Аннотация: Исследование израильского историка об арабском Холокосте (Накба), организованном сионистами.
ТАНТУРА (ИЗРАИЛЬ) : ИССЛЕДОВАНИЯ КАЦА И СУД НАД НИМ
Публикация текста подготовлена израильской группой "Искра"
ПЕРЕВОД С ИВРИТА АЛЛЫ НИКОНОВОЙ
21 января 2000 года израильская газета Маарив (правая -пер.) опубликовала большую статью о бойне в Тантуре. Журналист Амир Гилат написал ее по материалам дипломной работы Тедди Каца, студента отделения ближневосточной истории университета Хайфы. Озаглавленный "Исход арабов из деревень у подножия горы Южный Кармель" диплом получил высшую оценку за несколько месяцев до выхода статьи. Он был закончен в марте 1998 года, но по ряду причин, не имеющих ничего общего с данным вопросом, защищен только в конце 1999 года. Это - исследование войны 1948 года на примере пяти палестинских прибрежных деревень между Хадерой и Хайфой, особенно Умм Зайнат и Тантуры. Свидетельства, процитированные Кацем в главе четвертой рассказывают о жестокой бойне, в двух словах : 22-23 мая 1948 года около 200 безоружных крестьян , в основном молодые люди, были расстреляны после капитуляции деревни перед солдатами Хаганы (букв. "оборона" - вооруженные силы сионистов до провозглашения государства Израиль-пер.).
Исследование Каца и роль устной истории
Суть дипломной работы Каца в том, что даже в исследованиях, специально посвященных войне 1948 года, как "Зарождение проблемы палестинских беженцев 1947-1949" Бенни Морица , не прослеживались судьбы отдельных деревень. Основа дипломной работы - устные свидетельства, собранные Кацем, т.к. исследование такого рода нельзя было выполнить только на основе архивных материалов, очень скудных в таких случаях.
Разумеется, Кац знал о возможных проблемах при использовании устной истории, но его научный руководитель посоветовал ему (на мой взгляд - правильно), рассматривать устную историю как важную и живую часть исторической реконструкции Накбы - палестинской Катастрофы 1948 года (подразумевается сравнение с еврейским Холокостом, который также именуется Катастрофой-пер.). С изобретением звукозаписи устная история получила признание в академических кругах всего мира: только в США действуют свыше тысячи университетских программ устной истории. Да и письменные документы сейчас не обязательно признаются более точными и надежными, чем устная история. Особенно когда речь идет о документах Цахала (израильские вооруженные силы) о войне 1948 года, в основном это отчеты и переписка военных, иногда написанные не столько для информации, сколько для сокрытия истины. Это значит, что историки часто вынуждены использовать догадки и воображение, чтобы узнать истину из письменных источников - не меньше, чем из устной истории.
Устная история не может заменить письменные источники, но она особенно важна для оценки и заполнения пробелов в документах, которые представляют собой не более чем кости без плоти. Таким образом, то, что в официальных израильских документах (Истории Хаганы, например) - короткая ссылка на захват деревни - или ее "зачистку", как это называется в этих текстах -становится в палестинской истории подробным описанием нападения, изгнания, и иногда массового убийства. Например, правда о бойне в Тантуре могла бы никогда не выйти на свет, если бы не устные свидетельства палестинцев, впоследствии подтвержденные евреями - поскольку отрывочные данные, доступные сейчас в израильских архивах, слишком неполны (как мы убедимся), чтобы дать больше чем слабый намек на то, что там произошло. В этом случае документы дополняют устную историю, а не наоборот.
Недавно израильский историк Омер Бартов написал очень волнующе о ценности устной истории. Он писал о ее использовании в воспоминаниях о Холокосте, и хотя не подразумевал сравнения Холокоста и Накбы, одно из его утверждений напоминает нам о ценности устной истории как законного средства в воспроизведении травм прошлого:
"Воспоминания о травме часто темны, неустойчивы, противоречивы, недостоверны... Что мы можем узнать из них (воспоминаний узников лагерей, в данном случае) - не точные детали об управлении лагерями, расписании поездов (привозивших новых заключенных - пер.), идеологических целях или организации геноцида. Это все лучше сделают историки. То, что мы узнаем - бесконечность боли и страданий, которые превращают память об этих годах в бремя, чей вес выходит за пределы бренного существования, давит на разум и гнездится в сознании слишком долго, неотступное и незабываемое."
В своей дипломной работе Кац учитывал "темноту" картины, нарисованной воспоминаниями участников и жертв через много лет после травмирующих событий. Но его не интересовали точные детали, он хотел получить общую картину, оставив, возможно навеки, надежду узнать хронологию, имена и точные цифры. Он хотел познать боль и страдания, которые люди испытывают на войне и показать их с наибольшего возможного количества точек зрения свидетелей. Сюда же он включил опубликованные и неопубликованные документы - еще точки зрения. И, несмотря на незбежные расхождения в деталях, широкая картина оказывается чрезвычайно последовательной. Важно упомянуть, что он применил тот же самый метод для Умм Зайнат со свидетелями - палестинцами и евреями, с их собственной точки зрения, как они видели оккупацию деревни и изгнание жителей. Однако, в случае Умм Зайнат, массовых убийств не было.
Кац сумел преодолеть подозрительность и недоверие , с которым обычно в Израиле относятся к устной истории палестинцев (и к палестинской истории в целом) потому, что он сумел получить свидетельства о бойне не только от палестинцев, но и от евреев-солдат. Если бы не подтверждение евреев , даже статью в "Маарив" не приняли бы всерьез.
Кац опросил всего135 человек. Глава о Тантуре основана на показаниях сорока свидетелей, двадцати арабов и двадцати евреев, все записано на магнитофон. Найти выживших палестинцев было труднее, чем евреев-солдат : Тантура была захвачена 33-м батальоном бригады "Александрони" и имена ветеранов были доступны. А палестинцев, в основном жителей Фурайдис и Джизр аль-Зарга - деревень рядом с Тантурой и Тулкарме на Западном берегу реки Иордан, ему пришлось искать через евреев - их знакомых, или с помощью бывших жителей Тантуры, которые теперь живут заграницей. Более того, евреи-солдаты привыкли к тому, что с ними хотят поговорить об их военном опыте, а израильские палестинцы неохотно соглашались участвовать в проекте, в котором их просили пролить свет на варварства евреев во время войны.
Дипломная работа не свободна от недостатков. Во время ее написания Кац не знал о некоторых важных документах (которые фактически подтверждают ее выводы, о чем ниже), и он не сумел ответить на важный вопрос: почему, в отличие от многих других подобных историй 48 года, эта бойня осталась неизвестна никому, кроме выживших : ни в плодотворной работе Вахида Халиди "Все, что осталось", ни в исчерпывающей Палестинской Энциклопедии, например, нет о ней упоминания. Некоторые другие относительно небольшие погрешности, типичные для подобных дипломных работ, позднее стали основой для судебного иска о клевете против Каца, который мы опишем далее. Тем не менее, диплом - серьезная и убедительная работа, чья ценность не умаляется ее недостатками.
Большая часть тонкостей научного исследования не была освящена в упрощенном пересказе газетной статьи , в которой не упоминались методологическе сложности устной истории.
Тем не менее, основа была изложена точно. В статье также приводились положительные и отрицательные оценки работы несколькими учеными.
Одобрили ее профессор Аса Кашер, философ из Тель-Авивского университета и автор морального кодекса Цахала, Меир Пайл, военный историк войны 1948 года и автор этой статьи. Они высказались более определенно о событиях в Тантуре. Так, хотя Кац не использовал слово "бойня" ни в дипломе, ни в интервью о нем, они не побоялись использовать это слово, и профессор Кашер назвал произошедшее "военным преступлением". Отрицательные отзывы трех историков также приводились в статье. Только один из них, Йоав Гелбер, прочел дипломную работу, но двое других без колебаний вместе с ним дружно заклеймили ее, как , в лучшем случае, основанную на безосновательных слухах, и в худшем - как написанную с целью опорочить образ Израиля и ослабить его позицию на мирных преговорах (с палестинцами - пер.).
Гилату также удалось разыскать нескольких свидетелей, опрошенных Кацем. Палестинцы повторили то, что они сказали Кацу, но некоторые евреи изменили свои рассказы. Несколько из них даже поддержали иск против него, представив клятвенные утверждения, отрицающие их предыдущие заявления, хотя магнитофонные записи были совершенно разборчивы. Один из них, Шломо Амбар, утверждал, что не припоминает ничего из того, что рассказал Кацу.
Что же произошло в Тантуре?
Со времени написания диплома были обнаружены дополнительные свидетельства, подтверждающие выводы Каца. 4 документа нашлись в архивах Цахала. Один - донесение, упоминающий о двадцати палестинцах, убитых в бою, затем еще одно донесение через неделю, из штаба Цахала, в котором сообщалось, что непогребенные трупы (в деревне) могут привести к эпидемии. В третьем, начальник израильского генштаба запрашивал о поступивших к нему донесениях по поводу "нарушения правил в Тантуре" и получил ответ, что "излишнее усердие в результате победы" привело к нанесению некоторого ущерба "непосредственно после занятия территории нашими силами". Наконец, документ из бригады "Александрони" в генеральный штаб сообщает : "Мы позаботились о братской могиле и все в порядке".
Еще одно свидетельство, о которм не знал Кац - отрывок из воспоминаний палестинца (1951 год), с подробным описанием бойни. Он был предоставлен Марваном Икабом аль-Йихья, пережившим бойню и описавшим то, что он видел своими глазами. Другие свидетельства были недавно получены от выживших в Тантуре, ныне - жителей лагерей беженцев в Сирии палестинским исследователем Мустафой аль-Вали и опубликованы в палестинском журнале "Майялат аль-Дирасат аль-Филастиния". Некоторые из них печатаются в данном номере журнала (статья профессора Паппе была первоначально опубликована в этом журнале-пер.).
Еврейские и палестинские свидетельства, вкупе с немногими доступными документами, включая официальную историю бригады "Александрони", рисуют яркую общую картину того, что произошло в Тантуре 22-23 мая 1948 года, хотя многие детали еще неясны и ,возможно, таковыми и останутся. Накануне оккупации Тантура была большой деревней с бухтой - годной для лодок, но не для кораблей, на побережье Средиземного моря в 35 километрах к югу от Хайфы (крупный портовый город на севере Израиля - пер.) и несколькими километрами восточнее главной дороги от Хайфы к Яффо (бывший город, а ныне фактически часть Тель-Авива) и Тель-Авиву. Из свидетельств следует, что после того, как бой окончился и деревня сдалась батальону Александрони, еще около 200 человек были убиты. Армейские документы, упомянутые выше, говорят о приблизительно 20 арабах, убитых в бою, и офицер, командовавший боем, подтвердил Кацу, что было убито не более тридцати человек, в бою. Однако один из свидетелей-евреев, который лично руководил захоронением трупов, заявил, что насчитал 230 тел палестинцев.
Согласно его показаниям, убийство произошло в два этапа. Сначала было буйство мести. Из показаний солдат выяснилось, что ярость солдат была вызвана выстрелами арабов, после официальной сдачи деревни. Оказалось, что один или два снайпера продолжали стрелять и что они ранили или убили одного, двух или даже восемь еврейских солдат (данные расходятся) после капитуляции. Один свидетель-еврей сказал, что был убит всеми любимый солдат. В припадке гнева было убито около ста человек.
Второй этап был более подготовлен. Его осуществили разведка и тыловые части, большая часть членов которых сставляли жители ближайших еврейских поселений : Атлит, Биньямина, Мааян Цви и Зихрон Яааков. Эти части систематически казнили людей, заподозренных, по большей части неосновательно, как кажется, в укрывании оружия и в принадлежности к арабским добровольцам, пришедшим на помощь палестинцам. Эти казни были в конце концов остановлены жителями Зихрон Яааков, которые обвинили солдат в том, что они убивают не тех людей. Около 100 человек погибли в этом случае.
После первого этапа убийств, жители Тантуры были собраны и отведены на берег моря, где мужчин отделили от женщин и детей (моложе двенадцати-тринадцати лет). По списку имен, разведка и тыловики отбирали группы по 7-10 или больше и отводили их в деревню, на кладбище или на площадь рядом с мечетью. Их заставляли сесть или стать к стене и стреляли им в затылок.
Расстрелянные были в возрасте от 13 до 30 лет. Мужчин этого возраста, которые не были расстреляны, заключили в лагерь на полтора года, а остальных жителей отвезли в соседнюю деревню Фурайдис. Кстати, эта деревня, вместе с Джизр эль-Зарка,- единственные из 64 деревень по дороге от Хайфы к Тель-Авиву, не разрушенные евреями. Это произошло потому, что их жители традиционно работали в ближайших еврейских поселениях, и поселенцы настояли, чтобы им сохранили дешевую рабочую силу. Большинство мужчин Тантуры после заключения были высланы на Западный берег Иордана, где к ним присоединились их семьи. Многие из тех, кто остался в Израиле, сумел сделать это благодаря вмешательству знакомых евреев.
В целом, этнические чистки в Палестине и , в частности, в районе между Хайфой и Хадерой, проводились на основании не слишком детальных приказов начальства, как засвидетельствовал командир батальона, оккупировавшего Тантуру. Согласно этим приказам, каждый командир, захвативший деревню, мог делать все, что считал нужным, с жителями, сдавшимися или взятыми в плен. Обычная тактика Александрони при захвате деревни (таких, как Кафар Саба, Кайсария, Сакийия, Умм Зайнат и (позднее) Аин Гацаль и Джабаль), была - выгнать ее обитателей во время боя. Деревни специально окружались не полностью, один из флангов оставляли открытым, чтобы можно было побудить жителей бежать через "открытую калитку". Но в Тантуре, из-за недостатков планирования, деревня была полностью окружена. Еврейские лодки болкировали ее с моря, и части Александрони - на суше, не было "запасного выхода". То, что в руках оккупантов оказалась такая большая деревня - около полутора тысячь жителей - привело к вакханалии убийств, к бойне, к расстрелам. Из показаний палачей видно, что некоторые рассматривали это как выполнение долга на службе безопасности сионизма( убивать молодых мужчин, которых они считали вражескими солдатами), другие - как личную месть. Очевидно, так же обстояло дело в приблизительно сорока других случаях массовых убийств.
Получать свидетельства с обеих сторон было подчас мучительно. Те, кто были свидетелями расстрелов, не считая палачей, были или детьми, или сотрудниками еврейской разведки, или те, кого собирались убить, сспасенные в последний момент евреями из соседних поселений. Многие воспоминания были нелегкими для свидетелей. Мустафа Масри, который ребенком видел, как у него на глазах убили всюего семью, закончил свои ужасные воспоминания такими словами : "Но поверьте, не следует помнить такое. Я не хочу, чтобы они нам отомстили. Из-за Вас мы можем попасть в беду. Я ошибся, когда назвал Вам имя того, кто сдал мою семью." Я думаю, еще яснее, почему евреи не говорили о бойне. Как сказал Кацу один из евреев, Джоел Солник : "Это было позорное дело, ужасно позорное. Это был один из самых позорных боев израильское армии...Они никого не оставили в живых."
Нежелание говорить о произошедшем ясно проявилось в беседе с израильским генералом-ветераном Шломо Амбаром, котрый был тогда молодым офицером. Он сказал Кацу, что никогда не возвращался в Тантуру, и что он видел такое, о чем не желает рассказывать. Когда Кац настаивал, он сказал. "Я могу сравнить (то, что случилось в Тантуре) только с этим. Я воевал с немцами, которые были нашими злейшими врагами. Но когда мы воевали, мы подчинялись международному праву. Они (немцы) не убивали пленных. Они убивали славян, но не английских пленных, даже пленных евреев-солдат английской армии - все английские военные выжили в немецком плену". Кац попросил его продолжить: "Пожалуйста, прошло уже 50 лет, вы умрете и скажут, что у вас была возможность рассказать, но вы не сделали этого." Амбар посмотрел на магнитофон: " Почему вы используете это?". Кац: "Потому, что я не могу запомнить все." Амбар :"Если я не желаю рассказывать, это значит, что я что-то скрываю. Это значит, что захват (Тантуры) не был самым славным нашим боем." Кац : "Вы говорили о Тантуре, и Вы упомянули о том, чего даже немцы не делали." Амбар : "Верно. Они не убивали западных пленных, только русских." Через несколько минут он добавил. "Скажу вам, я не очень хорошо все помню. Наша цель была - пустая деревня, и в процессе ее выполнения люди погибли... Люди, естественно, привязаны к своим родным домам и не хотят уходить, так что, под нажимом оккупационной армии, им пришлось уйти на восток.(Не могу не вспомнить, что, по Библии, на востоке помещался рай-пер.) И все. Спросите меня о чем-нибудь еще."
Юридические и научные баталии
Через несколько дней после публикации в "Маарив" ветераны бригады Александрони подали на Каца в суд за клевету, требуя в качестве возмещения более миллиона шекелей (один доллар стоил тогда около 4 шекелей -пер.) Можно подумать, что университет Хайфы поддержал Каца. Ведь, судя по высокой оценке, которую он получил, любое опровержение его работы - особенно публичное - могло бы оставить плохое впечатление об уровне требований университета, однако, с момента начала судебного процесса, университет начал действовать так, как будто он был действительно виновен в лучшем случае в некомпетентности, а в худшем - в фальсификации. Во главе крестового похода университета против Каца были профессора факультета изучения Израиля, которые всегда были в передовых рядах , подкрепляя научными доказтельствами утверждения сионизма. В результате университет отказался предоставить Кацу какую-либо юридическую, моральную или практическую поддержку в этом иске. Ее оказала ему палестинская юридическая негосударственная организация (НГО) Адала, бесплатно. Каца ошельмовали. Его имя вычеркнули из списка представленных к награде за их дипломные работы (поскольку список был уже отпечатан, его имя замазали белилами). Он оказался в университете в положении временно отстраненного от работы, и его надежды на научную карьеру пошли прахом, по крайней мере, в данный момент.
До начала процесса Кац пытался убедить суд не открывать дела, заявляя, что это научная дискуссия, которая должна происходить не в здании суда, но в университете. Если бы университет его поддержал, он сумел бы избежать суда, но университет отказался и суд начался в назначенный срок.
Процесс открылся 13 декабря 2000 года, Кац был вызван для дачи показаний прокурором. Обвинение основывалось на 6 ссылках (из общего количества 230), в которых Кац или неточно процитировал, или слишком вольно обошелся со словами исторчника. В свидетельстве Амбара Кац заменил слово "нацисты" на "немцы". В другом случае, он сделал из показаний выжившего в Тантуре Абу Фихми вывод, что это было описание убийства, хотя тот не сказал этого прямо (хотя, на самом деле, ясно, что именно это он имел в виду). В четырех других случаях, Кац цитировал не ленты, а только свои записи от руки в результате бесед со свидетелями. Никаких разночтений не было обнаружено в оставшихся 224 ссылках, касающихся Тантуры.
Представление этих разсождений заняло два первых дня суда. Когда был объявлен прерыв в конце второго дня, один из трех адвокатов Каца (который проверил каждую ссылку по магнитовфонной записи) с торжеством сказал в частном разговоре, что противная исторона истощила свои обвинения. Повторная проверка материала защитой должна была начаться на следующий день. Ни один из евреев-солдат не согласился явиться в суд, но ,поскольку суд обещал быть долгим, можно было ожидать, что им придется давать показания. Защита и сторонники Каца с нетерпением ждали, что, первый раз в истории Израиля, Израиля в Накбе окажется под судом.
Однако, этим вечером, по причинам, которые Кац сам не мог объяснить даже сейчас, он подписал соглашение, в котором опроверг свою дипломную работу. Ослабленный приступом, случившимся несколькими неделями раньше, и находясь под сильнейшим давлением семьи, друзей и членов своего кибуца, он согласился по совету одного из адвокатов (своего кузена) покончить со всей историей. Юрист университета, неофициальный участник его защиты, также сказал ему, что подписать соглашение будет для его же блага, намекнув ему при этом, что он сможет продолжать занятия в универитете.
Соглашение, подписанное Кацем, оказалось полнейшей неожиданностью для двух его адвокатов. Озаглавленное "Извинение", этот документ настолько огульный, что напоминает признание на допросе в полиции, полученное при сомнительных обстоятельствах. Раздел, касающийся его исследования , таков:
Я хочу пояснить, что, после проверки и перепроверки, для меня теперь ясно без всякого сомнения, что нет никаких оснований предполагать, что Бригада Александрони, или любая другая еврейская боевая часть совершимла убийства жителей Тантуры после капитуляции деревни. Более того, я желаю заявить, что написанное мною было , очевидно, неправильно понято (прессой), и что я никогда не собирался рассказывать историю о бойне в Тантуре... Я признаю правдивыми (только) свидетельства тех бойцов бригады Александрони, которые категорически отрицали бойню, и не желаю иметь отношения ни к каким выводам, которые могут быть сделаны из моей дипломной работы, которые могут указывать на произошедшую бойню или убийство беззащитных и безоружных .
Двенадцать часов спустя, Кац официально отказался от своего самопровержения и хотел продолжить суд, но судья не согласился. Решение судьи не касалось существа дела, а только возможности суда принять отказ Каца от своего первого отказа.
Израильская пресса, которая опубликовала на первых полосах сообщения о соглашении Каца, едва упомянула о его попытках взять его назад. Он был заклеймен в трех крупнейших газетах - сначала в новостях, а потом в комментариях, как фальсификатор, псевдоисторик, который изобрел несуществующее событие по идеологическим соображениям (смехотворное предположение, так Кац, как и прокурор - член партии Мерец (израильская партия, находящаяяся слева от лейбористов (Авода) и выступающаяя за мир с палестинцами, однако, по мировым меркам, не слишком радикальная -пер.) Поскольку Кац отступил так рано, после первых двух дней рассмоторения реальных неточностей, был сделан вывод, что эти шесть разночтений характерны для всей его работы. Из всего этого было нетрудно заключить, что не было никакой бойни, и, возможно, Накбы в целом, в 1948 году. Радио и телевидение упивались "разоблачением" Каца. Даже левые журналисты, вроде Тома Сегева, замечали, что может быть, бойня и была, но историк оказался неподходящим для этой истории.
Университет Хайфы также не принял во внимание его повторный отказ и действовал, как если бы соглашение оставалось неопровергнутым. 26 декабря 2000 года обвинитель призвал университет лишить Каца степени магистра. Университет организовал 2 комиссии - одну для сверки магнитофонных записей с цитатами в работе, другую - чтобы выяснить, не совершил ли ошибок его научный руководитель. Тот факт, что его научный руководитель был друз (религиозное меньшинство в Израиле, этнические арабы, которые считаются лояльными к Израилю и подлежат призыву, в 2001 году трое из призывников отказались от службы в армии -пер.), и что ходили слухи о том, что один из оценивавших его диплом был палестинец (в Израиле процесс оценки анонимен), открыто не обсуждался, однако подразумевался. Эти добавочные основания, несомненно, облегчили университету беспрецедентное решение об отмене присуждения Кацу степени магистра. Его собственный факультет - Ближневосточной истории, сумел остановить это в последнй момент, требуя отложить все до судебного решения.
Как преподаватель университета Хайфы, я поместил на университетском сайте некоторые наиболее важные расшифровки из более чем шестидесяти часов записей Каца, большая часть из которых не упоминалась в суде. Они включали жуткие описания казни, убийства отцов на глазах детей, изнасиловании и пыток.. Это были свидетельства как евреев, так и палестинцев. В результате некоторые, даже если у них оставались сомнения о качестве дипломной работы, больше не сомневались в том, что произошло в Тантуре, а это - самое главное. Я также опубликовал открытое письмо , обвиняя университет в моральной трусости. Моя , давно запланированая, лекция в Исторической школе была внезапно отложена без объяснений. Только двое моих коллег, из сотен преподавателей университета, открыто протестовали против нарушения свободы слова. Но , в конце концов, это был уже январь 2001 года, тот самый, когда прославленый израильский технологический университет (Технион, также находится в Хайфе - пер.) принял решение, что президент может исключать студентов и увольнять лекторов, замешанных в политической активности в стенах университета.
Несомненно, реакция на дело Тантуры отражает ужесточение внутренней политики Израиля вслед за началом интифады Аль-Акса (нынешняя, вторая интифада, начавшаяся после визита Шарона на Храмовую гору в Иерусалиме, где находится мечеть Аль-Акса -пер.) и особенно после событий октября (2000 года), касающихся палестинцев - граждан Израиля (в результате многочисленных демонстраций солидарности с палестинцами оккупированных территорий 13 палестинцев - израильских граждан были убиты полицией -пер.). С тех пор, голос совести израильских евреев был почти полностью заглушен. "Пророки мира", такие как Давид Гроссман, Амоз Оз и А.Б. Егошуа (известные израильские писатели - пер.) публично заявили в различных радиоинтервью, что они были неправы, когда доверяли палестинцам, и , что гораздо важнее, подписали петицию опубликованную на первой полосе "Аарец"(одна из трех крупнейших израильских газет на иврите, считается относительно левой, по сравнению с "Маарив" и "Едиот ахоронот" -пер.) выражая свою непоколебимую оппозицию праву палестинцев на возвращение (миллионы палестинцев и их потомков, изгнанных в годы Накбы с территории Израиля и после войны 1967 года с оккупированных территорий, требуют права на возвращение на родину. Любой еврей и его потомки до третьего поколения имеют право на израильское гражданство ("Закон о возвращении") - пер.) Не исключено, что если бы дело Каца началось до начала нынешней интифады, или, еще лучше, в более оптимистические дни после подписания мирных соглашений с палестинцами в Осло, реакция общественности и научных кругов была бы не столь резкой. Несчастный Кац, сам к тому же сионист, не мог бы выбрать худшее время для опубликования свидетельств о бойне, напоминая об ответственности Израиля за военные преступления 1948 года.
Однако есть повод и для оптимизма. До начала суда организация в поддержку Каца провела внушительную конференцию в ноябре 2000 года в Тель-Авиве, где впервые ветераны мирного движения Израиля, включая Шуламит Алони (член кнессета(?) и бывший министр образования от партии Мерец - пер.) и Ури Авинери (движение "Гуш шалом" -что-то вроде "Объединение за мир" - более радикальное в палестинском вопросе, чем Мерец -пер.) открыто говорили об этнических чистках 1948 года. Был показан фильм Мухаммада Бакри, впечатляющее свидетельство устной истории, в котором евреи и палестинцы рассказывали об этнических чистках 1948 года. В самом деле, это было одно из первых публичных собраний, где открыто испльзовался этот термин, и где главный вопрос был не в том, действительно ли массовые преступления были совершены в 1948 году, но скорее их нынешние последствия с точки зрения мирного разрешения палестинского вопроса. Многие ораторы задавались вопросом о возможностях дальнейших израильских исследований Накбы .
Позднее, 2 февраля 2001 года, группа весьма уважаемых ученых из университета Тель-Авива и Еврейского университета (Иерусалим -пер.) провели день изучения взаимоотношений правосудия и академических кругов. Среди участников, как ни странно, были судья по делу Каца и ректор университета Хайфы. Общее настроения было явно против любого вмешательства судебных властей в научные исследования, и , еще конкретнее, многие участники критиковали университет Хайфы за его поведение в деле Каца. Профессор Аса Кашер и Меир Пайл подтвердили их поддержку исследования Каца, специально отметив, что неточности, раскрытые в ходе судебного разбирательства, не подрывют сколько-нибудь значимо качество дипломной работы.
Некоторые предположения.
Дело Каца привлекает внимание и поднимает следующие вопросы: место палестинской устной истории в историиографии 1948 года, и отношение израильской юриспруденции и науки к Накбе. По первому вопросу , одним из самых важных моментов дисскусии о деле Каца было отношение к свидетельствам палестинцев. Обычно палестинская устная история - и в целом история 1948 года, написанная палестинцами, объявлялась в Израиле чистой пропагандой и плодом "восточного" воображения. Однако иск против дипломной работы Каца подвергал сомнению не правдивость палестинских свидетельств как таковых, и не ценность устной истории как метода, а неправильное использование этих свидетельств. Более того, некоторые историки, с целью опровергнуть Каца, напоминали, что бойня не упомянута во "Всем, что осталось" Валида Халиди - работе, которая раньше не считалась авторитетной в Израиле. Конечно, нельзя сказать, что в израильском отношении к палестинской истории произошла революция, и, очевидно, что палестинские источники принимались во внимание постольку, поскольку в них не упоминалась эта бойня. Однако, если суд снова откроется, устные свидетельства палестинцев о Накбе - как свидетельства евреев по делу Эйхмана и Демьянюка - будут признаны законным источником, как в суде, так и в научной дискусии.
Второй вопрос - отношение израильского правосудия к вопросу о Накбе. Сионистская историография 1948 года почти повсеместно принята в Израиле, даже "новые историки" (такие, как Бенни Мориц, опровергнувшие утверждения, что палестинские арабы покинули территорию будущего Израиля добровольно под воздействием призывов арабских стран - пер.) отказывались употреблять термин "этнические чистки" в отношении 1948 года и, за редким исключением, не соглашались признавать, что существовал продуманный план изгнания и завоевания. Таким образом, вопрос о военных преступлениях в связи с 1948 никогда не ставился. Однако трудно как-то иначе назвать изгнание (прямое и косвенное) приблизительно 750 000 палестинцев, разрушение более чем 400 деревень и десятков городских поселков, как и совершение сорока массовых убийств безоружных палестинцев. Иски палестинцев мало вероятны, из-за истечения срока давности (только внуки, могущие доказать нанесение прямого ущерба, могут подать в суд, по крайней мере, теоретически).
Именно поэтому дело о Тантуре так важно. Это - единственный случай в истории Израиля, когда Накба обсуждалась в суде. Не позволив довести суд до конца, судья не дал возможности выжившим палестинцам рассказать их истории в суде. Это также был косвенной предупреждающий удар по будущим исследованиям 1948 года, не сводящимся к простому повторению сионистской идеологии, так как возможные исследователи получили ясное представление о юридических последствиях борьбы с господствующими представлениями о прошлом. Исследование прошлого стало крайне деликатным делом , из-за его связи с будущим всеобъемлющим решением палестинского вопроса.
Третий вопрос - отношение израильской науки к Накбе. Некоторые академики были в восторге от возможности наброситься, как стервятники, на методологические слабости иследования начинающего историка - по любым меркам - легкую добычу. Можно предположить, что причиной было не просто желание опровергнуть произошедшую бойню, но своего рода осознание, что, выиграй Кац дело, само израильское научное сообщество, свыше пятидесяти лет подавлявшее возможность узнать правду о Накбе, могло бы оказаться на скамье подсудимых. Евреи-участники войны 1948 года были удивлены, что еврей-историк не желал, как это принято в Израиле, слушать рассказы об их героизме в 48 году, но показал им их варварство. Самые честные из них не боялись рассказать то, что видели, будучи уверены, что господствующая идеология не возражает против убийства арабов, что даже то, что произошло, будет оправдано как исключительный случай или законное деяние. Для некоторых, возможность исповедаться Кацу помогла смягчить чувство вины и раскаяния. Сионистские исследователи 1948 года, как видно, меньше нуждаются в подобном облегчении , их совесть в полном согласии с их отрицанием этих преступлений. Может быть, можно найти смягчающии обстоятельства для преступников, но не для их укрывателей.
Сейчас трудно предсказать окончательный результат дела Каца, но, основываясь на том, что призошло до сих пор, можно предположить, что еврейский академический истеблишмент будет продолжать препятствовать признанию устной истории законным источником в изучении 1948 года, и что он будет еще более рьяно требовать от начинающих историков подтверждать сионистскую версию 1948 года. Очевидно, некоторые основопологающие мифы вроде "немногие против многих" (евреи против арабов - пер.) и "добровольное бегство арабов" ( с территории Израиля в 1947-49 гг. -пер.) уже разрушены, но общая идея пережила эти неудачи. Сейчас говорят приблизительно так : да, некоторые палестинцы были выгнаны во время войны, но это были просто побочные последствия войны, конечно, не в результате плана массового изгнания. То есть, то, что произошло - неотъемлемая часть любой войны, ведущейся с соблюдением международного права, и не имеет ничего общего с этническими чистками и военными преступлениями.
Единственный способ противостоять этому - поощрять негосударственные исследовательские учреждения в Палестине и Израиле проводить широкие исследования Накбы. Первым делом надо собрать фонд устных показаний, раньше, чем не останется ни одного свидетеля.
Сейчас пора бы уже осознать, что истинное согласие между израильтянами и палестинцами невозможно без полного осознания того, что произошло во время Накбы. Именно поэтому исследование Накбы еврейскими учеными должно стать частью общественных действий, основанных на ясном осознании позиций кофликтующих сторон и возможных решений. Вопросы компенсации, палестинского права на возвращение, моральной ответсвенность Израиля уже присутствуют в общественном мнении израильтян и палестинцев, как предмет переговоров. Наконец, исследование Накбы нуждается в международном покровительстве. Исторические иследования, общественное движение и юридическая защита должны быть частью единых политических действий в Палестине, Израиле и за рубежом.
ПРИЛОЖЕНИЕ : ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ МАГНИТОФОННЫХ ЗАПИСЕЙ.
Дан Виткон, солдат бригады Александрони.
Виткон: "В Тантуре, один, который потом стал большой шишкой в министерстве обороны, был в Тантуре офицером, и он убил из своего пистолета одного араба за другим, потому, что они не рассказали, где спрятано оружие... Он застрелил их одного за другим из своего Парабеллума и он убил там... (имя и приметы названы).
Йосеф Граф, проводник из Яаков Зихрон , сопровождавший военных.
Граф: Арабы подняли белые флаги, куфию,хатту(палестинский мужской головной убор, белый платок -пер.)...
Кац: Минутку. Бой не продолжался?
Г: До этого были стычки, конечно.Столкновения. Наши парни укрылись и отсреливались от арабов, которые потом подняли белые флаги... Я крикнул ребятам - "Не выходте!". Они не услышали и попали под обстрел, а потом они (солдаты) атаковали и убили их всех.
К: То есть, в ответ на стрельбу, они пошли на штурм?
Г: Да. И убили почти всех.
К: Сколько, приблизительно? Вы помните количество - двадцать, пятьдесят?
Г: Нет. Я думаю их было всего 140 -150, все молодые мужчины.
К: Были убитые в бою?
Г: Во время захвата деревни , многие были убиты в своих домах.
К: То есть, уже после капитуляции?
Г:Это была не капитуляция, а захват.
(Позднее)
Г: Я говорю, что эти парни(из Александрони), они устроили бойню.
К : В приступе ярости?
Г: Да.
Салих Абд аль-Рахман (Абу Машайиф), из Тантуры.
Кац: Сколько было убитых в Тантуре?
Абу Машайиф: Сначала они сражались между собой. Потом, они схватили всех на берегу, в Тантуре, отвели их к большому зданию и убили их вот так.
К: Какое здание?
А: Дома у берега. Море было у самой деревни.
К:Убили их после того, как они сдались?
А: После того, как они их схватили.
К: Сколько, приблизительно?
А: Восемьдесят пять.
К: Вы были там и видели это своими глазами?
А: Да.
К: Как все произошло? Только восемьдесят пять стояли там, или вся деревня?
А: Нет. Восемьдесят пять стояли. Ну, вы знаете, как это делается. Они подошли к деревенским, сидевшим все вместе на берегу и показывали на одного, потом на другого : "Встать! Ты, ты..."
К: Основываясь на чем?
А: У них были имена.
(Познее)
К: Шимшон Машвиц прекратил убийства после того, как его остановил Рехавия Альтшулер?
А: Да . Он согласился после того, как убил восемьдесят пять человек.
К: Он в одиночку убил восемьдесят пять человек?
А: Да.
К: Что он использовал?
А: Стен . Он убил их. Они стояли у стены, лицом к стене, он подошел сзади и убил их всех, стреляя в голову.
К: Каждый раз он ставил несколько из них к стене?
А: Да.
К: Группами по восемь, по пять -сколько?
А: Каждая группа по двадцать-тридцать человек.
(Позднее)
А: Дважды или трижды он менял магазины.
К: То есть, одна пуля на человека?
А: Да.
(Позднее)
К: Как далеко вы были?
А: Скажем, тридцать метров.
Тувия Лишански, старший офицер разведки.
Кац:Сколько солдат вы видели?
Лишански: Группы по 5-6 солдат.
К:Они бродили по улицам и убивали всех, кого видели?
Л: Да, да.
К: И почему?
Л: Потому, что в бою они потеряли восемь солдат и во время боя решили казнить .
К: Скольких они казнили?
Л: Не очень много.
(Позднее).
К: Каково ваше впечатление от того, что произошло на улицах и в домах - сколько погибло там?
Л: Порядочно, но не могу сказать точно. Солдаты, потерявшие товарищей, озверели и набрасывались, сметая все на своем пути. Они обезумели, оставляя за собой разорение и разрушение.
К: И все это потому, что восемь (солдат) погибли?
Л: Да. Послушайте, они не привыкли терять так много убитыми со своей стороны. В большинстве боев они не встречали серьезного сопротилени и арабы убегали или сдавались.
(Позднее)
К: На собственном опыте вы знаете о таких вещах (казнях) в других местах?
Л: Да, конечно.
К: То есть, люди приходили, выбирали людей по списку и убивали их на месте?
Л: Именно. Я помню, там, или в Джизр аль-Зарка, что, к примеру, мы поймали кого-то, заподозренного в убийстве еврейского часового, привели его в полицию Зихрона, он был осужден, и я не помню точно, что стало с ним, но он пропал.
К: Но я говорю о многих людях, выбранных по списку и убитых на месте...
Л: Да, да. Мы знали о таких вещах. К примеру, эти двое из Джизр аль-Зарка...
К: Но мы говорим о большом числе.
Л: Да, я только что привел пример из Джизр.
Мордехай Соколер, часовой из Зихрон, сопровождавший военных.
Кац: Бой кончился. Женщины, дети и старики остались там. Как долго?
Соколер: День или два. Потом они были перемещены.
К: Вместе с всеми трупами?
С: С трупами, в течении двух дней. Потом я привел людей из Фурайдис и закопал их.
К: Это значит, что члены семей оставались в деревне...
С: Еще день или два.
К: Вместе с всеми трупами?
С: Да, да.
(Позднее)
К: Сколько людей из Тантуры сдались с поднятыми руками?
С: Двести тридцать.
К: Двести тридцать - точное число? Вы их считали?
С: Нет, я прикинул, но когда они были убиты, мы их посчитали.
К: И сколько их оказалось?
С: То же число.
К: Двести тридцать?
С: Да.
К: Сколько из них было убито в бою?
С: Они все были убиты в бою. Снайпер попал одному солдату в ногу, началась стрельба. И потом все они были убиты, это был настоящий ад. Они не знали, кто стрелял.
К: Убить двести тридцать человек, это требует много времени.
С: (смеется) Они все были собраны в одном месте.
(Позднее)
К: Так что вы посчитали и насчитали 230?
С: Да.
К: Из этого числа вы сказали только несколько, может быть, десять были убиты в бою?
С: Только десять (перечисляет имена тех жителей Тантуры, которых он знал, погибших в бою).
(Позднее)
К: Единственный оставшийся вопрос - где вы находились, чтобы я знал, что вы видели своими глазами.
С: Худшего я не видел. Я не видел конца боя. Я ушел. В целом, я был там только полтора дня, в основном занимаясь похоронами...
К: Вы лично участвовали в похоронах...
С: Я и арабы из Фурадис клали ( в могилу) одного араба за другим, закрывали им глаза хаттой, рядами, одного на другого, вот так.
К: Я понял, что их глаза и головы были закрыты(куфиями)
С: Только головы, мы похоронили их в одежде, во всем...
К: И это было спустя два дня после боя.
С: Через восемь дней я вернулся на то место, где мы их похоронили, рядом с железной дорогой. Там образовался холм, потому , что трупы раздулись. Через два-три дня холм опал.
К: Двумя-тремя днями позже?
С: Да.
К: Я так понимаю, что позднее туда добавили земли и положили поверх могилы?
С: Этого я не знаю.
Али Абд аль-Рахман Деканш (Абу Фихми) из Тантуры
Абу Фихми: Они вошли в деревню, построили нас в ряд на берегу, направили на нас Брен (автомат) оттуда и отсюда и привели наши лодки, двадцать штук, чтобы убить нас... Потом пришли эти трое из Зихрон Яаков и сказали : "Почему вы это делаете? Почему вы убиваете людей?" Они (солдаты) сказали им : "Это все иракцы и сирийцы" .Они (люди из Зихрон) сказали "Это люди из Тантуры, летом мы приезжаем к ним в гости. Они отдают нам свои дома, а сами спят снаружи. Мы провели лето здесь. Почему вы это делаете?". Так что они велели нам сесть (и прекратили расстрел).
Позднее.
А: Шимшон Машвиц дал мне два блокнота и два карандаша , десять человек и двое носилок собрать трупы с улиц и отнести на наше кладбище. Он велел мне записать их имена. Он спросил : "Ты местный?" и я сказал "Это моя деревня, а это мой дом",- наш дом был рядом с бухтой... Я записал 95 мужчин и двух женщин.
(Позднее)
А: Человек, который был со мной, знал иврит. Он услышал, как они говорили, что после того, как они (землекопы) закончат первую братскую могилу, пусть выкопают еще одну, убъем их всех и закопаем в ней (это было прекращено появлением жителей Зихрон Яаков).
(Позднее)
К:Вы сказали, что вы сдались. Что это значит?
А: Мы подняли белый флаг.
К: Ладно, и после этого они убивали, после того, как вы подняли руки. Скольких они убили?
А: Мы не видели, они собрали нас вместе.
С: Приблизительно, сколько?
А: Согласно заявлению армии, они сказали что убили двести пятьдесят человек.
К: Это всего. Но сколько было убито после того, как вы подняли руки? Два, четыре, сколько ?
А: Не могу сказать.
К: Приблизительно.
А: Я не знаю.
К: Вы считали их? Много или мало?
А: Я сказал вам, что в армейском заявлении сказали, что они убили 250. Это было армейское заявлении , переданное по радио.