Мачальский Дмитрий Викторович : другие произведения.

Собачья магия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ написан в жанре "почти сказка"... потому что почти всё в нём в той или иной степени документально, а магии а-ля "Гарри Поттер" нет. Зато есть про детей, собак и любовь. И немножко волшебства, и немножко привидений. А рассчитан он на детей от пяти до шестидесяти пяти лет. Другим будет неинтересно.

  
   Как обезопасить дом от потусторонних сил? Окропить святой водой? Навешать амулетов? Привести священника или какого-другого шарлатана?.. А заведите собаку! За всю историю у человека не было более надёжного друга - товарища в работе и соратника в бою. И кто скажет, сколько "ночных страхов" отвадил наш бессменный и скромный ангел-хранитель, просто свернувшись калачиком на пороге человеческого жилья.
  
  
  
  

_____

  
   В субботний день во дворе всё было спокойно и ничто не предвещало беды. Дети, незанятые по поводу выходного дня в школах и садиках, были выставлены родителями на улицу со строгим наказом "ни шагу со двора" и занимались своими простыми детскими делами... В смысле, орали как резанные, играя в ловы и войнушку, углубляли до "коренных пород" песочницу, раскидывая остатки песка по всей площадке, доламывали панически скрипящие качели. Особо рьяные пацаны лезли на дерево, стараясь добраться до самых верхних веток, с которых можно свалиться и что-нибудь себе ушибить, а сердобольные девочки всей толпой с визгом и топотом ловили кошку, чтобы приласкать бедное вконец затравленное животное... И прочие тому подобные радости.
   Два толстеньких мордастеньких брата-близнеца вышли из подъезда, по-хозяйски обвели окрестности наглым прищуренным взглядом и, как два кабанчика в огород, вломились в повседневный быт двора - только ошмётки полетели. Первой пала песочница. Всё, что детвора в ней построила и выкопала, было нещадно вытоптано и засыпано, а "строители" с рёвом кинулись врассыпную, роняя по дороге лопатки, машинки и пупсики. Качели опустели сами, и это их на время спасло. Сбежали подальше "ловы", ушла в партизаны "войнушка". Дольше всех держались пацаны на дереве... за ствол и ветки. Но минут через десять даже братья-кабанцы сообразили, что нужно не трясти, а палками сшибать, так что местные бандарлоги срочно посыпались на землю и дали дёру, провожаемые напутственными пинками. Единственно кошка была благодарна за спасение от нежных девчоночьих ручек и с чистой совестью юркнула в подвал, пока её мучительницы возмущённо обзывались на "придурков" и прятались за подъездную дверь от летящих вслед комков грязи и песка. А потом настала очередь качелей. С пятого подпрыга хрустнула под толстыми задами деревянная качалка. Железные качели держались дольше - пока не сорвалось сиденье и не поникло на одной стропе, да и той - выгнутой упорным трудом в виде "морской волны".
   Наконец, новый порядок восторжествовал... и стало скучно - всё уже было разогнано, всё доломано. И чем бедному ребёнку заняться на досуге? Камнями пошвыряться что ли? Так надо ещё найти в кого! Братцы подобрали по каменюке в каждую руку и огляделись в поисках подходящих, и желательно живых мишеней. Заметив это, пара ворон, до того с интересом приглядывавшихся к развлечению, поднялась на крыло и с издевательским карканьем стала кружить на недосягаемой высоте. Воробьи уже давно выясняли свои шумные отношения на другом конце двора. А фонари тут вообще до утра не доживали...
   И вдруг юные бандюки увидели собаку. Крупный кудлатый пёс самой дворняжьей внешности неспешной трусцой пересекал детскую площадку по каким-то своим собачьим делам, совершенно не обращая на них внимания. "А зря!" - переглянулись подельники с одинаковой ухмылкой на толстых рожах и дружно занесли руки.
   - На!!! На!!! Ха!!! Вот!!.. Щас!.. Вот... ну... - азартно начали они, но с каждым броском первоначальное воодушевление всё больше сменялось сначала удивлением, а потом и возмущением: - А?.. Э?! Э?!!
   Пёс с невозмутимой уверенностью продолжал всё так же трусить мимо, даже ухом не поведя на агрессоров. Только победоносно реющий лохматый хвост то и дело отклонялся словно всамделишный флаг по ветру: мах налево - и снаряд, направленный бестрепетной рукой, уходил в безнадёжное "молоко", мах направо - и другой с недолётом зарывался в землю, даже не подумав хотя бы отскочить дальше. Мах... мах... мах...
   - Чё за дела, ваще?!! - возмущённо заорали братья и один, чтоб уж наверняка, схватил завалявшийся на площадке кирпич. - А ну-у-у!!!
   Уж этот "снаряд" промахнуться не мог по определению. И он не промахнулся... Будто подхваченный волной от лёгкого движения хвоста, кирпич перелетел пса, рикошетом отскочил от недоломанной качельки, взвился в воздух... Дзеньк разбиваемого стекла и вопль возмущённого хозяина окна прозвучали почти одновременно.
   - Гады!!! Сволоты!!! Шмаркачи проклятые!!! Убью-у-у-у!!!
   - Петрович! Валим! - моментально сориентировались братцы-кабанчики и, всхрюкнув от ужаса, тяжёлым галопом рванули спасаться бегством. За ними из распахнувшегося окна на придомную клумбу вывалился худой старик, с бешено выкаченными глазами и костылём наголо:
   - Убью-у-у!!! - под этот клич погоняемые и погоня быстро скрылись за углом.
   Пёс остановился, задумчиво подышал им вслед, словно усмехаясь раскрытой пастью, удовлетворённо отметился на дерево и вразвалочку побежал дальше, принюхиваясь и шныряя из стороны в сторону, будто выискивая что-то ему одному интересное. Таким манером он миновал двор, завернул за угол дома... и вдруг замер, напряжённо уставившись вперёд. Через несколько мгновений из пасти его раздалось глухое ворчание, а сам он угрожающе пригнул голову, чуть присев на передние лапы. Если бы кто его сейчас увидел, непременно подумал, что там, в такой же напряжённой позе, стоит и рычит не менее грозный кобель-конкурент. Но нет. За углом никакого кобеля не было. Больше того, там за забором, что отгородил междворовое пространство, не видно было даже сторожевой собаки, хотя казалось бы, на такой стройке должно было если не завестись, то хотя бы приблудиться парочка дворняг. Здание будущего кинотеатра - уже вознёсшееся до крыш пятиэтажек и обширное, как целый двор - охранял только сторож, да и тот без нужды лишний раз не выбирался из вагончика. Так что кучи песка, подвалы, крыши, тёмные, забитые обломками кирпича переходы были предоставлены в полное негласное владение детворы. И всё бы ничего, стройка как стройка, но вот развёрстая дыра в основании фасада, где в будущем полагалось быть ступенькам к помпезному вестибюлю храма киноискусства, зияла чёрным провалом так красноречиво, будто всамделишная пасть чудовища. Малышня туда вообще не лазила, даже ребята постарше сбивались в банды и вооружались палками, чтобы туда проникнуть. Вот её вид действительно мог бы заставить пса ощериться... Но его ведь загораживал забор?
  
   Прошла суббота, началось воскресенье. В заново наполнившемся дворе были окончательно доломаны качели. Выловленная из подвала кошка смирилась со своей тяжкой долей и обвисла на заботливых руках. Кто-то таки упал с дерева и дворничке в очередной раз была поставлена боевая задача гнать детвору от зелёных насаждений поганой метлой. Уже давно вставили разбитое стекло, а братья-кабанчики всё ещё тёрли задницы и шарахались от "обрадованного" нежданными расходами родителя. Выходные уверенно заканчивались, а с ними заканчивалась и вольная воля малолетнего населения. С наступлением понедельника всё оно было безжалостно и без права на амнистию отправлено по местам отбывания первого и самого неминуемого из наказаний жизни - "счастливого" детства.
  

_____

  
   А в детском садике "Солнышко" наступил "тихий час". Наступить наступил, но тихим никак не хотел становиться.
   - Всем спать! Всем спать! - как заклинание повторяла воспитательница, пышным белым "ангелом" обходя раскладушечный табор, раскинувшийся на ползалы. - Все уже спят! - с убеждённостью гипнотизёра внушала она, но всё тщетно.
   Ёрзанье, скрипенье и перешёптывание смолкало было, но едва она переходила дальше, как всё возобновлялось опять и с новой силой. Мало того, кто-то с кем-то уже что-то не поделил и воодушевлённо пинался руками и ногами. В другом конце кому-то стало тоскливо и захотелось поплакать. В третьем, начали меняться подушками...
   - Спать, спать. А ну - прекратили баловаться!
   - А он первый начал!.. А он сам начал!..
   - Спать, я сказала!.. Так! Быстро положили подушки, а то совсем отберу.
   - А они ищё адиялки паминяли... Ябида-карябида!.. Сам - карябида!..
   - Легли и накрылись - и чтобы я ни слова не слышала!.. Сейчас, сейчас, Леночка, уже иду! Что случилось, маленькая?
   - К маме хоцю-у-у!
   - Мамы сейчас нет. Мама сейчас на работе...
   - А я уже хоцю-у-у!
   - Мама вечером обязательно придёт...
   - А я писять хоцю-у-у!
   - Ну тогда вставай и пойдём...
   - И я хочу!.. И я!.. И я!.. А я быстрее - я какать!.. И мы хотим...
   - ТИХО! НАКРЫЛИСЬ ОДЕЯЛКАМИ! И ЧТОБ НИ ЗВУКА! - страшным голосом закляла малышню воспитательница и стала отступать к выходу, шаря глазами по рядам постелей, словно оттуда могли выпрыгнуть дикие звери. Только выйдя и прикрыв дверь, она вздохнула свободнее и позволила себе повернуться к детям спиной:
   - Тоня-я-я! То-о-онь! - громким шёпотом позвала она. Ответа не последовало, только из помещения дальше по коридору раздавались звуки льющейся воды и стук посуды. Воспитательница прошла два шага и настойчиво возвысила голос: - Антонина! Тонь! То!-Ня! То-о!..
   Неожиданно боковая дверь распахнулась и оттуда буквально вывалилась другая воспитательница в серо-синем халате технички. Едва успев схватиться за косяк, она затормозила падение, взбрыкнула по инерции ногой и стала поперёк коридора в позе "где горим?!".
   - Шо?! Шо стряслось?! - вытаращилась она на первую.
   - Ай! - отшатнулась та. - Тонь, ты сдурела - так вылетать?!
   - А ты чего орёшь?!
   - А ты чего не отзываешься? - огрызнулась первая воспитательница и тут же нажаловалась на своих воспитуемых: - Они опять не спят! Иди, уложи уже.
   - Так я посуду...
   - Ладно тебе, домою, - отмахнулась она. - У тебя усыплять так здорово получается!
   - Ну, Наташ-а-а!..
   - Ну, Тоня-а-а!..
   - Ладно, иду уже, - согласилась Тоня, вытерла об халат руки и с кислым выражением направилась в залу. Но едва она взялась за ручку двери, как её широкое лицо с несолидной "пимпочкой" носика и смешной рябью веснушек вдруг резко набрало важности, а во взгляде появилась сталь.
   - Кто у нас ещё не спит? - сурово вопросила она с порога.
   - Я!.. Я!.. Мы!.. - ничуть не испугавшись, отрапортовали с раскладушек и через секунду вся группа повскакала на постелях. - А Серёшка дирёцца!.. А я писять хоцю!.. А можна попить вадички?.. А я тожи хочу!.. Можна вытти?.. Тёть-тоня, а ты расскажишь сказку?.. Расскажи!..
   - Ти!-Ха! - погасила огонь энтузиазма Тоня. - Вы чего расщебетались? Хотите чтобы заведующая пришла? А?
   - Не-е-е!.. Не хотим!..
   - Тогда подняли руки, кто в туалет? Ага! Ты, ты и ты - быстро туда, а остальные ждать. Ждём и тихо-о-онечко слушаем сказку, да? Значит так...
   "За полями, за лесами,
   За широкими морями,
   Не на небе, на земле
   Жил старик в одном селе..."
   Через полчасика вся зала, убаюканная размеренным речитативом, уже вовсю сопела в две дырки. Тоня свернула историю Горбунка, поправила кое-где одеяльца и тихонько вышла. И тогда у самой дальней стенки поднялась над подушкой голова.
  
   Если бы у Борьки спросили, что он любит больше всего, он бы ответил совершенно определённо - где-то лазить! На дереве, на крыше, в подвале... и чем темнее, грязнее и загадочнее, тем лучше. Едва дождавшись, когда воспитательницы угомонятся их убаюкивать, он приподнялся и оценил обстановку.
   - Витька-а-а... - На соседней кровати сейчас же поднялась такая же голова. - Лезем?
   - Давай! Только - тссс... тихо...
   Но тихо сползти с раскладушки не смог бы даже знаменитый Чингачгук. Предательские пружины заскрипели, заябедничали и, конечно, разбудили Лёльку.
   - А вы куда? - распахнула она глаза, как два прожектора охраны. Застуканные нарушители режима замерли.
   - Никуда. Спи.
   - Сам спи.
   - Ну, тогда не спи.
   - Сам не спи.
   - Лёлька, шо ты хочишь?!
   - А вы куда?
   - Нику... - Борька понял, что сейчас пойдёт по второму кругу, но от вредной девчонки не отвяжется, и предложил компромисс: - Мы в разведку, а ты пастой на стрёме, ладна?
   - Неладна. Я с вами хочю.
   -Ты ж не умеишь!.. - начал было возмущаться Борька, но товарищ его перебил.
   - Пусть идёт, - шёпотом посоветовал он. - Толька слышь, ты мелкая, впирёд лезь. Давай, спускайся, мы - за табой.
   - Не-а, я лучче на стрёме полежу, - сразу "согласилась" та. - Толька, чюр, патом расскажите?
   - Расскажим-расскажим, - отмахнулся рукой Витька, словно так и думал. - Мы пошли...
   Под раскладушками было классно! Таинственное, подсвеченное сверху подполье, сплошь перегороженное алюминиевыми ножками и придавленное низким, провисающим то и дело "потолком", было просто создано для тренировки настоящего разведчика. А чем должен заниматься настоящий разведчик? Конечно, разведывать...
   - На калидор, - тихо скомандовал Борька, оглядываясь через плечо.
   - На каридоле застукают... - так же тихо засомневался Витька, прижавшийся к полу чуть сзади.
   - Не дрефи, тока послушаем.
   - А кто дрефит...
   И даже вопроса не возникало, зачем вообще пыхтеть, мучиться, ползти под раскладушками, вытирая пузом всю пыль с пола, а потом с риском для жизни заглядывать в коридор и подсматривать за воспитательницами. Потому что настоящий разведчик не задаёт вопросов, настоящий разведчик совершает подвиги. Поползли!
   Долго, бесконечно долго тянется время в тесном подкроватном мирке. Усталые мышцы дрожат от напряжения, то голова, то попа чиркают по брезенту провисающих постелей и тогда приходиться замирать, ожидая глупых вскриков и возни сверху. Но сверху всё остаётся спокойно, только слышится сопение и всхрап уморенных одногруппников. Обыденные звуки, обычные люди... Они даже не подозревают, что под их раскладушками крадутся сейчас те, для кого обычная жизнь по распорядку - непозволительная роскошь, а послеобеденный сон - только повод для настоящей, тихой но героической работы.
   Наконец, показался край раскладушечного "потолка". Последнее усилие, и можно дать себе чуть-чуть передохнуть перед рывком через открытое пространство. Борька оглянулся проверить, как там товарищ, но сказать ничего не успел. Неожиданно из коридора раздались гулко отдающиеся по полу шаги и скрипнула дверная ручка. Борька припал щекой к напастованным доскам, чувствуя, как колотится в паркет сердце.
   - Спят, - раздался над их головами шёпот тёти Наташи.
   - Проходи, не стой, - ответил ей такой же шёпот тёти Тони. - А то не успеем чайку попить.
   - Успеем. Укатала ты их основательно.
   Едва не под носом замерших разведчиков прошаркали тапочки воспитательниц и осторожно хлопнула дверь бытовки. Оттуда раздались чуть осмелевшие голоса, стук и звяканье посуды. ФУХХХХ!.. Чуть не спалились. Теперь можно было и оглядеться.
   - Живой? - приподнявшись на локтях, глянул через плечо Борька.
   - Живой, - как эхо отозвался Витька.
   - Лезим дальше?
   - А если выглянут?
   - Не. Слышал? Ани чай пьют. И чё-то разгаваривают.
   - Женьчины... Тока бы языком покалякать.
   - А давай падслушаим?
   - Падслушивать нехорошо, - буркнул в пол Витька, выбираясь из-под раскладушек, и бодрой трусцой на четвереньках проскользнул под дверь бытовки. Борису осталось только последовать примеру товарища ибо, если делать всё хорошо, можно помереть со скуки. Оба любителя подрывной деятельности привалились к стене по сторонам двери и приготовились заниматься нехорошими делами. А в бытовке шёл разговор по душам.
   - Тонь, ну ты же такая боевая девка, такая умница...
   - Ещё скажи - красавица...
   - И скажу! Очень даже симпатичная... Ну вот что ты всё с этим своим возишься, а?
   - А куда я его дену?
   - РРРРР! Опять за рыбу деньги... Да найдёшь ещё!
   - Хо! Найдёшь... Вот прямо - валяются!
   - "Прямо валяются" ты уже имеешь, а надо - чтоб не валялся.
   - Да ладно, чего там, он вообще-то хороший...
   - Ох, не знаю, не знаю... Вот добрая ты!..
   - А чё-та вы тут сидите?
   Борька с Витькой дёрнулись и вытаращились в сторону нового голоса - из-под крайней раскладушки на них с интересом выглядывала...
   - Лёлька! - очнулся Борька и отчаянно замахал руками: - Удди!.. Брысь!.. Спрячься!..
   - Лёлька, ты сдурела?! - таким же страшным шёпотом, как и товарищ, взвыл Витька.
   Никакого эффекта это не возымело. Девчонка, как ни в чём не бывало, выбралась из-под кровати и уселась с краю, подогнув под себя пятки.
   - А вы чё, падсматривайите? - с обезоруживающей непосредственностью выдала она военную тайну.
   - Не, не падсматривайим!
   - А тодда падслушивайите, - сделала она логический вывод.
   - УУУУУ!..
   И тут случилось самое страшное - открылась дверь.
   - Лола!? - раздался голос воспитательницы Тони, и ей не составило труда проследить за панически метнувшимся взглядом девочки. - Борис? ВиктОр?..
   - Так и знала, вся банда в сборе! - появилась следом Наташа.
   - Потрудитесь объяснить, - грозно вперила руки в бока Тоня, - чем вы тут, судари и сударыни, занимаетесь, а?
   Такого провала их разведгруппа не знала давно... аж с прошлого четверга, когда предательский шифер съехал под ногой, и перед носом ошалевшей воспитательницы с павильонной крыши свесились чьи-то отчаянно болтающиеся ноги в сандальках. Борька с Витькой так и замерли на корточках под стенкой и таращились снизу вверх на грозно нахмурившую брови тётю Тоню. Впрочем, если бы они были настоящим разведчикам, они бы заметили, как лоб у той пошёл морщинками, словно от едва сдерживаемого смеха. Но они были так напуганы, что все детали проходили мимо их внимания, а головы были заняты лишь одним - ожиданием справедливого возмездия. Спасение пришло совсем неожиданно и со стороны, с которой никто бы из них даже не подумал. Они ведь не могли знать, что Лолу (в просторечье - Лёльку) мама называла "мой птенчик", а птенчики всегда знают, когда растопырить крылышки и раззявить жёлтенький клювик.
   - Кхы, кхы, кхы-ы-ы, - вдруг захныкала-заныла Лёлька. - Тёть-то-оня-а-а!.. Я проснулась, а тибя не-е-ету!.. А мине страшна стала, а мачики сказали, где ты есть, а я пошла, а они тожи пашли. Ждём-ждём, а ты не выходишь... Тёть-тоня, я так саску-у-училась! - потянулась она к воспитательнице.
   - Маленькая моя!.. - не выдержала та и подхватила деточку на руки. - Ну, пойдём, пойдём в кроватку. Наташ, бери кавалеров.
   - Ох, банда... - покачала головой Наташа, которая так до конца и не поверила в Лёлькину версию. И правильно сделала! Потому что ни она, ни Тоня не видели, как ласково прильнувшая к воспитательнице девчушка показала из-за плеча язык плетущимся позади на ручном прицепе пацанам.
   ...Попытка раскачать воспитательниц на сказку не удалась - в продолжении банкета детям было категорично отказано, их решительно уложили в кроватки и безапелляционно накрыли одеялками.
   - А теперь лежать ти-и-ихо-тихо... - наказала Тоня, прикладывая палец к губам. - А то услышит буба подколодный, придёт и ка-а-ак прицепится - не отвяжитесь. Да-а-а! - сделала она очень значительные глаза и потихоньку отступила.
   - То-то, я гляжу, к тебе уже прицепился, - ещё долетело от уходящих воспитательниц.
   - Ну, Наташ, не начинай, а?
   - Что "Наташ", что "Наташ"!.. Мало ты от этого "бубы" по углам плачешь?!
   - Да когда это было-то! Всего раз...
   - Всего раз, всего два... Может, хватит уже?
   - Да ладно, живём же как-то...
   Голоса стали совсем неразборчивы, потом тихо стукнула дверь. В зале снова воцарилось сопение, кряхтение и ворочанье двух десятков мятущихся во сне душ. Но ненадолго.
   - Витька-а-а?.. Слышал?..
   - Ага!
   - К ней тоже Буба пришёл!
   - Да!
   - И прицыпился!
   - Да!
   - И к вам щяс прицепицца, - встряла в мужской разговор Лёлька.
   - Пусь токка папробуит! - единодушно вскинулись мужчины шести лет от роду.
   - И папробуит, и папробуит!.. И чё вы зделаите?
   - Как дам по башке! - не растерялся всегда готовый на подвиги Борька.
   - А если нету башки? - резонно засомневался осмотрительный Витька.
   - Тогда, по спине!
   - А если нету спины?
   - Тогда... тогда... А что у него есть?
   - Вот знать бы... Слышь, Лёлька, а Буба воще какой?
   - Потт-ка-лотный! - "объяснила" та. - Чё ниясно?
   - Всё ниясно!
   - Оййй... Ну слушайте. Када мама, папа, дядя Юра, тётя Таня, тётя Ира собираюцца, то играют в карты. И папа всегда гаворит: "Мешай калоду!"
   - И шо?
   - ...А патом гаворит: "Сдавай!"
   - И шо?!
   - А патом гаворит: "Козырь Буба!"
   - Буба - в картах?!
   - Буба не в картах, Буба там нарисованный, я видила. Только ни поняла, кто он там такой: тётька, дядька или кароль?
   - А можит все сразу? - задумчиво поджал губу Витька.
   - Целая банда! - восхитился Борька.
   - Ой, я так боюсь за Тёть-тоню! - прижала ладошки к щёкам Лёлька.
   - А давайте её спасать! - рубанул Борька.
   - КАК?.. - в один голос удивились товарищи.
   Но "как" было не проблема... проблема была - вспомнить потом, каким из многочисленных способов собирались спасать, когда спасать наконец понадобится. Потому что дальше были - подъём, заправка постелек, туалетик, компотик, одевание, построение парами и, наконец, выход строем в сопровождении бдительных воспитательниц на площадку. А на площадке - КУСТЫ!..
  
   - Кто там ходит в огороде?! - дружно орали дети, обступив беседку.
   - ЭТО Я! - неожиданно выныривала из-за барьера Тоня. - КОЗЁЛ МЕФОДИЙ!
   Если учитывать, что при этом она одной рукой держала на голове стульчик, как рога, а кистью другой изображала у подбородка козлиную бороду, то ответный дикий визг вместо продолжения пьесы получался вполне закономерным. Малышня кидалась спасаться-прятаться во все стороны и "козлу Мефодию" приходилось вместо любимой капусты собирать и вылавливать самих "сторожей", чтобы хоть кто-то спросил у него "по каким таким делам" он в огороде шляется. Наташа бросала на коллегу укоризненные взгляды и изо всех сил пыталась уследить за стремительно разбегающимся порядком, но её явно не хватало. Поэтому она не заметила, как две мелкие, но очень целеустремлённые фигуры выпали из коллектива и нырнули в насаждения кустарника, отделяющие площадку от забора. Где и присели в засаде.
   - Нихто не видил?
   - Не-а!
   - Тогда идём за забор?
   - Здеся увидят...
   - Не, не здеся. Давай на дырку!
   - Палезли!
   Они прекрасно понимали друг друга с полуслова - о какой дырке идёт речь. Дыра в заборе находилась дальше и практически в двух шагах, если миновать павильон и зайти за кирпичный сарай, где хранился хозяйственный инвентарь для уборки территории. Конечно, для нормальных людей - "в двух шагах", но разведчикам предстояло преодолеть это расстояние по кустам, ползком и при постоянном риске быть обнаруженными... КЛАСС! Борька с Витькой опустились на карачки и, сосредоточенно пыхтя, двинулись в свой опасный путь. Однако, не успела ещё попа последнего раствориться в листве, как над ними раздался знакомый ехидный голос:
   - А я воспитальтенице скажу!
   - Лёлька!.. Убью!..
   - А всё рано скажу...
   - Тыряйся быстро сюда! - нашёлся Витька. - Мы на дырку идём и тибе покажим!
   Вредная девчонка немедленно оказалась на карачках рядом.
   - Куда?
   - Давай за мной, - важно распорядился Борька. - Витёк, ты взади. Попалзли!
   В это время бурная игра на площадке закончилась и Наташин голос требовательно позвал: "Все сюда! Быстренько собрались и посчитались! Так, а где Витя?.. И Боря?.. И...", но три деловые попы уже исчезли в зарослях.
   Ползти на карачках вообще-то несложно... сложно потом коленки оттирать, а точнее терпеть оттирание и брюзжание "где ж тебя опять носило, что извазякался как чёрт". Но пока до этого надо было ещё дожить. Потому что впереди ждала дыра в заборе, а за ней - полный опасностей зазаборный мир.
   ...На протяжении жизни каждому настоящему мужчине приходиться преодолевать это препятствие - забор. Пацаны сбегают в соседний пионерлагерь на дискотеку, солдат скачет в самоволку за "чифаном", работяга ходит мимо проходной за чекушкой... Но никогда больше не повторится кайф, который доставляет забор детского сада! Потому что там нарушителя дисциплины встречает не просто улица, там ожидает открытия Другая Вселенная. И плевать, что вечером придут родители и просто за ручку выведут за этот самый забор. Это в корне не то ощущение. А вот выйти самому!.. Оставить позади уныло-размеренный, как построение парами, детский садик и лицом к лицу встретить опасности и приключения Большого Мира! А там уж чего только не встретится... И злой дядька, и собака, и старшие пацаны, и дворничка, и... кошка?
   Кошатина примостилась в высокой траве, рассчитывая подрыхнуть в безопасности под забором. И тут на неё едва не наступили. Она взвилась на все четыре, готовая дать дёру или дорого продать свою очередную жизнь, но увидела умилившиеся при виде "кошечки" лица мелких мучителей и с противным шипением выгнула спинку. Потянувшиеся для "погладить" ручонки, немедленно отдёрнулись, но раззадоренная кошка так просто подарить испорченный отдых не собиралась. Она издала грозный "ма-а-у-у-у-у!" и козлом заскакала в атаку.
   - Удди, удди! - замахал Борька руками.
   - Ай-ай-яй! - испуганно попятилась Лёлька.
   - Што там? - заинтересовался было Витька, но ломанувшиеся к спасительной дыре товарищи поудивляться ему не дали:
   - Тикаем!!
   Шустро перебирая руками и коленками, вся компания ввинтилась обратно в дыру и вывалилась на безопасную садиковую сторону... а вслед за ними туда же вскочила разгневанная кошка.
   - А-а-а-а! - в три горла заголосили искатели приключений, вжимаясь в стенку сарая.
   - Ма-а-а-у-у! - злорадно подтвердила кошатина их самые пугливые ожидания и вдруг...
   - РРУАВ! - метнулась через забор бурая тень и материализовалась большущей лохматой собакой. - Грррр!.. - зубастой пастью нависла она над кошачьей головой, достаточно ясно давая понять, кто здесь главный. Кошка новый расклад оспаривать не стала и исчезла в мгновение ока. Пёс убрал клыки, искоса глянул на ещё жмущуюся детвору, слегка вильнув хвостом, и уселся с ворчливым стоном: "Ку-утя-а-а-та..."
   Это послышалось так отчётливо, что Борькины глаза сами собой вытаращились на говорящую собаку. Он уже собирался пхнуть локтём Витьку, но тут затрещали кусты и на сцену театра боевых действий вломилось новое действующее лицо, которое при данном раскладе оставалось зачислить разве что в "цари природы". Точнее, царицы...
   Увидев жмущихся к стенке детей, а напротив здоровенную дворнягу, Тоня раздумывать не стала.
   - Брысь! Кыш! - загородила она своих подопечных. - Уйди, зараза! Фу! Пошёл, пошёл!
   И вид имела при этом такой решительный, что ещё неизвестно, кто бы кого покусал.
   "Агрессор" глянул на неё, скептически склонив голову, зевнул во всю пасть и демонстративно ленивым прыжком перемахнул забор обратно. Жертвы его агрессии, боязливо выглянув из-за воспитательской юбки, пронаблюдали, как он невозмутимо трусит по своим делам, лаконично намахивая хвостом нечто вроде "Па-а-адумаешь!..", пока тот не скрылся из вида. И тогда юбка обернулась, став внезапно из защитницы напастницей.
   - Так! Кто мне скажет, что вы тут делаете? - вперила руки в бока Тоня.
   Ну вот как?! Как у этих взрослых получается задавать вопросы, на которые невозможно ответить?! А ведь они отлично знают об этом, и всё равно задают, и требуют, и хотят после этого, чтобы их слушали... Борька виновато шаркал ножкой, боясь поднять глаза на воспитательницу. Рядом так же безответно сопел Витька. Только Лёлька не сопела и не шаркала, а сразу кинулась в рёвы.
   - Тёть-тоня! Я так испука-а-а-алась! Тёть-тоня-а-а-а!
   Хорошо быть женщиной! В каком бы ты ни была возрасте, но стоит пустить слезу, и всё тебе простят и замнут. Мужчинам плакать не положено. Даже шестилетним. "Плакса" - это только для девочки будет "ну и что?", а для настоящего разведчика - это полная и окончательная дисквалификация. Поэтому друзья мужественно держались... пока подруга ревела за троих.
   - А-а-а!.. Ыф, Ыф... А-а-а-а!
   - Ма-а-аленькая моя!.. Ну иди ко мне... Ну всё, всё...
   Та счастливо вздохнула, второй раз за день напросившись "на ручки", а пацанам досталось только прицепиться и волочиться гуськом за воспитательницей, угрюмо помалкивая. Лёлька же, подозрительно быстро отойдя от потрясения, заливалась соловьём прямо в Тонино ухо.
   - А пёсик не хател нас кусать. Пёсик хароший. Эта кошка плахая, это она кусать хатела. Она как прыгнит! А пёсик тожи как прыгнит! А кошка испугалась и убижала. А я тожи испугалась. А ты пришла и накричала, и пёсик ушол. А он ищё приддёт? А можна патом йиго погладить?..
   - Нельзя незнакомых собак гладить, - только и смогла вставить Тоня, пока они продирались через кусты.
   - Он хароший! Он даст мине лапу и мы пазнакомимся. А тодда можна погладить?
   На площадке их ожидала нервная и разгневанная Наташа. Она, словно пастушья овчарка вокруг сбившихся в кучу ягнят, кружила вокруг группы, задёрганной её нервозностью.
   - Ну?!.. Опять?!.. - бросилась она к возвращенцам. - Опять они?! Всё!.. В угол!.. К родителям!..
   - Наташ, Наташ! - осадила её праведный гнев Тоня и даже чуть-чуть загородила детей, пока ссаживала Лёльку. - Успокойся. Они и так напугались. И больше так не будут, правда?
   Последнее относилось уже к нарушителям, тесной группкой теребивших штанишки с платьицами и покаянно шаркавших ножками. Борька понял, что это их последний шанс и отчаянно закивал головой. Витька в это время задумчиво чертил ботинком по песку, но получив локтём в бок, тоже быстренько согласился "больше так не быть". Лёльку в общем никто и не обвинял, однако и она пронялась ответственностью и чистосердечно пискнула:
   - Мы больше так не бу-у-удем!
   - Не бу-у-у-удем!.. - прогундосили в унисон пацаны.
   - Ох, что-то не вериться, - скептически покачала головой Наташа. - Ну да ладно, живите. А теперь, марш в павильон и чтоб я вас больше ни-ни! - приказала она напоследок и повернулась к Тоне. - Так что там такое страшное было?
   - Да я сама не поняла, - призналась та. - Прибегаю, а там такая здоровенная псина...
   - Ну вот, говорила же, что эти бродячие собаки...
   - Да нет! Собака ничего... сидел только. Даже хвостом мне повилял. И вообще, по-моему, он детей... охранял. А как я появилась, через забор сиганул и спокойненько себе ушёл.
   - А может это чей-то?..
   - Может и чей-то... я на ошейник не обратила внимание. Но знаешь, чтобы с таким достоинством держаться, когда на тебя орут благим матом... Я таких и мужиков-то не видела.
   - Ой, много ты видела! Если б слушала, что тебе говорят...
   Они присели на скамейке и, понизив голос, принялись обсуждать житейские проблемы, лишь изредка поглядывая на расползшихся по площадке детей. Только тогда Борька понял, что хуже уже не будет и вздохнул свободней.
   - Витёк! А ты слышал, как этат сабака... - начал он заговорщическим шёпотом, но поговорить о важном им так и не дали.
   - А чё вы где-та лазите, а нам патом пападайит! - пристал толстый Илюша. - Щас и вам от нас пападёт!
   - Тока папробуй! - загоношился Борька, но без особой уверенности. Илюша был и сильнее, и имел свою банду, а у Борьки один Витька и тот - не столько драться, сколько мрачно смотреть исподлобья. Впрочем, даже этот взгляд неприятелей впечатлил.
   - А чё ты сделаиш? - продолжил Илюша словесно выпендриваться, не слишком торопясь переводить конфликт в горячую фазу.
   - А то! - Борька почувствовал слабину и нахально попёр на противника.
   - А то чё?! - Илюша не выдержал и попятился.
   - А то - увидишь!
   - Вот скажу папе!..
   - И шо твой папа?
   - И то - придёт и набьёт тебя!
   - А тада мой папа придёт и твого набьёт!
   - Пусть папробуйит!
   - И папробуйит!..
   Всё! Взбучка товарищам больше не грозила, ибо, если противник привлёк папу, это можно было считать уходом в глухую оборону. Ведь что такое "папа"? Это нечто большое могучее... и такое, которого никто почти не видел. Мам видели друг у друга каждый день, причём с утра и с вечера, так что мамой не обманешь. А вот явление папы представляло такую же редкость, как явление Духа Господня и угрожать "придёт папа!" было равнозначно сказать "Бог тебя накажет!"... и столь же действенно. Зато в "чудесах" и "карах", которые папа может сотворить, никаких ограничений не было. Уж в этом-то можно было отрываться по полной.
   - А мой папа вазьмёт ружжо!
   - Падумаишь! А мой - пушку!
   - А мой на танке приедит!
   - А мой - на самальёте!
   - А мой - на ракете!
   - А мой!..
   - Это что за война тут такая?! - прервал разрастание конфликта до глобальных размеров голос воспитательницы Наташи. - А ну марш в павильон! - решительным жестом отправила она банду Илюши в одну сторону. - А вы - в песочницу! - столь же категорично были отосланы Борька и Витька. - И чтоб я больше такого не видела, а то останетесь без компота!
   Противоборствующие стороны попыхтели ещё, поглядели злобно друг на друга и поплелись в указанных направлениях. А что делать? Обижайся, не обижайся - оставят же без сладкого! Эх, тяжела детская доля... да и взрослая ничем не лучше, разве что гораздо труднее найти такую воспитательницу, чтобы разогнала по песочницам.
   И вот когда конфликт, казалось, был исчерпан, Илюша обернулся и на остаток выдал:
   - А я брата пазаву, вот!
   - Па-адумаишь... - отмахнулся Борька, но как-то неуверенно. - Я тожи пазову.
   - А он ищё друзей привидёт! И ани твого побьют... - начал было по новой Илюша, но тут нервы воспитательницы не выдержали и - как принято в таких случаях у любых мам всего звериного мира - она без слов ухватила детёныша "за шкирку" и волоком потащила в указанном непослушному детёнышу направлении. Ноги его беспомощно дрыгнулись в воздухе, после ещё пару раз споткнулись и только тогда продолжили движение самостоятельно и с приданной этому движению скоростью. Сзади обидно захихикали.
   - Борь, а Борь! А у тибя же брата нету? - вдруг задумался Витька.
   - Ну, нету, - согласился Борька довольно уныло.
   - Па-анятна... - понял Витька и больше к этому вопросу не возвращался.
  
   А вечером случилось чудо - за Борькой пришёл папа. Пришёл, с достоинством принял упрёки воспитательницы, а после солидно взял сына за руку и повёл домой. Настроение у Борьки было унылое. Погода тоже заранее "расплакалась" в ожидании взбучки. Но папа молчал, и через пол-улицы Борька понял, что ругать его не будут. А вскоре совсем осмелел.
   - Папка-а-а... А ты с автаматом можишь? - задал он животрепещущий вопрос. Папа искоса глянул, но ответил вполне серьёзно:
   - Могу. Я ж в армии служил. Так что и разбирать могу, и стрелять могу...
   - А на танке? - воспрял духом сынуля.
   - Хм... Нет, не могу. Но у меня друг есть, так он в танковых служил. Он может.
   Это Борьку успокоило.
   - А на самальёте? - начал он с воодушевлением, но тут его ждал облом.
   - Нет, Боря, на самолёте ни я не могу, ни товарищи мои.
   - Да-а-а?.. - разочарованно протянул сын. Отец не удержался и хмыкнул.
   - Что, допекли?
   - Угу. Дураки...
   - Эх, Борька, Борька... Знаешь, сколько таких дураков у нас на работе? Если с каждым заедаться, никаких нервов не хватит. И папу не позовёшь...
   - А каго пазовёшь? - заинтересовался вдруг сын, но отец только хмыкнул. - Ну, па-а-ап!..
   - ...Старшего технолога...
   - А страрший техноога всех наругаит, да?
   - Да-а-а! Страшный технолог как наругает, так ВСЕХ наругает... и уйдёт. А ты потом сиди и думай - шо хотел, зачем ругал?
   - Как заведуйчая?
   - Ну, примерно.
   - Да-а-а, - посочувствовал Борька, и подумал, что старший брат с друзьями папе на работе не помешал бы. - Папка, а пап, - решил он сразу выяснить семейный статус, - а чиво у миня брата нету, а у других есть?
   - О! Хороший вопрос! Придём домой, обязательно зададим его маме.
   На том и порешили.
   Честно говоря, Борька думал, что будет, как всегда у взрослых, у которых "потом спросим" означало "отстань, не до тебя", но отец, едва войдя в квартиру, с порога заорал на весь дом:
   - Ольга Батьковна, где ты есть?! - Он прислушался, уловил шебуршание на кухне и уверенно направился туда. - Слышь, мать семейства, тут мужчины интересуются, почему у нашего сына нету братика?
   Мать семейства в это время сосредоточенно рылась в хозяйственных сетках, уставивших весь стол, и на вопрос отреагировала своеобразно:
   - ...Где я его бросила? Ну, не к картошке же! Чёрт, куда он завалился?!
   - В карманах посмотри, - отец с ходу и со всей серьёзностью подключился к процессу.
   - ...В карманах... в карманах... - задумалась мама, оглядывая кухню затуманенным взором и уже сунула было руки в карманы, но тут опомнилась: - Да каких "карманах", что ты мне голову морочишь! Я масло ищу! Помог бы лучше...
   Папа тут же взялся за разборку покупок и Борька подумал, что братика ему сегодня не будет.
   - Мам, можна я ищё пагуляю?
   - Какой "погуляю", мокрель на дворе! И вообще, ты в комнате уже убрал? Игрушки второй день под ногами валяются...
   ..."И житья тоже не будет", - понял Борька и поплёлся убирать свои вещи. Но тут мама не выдержала:
   - Чёрте што!!! - грохнула она об стол пакетом, в котором опять не оказалось масла.
   - Ну, если не в карманах, тогда в сумочке посмотри, - как бы между делом спокойно проговорил папа. - Больше ж негде.
   - Я что по-твоему - такая дура?! - взвилась мама. - Чтоб масло в сумку пихать?!
   - Не-ет, что ты! Ты не такая дура... Но сумочку я бы проверил.
   - Да?!
   - Да.
   - Ну, ладно! - И мама решительно направилась в коридор.
   Папа вздохнул, донёс только что вынутую из сетки буханку хлеба до хлебницы и двинулся следом.
   - Щас увидим... щас разберёмся... щассс вы у меня попляшете, паразиты... - многообещающе приговаривала мама, хватая сумочку с вешалки и рывком расстёгивая молнию.
   Борька правда не понял, когда её обида успела распространиться на всех мужиков вообще и в чём собственно он виноват, но на всякий случай решил тоже поучаствовать в следственном эксперименте и пристроился, опять-таки на всякий случай, позади папы - всё интересней, чем игрушки убирать!
   - Ну и кто у нас щас будет дурак?! - торжественно объявила мама, шаря рукой внутри сумки. - Кто у нас ду... - начала она злорадно, но вдруг замерла и спала с лица, - ...м-масло? - и медленно вынула целлофановый свёрток граммов на сто пятьдесят.
   Все трое воззрились на явление масла, словно на чудо. Только мама в чудеса не верила.
   - Ты знал, - сделала она логический вывод, достойный кафедры материализма. - Нет! Ты сам мне его туда подбросил!
   - Я?!! Когда?! - с таким искренним негодованием на лице, можно было усовестить даже гестапо... но не супругу.
   - А тогда кто-о-о? - подозрительно протянула мама и ткнула злосчастным пакетом в Борьку. - Подучил небось, да? Чтобы над мамой поиздеваться?
   - Да когда? Да как? - в один голос возмутились мужчины, но мама гнула своё:
   - Ы-ы, ы-ы! Как не стыдно...
   - Оль, не сходи с ума, мы же только что пришли.
   - Ну, канешна! Пришли они... А я, значит, взяла масло и вместо сетки, как нормальные люди, сунула... сунула... - стихла она и забормотала потерянно, словно разговаривая сама с собой: - ...Там же-ж прилавок заняли авоськами... А я, когда всё складывала... отложила, чтоб сверху потом к хлебу... а потом забыла... Госпади-и-и! Что ж я такая дура беспамятная!.. Да? - подняла она несчастные глаза на своих мужиков.
   - НЕТ!!! - в один голос ответили мужики. - ТЫ ХОРОШАЯ!
   Мама только вздохнула тяжко, и мужчинам пришлось поднажать.
   - Мам, ты у нас самая-самая луччая! - со знанием дела заявил Борька.
   - Ты ж моё солнышко...
   - Ка-анешно, самая лучшая! - ответственно подтвердил папа. - Только дура... немножко.
   - Сам дурак! - огрызнулась мама, наподдав папе кулаком в плечо, но уже совсем несерьёзно.
   На том конфликт исчерпался, и вся семья оправилась на кухню приниматься за чистку картошки для ужина. Ради этого Борька с удовольствием сделал вид, что совершенно забыл про уборку игрушек. Тем более - дело-то полезное!
  
   А вы знаете, как надо чистить картошку?.. Ну да, ну да... помыть, взять чистилку, типа - овощной нож... Вы бы ещё топор взяли! Картошечку чистят небольшим удобным ножиком, тоненько, аккуратно, тщательно следуя за рельефом и срезая от макушки ровную спираль. Да, это немного дольше... но куда вы торопитесь! Ведь это процесс сродни творчеству скульптора, и каждая такая картофелина представляет собой не просто овощ для кастрюли, а "мраморную глыбу", в процессе чистки которой из-под обыденности грязной кожуры является миру белая, подобно мрамору, истинная суть плода. Нирвана за этим занятием достигается безо всяких утомительных медитаций за раз-плюнуть, а освобождённое сознание склонно пофилософствовать и приобщиться к возвышенному. Как вот...
   - ...В ночную смену сижу как-то - шихту в печь загрузил, отдыхаю, - рассказывал папа, споро вертя картофелину вокруг ножа (Борька, сколько не пыхтел и не старался, всё равно получалось один к пяти папиных, и один к семи маминых, но ведь главное - участие, да?). - А ты ж знаешь, какой зал на нашей печи - большой, тёмный, гулкий. Я себе примостился в углу, книжку читаю. И вдруг вижу - идёт наша технологша Маша. Бредёт такая - задумчивая, ничего вокруг не видит. А за нею крадётся вторая технологша Ирка - радостная такая, с целью напугать - и уже заносит руки, чтоб "воткнуть" в бока. Ну, я тихонько пристраиваюсь сзади-и-и... и-и-и-и... она - Машке, а я - ей: "А-А-А-А!" Ой, визгу там было! Стоят обе, трясутся и орут... ка-ак очумелые!
   - Паш, ну ты нормальный?! - проявила мама женскую солидарность, не прекращая "раздевать" картофелину. - Так же-ж уписяться со страху можно.
   - Ну, если честно... - сделал папа многозначительную паузу, - мне потом было немножко стыдно.
   - Ну вот! - мама даже чистить перестала и возмущённо на него уставилась. - Довёл бедных женщин!
   - А я-то шо?! - чистосердечно удивился тот. - Я что ли начал?
   - Надо было предупредить!
   - А удовольствие?!
   - Да-а-а, - безнадёжно констатировала мама, возвращаясь к работе, - Д'Артаньяна из тебя не получится...
   С полминуты папа молчал и ухмылялся на особо крупную картофелину в своих руках, которая быстро превращалась из корнеплода в полуфабрикат.
   - Оль, я конечно, преклоняюсь перед твоим "верхним" образованием, но "Три мушкетёра" ты не читала, - в свою очередь констатировал он.
   - Не читала! И што?! - с вызовом посмотрела на него мама.
   - А не подскажешь, за шо Миледи так ненавидела Д'Артаньяна?
   - За што... за што... - смутилась мама, стараясь спрятаться за ворчливым тоном.
   - Потаму шо ана плохая! - выпалил Борька.
   - Правильно! - поддержала мама. - Ты ж моя Ум-Ни-ЦА!..
   - А Д'Артаньян, значит, хороший?
   - Ага! - подтвердил Борька, гордый тем, что тоже может сообщить своё мнение. - Мужкитёры харошие! Мы с пацанами в них играли, я был Дартаняном!
   - Ну-ну... А вот как бы ты, дорогая, поступила, если провела бы ночь с любимым мужем, а утром обнаружила, что муж-то как раз был в ночную смену, а вместо него к тебе в постель наглым образом пролез сосед Гоша, недоросль наш невоздержанный? Так сказать, не воздержался...
   - Та убила бы!
   - Ну?! Миледи же так и хотела. Что тебе не нравится?
   - А там такое было?!
   - А как же! Один... "хороший" человек женщину опозорил, другой... не менее "хороший" - вообще повесил ни за понюх табаку, хоть бы спросил сначала... Третий проживал за счёт женщины (слава богу, хоть не той же самой!) при её живом муже. А как эти бла-ародные господа со слугами своими верными обращались - это песня! Идёт Д'Артаньян по Парижу, видит - стоит на мосту парень и лениво плюёт на воду...
   ...За историей похождений трёх мушкетёров и одного Д'Артаньяна картошка кончилась.
   - О! Слышь, Оль, - вдруг встрепенулся папа, - мы же так и не выяснили, как там насчёт братика?
   Борька, честно говоря, уже и забыл, с чего всё началось, но тут заново заинтересовался и тоже посмотрел на маму. Та сосредоточенно нарезала тонкие кружочки в жизнерадостно шкварчащую сковородку и никак на вопрос не отреагировала.
   - Оль, ты слышишь? О-ля! О-!..
   - НУ, ЧТО?! - вдруг "взорвалась" мама, экспрессивно взмахнув руками. Если учесть, что в одной был нож, то получилось впечатляюще.
   - Так мы насчёт братика...
   - Прям щас?!!
   - Ну-у-у, не так прямо... - чего-то засмущался папа.
   - ...И чего это ВАС вдруг припёрло? - уже спокойнее поинтересовалась мама, возвращаясь к нарезке.
   - Так ребёнку же надо! Правда, Борька? - отгородился папа сыном, и пришлось выдвинутому на линию огня Борьке объясняться:
   - ...А Иллюша гаворит, что брату скажит, а у миня нету. Вот! - закончил он краткое и весьма отредактированное изложение дневных событий.
   - А-ха! Вот значит как, - подвела итог мама. - Вы, мужики, там поцапались, набедокурили, а отдуваться, значит, мне?.. Замечательно! Мудро! Истинно по-мужски!
   - Да, Борька, - согласился папа, - ты бы сам, что ли, учился разбираться с такими делами? А то ведь братик - это не скоро...
   - Иллюша сильный... - вздохнул Борька.
   - А что, совсем без драки нельзя? - раздражённо бросила мама, ставя отмытую после картошки кастрюлю на место.
   - НЕЛЬЗЯ! - в унисон отмели мужчины женское вмешательство в мужские дела.
   - Хотя - сила есть, ума не надо! - хмыкнул папа. - Ты, Борь, интеллектом бы давил.
   - Чем?!
   - Ин-те-ллек-том, - раздельно произнёс папа. - Значит, умом.
   - Вот! А я что говорила!.. - поддакнула мама. - Скажи, что так поступать некрасиво...
   - ...Загадай, вот, загадку, - продолжил размышлять папа, не обратив внимания на женские глупости. - Ну, к примеру: "На "ля-" начинается, на "-гушка" кончается, что это?"
   - Па-а-аша!.. - укоризненно протянул мама, но отец с её сомнением не согласился:
   - Нормально, Оль - "дао", первый уровень. Пусть-ка попробует не кулаками махать, а мозгой шевелить!
   Борька честно попытался "шевелить мозгой", но надолго его не хватило.
   -А шо это? - не выдержал он и минуты.
   - Э-э-э нет, брат, сам подумай! Дао всегда нужно постигать самостоятельно.
   ...Закончился ужин. Закончились вечерние мультики. Загадочно обнимаясь и перешёптываясь, ушли в свою комнату родители. А Борька всё вертелся в постели, мучаясь вселенской проблемой: что же это такое, что на "ля-" начинается, на "-гушка" кончается? Ответ никак не находился. Интеллектуально замученный Борька уже начал засыпать от усталости и вот только тогда расслабленное сознание безо всяких рассуждений просто выдало результат: на "ля-" начинается, на "-гушка" кончается - "ля-гушка".
   - ЛЯГУШКА! Папа, мама!!! Я понял!!!
   Вопя, как целая стая бандар-логов, Борька слетел с кровати и, не в силах держать при себе такое открытие, ворвался в комнату к родителям.
   - Я понял! Я понял! - запрыгал он у кровати.
   - Ну что ты понял? - как-то не совсем заинтересованно выглянули из-под одеяла папа и мама.
   - Это ЛЯГУШКА! Лягушка! Лягушка! - Борька аж на подушку залез от распиравших его эмоций.
   - Кроха сын к отцу пришел, и спросила кроха: "Съесть лягушку - хорошо? Или будет плохо?" - продекламировал папа из темноты у стенки.
   - Солнышко, пора спать, утром расскажешь, да? - нежно чмокнула сынулю мама и чуть подтолкнула на выход, а потом добавила уже в другую сторону и с какой-то мурлыкающей интонацией: - А ты, поэт, иди лучше ко мне...
   Борька понял, что заниматься его открытием сейчас никто не собирается, но на радостях не обиделся и живо поскакал обратно. И уже лёжа в своей кровати, счастливо вздохнул - теперь он точно уест противного Илюшу...
  
   ...И уел! Причём так, что ДАО познал весь садик. И даже самый тупой спросил ещё тупейшего: "На "ля-" начинаицца, на "-гушка" кончаицца, што эта?" - и не дожидаясь ответа злорадно выпалил: "Лягу-у-ушка! Понял ты, тупой?!" Бедные воспитательницы полдня шарахались, не могли понять, что за нашествие земноводных случилось на садик, что изо всех углов и со всех сторон только и слышится: "Лягушка!.. Лягушка!.. Лягушка!.." Но постепенно и они привыкли. А потому, когда на обеде старшей группы за дальним столиком раздался такой надоевший уже вскрик, воспитательница Наташа даже головы не повернула.
   - Так! Тишина за столами. Едим молча, всё доедаем...
   - А-А-А-А, она прыгаит!!! Фу! Бе! Лови!!!
   - Что за шум ещё?! - всё-таки обернулась на источник Наташа... и с тихим ужасом увидела, как закручивается там самозабвенно визжащий и азартно скачущий вихрь, распространяющийся по зале и уже втягивающий в свою воронку окрестные столики.
   Инстинктивно рванувшись пресечь безобразие, Наташа решительно вломилась в эпицентр, достигла стола-нарушителя и карающим ангелом нависла над кучей-малой, которая там с энтузиазмом толклась - прямо с ногами по столу!
   - Это что за?!.. Прекратите немедленно! - безоговорочно потребовала Наташа и, не дожидаясь истечения срока ультиматума, принялась прямо за штаны и "шкирки" разбирать завал. - Что за?.. Боря?! - вынула она, наконец, "зачинщика", что-то радостно к себе прижимавшего, развернула пред свои грозны очи и твёрдо потребовала: - Боря, что у тебя в руках?
   - А вот! - радостно сообщил Борька и сунул это "что-то" прямо Наташе под нос. - Я паймал!
   Из детских рук на воспитательницу в упор уставились выпученные от ужаса глаза большой противно-бородавчатой рапухи. Мгновение два одинаково оторопевших женских существа таращились одно на другое, а после залу потряс уже отнюдь не детский вопль:
   - А-А-А!!! Уберите от меня эту гадость!!!
   Что ответила отброшенная кувырком жаба, никто конечно не услышал, но теперь уже вся группа с энтузиазмом поддержала свою воспитательницу и приняла активное участие в бедламе. Девчонки самозабвенно визжали и бестолково пытались разбежаться и спрятаться под столы. Пацаны азартно орали и столь же бестолково пытались поймать животное, загнав его под эти же столы, чем вызывали цепную реакцию распада порядка, и без того весьма взрывоопасного. Само животное, вытаращивши очи, очумело прыгало по зале, натыкаясь на людей и мебель. Веселье было в самом разгаре, когда в помещение со шваброй наперевес ворвалась Тоня.
  
   Что может быть страшнее для воспитательницы, чем отлучиться на минутку и вдруг услышать из детской комнаты трах-тарарам и вопль двух десятков голосов! И что воспитательница должна при этом подумать... террористов-то ещё не изобрели! Вот Тоня и подумала, что там, в общей зале, настал конец света. Какой именно "конец света", она уточнить не успела, просто сказала про себя: "Конец света!" - и ухватила подвернувшуюся под руку швабру. Но когда распахнула двери, то удивлённо замерла на пороге. Тайфун был в самом разгаре, штормя по всему помещению, а в его эпицентре крутило и вертело, словно утлое судёнышко в грозном океане, бледную на грани обморока Наташу. Уронив ненужную швабру, Тоня оторопело взирала на бедлам, даже не пытаясь понять его причину. Но тут из волн прибоя, бушевавшего перед нею, вывалился какой-то бурый комок, плюхнулся на пол, снова взвился в воздух и... врезался в Тонину голень, оставив ощущение скользкого и холодного. А метнувшийся взгляд обнаружил под ногами беспомощно барахтающуюся на спине большую толстую противную жабищу.
   - Вот она!!! - раздался боевой клич сразу нескольких голосов и сразу несколько пар рук потянулись за бедным животным, а несколько пар ног затопали в угрожающей близости. Жаба растопырилась и обмякла, готовясь принять мученическую гибель. Тоню будто ножом по сердцу резануло.
   - НЕ ТРОЖЬТЕ!!! - почти упала она, опережая безжалостную детскую непосредственность. - Не трожьте! Не надо. Тихо... тихо... - угомонила она детвору и осторожно сгребла на ладонь полуобморочную жабу. А после сделала такое, чего уж точно никто не ожидал. Тоня подняла животинку и нежно приложила к шее под самый воротник халата. Жабка прильнула к тёплой коже и, показалось даже, умиротворённо вздохнула. Наташу от омерзения аж передёрнуло.
   - А-а-а... как ты это терпишь?!
   - И ничего я не терплю! - возмутилась Тоня. - Она же ма-аленькая, она же - мя-а-агенькая, она же такая... такая - как ба-а-архатная... Оййй, щекочется!
   На этом возгласе детвору, в немом восхищении взиравшую на приручение дикой лягухи, прорвало.
   - А дайте я!.. И я!.. А мовна патрогать?.. А я тозе хоцю!.. А ана не кусаицца?..
   - Не, не, не!.. - объявила Тоня. - Жабка маленькая, она вас боится. А мы сейчас пойдём и её выпустим, да?
   - Да-а-а!!! - обрадованно взвыли малолетние любители природы и верёвочкой потянулись на выход за воспитательницей. Были забыты и обед, и сладкий кисель на десерт. Всё померкло перед перспективой самолично присутствовать на выпускании живой лягухи.
   Когда зала опустела, Наташа доковыляла до взрослого кресла и устало в него свалилась.
   - Ду-у-урдом, - констатировала она, обводя мутным взглядом разгромленную группу. Потом вспомнила, что день сегодня предпраздничный и немного успокоилась. А потом вспомнила дальше и её опять передёрнуло: - Бррр! Как она это терпит?!
  
   День был действительно предпраздничный и даже священный послеобеденный сон отсутствовал - детей разобрали прямо с площадки, а вместе с их уходом закончилось и всеобщее помешательство. Закончилось в садике... потому что дальше оно расползлось по семьям и теперь уже родителям приходилось терпеть фонтан восторгов своего чада, познавшего безначальное ДАО, да ещё в условиях, максимально приближённых к боевым. А потому, ничего удивительного, что всего через полчасика-часик вся малолетняя братия была вытурена гулять, с напутствием разной степени строгости, но всегда со скрытым облегчением: "Далеко не уходи!"
   Так вот - всем повезло. Только Борьке не повезло. Пришла за ним мама, ужаснулась слухов и сплетен, накрутила себя по поводу сына сверх всякой меры и решила во что бы то ни стало выяснить все подробности сыновних подвигов. А так как расспрашивать прямо в садике постеснялась, то устроила у ворот засаду... в которой промаялась чуть не час. Мама напряжённо нервничала, так и не добившись от сына "правды", а Борька уныло помалкивал, отчаявшись эту правду донести до её сознания. И так они увлеклись этим занятием, что когда, наконец, появилась Тоня, все её благополучно прозевали.
   - Антонина Васильевна! Антонина Васильевна! - кинулась за нею Борькина мама, но та почему-то не реагировала и продолжала целеустремлённо "лететь" домой. - Антонина Василь... - Воспитательница уже исчезала за поворотом и мама не выдержала: - Тоня!! Тонь!! Подождите!
   Тоня удивлённо притормозила и обернулась.
   - Ой, это вы?! А я слышу - кричат, но как-то не подумала...
   - Тоня, я хотела спросить... узнать... - догнала её, наконец, мама, безвозвратно потеряв по дороге официальный тон. - Што мой оболтус опять натворил? А то говорят, у вас тут чуть не революция была...
   - Э-э... Ольга... - по форме начала было Тоня, но мама нетерпеливо замахала ладонями и воспитательница продолжила просто и привычно: - Ну Оля, ну почему сразу "натворил"?! В самом деле, чуть что, сразу - Боря! Он у вас замечательный мальчик, только очень любит приключения... на свою голову. Правда, Борис? А сегодня, с этими лягушками, так вообще не при чём...
   - Ой, а вы не знаете?! - мама решила продолжить движение домой, и Тоня пошла рядом. - Это же наш папочка додумался научить ребёнка: "Что это - на "ля-" начинается, на "-гушка" кончается?"
   - КАК?! - теперь Безначальный Дао поразил и воспитательницу.
   - Ну, загадка такая - "ля" и "гушка". Малый так радовался, когда отгадал! Но мы же не знали, что он ещё весь садик перетормошит и настоящую лягушку принесёт...
   Но Тоня не дослушала. Она чего-то задёргалась, будто давясь икотой, потом не выдержала и прыснула в сторону. А после уже открыто расхихикалась.
   - О господи... Ну, вы даёте! А мы-то думали, думали!.. Ой, кстати, с чего вы решили, что это Боря принёс лягушку? Он сам сказал?
   - Нет, но я подумала...
   - Ну мам!.. мам!.. мам!.. - встрял наконец Борька, энергично потрясая маминым рукавом.
   - Ну што?! Не правда што ли?!
   - Ниправда! - выпалил Борька со всей накопившейся обидой.
   Мама даже растерялась и глянула за поддержкой на воспитательницу, но та не торопилась принимать её сторону.
   - А по-моему, зря вы так, Оля. У нас есть, конечно, кадры, которые сбрешут - не поморщатся (и чему только родители учат!), но ваш Боря никогда бы врать не стал. Да, Борис?
   - Да... - Борька чего-то застеснялся под взглядом двух небезразличных ему женщин, но собрался с духом и обиженно заявил: - Эта не я - я тока поймал жабку!
   - Ну вот! - обернулись к друг другу женщины, каждая с торжеством собственных догадок. - Я же говори... ТАК! Боря, а ты где лягушку поймал? На улице? Или...
   - Не-е-е! Я в групе паймал! Ани бы жабку раздавили, а я хател выпустить!
   Женщины в унисон вздохнули.
   - Ну вот, молодец, - сказала Тоня.
   - Солнышко моё, - сказала мама и привлекла сынулю обнимать и гладить по голове. Только Борьке это показалось неуместным, и он, выдержав приличествующее время, высвободился и солидно пошёл рядом... хотя и держась за мамину руку. Своё "солнышко" он отвоевал!
   Мама с тётей Тоней посчитали инцидент исчерпанным и уже через минуту "съехали" на любимую тему - что сколько стоит и где это купить. И этого им хватило до конца дороги.
   - Ну вот, я и пришла, - сообщила Тоня в сторону поворота во двор, отгороженного пятиэтажками. - Спасибо, что проводили...
   Но тут Борьке в голову пришла гениальная мысль.
   - Не-е! Нада до дому правожать! Правда, мам?
   - П...правда, - согласилась мама, несколько по-новому взглянув на сына.
   - Пошли, Тёть-тонь, пошли, - Борька решительно перецепился с маминой руки на Тонину и нетерпеливо потянул. Воспитательница несколько ошарашено глянула на маму, словно спрашивая разрешения, та в ответ показала глазами "ух ты ж!" и обеим ничего не оставалось делать, как подчиниться. Так что до Тониного подъезда шли молча и в спокойствии чинном, точь-в-точь, как у поэта - только "кобыл" теперь было две и они не переставали удивляться на своего "мужичка".
   - Ну вот, мы и пришли, - повторила Тоня уже у подъезда, намекая на "теперь-то можно?".
   Но и теперь оказалось нельзя.
   - А какая у тибя кватира? - деловито поинтересовался малец, внимательным взглядом окидывая окна.
   - Тебе-то зачем? - едва не в унисон удивились женщины, потом переглянулись и мама продолжила:
   - Боренька, так расспрашивать неприлично. Взрослые сами скажут, если захотят.
   - Мам, ты не панимаишь! - отмахнулся сынуля. - А вдруг будет нада!
   - Двадцать четыре, - проговорила Тоня, совершенно сражённая таким аргументом.
   - Спасиба, - серьёзно ответил Борька, хмуря брови и явно что-то прикидывая в уме.
   Женщины подождали, не будет ли ещё каких пожеланий, не дождались, и мама решила всё-таки попрощаться.
   - Ну всё, Тонь, мы пойдём. А то вон бабки на скамейке подозрительно косятся...
   - Ой, точно! - испугалась Тоня. - Ну, побежала. Пока, Оль! Будь здоров, герой!
   Борька, продолжая витать в облаках потаённых дум, помахал на автомате рукой и, повернувшись идти, ещё услышал от подъезда ласково-въедливое: "Здра-а-авствуй, Тонечка! Как здоровье? Как мама?" Но это его уже не интересовало, потому что самое главное он знал - квартира "24"! Теперь можно было тётю Тоню и спасать. Только бы побыстрее найти Витьку.
  
   А вот это оказалось проще простого. Витька нашёлся сам. И слышно это было аж с другого конца двора.
   - Бо-о-о-орька-а-а!.. Борька-а-а-а!.. Бо-о-орька!.. - завывало там на разные лады из-под их окон.
   - Витька-а-а! Я тута! - запрыгал-замахал в ответ Борька.
   Вопли сейчас же затихли, а тётка, высунувшаяся было в окно чтобы прекратить это безобразие, потолклась ещё возмущённо, но не нашла к чему придраться и засунулась обратно.
   Витька скромно подождал, пока до него дойдут, и только тогда обратился с официальным запросом:
   - А можна, Боря вы-ыйдет?
   - Мам, я пагуляю ищё? - внёс своё прошение и Борька.
   - Иди уж, - вздохнула мама, прикидывая, сколько ещё дел успеет переделать, пока вся семья свалится на голову. - Только допоздна не задерживайся!
   - Харашо-харашо! - сынулю не надо было упрашивать. Снисходительным взмахом руки он отпустил маму и солидной походкой уважающего себя человека дошёл до товарища. А там уже обнародовал с таким трудом добытые агентурные данные:
   - А знаишь, где Тоть-тоня живёт?! А я знаю! И кватиру знаю - "24"!
   - Што будем делать? - без предисловия деловито поинтересовался Витька.
   Борька прикинул, успеет ли мама дойти домой и выглянуть во двор, решил, что не успеет и просто скомандовал:
   - Пагнали!
   Мама всё же выглянула во двор, но две целеустремлённые фигуры, энергично двигая ногами и руками, уже скрылись за домом. Ну, как известно, глаза не видят, сердце не болит - мама успокоилась и вернулась к домашним делам.
   В это время спасатели тёть-тонь уже пересекли дорогу (хотя это им строжайше было запрещено!) и решили, что достаточно оторвались от возможного преследования. Дальше пошли нормально, на ходу обсуждая детали операции. Вариантов было много... толку от них было мало.
   - Спрячимся во дворе и тока Буба выйдит - как пабьём! и прагоним!
   - Буба наверна бальшо-ой... - как всегда засомневался Витька.
   - А мы визьмём палку и прагоним!
   - А если Буба не выйдит?
   - Тагда пайдём к Тёть-тоне дамой и там йего напугаим!
   - А если не напугаицца?
   - Напугаицца как миленький! Мы жыж - палкой!
   - Тагда нада палку, - нашёл Витька корень проблемы.
   - Да-а-а, нада... - согласился Борька...
   На самом деле, найти хорошую палку было не так-то просто. Всяких веток, конечно, валялось полно, но стОящие дрыняки все были наперечёт. Их выискивали, выламывали и выстругивали не менее тщательно, чем в сивую давнину - копьё или лук, а после вымахивались ими на зависть всей банде и на ночь прятали в тайном месте до следующей гулянки. Завладеть такой палкой была большая удача, и друзья принялись со всем рвением осматривать по дороге все закутки, кусты и деревья с целью если не найти, то хоть выломать что-то подходящее. Они уже дошли до входа в Тонин двор, а палка всё не находилась. И вдруг...
   - А чё эт вы тут делаите?
   - Лёлька?!!
   Мало было приставучей девчонки в садике, так опять - стоит, ухмыляется, будто ей тут маслом помазано!
   - Лёлька, атстань! Вон, иди к дивчонкам играйся!
   Та оглянулась на двор. В песочнице и её окрестностях девчачье сообщество с увлечением варило, кормило, одевало и ходило в гости лялек и пупсиков всех форм и размеров. Глядя на этот домострой, Лёльку аж перекосило.
   - Ай! Ани все дурныи, - вернулась она обратно.
   - А мы шо?! - возмутился Борька, имея в виду, конечно - крайние.
   - А вы тожи, - отмахнулась Лёлька, имея в виду, конечно - глупые, однако добавила: - Но ани дурнее.
   - Тибе с нами нельзя. У нас секретнае дело! - важно заявил Витька.
   - Тёть-тоню от Бубы спасать? - врубила, недолго думая, Лёлька.
   Витька набычился, но на помощь ему пришёл Борька.
   - А ты всё равно не знаишь, где ана живёт. А мы знаим, вот!
   - Кваратира двацать читыре? - как бы невзначай поинтересовалась Лёлька.
   Пацаны опешили. Это уже был удар "под дых". Они тут стараются, выясняют, разведывают, а вредная девчонка всё и так знает! Так нечестно!
   - А всё равно у тибя палки нету, - нашёл убойный аргумент Витька.
   - А я знаю, где есть, - сообщила девчонка. И пацаны не выдержали:
   - Где?!
   - На стройке есть. Я сама видила.
   - Там, наверна, стораж... - засомневался Витька.
   - Неа, наши пацаны туда всё время лазеют, - успокоила Лёлька. - Говарили, стораж там для понта.
   Ну, если так! Вопрос об участии девчонок можно было считать решённым.
   - Пагнали! - скомандовал Борька.
   Но так запросто сразу уйти не удалось. Едва они намылились покинуть двор, как оттуда тревожной сиреной взвыло:
   - Ло-ли-та-а-а! Не уходи далеко-о-о!
   - Ну, мама! Я тут рядам!
   - Чтобы через пять минут была во дворе!
   - Харашо-харашо!..
   Лёлька обернулась к пацанам, терпеливо ожидавшим окончания дипломатических переговоров, и уже на ходу буркнула:
   - Ни-ко-дда не буду м-мамой! - А пока товарищи переваривали это заявление, добавила: - ...И б-бабушкой.
   - А кем? - заинтересовался Борька, пристраиваясь сбоку.
   Лёлька подумала и со страшными глазами выдала:
   - Буду как деда - Чёрным Палковником!
   Явление Лёльки в виде неизвестного, но грозного и чёрного Полковника, было настолько явственным, что пацаны впечатлились и вопросов больше не задавали.
  

_____

  
   Стройка оказалась через двор. Борька знал, конечно, что тут строится кинотеатр, проходил с родителями мимо, слышал их бурчание по поводу сколько можно его строить - но это был не его район. Лёлька же уверенно повела вдоль забора к транспортным воротам. А за их покосившимися полуоткрытыми створками... Ух ты!!! Чего там только не было! И стопки плит по краям поля, и экскаватор посередине со стыдливо загнутым ковшом, и бульдозер, заляпанный и загрузший в болоте по самые гусеницы, и высоченная гора земли, словно сторожевой курган или замок, и котлован с отвесными стенами голубой глины и крутым валом по одной из сторон. И всё это окружено замечательной, восхитительной, бесподобной по своей непроходимости ГРЯЗЬЮ. Класс!!! Такого поля для приложения своих талантов друзья ещё не видели. И ни одной живой души! Видимо, детсадовцам сюда ходить запрещали, а банда постарше ещё не вырвалась на свободу из школьных классов. Глаза товарищей не то что разбежались - галопом разъехались в разные стороны от обилия возможностей.
   - Идём на эскаватар!
   - Не, на трактар сначала!
   - Ух ты, какой ковшик! Можна в кабину залезть!
   - А трактар ближи! Глянь, какой у него матор!
   - Лёлька, ты куда?!
   - Идите, куда хатите, я в яму загляну, - заявила девчонка и безапелляционно полезла через разъезженное машинами поле к краю котлована. Пацанам ничего не оставалось, как потянуться следом, тщательно выбирая тропу среди грязевого месива.
   Первым вляпался Витька. Он ступил на кочку, показавшуюся сухой и твёрдой, а она разверзлась под ногой жирным болотом. Он попытался отпрыгнуть назад, но и там оказалось, что вывороченная колёсами грязь вовсе не собиралась сохнуть, а наоборот - преспокойно существовала под обманчивой коркой, дожидаясь своего героя. И дождалась! Витька остановился, растерянно разведя руками - прыгать дальше можно было уже не стараться.
   - Ы-ы-ы, ну што мы сюда полезли...
   - Хи-хи, вляпался! - прокомментировала вредина Лёлька, оглядываясь. - Витюлька - грязнулька!
   Товарищ набычился, но это не помогло.
   - Витька теперь чирнаногий воин! - подключился "начитанный" Борька, слышавший от папы рассказы про индейцев.
   - Сам ты - чирнаногий... щас будешь! - Витька, с трудом выволакивая "тотэмные" ноги, грозно двинулся на товарища.
   - А не буду, а не буду!.. - принялся дразниться тот, отступая, но поскользнулся, взмахнул руками... и сел прямо в болото.
   - Хи-хи, Борька тоже чёрнаногий, - прокомментировала Лёлька. - И ещё - чёрнапопый.
   - Эта всё ана - вредина! - сделал логичный вывод Борька и начал многообещающе подниматься на ноги.
   - Лави Лёльку! - издал боевой клич Витька, бросаясь за девчонкой.
   - А-а-а-а! - азартно взвизгнула та и бросилась тикать. Правда, "бросилась" - это сильно сказано. По этим кучугурам, как ни бросайся, а всё равно выходит, будто в замедленном кино: пока вынешь одну ногу, пока другую... но чувство праведной мести придало силы и вся троица погнала, уже не разбирая дороги. Всё! Обморок мамам, по приходе домой, можно было считать обеспеченным. Но, как говорил Борькин папа - а удовольствие?!
   Лёлька старалась, как могла, но пацаны ловко загнали её на край котлована и, не видя других путей к отступлению, она полезла на отвал, надеясь вырваться из окружения вЕрхом. Но неукреплённый склон поплыл под ногами и девчонка, вместо того чтобы вверх, довольно бодро заскользила вниз... к трём метрам глиняного обрыва, тщательно "обгрызенного" ковшом экскаватора.
   - А-А-А-А! Мама!
   - Лёлька, ты куда?! - только успел удивиться Борька, тупо глядя, как та с визгом катится в пропасть, потому что всё равно ничего другого сделать бы не успел. Зато успел во всех красках отчаяния представить сцену объяснения с родителями - Лёлькиными, своими... И подумать: "Доигрались!" Но пока он это думал, случилось чудо.
   Мимо пронеслось глухое "Грррав!", и здоровенный лохматый пёс с тяжким "гупом" впечатал лапы в край котлована. А пока опешивший от такой наглости грунт решал то ли подержаться ещё, то ли сразу обвалиться, девчонка была ухвачена за плечико платья и одним махом совершенно по-волчьи закинута на холку. Мощный толчок, и возмущённый грунт с чистой совестью ухнул в пропасть, но пёс со своей добычей уже вынесся от опасного края и в два прыжка достиг Борькиного места остолбенения.
   - Ррррав, - выплюнул он из пасти многострадальную ткань, но Лёлька, вопреки ожиданиям, осталась висеть на его шее.
   Морда пса отразила удивление и он пригнул передние лапы - Лёлька продолжала клещом цепляться за шерсть. Тогда псина замотал головой, будто отряхиваясь. Только это заставило девчонку, наконец, свалиться... но она тут же восторженно потянула руки обратно:
   - Сабача, ты пришёл! Давай знакомицца! - ухватила она пса за лапу и принялась энергично трясти. Тот удивлённо уставился на отторгаемую конечность.
   - А што вы тут делаите? - появился с гребня запыхавшийся Витька. - О! Пёса! - обнаружил он приятеля и тут же устремился гладить и чухать. Пёс шарахнулся было, неловко скача на трёх ногах, но с другой стороны уже подобрался на корточках Борька и, недолго думая, запустил руки в собачью гриву.
   - Ух ты, какая шерсть глыбокая!
   Пёс уселся на хвост, осознав безнадёжность сопротивления, и страдальчески вознёс морду к равнодушному на его проблемы небу:
   - "Ку-утя-а-а-ата..."
   -- Ух ты, здорава! - немедленно обрадовалась вся компания. - А ты, правда, разговариваишь?! А как тибя завут?
   Пёс задумался, чисто по-собачьи склонив набок голову. Потом открыл пасть и со вздохом проворчал:
   - "Зовут, зовут... По-всякому зовут. "Хороший собака" зовут. "Где эту чёртову псину носит!" зовут. Тётямаша зовёт: "Бурашечка, иди ешь!" А МОЙ зовёт: "Буран, ко мне!" Вот, сами смотрите - как зовут", - выпятил он грудь и на ней обнаружился, вынырнув из шерсти, кругляшок тёмно-жёлтого металла с выбитыми буквами, подвешенный на кожаном шнурке. Детвора едва лбами не стукнулась, сунувшись одновременно посмотреть.
   - Шо-то написана! - сделал открытие Борька.
   - Ой, а я ищё не все буковы знаю, - загрустила Лёлька.
   - Дай я! - отодвинул товарищей Витька и с серьёзным видом поднёс медальон к глазам. - "24 ПО", - прочитал он, - "Бу-ран". Ищё каки-то цифры...
   - О! Тибя же Бураном завут! - сообразила детвора и тут же вознамерилась употребить приобретённые знания на практике: - Буран, сидеть! Буран, лежать! Буран, голас!
   - У-у-у-у! - тоскливо выдал в пространство пёс, окружённый заботой и вниманием.
   - Бурашка харо-о-оший... Буранчик ла-а-апочка... Бура-а-а-анчик... соба-а-а-ака... - шесть ручонок погрузились в густую шерсть, безжалостно лаская и немилосердно тиская и чухая. "Лапочка" стоически терпел, только встряхивался и отворачивался от самых назойливых поползновений, как то: показать зубки, открутить ушки, дать каждому по лапе, причём одновременно, и - "отдай, дурак, это мой хвост, я первая вилять заняла!". Потому что понимал - доказывать, чей это на самом деле хвост уже бесполезно. Кутя-а-ата!
   Наконец, банда натешилась и стала замечать другие развлечения, кроме терзания "братьев меньших". Хотя, не заметить загадочно облупленную коробку недостроенного кинотеатра было сложно. Она высилась в центре стройплощадки, как старинный замок, окружённый недоштурмовавшими его войсками со всякой штурмовой техникой и приспособлениями. Полазить там было для Борьки мечтой жизни. Это было даже интереснее собаки.
   - Идём на кинотятр! - загорелся он идеей.
   - О! На кинатятр! - немедленно воспылали энтузиазмом остальные члены банды.
   Только собака не воспылал. Больше того, попытался с чего-то загасить активность малышни, взгавкивая и поскуливая за их спинами. А когда это не помогло, просто ухватил Борьку за штанину.
   - Пусти! Ты чиво?! - задёргался тот, балансируя на одной ноге, но Буран не только не пустил, а ещё и потянул на себя. Борька не удержался и шлёпнулся на попу. Пёс оставил Борькину штанину и метнулся к Лёлькиному платью.
   - Ай, Буранчик! Дурак, порвёшь! - затрепыхалась она, "заякоренная" в четыре лапы.
   Видя такое дело, рассудительный Витька остановился сам.
   - Кажицца, Буран не хочит, - озвучил он нервное поведение пса.
   - "Не хочет! Не хочет! Не хочет!" - буркнул Буран, как только выплюнул из пасти измочаленный край платья.
   - И чиво хватацца, сказать словами ни мог? - обиделась Лёлька. Пёс только выразительно на неё посмотрел, мол, ожидать от собаки "словами" - это ты, девочка, вообще загнула.
   - А давайти... давайти... - задумался Борька, оглядывая поле деятельности, и нашёл, что хотел: - Идём на трактар!
   Собака был моментально забыт, а всё воображение занял мощный, тяжёлый даже на взгляд бульдозер, больше похожий на подбитый танк. Рядом торчала такая же "подбитая" железная будка. Борька быстро туда доскакал через грязь, и перво-наперво, зачем-то попытался взять штурмом гладкий литой щит, но сорвался и с полуоборотом шлёпнулся на землю, больно шандарахнувшись бедром о металл. "Уййй!.." - потёр он ушибленное место. Однако, рассиживаться было некогда - следом подтягивалась вся банда.
   - Оба-на! - обрадовался Витька и с ходу вознамерился повторить подвиг товарища, но поступил рассудительней - сначала забрался сбоку на балку. Борька оценил преимущества и тоже полез на балку:
   - ВГАВ-ррр! - догнало его сзади, и собачий нос ткнулся в попу. - "Ну куда?! Ну зачем вы туда полезли?!" - проскулил пёс, стоя на задних лапах, а передними загораживая Борьке проход.
   - Мы на ту сторону перелезим! - похвастался тот, а Витька, уже перебравшийся на фронтальную часть, напряжённо пропыхтел:
   - Тут можна протти!
   Пёс рванулся было туда, но сзади раздался восторженный визг Лёльки:
   - А я тожи к вам!
   -РГАУ! "Ты-то куда?!" - кинулся пёс обратно, но девчонка уже забралась на гусеницу, а там - чтоб уж далеко не ходить - полезла на крышку двигателя, зависая при этом едва не вниз головой.
   Буран жалобно заскулил и заметался, пытаясь всех проконтролировать, но явно не успевал. Тогда он в отчаянии сел на хвост и принялся гулко и методично лаять в пространство. Такая демаскировка подействовала. Банда прекратила подрывную деятельность и пристыжено спустилась на землю к своему четвероногому няню. Пёс перестал, наконец, сотрясать воздух и устало дыша, прилёг на брюхо. Лёлька немедленно пронялась сочувствием.
   - Харо-о-оший... харо-о-оший... Бурашка ла-а-апочка... Буранчик ахраняит!
   Постепенно извинения были приняты и в качестве знака благосклонности подставлено брюхо - грязное и, наверное, блохастое, но кого это интересует! Сюсюканье над "хорошей собачкой" многократно усилились. Однако, Борьку эти "сюси-пуси" не интересовали.
   - А давайти играть в танкистав! Чур, я буду Янэк! - побыстрее забил он главную роль и посмотрел на друга.
   - А чур, я - Гусьлик! - поторопился забить Витька и посмотрел на подругу.
   - А чур ловит кур, - и не думала торопиться забивать Лёлька, с достоинством неся свою исключительность. - Правда, Шарик?
   - "Пррравда, Марррусечка", - с ворчливым вздохом поддержал Буран.
   - Ой! А ты тожи танкистав знаишь?!
   - "А как же! Танкиста Шарика каждая собака знает", - гордо сообщил собака.
   - Сабаки тоже тиливизар смотрят?!
   - "А что это?"
   - Эта такая каробка. Она светицца и там гаворят всякое.
   - "А! Это куда все смотрят и гладить забывают? Не, не смотрим. Мы с вашими кутятами играем".
   - О, играим! - опомнилась Лёлька. - Чур, мы с Шариком в штабе вас ждём, - ткнула она пальцем в перекошенную будку, - А вы, кабутто, к нам приедите!
   - Ты жыж Маруся?.. - засомневался Витька.
   - И чиво?
   - Маруся с разведчиками, а в штаби - Лидка.
   - И чиво! Буду и Лидка, и Маруся, - отмахнулась Лёлька.
   - Тагда я, чур, буду танкам вадить! - ухватил суть Борька.
   - А танкам Григорий водит... - всё ещё упрямился правильный Витька.
   - А я буду и Григорий!
   - Тогда я, чур, из пушки и з пулимёта стрыляю! - оценил, наконец, новые возможности Витька и сразу приступил к их реализации: - БУ-УХ!.. Ты-ды-ды-ды!..
   Ну, как говориться, роли определены, задачи поставлены - за работу товарищи: "Бух! Бух!.. Ты-ды-ды!.. Шарик, ищи Янэка!.. Гав, гав!.. Вжжжы!.. Бэмц-будымц!.. Шарик, ко мне!.. Бым! Бым! Тудух!.. Вжы-ы-ы!.. Ой, Шарик раниный, нада перевизать!.. Ау-у-у!"...
   Пока они так развлекались, на стройку стали просачиваться разнообразные тёмные личности откровенно бандитского вида, хотя и детской наружности. Стая пацанов оккупировала экскаватор, и его теперь можно было считать потерянным для посещения - там началась своя "войнушка". Кучка любителей приключений направилась к зданию, намереваясь вдоволь полазить в тёмных переходах. Другая кучка, видимо, любителей острых ощущений, затеяла ловы на стопках бетонных плит - мало того, что бетонных, так ещё и с арматурой, торчащей в самых неожиданных местах. Некая банда начала присматриваться уже и к бульдозеру.
   - Эй, малявки! Валите отсюда, здесь наше место!
   Борька промолчал, понимая всю бесперспективность связываться со старшими пацанами. Витька тоже промолчал. Не промолчала Лёлька.
   - Сами валите! Правда, Буранчик?
   - Чё?!! Чё ты, мелкая, сказала?! У ну, дуйте отсюда пока...
   - БУРАН! - требовательно обратилась девчонка. - Фас!
   Ну, фас, так фас. Собака с достоинством, не торопясь, поднялся на лапы, прочувствовано отряхнулся и выдал негромкое, но крайне внушительное:
   - Гррррр...
   Пацанов как ветром сдуло. Буран сел и презрительно почухал за ухом задней лапой.
   - Маладец, Буранчик, маладец! Так им и нада, - поощрила его Лёлька, снова запуская пальцы в густую медвежью шерсть на шее. Пристыженные товарищи тоже подобрались на корточках и принялись заглаживать своего защитника, а заодно - угрызения совести. Борька ещё подумал, что повезло, и что хорошо девчонкам быть смелыми - не им же по шее накостыляют. Но тут заметил хищные взгляды Лёльки в сторону экскаватора, и - насчёт "накостыляют по шее" - забеспокоился всерьёз. А от общей паники даже вспомнил, зачем они сюда вообще пришли.
   - Витька! Мы жы-ж палки хатели!
   - Да тут што-то нету... - огляделся Витька. - Нада итти куда-то ищё.
   - А давайти на гору залезим?! - встряла Лёлька, не в силах попустить, чтоб что-то проходило без её командования. И чтоб наверняка, так сейчас же сама погнала в указанном собой же направлении. Три отставших "мужика" переглянулись, вздохнули и поплелись следом, ворча на женскую непосредственность.
   Гора была старожилом стройки. Её насыпали ещё тогда, когда делали котлован под основной фундамент и поэтому высота и объём тут были весьма основательные. А за то время, что гора простояла, она утрамбовалась, обросла травкой и была вовсю обжита. Поверху даже выкопали блиндажи и окопы для войнушки, усиленные остатками стройматериалов. А склоны пользовались неизменной популярностью в плане катания: на велосипедах, санках, портфелях, попе и просто кувырком. В чём товарищи немедленно убедились, едва выбравшись на верх.
   - А-А-А! - азартно взвыло с противоположного склона под аккомпанемент дикого дребезжания пополам с ужасающим скрипом. Звуки скатились вниз и там затихли. Через некоторое время оттуда раздалось натужное пыхтение с похрюкиванием и всхрапыванием и на гору выбрались братья-кабанцы, волоча следом на верёвке где-то стырянную основу от детской коляски, усиленную фанерным дном. Не обратив ни малейшего внимания на замершую в немой зависти малышню, братки гупнулись толстыми задами на коляску, аж колёса просели в разные стороны, и оттолкнулись ногами: - А-А-А!
   - Визёт же людям! - поневоле вздохнулось Борьке.
   - Да-а-а... - согласился Витька.
   - Па-а-адумаишь! - неубедительно отмахнулась Лёлька.
   Из-за их плеч высунулась лохматая морда, искоса оценила завидющее выражение лиц и хитро оскалилась в сторону нагло развлекающихся братьев. Те как раз снова выползли на верх и, втиснувшись до хруста осей в коляску, оттолкнулись. Собачий хвост вознёсся по ветру в полной боевой готовности. Последовал лёгкий взмах, и бодрое "А-А-А!" вдруг захлебнулось среди "ойков" и грюков. Детвора кинулась на край и увидела эпическую картину: братцы, один поперёк другого, тупо ворочаются на середине склона, а коляска, уже внизу, улепётывает от них вверх дном, жизнерадостно подпрыгивая на кочках и заворачивая по дуге вдоль подножия. Борька только успел открыть рот от удивления, как Буран прыгнул вниз и тяжело бухнулся перед потерпевшими коляскокрушение.
   - РГАУ! ГАВ! УАВ! - мощным басом сообщил он братьям чуть не в уши. Кабанцов снесло со склона звуковой волной, и они без раздумий, едва разобрав руки-ноги, с получетверенек взяли низкий старт в сторону ворот. Собака ещё разок увесисто гавкнул им вслед и удовлетворённо потрусил за беглой коляской.
   Товарищи замерли, не веря глазам и своему счастью. Однако же, вот она - коляска, остановилась под склоном. Рядом Буранчик её обнюхивает и, удовлетворившись результатом, призывно машет хвостом. А это значит...
   - УРРА! Будим катацца!
   Банда с визгом вприпрыжку скатилась со склона и бросилась устанавливать средство передвижения нормальной стороной на колёса. А после Борька с Витькой ухватили верёвку и дёрнули тащить наверх. Дёрнули раз, дёрнули два... и удивлённо оглянулись - Буран стал передними лапами на край, оставляя коляске не столько ехать, сколько взбрыкивать на месте. Хитрая морда совершенно невинно смотрела при этом вбок.
   - Бура-а-анчик! - возмутились товарищи. - Сабака, пусти!
   Собака с тем же невинным выражением посмотрел в другой бок, но лапы не убрал. Тогда в дело вступила "тяжёлая артиллерия" девчачьих нежностей. Лёлька влезла на коляску и, стоя на коленях, обняла пса за шею, любвеобильно приговаривая:
   - Буранчик харо-о-оший... Буранчик ла-а-апочка... саба-а-ачка... Пусти, сабачка, калясачку?
   Под напором Лёлькиной ласки Буран несколько оторопело подался назад... и сейчас же познакомился с людским коварством - под дружное "оп-па!" Борька с Витькой злорадно выдернули дно у него из-под лап... И из-под Лёльки тоже. Взвизгнув с перепугу на неожиданно уехавшие ноги, девчонка растянулась между коляской и собакой, уцепившись тому за шерсть, однако не удержалась и устремилась лицом в грязь... И несомненно туда бы попала, но в последний момент была подхвачена зубами за шиворот и водружена на прямые ноги.
   - "Кутя-а-ата..." - проворчал пёс.
   - Дураки! - уточнила Лёлька, отряхнулась и... влезла обратно в кузов: - Будите типерь миня возить!
   Борька хотел было заартачиться на вопиющее использование его труда, но тут Витька гаркнул: "Погнали!", и они что есть сил и скорости поволокли визжащую девчонку на гору. Буран всячески им помогал, подсовываясь с боков и поскуливая от сочувствия. Силёнок хватило едва до середины склона. Там товарищи бросили это бесполезное дело - волочься с таким грузом до верха - и поспешно вскочили "на борт". Коляска, словно удивлённая от резко возросшей тяжести, качнулась и, набирая скорость, покатилась вниз. Буран радостно запрыгал следом.
   - И-И-И-И!.. ГАВ, ГАВ, ГАВ!.. А-А-А!..
   До полной остановки они так и не доехали. Налетев на кочку, коляска перевернулась и удовлетворённо вытряхнула всю банду. Но никто на неё за это не обиделся. Едва разобрав где кто и на ком, банда сноровисто построилась в походный порядок и рванула на второй заход.
   - А-А-А!.. ГАВ, ГАВ, ГАВ!.. И-И-И!..
   Потом на третий.
   - И-ЙА-А-А!.. ГАВ! ГАВ! ГАВ!..
   А на четвёртом Борька решил, что хватит на нём ездить.
   - А шо мы дажны тибя возить?!
   - А я девочка!
   - И чиво?!
   - А ничиво!
   - И нЕчиво, раз чиво! Правда, Витька?!
   - А я чиво, я ничиво...
   - Вот! И Буранчик ничиво! Правда, сабачка?.. Э, сабака, ты чиво?!
   Буран не стал дожидаться окончания перепалки, ухватил зубами верёвку и, заворачивая набок голову, рысью потянул куда-то. Коляска охотно покатила следом, радостно подпрыгивая на бороздах и кочках. Обманутая детвора с визгом кинулась догонять нагло стибренное средство развлечения. Но, оказалось, собака убегать и не думал. Он вдруг крутанулся, бросил верёвку и принялся азартно взгавкивать, пригибая голову и подпрыгивая полусогнутыми передними лапами. Набежавшие было дети испуганно замялась.
   - Буранчик, успокойся! Собачка, ну ты чиво?.. - пытались они дистанционно вразумить разбушевавшуюся псину, но тот не унимался:
   - Гав! Гав!.. "Бу! Ран! По! Ве! Зёт!.. Бу! Ран! Тя! Нуть!.. Ка! Та! Ем! Ся!.." Гав!
   - О! Точна! Буранчик нас будит вазить! Будим на сабаках катацца!
   Дважды упрашивать не пришлось. Зато пришлось срочно переделывать упряжь, в которую "ездовая собака" не помещалась. Одно хорошо, верёвка оказалась щедро намотана на раму и с длинной проблем не было. Зато проблемы возникли с "мастерами". Сразу все стали большими доками в изготовлении самодельных хомутов, так что аж переругались, пока развязывали одни узлы и завязывали другие. Буран тоже стремился участвовать и активно совал то нос, то лапы, чем только усугублял неразбериху. Наконец, петля была сделана и торжественно надета собаке на голову. Банда тут же упаковалась в кузов и замерла в ожидании чуда.
   Пёс потянул для пробы - коляска натужно заскрипела, с трудом преодолевая разъезженными колёсами неровности дороги. Пёс попустил - коляска с облегчением скатилась обратно. Пёс опять потянул. Коляска пошла бодрее, однако не преодолела крупную кочку, о чём и сообщила со старческим кряхтением своим мучителям и, с надеждой на заслуженный отдых, собралась вернуться в родную яму, но была подхвачена на обратном скате, опять разогнана и "ласточкой" вылетела на более ровный участок. Не давая ей застрять, Буран перешёл на размашистую рысь и они покатили!
   Вот это развлечение! Вот такого ни у кого не было! Борька стоял на коленях, держась не столько за раму, сколько за Витьку, так же на коленях умостившегося рядом. Сзади за них обоих держалась Лёлька и восторженно визжала им в уши. И вся банда неслась по кочкам, аж дух захватывало! КЛАСС!! Но, как говориться, по кочкам, по кочкам, по ровной дорожке... в ямку - бух! Разогнавшись до "сколько можно", Буран неожиданно отпрыгнул набок, пропуская мимо себя коляску, и резко упёрся всеми лапами. Удивлённая донельзя, коляска заложила лихой вираж и с чувством выполненного долга перевернулась, вытряхивая содержимое. "Содержимое" взвыло, взмыло и посыпалось на дорогу: Лёлька на Витьку, Витька на Борьку, Борька на горку... песка, на которую подгадал с подлянкой наглый псина. И теперь стоял в сторонке и ухмылялся во всю пасть.
   - Дуран!.. Тьфу ты - Бурак!.. Тьфу, тьфу - глупая ты собака!.. - ругались пассажиры, отряхиваясь и отплёвываясь. Пёс ничуть не обиделся, а даже наоборот - с невинным видом выслушал всё, что о нём думают и... принялся приглашающе пихать голову под верёвку. Банда ещё побурчала для порядку, но не выдержала соблазна и взялась устанавливать средство передвижения по новой.
   На второй попытке покататься детвора держалась насторожено. Однако Буран, как порядочный, с раскачки набрал ровную скорость и погнал рысью, строго придерживаясь проходимых мест. Их повозка под завистливыми взглядами других искателей приключений сделала круг по стройке, пошла на новый... и детвора расслабилась.
   - Но-о, канячка-а-а!.. Не канячка, а сабачка!.. Всё рав-НО-О-О-О! - под эти понукания Буран, как бы послушно, наддал ходу, картинно "занося" задние лапы. Коляска понеслась.
   Перед носом детворы, словно знамя, гордо реял по ветру собачий хвост. Под коленями уже не скрипела "старой клячей", а визжала "недорезанным поросёнком" расхлябанная коляска. А на ней... без малейших удобств, грязные, едва помещаясь в кузове и судорожно вцепившись друга в друга, сидели три шестилетних оболтуса и в душах у них плескалось совершенно неадекватное счастье. Но недолго...
   - Буран, стой! - забеспокоился вперёдсмотрящий Витька, усмотрев впереди достопамятную кучу песка. Не тут-то было! Пёс добавил ходу и вприпрыжку понёсся прямо на кучу.
   - Буранчи-и-ик! - взвыли дети в предвкушении полёта и не ошиблись. Резкий прыжок в сторону - и вся банда опять оказалась вывалена на песок и вываляна в нём же.
   - БуранИще-дуралИще, тьфу!.. Пративная пёса, тьфу-тьфу!.. Фу-тьфу, дурная ты сабака!.. - отчаянно ругались товарищи по несчастью. Особенно злила их довольная ухмыляющаяся морда виновника "торжества" без малейших признаков раскаяния. Больше того, этот четвероногий остряк уселся на хвост и принялся чесаться за ухом задней лапой, выражая "фунт презрения" на их детские проблемы. А достаточно выразившись... жизнерадостно запрыгал, приглашая опять покататься. Ну не гад?!
   Теперь засомневался даже готовый на любые подвиги Борька. А уж остальным снова лететь кувырком, потом полчаса отряхиваться и отплёвываться от песка вообще ни капельки не улыбалось. Детвора всерьёз обиделась и принялась бурчать и демонстративно отворачиваться. Пёс понял, что слегка переборщил, и принялся тыкаться мордой и толкаться лапой, напрашиваясь на ласки. Первой не выдержала Лёлька и с всепрощающим "пративный саба-а-ака!" повисла у того на холке, сдавливая от избытка чувств лохматую шею. Пацаны подулись ещё немного... и тоже подползли на получетвереньках - чесать. Собака упал на хвост и высунул язык, готовясь к тяжким испытаниям и вдруг...
   Это может случиться, и постоянно случается в жизни каждого мужчины, будь он на двух ногах, на четырёх и даже на восьми. Открывается дверь, окно, калитка, падает листок с дерева и... появляется ОНА! И становится единственной на всю оставшуюся жизнь или хотя бы ближайшие пять минут. Позабытые долг, честь, нередко, совесть будут нервно курить в сторонке, а их место займёт жажда героических подвигов во имя прекрасной дамы - порой весьма странно "героических", как и весьма относительно "прекрасной" - но тут дело вкуса... цвета и запаха.
   ...Дворовая сучка заглянула в дырку в заборе и замерла, с удивлением глядя на их представление. Буран вскочил, стряхнув попутно детвору, и тоже напряжённо замер. Лёлька попыталась вернуть власть над четвероногим другом, но сколько не тянула, пёс даже не шелохнулся. Он "включил" кобеля и весь мир его теперь сосредоточился на той дыре, где переминалась в нерешительности ЕГО сучка. Та скромно пригнула голову и осторожно шагнула навстречу. Буран не шелохнулся, но вся его скульптурно неподвижная фигура выразила ответное стремление. Сучка застеснялась, шагнула было опять, тут же боком отскочила назад и вдруг с разворотом чухнула обратно в дыру. Буран сорвался с места и со всех лап бросился вдогонку. Правда остатки чувства долга пополам с совестью заставили его на полпути на мгновение оглянуться, но хватило их только, чтобы проскулить нечто просительное, вроде "я тут рядом, на минуточку", и героический кобель исчез за забором, крутанув на прощание хвостом.
   Брошенная детвора на какое-то время потеряла дар речи, глядя на такое предательство. "Друг, называется!" - подумал Борька. И ещё подумал, что уж он-то никогда не бросит товарища заради какой-то девчонки. Возгордившись своей силой воли, он посмотрел на Витьку и понял, что тот думает примерно так же, потому что взгляд у Витьки стал твёрдый и непреклонный. Они переглянулись и без слов поняли друг друга. А чтоб уж навсегда закрепить братство, суровым мужским жестом взялись за плечи.
   - Эй, чиво вы там абнимаитесь? Дивчонки, чё ли? - врезался в их обряд голос Лёльки. - Пашли палки искать!
   Новоиспеченные побратимы поджали губы, но спорить с девчонкой посчитали ниже своего достоинства, а потому... беспрекословно поплелись следом.
   Палки нашлись аж за углом здания, перед фасадом. Их там было даже много - целая куча реек. Но проблема была в том, что все они были то слишком толстые, то слишком длинные, к тому же - с острыми гранями и необструганные. Как такими драться? А пока обработаешь... да ещё бы знать - чем...
   Пока товарищи страдали по этому поводу, банда старших пацанов с очень даже подходящими палками в руках подвалила к фасаду и стала опасливо заглядывать в огромную, словно пещера, дыру под главной лестницей. Потом они поочерёдно нырнули в темноту и оттуда стали раздаваться гулкие вскрики, всплески и стуки. Но не успела банда помладше позавидовать старшим, как на площадке показался сторож.
   В принципе, показался он случайно, потому что как раз выходил в магазин за "беленькой", горлышко которой торчало теперь из кармана куртки, и рассчитывал ещё до темноты "культурно" провести время. Но услышал звуки подрывной деятельности и вспомнил об обязанностях.
   - А НУ, ВОТ Я ВАС!.. - заорал он страшным басом, впрочем, не особо стремясь кого-то ловить.
   - Шухер!!! - Пацаны прыснули из подвала, как воробьи от неосторожно брошенной корки. Сторож пронаблюдал бегство нарушителей, потешился результатом наведения порядка и удовлетворённо пошёл в вагончик. Сжавшуюся за кучей палок детвору он так и не заметил. Но на пороге ещё остановился и гаркнул через плечо:
   - Эй, Полкан!.. Барбос или как тебя там!.. Рекса!.. - прислушался, не дождался ответа и в то же пространство громко проворчал: - Фу-ты, ну-ты! Где эту скотину носит, чтоб ему провалиться на этой проклятой стройке. - И только тогда скрылся за дверью.
   Детвора в засаде, отойдя от испуга, зашевелилась.
   - Фуххх, пранисло! - от души вздохнул Борька.
   - А если бы паймал?! - ужаснулась Лёлька.
   Только Витька вздыхать и ужасаться не стал, а сразу перешёл к делу:
   - Пацаны палки там бросили! Идём визьмём?
  
   Вот это - да! Вот это - пещера! Такого Борька увидеть не ожидал. Да и никто из его банды не ожидал. Высоченный потолок из серых плит, сваи-колонны, уходящие в глубину подвала и теряющиеся там во мраке, какие-то чёрные провалы в стенах, вероятно, ведущие наверх. А посредине... озеро. Настоящее подземное озеро! Затхлая, но кристально прозрачная вода зеркалом лежала у ног, неясными бликами отбрасывая свет с улицы на стены и потолок. Она словно приглашала заглянуть в таинственную глубину и, одновременно, пугала безмолвной чернотой. Может детвора бы и не решилась туда лезть, но на берегу подземного озера оказался... настоящий плот.
   Ну, не настоящий, конечно - всего лишь секция забора, любовно выломанная из ограды и трудолюбиво затянутая в подвал - но сейчас это не имело никакого значения. Потому что в данном пространственно-временном континууме имелось только это озеро и только этот плот. И ничего более настоящего не предвиделось даже в мечтах.
   Плот был спущен на воду, вероятно, предыдущей бандой, но использовать его не успели. Впрочем, его и сейчас использовать не успели. Потому что только Борька с Витькой подумали, что хорошо бы покататься, как Лёлька, вообще не удосужившись подумать, взвизгнула: "Чур, я первая катацца!" и запрыгнула на борт импровизированного судна. Судно тоже не стало раздумывать и с шорохом прибрежных камешков отправилось в самостоятельное плавание.
   - Стой! Куда?! - опешили пацаны, стараясь орать шёпотом.
   - Ай! Щас утаплюся! - поняла свою ошибку Лёлька, испуганно присев на черпающих воду досках.
   - Вертайся взад! - потребовал разгневанный Борька.
   - Как?! - растерянно огляделась девчонка.
   - Руками гриби! - подал совет рассудительный Витька.
   Лёлька попыталась дотянуться до воды руками, но доски накренились и она чуть не съехала туда вся.
   - Ай! Не палучаицца!
   - Лёлька, стой! Стой, не шивились! - вдруг скомандовал Витька.
   - Ай-ой! Чиво?! - не поняла девчонка, с ужасом глядя на удаляющихся товарищей.
   - Точна! Не дёргайся! - обрадовался Борька, тоже обратив внимание, куда направляется беглый плот. - Щас до калонны даплывёшь, а тада талкайся к нам!
   Лёлька всё же замерла и дала возможность своему "судну" спокойно доплыть до ближайшей колонны. Там оно попыталось заякориться, но девчонка протянула руки к шершавому бетону и что есть силы оттолкнулась. Эффектов получилось два: Лёлька упала на четвереньки, едва не нырнув головой в воду, а плот, взметнув буруны, двинулся обратно. Теперь оставалось только ждать.
   Тягуче-медленно проходили минуты, плескались у ног волны, приближался, постепенно замедляясь, плот с окаменевшей на карачках девчонкой. Наконец он ткнулся в берег и пацаны, ощутив, как свалился с души здоровенный камень, подтянули его чуть выше.
   - Вылазий! - махнул рукой Борька, всем видом выражая невысказанное "щас бить будем!".
   Лёлька, как стояла на коленках, так и выбралась на сушу, и только тогда решилась подняться на дрожащие, заляпанные и насквозь промоченные ноги. И чтоб вы думали - ни грамма раскаяния!
   - Ды-ды-ды... ды-вайти на ту сторану паплывём? - проговорила она сквозь лязгающие от холода зубы.
   - Дывайте паплывё-о-ом! - передразнил Борька. - Ты ж нас всех утопишь!
   - Сам дурак! - огрызнулась Лёлька и демонстративно обратилась к Витьке: - Я видила - там дальши целая комната! И ищё дальши протти можна!
   - Надо разведать, - соблазнился Витька.
   - Надо, - согласился Борька, но упрямо добавил. - Толька йиё брать не будим!
   - А я всё-всё сторажу скажу - что вы тут лазите...
   - Да ладна, пусть идёт, - с выражением "эта может!" поспешно уступил Витька.
   - Ябида! - буркнул Борька, давая понять, что лично он против, и сами потом будете плакать, но так и быть, пусть идёт, шантажистка малая.
   На этот раз экспедиция была подготовлена основательно: выбрали подходящие шесты из брошенных палок, придержали плот, пока Лёлька на него забиралась и умащивалась на многострадальных коленях, осторожно по очереди перебрались сами. Только потом дружно оттолкнулись и... едва не плюхнувшись с борта в самом начале путешествия, всё же вытолкнули плот на воду.
   Плавать на плотах оказалось не самое простое дело. И уж точно - не как в кино. Доски под ногами всё время норовили из-под этих ног ускользнуть, качались, утопали при малейшем движении. Шесты тоже вели себя паразитски - то застревали, то тянули за собой, а то - вместо того чтобы вперёд - заворачивали плот в сторону. Пацаны пыхтели, тихо переругивались, но продолжали трудиться, ежесекундно рискуя замочить уже не только ноги, но и всё остальное, что по чистой случайности ещё оставалось сухим. И постепенно их упорство стало приносить плоды - не очень сладкие, совсем не сочные, но вполне съедобные. Так что, кроме как под ноги, стало возможным оглядеться вокруг.
   Казалось бы, отплыли они не так далеко, но освещение заметно уменьшилось, а впереди зияла вообще чернильная темнота. Чёрная от прозрачности вода омывала их "судно" и рябилась, взбудораженная шестами. В её глубине проглядывали таинственные следы былого строительства: кирпичи, поддоны, плиты, змеями извивающиеся обрывки арматуры. Мимо проплывали стройные сваи-колонны, обомшелые в основании, с тёмными полосами былых "наводнений". Пахло подвальной сыростью. И тишина!
   - Витька-а-а, Вить... - обратился Борька к другу пугливым шёпотом. - А как думаишь, привиденья бывают?
   - Может, бывают - осторожно подумал тот.
   - У-У-У-У... - глухо завыла в воду дурная Лёлька.
   - Лёлька! Щас пишком пайдёшь!
   - А здесь мокра...
   - Вот мокра и пайдёшь!
   - Бе-бе-бе...
   Борька обиженно отвернулся от наглой девчонки и вдруг увидел посторонние блики на воде. Он вскинулся глянуть на вход - что бы это могло там светить - но там всё оставалось по-прежнему. Он перевёл глаза обратно... и всё действительно оказалось по-прежнему - никаких бликов. Но он же видел! Неясное с голубоватым отливом мельтешение, словно проплывшая под водой тень...
   - Витька-а-а... Ви-ить... А ты ничё не заметил?
   - А чиво я заметил?
   - Да я тут чиво-то заметил...
   - Ух ты ж! Какой калидор! - воскликнула Лёлька, отвлекая пацанов от разговора, ставшего каким-то беспредметным, и невпопад радостно уточнила: - Ни-чи-во-шеньки не видна!
   Тут она была права. Видно было - ничегошеньки и даже меньше. Плот упёрся в едва различимый берег, дальше была только тьма. Загадочная, непознанная тьма - непочатый край для работы настоящего разведчика!
   - Выходим! - скомандовал Борька, мысленно уже находясь там - среди неизведанных подвалов и таинственных коридоров.
   - Я боюсь! - неожиданно заявила Лёлька и заартачилась: - Там тимно, я не пайду!
   А так как сидела вредная девчонка на носу их весьма невеликого "судна", то и остальным выход на сушу оказался заблокирован. Хоть обратно езжай! Борька попытался ступить с краю - плот опасно накренился. Попытался подтолкнуть Лёльку - ни в какую.
   - Лёлька пусти! Пусти, каму гаворят!
   - Нет! Нет! Не пайду! Ай, дурак, куда ты лезишь?!
   Борька неожиданно опёрся ей о плечи и перескочил через голову. Витька сунулся было повторить, но девчонка уже просекла манёвр и, вместо того чтобы подвинуться и не мешать, из вредности поймала за штанину.
   - АЙ! - Витькина нога неожиданно осталась сзади, и он со всей дури ухватился руками за что попало. Естественно, "что попало" оказалось Борькой, не успевшим отойти от берега, и уже оба грохнулись на камни, выражаясь страшными детсадовскими словами.
   - Дурная корова! Турка забацанная!
   Под "град аплодисментов" Лёлька перебралась на берег, почему-то уже совершенно не боясь такой страшной минуту назад темноты. Пацаны поняли, что совесть у наглой девчонки отсутствует в принципе, и престали зря тратить силы на пустопорожние ругательства, а взялись слезать друг с друга и оттирать ушибленные места. А после, все вместе уставились в проход.
   Там по-прежнему было темно. Хотя правильнее было сказать - до ужаса темно, потому что неизвестно, какой ужас может скрываться в такой темноте. Однако время шло и постепенно глаза стали различать стены, углы, кучки кирпичей на полу. И ничего такого - слишком таинственного. Да и что может быть таинственного в пыльном подвале недостроенного кинотеатра, где даже крысы и кошки ещё не водились, не то что древние тайны. Борька смотрел-смотрел, таращился-таращился... и не выдержал:
   - Да ну, чиво, идём уже!
   - Астарожна! - посоветовал осторожный Витька, шагая за ним.
   - Ой, я так баюсь! - кокетливо сообщила Лёлька, не задержавшись следом и на секунду.
   Вся банда, тщательно нашаривая ногами дорогу, двинулась по коридору к чёрному прямоугольнику дверного проёма в его противоположном конце. Борька впереди, постепенно замедляясь, Витька сзади, потихоньку выравниваясь рука об руку, Лёлька - наступая на пятки, стукаясь в спины, норовя ухватиться за локти и выглянуть из-за плеч. Так и добрались, шаркая и спотыкаясь, а там уже с замиранием сердца заглянули внутрь.
   Если до того было темно, то здесь, казалось, был совершенно беспроглядный мрак. В этом мраке пахло цементной пылью и затхлостью, настолько застойной, что даже подать голос казалось неуместным. Но прошла минута, другая, и так же, как раньше, глаза стали привыкать, выделяя неясные детали и постепенно их проясняя: сбитые из штакетин кОзлы, приготовленные для кладки кирпичи, даже корыто для цемента, валяющееся недалеко от входа. И снова сквозь беспроглядную вначале тайну проступила обыденная обстановка заброшенного строительства. Борька уже собирался выдать своё боевое "да ну, чиво ж!", как вдруг в дальней стене комнаты обозначился дверной проём - словно где-то далеко по коридору промелькнул, пересекая его, неясный голубоватый свет.
   - Ты видил?! - зашипел Борька на ухо товарищу и для наглядности ещё "въехал" локтём в бок.
   - Чё?! Чиво?! - подскочила вместо того Лёлька, смотревшая в другую сторону.
   - Там наверна кто-та ходит! - сделал вывод Витька, отпихнув Борькину руку. - Другии пацаны, наверна?
   - Идём за ними! - обрадовалась Лёлька.
   - А если увидят? - как всегда засомневался Витька.
   - Неа, не увидят! - Лёлькиной уверенностью можно было горы сворачивать. - Мы спрячимся.
   - Идём посмотрим, - принял решение Борька и двинулся в темноту. Остальная банда, отрезав командиру сомнения, подпёрла его с тыла. И они пошли.
   Вот это, я понимаю, разведка! Темно, страшно, даже опасно. Сзади сторож, впереди, бродящие по подвалам пацаны. Борька почти не дышал и старался ступать так, как учил папа - по-индейски, мягко переваливаясь с пятки на носок, чтоб никакой камешек под ногой не хрустнул. Процесс скрадывания несколько портили товарищи, явно не имевшие понятия об индейской ходе и потому пыхтевшие и шаркавшие немилосердно.
   - Тише вы! - страшным шёпотом попытался навести порядок Борька.
   - Мы тихо! - таким же шёпотом заверили друзья и продолжили шарканье с новой силой.
   Борька смирился и сосредоточился на наблюдении, но всё было спокойно. Ни один посторонний звук не нарушал затхлой тишины подвала. Без лишних приключений они достигли двери, прошли немного по коридору... и тут опять появился свет - словно бело-голубое светящееся колесо, он выкатился неясным маревом из бокового прохода и сейчас же исчез в противоположной стене. Детвора замерла. Явление теперь увидели все и никакими бродячими пацанами его было не объяснить. Борьке пришло на ум, что так мог бы "пробегать" свет от фонарика, но он вспомнил отчётливое шуршание, с каким прокатилось странное колесо, и ему стало страшно. Рядом так же тряслись два других "бесстрашных" разведчика. Всей толпой они начали осторожно пятиться, боясь повернуться спиной к жуткому коридору. Но тот угрожающе молчал и загадочно темнел впереди, не спеша выкладывать свои козыри. Может им и удалось бы так помалу выбраться на волю, но тут неуклюжая Лёлька запнулась о какой-то кирпич и начала заваливаться на спину.
   - Ай!!! Падаю! - ухватилась она руками за обоих товарищей и, что есть мочи, потянула на себя. Пацаны от неожиданности едва не врезались друг в друга лбами.
   - Лёлька!!! - возмутились они столь безответственному поведению в опасной ситуации, но что делать - упёрлись, восстановили девчонку на ногах и только тогда вернулись к неизвестному противнику. И вовремя! Потому что прямо на них по коридору светящимся колесом катился самый настоящий кошмар.
   Измождённый человек - кожа да кости - выгнулся через спину обручем, уцепился пальцами ручек-веточек за пятки палочек-ножек и так катился по полу, словно это был его обычный способ передвижения. Из всей фигуры выделялись только грудь с выпирающими рёбрами да лицо с неестественно выпученными, прямо таки огромными глазами. Но если рёбра лишь мелькали на оборотах, то глаза непостижимым образом всё время смотрели прямо. Причём, прямо в душу. И от их внимательного, будто вопрошающего безумного взгляда замораживался мозг и отнималось тело, не в силах ни убежать, ни даже отвернуться. Дети замерли, забыв как дышать, без единой мысли в голове, но когда до привидения оставалось всего-ничего, воздух подвала рвануло отчаянным девчачьим визгом. Борька вздрогнул и с перепугу зажмурился. Мимо него в стороне прошуршало по цементному полу нечто и всё стихло. А когда он открыл глаза, вокруг снова было только темно.
   - А ды-ды-ды... бу-бу-бу... - лязгала зубами вся троица, однако Борька был не только разведчиком, но командиром, и протрясся первый: - Би-би-бижим!
   Они развернулись и что было духу погнали к светлому прямоугольнику входа, который теперь казался недостижимо далёким в этом страшном тёмном помещении. Но когда до него оставалось каких-то полтора метра, из-за края вынырнул всё тот же человек-колесо и покатился им навстречу, завораживая взглядом своих выкаченных буркал.
   - А-А-А!!! - взвыла детвора на три голоса, и Борька отчаянно зажмурился.
   Ничего не произошло, только прокатившийся мимо шорох заметно приблизился, пройдясь едва не по носкам обуви. Пальцам на ногах стало так холодно, будто в морозилку сунули. "В третий раз точно наедет!" - подумал Борька и отмер.
   - Бижим! Бижим! Бижим! - погнал он шевелиться всю банду.
   Но только они выбрались в коридор и набрали скорость на более-менее освещённом участке, только стало казаться, что далёкий выход уже вполне достижим, только Борька собирался с облегчением выдохнуть: "Вырвались!", как сзади их накрыло голубоватым свечением и метнувшийся взгляд встретил взгляд огромных безумных глаз, от которых уже не было спасения.
   - А-А-А!!!
   - ГАВ! ГАВ! УРГАВ! - разнеслось под сводами подвала вместе с бурным плеском воды, а мгновение спустя шаркнули по цементу мощные лапы. Большущая лохматая тень перемахнула детей и сходу врезалась прямо в накатывающегося призрака. Две тени-молнии - страшно рычащая буро-косматая и жутко молчаливая мертвенно-голубая - завертели друг друга в стремительном водовороте, а детвора только заворожено таращилась на их смертельный танец, не в силах сдвинуться с места.
   "Буран вернулся!" - наконец прорезалась мысль в пустой Борькиной голове, но обрадоваться он не успел, потому что проснувшееся следом сознание вдруг уловило, как сквозь бешенный звериный рык проскальзывают, будто цедимые по капле, человеческие слова:
   - РГАВ!.. "БЕ-ГИ-ТЕ!"... РРАУ! ГРАВ!.. "БЕ-ГИ-ТЕ!"...
   - Бижим! Бижим! - всполошился Борька и схватил за рукава ещё пребывающих в оцепенении товарищей. - Скоро тикаим! - В глазах тех появилось осмысленное выражение, но в головах вслед за тем - дурацкие мысли.
   Едва очухавшись, Лёлька взвизгнула на грани ультразвука: "Буранчи-и-ик!!!" и... бросилась спасать собаку, да так рьяно, что уцепившийся за её рукав Борька едва не вспахал носом пол. Чудом удержавшись, он со всей силы потянул девчонку обратно и с разворота бросил её в объятия Витьки. Дальше они вдвоём поволокли брыкающуюся Лёльку к озеру, мгновенно упаковались в плот, едва не перевернув его, и оттолкнулись шестами от берега. За их спинами из глубины подвала продолжало бушевать мертвенно-белыми всполохами и громовым звериным рыком.
   Озеро они переплыли, побив все рекорды. Но на другом берегу девчонка попыталась упереться и уплыть обратно. Силой её выволокли на сушу и в четыре руки встряхнули:
   - Дура! Бижим за сторажем!
   Это помогло и все трое бросились из подвала с диким паническим воплем:
   - СТОРАЖ! ПАМАГИТЕ! ДЯДЯ СТОРАЖ! ДЯДЕНЬКА!
   Их крики безусловно возымели действие, но какое-то странное. Те малолетние бандюги, кого не испугали даже звуки из подвала, вдруг подорвались на ноги и в мгновение ока исчезли с площадки, в то же время сторож, которого, собственно, и надо было, вообще не показался из вагончика. А когда детвора туда домчалась, то услышала из-за двери натужное мычание: "Шумел камы-ы-ыш, дере-евья гну-улись, и ночка тё-о-омная-а была-а..."
   В прежние, такие беззаботные времена дети не то что постучаться, даже близко бы не решились подойти к вагончику. Но сейчас на кону была жизнь Бурана и они ворвались в святая-святых стройки вообще без стука.
   - Дядя стораж! Дядя стораж! Там Буранчик! Нужна бижать!.. Спасать!
   - О! - удивился в ответ сторож.
   Он сидел за столом, держа в пальцах стакан, и осоловевшим взглядом "ласкал" почти пустую бутылку.
   - Дядя стораж! Там Буран! Скарее!
   - Хм, буран?.. - задумался сторож. - А-а, ты-ы-ы!.. - обрадовался он, словно догадавшись, о чём речь, и посмотрел на детвору строгим взглядом. - Ни, ни, ни! - сообщил он, помахивая в такт пальцем. - Чтоб даже не думали, слышьте? Хватит, шо один сгинул, да? Пр-р-роклятое место! Оно мне надо?! - сторож искренне пожал плечами, обернулся к столу и затянул своё любимоё: - Шумел камы-ы-ыш, дере-евья гну-улись...
   Дети поняли, что здесь ничего не добьются и, толкаясь в дверях, заторопились наружу. А там их встретила неожиданная после всего происшедшего тишина. Но пока Борька с Витькой пытались понять, чем им это грозит, Лёлька - вообще не собираясь что бы то ни было понимать - бросилась к зданию с заполошным воплем: "Буранчи-и-и-ик!!!". Пацаны поневоле бросились за нею и вся толпа дружно ввалилась в подвал.
   Буран нашёлся сразу. Он валялся мокрой мохнатой тушей на самом краю озера, так что даже хвост продолжал мокнуть в воде, и подавал неуверенные признаки жизни - не шевелился, но тяжело дышал. Естественно, вся банда тут же повисла на нём.
   - Буранчик!.. Бурашечка!.. Сабачка!..
   - "Кутя-а-ата..." - проворчал затоптанный лаской пёс, не поднимая головы.
   - Ура! Живой! - взвились от радости дети и с детской же непосредственностью навалились по новой с расспросами: - А ты пабидил?.. А ты прагнал эту штуку?.. А што эта такое?..
   - "Меррртвечина..." - мрачно рыкнул Буран. - "Всегда заведётся всякая гадость... Не надо туда ходить".
   Банда замерла, переваривая услышанное, и с опаской уставилась на тот берег озера. Но тут почти одновременно до всех дошла другая сторона вопроса:
   - Буранчик, ты раниный?!
   Пёс только хрипло и тяжко вздохнул в ответ. Тогда на повестку автоматически встал вопрос следующий:
   - Тибя жи нужна дамой визти! А как будим тащить?
   - "Гррр... никак... Дайте помереть спокойно".
   - НУ, НЕ-Е-ЕТ! - дружно возмутились дети и быстренько нашли выход: - Слушайте, а давайте йиво на каляске повизём? Ура! Пагнали за каляскай!
   Уши Бурана, до того с надеждой ловившие обсуждение его собачей судьбы, безнадёжно повисли.
   Детвора быстро приволокла средство передвижения и довольно бодро начала погрузочные работы. Как всегда бывает, знала как что нужно делать женщина, а отдувались за это мужчины.
   - Борька, бири за лапу... Да не за ту, дурак, другую бири!.. Витька, паднимай слеваво! Паднимай, паднимай... Ой, ну чё ты раняишь?! Диржи жи!.. Нет, так не пайдёт, давайте миняйтеся. Борька, бири там, где Витька, а Витька, бири ззаду...
   Задерганный и дважды уроненный Буран вдруг встряхнулся всей шкурой, сбрасывая с себя шкодливые ручки, и с трагическим вздохом начал вставать сам. Детвора восторженно бросилась поддерживать. Пёс поднялся на дрожащие лапы и, зависая на каждом шаге, прошкандыбал до коляски, потом осторожно потрогал фанерное дно и всё же засомневался, но банда, воодушевлённая успехом, поднажала и буквально впихнула его в кузов. А там он уже как мог, подобрал лапы и всем видом продемонстрировал "делайте со мной, что хотите".
   Ну, с тем "что хотите" сперва показалось проще простого: пацаны впряглись, Лёлька подтолкнула и коляска резво протарахтела на выход. А вот дальше...
   - Ой, а куда едим? - поднялась и стала во весь рост насущная проблема.
   - К мине нильзя! - сразу отрезала Лёлька.
   - К мине тоже, - с сожалением констатировал Витька.
   Борька задумался. Нет, в папе он почти не сомневался, другое дело мама. В ней он тоже не сомневался... но совсем в обратную сторону. Так куда же ехать? Может всё-таки попробовать уговорить? В памяти невольно всплыли недавние события: лягушачья эпопея, мамины переживания и как он замечательно сообразил выведать адрес... И тут его осенило!
   - Народ, я знаю! Знаю! Знаю!.. - аж запрыгал он от радости. - Едим к Тёть-тоне!
  

______

  
   А Тоня в это время танцевала. В собственной квартире, сама с собой. И танцевала она танго!
   Вообще-то она любила и умела танцевать, даже когда-то в ансамбле отплясывала на замену их заболевшей участницы. Говорили - что талант. Но как-то не сложилось, а потом и совсем отошло в область забытых мечтаний, таких, что и показать стесняешься. Сегодня же подсматривать было некому - мама дремала на кухне, Валера ещё не приходил - и можно было дать волю чувствам, чего-то разыгравшимся от пережитых потрясений и плещущим в душе, будто волны тёплого моря. Поэтому она, приложив к груди давно забытое вечернее платье из шкафа - прямо с "плечиками", в качестве не то наряда, не то партнёра - страстным шагом вертелась по комнате.
   - Трям пам-пам-пам, таря-раря-рам трям-пам-пам-пам... - напевала Тоня, с вдохновением на лице и аргентинским порывом в движениях... и вдруг в дверь позвонили. Ну вот, как всегда...
   Она немного огорчилась за прерванный "полёт", оставила платье и пошла открывать, на ходу размышляя, кто бы это был. А сообразив - кто, огорчилась ещё больше, потому что если Валера звонил в дверь, значит не мог попасть ключами в замочную скважину. И это ведь был ещё не вечер... Но того, что увидела, она не ожидала совершенно. За дверь стояло три мелких чумазых до невозможности существа, больше похожих на чертенят, и с надеждой таращились на неё широко распахнутыми глазами.
   - А вы... А что... - заклинило Тоню, но тут существа открыли рты и суть происходящего вывалилась на неё, как ведро воды на голову.
   - Тёть-тоня! Там Буранчик паранился!.. Мы там игралися!.. А Буран!.. А в падвале был страшила!.. А мы не можим затянуть!..
   - Это вы?!! - узнала, наконец, Тоня знакомую "банду". - Где ж вы так извазякались?!
   Банда на секунду замерла, а потом вдохнула поглубже... и всё началось по новой.
   - Де-ти, подождите! - очень попросила Тоня и попыталась создать видимость порядка: - Проходите давайте, там всё расскажете...
   Но неожиданно детвора воспротивилась.
   - Не-е-ет! Там Буранчик внизу астался!.. Нада принисти, а мы не паднимим!.. Нада занести, пайдём скарее!
   - Так! Кто такой этот ваш Буранчик, чтоб его нести? - топтание в дверях уже начало раздражать Тоню.
   - Каторый вчира был сабака!.. - с готовностью пояснили дети. - Каторый ты видила!..
   - Ого! - невольно вырвалось у Тони. - Тот псина? Он что тут делает? - Но детвора настойчиво хватала за руки и тянула наружу, поэтому Тоня отложила вопросы на потом, быстренько обулась и помчалась вниз.
   Она выскочила из подъезда с надеждой на то, что сейчас проблемы разрешатся сами собой, но неожиданно оказалась в самом центре конфликта, где проблемы окружили её и потребовали срочного вмешательства.
   - Чья собака? Безобразие!.. Без намордника! Без ошейника!.. Нужно милицию вызвать!.. Чья это собака?! Тут же дети!.. Уберите детей!..
   Благородное беспокойство о детях было несколько смазано тем, что как раз им собака ничем не угрожала, зато столпившиеся вокруг взрослые - бабки, дедки, ответственные жители и их безответственные соседи - казалось, готовы были загрызть и безвольно свесившегося с коляски пса, и прильнувшую к нему испуганную детвору.
   - ...Антисанитария!.. Куда смотрит милиция!.. Тёть-тоня-а-а!!!
   - ТИИИ-ХА! - гаркнула Тоня с налёта. И так это у неё грозно получилось, что митинг немедленно заткнулся. - Раскудахтались, понимаешь!.. Только детей пугаете! Чего собрались? Чего надо?
   - Так собака бродячая!.. - попытался кто-то вякнуть, но Тоня не дала ему шанса.
   - Кто - бродячая?! Где вы видели бродячую?! - накинулась она на всех подряд. - Это моя собака! Не видите, под машину попал! Дети - и то понимают, а вы тут устроили... Помогли бы лучше!
   - Ой, действительно, бедная!.. Ох уж эти машины!.. - поменялся ветер народного возмущения и даже нашлось пара дельных мужиков: - Петро, берём коляску!.. Не-не, замучаемся на лестнице. Давай на коврик сгрузим!.. Щас мы, Тонечка, твого пострадальца быстренько... И-И-И ВЗЯЛИ!
   Под сочувственными взглядами соседей и бдительным контролем со стороны Тони Бурана сгрузили на коврик, лежавший при дверях, и поволокли наверх. Он только поскуливал и вздыхал, мол - не стоило беспокоиться и под забором бы спокойно издох - но не сопротивлялся, стоически ожидая окончания мучений. Сзади всей бандой толклись дети, пытаясь совместить два несовместимых действия - сочувственно гладить собаку и не мешаться под ногами взрослых. И такой жизнерадостной толпой все ввалились в квартиру. В прихожей мужики остановились.
   - Куда нести? В комнату? Нет?
   Пёс в преддверии отдыха приподнял хвост и нетерпеливо заскрёб лапами, мол - бросайте уже хоть куда-нибудь, изверги! Но тут на дорожку капнуло чем-то чёрным и Тоня тоже засомневались.
   - Ой, он же грязный. Помыть бы сначала...
   Хвост собаки отчаянно дёрнулся и безнадёжно опал. Тоня ещё удивилась такой явной реакции на её слова, но порассуждать ей не дали.
   - Тонечка-а-а! К нам кто-то пришёл? - раздался из кухни голос мамы.
   - Так куда несём, - уже раздражённо потребовали мужики.
   - Бедная собачка! Тебе больно да? - заныли сердобольные дети.
   Ситуация стала стремительно запутываться, грозя перерасти в катастрофу. Тоня ощутила лёгкую пока ещё панику, но вдохнула поглубже и решительно рубанула узел:
   - Давайте прямо в ванную! - (мужикам). - Это соседи, мам, не волнуйся! - (это в кухню). - А ну быстро раздевайтесь и тоже мыться! - (это детворе).
   - Ну-у-у, То-оня!.. - восхитились мужики и, наконец, спустили жалобно вякнувшего пса с многострадального коврика. - Мы пойдём, да? Если что надо - зови.
   - Да-да, спасибо. Что б я без вас делала, честное слово!.. - сердечно распрощалась Тоня с одними помощниками и взялась за других. - Быстро-быстро трусики поснимали и залазьте - будете своего собаку мыть!
   - Уррра! Мы будим Буранчика мыть!
   Тоня ещё подумала, что при виде такой экстремальной помойки многие мамы её подопечных попадали бы, наверное, в обморок, а очнувшись - "сожрали" бы её живьём. Но обморок им и так грозил - от одного вида вымазанных по уши чад, а детвора так искренне радовалась возможности поплескаться с любимым псом... И вообще, не мыть же всех по очереди! Тоня ещё раз глубоко вздохнула и решительно взялась за душ.
   Через полчаса вся банда была умыта, обтёрта и в упакованном виде рассажена на диване и под ним. Относительно чистая и по уши довольная детвора щебетала вовсю, только пёс укоризненно поглядывал из-под трагично наморщенного лба. Ну, ещё бы не поглядывать, если Тоня в приступе геройства взялась вынимать его, завёрнутого в одеяло, из ванной и... не рассчитав силы, грохнулась с ним на руках на пол! А потом долго выбиралась из-под него, а потом, уже не решаясь поднимать, взялась волочь на том же одеяле. Так что он, в конце концов, сам поднялся на дрожащие подкашивающиеся лапы и доковылял до комнаты... А в остальном, всё получилось довольно неплохо. Вот, даже маме понравилось.
   Тонина мама пришла на шум из кухни, да так и осталась - в кои-то веки к ним в дом не склочные соседки припёрлись, а желанные её учительской душе мелкие лоботрясы - и даже очень заинтересовалась рассказом детворы.
   - А знаете, когда я, ещё девчонкой, в деревне на практике была, со мной произошёл удивительно похожий случай...
   Тоня как раз пошла обратно в ванную, чтобы привести в порядок детские вещи - отмыть их можно было даже не мечтать, но чтобы хоть в глаза не бросалось, а там уж дома отстирают - и заинтересованно прислушалась. Мамины похождения она, конечно, слышала, но сопоставить с теперешним детским лепетом как-то не успела. А ведь действительно!
   - ...Иду по дороге. Темень - хоть глаз выколи! Фонариком перед собой свечу, ничего вокруг не вижу. А над дорогой - кладбище. И сосны там под ветром шумят, шумят... Страшно! И вдруг, знаете так - до ужаса! - захотелось посмотреть вбок. Повернула фонарик, а там... в луче света это ваше страшилище на меня котится, глаза пучит. Я с перепугу - клац! - фонарик выключила и только слышу, как что-то прошуршало недалеко в траве...
   "Хм, ну не могли же дети так точно нафантазировать!" - удивлялась Тоня, оттирая губкой чьи-то штанишки. - "А тогда что же получается, что это всё правда? Но тогда и про Бурана ихнего - правда?!.. Хотя, как эта псина умеет смотреть..."
   - ...Рука сама дернулась и - представляете! - в третий раз на меня ЭТО котится - Я КА-А-АК закричу! Фонарик уронила и - дёру оттуда! Как мост перед селом проскочила, вообще не помню...
   И тут в дверь позвонили. Опять.
   "Кто это?!" - удивилась Тоня. - "А! Может родители пришли!" - сообразила она и прямо с недотёртыми штанишками в руках пошла открывать. Но вместо ожидаемых родителей в дверь неожиданно ввалился Валера.
   - Так, Тонька, быстро-быстро мне пожрать! Я уставший, спать хочу... - пробубнил он, отодвинул рукой с прохода опешившую Тоню и, как был в туфлях, направился в комнату, по дороге слегка не вписываясь в косяки. Но войдя туда, неожиданно заметил, что место уже занято. - Э! Эта чё у вас за бардель?!
   - Валеричка! - попыталась та ласково взять за руку, чтоб отвратить от назревающего скандала. - Это у нас гости. Знакомься - это Витя, это...
   - Тонька, я не понял! Ты чё весь детский сад домой приволокла?! - грубо вырвался он и развернулся к ней.
   - Ну, Валерик, ну так получилось! - залепетала Тоня, всё ещё не теряя надежды на мирный исход. - Они сейчас уже будут уходить, ты подожди немного в кухне...
   - Так я ещё и ждать должен?! Может ты им и ужин весь скормила?! Может мне вообще уйти, пока вы тут будете...
   Что он там ещё хотел сказать запуганной Тоне, осталось загадкой, потому что буквально за его спиной вдруг раздалось весьма недвусмысленное:
   - ГРРРРР!..
   Валера подскочил от неожиданности и очень даже резво обернулся.
   - Эта чё ещё за... А ну пшёл! - попытался он качать права, но пёс оскалил крупные опасные зубы и явственно обозначил в рычании атакующие ноты:
   - ГРРАУРРРА!
   А взметнувшийся хвост, словно жало скорпиона, нацелился прямо в глаза, не давая уйти в сторону. И тогда мужчина не выдержал. Он шарахнулся назад, споткнулся о порог, грохнулся на спину, глядя как завороженный на угрожающе пригнувшегося пса, снова вскочил и с разворота ломанулся на выход.
   - Дура! Я ещё с милицией приду! Ещё узнаешь!.. Приткнёшься!.. - затихли за дверью угрозы.
   - Валера!! - жалобно крикнула вдогонку Тоня, но хлопнувшая дверь поставила на её усилиях жирную точку и можно было догадаться, какой вслед за этим начнётся "жирный восклицательный знак".
   Она уронила руки и обессилено "сползла" по стеночке, так и оставшись под нею сидеть. Жизнь стремительно валилась в пропасть и надо было собрать силы, чтобы пережить очередное "пике". Вот сейчас, сейчас она наберётся храбрости и пойдёт одевать детей. Потому что потом будет некогда, потом придётся разбираться с участковым, потом - с вызванными родителями, потом милый друг будет долго на ней отрываться, пока не удастся его усыпить...
   Неожиданно в колени ткнулось что-то жёсткое. Тоня подняла глаза и обнаружила там покаянно склонённую собачью морду. Которая замерла, словно ожидая чего-то, а потом снова толкнулась, типа - ну извини, ну погладь уже. А реющий позади хвост, как опахало намахивал нечто умиротворяющее. От такого недвусмысленного подхалимажа руки сами потянулись к растопыренным ушам и нырнули в глубокую густую шерсть.
   - Ур-р-р... - удовлетворённо вздохнул пёс и, оставив голову на полное Тонино растерзание, стал ещё примащиваться задом, а примостившись, вообще растаял, старательно подставляясь под руки.
   - Ну ладно, ладно... хороший Буран, хороший, - снизошла Тоня, успокоившись настолько, что даже сама удивилась. - Я знаю, ты хотел, как лучше...
   - Давно пора, - буркнула мама, - Хоть один мужчина в доме появился...
   - Ура-а-а! - вдруг подскочил на диване Борька. - Видили, да?! Буран прагнал Бубу!!
   - Точна!.. Бубу!.. Маладец Буранчик!.. Так Бубе и нада! - воодушевилась чего-то вся компания, срочно распаковалась из халатов и полотенец и полезла к собаке обниматься. Слава богу, объёма Буранского зада хватило на всех, чтобы и детей занять, и Тониных колен не лишиться. Только Тоня кое-чего не поняла.
   - Какого бубу? Вы о чём?
   - Эта Буба падкалодный прихадил!.. Каторый к тибе пристал!.. А Буранчик прагнал!.. Буранчик хароший!
   - Точно-точно, подколодный, - ворчливо подтвердила мама. - Правильно, детишки - так ему!
   - Надо же - "буба"! - смаковала Тоня новое значение своей же "страшилки", а вместе с ним как-то незаметно заполонившее её ощущение свободы. Словно прогнали "бубу", и вот она - новая жизнь, о которой только мечталось. Как же она раньше этого не замечала?! Она продолжала наглаживать-выжимать Буранову шею, а вместе с этим простым движением в душе разливалась спокойная уверенность, что теперь всё в её судьбе будет хорошо. И когда Тоня, наконец, оторвалась от собаки, то сама удивилась откуда только силы взялись.
   - Так! Буранчик, я очень тебя люблю, но у нас ещё есть дела... Дети, быстренько одеваться! Мама, проследи пожалуйста, - раздала она указания, а после набрала для решимости воздуха и выдохнула, словно в омут головой: - А я пойду, пока не поздно, звонить вашим родителям.
   Собственно, выбор был небольшой, точнее - вообще никакого, потому что имелся только телефон, полученный вчера от Бориной мамы. Можно было ещё, конечно, быстренько свести домой Лёльку - всего-то в соседний двор, но это "аристократическое" семейство Тоня боялась пожалуй больше, чем грядущую милицию. Так что...
   - Алё? Здравствуйте, это Тоня вас беспокоит...
   - Тоня?.. Что-то случилось?! Что-то с Боренькой?!! - (нет, ну так и думала!).
   - Нет-нет, всё хорошо! Просто они тут рядом играли и ко мне зашли. Не могли бы вы забрать и... других помочь развести? А то у меня тут...
   - Щас, уже бежим! - заверила Борина мама и Тоня вздохнула с облегчением, но пока клала трубку, услышала ещё оттуда: - ПАША!!! Быстрей!!! - и поняла, что рано обрадовалась.
   Вернувшись в комнату, она застала культурную программу в самом разгаре. Уже одетая детвора обсела маму и с воодушевлением выясняла, кто какую песню знает. Собака тоже активно участвовал, устроившись вместо тапочек у мамы в ногах.
   - "С галубого ручийка начинаится рика, ну а дружба начинаится с улыбки-и-и!.."
   - У-у-у-у!..
   - Тише, тише! А то соседи сбегутся.
   - Пусть сбигутся! А Буранчик гавкнет, так сразу разбигутся! - воинственно заявил Боря. - Он жиж Бубу прагнал!
   - Так то буба, а с соседями так нельзя... О, Тонечка! - обрадовалась мама поводу прекратить хулиганские поползновения. - А ты нам не споёшь? Твою любимую?..
   - О, Тёть-тонь! Нашу любимую! - поддержали дети.
   - Так она же колыбельная... - засомневалась Тоня, стоит ли усыплять малышню перед приходом родителей.
   - А ничё! - отмахнулась детвора с энтузиазмом.
   - Ну ладно... - Тоня, словно всамделишная барышня, присела на краешек дивана, сложила на коленях руки и тихо протяжно начала: - "Лу-у-унные поляны, но-о-очь, как день светла. Спи-и-и моя Светлана, спи, как я спала-а-а..."
   Когда Тоня так пела, она совершенно "улетала" и ничего вокруг не видела. В общем-то, у неё и голос был хороший, так что в садике на колыбельные сбегались из соседних групп воспитательницы и нянечки. Но вместо "аплодисментов" Тоне обычно доставались только "ну Тонька, ты даёшь!" и дружный хор "носиков-курносиков". А вот теперь... Затянув заключительное "спи моё сердечко...", она глянула уже осмысленным взором и... наткнулась на внимательный, словно впитывающий каждую её ноту собачий взгляд. И на мгновение показалось, что никакой это не Буран, а заколдованный царевич, который только и ждёт, чтоб расколдоваться и предложить ей руку и сердце... Или лапу и сердце... Ну, по крайней мере, сердце-то у всех одинаковое!
   "Боже, ну о чём ты думаешь!" - вспыхнула смущением Тоня и всё же отвела взгляд. Буран вздохнул и положил голову на вытянутые передние лапы. Тоне почему-то стало стыдно, словно она только что выслушала признание в любви и не знает, что ответить. "Господибоже... О, господи..." - разгосподькалась она, но тут из пучины фантазий её вывели детские голоса.
   - А теперь, чур, я буду петь!
   - Нет, чур, я!
   - А я первая!
   - А у меня страшнее!
   - Так, дети, дети! - заторопилась мама. - Боря, что значит - страшнее?
   - А я знаю песню, каторую дядька стораж пел!
   - Господи, что ж он такое страшное пел?! - подначила Тоня, но пацан воспринял всё серьёзно и тут же немелодично заорал:
   - "Шумел как мышь, деревья гнулись, и ночка тёмная была! Адна визлюбенная пара всю ночь гуляла да утра! Адна вазлюбинная пара..."
   - Стой-стой! - замахала руками Тоня, когда обрела дар речи. - Боря, что ты поёшь?! Какая "мышь"?! Там же "шумел камыш"!
   - Какой "камыш"?! - возмутился знаток романсов шести лет от роду и посмотрел на воспитательницу, как на глупого ребёнка. - КАК камыш можит шуметь!
   - А как мышь может шуметь? - попыталась Тоня давить логикой, но с логикой у Бори было всё в порядке.
   - "Шурр-шурр-шурр...", - с готовность изобразил он. - А ночию знаишь, как слышна!
   - Да-да, я как-то об этом не подумала, - ошарашено согласилась Тоня.
   - Да, действительно... - мама в свою очередь подумала и не нашла, что возразить.
   - А кто у них там шумел? Ну, как мышь? - вдруг заинтересовался наблюдательный Витя.
   - Ну-у-у... - задумался Боря.
   - Наверна, кош! - встряла Лёлька.
   - Какой "кош"? - не поняли её все. - Может "кот"?
   - Вы чиго, какой "кот"! - отмахнулась девчонка. - Раз "шумел как мышь", значит должин быть "кош"! Разви кот шумит, как мышь?
   "Логично!" - подумала Тоня с уважением, но тут нечаянно глянула вниз, на единственного участника спора, не принимавшего в нём участия, и ей стало смешно. Потому что глаза пса были так философски возведены горе, словно он один понимал нелепость всей постановки вопроса, но из философских соображений не считал возможным мешать людям сходить с ума. Ах ты ж паршивец!
   И тут в дверь длинно позвонили. Очарование момента улетучилось, как дым в форточку. Снаружи ждали позабытые на время проблемы. Они вернулись и настоятельно требовали, чтобы их впустили - хоть из дома беги... Ощутив напряжение взрослых, детвора испуганно притихла. Мама подтянула на плечах шаль, Буран подтянул под себя хвост, Тоня встала, зачем-то одёрнула юбку и решительно пошла открывать.
   Как и ожидалось, за дверью топтался наряд милиции, преисполненный ответственности. За его спинами безответственно прятался "милый друг", пытаясь и "органы" подтолкнуть к действию, и на глаза Тоне до времени не попасться. Рядом переминались с ноги на ногу Борины родители, с подозрением косясь на представителей "органов".
   - Антонина Грачишина? - сурово вопросил передовой милиционер, а когда Тоня кивнула, безапелляционно скомандовал: - Пройдёмте с нами, на вас поступило заявление.
   Валера из-за спин злорадно заухмылялся.
   - Э! Куда пройдёмте?! - решительно вклинилась Борина мама. - Там же наши дети!
   - Не мешайте, гражданка, мы при исполнении! - сурово отчитал её главный наряда и попытался отодвинуть с дороги. Та упёрлась. Супругу поддержал Борин папа.
   - Оля, подожди... Товарищ старший сержант, так она тоже при исполнении! - кивнул он на Тоню.
   - Каком таком исполнении? - нахмурился старший.
   - Обыкновенном. Она воспитательница и отвечает за детей.
   - Каких детей?! - начал уже нервничать милиционер.
   - Да вот же-ж там!..
   - Позвольте!.. Позвольте я скажу, - смогла, наконец, вставить слово Тоня. - Да, я работаю в детском саду. У меня там в квартире дети из моей группы. Я не могу уйти, пока не отправлю их по домам, - протараторила она довольно твёрдо, а потом зачем-то добавила: - Извините...
   - Постойте, там сейчас находятся дети? - как-то подозрительно удивился старший милиционер, получил подтверждение в виде кивков с пожатием плечами, но почему-то удивился ещё больше: - И всё это время находились?!
   - Ну, да. А что?
   Главный милиционер оторопело переглянулся с второстепенным и решительно потребовал:
   - А ну, пройдёмте, покажете!
   Тоня пропустила наряд, пропустила Бориных родителей и, демонстративно проигнорировав "любимого", прошла следом, но неожиданно натолкнулась на спины, остолбеневшие в дверях комнаты. Спины были широкие и Тоне из-за них ничего не было видно, сколько она не подпрыгивала. Только через какое-то время её усилия заметили, прошли в комнату сами и дали пройти ей. Она нетерпеливо протиснулась вперёд и... тоже несколько остолбенела.
   Оказывается, за время её отсутствия диспозиция несколько поменялась. Дети стайкой цыплят обсели маму, а Буран примостился у неё в ногах, нежно прижавшись мордой к коленям и невинно закатывая глазки. Лёлька ещё и обхватила его за шею. Вся картина прямо таки дышала уютом домашнего очага.
   - И как это понимать? - выразил своё удивление старший наряда.
   - Вот же эта псина, бешенная! - вякнул сзади Валера.
   - Это которого дети обнимают? - уточнил милиционер, про того ли "псину" идёт речь, а Борины родители захихикали. Пёс ещё и демонстративно потёрся о колено, а мама положила ему на голову ладонь. Собачий хвост при этом "вальсировал", как заведенный.
   - Да они это специально!.. - попробовал благородно возмутиться Валера, но милиционер его перебил.
   - Значит так, гражданка! - повернулся он к Тоне. - Давайте разберёмся с вами. Когда ваш муж пришёл домой...
   - Да не муж он! - встряла Оля, не дав раскрыть Тоне рот.
   - Ещё интересней! А кто-о?!
   - Да никто! Приходит, когда хочет...
   - Мы в разводе, - вставила Тоня.
   - Ну тогда все - пройдёмте! - нашёлся сержант. - И собаку свою захватите! Там разберёмся...
   - Не дам Буранчика! - взвизгнула Лёлька и окончательно повисла у того на шее.
   - Буран хароший! Эта Буба плахой! - поддержали пацаны.
   - Так, уберите детей!..
   - Ещё чего! Дети - наше будущее!
   - Гражданка родительница, прекратите тут демагогию и не мешайте!..
   - Наш Буранчик!.. Не дам, не дам!..
   - Демагогию?!! Это, между прочим, лозунг нашей партии!
   - Кхм-кхм... Мы при исполнении!
   - Так исполняйте! Вон того алкаша заберите и дело с концом!
   - Так он же пострадавший!..
   - Это чмо?! От водки с портвейном он пострадавший! Пить меньше надо!
   - Меня собакой покусали! Я заявление писал!..
   - Ниправда! Буранчик не кусаится!
   - Я тоже могу написать заявление - даже два! Писссатель...
   - Не имеете права!
   - Буба сам Буранчика покусал!
   - Вот! У меня свидетели!
   - Я?!! Покусал?!..
   - Товарищи, товарищи!.. Никто пока никого не кусал...
   - Так щас исправим!
   - Гражданин родитель! Уймите свою супругу, ей богу, пока она тут всех не перекусала!
   Только сейчас Тоня заметила, что Борин папа куда-то исчезал, а теперь появился из коридора с вполне довольным лицом.
   - Оль, Оль!.. Постой... - придержал он рвавшуюся в бой жену и обратился к милиционеру. - Всё в порядке. Тут сейчас должны ещё подойти родители. Давайте дождёмся.
   - И что, митинг устроите... в защиту животных?.. - буркнул старший наряда.
   - Нет, зачем? - как бы удивился папа и веско добавил: - Но я бы на вашем месте подождал.
   Старший буркнул ещё что-то про самых умных и, махнув рукой младшему, прошёл усаживаться ждать на подоконнике. Борины родители огляделись и прошли на диван к Тониной маме, где и присели шушукаясь, потому что только теперь заметили живописно заляпанную детскую одежду. Дети обсели Бурана, который невинно прилёг на ковёр и тихо вонял всем под нос мокрой псиной. Народ устроился, и Тоня, отодвинутая на время скандала в сторону, вдруг вспомнила, что она здесь как бы хозяйка.
   - Может пока чайку?..
   Молчаливый чай уже заканчивался, когда стукнула входная дверь, вероятно так и не закрытая с прошлого раза, и в комнату вошёл строгого вида мужчина - уже седой, но подтянутый, в хорошем костюме при галстуке. Внимательные глаза из-под густых бровей цепко и быстро пробежались по обстановке и остановились на милиции.
   - Деда!! - подпрыгнула Лёлька и бросилась обниматься. Дед одной рукой перехватил и прижал внучку, а другой предъявил старшему наряда красные корочки.
   - Что у вас произошло? Докладывайте!
   Милиционеры сползли с подоконника и нехотя подтянулись.
   - Товарищ э-э-э... - начал старший.
   - ...Полковник, - подсказал мужчина.
   - Товарищ полковник, тут чуток запутанно. С одного боку поступило заявление от мужа этой гражданки на содержание в квартире бешенной собаки. С другого оказалось, что никакой он не муж, а сам тут хулиганил. С третьего боку, собака...
   - Деда, эта Буранчик! Он самый умный! Он нас спас! - встряла на "собаку" Лёлька.
   - Да! Мы на стройке игралися, а там привидения напал!.. А Буран как гавкнет на ниго!.. А мы убижали!.. А дядя стораж пияный!.. А мы Буранчика на каляске привизли!.. А Тёть-тоня... А Буба!.. - прорвало пацанов, до того взиравших на Лёлькиного деда с таким немым восхищением, что даже Тоне стало неловко за своих воспитанников.
   Под напором фактов дед-полковник даже слегка растерялся.
   - Так-так, постойте! Кто на вас напал?
   - Привидения!.. Там в подвале, в кинатятре!.. Он такой страшный - весь шкилетина и калесом катится!.. И смо-о-отрит!.. Он нас чуть не съел! Правда!
   На это живое описание полковник нахмурился и вопросительно глянул на милиционеров.
   - Что вы знаете об этой стройке?
   - В отделении говорили, там сторож месяц назад пропал. И не нашли, - пояснил что знал старший наряда.
   Полковник нахмурился ещё больше, а после решительно объявил:
   - Так, коллеги! У нас, как я понимаю, поступало официальное заявление. Поэтому, давайте распределим задачи. Вы берёте этого ТОВАРИЩА, - он кивнул на жмущегося в углу зачинщика (названный "товарищ" резко спал с лица), - и "дело" закрываете, ясно? - Милиционеры с готовностью кивнули и так хищно посмотрели на Валеру, что тот вообще сник. - Ну а я со своей стороны, попробую разобраться с собакой и стройкой. Что-то мне в этой истории сильно не нравится...
   - Гав! - восторженно перебил Буран, будто всецело поддерживая столь мудрое решение.
   - Ага, значит ты тоже так считаешь? - совершенно серьёзно переспросил полковник.
   - Гав! Гав! - подтвердил Буран под восхищённо-удивлёнными взглядами окружающих.
   - Понял-понял, - так же серьёзно кивнул полковник. - Но тебе надлежало бы сначала представиться.
   Видимо, он просто пошутил, но Буран аж заскулил от нетерпения и начал тяжело приподыматься на передних лапах. И тут детвора вспомнила!
   - А у него есть!.. А на шее!.. А вот же-ж!.. - хором прорвало малышню.
   - Ах да, точно! - вспомнила и Тоня. - У него же на шее медальон какой-то.
   - Ну-ка, ну-ка... - Лёлькин дед подошёл и наклонился к Бурану. - Ага... "Буран 24 Пэ О" и телефон. А это разве не ваш номер квартиры? - поднял он взгляд на Тоню, а после - на её маму.
   - Не-е-ет, что вы! - удивились обе. - Да и... - Тоня тоже наклонилась, чтобы рассмотреть медальон, - номер телефона тоже не мой. Междугородний.
   - "Пэ О"... Может "пожарная охрана"? - предположил младший милиционер.
   - Тогда было бы - "пожарная часть", - поправил старший.
   - Хорошо! - поднялся полковник. - Пёс явно служебный, без причины бы не бросился, так что с вашим делом, думаю, всё ясно. Свободны! - отпустил он милиционеров, и те с облегчением покинули квартиру, прихватив попутно под локотки обомлевшего от такого поворота Валерика. По этому поводу Тоня ожидала в душе хотя бы жалости, но ничего подобного не обнаружила. Борины родители тоже было поднялись, но у деда-полковника на них оказались другие планы.
   - А вас я попрошу остаться, - произнёс он сакральную фразу, ухмыльнулся и, пока они ничего себе не надумали, пояснил: - Сейчас вы, пожалуйста, быстро но тщательно запишете все подробности о стройке. Антонина Васильевна и Надежда Григорьевна вам помогут. Вас, товарищи, также - обратился он к детворе, - попрошу отнестись к делу со всей серьёзностью. Ну а мне надо позвонить кое-куда.
   И пока Тоня удивлялась, что тот знает имя-отчество, не только её, но даже мамино, полковник уже вышел в коридор и взялся там за телефон.
   "Кое-куда" у Лёлькиного дедушки оказалось достаточно продолжительным, потому что когда он опять вернулся в комнату, там был готов не только протокол со словесным портретом преступника, но и портрет художественный, изображённый шкодливой рукой Бориного папы. Детям очень понравилось.
   - Значит так! - начал полковник, и дискуссия "что бы ещё пририсовать страшиле" быстренько заглохла. - Знаете, кем оказался наш друг? - посмотрел он с уважением на Бурана. - Разрешите представить - почётный пограничник 24-го Краснознамённого погранотряда, инструктор-кинолог по работе с молодым пополнением школы инструкторов службы собак Буран!
   Пёс вдруг напрягся и, елозя передними лапами по скользящему ковру, сел по стойке смирно... выдержал минуту ошарашенного молчания и лёг обратно, посчитав что достаточно "отдал честь". Взрослые на это переглянулись, дети восприняли, как должное.
   - За Бураном приедут уже завтра, - продолжил доклад дедушка-полковник. - Пусть он побудет у вас, не возражаете? Антонина Васильевна?.. Надежда Григорьевна?.. - по очереди обратился он к хозяйкам.
   Тоня даже растерялась - что ответить на вопрос, который для неё вообще не стоял.
   - Нет-нет, что вы! В смысле, конечно, пусть остаётся! - заторопилась она наперебой с мамой.
   - Ну тогда... Телефон я вам на тумбочке оставил, дежурный в курсе... - засобирался дедушка.
   - А можна мы тожи с Буранчиком останимся?! - сейчас же заканючила детвора.
   - НЕТ! - вырвалось у Тони несколько экспрессивнее, чем хотелось, и как оказалось - на пару с Олей. А Буран что-то проворчал и весьма выразительно растянулся на полу, мол, я тут уже прописался, а вас не задерживаю.
   - Ещё завтра придёшь, - пообещал дедушка, выводя за двери ноющую и откровенно висящую ему на руке внучку. - Лучше попрощайся.
   - Па-па, Буранчик! Па-па!
   Пёс на прощание вальяжно вильнул хвостом.
   Пацаны тоже сказали "па-па" и угрюмо, но дисциплинированно потащились за Бориными родителями. От тех напоследок ещё долетело из коридора:
   - А откуда ты Лёлькиного деда знаешь?
   - Так... выпивали в одной компании.
   - И всё-то у вас, мужиков, через пьянку!..
   Тоня непроизвольно хмыкнула на такое обобщение. Борин папа ей очень понравился и уж кому-кому, а Оле грех было жаловаться на своих мужчин - вон какой замечательный парень у них растёт!.. Под мысли о чужом счастье, Тоня доплелась до комнаты и рухнула на диван. Неужели этот сумасшедший день закончился?!
   Шевелиться совсем не хотелось. Рядом сидела мама и тоже молчала о чём-то своём. С пола раздавалось уютное сопение Бурана, изображавшего мохнатый коврик. Семейная идиллия! Но только Тоня собралась с силами встать и идти что-то делать, как мама вдруг пошевелилась, как-то кокетливо поправила шаль и выдала, словно ни к кому не обращаясь:
   - А какой представительный мужчина... Настоящий полковник!
   - МА-АМА... - только и смогла вымолвить Тоня. Её смущённый взгляд метнулся в сторону пса, словно именно его следовало стесняться при таких разговорах, и неожиданно она увидела собачий хвост, загадочно помававший в воздухе. А увидев, почему-то опять вспомнила про зачарованного принца... Но это была уж совершеннейшая дурость!..
  
   Утром следующего дня Тоню ждал культурный шок. Не в том смысле, что шок был образованный и деликатный, а в том, что такой культурности она не ожидала. Воспитанная на кошках, которые приходили когда им вздумается и всюду лазили сами по себе, она не могла наудивляться понятливости собак. Ему сказали: "Ляжь в коридоре" - повернулся и пошёл устраиваться в коридоре, сказали: "Собака, иди ешь!" - нашёл миску и стал есть, позвали: "Буран, идём гулять!" - сел у двери и терпеливо ждал, пока Тоня соберётся. Можно было, конечно, всё списать на специальное обучение, но в каком, скажите, служебном собаководстве есть команда: "Фу, собака, уйди, не воняй нам тут под нос!" А ведь ушёл!.. Не то что кошки, которым три раза скажешь: "Слезь с коленок, у меня чайник кипит!", а на четвёртый не выдержишь, подпихнёшь чтобы слезала - так эта дура ещё и когтями вцепится!.. Мама так вообще выразилась конкретно:
   - Вот Тонечка, запоминай ощущение - такого бы тебе мужа.
   И, конечно, вогнала Тоню в краску, потому что та опять вспомнила свои дурацкие фантазии.
   До завтрака всё шло более-менее нормально. А потом началось...
   В дверь громко и настойчиво поскреблись. Тоня прислушалась, шкодливо ухмыльнулась, мельком взглянув на Бурана, и пошла открывать. Как она и предполагала, за дверью оказался приходящий кот Антабус. Кот был благородно-пушист, самодостаточен и, как полагается, жил сам по себе, но в последнее время решил, что будет обитать в Тониной квартире.
   - Буся, у нас гости! - честно предупредила Тоня, но котяра не посчитал нужным прислушаться. Горделивой походкой он обминул Тоню, мазнув хвостом по ноге, и по-хозяйски уверенно направился занимать свой диван... но вдруг обнаружил чьи-то чужие лапы, загородившие путь. Кот удивился - кто это ещё может быть в ЕГО доме! Кот возмущённо поднял морду, чтобы посмотреть в глаза этому наглецу, пока ещё не успел их выцарапать... И присел от неожиданности, увидев прямо над собой здоровущего лохматого пса!
   Тоня могла бы поклясться, что на собачьей морде при этом гуляла очень выразительная и весьма саркастическая ухмылка. Видимо, пугать котов у Бурана было любимым развлечением...
   Кот зашипел, как сто кипящих чайников, взвился в воздух и в мгновение ока исчез из дома. Тоня подождала для проформы и закрыла дверь, а пёс многозначительно почесал задней лапой за ухом и так же молча вернулся в комнату. Глядя на эту демонстрацию, Тоня только покрутила головой от восхищения и пошла на кухню мыть посуду.
   Однако, не прошло и десяти минут, как в дверь опять настойчиво постучали. "Странно!" - подумала Тоня, потому что люди бы в двери позвонили. В воображении сейчас же возник Антабус, стоящий на задних лапах и возмущённо требующий его впустить. Тоня так и открыла, в полной уверенности, что это вернулся котяра. Но там оказался Валера с букетом цветов.
   Он переминался под дверью, болезненно кособочась и щеголяя мятым костюмом, но при этом протягивал обтрёпанного вида букет нарциссов - явно с дворовой клумбы.
   - То-о-онечка!.. - начал он приторно, но больше ничего сказать не успел... потому что увидел пса. - Э!.. Э!.. - попытался он возмутиться.
   - Ррррр... - негромко намекнул Буран.
   - Да ну, нафиг! - осознал Валера, швырнул в пса букетом и торопливо слинял по лестнице.
   Тоня подобрала цветы и закрыла дверь. В душе так ничего и не проявилось, кроме сожаления за потерянное время. Чего же раньше так не получалось? Может это Буран на неё влияет? Она глянула на пса и наткнулась на встречный внимательный взгляд... которому усиленно помогал роскошный собачий хвост. Несколько секунд они смотрели друг на друга... а после Тоня улыбнулась.
   - Да, теперь я верю, что ты умеешь говорить.
   Взгляд Бурана стал каким-то совсем притягивающим, а хвост напряжённо заметался, словно подгоняя невысказанную мысль.
   - Ты ещё превратись мне тут, суженный-ряженный... - буркнула она шутливо, хотя сердце ёкнуло не на шутку.
   Буран задумался, будто пройнявшись такой возможностью, при этом так потешно склонил голову набок, что Тоня не выдержала пафоса момента и, фыркнув в сторону, пошла на кухню - искать во что бы поставить неожиданный подарок. Не пропадать же добру!
   Конечно, она лукавила, за многозначительным занятием пыталась скрыть неожиданное волнение. Будто мановением Буранова хвоста смахнуло в душе некую плотину и "прежняя Тоня" хлынула на неё теперешнюю, вызывая давно позабытое ощущение лёгкости и совсем позабытое ожидание чуда. Будто была она теперь воздушным шариком и несло её по ветру к чему-то новому и сказочному, что вот-вот должно было показаться из-за горизонта. Понятно, что ожидать чего-то прямо сейчас было глупо, но состояние понравилось и Тоня улыбнулась сама себе. "Хочу, чтобы так было всегда", - решила она и повернулась идти обратно в комнату.
   И тут в дверь позвонили. Коротко и деликатно.
   "Если Валерка, убью!" - разозлилась Тоня, потому что ей стало очень жаль ушедшего ощущения, и с этой мыслью она распахнула дверь. Но там оказалась банда - причём вся, даже Лёлька! - и как они ухитрились собраться, чтобы прийти вместе, осталось загадкой. Предводительствовал Борин папа.
   - Вот! Еле дождались!
   - Тёть-тоня-а-а-а-а!.. БУРАНЧИК!!! - детвора формально выразила почтение воспитательнице и ринулась к собаке, который тоже выглянул на шум. Пёс не раздумывая упал на спину и задрал кверху лапы, мол, сдаюсь, только на расплод оставьте, но шансов выжить у него уже не было. - Бура-а-ашечка!.. Бурю-у-унчик!.. Бур-бурмы-ы-ышечка!..
   - Ну и хорошо! - обрадовался папа, что всё в порядке, детвора при деле. - Тогда я пойду. А кстати, мы сейчас проходили возле стройки, так там оцепление! Что-то раскопали. Люди говорят, захоронение времён войны. Вот как!.. Ну, ладно, как будете расходиться, звякните Оле?
   Тоня кивнула и закрыла дверь. Ну вот, продолжение банкета!
   - Так, детишки, не валяйтесь тут на голом полу, идите в комнату к бабушке Наде. Щас вам чаю какого-то сварганю...
   Дети тут же принялись с энтузиазмом выполнять команду - волоком по паркету перемещать собаку в комнату. Тоня быстрее вышла, чтобы не видеть этого издевательства и страдальческую Буранову морду...
   Она уже заварила чай и как раз решала, разливать по чашечкам здесь или прямо в комнате, когда на улице прорычал автомобильный мотор и коротко взвизгнули тормоза. Тут же хлопнула дверца, словно кто-то выскочил ещё на ходу, и почти сразу голоса кумушек со скамейки перед подъездом известили кого-то: "Тут, тут! На втором этаже!" Тоня ещё подумала: "К нам что ли? Опять милиция?!" - и выглянула в окно. Под подъездом маячил бурый тент. "Ну точно, милиция!" Она едва успела поставить чайничек на стол, как резко и требовательно тренькнул звонок. "Я этого Валерку убью, ей-богу!" - решила Тоня и в таком настроении пошла открывать. Распахнув дверь, она гневно шагнула вперёд, прямо на чей-то форменный китель, перетянутый портупеей.
   - Да что ж вы всё ходите и ходите! Вот позвоню куда надо!..
   Китель с портупеей отшатнулись и оказались военным мужчиной, на тускло-зелёном фоне которого выделялись разве что значок со щитом и наградные планки... И тут до неё дошло - это не милиция!.. Это же пограничники... за Бураном!
   - О господи! - подняла она растерянный взгляд и, наконец, увидела лицо под чёрным козырьком фуражки.
   Повисла неловкая пауза. Но пока Тоня снизу вверх таращилась на военного, запугав того до такого же неловкого онемения, она каким-то чудом успела рассмотреть так много, как наверное не успевала увидеть в людях за всю жизнь. Она увидела морщины, как от морозного ветра, и внимательные чуть прищуренные, как от постоянного всматривания глаза, и сдержанно сжатые губы, будто привыкшие издавать лишь чёткие слова команд, и не слишком выдающийся, но крупный нос с чуткими нервными "крыльями", и не слишком крупный, но упрямо выдающийся подбородок, отливающий тщательной бритостью. В общем, лицо обычное, только постаревшее раньше времени, как это часто бывает у военных. Всё это значило для Тони нечто большее, чем просто очередной экзотический гость, однако разобраться в чувствах она не успела... Потому что из комнаты за её спиной вылетел Буран.
   Он в два прыжка достиг входной двери, обнаружил, что путь загорожен Тоней, сходу ломанулся в щёлку между нею и дверным косяком, застрял и с милой собачьей непосредственностью заскулил, елозя задом, чтобы скорее протиснуться. Тоня со сдавленным "ойком" вжалась в косяк и псина, наконец, вырвался в коридор, где и бросился со всех лап лизаться.
   - Буранище! - обрадовался прибывший пограничник, принимая на грудь полсотни килограмм собачьего счастья и безуспешно пытаясь увернуться от языка. - Дурень лохматый! Где ж ты шлялся?!
   "У меня дома шлялся..." - подумала Тоня, отлипая от дверного проёма.
   Нет, встреча с собакой - это нечто особенное! Это такой фонтан искренней радости, такие бурные эмоции, что только совершенно бесчувственный человек не примет в них участия. Пограничник, несмотря на суровый вид, бесчувственным явно не был и совершенно по-мальчишески тискал Бурана и "откручивал" ему лохматую башку... пока не заметил Тонин взгляд. А за её спиной - ещё три пары очень заинтересованных глаз. Он моментально посерьёзнел, подтянулся и снова стал суровым военным.
   - Старший прапорщик Буханцев! - кратко козырнул он отработанным движением.
   "И всё-то у вас, мужиков, через..." - вредным Ольгиным голосом прозвучало в голове у Тони, но она тут же одёрнула глупые мысли.
   - ...Прибыл вот за этим героем, - продолжил военный и кивнул на Бурана.
   "Герой" тут же прекратил безалаберное верчение и уселся рядом по стойке "смирно" - разве что лапой "честь" не отдал. Хотя, ему же не положено, он же без фуражки...
   - Антонина, - от неожиданности представилась Тоня, как никогда не представлялась, но тут же опомнилась: - В смысле, Тоня... Ой, да вы проходите!
   Буран с энтузиазмом принял приглашение, оставил хозяина топтаться в коридоре и бросился к Тоне делиться радостью всеми доступными средствами: языком, хвостом, лапой, попой...
   - Да я только на минутку, - замялся чего-то старший прапорщик. - Извините, служба.
   Буран услышал ключевое слово, крутанулся на месте и вернулся надоедать своей радостью хозяину. Тот ухватил его за загривок, как бы готовясь увести.
   - Да прямо таки - служба! - испугалась Тоня, что возьмёт действительно и уведёт, а с перепугу стала очень нахальной. - Подождёт часок ваша служба, не развалится!
   Буран без промедления с нею согласился, вывернулся из рук и полез ласкаться и дочухиваться теми местами, которые ещё не дочухал с прошлого раза.
   - Так машина ждёт, - всё ещё сомневался гость, хотя и с заметным сожалением.
   Буран немедленно оставил Тоню и одним прыжком вернулся к служебному долгу.
   "Вот же упрямый!" - подумала она и с отчаяния обнаглела окончательно: - А я вас, товарищ прапорщик, не отпускаю!
   Буран завертелся между ними, не зная куда бежать. В это время из комнаты раздался недовольный голос мамы:
   - Тоня! Ну что вы там в дверях застряли, проходите в дом!
   Буран в сердцах гавкнул, мол, - да ну вас! - и унёсся в комнату, попутно своротив подглядывавшую в двери детвору.
   "Вот так!" - развела руками Тоня, давая понять, что выбора у вас, товарищ прапорщик, теперь нет.
   - М-да... - пограничник смущённо потёр затылок и таки вошёл.
   Попытку застрять в прихожей с фуражкой в руках Тоня бдительно пресекла и фуражку отобрала, но пограничник всё же нашёл повод:
   - Только у меня сапоги... Я ведь со службы, думал сразу обратно...
   - Ой, да ладно! - отмахнулась Тоня. - Тут уже столько народу топталось!.. Не стесняйтесь, проходите. А я чаю сейчас принесу.
  
   Только оставшись один на один с кухонной посудой Тоня поняла, как боялась, что Буран с его суровым хозяином просто возьмут и исчезнут из её жизни, и даже адреса не оставят. Она на миг представила опустевшую после них квартиру и чуть не пролила всё мимо чашки - так ей стало жаль себя, одинокую, и родной дом показался не таким уж родным... Даже поплакать захотелось от безысходности. Так что пришлось себя одёрнуть - никто ещё никуда не уезжает! А дальше?.. "А дальше посмотрим!" - ободряюще встряхнулась Тоня и... наконец заметила, что по инерции налила все чашки, а как теперь тарабанить их в двух руках до комнаты, не подумала.
   - Мама-а-а!
   Несмотря на бурный в три голоса рассказ о Бурановых приключениях, мама услышала сразу:
   - Что, Тонечка?
   - Помоги донести, у меня рук не хватает!
   - Сейчас-сейчас!.. - согласилась было та, но продолжение потонуло в каком-то неразборчивом препирательстве и в дверном проёме, загородив его весь, появился лично старший прапорщик. Только в таком ракурсе стало заметно, какой он, в общем-то, здоровенный мужчина.
   - Давайте, я помогу... - протянул он ручищи и ухватил со столика сразу четыре чашки, по две в каждую руку.
   - Осторожно, горя!.. - попыталась Тоня воспрепятствовать суициду, но поздно, чашки уже вышли, а ей осталось только последовать за ними, донеся две оставшиеся.
   В комнате прапорщик аккуратно поставил чашки на стол и скомандовал:
   - Ррразбирайте! - и честно предупредил: - Осторожно, горячие.
   Пацаны предупреждению командира вняли, Лёлька - нет.
   - Ай!! - отдёрнула она шкодливые ручонки и удивилась: - Пра-а-авда, гарячие!.. А-а-а, а как ты-ы-ы нёс?
   - А мне можно, - улыбнулся пограничник и продемонстрировал мозолистую ладонь, - у меня, видишь, какие грубые - даже кипяток не возьмёт. - И в качестве доказательства спокойно взял чашку не за ручку, а прямо за стенку.
   Буран из-под его ног что-то длинно проворчал, чем вызвал непонятное хихиканье детворы. Взрослые немного удивились, но списали на детскую психологию. Возникшую затем паузу решила заполнить Тоня.
   - Вы извините, что я вас так... сначала... Я думала, опять милиция.
   - Кстати, я не дослушал - при чём здесь милиция? И почему нам из Комитета звонили? - нахмурился пограничник. - Это из-за Бурана?
   - Нет!.. - бросилась Тоня защищать пса, но тут же засомневалась: - То есть, как бы, да... немножко... - Старший прапорщик терпеливо ждал и она решилась: - В общем, тут мой бывший явился и скандалить начал. Буран рыкнул, тот сбежал, а потом с милицией вернулся. Ну, понимаете? - Тоне стало неприятно выкладывать хорошему человеку всю свою "грязь" и она поспешила свернуть тему: - А дедушка нашей Лолы, спасибо ему, милицию "построил" и вас вызвал. Вот, - выдохлась она и посмотрела извиняющимся взглядом на гостя.
   Однако тот, оказывается, вовсе её не осуждал, а думал о своём, словно кое-что из её сумбурной речи уже взял на заметку, а остальное его не слишком волновало.
   - Так вы не обижаетесь? - уточнила она на всякий случай.
   - Хм... ну, если вы его ТАК защищали, - поднял взгляд пограничник, кивнув в сторону пса, - то я не в обиде.
   - Ой, Дядь-миша, Буранчик тожи-ж Тёть-тоню защищал!.. Он жи-ж Бубу прагнал!.. И Страшилу прагнал!.. Буранчик всех можит прагнать!.. - тут же донесли дети безграничные возможности своего любимца. - А он правда настаящий пограничный сабака? Да, Дядь-миша?
   - Дядя Миша? - приподняла бровь Тоня, в том смысле, что ей-то он имени не называл.
   - Дядя Миша? - удивился не меньше её пограничник. - А вы-то откуда знаете?
   Пацаны чего-то заёрзали и потерялись взглядами в полу, только Лёлька не потерялась, а беззаботно ляпнула:
   - Нам Буранчик сказал! Он умеит. Правда, Буранчик?
   Тот с трагичным вздохом упал головой на ковёр и ещё накрыл лапой нос.
   - Буран? - требовательно посмотрел старший прапорщик на своего подчинённого.
   Пёс головы от пола не оторвал, а так и глянул в ответ - исподлобья выразительным виновато-ждущим взглядом.
   - Ох и горазды вы, малышня, выдумывать! - подала голос мама. - Наверняка же Лола от дедушки слышала.
   В среде означенной малышни Тоня заметила небольшую потасовку - видимо, парни настоятельно рекомендовали подружке согласиться с такой версией. Но наблюдательный пограничник Миша не стал спешить с выводами.
   - А знаете, мне тоже кажется, что он может говорить... Нет, даже не так! Он точно разговаривает, но вот может ли словами?
   Он наклонился и погладил Бурана по голове. Тот удовлетворённо вздохнул и скромно вильнул хвостом.
   - Не знаю, как насчёт словами, - подала голос Тоня, с ласковым вниманием глядя на пса, - но смотреть он умеет О-О-ОЧЕНЬ!..
   Буран, словно оценив комплимент, поднялся и неторопливо перетащился ей под ноги, где умостился и посмотрел в глаза О-О-ОЧЕНЬ тем самым взглядом. Тоня не выдержала и погладила ему лохматую голову. Лохматая голова закатила глазки от удовольствия и поёрзала, показывая где лучше чесать. Ну как такому откажешь?!
   - Странно как-то, - прозвучал откуда-то извне голос Миши.
   - Что странно? - вынырнула из грёз Тоня.
   - Да вот, сидите, гладите...
   - А что же тут странного? - удивилась она и замерла с занесенной рукой. Пёс поднял морду и толкнул носом ладонь, мол, ты не болтай зря - давай, работай. Тоня отмерла и продолжила ублажение.
   - Вот-вот, это и странно, - покачал головой Миша. - Он вообще-то женщин гладиться не подпускает.
   - Серьёзно?! Да не может быть!.. - удивилась Тоня, по-новому взглянув на своего четвероногого подопечного.
   - Что вы! - заверил пограничник. - Однажды так гаркнул, что дама в штаб побежала жаловаться. Даже Марь Иванну - казалось бы, уж на что любимчик! - а только терпит вежливо секунды две и уходит. Не знаю, с чего бы... - он помолчал и как бы рассуждая, добавил: - Может его в детстве сучка укусила...
   Тоня представила, КАКАЯ ИМЕННО "сучка", судя из контекста, могла Бурана покусать, и сдавленно хмыкнула.
   Старший прапорщик Миша вдруг понял, ЧТО СКАЗАЛ, и неожиданно покраснел.
   - Извините...
   Явление смущённого героя-пограничника, наверняка бравшего не одного вооружённого нарушителя, а теперь краснеющего, как старшеклассник на выпускном, потрясло Тоню до глубины души и... ей стало его жалко.
   - Видно, вам чаще приходиться общаться со зверьми, чем с людьми, - примирительно попыталась она перевести всё в шутку.
   Пограничник перестал краснеть, подумал и, не сдержавшись, искоса быстро глянул на своё плечо.
   - Ну-у-у-у...
   Тоня тоже глянула на его плечо, увидела там погон и только тогда поняла, с какими именно "зверьми" может ежедневно видеться военный. "Ой, как неудобно-о-о!" - подумала она и тоже покраснела.
   - Простите! Я не это хотела... Ой, ну вы же понимаете?!
   - Понимаю, - согласился старший прапорщик, но опустил голову и добавил в пол: - Хотя... может вы и правы.
   Тоня вскинулась было то ли срочно пояснить свою мысль, то ли возмутиться на мысли собеседника, но уткнулась в его встречный взгляд и оба на мгновение замерли. А потом... не сдержавшись, хмыкнули-фыркнули в разные стороны.
   - Ну вы - молодёжь! - проворчала мама, - Нашли что обсуждать при детях.
   - Бур-бур-бур... - "высказал" в пол своё мнение Буран.
   - Хи-хи! - немедленно отозвалась Лёля, утыкаясь в кулачок. - Тётька-сучка бедного Буранчика пакусала и он их теперя не лю-у-убит!
   - Хи-хи, сучка-тётька... - поддержал хиханьки Боря. - А ищё кохтями пацарапала. Он теперя и кошек не любит!
   - Ну, видите! - возмутилась мама. - Это же дети, они же, как попугаи!
   - Так мы, вроде, ничего такого не говорили... - попыталась защититься Тоня и шутливо наклонилась к Бурану: - Правда, Буранчик?
   Но тот глаз не поднял, только пристыжено зыркнул искоса, мол - я нечаянно. И так у него это выразительно получилось, что Тоня поневоле заулыбалась, за нею мама. Так что смущаться остался один Миша.
   - А знаете, как Буран к нам попал? - поторопился он отвлечь общественность от сучко-тётковой темы. - Ещё на заставе зашёл я как-то к знакомым охотникам, а у них су... - кхм! - в общем, ощенилась. Хозяин и говорит - бери, мол, всё равно всех не оставим. И выкладывает прямо на стол. А щеночки ещё махонькие, слепые, пищат все, расползаются. И вот один дополз до края и - кувырк! - вниз. Хозяин его поймал и вернул на стол. Другой дополз и тоже свалился. Третий... А один, смотрю, подтянулся к краю, лапкой пощупал и - рррр! - обратно. До другого края добрался, опять - рррр! - и задом, задом. Все уже по второму разу попадали, а этот всё кружит, кружит, а к краю не подходит. Вот я и говорю: "А давайте этого, если не жалко!" Хозяин переглянулся с товарищами, а они, гляжу, в ответ чего-то подмигивают. Вот он и говорит: "Э нет, Мишаня, видишь - это же шаман-собака, он должен сам хозяина выбрать" - "Да как же он выберет, - говорю, - если ещё слепой?" - "Да так же, - отвечает. - А ну-ка все подставляйте ладони к краю. К кому не побоится, переползёт, того и будет". А я себе думаю - хозяев-то трое против меня одного, ясно, что жаль умного щенка отдавать. Ну да ладно, подставили ладони, ждём. А этот мелкий пыхтит, скулит, старается, а в руки никому не даётся. Наконец, и до меня доходит очередь. И вдруг этот паршивец, вместо "рррр", лапой попробовал и лезет дальше! Перебрался в ладони весь, носом потыкался, мол - ничего, удобно - и спокойно свернулся там калачиком. Охотничек покривился, да делать нечего: "Забирай, - говорит, - тебе оно, видать, нужнее. Может ещё не один раз спасибо скажешь за этот подарок". И оказалось, правда. Уж сколько раз благодарил за него, не припомню. Да и не я один...
   Народ в комнате затаив дыхание слушал легенду про их любимого собаку, который сидел тут же, скромно опустив морду, и подставлял холку под ласкающую Тонину руку. А Тоня машинально гладила шерсть, но смотрела на гостя. Потому что тот говорил, и словно раскрывался при этом: и жёсткие черты становились мягче, и улыбка - светлее, и в движениях проявлялась не скупая точность, а вдохновенная музыкальность. Она вдруг подумала, что наверное вчера выглядела также - с платьем в руках и под мелодию, звучавшую в душе. И ещё подумала, что таким старший прапорщик Михаил Буханцев нравится ей ещё больше.
   - ...Я же потом про собак перечитал... ну всё! Даже про тех собак, что на фресках за киммерийскими всадниками бегут... И знаете, удивительно получается - собака единственное существо, которое видит в человеке... человека. То есть, своего. Остальные домашние животные этому постепенно обучаются, а собака изначально знает, что человек - такая же "собака", как она... а пока ребёнок, так ещё и глупее, и такого "щенка" надо особенно оберегать. Учёные списывают это на инстинкт одомашнивания... Но вот, к примеру, дельфин видит людей точно так же, а домашним никогда не был. Может дело не в инстинкте? Я ведь сколько смотрел собакам в глаза, каждый раз ловлю себя на мысли, что они... просто младшие по званию. Ни у одного зверя нет такого понимающего человеческого взгляда. У младших по званию часто нет такого взгляда! А иногда и у старших... Наверное, это что-то значит?.. Например то, что умница-волк когда-то хорошо подумал и стал человеком...
   Видно, не часто перепадало старшему прапорщику вот так развёрнуто высказать свои мысли. Он даже запыхался от вдохновения и замолк, собираясь с духом. Тоня боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть человеку душевный подъём. Зато ехидное Бураново ворчание деликатностью не страдало и нахально вклинилось в паузу. Дети опять захихикали.
   - Помните сказку Киплинга? - поторопился продолжить Миша, пока опять какой дурости не выскочило. - "Пришёл к человеку дикий пёс... Пришёл к человеку дикий конь..." Так вот, это неправда. Пришёл только пёс, остальных привели на аркане. А пёс пришёл и предложил дружбу. И не как жалкий одиночка за пищевые отбросы, а всей стаей за честно заработанную долю в добыче. Ведь подумать, даже касатки научились сотрудничать с человеком в коллективной охоте. Что же - лучший в мире охотник, волк, не мог этого сообразить? И сообразил пойти на сотрудничество. Так и распался волчий народ на непримиримых, которые остались волками, и собак, которые стали людьми и начали охотиться с человеком. А если учесть волчьи навыки, то ещё вопрос - кто кого учил охоте и кто с кем делился добычей! А потом собака научила людей пасти стада - без неё скотоводство никогда бы не стало образом жизни. Вообще, если смотреть правде в глаза, именно собака была опекуном человека в зверином мире, заменяя ему клыки, нюх, неутомимые лапы, защищая и оберегая. Недаром имя "Спака" было у скифов весьма почётно. Мы вот смеёмся, когда комнатная шавка с рукавичку величиной охраняет дом и защищает хозяина. А ведь так делали её родичи на протяжении десятков тысяч лет! Люди-то существа довольно безалаберные - дай боже чтоб костёр развели для защиты, да и то поддерживать забудут. Но если рядом собака - ни враг, ни зверь уже не страшен... Но вот послушал я вашу историю и подумал - может и не только зверь. Наверное прав был тот охотник, когда назвал Бурана - "шаман-собака".
   Пограничник, наконец, выдохся и посмотрел на детей, словно предлагая им продолжить тему.
   - Да! Точна!.. Буранчик ахранял!.. Буранчик нас не пускал!.. - горячо поддержали те. - Он нам сам гаворил!
   Буран на это проворчал нечто въедливое. Дети почему-то пристыжено замолкли. Только Лёлька не выдержала и обиженно выпалила в его сторону:
   - Да?! А сам?! Меньши нада за всякими сучками бегать!
   - Да! - воспрял духом Боря, видимо, найдя крайнего. Его благородное возмущение поддержал Витя: - Сам удрал, а мы што?!
   Пёс виновато отвернул голову.
   - Буран, это правда? - серьёзно спросил Миша. - Ты бросил службу и сбежал на сучки?
   Тот вообще спрятал морду у Тони под коленкой, причём так рьяно, что едва не опрокинул её вверх ногами.
   - Ай, собака! Не толкайся!
   - Знаете, Миша! - заторопилась Тонина мама, чтоб воспрепятствовать развитию опять всплывшей "сучковой" темы, - вы так интересно рассказываете о собаках. Статьи писать не пробовали?
   - Пробовал... - скривился пограничник, оставив пристыженного пса. - Раздолбали в пух и прах за принижение значимости разума вообще и общественной формации в частности.
   - Жаль, жаль... У вас очень "образованный" слог... как на военного.
   - Ну что вы, в самом деле!.. - тот даже обиделся. - Работа наша, конечно, не слишком интеллигентная, но образование у нас очень ценят. Даже такое, как моё - неоконченное. Многие так на сверхсрочную остаются.
   - А вы где учились, если не секрет?
   - В Лесотехническом... но это, можно сказать... - он вдруг замялся и посмотрел почему-то на Бурана, тот со вниманием склонил набок голову и насторожил одно ухо, но Миша не стал вдаваться в подробности. - В общем, ещё со школы история.
   - А вернуться не собирались? - никак не успокаивалась мама.
   - Ну-у... не стало такой необходимости, - стушевался пограничник и опять глянул на своего пса. - Да и куда я теперь от них.
   Пёс поднял и второе ухо и понятливо вильнул хвостом.
   Тоня участия в разговоре не принимала, а была бы её воля - и другим бы не позволила. Потому что мысленно краснела и бледнела, слушая, как мама внаглую выпытывает у старшего прапорщика подробности личной жизни. Не то чтобы ей было неинтересно - очень даже интересно! - но нельзя же так откровенно! Тольку густая Буранова шуба под рукой не давала ей уйти с глаз долой от этого позорища. Она так расчувствовалась и распереживалась, что не заметила, как у мамы нашлась новая тема для светской беседы с пристрастием.
   - А знаете, вы как ещё представились, так я подумала - с такой, простите, загульной фамилией и с собаками работать. Вы уж извините, но мы с этим уже имели горюшко...
   - Ма-ама!.. - не выдержала Тоня.
   - Что "мама"? - отмахнулась та. - Я с молодым человеком разговариваю. Может, хочу узнать, как настоящие мужчины к этому относятся.
   Произведенный в "настоящие мужчины" прапорщик сжал губы, скрывая усмешку, и сдержанно пояснил:
   - Никак не относятся. Даже если кто был любитель, то с ЭТИМИ, - он кивнул на пса, - быстро отучился.
   Буран в ответ глухо и длинно проворчал, а детвора с энтузиазмом продолжила:
   - Правильно, Буранчик!.. Больши Буба не вернёцца!.. А папробуит, ты ищё придёшь, правда?
   - А вот этот ваш Буба что?.. - начал было Миша, но тут уже Тоня не выдержала:
   - Ой, да какой "буба"! Что вы все разбубкались!
   - А кто? - удивился Миша.
   - Валерка, конечно! Это я детям страшилку рассказала про бубу подколодного. Вот они и решили, что он и есть...
   - Бубу Подколодного? - приподнял брови Миша, с весёлым изумлением глядя на Тоню. Та открыла было рот, чтоб изложить суть легенды...
   И тут за окном требовательно просигналил автомобиль.
   Сердце Тони дёрнулось и затрепыхалось где-то под горлом - ну вот и всё!
   Миша тоже посерьёзнел и снова стал старшим прапорщиком погранвойск. Он отставил на стол чай, так по ходу и недопитый, поднялся и одёрнул китель:
   - Извините, служба. Буран! - безапелляционно поднял он пса. - Можешь попрощаться.
   Тоня ожидала, что сейчас начнётся сцена, под стать утренней, и что будет трудно оторвать детей от любимой собаки, но всё оказалось иначе. Пёс важно, с достоинством сам принялся всех обходить, каждому тыкался в колени и замирал там на пару секунд с грустно опущенным хвостом. Начав с детей, он муркнул им что-то прощально-напоминательное, от чего Лёлька захлюпала носом, а пацаны впали в угрюмую сдержанность. А вот когда дошла Тонина очередь, он вдруг пристально глянул ей в глаза, и Тоня почувствовала, как овеяло её лёгкой воздушной волной - словно плавные взмахи собачьего хвоста послали ей благословение.
   Совершив над нею это сакральное действо, Буран повернулся и потрусил на выход. Его хозяин тоже коротко кивнул, ещё раз поблагодарил "за всё" и тоже вышел. А Тоня осталась сидеть и бездумно пялиться в пространство. Рядом столь же конструктивно ныла детвора, прилипнув к "бабушке Наде". Не растерялась только мама.
   - Тонька!! Чего расселась - беги бегом провожать!
   Проводить!!! Тоня подорвалась так, что чуть не убилась, запутавшись в тапках. И в конце концов, отчаявшись вдеть в них ноги, плюнула на всё и рванула босиком. За это время пограничник успел выйти на лестничную площадку и Тоня с налёту едва не вывалилась следом.
   - Миша!! Подождите! - повисла она в дверях, едва устояв босыми ногами на пороге.
   Но оказалось, что старший прапорщик пока никуда не ушёл. Он столбычил у лестницы и укоризненно смотрел на Бурана, который тоже никуда не ушёл и, больше того, красноречиво подпирал боком стенку, мол - тяните меня семеро, всё равно с места не сдвинусь. Поэтому и тот, и другой весьма живо на Тонино явление обернулись.
   - Вы же забыли... фуражку! - выпалила Тоня первое, что пришло на ум.
   Старший прапорщик схватился за голову и чуть не сбил с неё злополучную фуражку. Только тогда он внимательней посмотрел на Тоню и только тогда увидел её всю - босую, расхристанную, непонятно чего выскочившую за ним в двери. Она так ясно почувствовала себя со стороны, что не раздумывая выпалила то, что пришло на ум вторым:
   - Что же вы ушли так быстро, я даже сказать ничего не успела! - и замолкла, пытаясь собраться с мыслями. Те, как водиться, напрочь в голове отсутствовали.
   - Вы хотели мне что-то сказать? - переспросил пограничник, не дождавшись продолжения. И при этом, видимо, отчаянно жалел об уставных взаимоотношениях, потому что держал бы сейчас руки, где положено, а так совершенно не знал, куда свои ручищи деть - уже и пояс поправил, и пряжку потёр, и полу кителя одёрнул... Как Тоня его понимала!
   И тут её словно волной окатило - прошлось тёплым валом, смывая весь мусор неуверенности, оставляя только чистую ясность - и нужные слова сами собой слетели с языка:
   - Нельзя же так взять и уехать! Может я тоже хотела бы вас с Бураном потом навестить, а вы даже адреса не оставили!
   - Так у вас телефон есть...
   - И что?! Ваш дежурный сразу скажет мне, первой встречной, адрес воинской части?
   Тоня, конечно, передёргивала. Адрес она легко узнала бы у Лолиного дедушки, глядишь, ещё и довезли бы на служебной машине для солидности. Но сейчас важно было другое. И это "другое" она должна была узнать во что бы то ни стало сама.
   - Да. Конечно. Вы правы, - согласился пограничник, всё ещё какой-то пришибленный от её напора. - Где у вас можно записать?
   Они вернулись в прихожую, и он быстро начёркал адрес в блокноте у телефона.
   - Вот. Обязательно приезжайте. Мы с Бураном будем ждать.
   - Ой! А я вам сложностей не сделаю? Ну, вдруг у вас... выходной?
   - Да мне "выходить" особо некуда... Так что приезжайте, когда хотите... Если надумаете...
   У Тони словно гора с плеч свалилась и ответила она совсем не на то, что собиралась, и что мог бы ожидать товарищ прапорщик:
   - Спасибо, я ОБЯЗАТЕЛЬНО подумаю.
   Совершенно потерянный старший прапорщик формально козырнул, махнул рукой псу и поспешно вышел. И последнее, что Тоня от них увидела, была довольная Буранова морда, а вслед за нею - вальяжно и с чувством выполненного долга помавающий роскошный хвост.
  
   В комнату Тоня вернулась, являя собой пример астрального тела наяву. Она весьма разумно, на первый взгляд, отобрала у детворы чашки, пока они не поразливали остатки на диван, отнесла на кухню, вернулась с ними же и аккуратно в рядочек построила их на столе. Борька во все глаза на неё таращился, но воспитательница совершенно этого не замечала. Было сейчас в её облике нечто такое - интригующее, завораживающее, притягивающее взгляд - что Борька никак не мог определить словами. Очнулась она только на громкий голос бабушки Нади:
   - Слушайте, дети! Это мне одной показалось, что Буран вам что-то сказал на прощанье?
   "Ой!" - сказал себе Борька от полноты чувств и попытался ответить, воспроизвести Бураново напутствие, но не смог. Воспоминания комом стояли в горле и не давали выговорить ни слова. Он оглянулся за поддержкой, но сидящая рядом Лёлька страдала тем же, да ещё в девчачьей форме. Только серьёзный Витька не подкачал и ответил за всю компанию:
   - Он нам сказал, штобы мы постарались не забыть патом, када вырастим, што када-то магли слышать сабак.
   - Надо же, именно так я и поняла, - словно сама себе проговорила Тоня и Борька неожиданно ясно увидел, что с нею такого странного.
   Тётя Тоня влюбилась. Ну точно - влюбилась!

_____

  
   Занятия в Межотрядной школе инструкторов службы собак проходили в плановом режиме. Новонабранное пополнение планово мучило пополнение свежеподросшее.
   - Мухтар, ко мне!..
   - Мираж, апорт!
   - Мускат, взять!
   - Моня, вперёд! Моня, вперёд! Мо... Ну, Мо-о-оня!..
   - Курсант Верблянский! Что у вас опять?
   - Товарищ старший прапорщик, не знаю, что делать! Я ж его уже на руках туда заношу, а оно висит, скулит - глупая морда - а лапами не идёт.
   "Глупая морда" с несчастным видом сидел рядом с хозяином и всем видом выражал готовность сделать всё, что тот попросит. Хочешь лапу - на! Хочешь сидеть - пожалуйста! Хочешь голос - гав! Но зачем лезть на скользкие высокие ступеньки, когда тут же есть такая ровная и удобная трава?!
   Старший прапорщик присел рядом с псом.
   - Ну что ж ты, Моня, хозяина подводишь? - укорил он щенка.
   Тот, почувствовав вину, заскулил и затоптался передними лапами.
   - Ну, как занятия? - раздался голос "свыше".
   - Товарищ капитан, занятия... - сейчас же поднялся для рапорта старший прапорщик, но капитан его остановил.
   - Вольно, вольно!.. Вижу, знакомые всё морды. Верблянский, вы бы хоть кличку для собаки выбрали нормальную!
   - Товарищ капитан! Я же "Монстром" назвал! Кто ж знал, что оно "Моня" получится!
   - Мо-онстром! - передразнил капитан. - Ох уж эти грамотеи... Ну, Миша, - повернулся он к инструктору, - вижу, без твоего не обойдётся.
   - Да, пожалуй, так будет быстрее.
   - Зови. Я тоже постою, полюбуюсь.
   - БУРАН! КО МНЕ!
   Через секунд десять из-за деревьев аллеи высунулась лохматая морда, мол, чего звали, но увидев высокое начальство, Буран всё понял и вприпрыжку помчался к хозяину.
   - Гав! - доложил он по прибытии.
   - Вольно! - серьёзно ответил старший прапорщик Миша.
   Товарищ капитан только хмыкнул в усы. Курсант Верблянский забыл закрыть рот.
   - Слушай задачу, - с той же серьёзностью продолжил прапорщик. - Вот этого товарища, - он показал на щенка, - провести по лестнице. Выполняйте!
   - Гав! - ответил Буран.
   Курсант Верблянский вздрогнул и закрыл рот. Товарищ капитан хмыкнул и приготовился наблюдать. Плановые занятия внепланово замерли.
   Буран подошёл к Монстру-Моне и назидательно навис над бедной щенячьей головой. Тот заскулил и прилёг, просительно заглядывая снизу вверх.
   - Бур-бур-бур... - стыдил с высоты Буран.
   - Ау-ау-ау... - пристыжено соглашался снизу щенок.
   По окончании политико-воспитательной беседы Моня, судя по виду, уже готов был ходить по той лестнице на задних лапах. Буран поднялся и направился к "снаряду", подтолкнув щенка носом. Тот радостно заскакал рядом, но перед препятствием опять замялся и заскулил, потому что точно помнил, как его ругали за это раньше, а вновь облажаться перед Великим Бураном ему очень не хотелось. Тогда Буран осторожно взял щенка зубами за ухо и потихоньку повёл на ступеньки. Бедный Моня скулил, скользил, спотыкался, но - хочешь, не хочешь - шёл через препятствие, и ужасно обрадовался, когда оно неожиданно кончилось. Но Буран вновь ухватил его за ухо и провёл по тому же трудному пути обратно - на этот раз Моня почти не падал, только ещё иногда опасливо нащупывал путь. В третий раз Буран направился вперёд сам, а щенок довольно уверенно последовал за ним. И прошёл!
   - Моня! Моничка! Умничка!
   И это ещё вопрос, кто больше радовался - щенок, угодивший наконец любимому хозяину, или хозяин, убедившийся в талантах своего любимца.
   - Может нам его в звании повысить? - задумчиво проговорил капитан, с удовлетворением наблюдая картину "Успехи в боевой и политической подготовке".
   - Зазнается... - усмехнулся прапорщик.
   - Да он и так неплохо устроился, - проворчал капитан. - Ладно, пойду распоряжусь Марь Иванне за внеплановую премию нашему герою.
   Но двинуться в столовую он не успел. Потому что от ближайшей казармы показался запыхавшийся от спешки дневальный.
   - Товарищ прапорщик! Товарищ прапорщик! - воззвал он ещё издалека.
   Прапорщик с капитаном переглянулись. Наконец, дневальный добежал и остановился перед ними, переводя дыхание.
   - Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшему прапорщику!
   - Обращайтесь! - нетерпеливо разрешил тот и дневальный обратился:
   - Товарищ старший прапорщик! Звонили с КПП! Там... к вам... жена приехала.
   - КТО?! - одновременно удивились капитан с прапорщиком.
   - Жена, говорят. Просили побыстрее подойти.
   Прапорщик растерянно оглянулся на капитана, словно спрашивая не столько разрешения, сколько совета:
   - Как гласит восточная мудрость: "Баба - "хона", служба - хана", - веско изрёк товарищ капитан. - Так что мой тебе искренний совет, Миша... Беги! - провозгласил он, однако закончил почти без перехода совершенно обыденно и даже ворчливо: - Познакомил бы что ли...
   - Самому бы сначала... - бросил старший прапорщик, оглядываясь в поисках своего пса, но Бурана уже рядом не было - только пышный хвост знаменем мелькнул в конце аллеи.
  
   Пока Тоня сидела на КПП, она десять раз успела раскаяться в своей смелости. Это же надо так ляпнуть! А вдруг у него всё же есть своя... А вдруг ему и не надо никакой... А вдруг... Господи-боже, что ж я такая глупая!
   Заинтересованные взгляды солдатиков и лично дежурного лейтенанта спокойствия, естественно, не добавляли. Так что автобусный билет, который она нервно теребила в руках, уже не смог бы послужить не только финансовым документом, но даже вещественным доказательством. Из пучины отчаяния её вывело гулкое гавканье снаружи. Собаку впустили в проходную, но ещё более требовательное "гав" раздалось под дверью дежурки. Ближайший солдат открыл дверь и в помещение бурей ворвался Буран! И завертел Тоню в вихре неудержимой собачьей радости. Тоня вскочила, но даже ухватиться погладить не смогла, так он вокруг неё прыгал, исполняя бешенный танец под названием "Как я рад, что ты приехала!". А потом появился Миша...
   Он, наверное, уже некоторое время стоял рядом, любуясь на их с Бураном "лезгинку", пока Тоня была не в состоянии что либо замечать. Но только собака немного успокоился и дал возможность запустить пальцы в свою шубу, как обнаружилось, что за ними с улыбкой наблюдает товарищ старший прапорщик. Тоня медленно поднялась навстречу, прапорщик испуганно помрачнел, Буран вежливо отвалил в сторону. При этом пёс активно выводил в воздухе хвостом какую-то одному ему понятную мелодию и Тоня опять, как тогда в дверях своей квартиры, совершенно ясно осознала за собой способность совершить нечто такое, на что в обычной жизни никогда не хватило бы смелости.
   - Ну вот, я приехала. Прогонишь?
   - Нет, ну что ты... вы... ты... - запутался прапорщик в местоимениях. - Только неожиданно как-то, - вопросительно посмотрел он, и Тоня прекрасно поняла, что это - не о приезде.
   - Но ты ведь просил подумать? - она подошла вплотную и, чтоб уж наверняка, взяла за руки. - Я подумала. И решила. Вот так, Миша.
   Старший прапорщик Миша задумался так надолго, что Тоня начала бояться. Потом отмер и начал говорить, будто выгребая против течения:
   - Антонина!.. - но она так зыркнула, что бравый пограничник испуганно поправился: - Тоня, пожалуйста послушай... Я тоже... Ты мне... Знаешь, вот с первой минуты, как ты тогда в дверях наорала, прямо забыть не могу. Ты была такая!.. - очи товарища прапорщика мечтательно затуманились, но едва он наткнулся на ожидающий Тонин взгляд, как сейчас же стушевался. - Тонечка, ну подумай, тут ведь служба - неудобств куча, зарплаты мало, переезды, жильё... Я же никогда себе не прощу, если испорчу тебе жизнь. Понимаешь?
   Он опустил глаза и очень медленно и глубоко вдохнул, словно для глубочайшего в своей жизни нырка.
   - А знаешь, почему женщины более выносливы, чем мужчины? - неожиданно спросила Тоня. И сама же ответила: - Чтобы было кому вас, геройских мужиков, выносить с поля боя. Каким бы оно ни было. Так что, товарищ старший прапорщик - Я. ПОДУМАЛА.
   Она решительно посмотрела снизу вверх, и только тогда старший прапорщик счастливо выдохнул и обхватил её своими ручищами.
   - Тонечка! Какая же ты у меня молодец!
   А вот такого комплимента Тоня ещё не слышала, и ей очень понравилось. И за это признание можно было остаться с человеком на всю жизнь. Что она и сделает... Уже сделала. Правда, товарищ старший прапорщик Миша?
   Они стояли посреди дежурки под нескромными взглядами дежурных и случайных свидетелей, которые таращились из-за стекол широких окон, и обнимались в своё удовольствие. А у их ног замер, словно охраняя их счастье, верный Буран, и роскошный собачий хвост ворожил-выделывал в воздухе замысловатые кренделя в романтическом ритме вальса.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"