бы я переходить эту речушку вброд, - останавливаясь на мосту и доставая фотоаппарат, подумал Сантгодовский.
В Лыбедь имели обыкновение сбрасывать и сливать всевозможные отходы кажется все, кому было не лень. В черте города эта небольшая речушка была обута в бетонные берега. А в некоторых местах вообще текла по трубам, собирая по пути промышленные и хозяйственные стоки.
- На берегах Лыбеди можно снимать постапокалиптические фильмы. И не надо никаких декораций и компьютерных спецэффектов.
Костя сделал несколько фотографий и зашагал дальше.
Справа, за железнодорожным полотном, начинались лесистые склоны Лысой горы.
- Какая странная ирония - гора совершенно покрыта лесом, а называется Лысой.
Мимо пронесся еще один поезд. Костя стал внимательно рассматривать лесистые склоны в поисках тропинки и действительно, метров через сто увидел небольшую прореху в густых зарослях. Небольшая тропинка, петляя между деревьями уходила наверх.
Сантгодовский, оглядываясь по сторонам, перебрался через железную дорогу. Прохладная тень от горы лизнула пришельца, словно пробуя на вкус. Потом окончательно накрыла, проглатывая. Костю обдало прохладой леса. Но он не заметил никакой перемены. Разве что солнце перестало слепить глаза, растворившись где-то между листвой.
Гул Столичного шоссе остался где-то позади. Здесь царствовали совсем другие звуки - более тонкие и нежные. Звуки совсем другого порядка.
Сантгодовский непроизвольно замедлил шаг, стараясь ступать более аккуратно, не наступать на сухие ветки, во множестве лежащие на тропе.
- Для костра дров будет достаточно.
На тропинке то и дело попадались следы от велосипедных шин. Через каждые тридцать- пятьдесят метров посреди тропы возвышались сложенные из бревен небольшие трамплины. Скорее всего здесь иногда гоняют велосипедисты экстремалы.
В тени густой листвы было свежо и тихо. Разноголосое пение невидимых глазу птиц успокаивало. Сантгодовский запрокинул голову, пытаясь рассмотреть хоть одного певца, но у него, конечно, ничего не получилось. Одна лишь переливающаяся зеленая масса.
Как непривычно тихо. Сердце замирает от этой тишины, не спокойной и умиротворенной, а тревожной и гнетущей.
И нет ни одного человека вокруг. Ни одного звука деятельности человека - шум автомобилей, лязг железнодорожных вагонов, привокзальная музыка - все это осталось там, позади. Лишь вот эти следы велосипедных шин.
Сантгодовский замедлил шаг, опустил глаза на тропинку, еще раз посмотрел на бесконечную узкую елочку.
- Кажется, словно здесь проползла змея.
Для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Костя снова достал фотоаппарат и принялся снимать.
- Это - тропа, которая ведет путника на самую вершину Лысой горы.
- Странное раскидистое дерево, которое растет на самом краю обрыва.
- Вечернее солнце, которое пытается пробиться сквозь вершины деревьев.
Лаконичные описания сами складывались в голове.
Крутизна склона значительно уменьшилась. Тропа постепенно стала шире, пока не раздвоилась.
- Вот оно.
Деревья словно расступились в разные стороны. Костя оказался на довольно большой поляне. Впереди, метрах в двадцати он заметил выложенный кирпичом тоннель.
- Так. Это наверное и есть потерна, о которой я читал в Сети.
По вершине Лысой горы тянулись насыпные валы старинного лысогорского укрепления. Сквозь эти валы были прорыты тоннели, видимо для прохода на другую, внутреннюю сторону укреплений.
Сделав несколько панорамных снимков, Сантгодовский подошел ближе.
Посредине кирпичной кладки, прямо над воротами была нарисована несмываемой краской цифра "2".
Костя заглянул внутрь тоннеля - огромные сухие ветки, обрывки полиэтиленовых пакетов, словно украшения на новогодней елке, висели на крючковатых сброшенных тут же ветвях. Где-то там, в полумраке тоннеля белело яркое пятно - противоположный выход.
Сантгодовский сделал еще несколько шагов вперед и остановился. Пологие стены были густо покрыты черным слоем сажи.
Множество надписей, нацарапанных гвоздем, веткой, перочинным ножом, чем-либо еще.
Надписи белели на черном фоне стен.
Взгляд остановился на самой четкой и большой.
Сантгодовский прочитал:
здесь - смерть
Сердце в груди заколотилось. Костя поспешно вышел из тоннеля. Оглядевшись громко вздохнул.
- Что это я, как маленький, собственной тени пугаюсь. Какие-то готы от скуки, от нечего делать расписали стены, а я дергаюсь.
Часы на руке показывали начало восьмого вечера.
- Может перекусить? Нет. Немного позже. Пока не стемнело - надо оглядеться.
Костя направился вправо, вдоль высокого земляного вала. Метров через сто он увидел еще одну потерну. Сверху, прямо над проходом была нарисована огромная цифра "3". Костя уже с некоторой опаской заглянул внутрь нового тоннеля. Но там было на удивление чисто. Если не считать густого слоя прошлогодней листвы на утрамбованном земляном полу. Мусора и веток в этом тоннеля не было.
Возле самого входа Сантгодовский заметил уходящие вправо и влево от тоннеля два небольших лаза. Тут же высились небольшие кучи свежевырытой глины.
- Что это такое?
- А это, молодой человек, дело рук кладоискателей.
Высокий, по-стариковски скрипящий голос, раздался над самым ухом.
Костя от неожиданности вздрогнул, ударился головой о низкий покатый потолок тоннеля.
Отскочив на несколько шагов назад он затравленно оглянулся.
Перед ним стоял невысокий худощавый старик с остроносым вытянутым лицом. Маленькие, похожие на черные бусинки глаза, хитро и весело смотрели на Костю. Из под синей бейсболки с надписью New York выбивался густой клок седых волос. Узловатые, покрытые старческими пятнами пальцы, цепко сжимали деревянную палку.
- Откуда он взялся?
- Да-да. Все пытаются найти спрятанные в этих местах клады.
- Да было дело - даже сам когда-то копал. Дураком потому что был.
Старик мечтательно вздохнул.
- Вот только зря все это.
- Что зря?
Старик несколько раз моргнул, словно пытаясь развеять нахлынувшие воспоминания; внимательно посмотрел на Сантгодовского.
- А вы, юноша, тут что делаете?
- Да вот, историей интересуюсь.
Костя неопределенно развел руками, указывая на старинные укрепления.
- Понятно-понятно.
Но по хитрым внимательным глазам старика Костя понял, что тот не верит не единому слову.
Да пусть катится туда, откуда появился. Какое ему дело, что я здесь делаю.
- А вы тоже историей интересуетесь?
- Почти.
Старик повернулся и медленно зашагал прочь. Потом на мгновение остановился, словно что-то забыл. Обернулся и через плечо тихо сказал:
- Не историей, а историями.
И вдруг расхохотался.
От этого смеха у Сантгодовского зашевелились волосы на макушке.
- Сумасшедший. Местный сумасшедший.
Костя еще некоторое время смотрел вслед удаляющейся фигуре. Потом вдруг вспомнил о фотоаппарате, стал быстро доставать его. Но когда фотоаппарат был готов к работе, старика уже не было - приземистая щуплая фигура растворилась среди густых зарослей.
- В городе - в маршрутных такси, в метро, в супермаркете, на автомобильных стоянках, в очереди к стоматологу и в очереди к налоговому инспектору я вижу сотни, тысячи людей. Самых разных. Старики, дети, профессора и студенты, бомжи и директора строительных компаний. И ничего. Но почему все меняется здесь - среди тропинок, густого кустарника, неухоженных деревьев, там, где обычно нет человека?
- Почему здесь случайно встреченный полусумасшедший старик способен вызвать если не страх, то уж точно какое-то странное, не очень комфортное оцепенение. Оцепенение, граничащее с.... Нет. Это и есть страх.
Сантгодовский не стал прятать фотоаппарат обратно в чехол - может что-то еще интересное попадется. Глянув напоследок в затянутый вечерними сумерками тоннель, Костя вышел на небольшую тропинку и зашагал дальше.
Через десяток шагов тропинка слилась с небольшой дорогой, которая изгибаясь потянулась между высокими, поросшими молодым кизилм земляными насыпями дальше, к самому центру Лысой горы.
Часть 4. Фигуры на доске.
Фигуры Костя заметил издали. Красные деревянные истуканы посреди небольшой поляны. Казалось, кто-то облил их кровью.
Костя замедлил шаг и почему-то оглянулся. Но рядом не было ни души. Вечернее солнце уже растворилось среди деревьев и длинные тени расползаясь, превратились в прохладные сумерки.
Костя поднял было фотоаппарат, но потом опустил.
-Успею еще наснимать.
Высотой не меньше трех метров. Два кроваво-красных истукана со спокойными отрешенными лицами. Темные пустые глазницы, свисающие вниз кончики широких усов, плотно сжатые, словно от боли губы. Рядом с истуканами, в нескольких метрах находилось каменное возвышение.
Сантгодовский подошел ближе, осторожно дотронулся до округлого темного камня. Сразу же отдернул руку. Пальцы обжег холод. Было такое ощущение, словно прикоснулся к спине спящего хищника.
Костя сделал несколько шагов назад для того, чтобы получше разглядеть странное возвышение, но вдруг нога угодила в какое-то углубление в земле.
Сантгодовский со всего маха грохнулся навзничь. В рюкзаке что-то подозрительно треснуло - словно сломалась сухая ветка. Сразу же запахло чаем.
-Термос!
Костя одним рывком сдернул с себя рюкзак. Расстегнул его.
-Черт подери!
Термос внешне выглядел совершенно обычно - ярко-зеленый пластиковый цилиндр. Но по рюкзаку расплывалось темное пятно. Было совершенно ясно - от удара лопнула колба.
-Значит ночью я буду без горячего чая. Черт! Черт! Так. Спокойно. У меня есть спички, пакетированный чай и стальная армейская кружка. Сварю чай на костре. Но.. термос жалко. Вот черт!
Костя на несколько минут забыл о деревянных фигурах. Он судорожно стал извлекать из рюкзака все вещи, складывать их на траве. Сантгодовский был сторонником строгого порядка. Очень не любил, когда что-то не в порядке с одеждой, когда вещи разбросаны как попало.
Сейчас, кажется, ничего не пострадало от пролитого из термоса чая. Немного намок с наружи спальный мешок. Но это все мелочи.
Небо постепенно темнело. С запада набежали облака, окрасившись в бледно-розовый цвет. Подул небольшой ветерок, но почти сразу же прекратился. Ночь еще не пришла, но уже пробовала землю и все что на ней было на вкус.
Уложив все вещи еще раз в рюкзак, Сантгодовский наконец поднялся, потянулся всем телом. Осмотрелся.
Костя находился не круглой просторной поляне, диаметром метров сорок-пятьдесят.
Прямо посредине поляны высился огромный камень в виде стола.
-Похоже на алтарь. Языческий алтарь.
Немного правее, ближе к краю поляны находились эти странные красные деревянные фигуры. Идолы были испещрены различными непонятными надписями, отдаленно напоминающими иероглифы. Пустые глазницы одной из фигур смотрели прямо на Сантгодовского. Костя оставил рюкзак на траве, подошел ближе. Подняв фотоаппарат он прицелился объективом на идолов. Картинка сфокусировалась и когда Костя уже готов был нажать на кнопку пуска затвора, он вдруг заметил в видоискателе что-то странное. Серую приземистую фигуру, которая выглядывала из-за одного из идолов.
Сантгодовский судорожно сглотнул, быстро опустил фотоаппарат.
Там, где он еще мгновение назад видел странную фигуру - ничего не было. Лишь сухая, поросшая зеленоватым мхом, толстая ветка.
- Я видел. Я все видел.
Сантгодовский непроизвольно отступил назад на несколько шагов. Потом, чтобы прийти в себя, как-то собраться с мыслями, стал не спеша прогуливаться по поляне, рассматривая все вокруг.
Только теперь Костя заметил причину своего падения - рядом с тем местом, где лежал рюкзак была довольно старая неглубокая с полметра глубиной яма. Края ямы были скрыты густыми зарослями мятлика - вот почему Костя заметил яму лишь тогда, когда туда провалилась его нога.
-Эта яма похожа на могилу. Старую могилу.
Восточная и часть северной оконечности поляны прилегали к довольно отвесному обрыву. Сантгодовский подошел к краю обрыва и осторожно посмотрел вниз. Влажные комья земли, бурая все еще не сгнившая прошлогодняя листва, кизил и чудом удерживающие равновесие на склоне деревья.
- Боже, нет ни одного живого создания.
Сантгодовский пошел вдоль склона и увидел еще одну яму. Даже не яму, а небольшую траншею, выкопанную по периметру поляны. Такую же неглубокую и судя по густым зарослям, неглубокую.
Чем больше сгущались сумерки, тем больше настроение Сантгодовского ухудшалось. Надо было уже разжигать костер, но Костею охватила странная, совершенно ему не свойственная апатия. Казалось, что та скрытая тревога, которая незаметно стала главным, хотя и не явным ощущением, поглощала всю свободную энергию, не оставляя места больше не для чего.
Но Костя, больше по инерции, чем по осознанному движению мысли, поплелся собирать сущие ветки, во множестве лежащие по всей поляне и ее окрестностям. Через десять минут рядом с огромным камнем, на месте старого кострища, были сложена большая охапка дров. Сантгодовский достал спички и полулитровую пластиковую бутылку с жидкостью для разжигания костров. Еще через три минуты огонь весело полыхал, распространяя вокруг себя тепло и утраченную было уверенность в будущем.
Костя достал из рюкзака завернутые в полиэтилен бутерброды.
- Все хорошо.
Сыр и колбаса оказались вкусными и как нельзя кстати.
- Это свежий воздух так действует.
Настроение постепенно поднималось. Сантгодовский вновь почувствовал вкус к жизни. Как все-таки мало нужно человеку - тепло, костер, простая неприхотливая пища.
Жуя очередной бутерброд, Костя подбросил свежих дров в костер, потом поднялся, принялся расхаживать вокруг дрожащего на слабом ветру огня.
Деревянные истуканы словно отступили назад, в сгущающиеся сумерки. Слились с деревьями, превратились в темные неясные тени в сгущающихся вечерних сумерках.
Костя стал размышлять о будущем репортаже. О том, как будет отвечать на комменты - снисходительно, как отвечает герой, когда его спрашивают о подвигах.
Сантгодовский, все еще жуя бутерброд, отцепил от рюкзака небольшой телескопический штатив - в сумерках без штатива фотографировать проблематично. Установил соответствующую выдержку на фотоаппарате, сделал несколько снимков.
- Отлично.
Но все-таки что-то было не так.
Странное волнение. Легкая почти незаметная рябь на поверхности воды.
Костя не мог расслабиться. В голове постоянно вертелась одна и та же мысль - ему казалось, что здесь, на поляне есть еще кто-то. Кто-то чужой и смертельно опасный.
Ругая сам себя за малодушие, он прислушивался к каждому звуку.
Чтобы хоть как-то отвлечь себя, Сантгодовский то подбрасывал в костер свежую порцию сухих веток, то затеял замену батареек в фотоаппарате, хотя ни в том, ни в другом не было никакой необходимости. Потом начал рыться в рюкзаке - достал спальный мешок, чай, кружку, бутылку с водой.
Часть 5. Звук.
Когда Костя осторожно, стараясь не пораниться, открывал ножом жестяную банку с консервами, он услышал звук. Тихий писк. Словно возле уха постоянно кружит назойливый комар.
Сантгодовский замер, прислушиваясь. Нож так и остался наполовину погруженным в недра банки.
- Я слышу это уже долгое время.
Когда Костя осознанно пытался прислушаться, звук словно затихал, отдалялся. Но ни на мгновение не прекращался. Костя постарался определить направление, источник. Но у него ничего не получалось.
Звук приносил тревогу и страх. В нем было что-то ужасно назойливое и неприятное.
Ладони моментально вспотели. Мышцы живота заныли от странного напряжения.
Сантгодовский схватил фонарь, дрожащими непослушными пальцами стал нажимать на кнопку включения. Но фонарь не зажигался. Внутри что-то хлюпало. Кажется в фонарик попал чай из разбитого термоса. Костя открыл отсек для элементов питания. По ладоням потекла остывшая липкая жидкость.
- Черт возьми - это чай.
Но Сантгодовский не задавался. Ему казалось, что если он будет сидеть просто так, без дела, он сойдет с ума от накатывающих волн страха. Поспешно вытерев носовым платком батарейки и вытряхнув из фонарика остатки чая, Костя снова собрал фонарик. И, о чудо - несколько раз неуверенно вспыхнув, в темную траву ударил белый узкий луч.
Костя судорожно вздохнул. Вздох получился больше похожим на всхлип.
Страх, который так внезапно охватил каждую клеточку тела исходил извне. Страх пришел вместе со звуком.
Сумерки уплотнились, превратились в непроглядный чернильный мрак. Все исчезло - небо, земля, трава, кусты, деревья, город, тропинка, развалины лысогорского укрепления. Больше ничего не было. Ничего, кроме тьмы.
Красноватые ленивые отблески костра освещали лишь небольшой круг - диаметром никак не больше трех метров.
Сантгодовскому вдруг вспомнился гоголевский философ, который защищался от нечистой силы с помощью круга, нарисованного мелом.
-Этот костер похож на защитный круг. И там, за границей света - что-то есть.
Сантгодовский, проклиная и себя, и эту Лысую гору торопливо бросал в огонь дрова. Ему хотелось все оставить, и что есть силы бежать с этого проклятого места. Бежать, куда глаза глядят. Но он не был уверен, что пока добежит до Столичного шоссе, до спасительных огней города - не умрет от ужаса. Или от чего-то еще.
Звук ни на мгновение не прекращался.
Тонкий противный и навязчивый писк.
Дрожащий луч, шаря по пустоте вдруг зацепился за что-то. Темная фигура.
- Что это?!
Два деревянных идола, повернутых друг к другу спиной возвышались у самого края поляны.
Странные непонятные письмена, похожие то ли на причудливые узоры, то ли на иероглифы украшали одежду, оружие в руках. Толстые короткие пальцы, сжимали мечи. Свисающие вниз усы доходили до груди.
Глаза. Пустые мертвые глаза одного из истуканов глядели прямо на Костю.
Сантгодовский ощутил внутри себя странное знание. Он каким-то образом знал, что если еще несколько секунд будет смотреть на истуканов - они оживут.
Мышцы живота напряглись. Сантгодовский вновь ощутил желание бросить все вещи - рюкзак, фотоаппарат, спальный мешок и бежать. Но Костя не мог подняться на ноги. Какая-то сила удерживала его. Эта сила сковала волю. Эта сила стянула болезненной судорогой мышцы живота. И эта сила исходила от темного неподвижного идола.
Сантгодовский был смертельно напуган. Но вместе с тем какая-то другая его часть - более молчаливая, более отрешенная словно сторонний наблюдатель следила за сценой, на которой разворачивались события.
Дрожащие на ветру ярко-алые языки пламени, пляшущие темные тени на густой непрозрачной массе деревьев и кустарника; белый луч светодиодного фонарика, который раз за разом выхватывает из холодного мрака то часть тропинки, то огромный камень, то неподвижные фигуры деревянных истуканов.