Аннотация: О том, как пересеклись судьбы-дороги, и встретились герои, и что из этого вышло=)))
Глава третья. Риол Лли, 1359 г.
- Во-первых, где твой шлем? - строго спросил военачальник. - Во-вторых, почему в кошельке только золотые монеты? А в-третьих, ты уже придумал себе легенду?
Кальйор так оторопел, что забыл даже напомнить, что ехать он собирается один, и эскорт с собой не звал.
- Да ну я и без шлема обойдусь! Это ж ведро, в нем нечем дышать и света белого не видно, а голову я и так хорошо прикрываю, ты же знаешь...
- Где ты ее хорошо прикрываешь? - перебил Традор таким тоном, что принц снова почувствовал себя зеленым юнцом на учении в армии. - На рыцарских поединках? А когда тебя одного атакует арава безмозглых болотников, не читавших рыцарского кодекса, и кто-то просто заедет тебе по башке камнем со спины?
Кальйору было ужасно неприятно, что Традор отчитывает его как маленького, еще и перед четырьмя мужчинами, но делать было нечего - военачальник был прав.
- А с легендой как?
- Никак, - пожал плечами Кальйор. - Я же не шпионом в соседнее государство еду.
- Ага. То есть так и скажешь привратнику в первой же гостинице, что ты сбежавший принц, а потом расплатишься за ужин золотом?
Кальйор выругался про себя. Об этом он как-то не подумал.
- Ладно, - сказал Традор. - По дороге придумаем. Надевай кольчугу, садись на Черногрива. Ехать будем, забирая немного южнее, чтоб не через Вилль, там нас могут узнать. Остановимся на ночь в каком-нибудь селе, по пути их несколько. Там и купим у местных кузнецов какой-никакой шлем.
И тут принц словно взорвался:
- Значит, так! Во-первых, я еду один, и никого с собой не звал! Сам разберусь, я не ребенок! А во-вторых, мне не нужны все эти сложности, я , если ты забыл, умирать еду!
Четыре рослых воина в кольчугах и шлемах, не спешиваясь, молча наблюдали за перебранкой.
- Знаешь, Кальйор, - медленно сказал военачальник, глядя принцу в глаза, - то, что ты называешь сложностями, на самом деле обычная жизнь обычного воина. Любого наемника. И если ты решил остаток своих дней провести, как воин, придется с ними смириться. А от меня и моих друзей ты все равно не отвяжешься. Я поеду за тобой на правах наставника и друга, чтобы в случае чего умереть плечом к плечу, в одном бою. Ты же не откажешь мне в дружбе?
Деваться было некуда.
- В дружбе - нет, - проворчал Кальйор. - Вот только нянька мне не нужна.
- Не переживай, - утешил его военачальник. - Нянькаться с тобой точно никто не станет.
Принц молча натянул кольчугу, подпоясался, поправил меч в ножнах и вскочил в седло.
-Да, знакомься, - добавил Традор. - Это Линт, Клар, Сарог и Медведь, опытные воины и отличные ребята. Вы подружитесь.
Принц и четверо воинов раскланялись. А потом тронулись в путь. Через минуту они въехали под свод высоких деревьев, в самый лес, встретивший их птичьим щебетом и шумом листвы.
- Быстрей, быстрей надо! - гаркнул под самым окном мужской голос. - Так и до завтра к Перекрестку не поспеем!
Лаена аккуратно отодвинула занавеску и выглянула в окошко. Там тянулись все те же поля с зеленой, растущей пшеницей, все тот же пеизаж, уже успевший надоесть за девять дней пути, а ей не терпелось увидеть Перекресток, то самое нейтральное пространство, которое не принадлежало ни одному государству, и где купцы из разных стран могли свободно торговать. Лаена там ни разу не была, только читала о нем в книгах да слушала рассказы старших монахинь.
В общем-то, Перекресток был небольшим, меньше Мадруирна - столицы Мадруана. Но вся эта площадь была сплошным рынком, где продавали просто все: от яблок и груш до чародейских светильников и механических часов, которые стоили больше, чем молодой жеребец. Драгоценные камни в граненом и природном виде, украшения, ковры из Г"нары, породистые скакуны из Риол Лли, оружие из очень острой стали, секрет изготовления которой знали только горцы, - все это покупалось и продавалось на Перекрестке. К нему вел и длинный переход горные перевалы между вершинами, по которому приходили караваны из Алентайля. Смуглые, говорливые люди с Побережья привозили с собой удивительные украшения из кораллов и ракушек, которые Лаена ужасно хотела увидеть. Просто посмотреть, может быть, потрогать, ведь носить их ей не пристало - она монахиня. Да и глупо это - тратить деньги на побрякушки, когда можно купить на них что-то полезное. Книгу, например.
Река Итара только-только освободилась ото льда и теперь свободно плескалась под мостом, отражая голубое и по-весеннему просторное и далекое небо, воздушные белые перышки облаков, гонимые свежим ветром. На берегах снег еще полностью не сошел и кое-где на черной земле и каменной мостовой блестели на солнце белые островки.
Невысокая девушка в сером с капюшоном и большой плетеной корзиной в руках остановилась на середине моста, потом подошла к перилам и залюбовалась рекой. Ветер сорвал с нее капюшон и она, поставив корзину, попыталась одной рукой поймать его, придерживая в это время другой выбившиеся из косы пряди черных волнистых волос. Постояв так с минуту, она снова взяла свою корзину, спустилась с моста и направилась по каменной мостовой к городской стене, за которой на холме возвышался серой каменной глыбой монастырь Премудрой Илоны.
Свой монастырь был у каждого города и, как правило, он находился за городской стеной (не считая пограничных городов, где, безопасности ради, монастыри возводились внутри). Монастырь Премудрой Илоны принадлежал городу Итарану, что в переводе означало "дитя Итары".
Так уж в Мадруане повелось, что ремесло своим детям выбирали родители, решая, каким мастерам их отдать на обучения. Те, кто желал, чтоб их дети посвятили себя служению Мадру, отдавали их в монастырь, надеясь, что однажды их сын (или дочь) станет верховным жрецом или жрицей. Но чаще в монастырях оказывались сироты или брошенные родителями дети, которых нередко подкидывали к воротам. Послушница Лаена не знала, кем были ее родители. Однажды госпожа Нэр, ее наставница, заменившая мать, призналась, что девочку нашли под воротами монастыря, завернутую в одеяльце, в плетеной корзинке. Кем она была - внебрачной и нежеланной дочерью богачей или ребенком бедняков, понимавших, что они не смогут прокормить ее, - понять было невозможно, да и не нужно: в монастырь брали всех детей, не принимая во внимание разницу в происхождении, а все послушники (или послушницы) были равны между собой.
Девочка в сером плаще прошла по узкому коридору, постучала в невысокую деревянную дверь.
-Госпожа Нэр!
Дверь открылась, и в коридор вышла полная женщина в длинном сером плаще с белыми манжетами на рукавах и белым кружевным воротником. Некогда темно-русые, а теперь почти полностью седые волосы были собраны в тугой пучок на затылке, вокруг глаз собрались морщинки.
-Да, Лаена. Ты принесла шерсть?
-Да, госпожа, - с этими словами девочка протянула ей корзину.
- А задержалась почему?
Девочка чуть склонила голову.
- Я залюбовалась рекой, госпожа.
Наставница Нэр чуть улыбнулась, и в уголках ее глаз появилось еще больше морщинок. Лаена была самой честной, умной, послушной и трудолюбивой из всех воспитанниц. Многие девочки ( в основном, из богатых семей) мечтали об обеспеченной и относительно легкой жизни жрицы, о славе и богатстве. Похоже, Лаена была равнодушна ко всему этому и действительно ( словно сама Премудрая Илона) собиралась всю жизнь провести в трудах и молитвах. Однако наставница боялась часто хвалить девочку - вдруг в ней проснется вредное чувство гордыни?
- Можешь идти, Лаена. Отдохни, ты хорошо поработала.
- До завтра, госпожа Нэр, - ответила она, поклонившись, а когда деревянная дверь закрылась, пошла к себе.
Как и у других послушниц, келья девушки была небольшой, но с высоким потолком и окном, выходившим в сад, где работали, выращивая яблони, наставницы со своими воспитанницами. Чуть дальше виднелись огороды, тоже принадлежавшие монастырю. В келье всего-то и было, что узкая кровать и стол с табуретом. На столе лежало несколько книг и стояла масляная лампа. Чародейские светильники, загоравшиеся от маленькой молнии внутри, были слишком большой роскошью для послушниц.
Погода испортилась, небо затянуло серой пеленой и на яблони за окном заструились нити весеннего дождя. Лаена посмотрела в окно, нахмурилась, почувствовав знакомую ей необъяснимую грусть. Странное, глупое чувство, что хочется с кем-то поговорить, но рядом никого нет. И говорить как будто не о чем. И, как всегда в такие минуты, она взяла книгу.
Читать Лаена любила очень, и перечитала больше книг, чем все остальные послушницы вместе взятые. Как правило, это были ученые труды, рассказывающие об устройстве мира, обучающие чужим языкам, с картами, по которым можно было проследить движение звезд на небе, или с рисунками удивительных животных, живших в чужих землях. Лаена поглощала новые знания с той жаждой, с которой путник в оазисе пьет воду после долгого перехода по пустыне. Наставницы поощряли ее старание, давая девочке новые и новые книги, позволяя встретиться с учеными мужами и задать интересующие ее вопросы...
Лаена тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Да, когда-то именно госпожа Нэр настояла на том, что Лаене нужно учить языки других стран и народов, чтобы читать любые книги и свободно говорить с любым человеком, откуда бы он не прибыл. Теперь старой наставницы не было в живых, но ее наука не прошла даром. Лаена действительно стала читать труды, написанные философами из Алентайля, стихотворения поэтов из Г"нары, а о книгах на языке Риол Лли нечего и говорить: этот язык был настолько похож на мадруанский, что на нем свободно разговаривал любой человек, живший возле границы.
И теперь ей, как переводчице, надлежало сопровождать торговые обозы к Перекрестку. Это верховная жрица Храма Премудрой Илоны порекомендовала Лаену Итаранским купцам, и теперь девушка была бесконечно ей благодарна: далеко не каждой монахине удавалось покинуть стены монастыря и посмотреть мир. Лаена мечтала об этом всю жизнь, и теперь сгорала от нетерпения, ожидая, когда закончатся сплошные поля за окном и обоз достигнет границы.
Они ехали почти весь день, спешившись только один раз, чтобы напоить лошадей и перекусить. Традор ехал первым, и выбирал самые заросшие тропки и безлюдные дороги. Временами принцу начинало казаться, что военачальник просто решил завести его в самую чащу, подальше от Перекрестка и поближе к Приморским горам.
Внезапно сплошная стена деревьев впереди разомкнулась, и всадники выехали на пологий берег маленькой узкой речушки.
- Ну и река! - басом сказал Медведь, - на другой берег плюнуть можно! Лошадей тут толком не искупаешь.
- А мы их здесь купать не будем, - ответил Традор. - Скоро подъедем к селу Ивовому, там есть большое озеро... А пока просто маленький привал.
Они спешились. Линт и Клар одновременно стянули кольчуги и со вздохом облегчения растянулись на густой зеленой траве, Сарог и Медведь принялись расседлывать коней.
- Кальйор, - иди-ка сюда, - позвал военачальник, доставая из своей дорожной сумки какую-то мятую серую тряпку. - Переодевайся.
Принц недоуменно развернул тряпку, оказавшуюся старой и очень потертой, но вполне еще прочной, целой, рубахой.
- Не стесняйтесь, ваше Высочесвто, - негромко хохотнул в бороду Сарог. - Мы все в таких.
- А кое-кто и в худших, - кивнул Линт в сторону Медведя.
Тот, расседлав лошадей, снял с себя кольчугу и улегся прямо на траву просто в рубахе. Кальйор присмотрелся и понял, что она из дерюги. В лохмотьях из такой ткани к воротам королевского парка приходили нищие просить милостыню. Во дворце ее даже конюхи и посудомойки не носили.
- Она прочная, - пояснил Медведь. - А что грубая...Ну так наемнику не привыкать.
-Наемнику? - удивился Кальйор.
Он-то полагал, что их четверо спутников - воины из королевской охраны или, хотя бы, из лучших отрядов армии.
Военачальник кивнул.
- Медведь и Сарог - представители наемничьих кланов из Приболотья, и мои друзья, по счастливой случайности оказавшиеся сейчас в резиденции. Они приезжали за аудиенцией Ее Величества. А Линт и Клар - мои старые ... сослуживцы. Из секретной службы безопасности.
Кальйор с плохо скрываемым интересом покосился на двух рослых, худощавых, похожих чем-то на военачальника мужчин. Он знал, что его наставник был когда-то разведчиком в Секретной службе... только и всего. Болше Традор не рассказывал: Секретная - она Секретная и есть.
Принц сменил рубаху. Традор добавил:
- Да, ты теперь тоже наемник. Как и все мы. И зовут тебя Лирк, ты младший брат Линта. Меня зови Волком. Мы возвращаемся в Приболотье из Приморских гор, куда мы ходили за оружием из горской стали. Запомнил?
Принц кивнул. Каким образом Традор мог на ходу решать сложные проблемы, придумывать и менять на новые гениальные планы, для него оставалось загадкой. И предметом зависти.
Они добрались до Ивового уже в сумерках. Село оказалось маленьким, не больше двадцати деревянных, иногда покосившихся домишек, выросших внезапно посреди леса. Справа от них действительно виднелось озеро, в котором купали свои зеленые косы склонившиеся с берега ивы. Традор направил коня к первому же, слегка осевшему домику с сараем. Спереди он был огорожен ветхим, местами поломанным деревянным забором, а сзади, где тянулся большой огород, о существовании забора напоминали только редко торчащие из земли доски. Домик смотрел на путников глазами-окошками, занавешенными белой тканью, из печной трубы шел дымок, и вокруг стоял такой соблазнительный запах пирожков, что у Кальйора слюнки потекли. В конце-концов они с самого утра в седле, и ничего не ели, не считая куска мяса с хлебом, ну так разве это еда? Так, перекус в дороге.
Традор спешился, прошел через дырку в заборе и приблизился к двери в дом, но постучать не успел: она сама открылась так резко, словно военачальника уже ждали, а точнее, подглядывали: подойдет- не подойдет. На пороге появилась бабка. Сгорбленная и морщинистая, но вполне еще крепкая, судя по воинственно, наперехват зажатой в руке клюке, старушка подозрительно оглядела Традора и его спутников.
-Кгм..кгм...Чаво вам?- неожиданно громко и неприветливо спросила она.
- Переночевать бы нам, бабушка, - ответил Традор. - А утром мы бы тебе...дров накололи... забор починили...
Бабуля изменилась на глазах.
-Ох, вы соколы, пущу вас переночевать, конечно... А коней во-он туда отведите, через улицу, там у старосты Опилатия и конюшня есть, и овса он вашим коникам положит, вы ему только монету дайте, да не медную, а серебряную, он тогда сразу добрым станет... А я вам пока, соколики, каши наварю...
Каши старуха им-таки наварила, жидкой и невкусной. Пирожков Кальйор так и не дождался: они проплыли мимо него на деревянном подносе в руках постоянно бубнящей себе под нос старухи, а затем исчезли в направлении соседнего дома: то ли бабка пекла их не для себя, то ли решила унести подальше от дорогих гостей - а вдруг съедят!
Обставлен дом был бедно: одна комната с двумя лавками возле дубового, массивного стола, сундук с навесным замком да печь, на которой, судя по свисающему одеялу, спала сама хозяйка. Гостям, впрочем, после того, как они накололи ей дров, старуха постелила в сарае. Точнее - кинула на пол несколько кожухов и одно одеяло.
Кальйор был вне себя от злости. Сначала он пытался заснуть, ворочаясь на кожухе под одеялом, которое уступили ему, и глядя на стоящие в углу вилы, потом не выдержал и сел.
-Кошмар какой! Это неуважение к людям! Мы накололи ей дров, а она нам постелила в сарае! - выпалил он.
-Мир жесток, - философски заметил Линт, переворачиваясь на другой бок. Принц повернулся к военачальнику, ища поддержки. Тот пожал плечами.
- Если бы мы их не накололи, она бы нас вообще не пустила.
- Значит, надо пойти переночевать в другом доме! - Кальйор в запале взмахнул рукой и задел рукой грабли, которые звучно стукнулись об вилы, и Медведь с Сарогом, уже успевшие задремать, дружно проснулись и подняли головы. Воодушевленный наличием новых слушателей, принц продолжил:
- И забор ей утром не чинить! Уехать - и все! Почему мы должны все это терпеть? Мне вообще жить от силы месяц осталось!
Разбуженный Медведь шумно вздохнул и тоже перевернулся на другой бок, устраиваясь поудобней.
- Мы наемники, - пробормотал он, - а жизнь и вообще нелегкая штука. Иногда за победу над вражеской армией нам платят золотыми, а иногда приходится землю пахать за кусок хлеба.
- Ага, - согласился Традор. - Переночевать в другом доме не получится, не надо нам "светиться" перед всей деревней. По-хорошему лучше было бы вообще ночевать в лесу. А что до того, что жить месяц осталось... Так умирать, дружище, тоже надо достойно и с честью. Так что забор мы ей все-таки починим, как и обещали.
Выйдя на улицу и открыв рот от изумления и детского восхищения, Лаена смотрела по сторонам: привыкшая к спокойной и размеренной жизни в тишине и строгости за монастырскими стенами, она растерялась от разнообразия красок и звуков, окруживших ее. Уже на подъезде к Перекрестку по обочинам дороги тянулось множество телег с товаром, все вперемешку: и живые, желтые и пищащие комочки-цыплята, и мешки с мукой и зерном, и причудливые кованые подсвечники и подставки для зеркал, и керамическая посуда - от простых горшков до вычурных кувшинов странной формы. Применить свое знание языков девушке пока не пришлось: со стороны Мадруана к Перекрестку с товаром подъезжали ее соотечественники, а веледы - вольные кочующие племена, разводившие скот да промышлявшие воровством и балаганными выступлениями, и сами прекрасно говорили на языке тех стран, куда забросила их судьба. Вот и сейчас поймавшая Лаену за рукав серого монашеского плаща веледа быстро и певуче заговорила на мадруанском:
- Ох, девочка, глаза серые, волосы кудрявые, что грустная такая?
- Я не грустная, - удивилась Лаена и прикусила язык, поздно вспомнив, что разговаривать с веледами и отвечать на их вопросы не стоит: почти все они владели колдовским искусством наваждения. Случалось, что разговорившиеся с ними простаки снимали с пояса кошельки и добровольно их отдавали, а потом на вопросы стражников, зачем они это сделали, только недоуменно разводили руками.
Впрочем, на девушкин кошелек веледа не покушалась. Наоборот, сняла с бедер красный платок, звенящий по краям монетками, и быстро сунула в руку растерявшейся Лаене.
- Не идет тебе серый цвет, девочка, -белозубо улыбнулась она, - красный - другое дело! Самая красивая роза засыхает без воды, а самая красивая девушка - без поцелуев мужчины!
С этими словами она развернулась и, шелестя пестрой юбкой, затерялась в толпе.
Монастырские яблоки - золотистые, медовые, сочные, - славились на весь Мадруан. В отличие от большинства своих сородичей они поспевали не к осени, а в середине лета, наливались сладким соком и сами падали с ветвей, согнувшихся от тяжелой ноши. Лаена откусила кусочек яблока и задумчиво посмотрела, как двое рослых мужчин пронесли мимо мешок с такими же. Купец Коррад, чей товар она сопровождала, в благодарность за хорошую переводчицу согласился взять с собой и продать монастырские яблоки, а вырученные деньги полностью отдать Лаене. В общем-то это и была его плата монастырю.
- Много сейчас людей, хорошо,- сказал Коррад, подходя к девушке. - Оно конечно, меха лучше идут зимой, чем летом, но без прибыли все равно не останемся!
Людей и правда было много. Очень много! Если на подъезде к Перекрестку Лаена просто растерялась от обилия красок и звуков, то здесь шум и толчея начали ее пугать: ничего не стоило потерять из виду своих, да и самой потеряться в пестрой разношерстной толпе, гомонящей на множестве языков, и зазывающей посмотреть ( потрогать, попробовать) самые разные товары. С грохотом прокатывались по мощеной площади телеги, доверху груженые мешками, громко цокали лошадиные копыта и стучали каблуки подошв, с приятным звоном пересыпались из рук в руки медные, серебряные и золотые монеты.
- Ну что, пойдем на постоялый двор, что ли? Поесть да поспать надо бы, а уж потом - за дело, -сказал Коррад.
-А??, - не расслышала Лаена. Как раз в эту минуту мимо них пробегал мальчишка с подносом, во всю глотку орущий "Кому пирожки?! А вот пирожки!"
- В гостиницу пошли, говорю! - рявкнул купец в самое ухо монахине и, взяв ее за руку, потащил за собой через толпу к трехэтажному бревенчатому дому на краю площади.
Внутри гостиницы было так же многолюдно и шумно, как и на улице. Лаена пристроилась на высокой лавке (еле ноги до пола доставали!) за широкой спиной Коррада, у большого дубового стола и, попивая травяной чай, осматривалась. Полутемный, заставленный столами и стульями и тонущий в табачном дыму зал упирался в возвышение - сцену, полускрытую бардово-красным занавесом. По бокам две лестницы уходили наверх, на второй этаж, где находились комнаты для постояльцев. Они тоже не пустовали, но для Лаены, Коррада и еще четырех мужчин, прибывших с ними, суетливый хозяин отыскал целых три свободных. Разумеется, после того, как Коррад дал ему задаток золотой монетой.
То ли травяной настой оказывал усыпляющее действие, то ли девушка так устала за день, но она начала потихоньку дремать, прислонившись спиной к деревянной стене. Слишком много впечатлений навалилось на нее за такое короткое время, спокойная и рассудительная, она быстро утомилась в пестрой толпе, чей гул становился все тише и тише... Вскоре девушке начало казаться, что шум доносится издалека, будто дождь за окном. Она мягко провалилась в теплую и вязкую темноту.
Разбудил ее грохот и свист, Лаена вздрогнула и подскочила, с жутким смущением обнаружив, что она полулежит, закинув одну ногу на лавку и облокотившись о спину Коррада. Тот, впрочем, к огромному облегчению Лаены, не обращал на это никакого внимания. Его взгляд (как и всех людей, до отказа забивших зал) был прикован к сцене. Лаена аккуратно сняла ногу со скамейки и выровнялась, тоже с любопытством глядя на открывающиеся кулисы.
На сцену вышла невысокая, чуть полноватая молодая женщина в красном платье. Лаена видела ее впервые, а вот остальные зрители, похоже, нет. Зал снова взорвался аплодисментами, свистом и криками "Браво, Майя!" Женщина хитро, с прищуром, улыбнулась, легко повела плечиком - и тонкая кружевная шаль, соскользнув, упала к ее ногам. А потом зазвучала музыка и она затанцевала. Ловко отбивая каблуками ритм под перебор гитарных струн, сопровождая каждый шаг взмахом просторной, разлетающейся алой юбки или звонким хлопком в ладоши, она легко кружилась, словно яркая бабочка над цветком. Невозможно было проследить, когда одно движение переходило в другое, невозможно было угадать, что сделает она в следующую секунду - и зал смотрел на это чудо в полнейшей тишине. Лаена не шевелилась и, кажется, не дышала. Никогда, никогда раньше воспитанница монастыря не видела выступлений бродячих артистов, никогда не видела танцоров. Не слушала уличных музыкантов.
Ей повезло. Танец, который она увидела первый раз в жизни, исполняла знаменитая веледа Майя, которую знали и в Мадруане, и в Риол Лли и на далеком Побережье. Конечно, Лаена этого не знала, и ей было все равно, кто эта прекрасная женщина, казавшаяся далекой и близкой одновременно. Она просто растворилась в магии танца, в поглотившей ее мелодии. От гитарных переборов, от переливчатой музыки флейты у нее сладко екало в груди и по коже бежали мурашки. И сейчас, всего лишь за несколько минут танца, на обычном постоялом дворе, в пропахшем табачным дымом зале мир для нее изменился. Он раскололся, разлетелся вдребезги со звоном гитарных струн, а потом заново собрался в причудливую мозаику, чтоб уже никогда не стать таким, как прежде.
Глава четвертая. Перекресток, 1359 г.
Она снова шла по длинному каменному коридору среди серых каменных стен. За окнами шумел весенний дождь, поливая яблони. Коридор уперся в невысокую деревянную дверь, и Лаена, не задумываясь, по привычке постучалась. Как обычно, через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появилась пожилая женщина в сером, с собранными на затылке волосами и морщинками вокруг глаз.
- Я пришла, госпожа. Вы меня звали?
- Да, девочка, - улыбается наставница. - Я хотела тебе кое-что сказать. Ты всегда была самой умной и самой прилежной из моих учениц, и я знаю, что ты поймешь меня и не подведешь, - с этими словами госпожа Нэр улыбнулась и ласково провела рукой по ее волосам. - Ты всегда руководствовалась своим разумом, Лаена, а теперь дай волю чувствам. Вот тебе мое наставление. Глупостей не делай, конечно, но и сама с собой не спорь, малышка, не дело это.
Лаена с удивлением посмотрела на пожилую монахиню, не понимая, о чем та говорит. Женщина только еще больше заулыбалась.
- Ты всегда хотела путешествовать, девочка. Так путешествуй! Свою судьбу и главную мудрость ты обретешь в далеком Алентайле, на Побережье, и хоть до него немало трудных дней пути, оно того стоит. А теперь иди, мне пора, да и тебе тоже, - улыбнулась госпожа Нэр и, снова проведя рукой по ее волосам, повернулась, чтобы уйти в свою келью. Лаена хотела было ее позвать, окликнуть, остановить, чтобы спросить, что она имела в виду, что за мудрость должна она постигнуть в Алентайле, но не успела. Потому что сзади вдруг раздался жуткий грохот и крик, чья-то грубая рука схватила ее поперек талии и потянула назад. Она дернулась, пытаясь вырваться, забилась - и проснулась.
- А-а-а-а!! - закричала растрепанная девица в белой кружевной ночной рубашке, пытаясь вырваться из рук болотника, тащившего ее к лошади, рядом с которой уже шевелился мешок с награбленным "товаром".
- Черт! - выругался Кальйор. Он давно уже потерял из виду военачальника и его друзей, в пылу боевой схватки было не до того. Да, настоящий бой отличался от рыцарских поединков на ристалище, ох как отличался! Прав был Традор - рыцарский кодекс болотники не читали, может потому, что не умели читать вовсе. Это был полудикий народ, предками которых считались пещерные тролли, вымершие много сотен лет назад. Изменялись нравы и традиции, сменялись короли на тронах, а болотный народ жил так, как и много лет назад - по закону "Кто сильнее, тот и прав", промышляя грабежом и войной, и, как и в далекие времена, был грозой и ужасом купцов и крестьян, живших недалеко от Приболотья.
- Гад! - выкрикнул принц, ловко уворачиваясь от запущенного в него камня и тут же подставляя подножку второму огромному, волосато-грязному разбойнику. - Тролль безмозглый!
Принц хотел кинуться на помощь продолжавшей отчаянно орать и отбиваться девице, но пока что сам с трудом уворачивался от двух громил-болотников, решивших расправиться с нахальным рыцаренком. Шлем с него уже кто-то стащил, и теперь нужно было помнить про незащищенный затылок, меч был еще при нем, но принц все больше почему-то махал ногами и руками, раздавая тумаки, и много бегал, чтоб не получить самому. Другими словами, это был не бой, а драка. А ведь все так хорошо и правильно начиналось!
Друзья заметили шайку болотников еще на подьезде к Перекрестку. Их было не больше двадцати и, судя по увесистым мешкам и неторопливому шагу, они ужен возвращались не с пустыми руками. Кальйор хотел было сразу преградить им дорогу, но Традор и Медведь его остановили.
- Подожди, сынок, - пробасил Медведь, давно уже махнув рукой на формальности вроде "Ваше Высочество". - Они с тобой здесь драться не будут - удерут в лес, и поминай, как звали. Они эти места хорошо знают, в чаще мы с ними не справимся.
- А... как же? - удивился принц.
- А мы подпустим их к перекрестку, - сказал Традор. - Там и бежать некуда, и местная стража поможет. А пока - тихо и незаметно едем вслед. По лесу.
Так и сделали. Почти до самого Перекрестка преследовали болотников, оставаясь незамеченными. И только уже на подъезде к торговому пространству, когда можно было рассчитывать на помощь стражников и мужиков-купцов, нагнали шайку в открытую.
Кальйор так потом никому и не признался, как ему было вначале страшно - нападать на настоящую ораву болотников, жестоких. Глупых и беспринципных. Это не с товарищами в дружеском бою сходиться! А если учесть, что разбойников было почти в четыре раза больше...
Но оказалось все намного проще. Завидев скачущих на них шестерых рыцарей в доспехах с мечами наголо, болотники испугались и растерялись сами. Часть из них остановилась и приготовилась к обороне, часть - бросилась наутек. Первыми нагнали троллей Традор, Линт и Сарог. Две стройных линии смешались в лязгающую железом свору. На подмогу друзьям кинулся Медведь. Принц и Клар помчались догонять убегающих разбойников, но вскоре им обоим пришлось спешиться - скакать верхом по площади, уставленной вдоль и поперек мешками и телегами, было невозможно. А потом началась драка - самая настоящая, с воплями, руганью, женским визгом и грохотом падающих предметов. Кальйор понятия не имел, где его друзья, абсолютно перестал бояться и потерял чувство времени, зато в нем проснулся боевой азарт, когда думать и переживать уже некогда, нужно просто уворачиваться и бить.
-- А-а-й-и-и-и!!!
Девица в ночной рубашке завопила еще громче, словно стараясь оглушить противника. "Сволочь, - мелькнула у Кальйора мысль, - даже убегая от нас, все равно попытался кого-нибудь украсть! Добраться бы... " Замешкавшись, он еле увернулся от летящего ему в лицо кулака, но все-таки успел, пригнулся, отскочил в сторону, тут же в кого-то врезавшись спиной.