Какой странный сон. Ты был словно мотылек, порхающий вокруг огня. Знал, что сгоришь. Это было прекрасно Люсиола... нет, я не моя сестра... я до сих пор люблю... небо.
- Люсиола. Твой ход.
- Да, господин Дио.
- Тебя это устраивает?
- Господин... Дио?
- Можешь больше не называть меня так, - солист смотрел на своего слугу и улыбался, очень грустно улыбался. - Оно стоило того?
- Вы свободны...я уничтожил того, кто причинил Вам вред.
Посреди огромной светлой комнаты находились лишь левитационные стулья, на которых расположились два светловолосых юноши и шахматная доска между ними. Порой казалось, что стены сотканы из голубизны неба и надписей из облаков. Черные линии отображали траекторию полета звездообразных истребителей и ваншипов. Стоило только пожелать и декорации сменились бы на что угодно. Вот таким невесомым туманом существовал этот мир.
- Мне надоели игры, Люсиола, - тихо произнес принц. Он сорвался со своего места и, вплотную приблизившись к своему подарку, дотронулся кончиком языка до его щеки. Затем отбежал на несколько шагов, кружился, словно ваншип в безудержном потоке Грандстрима. Звонкий смех разливался до границ облаков. Ноги его невесомо касались пола, длинные подолы одежды скрывали изящную фигуру.
Затем солист замер. Резко обернулся к своему верному слуге, в один миг взгляд Дио стал суров и жесток.
- Я слышал. Знаю что ты, Люсиола, говорил моей сестре. Думаешь, я прощу? Думаешь, смогу?... Я ждал этих слов одиннадцать лет, а ты посвятил в это Дельфину! Не меня!
Люсиола подошел к своему господину, впервые, с необычайным спокойствием заглянул в его синие глаза. Мир вокруг начал терять четкость. Громом раздавались странные, ужасающие звуки. Небо рушилось! Сквозь грохот неотчетливо слышался одинокий голос: "Позаботьтесь о господине Дио... увезите Дио...пожалуйста, освободите Дио"
Шум становился все ужаснее, а голос Люсиолы все тише.
- Гильдильер спит в другой комнате.
- Он наш.
- Мы не делаем различий.
- Спасибо.
С тяжелых грозовых облаков спускалась стена дождя. Белый ваншип со знаком союза авиаторов стоял на улице. Слезы с бездонных глаз сливались с каплями и стекали по подбородку.