У каждого идущего по пути есть цель. Причем цель, как правило, всегда одна - достичь пункта назначения.
Но когда долго находишься в пути - вместе с подошвами ботинок стирается и что-то внутри. Происходят какие то необратимые изменения.
В начале забываешь - откуда ты вышел. Потом забываешь причины, которые побудили тебя отправиться в этот долгий путь. Дорога поглощает все твои устремления, все твои надежды и желания, а потом и всего тебя.
Когда отправляешься в путь - посмотри на свои ботинки. Они чистые, новые. Запомни их, потому что такими ты их больше никогда не увидишь. Постепенно они покроются тонким слоем дорожной пыли. Это дорога пробует путника на вкус. Со временем слой пыли будет становиться все толще и толще. И вот цвет ботинок уже не отличить от цвета дороги. Она медленно поглощает путника. Тянется своими пыльными щупальцами, пытается обхватить ноги, тело. И, конечно же, рано или поздно добивается своего. Так всегда бывает - более сильный поглощает более слабого. И вот идущий по дороге уже сам становиться дорогой. Нет, он не исчезает - он лишь становиться частью этого пути.
Нет больше исходного пункта и нет конечного пункта - есть лишь путь и путник. Но вот и самого путника тоже нет - есть лишь один путь.
Я шел по лесной дороге, казалось, вечность. Иногда останавливался и отдыхал, ложился прямо на зеленый холодный мох, прошлогоднюю мягкую листву и забывался во сне. Иногда я искал и, конечно, находил себе пропитание. Лес изобилен. Он - как маленький мир.
Деревья, сухие фантастически изогнутые ветки под ногами, бурая прошлогодняя листва и тонкие невидимые нити паутины, постоянно лезущие в глаза. Казалось, уже не будет ни конца, ни края этому сумеречному миру. Но вдруг лес выплюнул меня. Я оказался на опушке. Заходящее солнце непривычно слепило глаза.
Тихая зелень полей, пологие холмы и небольшое зеркало реки, медленно ползущее, словно огромная сказочная змея, между ними. А еще дальше, внизу, утонувшая в садах, по обе стороны реки, находилась небольшая деревня.
Слышалось далекое мычание возвращавшихся с выпаса коров, кудахтанье кур. Но звуки эти, доносившиеся со стороны деревни, быстро таяли, как лед на июльском солнце. Здесь, на опушке царили совсем другие звуки - шелест ветра в косматых ветвях леса. Именно леса, а не отдельных деревьев. Потому что лес был живым существом - цельным и неделимым. А деревья были лишь его клетками, кирпичиками.
Я стоял на опушке леса, повернувшись спиной к нему. Лес внимательно смотрел мне в затылок. И я чувствовал шелест - внимание леса ко мне.
Но главным было то, что я не боюсь этого взгляда.
Я вообще не боюсь взглядов. Ни острых, как шип осы, взглядов в спину, которые ощущаются где-то внизу живота - так смотрят трусы, ни взглядов в упор - так смотрят враги, ни взглядов украдкой - так смотрят друзья, ни взглядов свысока - так смотрят дураки.
Боятся взглядов и вообще боятся лишь те, кому есть что терять.
У меня же ничего нет.
Теперь даже я сам себе не принадлежу. Я - часть пути, я часть мира, часть чего-то невыразимого, и от этой невыразимости еще более загадочного и величественного.
...Солнце начинало терять блеск, становилось красноватым, постепенно опускалось все ниже.
Я медленно пошел вниз - в сторону деревни.
Солнце умирает?
А если оно спрячется за горизонт и уже никогда больше не появится?
Наверное, раньше, когда меня еще не было в этом мире - солнце никогда не пряталось за горизонт. Оно постоянно находилось в самой верхней точке небесного свода и поливало мир своим ярким белым светом. Но теперь наступили другие времена. Мир изменился, и вместе с миром изменилось и солнце. Оно постарело, оно устало. И свет больше не белый - он стал желтым и тусклым. И теперь уставшее солнце постоянно клонится к земле, прячется в неизмеримой тьме, чтобы набраться сил. С каждым мигом его усталость растет все больше.
И вот я знаю, я в это уверен - однажды солнце опустится за горизонт для того, чтобы больше никогда не появиться. Не появиться для всех!
А сейчас я медленно иду в сторону деревни и солнце манит меня за собою. Я знаю - мне его конечно никогда не настигнуть, как быстро бы я не шел. Но все-таки я иду.
Но не только заходящее красное светило указывает мне путь. Есть еще что-то, ведущее меня к пока неизвестной мне цели. Что то такое, чего нельзя избежать. Что-то неотвратимое и в неотвратимости ужасное.
...Ветер ласково играет с густыми пожелтевшими, но все еще зелеными травами. Травы беззвучно смеются и переливаются, словно вода. Мне не хочется наступать на зеленое одеяло, давить маленькие полевые цветы. Я выхожу на пыльную узкую дорогу.
Как хочется жить! Так хочется быть!
Странные мысли душной волной накатывают на меня.
В течение всего пути я много чего успел сделать. Еще больше я не успел. На некоторые вещи времени хватало, на что-то не хватало. Но все это не так уж и важно.
Я сделал то, что должен был сделать. То, что было мне предначертано, когда я сделал свой первый шаг. Сейчас я, конечно, могу поговорить об этом.
Так странно - я ловлю себя на том, что думаю я так, словно нахожусь в конце своего пути.
Хотя кто знает - может быть это так и есть. Я приучил себя, вернее сам путь приучил меня к тому, чтобы жить так, словно я уже достиг цели своего путешествия.
И вот сейчас я неслышно ступаю по светло коричневой пыли, смотрю на заходящее солнце. Рядом со мной вприпрыжку неслышно бегут мои предчувствия. Неслышно для всего мира, но не для меня. Я отлично чувствую каждый их шаг. Эти шаги ритмичным глухим стуком отзываются внутри меня. Стук этот постепенно превращается в напряжение. А напряжение становится болью.
Но вот уже первые дворы. Залаяла собака. Как я ненавижу, когда лает собака! У каждого, наверное, есть в арсенале несколько вещей, которые он всем сердцем, всем своим естеством ненавидит. Причем ненавидит без всяких там допущений и компромиссов.
Для меня одной из таких вещей есть собачий лай.
Эти звуки сейчас приносят мне неимоверные страдания. Они тысячами ярких холодных искорок взрываются в моей голове, в моих глазах. Я чувствую, как злоба, ожигающее ледяной водой, вливается в мое сердце.
Собака выбежала на дорогу из какого то двора. В коричневых маленьких глазах был страх. Но от страха лай становился еще пронзительней.
Когда же это прекратится?! Я подскочил на месте. Тело мое превратилось в стальную пружину. Злоба ледяной струей обожгла тело мое изнутри.
Я почти не чувствую своего тела, прыгнул в сторону лаявшей собаки. Она не успела ни убежать, не испугаться. Последнее, что было в ее глазах - изумление. Я одним рывком разорвал ее горло. Наступила тишина. Мир стал красного цвета.
Но злоба и напряжение не оставили меня. Все что происходило дальше я видел как бы со стороны. Мысли - вечные мои спутники, испарились, исчезли без следа. Остались одни лишь ощущения.
На дороге появились какие-то размазанные тени. Сначала одна, потом, издав тихий то ли вздох, то ли стон - пропала. Потом уже появилось несколько теней. Это были люди - жители этой деревни. Я вдруг почувствовал, как по моим губам, шее течет что-то липкое, противное. Это слюна.
Тени людей увеличились, я смог рассмотреть их лица. Я, было, попытался прыгнуть на кого-то из них. Но вдруг увидел глаза этих людей. В них был страх, но вместе со страхом была и решительность. Люди что-то кричали. Напряжение во мне и вместе с ним и злоба вдруг исчезли. Словно резиновый шар внутри меня раздувался, раздувался и вдруг оглушительно лопнул. И вся энергия, внутреннее напряжение устремилось наружу. Осталась лишь боль и усталость.
Я медленно опустился на пыльную дорогу. Вдруг почувствовал сильный удар в спину, потом еще один. И еще. Удары посыпались как яблоки с дерева. Но боли они уже не приносили - лишь мир становился все дальше и тише.
Тело начало содрогаться в предсмертных судорогах. Но оно уже было не мое. Это не я лежал странной большой темной куклой посреди деревенской дороги. Это не моя темная вспененная кровь медленно стекала по перепачканной грязной шерсти. Это не мое тело опасливо тыкали испачканной кровью лопатой. Это не мои мертвые глаза смотрели в темно синее вечернее небо.
Я уже был далеко от этих мест. Я бежал, я летел вслед за уходящим солнцем. И, конечно же, я знал - когда-то я обязательно настигну его, смогу, наконец, то прикоснуться к его белому диску.