Инсаров Марлен : другие произведения.

К Истории Классовой Борьбы В Сcср

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  К истории классовой борьбы в СССР ( о воспоминаниях Б.И. Бульбинского: Б.И. Бульбинский. Пролетарское дело. Острог, 2007).
  
  
  В 2007г. в небольшом украинском городе Остроге тиражом всего 50 экземпляров были изданы воспоминания Бориса Ивановича Бульбинского, коммуниста-подпольщика, просидевшего 15 лет в "советских" тюрьмах за распространение своих листовок, призывавших к пролетарской революции против государственного капитализма. Из-за маленького тиража книги и из-за выхода ее на далекой от столиц периферии она рискует быть незамеченной как левыми активистами, так историками, хотя заслуживает широкой известности, - тем более, что в отличие от очень многих левых подпольщиков советских времен, ставших затем сторонниками разных видов буржуазной идеологии (даже известный холуй русского империализма Глеб Павловский в начале своей политической деятельности в 1970-е годы был социалистом), Б.И. Бульбинский остался на революционных коммунистических позициях до настоящего времени. Его воспоминания чрезвычайно полезны для изучения как социальной истории СССР, так и такой малоизученной страницы истории, как коммунистическое подполье в СССР в 1950-1960-е годы.
  
  
  История классовой борьбы в СССР, борьбы пролетаризированных масс против господствующего класса государственной буржуазии принадлежит к одной из самых малоизученных страниц новейшей истории. Господствующие в обществе идеи - это идеи господствующего класса, этот же последний (в странах, вышедших из СССР, он почти в неизменном виде сохранился с "советских" времен, это все тот же класс "советской" государственной буржуазии, изменивший формы и методы своего господства, поменявший идеологию, но сохранивший и приумноживший свою власть и богатство) сам по себе неспособен понять социальную реальность, и уж тем более не желает, чтобы ее поняли эксплуатируемые им массы. В результате преобладающие опусы по истории СССР сводят ее к описанию личной жизни Сталина, Хрущева, Брежнева и им подобных "национальных лидеров". Что чувствовали и что думали трудящиеся классы, за счет пота и крови которых разыгрывалась писаная история, верили ли они доверчиво, аки агнцы, в сказки "национальных лидеров" о том, что все к лучшему в этом лучшем из миров, или подобная баранья доверчивость - всего лишь миф сменявших одного за другим "национальных лидеров", - официальная историческая наука предпочитает подобными колючими вопросами не задаваться. В результате информация о классовом протесте в эпоху СССР пребывает в разрозненной и хаотической форме. Не всегда точную информацию о подпольных левых группах 1950-1980-х годов можно найти в старой диссидентской книге Людмилы Алексеевой "История инакомыслия в СССР" (Москва - Вильнюс, 1992), есть весьма хорошая по собранному материалу книга В.А. Козлова "Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе"(Новосибирск, 1999) и прелестный сборник документов "Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе (Под. редакцией В.А. Козлова и С.В. Мироненко)" (Москва, 2005), можно найти разбросанные материалы в Интернете, связную же историю пролетарского сопротивления в СССР и части этого сопротивления - деятельности коммунистических подпольных групп - еще предстоит - когда-нибудь и кому-нибудь - написать.
  
  Лишенный исторической классовой памяти пролетариат является не борцом за новый мир, а лишь объектом эксплуатации. Именно в таком состоянии нещадно эксплуатируемых наемных рабов капитала и государства находятся сейчас пролетарии Украины и России - как и всего остального мира. Долго ли сие будет продолжаться, когда и как пролетариат из объекта эксплуатации снова станет борцом за коммунистическую революцию, вопрос пока что неизвестный. А до тех пор восстановление исторической памяти пролетариата является одним из важных участков теоретической работы революционеров-социалистов....
  
  
  Детство.
  
  
  Борис Иванович Бульбинский родился 6 августа 1933г. в селе Вилия на Волыни (Северо-Западная Украина). В этом же селе за 29 лет до него родился искренний борец за новый мир, красноармеец и писатель Николай Александрович Островский. Большевик Федор Передрийчук, прообраз матроса Жухрая из "Как закалялась сталь", был дальним родственником Бульбинского.
  
  
  В 1933г. Вилия была приграничным селом. Граница между Польшей и СССР проходила здесь по речке Вилия. По Рижскому договору 1920г. большая часть села (где жила семья Бульбинских) оказалась под властью Польши, два заречных "угла" - в СССР.
  Село было пролетарским. "Земля - пляжный песочек; супесок да подзол шли за первый сорт. И все это принадлежало помещику... Нищета была ужасная...Село голодало. Неделями не видели хлеба. Выручала картошка, благо родила она на песках под навоз прекрасно. Но и ее не хватало из-за безземелья...
  
  
  Многие работали за скудную плату у пана, нанимались на работу в лес. С голоду поэтому никто не умирал. Но источники дохода преобладали пролетарские, крестьянских далеко не хватало.
  
  
  ...главной спецификой села Вилия, подчеркивающей его пролетарский характер, был мощный гончарный промысел. Вилия была общепризнанной гончарной столицей чуть ли не половины Волыни, целого обширного региона...
  
  
  Точное количество гончаров в Вилии мне не известно, но осталось впечатление, что гончарный круг стоял чуть ли не в каждой третьей хате" (сс. 4, 5, 6-7).
  
  
  В Вилии жили полукрестьяне -полупролетарии, а подобное двойственное социальное положение весьма сильно толкает к революционности. Такие смешанные социальные типы куда острее видят безобразие существующей жизни, чем чистые крестьяне или чистые рабочие, и куда более склонны к сопротивлению и борьбе.
  
  
  Волынь, где прошла большая часть жизни Бульбинского- очень интересная область
  
  
  Украины, область, которая по своим особенностям, по своей истории не может быть отнесена ни к Надднипрянщине, ни к Галичине, ни к Великой, ни к Западной Украине. В начале 20 века на Волыни все еще сохранялось уцелевшее со времен Речи Посполитой крупное помещичье землевладение, помещиками были поляки-католики, власть которых над украинскими крестьянами заботливо оберегало царское самодержавие. В первые годы 20 века Волынь стала чуть ли не единственным регионом Российской Империи, где массовую опору в крестьянстве приобрел черносотенный "Союз русского народа". Черносотенный лозунг "Россия для русских" украинские крестьяне с Волыни истолковывали в том духе, что землю нужно отнять у польских помещиков и отдать "руським" (т.е. украинским) крестьянам. Великая революция 1917 - 1921гг., бушевавшая и на Волыни, раскрыла крестьянам глаза, что их враги не потому враги, что они - поляки и католики, а потому, что они - помещики и эксплуататоры. Национально-религиозная ненависть сменилась ненавистью классовой. В 1920-е годы в волынском крестьянстве преобладало влияние Коммунистической Партии Западной Украины, о феномене "волынского коммунизма" сквозь зубы были вынуждены говорить и ортодоксальные украинские националисты из ОУН. ОУН смогла повести за собой волынских крестьян лишь после краха великих надежд 1917г., после "коллективизации", голода 1932-1933гг., после сталинского террора, уничтожившего как КПЗУ, так и притягательную силу "Советской Украины" - на самом деле давным-давно переставшей быть советской. Но вынужденная адаптироваться к левым настроениям волынского крестьянства, а в еще большей степени - к левым настроениям пролетариата и крестьянства подсоветской Украины, ОУН в 1943-1945гг. перестала быть организацией буржуазного элитаризма, став мелкобуржуазной революционной организацией... Но все это будет позднее...
  
  
  Село было полукрестьянским - полупролетарским. Семья же Бульбинских находилась на стыке крестьянства, пролетариата и интеллигенции. О деде, Тимофее Бульбинском, в воспоминаниях его внука сказано: "...И не было в Юзефине [село, где жил Тимофей Бульбинский] человека беднее, чем мой дед Тимофей. Земельный участок был символическим. Перебивались не то сапожничеством, не то поденщиной, не то и тем, и другим вместе...
  
  
  Отец мой с детства проявлял незаурядные способности и прилежание к учебе. Дед же мой был принципиальным противником того, чтобы дать мальчику образование. То ли он предпочитал лишние рабочие руки лишнему рту, то ли не хотел, чтобы сын стал "паном", т.е. интеллигентом, то ли и то, и другое вместе, но он был противником получения сыном образования.
  
  
  Но в тех учебных заведениях, где учился мой отец, был такой порядок, что первый по успеваемости ученик в классе получал образование и содержание бесплатно... получал и право поступать на условиях бесплатной учебы и образования в вышестоящие учебные заведения. Вот по такой системе мой папа - вечный первый ученик - и прошел славный путь от второклассного училища до Коростышевской учительской семинарии" (с.11).
  
  
  Во время Первой Империалистической войны Иван Бульбинский стал поручиком и командиром роты.
  "Возвратившись с фронта, он увидел, что офицеры кутят, собираясь к Корнилову. Понятно, что Ванька Бульбинский - парень из рабочей слободы, выбившийся волей войны в "ахвицеры", не мог к ним присоединиться.
  И он становится учителем - по своей основной специальности. В 1924г. он получает назначение в Вилию - сначала учителем, а потом - kierownikiem [директором] школы" (с.12).
  
  
  Низовая интеллигенция - не всегда, но часто - является бродилом революционных идей и застрельщиком революционного движения. Вышедшие из чернорабочих масс, связанные с этими массами множеством эмоциональных нитей, повседневно соприкасающиеся с горечами и чаяниями угнетенных классов и переживающие эти горечи и чаяния как свои собственные, низовые интеллигенты куда больше, чем интеллигентская верхушка, склонны воспринимать свое привилегированное положение не с самодовольством, но со стыдом. В то же время создаваемые их профессиональной деятельностью навыки связного, теоретического мышления дают им возможность оформить стремления масс в определенную систему, стать идеологами и инициаторами массовой борьбы. Примеры революционной роли низовой интеллигенции во многом множестве можно найти в истории - начиная со средневековых сельских священников - еретиков, поднимавших крестьян на восстание.
  
  
  
  В семье директора сельской школы Ивана Бульбинского были левые настроения. Одним из первых воспоминаний Бориса Бульбинского стала листовка Коммунистической партии Польши: "Долой фашистское правительство Рыдз-Смиглого - Бека! Да здравствует крестьяно - рабочая Польша!" (с. 17). В сентябре 1939г. Иван Бульбинский станет одним из лидеров антипанской революции в селе.
  
  
  С раннего детства формирование личности Бориса Бульбинского происходило под воздействием двух равно важных факторов: теоретических книжных знаний (листовку Компартии Польши ребенок младше 5 лет запомнит на всю жизнь) и каждодневного общения с народной жизнью.
  
  
  "...В селе другого нашего соседа Василия Демьячука, с сыном которого я дружил, был горн, или, по-местному, "горно". Долгими осенними вечерами просиживал я здесь у пылающего горна в кругу собиравшихся сюда на посиделки крестьян. Это был своеобразный сельский клуб. Я забивался в самую гущу кожухов и гунек и целыми часами наслаждался рассказами крестьян. Люди все были спокойные, доброжелательные. Разговор тек медленно, как река, иногда прерывался взрывами смеха. Народ здесь был бывалый, много видевший света, и слушать их было интересно и полезно. С неослабным вниманием я слушал рассказы о поездках с горшками, о прошлом и других делах, и чувство родства с этими людьми и глубокой симпатии к ним росло и укреплялось в детской душе. Вечера эти оставили неизгладимый след в моей жизни. Они были школой моего воспитания" (с. 7).
  
  
  1939 - 1941 годы.
  
  
  По воспоминаниям Б.И. Бульбинского о событиях сентября 1939г. можно видеть, что освобождение от старого гнета явилось лишь кратковременным праздничным эпизодом, сразу же после которого освобожденные были вынуждены с каждым днем все более убеждаться, что на смену старому гнету приходит новый.
  
  
  Иван Бульбинский выступил на митинге в селе - митинге по поводу свержения власти панской Польши:
  " "Товарищи крестьяне! Рабоче-крестьянская Красная Армия протянула нам руку братской помощи!"
  Кто-то острит вполголоса: "Руку они протянули, а ноги мы сами протянем!". На него зашикали, он смущенно потупился...
  
  "Да здравствует и вечно процветает в единой семье братских народов вольная Советская Украина!".
  
  
  Грянуло неслыханное мною раньше "Ура!". Затихла, установилась пауза. На площади воцарилась тишина. И тут случилось то, что навеки вошло в мою жизнь. Оркестр заиграл "Интернационал". Вздрогнула и замерла площадь, рывком слетели шапки с голов, все замерли в едином порыве. Оркестр играл быстро и ходко... Когда барабан поставил точку, люди очнулись, пожилые мужчины обнимались, целовались многократно, как на Пасху. Многие утирали слезы. Чувствовалось, что для людей свершилось великое, давно ожидаемое событие. И я тоже проникся этим чувством. Чувство былой вины перед народом за наше мнимое "панство" исчезло. Мой отец был с народом и даже впереди его... Прошлое было чужое, ненастоящее. Теперь победило настоящее, свое" (с. 19).
  
  
  Однако очень скоро разочаровываться пришлось не только 6-летнему мальчику, но и взрослым.
  
  
  "Резко ухудшилось снабжение. Магазины опустели. Возникли дефициты, появились очереди...
  Ухудшилось качество товаров. Польская белая мелкая соль превратилась в черную, кусковую. Польское желтое мыло - в серую глину. Однажды прислали ученические наборы. Они оказались великолепными. Но когда намочили и содрали серую бумагу, наклеенную на крышки коробочек, под бумагой обнаружили яркие, исполненные масляной краской... польские этикетки. Все это подрывало авторитет новой власти.
  Всячески препятствовали контактам "западенцiв" с "восточниками". Граница продолжала оставаться на замке. До самой войны сохранились заставы и заграждения. Добыть пропуск для перехода границы простым гражданам было трудно.
  Постепенно я присматривался к "восточникам", и что же? "Западенцi" были смелыми, инициативными, склонными к самоуправлению, охваченными энтузиазмом, идейными. "Восточники" были запуганы, задавлены, мрачные, и смотрели на нас, как на дураков. Дескать, подождите, подождите, попляшете. Меня это сначала удивляло, но постепенно я узнавал о голоде, о репрессиях, и все мне становилось понятно.
  Приехали Островские на трех машинах. Жили у нас, катали меня по селу. Мы их встретили с радостью, с энтузиазмом. Но они были замкнуты, мрачны, молчаливы, как при покойнике. Еще бы! Они были в трауре по недавно уничтоженной ленинской партии.
  
  
  Приехала в гости из Харькова мамина старшая сестра тетя Ксения с 15-летним сыном Сашей. Она многое рассказала о ужасах сталинизма" (сс. 21 - 22).
  
  
  А муж тети Ксении, Яков Драчинский, был не каким-нибудь кулаком или "подкулачником", а рабочим-машинистом, красноармейцем Гражданской войны, летом 1920г. тяжело раненным оставшимся на Волыни, женившимся там, а в 1924г. вместе с женой и маленькими детьми перешедшим польско-советскую границу, не желая работать на польских панов...
  
  
  Война.
  
  
  "...Немцы ехали налегке с закатанными рукавами, иногда - особенно шофера - в майках, футболках. Молодые парни с футбольными челочками, пожилые. Вели себя отлично. Брали на руки детей, угощали конфетами. Дети несли им букеты. Остановился "оппель", и генерал попросил нас через переводчика не бросать букеты в машины, а вручать в руки - боялись гранат...
  
  
  Немцы выставляли детишкам целые ведра овсяной молочной каши, а те им приносили букеты, вишни и разную домашнюю снедь.
  
  
  Взрослые вели себя сдержанно. В одной кучке мужчин я услышал сдержанно-озабоченное, деловое, вполголоса "Где же наша кавалерия?" Действительно, лесная, круто-пересеченная местность плюс беспечность немцев позволили бы кавалерии сделать крупный тарарам. Люди не знали, что, останься здесь кавалерия, она была бы объявлена окруженцами - предателями. Поэтому и бежали наши, где надо и где не надо.
  
  
  А старый дед, облокотившись на плетень, спокойно философствовал "Пусть идет, пусть идет... Чем дальше зайдет, тем меньше их вернется..." (сс. 26 - 27).
  
  
  До весны 1943 г. в Вилии было спокойно. Не было промтоваров - керосина, мыла, соли, табака и т.д. - но не было ни террора, ни войны.
  
  
  "Весной 1943г. из лесов Каменец-Подольской области пришел и обосновался в нашем лесу партизанский отряд им. Михайлова (командир - Одуха, комиссар - Кузовков). Отряд был педагогический, руководство - учителя. И мой отец, проживая дома, активно участвовал в работе руководства отряда...
  
  
  Отряд создавался всецело по инициативе простых рядовых граждан без малейшего участия государственных и партийных органов. Долгое время он действовал, не имея никакой связи с центром. Так, даже в конце июня, когда отряд имел уже большой стаж работы, хорошо информированный штаб Ковпака не знал о его существовании. И открытие здесь, на Западной Украине, недалеко от Галичины, полноценного красного партизанского отряда, было для ковпаковцев приятным сюрпризом...
  
  
  Отряд Одухи, как и соединение Ковпака, как и десятки и сотни других отрядов, не был элементом бюрократической военной машины, а был элементом народной войны, типа подобных образований гражданской войны, элементом вооруженных сил диктатуры пролетариата" (сс. 28, 29).
  
  
  У нас нет другой информации об отряде Одухи, и мы вполне готовы допустить, что изначально он действительно возник и действовал независимо от "государственных и партийных органов", в частности, от НКВД. Вообще, политическая история партизанского движения периода Второй Империалистической войны - это одна из самых неизвестных страниц истории СССР, и если история украинско-националистического партизанского движения может быть восстановлена по историческим работам украинских националистов, то политические настроения в "советских" партизанских отрядах, мера их оппозиционности кремлевскому руководству и пути и скорость подчинения их этому последнему - тема совершенно неизученная. Также совершенно не изучена тема "зеленых" партизан и возможность существования левых, революционно-пролетарских отрядов и подпольных групп на занятой гитлеровцами территории. При всем при том фактом является то, что "вооруженные силы диктатуры пролетариата" - рабочие дружины, Красная гвардия, партизанские отряды и т.п. - могут существовать лишь при наличии диктатуры пролетариата, последней же к 1943г. не было уже почти четверть века, а возникавшие независимо от ВКП(б) и НКВД партизанские отряды весьма скоро и весьма жестко ставились под контроль Сталина и НКВД - либо истреблялись.
  
  
  Реальная проблема такова. Неверно было бы считать, что во Вторую Империалистическую войну за сталинский империализм сражались и гибли - не за страх, а за совесть - только партийные чиновники да НКВДшные палачи. Все могло быть куда трагичней...
  
  
  Несостыковка капиталистических реалий социальной жизни с государственной идеологией была причиной и слабости, и силы СССРовского эксплуататорского режима. В реальности господствовали неравенство и эксплуатация, государственная идеология обещала всеохватывающее освобождение, уничтожение неравенства и эксплуатации. Коммунистические стремления, превратившись в государственную идеологию, были обкорнуты, образовывали чудовищный симбиоз с державничеством, шовинизмом и т.п., но до того момента, когда правящий класс в 1991г. осуществил идеологическую перелицовку, в таком уродливом виде коммунистические элементы формально признавались и проповедовались эксплуататорским режимом. Отчасти это объяснялось тем, что этот режим возник как контрреволюция внутри революции, и не мог до поры до времени отказаться от словесных пережитков революции вследствие своей конкуренции с прочими разновидностями контрреволюции, отчасти тем, что после соответствующего препарирования смысл коммунизма стал означать "работайте больше, потребляйте меньше и полагайтесь на начальство - а уж оно приведет вас к коммунизму". Подобное препарирование в реальной жизни получалось плохо, и, столкнувшись с несоответствием социальной реальности СССР коммунистическим стремлениям, весьма многие обращали коммунистическую теорию против капиталистической действительности.
  
  
  Все коммунисты - "антисоветчики" получались из очень правильных и хороших советских людей (Борис Иванович Бульбинский не был исключением), из тех, кто воспринял входившие в официальную идеологию элементы коммунизма всерьез и ужаснулся, увидев их несовпадение с эксплуататорской социальной реальностью. Циники приспосабливались, делали карьеру, а не шли в бунтари. Одной из важнейших причин смены идеологии правящим классом в перестройку и постперестройку как раз и было стремление убрать прежнюю, дававшую историческую и моральную санкцию бунту идеологию - чудовищный симбиоз коммунизма с госкапиталистической контрреволюцией, заменив ее на более подходящую для оправдания и увековечивания эксплуатации целостную либеральную и (или) националистическую идеологию.
  
  
  Если подобного преобразования официальной идеологии не произошло в сталинские годы, то, кроме исторических традиций, на это была и добавочная причина. Заявляя себя поборником самого святого и благородного дела всечеловеческого освобождения, эксплуататорский режим мог привлекать к себе, подчинять, перенаправлять и ставить себе на службу энергию стремившихся к всеохватывающему освобождению миллионов пролетариев как в СССР, так и за его пределами, - до тех пор, пока пролетарии верили его утверждению, что он стоит на стороне всеохватывающего освобождения. Подобное переподчинение революционной энергии миллионов пролетариев было необходимо СССРовскому эксплуататорскому режиму для успехов во внутренней и внешней политике, без него достигать своих целей ему было бы гораздо труднее.
  
  
  Югославские, итальянские и греческие сталинистские партизаны, умиравшие, веря в вождя обездоленных бедняков всей Земли - товарища Сталина, в подавляющем большинстве своем не сталкивались вживую с социальными реалиями СССР, а критику подобных реалий были склонны отметать как пособничество империализму. Их непосредственным врагом были свои собственные правящие классы. Болезненное разочарование в "отечестве трудящихся всех стран" им пришлось испытать позднее. (До определенной меры так могло обстоять дело и с левонастроенными людьми на Западной Украине, под СССР они жили два года, а под панской Польшей 20 лет, разочарование в СССР не у всех дошло до той степени, чтобы поворачивать автоматы против сталинского режима. Именно таков, скорее всего, случай Ивана Бульбинского).
  С жившими на территории СССР и узнавшими его природу на собственной шкуре история была другая. Неподдельный жертвенный энтузиазм был присущ почти только идеалистической молодежи, не вступившей еще в самостоятельную жизнь, не успевшей стать ни циничными бюрократами, ни знающими, почем фунт лиха, пролетариями, и знающей не столько реальность СССР по собственному опыту, сколько миф о СССР - по книгам и школьным урокам. Такими были молодогвардейцы, Зоя Космодемьянская и т.д. (мы рассматриваем только одну из причин самопожертвования пролетариев во время Второй Империалистической войны - самопожертвования, послужившего защите их эксплуатации -подобное самопожертвование чудовищно раздувалось официальной пропагандой, но мифом на все 100% оно все же не было. Было много и других причин, вплоть до "Не хочу я, гражданин начальник, подохнуть с голоду в лагере, а хочу я, гражданин начальник, подохнуть на фронте за родину" - именно из подобных соображений стремился уйти на фронт питомец колонии для несовершеннолетних правонарушителей Александр Матросов).
  
  
  Когда искренне-идеалистическая молодежь сталкивалась с реалиями "советской" жизни, перед ней возникал выбор: либо становиться циничными приспособленцами - либо - во имя коммунизма и революции - восставать против госкапиталистической контрреволюции (об эволюции политических настроений думающей подсоветской молодежи 1920- 1930- х годов, той молодежи, для которой первыми прочитанными словами в букваре были "МЫ - НЕ РАБЫ. РАБЫ - НЕ МЫ" есть интересные воспоминания украинского мелкобуржуазного демократа Васыля Грышко, см. В. Гришко. Карби часу, К., 1999). Во время войны не все до подобного выбора успевали дожить, как не дожил до него, например, руководитель Донецкой подпольной антифашистской организации, бывший пионервожатый Степан Скобов, расстрелянный гестапо в мае 1943г., и перед казнью написавший на стене тюрьмы совершенно неказенные слова:
  
  
  "Прощайте, дорогие друзья, я умираю на 24-м году жизни. В застенках немецкого гестапо последние минуты своей жизни я доживаю гордо и смело. В эти короткие, слишком короткие минуты я вкладываю целые годы, целые десятки недожитых лет, в эти минуты я хочу быть самым счастливым человеком в мире, ибо моя жизнь закончилась в борьбе за общечеловеческое счастье... Прощайте, дорогие друзья, прощайте" (Советские партизаны. Из истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1963, с. 390).
  
  
  В пертурбациях войны могли быть сложные идейные зигзаги. Ата, героиня незаконченной тетралогии великого украинского писателя, мелкобуржуазного демократа Ивана Багряного "Буйный ветер" - Багряный, оказавшись после 1945г. в эмиграции, смог в своих романах написать неподцензурную историю предвоенного поколения - до войны была проникнута бунтарскими антисталинскими настроениями, оказавшись на занятой гитлеровцами территории и столкнувшись там с социальной реставрацией, отшатнулась к сталинизму как к меньшему злу, стала сталинской танкисткой, - и была убита случайным выстрелом любившего ее Петра Смияна, точно так же в поисках меньшего зла пошедшего в дивизию СС "Галичина". А хлопцы в дивизии СС "Галичина" были как соколы, и хотели одного: получив от Гитлера автоматы, пойти воевать со Сталиным - и с Гитлером тоже. На их беду, Гитлер был не глупее их, и заткнул ими прорыв в фронте, после чего они и погибли почти до единого человека... Гадами и сволочами эти хлопцы не были - как не были гадами и сволочами и бойцы сталинской армии (речь не идет о командирах, офицерах, политработниках, гестаповцах, эсэсовцах, НКВДшниках и т.п.), но погибли - и те, и другие, и те, кто считал меньшим злом Гитлера, и те, кто считал меньшим злом Сталина, - не за свое, а за чужое дело, за дело эксплуататорского класса. Найти и занять позицию Третьего фронта в стремительном хаосе войны успевали немногие.
  
  
  Лучшие человеческие чувства - как советских, так и зарубежных партизан и подпольщиков, - во время Второй империалистической войны эксплуатировались сталинским режимом в целях спасения и усиления своей власти, а искренне верившие Сталину бойцы, партизаны, подпольщики и т.п. были для него и возглавлявшегося им режима лишь пушечным мясом - да разменной монетой в отношениях с прочими империализмами, как уже в 1944г. пришлось убедиться греческим сталинистским партизанам. Энтузиазм и самоотвержение, которых хватило бы на то, чтобы перевернуть земной шар, были пущены по ветру - и в числе преступлений госкапиталистического сталинского режима трагедия рухнувших надежд обманывавшихся в нем искренних пролетарских борцов - далеко не из последних...
  
  
  Некоторые из советских разведчиков, партизан и подпольщиков 1941 - 1945гг., дожив до перестройки и постперестройки, успели издать неподцензурные воспоминания. По ним видно, что умирали эти люди в печали. Разведчик действовавшего в Сумской области партизанского отряда Наумова Анатолий Инчин завершает свой изданный в 1994г. автобиографический роман следующими словами:
  
  
  "Закончилась самая страшная война в истории человечества. Неисчислимые жертвы принес советский народ на алтарь Победы. Нам, воякам, казалось: вот теперь и наступит достойное время, мы всем жизненным подвигом заслужили любовь и уважение тех, кто придет после нас.
  
  
  Не получилось. Мы оказались оболваненным поколением. А дети наши не оправдали наших надежд - их сознание и психику также исказила Система.
  
  
  Мы себя и спрашиваем: во имя чего переносили мучения, пытки, лишения, когда и новые вожди живут только собой и для себя?
  Удивительное время настало на Руси.
  Страшное время пришло в Россию..." (А.И. Инчин. Корпус генерала Наумова, или Схватка с абвером. Саранск, 1994, с. 506).
  Но вернемся к воспоминаниям Б.И. Бульбинского.
  
  
  "Бандеровцы".
  
  
  В 1943-1944гг. Волынь была центром деятельности Украинской повстанческой армии - т.н. "бандеровцев" (Бандера в это время сидел в гитлеровском концлагере и не имел никакого отношения к руководству движением. После того, как в конце 1940-х годов произойдет раскол эмигрантской ОУН, внутренняя, сражающаяся ОУН-УПА-УГВР поддержит антибандеровское крыло, группировавшееся вокруг Заграничного представительства УГВР (Украинской Головной Вызвольной Рады - Украинского главного освободительного совета), заявит, что Бандера отошел от решений III Чрезвычайного Съезда ОУН 1943г. и не является вождем ОУН. Более того, в 1950г. главком УПА Васыль Кук издаст директиву, в которой запретит подпольщикам называть Бандеру "вождем нации", а самих себя - "бандеровцами" (см. О. Панченко. Держава, право i революцiя у визвольнiй концепцii Анатоля Камiнського. Гадяч, 2001, сс. 69-71). Так что называть бойцов УПА "бандеровцами" не совсем верно).
  
  
  Отзывы Бульбинского о бандеровцах в его воспоминаниях - неизменно отрицательны. Объясняется это просто. Отец Б.И. Бульбинского был активным помощником воевавших с УПА сталинистских партизан, заочно приговоренным к смерти УПАшниками, один раз отец и сын Бульбинские, задержанные патрулем УПА, лишь случайно избегли гибели (сс. 36 - 37). Подобные воспоминания детства никак не могли содействовать благожелательному отношению к УПА. Плохие отношения с украинскими националистами были у Бориса Ивановича и позднее - в лагерях.
  
  
  Отец Б.И., левонастроенный школьный учитель из подпольской Украины, при всех накапливавшихся разочарованиях в СССРовских реалиях, видел в сталинском СССР если и не абсолютное добро, то меньшее зло, а потому и пошел с советскими партизанами, а не с украинскими националистами. Для коммунистов - антисталинистов был возможен и другой путь.
  
  
  По этому другому пути пошел Йосип Позычанюк, в сентябре 1939г. по роду официальных занятий- комсомольский работник, по внутренним убеждениям - коммунист - оппозиционер. Посланный в своей официальной ипостаси на работу в Галичину, он установил там контакт с оуновским подпольем, вошел в него, и смог к 1943г. повернуть ОУН-УПА влево (субъективные усилия Позычанюка смогли увенчаться успехом лишь потому, что после июня 1941г. оуновцы пришли в соприкосновение со стихийными революционно-социалистическими настроениями трудящихся масс подсоветской Украины и сами в большой степени прониклись подобными настроениями). О Позычанюке остались восторженные воспоминания дружившего с ним Ивана Багряного, и был погибший в декабре 1944г. в бою со сталинскими карателями Позычанюк одним из крупнейших украинских революционеров 20 века.
  
  
  Летом 1944г. лидеры ОУН - УПА на Волыни Михайло Степаняк (в 1920-е годы - активист КПЗУ), Васыль Кук и Якив Бусол предприняли попытку преобразования ОУН в Народно-Освободительную Революционную Организацию (украинская аббревиатура - НВРО). О НВРО мы писали уже в работе "Мы, украинские революционеры и повстанцы...", во время написания ее, однако же, нам было известно лишь мелодраматическое искажение истории НВРО в "советских" опусах, согласно которому эта диссидентская организация была истреблена бандеровской Службой Безпеки. По документальным исследованиям современных украинских историков, на самом деле не было никакой мелодраматичной резанины. Руководство ОУН-УПА-УГВР и инициативная группа НВРО достигли компромисса, согласно которому по форме сохранялась ОУН, по содержанию - ОУН сдвигалась на позиции, отстаивавшиеся НВРО (см., например, А.М. Русначенко. Народ збурений. К., 2002, сс. 241 - 242).
  
  В русскоязычной листовке НВРО, изданной в октябре 1944г., говорилось:
  
  " Свобода народам и человеку!
  
  РАБОЧИЕ!
  
  27 лет тому назад Вы вышли из фабрик и заводов с оружием в руках защищать свои права - права человека. Вы вместе с трудовым крестьянством свергнули ненавистную тюрьму народов - царскую империю, с целью установить настоящую власть рабочих и крестьян.
  
  Но Вас обманули те, которые управляют сегодняшней, так великой пространством и многолюдной, советской страной. Сталин и его придворные похоронили права, кровью завойованные Вами в 1917г.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свободу народа, - кровавый Сталин превратил
  
  Вас в рабов и заставил исполнять его собственную волю.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за немедленное окончание 1-й империалистической войны, за превращение ее в гражданскую войну, за мир и дружбу народов, - кровавый Сталин вместе с Гитлером походом на малые государства - Польшу, Румынию, Литву, Латвию, Эстонию и Финляндию, - сам начал эту кровопролитную 2-ю империалистическую войну и все дальше гонит миллионы трудящихся на верную гибель под немецкие пулеметы, а в тылу сталинские опричники НКВД террором придавливают с каждым днем растущее революционное движение трудящегося народа СССР.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за то, чтобы фабрики и заводы принадлежали Вам, чтобы Вы получали принадлежащую Вам часть общезаводской прибыли - кровавый Сталин снова превратил Вас в наймитов [украинское слово "наймит", в русском языке обретшее ругательный смысл, в украинском означает просто наемного работника. Русский текст листовки НВРО писал человек, для которого родным языком был украинский, отсюда - украинизмы в тексте] и мало того, что Вы не принимаете участия в общезаводских прибылях, но у Вас забирают больше половины Вашего заработка под видом "добровольных" сумм на разные займы, строительство самолетов, танков, необходимых Сталину для порабощения всей Европы.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за встановление общего 8-часового рабочего дня, за запрещение ночной и тяжелой работы женщин, за упразднение детского труда - кровавый Сталин под лозунгом "быстрого разгрома фашизма" ввел 10-12-часовой рабочий день, широко применяя труд женщин и детей, и то на самых тяжелых работах. Сверхурочные работы стали системой.
  
  Вы умирали на баррикадах, добиваясь свободы печати, слова и демонстраций, - кровавый Сталин ввел небывалую цензуру всякого печатного слова, а за нежеланные для него выступления или разговоры каждого ждет каторга или смерть. Демонстрации допускаются только по приказу "старших", и то с целью прославления Сталина и его политики. Инициатива масс придавлена кремлевским сапогом, террором НКВД.
  
  Вы боролись с фабрикантами за уничтожение системы штрафов, загоняющей в могилу рабочих, - кровавый Сталин ввел новые законы, согласно которых, с Вас отсчитывают денежные штрафы или заключают Вас в тюрьму за малейшие проступки, зачастую даже не по вине рабочего.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свободу профсоюзов, - кровавый Сталин превратил профсоюзы в партийно-бюрократическую организацию, которая помогает ему эксплуатировать Вас и абсолютно не заботится Вами.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свержение господствующего класса буржуазии
  и капиталистов, - кровавый Сталин создал новый господствующий класс большевистской знати и ввел классовые привилегии.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за социализм, - кровавый Сталин продает Вас в ярмо международному капиталу.
  
  Вы умирали на баррикадах, сражаясь за равенство всех граждан, независимо от их национальности и расы во всех отраслях хозяйственной, государственной, культурной
  и общественно-политической жизни, - кровавый Сталин все больше и больше раздувает великорусский шовинизм.
  
  Вас обманули. На место свергнутого Вами государя Николая II стал другой, более жестокий государь, Иосиф I. Он в последние годы - юридически и фактически - всецело взял в свои руки управление правительством, партией и армией, устранив, или совсем уничтожив тех, которые делали революцию. Последними законами и действиями Сталин совсем сбросил с себя маску, из-под которой выглянул тот же "собиратель земель русских" и преемник империалистической политики русских царей. Даже и новый гимн, введенный Сталиным в СССР, - не гимн рабочих, а скорее напоминает собой "Боже, царя храни". Сегодня уже всем видно, как кремлевский властелин с каждым днем возвращает к традициям дома Романовых, а кое в чем даже перегнал их, ведь такой эксплуатации, как "стахановщина" или "перевыполнение норм" не знали и не знают рабочие ни в какой-либо другой стране мира.
  
  Сегодня, когда продолжается эта страшная, несправедливая, антинародная война, когда льется кровь миллионов трудящихся за то, кто имел бы стать господином мира, или Сталин, или Гитлер, или кто иной, положение рабочих в СССР стало еще хуже, чем до войны. Те, кого угнали на фронт умирать за "отца" Сталина, бросили дома свои семьи на постепенное умирание от голода и сверхчеловеческого труда. Те, кто остался на заводах, принужденные работать за трех-четырех, получая за это ничтожную зарплату, за которую и так ничего не купишь. По городам голод. Вещи и продукты, которые можно достать еще у спекулянтов, ужасно дорогие и не приступные рабочим. А большевистская, лживая на весь мир, пропаганда кричит о трудовом подъеме трудящихся, о патриотизме к советской власти, которого не было и никогда не будет.
  Р а б о ч и е! Не оклеймите своей чести. Не дайте уничтожить права, завоеванные Вами на протяжении многих лет. Объединяйтесь в рабочие революционные кружки для борьбы со сталинской реакцией, террором НКВД! Поступайте так, как поступали Вы, Ваши братья и отцы в тяжелые для Вас времена царской неволи. Берите снова в свои руки управление фабриками и заводами. Ваш труд для Вас самих!
  
  Р а б о ч и е! Помните, что только революционным путем добьетесь своих прав, а для семейств Ваших хлеба!
  
  ДОЛОЙ ВЛАСТЬ ПАРТИЙНО-БОЛЬШЕВИСТСКОЙ КЛИКИ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ
  
  НАСТОЯЩАЯ ВЛАСТЬ РАБОЧИХ И КРЕСТЬЯН!
  
  ДОЛОЙ ЗАПРОДАНЦА МИРОВОЙ БУРЖУАЗИИ, КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕРА СТАЛИНА! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА ТРУДОВОГО НАРОДА И СВОБОДНЫЙ ТРУД СВОБОДНЫХ РУК!
  
  РАБОЧИЕ! ПОДЫМАЙТЕСЬ НА РЕВОЛЮЦИОННУЮ БОРЬБУ - ЗА СВЕРЖЕНИЕ СТАЛИНСКОЙ ТЮРЬМЫ НАРОДОВ, ЗА ПЕРЕУСТРОЙСТВО СССР НА НЕЗАВИСИМЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА!
  
  ДОЛОЙ НЕСПРАВЕДЛИВУЮ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ВОЙНУ - ОРУДИЕ УНИЧТОЖЕНИЯ ТРУДОВОГО НАРОДА! ДОЛОЙ ИМПЕРИАЛИЗМЫ, ПОРОЖДАЮЩИЕ ВОЙНЫ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИР И ДРУЖБА НАРОДОВ!
  
  
  Октябрь 1944г.
  НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИОННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ".
  
  (цит. по В. Дзьобак. Конфлiкти в ОУН(б) i iх вплив на украiнський Рух Опору (1941 - 1944рр.), сс. 161 - 164).
  
  
  С точки зрения последовательного революционного коммунизма можно и нужно заметить в листовке НВРО множество недочетов: и любовь к принципу национальных государств (не следует забывать, что люди, создавшие НВРО были выходцами из украинского интегрального национализма, и удивляться следует не тому, что они не стали последовательными интернационалистами, а тому, что они полевели вообще), и отстаивание "доли работников в прибылях предприятий", тогда как при социализме вообще нет категории прибыли (отметим, что Бульбинский спорил в лагере с ленинградским марксистом Борисом Шилькротом - сторонником коллективной собственности при социализме (с.124), и что, как вспоминает Б.И, "в то время мы, марксисты, увлекались титовской Югославией за ее героический ранний антисталинизм" (с. 95). Так что с ясностью понимания по данному вопросу - вопросу о несовместимости с социализмом рынка и прибыли - у большинства марксистов-подпольщиков 1950-1960-х годов дело обстояло немногим лучше, чем у активистов НВРО в 1944г). Можно считать, что НВРО была не последовательной революционно-пролетарской организацией, но крайне левым, плебейским крылом буржуазной революции - но ничего лучшего на территории СССР не было, и НВРО (равным образом как ОУН-УПА-УГВР в целом) во время Второй Империалистической Войны была единственной массовой организацией, сражавшейся с позиций Третьего Фронта против всех воюющих империализмов.
  
  
  А по времени НВРО, как и вся полевевшая ОУН-УПА-УГВР занимала переходное место между левыми оппозициями 1920-1930-х годов и коммунистическим подпольем 1950-1980-х годов...
  
  
  Возникает естественный вопрос: почему "своя своих не признаша", и почему отношение Б.И. Бульбинского к "бандеровцам" - как и их отношение к нему -на всех этапах его жизни оставалось неизменно враждебным. Для ответа на этот вопрос следует выяснить: до какой степени новая идеология полевевшей ОУН-УПА-УГВР охватывала все отряды УПА? И - как происходила эволюция политической мысли заключенных бойцов УПА в "советских" лагерях, не происходил ли откат от принятых на подъеме революционной борьбы социально-освободительных идей к старому узкому национализму (мы склонны считать, что так и было)...
  
  
  
  Война (окончание).
  
  
  Война пришла в Вилию весной 1943г. Друг против друга сражались "советские" партизаны (отряды Одухи и Ковпака), УПА, гитлеровская армия. Село было сожжено гитлеровцами. Мать Б.И., лежавшая в это время больная тифом, была выгнана (как и другие жители села) из обреченной на сожжение хаты на мороз, в результате чего спустя некоторое время умерла.
  
  
  Воспоминания Б.И. Бульбинского о войне не обличают и доказывают, а рассказывают то, что было. Люди находились в нечеловеческой ситуации, сказать, что они "оставались людьми", было бы благостной ложью, но зверели они в разной степени и с разной скоростью. Бульбинский признает, что грабежами занимались и любимые им партизаны Одухи, а сам Одуха не мог пресечь эти грабежи (сс. 35 - 36); рассказывает о дружеской и даже растроганной беседе своего отца с пришедшим в дом с обыском в поисках оружия пожилым немецким офицером, оказавшимся бывшим офицером царской армии из прибалтийских немцев (сс. 29 - 30); рассказывает и о том, как во время поджога села один немецкий офицер хотел застрелить его и его мать, но другой помешал этому (с. 33). Единственные, кто всегда изображаются в отрицательном свете - так это "бандеровцы"...
  
  
  
  Путь в революцию.
  
  
  После войны оставшийся без матери Борис, навсегда покинув родное село, вместе с отцом оказался в находившимся неподалеку городе Острог. Иван Бульбинский работал там бухгалтером районо, а его сын впервые приобщился к систематическому школьному образованию (хотя решающее, первичное теоретическое образование получил из рассказов отца, особенно в 1941-1943гг.). Он много читал и, как и многие другие думающие советские дети, писал стихи на историко-революционные темы. Все это сочеталось с работой на огородах, ловлей рыбы и т.п. Воспитание было как теоретическим, так и практическим.
  
  
  Настроения в семье и в ближайшем социальном окружении изначально были коммунистическими. Между тем реальная жизнь в СССР - о которой подросток узнавал все больше и больше как по своему собственному накапливающемуся жизненному опыту, так и по рассказам близких людей старшего поколения - никоим образом не соответствовала коммунистическим ожиданиям. Возникала потребность понять: почему все получилось не так, как хотелось? Понять это можно было лишь путем систематического самообразования, упорного поиска труднодоступной информации. Б.И. вспоминает:
  "...в 9-м классе, на 16-м году жизни началась моя серьезная профессиональная политическая работа. Я начал читать Ленина. Папа принес в дом первые два тома ПСС, и я начал читать все подряд. С увлечением изучал и "Что такое друзья народа", и о рынке, но особый практический интерес вызвал проект программы партии. Я тут же, в конце 1948г. начал обдумывать программу новой коммунистической партии. То, что сталинская партия - антипод ленинской, что коммунистической она не является, - это для меня было аксиомой.
  Период с конца 1948г. по октябрь 1949г. прошел под знаком усиленного политического самообразования. В основе лежало глубокое изучение Ленина. Но многое давало чтение Маяковского, Багрицкого, "Хлеб" и "Хождение по мукам" А.Н. Толстого, "Тихий Дон" и "Поднятая целина" Шолохова, "Чапаев" Фурманова и многое другое. Итак, несмотря на страшный дефицит информации о 1917 - 1927-м и последующих годах, у меня в сознании постепенно возникал Образ Того Времени. Было ощущение чего-то светлого, праздничного, благородного, и вместе с тем предельно почвенного, земного, кровно связанного с интересами простого, рядового, трудового человека. А реальная, современная мне жизнь все больше и больше удалялась от этого Образа в сторону мрачного средневековья. Лжекоммунистическая маскировка этого монстра затрудняла аргументацию его антинародной реакционной сущности. Но реальная жизнь плюс изучение марксизма-ленинизма - его теории и практики 1917 - 1927гг. - позволяли установить Истину.
  Истина постепенно, очень медленно оформлялась в конкретный текст. Возникал он устно, в уме. Ни одного опасного слова письменно. Медлительность работы объяснялась почти полным отсутствием материала. Общая концепция была ясна, а для стройной, убедительной системы доказательств совершенно не было информации. Так хорошо поработали сталинисты по уничтожению даже памяти о ленинизме, по его извращению.
  Мешало также отсутствие личного пролетарского опыта. Это задерживало внутреннее принятие мною концепции вооружения рабочих. Я читал об этом в "Государстве и революции", видел основополагающее значение этого постулата, но воспринималось это мною по-интеллигентски, по-обывательски плохо...
  И тем не менее текст программного документа объемом в листовку рос. Начинался он заявлением, что в СССР не социализм, не советская власть. Был и государственный капитализм, и многое важное...
  В канун 1951г. мы поселились в соборной колокольне. Я устроился репетитором в нескольких семьях... Я в ту зиму, живя в колокольне, очень много работал по самообразованию. Именно тогда я много читал Маркса и Энгельса. Нашел тогда опорные цитаты, необходимые для составления программы. Это - и - том, что пролетариат должен обеспечивать себя против своих собственных депутатов и чиновников, и о том, что государственная собственность еще не разрешает конфликта, и о том, что политическое влияние мелкого крестьянства выражается в том, что исполнительная власть подчиняет себе общество. Последнее, как разгадка природы сталинизма" (сс. 46 - 47, 54).
  
  
  Сформировавшаяся в это время некритическая идеализация периода 1917-1927гг. навсегда останется свойственна политическим взглядам Бульбинского. Против такой идеализации можно и нужно спорить (равным образом как против объяснения природы сталинизма марксовой цитатой о влиянии мелкого крестьянства). Здесь для подобного спора - не время и не место. Скажем о другом.
  
  
  Левый активист 1990-2000-х годов, всерьез решивший разгадать природу сталинизма и написать новую коммунистическую программу, мог, кроме классиков марксизма, читать Троцкого, Бухарина, Богданова, Рютина, Р. Люксембург, Клиффа, Бакунина, Кропоткина, мог читать переизданные воспоминания о революции 1917 1921гг. Суханова, Шляпникова, Раскольникова, Бош, Винниченко, Аршинова, Махно, Волина, мог читать изданные в 2000-е годы сборники документов о рабочем и крестьянском движении 1917-1921гг., изданные сборники документов троцкистской оппозиции и небольшевистских левых партий, мог читать - если владел иностранными языками - разнообразных западных левых теоретиков (спасибо Интернету!). У Бульбинского и его единомышленников-современников в распоряжении не было ничего, кроме классиков марксизма и вошедших в официальные святцы обломков великой советской литературы 1920-х годов (эти последние - без "Красного дерева" Пильняка, без "Конармии" Бабеля, без "России, кровью умытой" и "Босой правды" Артема Веселого, без "Четырех сабель" Юрия Яновского, без Андрея Платонова, Мыколы Хвыльового и Мыколы Кулиша). Других письменных источников информации у Бульбинского и у людей, находившихся в одном с ним положении, не было, а эта письменная информация естественным образом накладывалась на устные воспоминания уцелевших свидетелей из старшего поколения, воспоминания, в которых период 1917 - 1927гг. представал в розовом свете, во-первых, потому, что он действительно был лучше - в разных отношениях, - чем то, что последовало дальше, во-вторых, потому, что в силу особенности человеческого восприятия настоящая боль всегда больнее боли прошедшей, и при плохом настоящем прошлое вспоминается в благостном свете (что за полвека человеческая память не изменилась, можно видеть по тому, как капитализм 1990-2000-х годов заставил большинство пролетариев с ностальгией вспоминать о брежневском "государстве социального обеспечения").
  
  
  Поэтому удивляться надо не тому, что Бульбинский и подобные ему подсоветские революционеры, в условиях крайне скудного доступа к информации, не могли узнать всю Истину, но тому, что им удалось достичь понимания весьма и весьма большой части ее...
  
  
  Самостоятельно думающий подросток не мог не бросаться в глаза - тем более, что он, при своих очевидных коммунистических убеждениях, один на весь класс, не вступал в комсомол - отчасти из понимания роли сталинского комсомола в эксплуататорской системе, отчасти потому, что "руководство этого урода на уровне района и школы сплошь состояло из "сынков бюрократии" - типичной золотой молодежи - пьяниц и развратников, кутил и хулиганов, аморального элемента" (с. 48).
  На конец 1940-х годов приходится один из подъемов коммунистического молодежного подполья, уже не имеющего непосредственной преемственности с большевистскими оппозициями 1920-1930-х годов. Это упоминаемые Бульбинским "Молодые Ленинцы" с центром в Ленинграде (сс. 47-48), существовавшая в Москве троцкистская группа с террорными настроениями Союз борцов за дело революции (СБДР), 3 активиста которого будут расстреляны в начале 1950-х годов, воронежская Коммунистическая партия молодежи и т.п. Полиции была дана установка не дремать, а для острожской полиции самым подходящим объектом для подозрений в антисталинском коммунизме был думающий школьник Борис Бульбинский. В итоге в октябре 1949г. у него состоялся обыск, была изъята "куча рукописей", в том числе "фельетон против привилегий районной бюрократии на фоне всенародной нищеты" (с. 50). Бориса исключили из школы, его отца уволили с работы, оба они стали ждать - что будет дальше.
  
  
  Все кончилось благополучно. Спасло жестко усвоенное на всю жизнь конспиративное правило: не записывать самого важного и самого опасного. Фельетон против районной бюрократии - это все же не листовка с призывом к новой революции. За него могли посадить, а могли и не посадить, - и зависело это не от причин общеполитического характера, а от причин случайных. На этот раз случай повернулся хорошей стороной. Весной 1950г. Бориса Бульбинского восстановили в школе, которую он в том же году благополучно закончил.
  
  
  Экзамены в Ровенский учительский институт были сданы на отлично, но в институт Бульбинского не приняли, директор института с очень характерной фамилией Бовдур ("дурак") рявкнул на прощание "Нам Ваши пятерки не нужны! Нам нужна преданность!" (с. 53)
  
  
  После этого в течении года Б. Бульбинский работал на негосударственных работах: убирал картошку и фрукты, грузил сено, таскал мешки, затем устроился репетитором в нескольких семьях. Одновременно он усиленно продолжал самообразование, много читал Маркса и Энгельса, а для отдыха - классическую беллетристику (Диккенс, Бальзак, Флобер). Как пишет он в воспоминаниях, именно за этот год он в основном сформировался как личность (с.54).
  
  
  Летом 1951г. ему удалось поступить в Кременецкий педагогический институт. Учеба шла энергично и благополучно, инцидент за ее годы был один, хотя и крупный. В январе 1953г. студент Б.И. Бульбинский отверг "предложение" МГБ доносить на уважаемого студентами преподавателя В.П. Андриевского, что могло бы иметь последствия куда большие, чем те, которые произошли на самом деле, но умер Сталин, сменилось руководство МГБ (расстрел Берии и его сподвижников), начались реорганизации, в итоге аукнулась история лишь через год - в январе 1954г. - аукнулась исключением из института, где Б.И. Бульбинский был восстановлен в сентябре 1954г. 10 ноября 1954г. умер его отец.
  
  
  Борис Иванович пишет:
  "...Комитет комсомола [куда Б.И. вступил во время обучения в институте - из конспиративных соображений, чтобы не выделяться] направил меня проводить политзанятия в автопарке. Толкать бедному, нещадно эксплуатируемому пролетариату официальную ахинею было невыносимо. Жизнь неумолимо ставила вопрос: с кем вы, интеллигенты, с пролетариатом или против него? Я в 16 лет встал на путь борьбы за пролетарское дело, за создание коммунистической партии. Но создание партии начинается с создания идеологии. А это была задача очень трудная, почти невыполнимая, т.к. бюрократия напрочь отсекла народ от нужной для создания идеологии информации. Т.о., борьба за создание идеологии означала борьбу за получение информации. И вообще, идеология могла быть создана лишь в мало-мальски сносных условиях. Трудно себе, например, представить, возможность создания идеологии, т.е. научной работы в сталинских тюрьмах и лагерях. Поэтому если бы меня арестовали осенью 1949г. (а для этого были все основания), то моя работа по созданию идеологии была бы ликвидирована. Значительно уменьшились бы шансы на успех в этом деле, если бы меня отстранили от учебных заведений, заставили бы жить в качестве рабочего или колхозника на воле, служить в армии 3 года и т.п. Чудо, сказка моей биографии 1949 - 1954гг. состоит как раз в том, что легкие карательные удары чередовались с периодами благополучия, периоды нахождения в учебных заведениях чередовались с периодами пребывания вне их. А эти антракты содействовали свободному самообразованию, изучению Маркса, Ленина и т.д. То есть создавалась оптимальная ситуация для работы над идеологией в условиях сталинского режима. Совсем другое дело - послесталинские лагеря, особенно лагеря 1956 - 1962гг. с их сверхлегким режимом и более короткими сроками (в среднем - 5 лет). Из гроба для работы над идеологией они превращаются в необходимый компонент для такой работы, в лабораторию, ибо здесь имелся банк информации, запрещенной на воле, за распространение которой люди здесь сидели. И вообще, здесь был съезд политически активных, идеологически образованных граждан, то есть среда, в которой могла бы вырабатываться идеология с оптимальным успехом. Моя биография как автора программы как раз и была построена по вышеназванной схеме. Это - сказка, это - чудо. Но в наибольшей степени элемент сказки имеет место в 1949-1954гг., когда мне трижды наносили удар и трижды вопреки существующим стандартам допускали обратно в учебные заведения. По тем временам это было действительно сказкой!" (сс. 56 - 57).
  
  
  В 1955г. Бульбинскому предложили готовиться к поступлению в аспирантуру. "Я отказался. У меня была другая аспирантура - пролетарская, большевистская" (с. 68).
  
  
  И точка. Была развилка жизненного пути - в одну сторону пойдешь, ждет тебя наука и (или) карьера, материальное благополучие и (если желаешь оправдаться перед своей совестью) возможность заниматься наукой, а в другую пойдешь - ждет тебя путешествие туда, куда Макар телят не гонял... Выбери один путь, и не писали бы мы сейчас эту статью, был бы д.и.н., КПССовский чиновник, благополучно встретивший 1990-е годы и ставший, самое большее, членом ЦК КПУ и советником Симоненко. А он выбрал другой путь - на котором ждали 15 лет тюрьмы, работа на тяжелых и вредных работах, старость в нищете - и чистая совесть. И точка.
  
  
  В том же 1955г. Борис Бульбинский написал первый вариант своей листовки. Заканчивалась она словами "Лозунг "Да здравствует коммунизм!" остается пустой фразой, если он не сопровождается лозунгом "Долой существующий строй! Да здравствует диктатура пролетариата!"". Листовка была переписана в полудюжине экземпляров, с ней было ознакомлено несколько человек. Доносчиков среди них не оказалось (сс. 68 - 69).
  
  
  Бульбинский закончил институт в 1956г. и по распределению был направлен работать учителем в сельскую школу в Полесье, в Пинские болота. Освоился в селе он сразу. Вообще жизнь свою Борис Иванович Бульбинский прожил в селах и маленьких городах, что и объясняет сильные и слабые стороны его мировоззрения. Мир огромных городов, их атомизированного капитализмом пролетариата, развращенной капитализмом городской интеллигенции, обездоленной бедноты мегаполисов и т.д. и т.п. - все это ему чуждо и непонятно. Его коммунизм - это воспроизведение на новом этапе "волынского коммунизма" 1920-х годов, коммунизма сливающихся зачастую до неразличимости низовых сельских интеллигентов, рабочих мелких предприятий, трудовых крестьян. Этот коммунизм по-своему очень привлекателен, но решаться судьба революции в 21 веке будет все же в больших городах... От коммунизма сел и мелких городов идет крестьянофильский ленинизм Бульбинского, и от него же - непонимание вопроса о важности политической стратегии, сведение всей деятельности к чистому пропагандизму...
  
  
  Во время работы Б.И. сельским учителем произошла следующая история. Директором школы была некая Александра Ивановна Крупко, "женщина-самодур, пьяница и развратница, сущая Салтычиха по отношению к подчиненным" (с. 73). Молоденькие учительницы школы написали коллективное письмо в разные инстанции с требованием убрать ее. Бульбинский его не подписал. Как раз в то время он готовил к массовому распространению свою листовку, и считал невозможным отвлекаться на конфликт, в котором классовая борьба сливалась до неразличимости с бытовой склокой. Приехала разбираться комиссия из района во главе с первым секретарем райкома партии. На собрании, где высказывались разные стороны, под конец дали слово Б.И. Бульбинскому - начальство, исходя из отсутствия его подписи под обращением, надеялось, что он - на стороне директора, и было ошарашено неожиданно прозвучавшим " "Исходя из вышесказанного, я считаю, что А.И. Крупко не может работать на руководящей, педагогической работе".
  
  "...Так я сорвал эту сталинскую литургию.
  Я пошел в темный класс и лег на скамью. Меня обсели со всех сторон мои девчата [учительницы], склонились надо мной, как над покойником, и так сидели молча, не проронив ни слова в полной темноте. И я физически ощущал их глубокую, невыразимую словами любовь ко мне.
  Я и тут не изменил своему классу..." (с. 76).
  
  
  Первый срок.
  
  
  Шел 1956г. - год XX съезда, год пролетарских восстаний в Познани и в Венгрии. Сталинизм дал первую трещину. Заниматься теорией, подготовкой к подготовке было больше невозможно. Пришла пора действовать. И Бульбинский решает начать массовое распространение своей листовки.
  
  
  "Это был маленький [на полторы страницы] научный трактат. Стиль - академический. Был марксистский анализ сущности строя. Но точные термины и формулировки отсутствовали. Я их либо не знал, либо не был уверен в их адекватности. Характеристики строя были описательные. Вместо точного определения "диктатура бюрократии" было описательное определение "государство превратилось в отдельную самостоятельную силу, стоящую над трудящимися массами и от трудящихся масс не зависимую". А вот анализ причин этого явления: "пролетариат был немногочислен, и мелкокрестьянская стихия навязала государственной власти свою политическую физиономию". Государственная собственность на средства производства квалифицировалась как "часть дела социалистической революции", "пролетариату осталось взять государственную власть - и победа социализма обеспечена". Начиналась листовка девизом "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". А заканчивалась общедемократическим: "Ликвидация существующего государственного устройства является важнейшей задачей всей общественно-политической жизни страны" (сс. 76-77).
  
  
  Борис Иванович изготовил 50 экземпляров листовки, 20 из них распространил в июле в городах Кременце, Ровно и Здолбунове, 30 - после венгерских событий - в селах Белое и Боровое, где работал, - распространил в основном среди учителей.
  
  
  Распространение нелегальной листовки на своем месте работы - это первое, что обычно приходит в голову, но вычислить автора в такой ситуации - проще простого, тем более, если место работы - небольшой учительский коллектив сельской школы. Учиться конспирации Бульбинскому пришлось на собственном опыте. Один из учителей, которому была подброшена листовка, сдал ее в КГБ, в результате 28 февраля 1957г. Б.И. Бульбинский был задержан. На допросе кто-то из кэгэбистов с похвальной откровенностью сказал: "Да, у вас все по Марксу, но если бы Маркс такое написал, мы бы на его бороду не посмотрели" (с. 78).
  
  
  Приговорили Бульбинского к 10 годам тюрьмы, позднее срок был сокращен до 5 лет...
  В лагере он вошел в свою среду - среду подобных ему марксистов-подпольщиков.
  "...Здесь, на Лукьяновке [тюрьма в Киеве] я познакомился с первым своим лагерным марксистом - киевлянином Стерником Калманом... Шел он по делу Киевской группы марксистов проюгославского направления. Арестован был Стерник в 20-х числах ноября 1956г., т.е. был одной из первых ласточек первого Хрущевского набора. Набор этот продолжался два с половиной года: с ноября 1956г. до лета 1959г. После него последовала вторая Хрущевская оттепель - с августа 1959г. до мая 1961г. Второй Хрущевский набор - с весны 1961г. и до конца. Он характерен смертными приговорами по 10-му пункту и массовыми расстрелами. Если первый набор - это студенческая и преподавательская молодежь, разрабатывавшая идеологически-теоретические проблемы в кружках или в одиночку, то второй набор - это листовочники, обслуживающие так или иначе развернувшееся массовое рабочее движение...
  17 сентября 1957г. я прибыл в поселок Сосновка... на 7-е лагерное отделение Дубравлага... Прибыло нас в Сосновку два полных "столыпина", по нашим подсчетам - от 150 до 180 человек. Большинство - 10-й пункт. А большинство 10-го пункта - марксисты.
  Этот термин тогда, в 1957г., на заре первого хрущевского набора, прочно вошел в лагерный лексикон. В идеологическом отношении понятие "марксисты" объединяло в себя несколько разных направлений. Большинство марксистов признавало status 1917 - 1927гг., но не признавало status"a после 1927г. Среди них были и революционеры, и реформаторы. Первые, и их было, большинство, считали, что нужна новая пролетарская революция. Реформаторы ставили ставку на реформу сверху [К этой второй группе принадлежала, в частности, организация из студентов и аспирантов МГУ во главе с Львом Краснопевцевым (1956г.). Краснопевцев в своей статье "Основные моменты развития русского революционного движения в 1861-1905гг." (есть на www.memo.ru) отдавал предпочтение тактике Герцена, а не тактике Чернышевского, реформе сверху, а не революции снизу. В лагерях установка на апеллирование к начальству привела Краснопевцева и часть активистов его группы к сотрудничеству с администрацией]. Это были жертвы иллюзий, которые в период между февралем и ноябрем 1956г. еще могли кое-как теплиться, как теплится жизнь у человека в состоянии клинической смерти. Ибо сказки про доброго царя - Никиту ли или другого чудотворца - не имели под собой ни малейшей научной основы. После же ноября 1956г. остатки реформистских иллюзий могли остаться разве что в психбольнице...
  
  
  Целью моей жизни было создание компартии, и сначала ее программы. На воле сделать это мне было трудно: не было информации, среды и других условий. Можно было предполагать, что такая программа в стране есть. А оптимальным местом для ее поисков был, конечно, лагерь. И в лагере я тщательно охотился за ней. Но тщетно - ее не было. И я собирал информацию, нужную для составления программы. Я обнаружил, что даже самые авторитетные марксисты отнюдь не опередили меня в разработке программы. Я был противником создания в лагере организации, пока не разработана теория, идеология, не создана программа" (сс. 81, 82, 84-85).
  
  
  Хрущевские лагеря для политических в 1956 - 1961гг.- это не "политизоляторы" 1920-х годов, но тем более и не сталинские лагеря уничтожения. Ужесточение лагерного режима начнется с 1 января 1962г. Часть своего первого срока Б.И. Бульбинский проработал на бесконвойке в Сасово (Рязанская область), что он вспоминает даже как "лучший период моей нескучной жизни" (с.90)! Первый лагерный срок описан в воспоминаниях очень колоритно, но пересказывать это описание мы не будем, чтобы не удлинять текст.
  
  
  "Сергей Пирогов, сидевший по делу одной из марксистских групп, незадолго до моего освобождения в прощальном напутственном слове говорил мне: "Не вздумай распространять листовки!" - "Почему ты думаешь, что я буду распространять листовки?" - "Я по глазам вижу" - "Ну, а что делать?" - "Читать югославскую и польскую прессу" (с.99).
  
  Б.И. Бульбинский вышел на свободу в марте 1962 года - в год Новочеркасска.
  
  
  Листовка и второй срок.
  
  
  "Я поселился в Здолбунове [тоже - Волынь] в маленькой хибарке на окраине. Жили вдвоем с хозяйкой в единственной комнатке...
  Устроился разнорабочим в СУ-21. Вывели за июнь по 40 рублей. Организовали забастовку. Бетонщики отказались принимать бетон. Создалась угроза схватывания бетона в кузовах. В итоге - добавили по червонцу. Это были дни Новочеркасска. Забастовкой был пропитан воздух...
  Информацию об одесских событиях... здесь знали все. О Новочеркасске узнали через несколько месяцев от донбасских знакомых и от рабочих "Южцемремонт". Пролетарская почта работала хорошо. От знакомой москвички узнал о забастовке на ЗИЛе. Главными поставщиками информации были железнодорожники" (сс. 107 - 108).
  Конец 1950 - начало 1960-х годов - это подъем пролетарского классового протеста в СССР, пролетарские выступления в Темир-Тау, Муроме, Александрове, Краснодаре, Новочеркасске и т.д. Из пролетарских выступлений в других странах Восточного блока все это больше всего походило на движение пролетариата ГДР 17 - 23 июня 1953г. (там, как и в Новочеркасска, толчком к взрыву стало повышение норм выработки, очень удачно совпавшее с провозглашением всевозможных льгот для сохранявшейся в ГДР частной буржуазии, в Темир-Тау выступление началось как протест против условий жизни пролетариев -целинников, в Муроме, Александрове и Краснодаре - как протест против полицейского произвола) - походило и чисто пролетарским по социальному составу характером движения - с минимальным участием интеллигенции (в отличие от Венгрии 1956г., например), и полной стихийностью и скоротечностью движения, отсутствием политических групп, которые могли бы предложить цели и тактику борьбы, походило отсутствием органов пролетарской контрвласти (тоже - в отличие от Венгрии), которые поднявшиеся на борьбу пролетарии просто не успевали создать за один-два дня борьбы. Все эти особенности были и силой движения, и его слабостью, пролетарская борьба не подчинялась буржуазным программам и организациям, но и не успевала из бунта стать революцией...
  В воздухе чувствовалось приближение бури, новой пролетарской революции, нового Октября. То, что буря не грянет - к великой трагедии для страны и пролетариата - известно сейчас, полвека спустя, но не могло быть известно тогда, - как для тех, кто изобретал всякие способы для предотвращения бури, так и для тех, кто работал над ее подготовкой. Борис Иванович Бульбинский принадлежал к второй категории.
  "1 сентября 1963г. Хрущев обрушил на пролетариат новые бедствия. Начался знаменитый хрущевский полуголод. Резко ухудшилось снабжение продуктами, даже хлебом. Многие продукты, строго нормированные, давали только детям и больным. Резко ухудшилось качество хлеба. Был введен новый рецепт хлеба, высочайше утвержденный, по которому хлеб состоял из разных примесей.
  Начался новый взрыв пролетарского движения. Нельзя было молчать и мне..." (сс. 108-109).
  
  
  Если листовка 1956г. была изготовлена в количестве 50 экземпляров и распространялась в своей среде, в нескольких городках и селах Волыни, то листовка 1963г. была растиражирована (с помощью резинографии) в 5 тысяч экз., 3 тысячи из них были разбросаны в Житомире, на Донбассе, в Ровно, еще полтысячи - разосланы в конвертах по разным городам Советского Союза (сс. 103 - 104). "Бичом моим тех дней было безденежье. Оно, и только оно, явилось единственной причиной, почему я не развернул работу еще шире. Моя зарплата зимой падала до 30 рублей, иногда нас отправляли в отпуск за свой счет. Летом я получал 60, 70. Чтобы скопить на поездку в Донбасс, пришлось поработать у людей...Поездка в Донбасс опустошила мою казну. Несколько месяцев я ничего не мог делать" (с. 108).
  
  
  Судя по 8-ми томам дела, отклики в пролетарской среде на листовку были активно-положительными. Это сейчас печатное слово приелось, и выбирать в тоннах лжи несколько грамм правды нет времени, навыков и желания, тогда все обстояло по-другому. Случаи добровольной сдачи листовки в КГБ были редки, зато листовку передавали читать соседям, коллегам по работе и т.п., по устной пролетарской почте о листовке стало известно в сотнях километрах от мест ее распространения.
  "Меня обвиняют в том, что я поднял руку на либерала. Вот список "либеральных" деяний Хрущева.
  
  
  Массовое, повсеместное снижение зарплаты средне- и высокооплачиваемому пролетариату.
  
  Консервация, неповышение преступно-низких зарплат.
  
  Крупное повышение цен на предметы первой необходимости. Указ от 1 июня 1962г.
  
  Масло на 25%, с 2,80 до 3,50 руб. и т.д.
  
  Расстрел Новочеркасского пролетариата, выступившего против снижения расценок и повышения цен, за партию Ленина, против партии Хрущева.
  
  Расправа с генералом Григоренко, потребовавшим восстановления партмаксимума и вообще ленинизма.
  
  Невосстановление истины о status"e 1917 - 1927гг. и о последующей ликвидации этого status"a, о голоде 1932-1933гг., о большинстве соратников Ленина и т.д.
  
  Восстановление сталинских порядков для политзаключенных.
  
  Бурное развитие ВПК, ненавистных пролетариату работ в космосе, обдирание пролетариата в интересах ВПК.
  
  Жестокие репрессии против инакомыслящих, против отстаивающих интересы пролетариата и принципы ленинизма.
  
  Смертные приговоры Лукьяненко и Кандыбе за защиту конституции [Лукьяненко и Кандыба осуждены в 1961г. за организацию подпольного "Украинского рабоче-крестьянского союза", в общем стоявшего на левых позициях. Смертный приговор был им заменен 15 годами тюрьмы. Л.Г. Лукьяненко позднее стал украинским национал-консерватором].
  
  Удар по религии. Разрушение храмов и других объектов культа.
  
  Гонения на прогрессивную культуру.
  
  Расширение аппарата КГБ с начала 60-х годов.
  
  Империализм. Кубинский кризис. Венгрия. Расстрел коммуниста Имре Надя. Союз с арабским фашизмом. Бесплатная раздача материальных благ иностранным государствам [Отсутствие информации вело у трудящегося населения СССР к ошибочному представлению о советской "помощи" Третьему миру как о "бесплатной раздаче материальных благ", - тогда как на самом деле в большинстве случаев речь шла о выдаче кредитов под соответствующие (более низкие, чем взимаемые странами Запада, но собираемые с большей настойчивостью) проценты] (из-за этого - Одесса). Начало позорного импорта хлеба. Создание Варшавского пакта, борьба против Мао Цзедуна, Энвера Ходжи, Тито и др., вышедших из подчинения Москвы.
  
  Десятки миллионов пролетариата на нищенской зарплате 30-50 руб.
  
  Доведение страны до полуголода в 1963-1964гг.
  
  Преследование колхозников, запахивание пастбищ и т.д. Вредная кукурузомания.
  
  Берлинский кризис. Берлинская стена.
  
  Массовые расстрелы: Новочеркасск, Будапешт, Берлин, Темир-Тау, Грозный, Тбилиси и т.д.
  
  Культ Хрущева. Репрессии за анекдоты против него.
  
  И т.д., и т.п.
  
  Для доказательства прогрессивного, а не реакционного, не сталинского характера моего антихрущевизма привожу полный текст моей листовки 1963г.
  
  " Всесоюзный Демократический Фронт - революционная
   социал-демократическая партия.
  
  Товарищи!
  
  Реакция наступает: Хрущев возрождает сталинизм. Но планы его обречены. Народ подымается на борьбу.
  
  Мы требуем:
  
  1. 100-рублевый минимум зарплаты.\
  
  2. 30-часовая рабочая неделя.
  
  
  3. Бюрократию и военщину - к минимуму.
  
  4. Демократические свободы.
  
  
  5. Легализация ВДФ - РСДП.
  
  6. Амнистия политзаключенным
  
  
  Государственный строй нашей страны есть диктатура бюрократической клики, основанная на эксплуатации трудящихся. Наша цель - заменить его строем социалистической демократии.
  
  Борьба началась. Ширится забастовочное движение. Солдаты отказываются стрелять в народ.
  
  Все в ряды революции! Мы - победим!
  
  Долой реакционную клику Хрущева!
  
  Да здравствует социалистическая демократия! Да здравствует 4-я российская революция!" (сс. 102 - 104).
  
  
  Арестовали Бульбинского 19 сентября 1963г. в Ровно, во время разбрасывания листовки по городу, после упорной погони. Дали ему снова 10 лет, которые он на сей раз просидел "от звонка до звонка".
  
  
  Несостоявшаяся революция.
  
  
  Когда ограбленный до нитки ельцинско-путинскими порядками пролетарий старшего поколения с тоской вспоминает эпоху СССР, то тоскует он на самом деле не по сталинским временам,- когда минимальной зарплаты не было вообще, пенсия рабочих составляла (в переводе на советские деньги 1961 - 1990гг.) 10 рублей, а колхозники не получали пенсию вообще (как не получали они и паспортов), когда рабочие жили в бараках и коммуналках, - а тоскует он по брежневскому "государству социального обеспечения". Пошел же на введение "государства социального обеспечения", на строительство доступного жилья, на отмену введенного при Сталине платного образования, на установление и повышение минимальной зарплаты, на повышение пенсий и т.д. правящий класс СССР не по доброте душевной, а из страха перед вполне реальной в начале 1960-х годов угрозой новой пролетарской революцией, и благодарить за 20 лет неплохой - сравнительно с царистски - сталинским прошлым и ельцински-путинским будущим - жизни пролетариям старшего поколения следует не Брежнева с Косыгиным, а бунтовщиков Темир-Тау, Краснодара и Новочеркасска, марксистов-подпольщиков и рабочих-листовочников. Революционеры начала 1960-х годов потерпели поражение, но именно они заставили господствующий класс пойти на социальные уступки пролетариату.
  
  " "Рабочее движение в СССР в начале 1960-х годов". Это - заглавие книги, вышедшей на Западе. Я не читал эту книгу, не видел ее. Но я знаю твердо: было такое реальное историческое явление - рабочее движение в СССР в начале 60-х годов.
  
  Наверное, упомянутая книга дает широкую информацию об этом движении. [Мы не знаем, о какой книге идет речь. Для русскоязычного читателя самое полное исследование по данному вопросу - это книга В.А. Козлов. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 - начало 1980-х годов). Новосибирск, 1999]. Мне сейчас известно лишь главное. Это - крупнейшие эпизоды движения - Новочеркасск и Одесса. О них я информирован подробно и достоверно. Знал еще десятки мелких эпизодов, но они забыты. Записей я не мог делать, а время и тяжелая жизнь стерли их с памяти. Запомнил разве что события на механическом заводе в г. Дубно, Ровенской области. Но я отлично помню боевой дух пролетариата того времени, его высокую классовую сознательность, ненависть к бюрократии, к лжеКПСС. Это не коммунисты, а капээсэсовцы. Называли их и фашистами, а первых секретарей - гауляйтерами. Ясно и очевидно, что если бы тогда была бы большевистская партия, то была бы и вторая пролетарская революция. Рабочий класс был готов к ней. Но не было большевистской партии. Ее не было потому, что бюрократия уничтожила в корне и ее идеологию, и кадры, и генный фонд ее. Бюрократия жестоко искореняла ее ростки - десятки марксистских групп, сотни марксистов - от генерала Григоренко и до меня лично.
  Меня могут обвинить в том, что я в 1963г. выступил не с диктатурой пролетариата, как в 1955- 1957гг., а с социалистической демократией, что взял название не "коммунистическая партия", а "революционная социал-демократическая". Да, в 1955 - 1957гг. я декларировал (sic!) диктатуру пролетариата, власть рабочего класса. Но именно только декларировал. Конкретизировать это состояние я тогда не мог. А живой девятый вал рабочего движения в начале 1960-х годов настоятельно требовал своей программы, идеологического обеспечения движения. Движение стихийно направлялось против вождя бюрократии Хрущева, бывшего символом либерализма... Но антихрущевской борьбой пролетариата могли воспользоваться сталинисты. Поэтому я провозгласил курс движения на антисталинизм, на социалистическую демократию. За отсутствием конкретизированной, а не декларированной коммунистической программы пришлось использовать революционно-социал-демократическую...
  Понадобился опыт рабочего движения начала 60-х годов, чтобы перейти от декларированного до конкретного понимания термина "диктатура пролетариата".
  Рабочее движение начала 60-х гг. привело к замене "либеральной" бюрократии сталинистской потому, что рабочий класс не знал марксистско-ленинской программы - диктатуры пролетариата, а за капиталистической программой, естественно, пойти не мог.
  Я горжусь тем, что я был участником рабочего движения в СССР начала 60-х годов на уровне его идеологического обеспечения, его политическим комиссаром...А теперь нас, участников тех событий, могут спросить: "Вред вы принесли: свергли "либерала" Хрущева и поставили сталиниста Брежнева. А вот какую пользу вы принесли?".
  Я отвечаю.
  Во-первых, мы завоевали повышение вдвое минимума зарплаты [летом 1964г. минимальная зарплата в СССР была повышена с 30 до 60 рублей - это при том, что "в 1960-1964гг. Хрущев неукоснительно держал курс на понижение зарплаты средне- и высокооплачиваемому пролетариату (шахтерам и другим) при консервации низких зарплат. До последнего момента, в том числе и мне на следствии, доказывали, что нет экономической базы для повышения зарплаты" (с.105)].
  Во-вторых, мы внушили бюрократии страх перед пролетариатом, заставили ее больше считаться с ним. Четверть века спустя страх перед пролетариатом, внушенный нами, заставил бюрократию заменить тоталитаризм демократией.
  Свержение Хрущева было символом - персонификацией нашей победы. Мы победили Хрущева и частично победили бюрократию. Поскольку же победа над бюрократией была неполной, диктатура бюрократии осталась, то мы были репрессированы, оказались побежденными. Побежденные победители.
  Пролетариат СССР начала 60-х годов был настолько прекрасен, что если бы Манифест КМЛП [Коммунистической марксистско-ленинской партии, текст этого Манифеста, написанного Б.И. Бульбинским в 1970г., приводится ниже] появился 10 годами раньше, то есть в 1960 году, в ближайшие годы в СССР грянула бы прекраснейшая пролетарская революция, равная по красоте Октябрьской..." (сс. 113 - 115).
  
  
  Мы вполне понимаем гордость Б.И. делом его рук, но сомневаемся в том, что непоявление его Манифеста в начале 1960-х годов было причиной того, что вторая пролетарская революция в СССР оказалась несостоявшейся революцией. Во-первых, у Б.И. Бульбинского просто не было бы возможностей довести этот Манифест до миллионов пролетариев (а революция - дело миллионов), во-вторых, великие исторические события не зависят от действия или бездействия одного человека, от наличия или отсутствия одного формального документа.
  
  
  Утверждение об отсутствии "большевистской партии", если понимать его правильно, серьезней. Идейная, организационная, кадровая преемственность с левыми большевистскими оппозициями, а равным образом с небольшевистскими революционно-социалистическими течениями была обрублена напрочь сталинским террором (публицистическую деятельность в революционном духе продолжал случайно уцелевший децист Игнатий Дашковский, писали воспоминания левая эсерка Ирина Каховская и активист троцкистского подполья конца 1920-х годов Варлам Шаламов, но таких уцелевших революционеров прошлой эпохи оставалось очень мало), непрерывно возникавшие революционные подпольные группы и активисты-одиночки арестовывались в самом начале, не успевая создать устойчивую среду на воле, среду, из которой могла бы выкристаллизоваться общенациональная революционная организация (или организации), способная (способные) поставить вопрос о стратегии борьбы. Поэтому революция могла начаться только как стихийная революция, сознание масс развивалось бы в ней по ходу событий и по ходу же событий возникали бы классовые организации - как "советского", так и "активистско-идеологического" типа.
  
  
  Подобная стихийная революция могла быть только результатом общественного кризиса, причем кризис должен был перейти некую точку, чтобы количество - обострение народной нужды (повышение цен в 1962г., исчезновение хлеба из магазинов и т.д.), растущее народное недовольство, социальное брожение, кризис верхов - перешло в качество. Этого не произошло. Внешнеполитические конфликты (Берлинский и Карибский кризис) кончились компромиссом и не поставили строй на край пропасти. Верхи сумели удержать контроль над ситуацией, во-первых, пожертвовав ненавистным Хрущевым, которого сменил малоизвестный, а потому не вызывавший тогда ни приязни, ни неприязни Брежнев, во-вторых - и это было куда важнее - пойдя на очень серьезные социальные уступки массам, уступки, первой ласточкой которых стало произошедшее еще при Хрущеве повышение вдвое минимальной зарплаты.
  
  
  Как и всякая реформа, победившая реформа оказалась побочным результатом проигравшей революции. Эта брежневская реформа достроила в СССР начавшее возникать еще при Хрущеве "государство социального обеспечения" (welfare state), которого и в помине не было при Сталине, и которое было затем уничтожено при Ельцине и Путине.
  
  
  Диалектика революции, реформы и реакции при капитализме, по общему правилу, такова. Из страха перед революционной борьбой пролетариата буржуазия идет на уступки, на социальные реформы. Эти уступки, войдя в жизнь, развращают пролетариат, приучают его к "социальному миру" и классовому компромиссу, вселяют иллюзии, будто с буржуазией можно договориться по-хорошему. Революционная борьба пролетариата идет на спад, после чего буржуазия, утратив страх перед революцией, не видит надобности в сохранении реформ, забирает сделанные прежде рабочему классу уступки. А пролетариат, отвыкший от непримиримой классовой борьбы и привыкший к благодушному компромиссу, оказывается перед лицом наступления буржуазии обезоруженным и беззащитным... Этот процесс, описанный здесь в одном абзаце, в действительности может занимать годы и десятилетия.
  
  
  Если бы смертельный кризис "советского" государственного капитализма произошел бы не в конце 1980- начале 1990-х годов, а на 25-30 лет раньше, результаты его могли оказаться бы совсем другими.
  
  
  Рабочее движение 1989-1991гг. в большинстве своем либо прямо ориентировалось на смену государственного капитализма капитализмом частным, либо против такой смены не возражало. Подобной ориентации на частный капитализм в упор не видно в рабочей борьбе начала 1960-х годов. Причин тому было несколько.
  
  
  Коллективистские традиции раннего пролетариата получили страшнейший удар во время сталинского террора, но к началу 1960-х годов далеко еще не исчезли. Добьет их брежневское "государство социального обеспечения" - психологическая ориентация на буржуазные, а не на свои собственные социальные цели, была очень слаба в настроениях пролетариев начала 1960-х годов, но станет намного сильнее к концу 1980-х.
  
  
  Пролетарии старшего поколения - те, кому было 60 лет - в начале 1960-х годов по своему собственному опыту помнили царский режим, 1917 год, гражданскую войну. Более младшие поколения знали обо всем этом по рассказам своих родителей, старших братьев и т.п. В конце 1980-х годов живая память обо всей этой истории исчезла. Нужно было читать книги, самостоятельно анализировать их и т.п. А советская школа, как и любая школа классового общества, отнюдь не учила самостоятельному мышлению. Она учила вере в утверждения начальства- а путь от веры в "дедушку Ленина" к вере в "святого великомученика Николая Кровавого" не столь долог, как кажется.
  
  
  Был еще один фактор - международный. О нем упоминает и Б.И. Бульбинский:
  
  
  "Известно, что преследование марксизма при царизме, даже до 1905г. - это сущий рай сравнительно с тем кровавым адом, которому подвергла марксизм бюрократическая банда в 1927 - 1991гг., клявшаяся именем Маркса.
  Формально эта сволочь преследовала марксистов и правых одинаково. Но правые имели мощную поддержку из-за границы, одни только радиоголоса чего стоят. Поэтому вся эта борьба лжеКПСС против правых была коту под хвост. А репрессирумое коммунистическое движение никакой внешней эффективной поддержки не имело. Поэтому лжеКПСС изничтожила его. В этом - одно из величайших преступлений лжеКПСС 1927-1991гг." (сс. 115 - 116).
  
  
  
  Мы не знаем, были ли хоть какие-то связи революционно-пролетарских групп Запада с коммунистическим подпольем в СССР (социалистическое крыло диссидентства - П. Абовин-Егидес, Л. Плющ и т.д. - имело контакты с различными западными реформистами социал-демократического, еврокоммунистического и троцкистского толка, но диссидентство, даже в его социалистической версии, и коммунистическое подполье, - это совершенно разные вещи). В силу своей собственной слабости революционно-пролетарские группы Запада оказать большую помощь коммунистическому подполью в СССР не могли (знали ли они вообще о нем - большой вопрос), если бы они ее в меру своих возможностей оказали - идеями, опытом, печатной техникой, деньгами и т.д. - коммунистические подпольные группы в СССР были бы чуть-чуть сильнее. На общий ход истории это не повлияло бы.
  
  
  Влияние международного фактора на классовую борьбу в СССР - в другом. Западное рабочее движение начала 1960-х годов не знает больших побед, но и не знает больших поражений. Оно еще находится под контролем социал-демократических и "коммунистических" партий и профсоюзов, но этот контроль уже начинает расшатываться. Не за горами - революционный подъем конца 1960- 1970-х годов.
  
  
  В конце 1980-х годов международная ситуация совершенно другая. Революционный подъем повсюду потерпел поражение. В первой половине 1980-х годов разгромлено и деморализовано рабочее движение Англии, Италии, Франции и т.д. В 1970-е годы всерьез можно было исходить из перспективы скорой социалистической революции в Южной Европе. В 1980-х годах буржуазия повсеместно находится в наступлении, сламывая систему социального компромисса, отбирая у пролетариев данные им прежде уступки. Пролетарии СССР об этом знают. За границей нет альтернативного, революционно-социалистического, центра притяжения, есть сплошной торжествующий капитализм, бороться с которым - безнадежно...В безнадежности борьбы с капитализмом убеждено огромное большинство СССРовских пролетариев, которые по этой причине принимают переход к буржуазной демократии и к частному капитализму как единственно возможную альтернативу ненавистным государственно-капиталистическим порядкам, а разочаровавшись за короткий срок в буржуазной демократии, уходят в глухую политическую апатию...
  
  
  Коммунистическое подполье в СССР.
  
  
  И во время первого, и во время второго срока Б.И. Бульбинский сидел в лагерях вместе с активистами разных организаций и направлений подсоветского подполья - в первую очередь коммунистического подполья. Он дружил в лагере с Сергеем Хахаевым, активистом ленинградского "Союза коммунаров" (середина 1960-х годов) и одним из авторов его программного документа "От диктатуры бюрократии - к диктатуре пролетариата". Дружил он и с Александром Романовым, теоретиком саратовской Группы революционного коммунизма (ГРК додумалась до далеко не банальной мысли, что бюрократия обладает собственностью на власть, и именно благодаря ней - на средства производства. Называлась она в память действовавшей в годы Гражданской войны - в т.ч. и в Саратове - левонароднической Партии революционного коммунизма).
  
  А сжатое перечисление не всех, но части сидевших вместе с Б.И. Бульбинским коммунистов-подпольщиков звучит так:
  "Мои последние лагерные годы я находился в кругу товарищей левого, рабочего движения. В большинстве своем это была молодежь. Арестованы они были в большинстве своем на рубеже 60-70-х годов. Назову лишь некоторых из них. Юрий Иванович Федоров, "союз коммунистов", Ленинград... Александр Романов, "группа революционного коммунизма", Саратов... Его подельник Кириков. Олег Ильич Фомин. Борис Шилькрот. Яков Сусленский - левый из Молдавии. Три подельника из Урала - Владик Узлов и братья Виктор и Валерий Пестовы - русская рабочая партия [на самом деле, действовавшая в Свердловске "Революционная рабочая партия"]. Ваня Хохлов, Толстоусов и Чеховской - "Союз борьбы за реализацию ленинских идей" - Луганская область. "Трамполисты" из Макеевки - Беломесов, Семилетов, - подельники Спиненка; это была коммунистическая организация, но с эсперантистской терминологией [Речь идет о действовавшей в Макеевке и Нижнем Тагиле "Революционной партии интеллектуалов Советского Союза", лидером которой был В.Н. Спиненко]. Кто-то из подельников Якубенко - попытка создания коммунистической партии [Керчь, 1970г.]. Поташев из Омска - за дело Ленина, за рабочую власть. Михаил Янович Макаренко - попытка создания параллельной компартии" (с. 124).
  
  
  Можно только подосадовать, что о всех этих людях и группах Бульбинский говорит так сжато. Коммунистическое подполье в СССР - тема совершенно не изученная. Буржуазные историки не занимаются (почти не занимаются) и не будут заниматься ей по понятным причинам, левые же историки, каковых очень мало, не могут заниматься ей по причинам несколько другого характера (нет денег, времени и доступа в архивы). Поэтому доступная информация имеет очень хаотический характер. Есть много вопросов, но мало ответов.
  
  
  Плохо известна идеология разных групп. В чем они видели причины поражения Революции, как оценивали социальный строй СССР, какими видели пути новой революции, что понимали под социализмом? До какой степени они просто воспроизводили идеи Маркса и Ленина, а до какой были склонны к самостоятельному идейному поиску? (Следует помнить, что были организации очень разного направления - существовали, в частности, организации сталинистского и маоистского подполья). Чем объясняется почти всеобщий последующий отход в сторону буржуазной идеологии активистов коммунистического подполья после (или еще во время) тюрьмы и лагерей? Кроме Б.И. Бульбинского, в революционно-пролетарском духе действовали в 1990-2000-е годы разве только выходцы из самарской группы А. Разлацкого и Г. Исаева 1979-1981гг., создавшие Партию диктатуры пролетариата. Примеров идейной деградации можно привести куда больше. Правыми консерваторами стали начинавшие борьбу против эксплуататорского режима в СССР с позиций революционного социализма генерал Петр Григоренко и Левко Лукьяненко, правыми сионистами стали идеологи рязанской "Марксистской партии нового типа" братья Вудка, антисемитом и русским националистом сделался контактировавший с вышеуказанной рязанской группой саратовец Олег Сенин, религией и идеями Н.Ф. Федорова увлекся друг Бульбинского Александр Романов. И т.д., и т.п. Есть много вопросов, но мало ответов.
  
  
  Чрезвычайно важным (потому что - единственным) общим источником по истории коммунистического (и прочего) подполья в СССР является сборник документов "Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР. Под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко. М., 2005). В его 8-м разделе приведена краткая информация по 53 подпольным группам в СССР 1950-1970-х годов. Информация далека неполна, о многих группах сказано очень сжато и невнятно, вообще нет упоминавшихся рязанской "Марксистской партии нового типа" и саратовской "Группы революционного коммунизма", с другой стороны, из некоммунистических групп нет, например, Всероссийского социально-христианского союза освобождения народа. Многие группы сами находились в процессе поисков, еще не определились, и приписывание им строго последовательного направления, возможно, ошибочно вообще (орловская "Демократическая партия России", в целом - буржуазно-демократического направления, в 1970г. составила обращение "К трудящемуся населению России", где черным по белому говорилось "...Но дух октября живет, борцы за свободу готовят новый Октябрь" (Крамола, с. 374). Учитывая все эти "но" и "однако", при попытке классификации 53 подпольных групп 35 из них могут быть причислены к левым, 6 приходится на долю буржуазно-демократических, 7 - националистических, 5 -не поддающихся классификации. Классификация очень приблизительна, но с ее помощью видно, что среди подпольных групп СССР преобладали левые, а не буржуазные "демократы" и не буржуазные националисты.
  
  
  По мнению бывшего участника рязанской "Марксистской партии нового типа" А. Учителя, среди подпольщиков были только "марксисты" и "монархисты", "демократов" не было вообще. Это не совсем так, в программе действовавшей в Минске в 1962 - 1963гг. и мечтавшей о терроре группы говорилось прямо и честно "Наша цель - создание буржуазной демократической республики" (Крамола, с. 364), но чисто демократических групп было мало. Лозунги демократии были либо у уклонявшихся в демократизм левых подпольщиков, которые в принципе не отказывались от социализма, но подчеркивали общедемократические политические требования, а не классовые требования пролетариата, либо буржуазная демократия сочеталась с национализмом, христианством и т.п. Чисто буржуазные требования обладают той особенностью, что сами по себе не способны создавать энтузиазм и героизм, и именно поэтому парнишка из диссидентского фольклора, на допросе в КГБ смело сказавший "Да здравствует частная собственность!", мог быть только комическим персонажем.
  
  
  Что касается "монархистов" (т.е. националистов, поскольку собственно сторонники восстановления монархии если и были, то как совершенно немногочисленно явление - в перечне из 8-го раздела "Крамолы" их нет), то они были слабее "марксистов". Причина этого проста. Первичное явление человеческой психики - деление мира на "мы" и "они". От того, к какому "мы" человек себя причисляет и какому "они" это "мы" он противопоставляет, зависит направление его политической деятельности. В начале 1960-х годов у пролетариев СССР преобладало идущее от дореволюционных и революционных времен: "мы" - это рабочие, "они" - буржуи, совбуры, толстопузые начальники, советская знать и т.п. Сегодня ситуация, по правде сказать, другая. Спроси сейчас пролетария, кто такие для него "мы" и кто "они", очень и очень редкий скажет, что "мы" - это пролетарии, куда больше отнесет себя к "русским", а в "они" запишет "америкосов", "чурок", "жидов" и т.п. этнически - национальные категории.
  
  
  Подпольные группы 1950-1970-х годов состояли из не успевших и не желавших обуржуазиваться и делать карьеру интеллигентов, с одной стороны, из рабочих (рабочих разных профессий, квалификаций, образования), с другой. И в той, и в другой среде могли быть всякие идеологические выверты, но доминирующий общий тон был революционно-коммунистическим.
  
  
  Коммунистическое подполье в СССР 1940-1980-х годов очень похоже на подобный ему феномен революционного подполья в царской России до 1860-х годов - как интеллигентских кружков после 1825гг., так и народного, неинтеллигентского революционного подполья (см. Л. А. Коган. Крепостные вольнодумцы (19 век). М., 1966 и И.А. Федосеев. Революционное движение в России во второй четверти 19 века (Революционные организации и кружки). М., 1958). В этих отделенных столетием исторических ситуациях бросаются в глаза поразительно одинаковые формы борьбы и организации. Есть одинокие теоретики - самородки, познавшие истину, написавшие о ней объемистые трактаты и рассылающие эти трактаты власть имущим для ради их вразумления. Есть одиночки-листовочники, обращающиеся не к власть имущим, а к народу, печатающие (переписывающие) зажигательные воззвания, распространяющие их и после того обычно излавливаемые полицией (иногда все же не излавливаемые). Есть небольшие кружки из нескольких человек, связанных в большинстве случаев личной дружбой, громимые вскоре после начала активных действий во внешнем мире. Нет устойчивых политических течений, обладающих идейной и организационной преемственностью, действующих в общенациональном масштабе и имеющих определенную стратегию политической борьбы за свои цели - т.е. нет того, что было в России в 1860 - 1920-е годы. Сталинский террор отбросил революционное движение в России на 100 лет назад, и из этого малоутешительного состояния оно, по большому счету, не вышло и теперь, в начале 21 века...
  
  
  Коммунистическим подпольем были созданы большие теоретические работы "От диктатуры бюрократии - к диктатуре пролетариата" ленинградского Союза коммунаров, "Закат капитала" Юрия Вудки и т.д. Они нам не доступны. (Подробное изложение содержания "От диктатуры бюрократии - к диктатуре пролетариата" есть в воспоминаниях одного из авторов, В.Е. Ронкина, "На смену декабрям приходят январи...Воспоминания бывшего бригадмильца и подпольщика, а позже политзаключенного и диссидента". М., 2003// www.sakharov-center.ru ). Об идеях коммунистического подполья в СССР дают некоторую информацию тексты, приводимые в сборнике "Крамола". Тексты эти написаны людьми разного жизненного пути, разного уровня знаний, написаны в разных жанрах и с разными целями. Именно поэтому они дают хотя бы первичное представление о богатстве и привлекательности мысли коммунистического подполья в СССР и заставляют горько пожалеть о недоступности прочих текстов.
  
  
  Д.И. Попов, 1897г. рождения, член партии с 1920г., живший в Днепропетровске, в 1957-1958гг. написал книгу (272 машинописные страницы) "Партия и государство диктатуры рабочего класса". Он отфотографировал ее тиражом более 1000 экз. и принялся рассылать организациям и частным лицам, за что и был приговорен к 5 годам тюрьмы.
  
  
  В книге говорилось:
  "Сейчас в нашей стране нет диктатуры пролетариата, а есть диктатура кучки "вождей" партии. В нашем государстве постепенно возникла власть, которая перестала совпадать с населением, организующая сама себя, как вооруженную силу. Народ оказался разоруженным, лишенным свободы. Возникли: постоянная армия, организации полицейского типа, такие, как органы МВД и МГБ, тюрьмы, чрезвычайные и тайные суды, чиновничество и тому подобные щупальца особой силы принуждения, и эта особая сила оказалась в руках партийной верхушки. В этих условиях даже рекомендации от имени партии становятся приказами, подкрепленными всей мощью особых органов принуждения... Все ближайшие соратники Ленина, с которыми он строил партию в подполье, были объявлены врагами народа и уничтожены. Так погибли Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков... Троцкий был заочно осужден к смерти и убит за границей" (Крамола, с. 291).
  
  
  В совершенно другом стиле, чем книга партийного интеллигента Д.И. Попова, были написаны листовки колхозника с. Ковчин Черниговского района Черниговской области Н.И. Харко, распространявшиеся им в октябре 1963г.:
  "Обращение ко всему гражданскому народу.
  Товарищи колхозники, озирнитесь, посмотрите на свою судьбу и посмотрите открытыми глазами на своих хозяинов.
  Наши хозяева дошли до старобытного времени, начали строить в Советском государстве крупный капитализм и за счет чужого труда начали делать свой лишний избыток добра. Товарищи, до чего дошло местное начальство, и что они делают с народом, они стали на путь обмана. Ведь ваша круглосуточная работа идет только в пользу советских панов и лидеров...".
  В другой своей листовке Н.И. Харко писал, что "возвращается панщина", и если будем молчать, то советские капиталисты вас полностью поработят. Уничтожайте мелких лидеров и брехунов, отгоняйте "панщину", "бейте, убивайте на каждом шагу" (Крамола, с. 277).
  
  Вот листовка, распространявшаяся в феврале и сентябре 1962г. на Московском калориферном заводе и на ЗИЛе. Автор ее так и не был найден:
  "Рабочие и служащие всех заводов и фабрик, трудящиеся! Все объединимся на борьбу с Хрущевым и его бандой, поработившей Советский народ. Все трудящиеся превращены в рабов, а народное богатство находится в руках эксплуататора Хрущева и его сообщников. Не верьте в обещания. Народ обманывают, усыпляют лживыми обещаниями, а на деле его грабят и издеваются. ВСЯ СИЛА В НАРОДЕ. Долой эксплуататоров! Мы ПОБЕДИМ! Хрущев разбазарил народное богатство, в свое удовольствие кутит, а с народа грабит последние крохи. Повысились цены на продукты, понизилась зарплата, жилую площадь дают не рабочим, а тунеядцам, живущим за счет народа.
  
  МЫ УМЕЕМ СОЗДАВАТЬ БОГАТСТВА, УМЕЕМ УПРАВЛЯТЬ, УМЕЕМ БОРОТЬСЯ.
  
  Все сообща мы ПОБЕДИМ!
  
  Мобилизуем СИЛЫ на БОРЬБУ с Хрущевской кликой!
  
  Хрущева на корм свиньям и удобрение колхозных полей!" (Крамола, с. 155).
  
  Три листовки, расклеенные в Москве в ночь на 31 ноября 1956г. 23-летним теплотехником Борисом Крыловым:
  
  1. "Долой жандармов! Долой обжор бюрократов! Долой Хрущевскую клику!
  
  Рабочий! Твое дело навести порядок в стране. Добейся лучшей жизни!
  Бастуй! Хочешь быть хозяином, бастуй!
  
  Да здравствует рабочий!"
  
  2. "Рабочий! Хочешь быть настоящим демократом? Бастуй! Ищи опоры в своих! Гони в шею всяких "хозяев"! Долой жандармов! Долой обжор правителей! Долой бюрократов! Научи их уважать себя! Бастуй! Бастуй организованно! Да здравствует рабочий!"
  
  3. "Долой Хрущевскую клику!
  
  
  Долой обжор чиновников!
  
  Долой свору жандармов!
  
  Травить, бить, уничтожать этих собак!
  
  Нечего церемониться!
  
  Требовать высокую зарплату!
  
  Да здравствует второй 17-й год!" (Крамола, сс. 251 - 252).
  
  В том же 1956году свои листовки, в т.ч. в стихотворной форме, распространял в Москве 60-летний внештатный художник Государственного издательства учебно-педагогической литературы Е.Я. Шатов:
  
  "Долой министров-капиталистов! Долой господ!
  
  Выше знамя Советского строя!...
  
  Вставай, подымайся, советский народ,
  
  Нам бой за свободу не страшен
  
  И скинем вельмож и весь подлый их род!
  
  Беда вся в правителях наших.
  
  Властителей этих нам нужно сменить
  
  На ленинцев честных и верных,
  
  И этим верхушку под гору спустить,
  
  Очистив Советы от скверны.
  
  Властители сняли народ со счетов:
  
  Их шкура всего им дороже.
  
  И правит страною вельможа Хрущев,
  
  И всякие Фурцевы тоже.
  
  Они подрывают советский наш строй,
  
  Богатых и "знать" поощряя,
  
  А тем, кто в нужде, только вечный покой
  
  Охотно они обещают.
  
  В стремленье к свободе народ не сломить,
  
  Хоть действовать будут винтовкой.
  
  Коль мирно нельзя будет волю добыть,
  
  Всеобщей возьмем забастовкой" (Крамола, с.253).
  
  
  Совершенно замечательное явление представляет "Обращение к народу" (1962г.), написанное инвалидом войны Афанасием Калиновым (1926г. рождения) и распространявшееся сагитированным им чеченцем Гашимом Эсмурзаевым (1931г. рождения) - обоим им дадут по 7 лет тюрьмы. Текст написан прелестным языком самоучки из народа и, как и многие другие тексты таких народных интеллигентов, характеризуется соединением почти детской наивности с проникновением в самую суть вещей:
  "Дорогие братья и сестры! Обращаюсь к вам с тем, чтобы вы осознали и умели распознавать, где ложь, обман, а где настоящая правда. Возьмем царское время, жили наши братья и сестры плохо. Почему? Да потому, что богатые угнетали бедных, то есть капитал угнетал не имевших капитала, потому что наглые люди, которые не считались с такими же, как и они сами, то есть все мы люди.
  Братья и сестры! Наше недопонимание, ведь мы не должны быть бедными, т.к. нас миллионы, а разве такая масса должна быть бедными? Нет! Мы работали и работаем, отдавали и отдаем свой труд. Кому? Неверным правителям [Калинов на суде пояснил, что назвал правителей неверными потому, что "у нас в газетах пишут одно, а делают другое"]. А получали и получаем мизерную долю своего же труда. От кого? От неверных. Нет, братья и сестры, это неверно, чтобы наши братья и сестры мучились, но и нам в настоящее время жизнь с каждым часом становится трудней, и придет время, будем жить закабаленные и никуда не денемся, а чтобы сплотиться и добиться справедливой жизни, нам нужно, во-первых, выгнать страх, который вселили нашим братьям и вселяется в нас, и мы ничего не можем сделать до тех пор, пока не вытесним из себя страх, а на то место, где у нас находится страх, вселить веру, надежду и любовь, которые прозрят нас и дадут возможность верить в себя и в другого. Надо надеяться на то, что мы достигнем справедливой жизни и будем все равны так, как нам подсказывает сама жизнь. Некоторые деятели говорят о том, что уравниловки не должно быть. Это неверно. Когда каждый человек будет получать поровну, не будет обезлички, не будет лодырей, как нас называют те же лодыри и наши трутни. Что такое коммунизм? Это есть объединение масс в единую семью, семью, построенную на сознании народа, но не на упорном действии правителей, а сознание народных масс придет тогда, когда народ будет жить в достатке. Возможность жить в достатке есть, но нет умных распределителей, ведь мы сознаем, бытие определяет сознание, а не сознание определяет бытие, потому нам надо не правителей, а справедливых распределителей вырабатываемой нами продукции, а управлять будем мы сами [Что автор хотел сказать, не совсем понятно, хотя чувствуется отзвук мысли о смене управления людьми управлением вещами]. Для этого что надо? Надо как можно быстрее выгнать страх, который накопился веками, чем скорее мы выгоним страх и вселим в себя веру, надежду и любовь, тем скорее и объединимся в единую братскую семью.
  Братья и сестры! Мы должны верить, надеяться и любить друг друга, где бы ни работали и ни служили, будь он работник земли, промышленности, торговли или служит в армии, будь он рядовой или офицер - все мы братья и сестры. Чем быстрее мы сплотимся, тем быстрее добьемся справедливой жизни, оружие нам не нужно, металл будет помогать нам в работе и облегчит наш труд, кто поднимет на нас оружие, тот еще не достиг умственного развития, и пускай он подумает хорошо, что это он будет делать в высшей мере глупость. Как только мы объединимся и прозвучит наш миллионный голос: "Долой неверных правителей!". Мы будем управлять сами, вот это и будет самое грозное оружие. Как только мы это сделаем и объединимся, мы добьемся настоящей правды, тогда и покончим со злом, а зло - это деньги, или, вернее, ничтожная бумага, которая приносит нам столько убытков и жертв...
  Долой неверных! Да здравствует вечное братство всех народов нашей планеты! Да будет вечно справедливая братская жизнь всем народам нашей планеты! Соединимся в единую братскую семью нашей планеты!" (Крамола, сс. 301 - 303).
  
  
  Воспоминания Бульбинского указывают на одно важное обстоятельство в политическом мышлении коммунистов-подпольщиков СССР. Мы уже приводили слова активиста марксистского кружка Сергей Пирогова, советовавшего Б.И. не распространять листовки, а читать ("ревизионистские") югославские и польские газеты. Б.И. пишет "В то время мы, марксисты, увлекались титовской Югославией за ее героический ранний антисталинизм... Кто-то из наших [в лагере] получал "Борбу", и я ее регулярно читал" (с. 95). Наибольший перл в том же духе можно найти на с.83, где Борис Иванович вспоминает спор во время своего первого срока с одним антикоммунистом, которому Б.И. сказал: "Ослабление марксизма в мире было вызвано дискредитацией его Сталиным. Сейчас сталинизм разоблачен, и марксизм опять торжествует. Во Франции коммунисты получили треть голосов. Тито - Кардель, Джилас, Имре Надь, Гомулка спасают честь марксизма. Советский рабочий никогда не поддержит капитализм. Он помнит НЭП, партмаксимум, помнит ленинизм, и он пойдет за ленинизм, против сталинизма. Скоро третий мир и Южная Европа станут марксистскими" (с.83). Успехи на выборах ФКП Тореза как доказательство торжества марксизма! Джилас и Гомулка как спасители его чести! Звучит дико. Осудить легко, понять - необходимо.
  
  
  Все марксисты - подпольщики знали о существовании Троцкого. Могли знать они и о существовании "сборища шпионов мирового империализма", именуемого Четвертым Интернационалом, но что это такое - оставалось загадкой. Для новых поколений коммунистов-подпольщиков старобольшевистская литература и литература других прежних революционно-социалистических течений была, по общему правилу, недоступна, и уж тем более оставалась недоступна литература современных революционных течений на Западе. То, что левее троцкизма -было темным лесом, кошкой в темной комнате, кошкой, о которой неизвестно, есть она или нет. Представление о левокоммунистических течениях на Западе имели оппозиционеры 1920-х годов, уже в 1930-е годы знание в этой области сменяется мифологией.
  
  
  Есть воспоминания случайно уцелевшего рядового троцкиста 1920-х годов А.И. Боярчикова (политические взгляды Боярчикова в позднейший период представляли невообразимую смесь доподлинного троцкизма с русским национализмом и антисемитизмом). В 1930-е годы Боярчиков сидел в политизоляторе вместе с большевиком-троцкистом Старосельским, автором очень хорошей книги по истории Великой французской революции. Если верить Боярчикову, Старосельский был знаком и даже дружен с основателем Компартии Италии и теоретиком Итальянской Коммунистической Левой Амадео Бордигой:
  
  
  "...Незадолго до своего ареста он [Старосельский] узнал о трагической гибели своего друга - вождя Итальянской Коммунистической Партии Бордиги, которого заманили из Италии в Москву и здесь расстреляли как троцкиста и сторонника идеи мировой революции [на самом деле, Бордига из Италии в Москву не поехал, если бы поехал, его ждало бы именно это]. В судьбе Бордиги гнусную роль сыграл член ИККИ от Италии ЭРКОЛЛИ [Пальмиро Тольятти], который завидовал популярности и славе Бордиги" (А.И. Боярчиков. Воспоминания. М., 2003, с. 171).
  
  
  Выдумывать такую историю Боярчикову было совершенно ни к чему, он честно воспроизвел ходившие в троцкистской среде - в политизоляторах 1930-х годов - и возникшие из-за нехватки информации мифы.
  
  
  С информацией стало чуть полегче в 1960-1980-е годы. По изданным книгам с критикой разных форм "буржуазной идеологии" можно стало почерпнуть приблизительное представление о троцкизме, новых левых и т.п. Были переизданы полные протоколы II - XV съездов РСДРП - РКП(б) (за исключением XIV съезда), благодаря чему один рабочий - оппозиционер из Днепропетровска стал считать себя последователем рабочей оппозиции 1921г. Но все это - позднее. А польские и югославские "ревизионистские" газеты были доступны уже в середине 1950-х годов, принципиального языкового барьера тоже не было.
  
  
  Кроме того, ранняя Югославия с ее антисталинизмом, критикой государственного капитализма в СССР и "самоуправленческим социализмом", казалось, представляла живую практическую альтернативу (что с ней станет дальше, думать тогда не хотелось). Живую практическую альтернативу мог бы представлять и маоистский Китай, но он оттолкнул большинство (хотя не всех - были маоистские группы) коммунистов - подпольщиков СССР своей апологетикой Сталина...
  
  
  Грубая ошибка остается грубой ошибкой, осуждать ее через 50 лет легко, осуждать ее нужно, дабы не наступать на те же грабли и не начать идеализировать - ну, хотя бы Венесуэлу - чем не титовская Югославия! - понять ее причины тоже необходимо, ибо иначе осуждение останется бесплодным...
  
  
  Манифест.
  
  
  Во время своего второго заключения, в 1970г., Б.И. составил "Манифест Коммунистической марксистско-ленинской партии", который он считает "Главным делом своей жизни" (с.3).
  
  
  Б.И. Бульбинский пишет:
  "Я пришел в коммунистическое движение как интеллигент, хотя с детства был близок к пролетариату. Но с революционным пролетариатом я сблизился только в первой половине 1960-х годов. Началось сближение на бесконвойке в 1960-1961-м годах, продолжилось на воле в 1962-1963гг. Но завершилось сближение лишь в 1964-1965гг., когда в лагере я познакомился со многими участниками рабочего движения начала 60-х годов и восемью томами моего дела.
  Сближение с революционным пролетариатом оживило в моем сознании и теорию марксизма-ленинизма, и его практику 1917-1927гг.
  Кроме того, именно в первой половине 60-х годов я получил новую информацию по истории СССР 1917 - 1930-х годов. Она поступала и из литературы, прессы, и от живых людей.
  Поток теории сливался с потоком практики - недавнего прошлого и настоящей.
  Сочетание этих двух факторов - сближения с революционным пролетариатом, оживившим в моем сознании теорию и историческую практику, и получение новой информации по истории, - именно оно позволило мне в 1965-1967гг. сделать новый шаг в разработке программы. Именно тогда, в частности, я разработал основы коммунистической демократии. Именно тогда я понял, осознал, внутренне принял важнейшее, определяющее, основополагающее, фундаментальное значение принципа вооружения пролетариата.
  18 марта 1968г. на 11 л/о Дубравлага, работая в сушильном цехе, я принял решение создать Манифест КМЛП. Устная работа над ним с запоминанием наизусть текста продолжалась два с половиной года. 12 сентября 1970г. Манифест был закончен" (сс. 114 -115).
  
  
  Текста Манифеста КМЛП нет в книге. Но он представляет собой символ веры Б.И. Бульбинского, определяющий документ для характеристики его мировоззрения - поэтому привести его необходимо. Публикуемый ниже вариант Манифест, как понятно по тексту, содержит доработку, осуществленную после августа 1991г:
  "Манифест Коммунистической марксистско-ленинской партии.
  
  Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
  
  Товарищи!
  
  Коммунизм - это мир без границ и государств, а значит, без армий, ВПК, шпионажа и т.п. В 1917-1927 гг. мы шли по пути коммунизма. В 1927 гг. Сталин сверг ленинцев, в 1936-40 гг. уничтожил их. С 1927 г. в СССР - диктатура бюрократии, государственный капитализм, партия - лжекоммунистическая, бюрократия - эксплуататорский класс.
  В 1991 г. бюрократия сбросила маскировку. Избранный ею путь капитализма и национализма - это путь к катастрофе. Единственный выход - диктатура пролетариата, социализм, Всемирная Республика Советов.
  Программа КМЛП.
  Классовая борьба пролетариата против бюрократии и буржуазии.
  Диктатура пролетариата: 1. Власть Советов трудящихся. 2. КМЛП. 3. Рабочие Советы: их функции - от управления предприятием до контроля над всеми сферами общественной жизни. 4. Вооружение рабочих: социализм - это "не государство чиновников, а государство вооруженных рабочих" (Ленин. Государство и революция, гл.4., ПСС, т.33, стр.97, 101). 5. Выборность и сменяемость государственных чиновников снизу доверху, право отзыва их в любое время, непревышение потреблением государственных руководителей среднего потребления рабочих ("непревышенка"). 6. Коммунистическая демократия: свобода защиты принципов коммунизма от своих руководителей посредством слова, печати, организаций, демонстраций, забастовок, собраний и т.п.
  Социализм: государственная собственность на средства производства плюс диктатура пролетариата. Пролетарская структура экономики: основа - сельское хозяйство; примат производства предметов первой необходимости и части группы "А", обслуживающей их. Остальное - по возможностям, "в рамках разумных потребностей" (Маркс).
  На этой основе - в 2-3 года изобилие предметов первой необходимости. На этой основе - в 2-3 года минимум зарплаты не ниже прожиточного индекса.
  Ликвидация должностей, учреждений, предприятий, ненужных с точки зрения разумных потребностей. Минимализация милитарии, ВПК, высвобождающихся людей - на остающиеся объекты.
  На этой основе - 4-часовой рабочий день. Свободное время - на участие в управлении. Бесплатное лечение, обучение и т.п.
  Излишки жилья и другого имущества - нуждающимся. Ренационализация приватизированных объектов. Ликвидация спекуляции и т.п.
  КМЛП. Партмаксимум (непревышение потреблением коммунистов среднего потребления рабочих). Примат морально - идеологических качеств перед деловыми для членов партии. Пролетарские чистки партии.
  Воспитание коммунистической морали, неосуществимое вне диктатуры пролетариата. Ликвидация буржуазной морали, порождаемой государственным и частным капитализмом, и ее проявлений: пьянства, наркомании, аморализма, стяжательства, преступности, национализма и т.п. Коммунистическая цензура.
  В идеологии, морали, политике и т.п. - образец 1917-27 гг.
  Советская символика и атрибутика - типа 1917-27 гг.
  Создание Всемирной федерации социалистических советских республик, прообразом которой был Советский Союз 1922-27 гг.
  Реабилитация нами коммунизма, дискредитированного бюрократией. На этой основе - подъем мирового коммунистического движения. Мировой коммунизм.
  Переход к коммунизму (2-й фазе), неосуществимый вне диктатуры пролетариата.
  Создавайте комитеты КМЛП, комитеты бедноты (комбеды), революционные комитеты (ревкомы), Красную Гвардию!
  Распространяйте Манифест КМЛП!
  Долой диктатуру бюрократии и буржуазии!
  Да здравствует диктатура пролетариата!
  Долой государственный и частный капитализм!
  Да здравствует социализм!
  Долой лжекоммунистов!
  Да здравствует вторая социалистическая революция!"
  
  
  После тюрьмы.
  
  
  На свободу Борис Иванович Бульбинский вышел в сентябре 1973г. Поселился он снова в городе Острог, на Волыни. Устроиться на работу мог только на тяжелое и вредное производство - сперва на кирпичный завод (1973 - 1986), затем - в котельную. В 1989г. запрет на профессии был снят, и последние годы, до выхода на пенсию в 1993г. Бульбинский проработал в Острожском музее. Собственного жилья не было, хозяева периодически грозили изгнать из квартиры. В 1984г. купил развалюху за 400 рублей, в которой, несмотря на проделанный ремонт и усиленную топку, зимой стояла температура ниже нуля. В 1996г. получил для жительства сырой подвал - без воды, канализации и электричества. В начале 1992г. был реабилитирован, но денежную компенсацию съела инфляция. Сейчас проживает в г. Острог в крайней нищете (сс. 125 - 129, 3). От коммунистических взглядов и борьбы за них не отказался, делу своей жизни остался верен.
  
  Заканчивать статью чем-то торжественно-патетическим мы не будем, а только повторим еще раз: воспоминания Бориса Ивановича Бульбинского заслуживают прочтения каждым левым активистом и каждым историком пролетарского протеста в СССР. Желающие приобрести книгу могут обращаться по адресу: а/я 94, г. Острог, Ривненская обл., Украина, 35800, Бульбинскому Б.И. Себестоимость книги - 50 русских рублей плюс стоимость пересылки.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"