Аннотация: Продолжаем помаленьку и с божьей помощью
Глава 2.Принцесса Джевана
Все, что случилось потом, случилось после и ничего, в сущности, не значило. Слова, события, жесты, - не более чем расцвеченные красками осени древесные листья: чудесные образы, лишенные смысла и самостоятельного значения. Но люди... Люди устроены не лучшим образом. Им невдомек, что факты зачастую скрывают, отводя взгляд, другие, гораздо более важные подробности. А те, в свою очередь, тоже суть лишь одежды иных смыслов, следствия других причин. Мир сложен, но кто способен увидеть эту чарующую красоту вложенных одна в другую историй? Кому по силам разгадать - поверить разумом, уловить сердцем, поймать звериным чутьем - тайну лабиринта? Впрочем, Джевана не была "одной из них". Под вопросом оставалась даже ее человеческая природа, да и жила Дева Севера достаточно долго для того, чтобы ничему не удивляться, а знала и умела такое, что удивило бы и многих мудрецов, окажись они об этом осведомлены. И все-таки кому-то удалось застать ее врасплох. Удивил - не удивил, но человек этот заставил ее "вздрогнуть от неожиданности" и задуматься о пределе ее собственных возможностей.
"Людо... Людвиг... Князь Задара... Смешно". - Но ей не было смешно.
Если подумать, все, что случилось потом, было лишь тенью, отброшенной главным событием - побегом князя Кагена.
"Побег. Увы..."
И в самом деле, увы. Ведь это не было даже побегом. Людвиг Каген не находился в заточении, его просто не принимали в расчет.
"И зря".
Разумеется, зря. Но кто же мог угадать в нем того, кем он был на самом деле? Или и угадывать было нечего, и все произошло само собой?
"Люди меняются, не так ли? А юноши взрослеют, превращаясь в мужчин, и я просто упустила момент перелома..."
Такова была правда. Ошибка, и вот уже сюжет этой злой сказки пишет чужая рука. Другой человек... новый рассказчик... Он?
Итак, Людо оставил Собрание. Не бежал, хотя элементы побега были налицо, но чего уж там! Ушел. Так, наверное, будет правильнее. Решил вернуться домой и осуществил свое неотъемлемое право свободного выбора. А они лишь через полгода узнали, что Людо Каген давным-давно уже не мальчик, не княженок и не княжий сын. Светлейший князь Загары. Каково?
"Почему он скрыл от нас факт передачи титула?"
Замечательный вопрос, но у Джеваны и ответ на него имелся: "А мы хотели знать? Я хотела? Он был мне интересен?"
Вот и ответ. Нет, не хотела. Нет, не интересен. А он теперь князь...
"Фюрст. - Подумала она. - Впрочем, нет. Фюрст это принц, а он князь, то есть, конунг".
***
Было тревожно. Неизвестность пугала, неопределенность заставляла все время "оглядываться через плечо". Однако в косар армия все-таки поднялась и двинулась навстречу императору. Шли почти два месяца. Не встречая противника, страдая от жажды в безводных степях, теряя людей и прирастая отрядами союзников. О "княженке Людо" ничего слышно не было, словно бы сгинул.
"А вдруг, и в правду? - Задумывалась иногда Джевана. - Но как же тогда предсказание?"
Пророчество или есть, или его нет, однако как быть, если оно уже существует, а "избранный" взял да и умер от холеры?
Таких коллизий история, которой учили Джевану, не ведала. То ли не случалось никогда, то ли ей не рассказывали. Все может быть.
А между тем, армия продвигалась вперед. Огромная масса людей и животных, пыль, гомон, и крайне низкий темп коротких, но утомительных маршей. Эпидемии косили воинов. От бескормицы падали лошади и волы. Мир казался больным. Недужили поля, вид которых наводил на дурные мысли, и леса, под сенью которых невозможно было спать. Хворала сама земля, трескающаяся от нестерпимого жара, и в сердца людей входило отчаяние. А от далекого Варяжского моря - Джевана предпочитала называть его на старый лад Лаанемери - Западное - приходили странные известия. Аркона - великая и неприступная крепость - пала, но города Завесы: Кольберг, Каммин и Штаргард, все еще стояли. И Хальдеберд повернул свою огромную армию на Зверин и Калиш, намереваясь, вероятно, встретиться там, на востоке, с армией герцога Дейдье. Однако Прагу Ворон взять так и не смог и, обнаружив идущего на запад со всем "табором" своего старого недруга Лоона, попытался перехватить того в Силезии. Однако не успел. Застрял, увязнув во второстепенных делах, и в начале осени две великие армии без помех встретились у Добжина, но без Дейдье. Император шел с запада, Лоон и Джевана - с востока, а Дейдье все еще не мог выбраться из южных болот, но дела это не меняло. С Вороном - или без - Хальдеберд был великим императором Запада,
Эту битву они проиграли, и следующую - против Ворона, отрезавшего их от Скифского моря, - тоже. Так что отступать пришлось к Днепру, и с первым снегом они пришли в Киев. Пришли, заполонив город, наполнив его суетой, болезнями и чувством безысходности, затворились и стали ждать. Но Хилдеберд неожиданно ушел обратно на запад, очистив изрядный кусок завоеванных уже земель. И Дейдье за собой увел, поручив тому сторожить горные проходы.
Что-то случилось? Но что могло случиться? Император чего-то испугался? Кто-то смог напугать "короля королей"? Но кто?
На эту тему ходило немало слухов, большинство которых, в конце концов, достигало ушей киевских затворников, но принцессе они казались вздорными и не заслуживающими внимания.
"Пустое..."
А мысль нет-нет да касалась исчезнувшего в неведомых пространствах Людвига Кагена, и непонятно было, с чего вдруг? Он-то как мог быть связан с великой европейской войной? Но сердце не лжет, а ее сердце "волновалось".
"Вещует? - Спрашивала она себя. - Пророчит?"
Но прошло немало времени, пока из далекой Загары дошла верная весть: "молодой князь вернулся".
"Князь?"
Оказалось, да - князь. И стал им, оказывается, много раньше, чем покинул Керич.
"И что теперь?"
Что-то "виделось" в грядущем, входя в ее ночные сны, легко касаясь разума - так легко, что едва ли заметишь. Но Джевана замечала. Приносила из снов обрывками осенней паутины, ловила в своих мыслях, словно лосося в искрящейся солнцем быстрой воде, угадывала в сердце, как след птицы в небесах. Неясное, неопределенное, но уже существующее.
"Я ошиблась..."
Ошиблась, разумеется, потому что это было верное пророчество. Настоящее. Только она в него не до конца верила. Потому и допустила...
А потом наступила весна, и Джевана наконец покинула теснину городских стен. Оставила грязь и дурные запахи, вышла в поля и холмы, вдохнула полной грудью, и ощутила вдруг отзвуки События.
"Что?"
По всем признакам это было "настоящее начало". Что-то, устремленное в будущее, вплетенное в орнамент грядущего, но начинающее выстраиваться, вырастать, воплощаться в слова, действия и события только сейчас. Или только что начавшее.
"Он?"
Но уже летом дошел слух. Убит. Ввязался в войну с Венецией, разгромил в четырех или пяти сражениях армии кондотьеров - говорили про огромные армии, про полное неравенство сил - взял приступом город и был застрелен из арбалета в спину.
А лето пришло снова жаркое, словно бы черти забыли закрыть двери в огненную преисподнюю. Жаром пышет как из кузнечного горна или хлебной печи. Душно, потно... Тоскливо. И император неожиданно слег в лихорадке, отдав "за так" целую компанию. Засел в Магдебурге, лежал, долго и трудно перемогая северную немочь. Не воевал, то есть, не ходил великими походами, а так чтобы вовсе не лить кровь, когда это было, да и случалось ли вообще? Границы вспыхивали тут и там короткими набегами. На императора нападали, имея в виду урвать в суматохе "малый кус" от большого пирога. Императорские люди ходили учить соседей, - пока еще соседей, а не рабов или данников - как жить в новом мире. Сталью, кровью и огнем вколачивали разумение, но армия - великая армия империи - вдруг распалась, исчезла за ненадобностью и до времени, растворилась в городах и деревнях. Впрочем, Лоон и Собрание были этому рады, но совсем не потому, что появилась надежда разгромить Ненавистного Хальдеберда. Не было у Союза сил продолжать войну. Сейчас не было, а через год - кто знает?
Итак на западе Европы наступило затишье. Император отложил оружие, и Собрание как та порванная в дикой схватке псина, зализывало глубокие раны, нанесенные ему имперскими генералами. Они не воевали...
А Людвиг, стало быть, начал... и?
Картина не складывалась, и сердце не о том "нашептывало", но сведения были верные: "ехал на коне, а болт вошел между лопаток. Из груди вышел..."
"А кольчуга? Он что же не носит брони?"
Но на самом деле ее занимали сейчас совсем другие вопросы: действительно ли было выиграно так много сражений, и, если да, то, кто же их выиграл? Кто?
***
Они безумцы! - Людо смотрел на построение венецианцев и глазам своим не верил.
С чего ты взял? - Спросил голос.
Худшего построения я не бог бы и вообразить!
Мог бы. - Отмахнулся Голос. - То есть, смог бы, если бы поразмыслил и попытался представить, что видят глаза мэтра Ландольфо, когда он смотрит на твою армию, и что он знает о тебе и твоих воинах?
Приходилось признать, что Голос прав. Кондотьер не знал, просто не мог знать, с кем имеет дело, и это решило все. Сражение началось рано утром. Людо не стал ждать пока взойдет солнце, рассеется туман и просохнет трава. Послушные отмашке лейтенанта, забили барабаны, и армия Загары двинулась вперед. На шестом шаге за спинами воинов - а их и было-то вместе с дружинниками всего восемь сотен - басовито "замычали" длинные трубы, а еще через четверть часа, легко опрокинув центр венецианского войска, загарцы начали вырезать его фланги. Все случилось настолько быстро - треть армии кондотьера Ландольфо все еще оставалась в лагере, а остальные бойцы не успели даже толком построиться, - что пошли слухи о невероятной скорости, с которой действуют "жестокие и хладнокровные" люди князя Кагена. Но это, разумеется, было ложью. Неправдой. Во всяком случае, преувеличением. В армии Людо не было ни оборотней, ни вампиров. Она состояла из обычных - пусть даже и неплохо подготовленных - людей. И двигались эти люди так, как им и положено от природы. И хладнокровие их было насквозь надуманным, как и умения - обыкновенными. А жестокость... Ну, о том, что мертвый враг лучше живого, знали еще предки их предков.
Еще лето не наступило, а Великая Венеция была побеждена, разгромлена, унижена и изнасилована. Магистраты склонили головы перед князем Загары, и Большой Совет поклялся ему в верности. Республика не состоялась, а венецианский флот и казна перешли к захватчику. Это открывало перед Людвигом "много дорог". Перспективы кружили голову, ведь теперь в его армии было почти две тысячи человек.
- Их еще предстоит обучить, - возразил князь одному из своих капитанов. - Пока они сырое тесто. Выпеките из них "загарцев", Иван, и тогда мы сможем с вами напиться до умопомрачения!
Он улыбнулся, - что делал крайне редко, - и Иван Дага, один из трех его капитанов, улыбнулся в ответ. Погода была жаркой, но какой-то "пахучей", радостной. Во всяком случае, Людо чувствовал себя прекрасно и оказался способен даже на улыбку.
- Поехали, Иван. - Людо оглянулся на дом, в котором провел ночь, и усмехнулся, но на этот раз про себя: Като и Ната махали ему из окна второго этажа. Одеться или хотя бы прикрыть груди, девушки и не подумали. У наложниц князя Загары имелись многие преимущества, и это одно из них: все остальные, глядя на женщин Людо Кагена, их как бы и не видели. Пока он сам не разрешал. А сейчас его позволения никто ведь не получал...
- Поехали, - сказал Людо, возвращаясь к делам. - Посмотрим на наших новобранцев.
Однако до выгона, на котором приводили в чувство "волонтеров Кагена", он не доехал. Покушение было спланировано расчетливо и выполнено не без блеска. Убийца заметил, по какой дороге ездит князь. Узнал, что встает тот рано, и никогда не берет с собой значительного эскорта, и выстрелил Людвигу в спину со смешной дистанции в двадцать метров. Болт пробил дублет с обеих сторон, но князь был еще жив, когда спустя час венецианский хирург извлек две половинки толстой стрелы, обработал рану и предложил княжьим людям, окружившим постель умирающего, молиться.
Молились все. В доме было тихо, как в могиле. Слуги ступали так осторожно, что под их ногами не скрипели половицы. Люди обменивались жестами вместо слов, но если все-таки заговаривали, то настолько тихо, что звуки их речи можно было спутать с теми невнятными шумами, что наполняют любое, созданное руками смертных строение.
Так прошел день, и миновала ночь. Князь в сознание не приходил, но и не умирал, а утром следующего дня внезапно открыл глаза и попытался что-то сказать. Слов, впрочем, не вышло, лишь несколько неразборчивых звуков сорвалось с сухих, потрескавшихся от сжигавшего Людо жара губ. И кровь запузырилась на них, и кашель сотряс маленькое, обессилившее в битве за жизнь тело.
- Отходит. - Шепнул кто-то.
- Агония. - Кивнул хирург.
Но они ошиблись.
Не умирай! - Приказал Голос, прорываясь сквозь боль, немощь, кровавый туман. - Держись!
Отпусти! - Попросил Людо. У него не было больше сил жить, он устал от страдания, он хотел умереть.
А как же твоя ненависть? - Спросил Голос.
Ненависть...
Пророчество. - Подсказал Голос.
Пророчество...
Страсть...
***
Второй раз он очнулся ближе к вечеру. В покоях было жарко и почти темно. Сильно пахло ладаном и сгоревшими травами...
- Пить...
Странно, но его услышали, еще удивительнее, что поняли. Ему дали разбавленного вина с пряностями и медом...
- Воды!
Вряд ли это прозвучало, как приказ, но вода оказалась холодной и сладкой, как жизнь.
- Стре...? - Спросил он у склонившегося над ним Зигмунда.
- Болт. - Коротко ответил германец.
- Кто? - У него не было сил на этот разговор, но Голос, все еще державший Людо среди живых, не зря напомнил о долге.
- Наемник. Грек.
- Пой...?
Ну, разумеется, Зигмунд его поймал. Иначе откуда бы узнал, что это грек? Поймал, допросил...
- Кто?
- Туччо Хромоножка.
"Дож..."
- По... весь... на... - Говорить было трудно, но жить и вообще нелегко. - Свят...
- Святого Марка? - Переспросил секретарь.
- Да. И... чле... нов сов... децим...
- Децимация. - Повторил за ним Зигмунд. - Для членов Совета.
- Магис...
- И магистратов? - Догадался секретарь.
- Да.
- Что-то еще?
- Я х...
- Хочу. - Подсказал Зигмунд.
- Пр...
- Присутствовать?
- Да!
И он прожил еще два дня и увидел, как отрубили головы каждому десятому магистрату Венеции и как повесили ее последнего дожа. Наемного убийцу-грека колесовали первым.
Недурно. - Признал Голос.
Я устал. - Признался Людо. - И хочу спать.
Но умирать он раздумал.
***
День за днем смерть стояла в изголовье его постели, но все напрасно: Людвиг не умирал, намертво вцепившись в уходящую из тела жизнь. А через две недели наступил перелом. Опухоль спала, - а нагноения раны, к удивлению хирурга, так и не произошло, - прошла лихорадка, и, хотя Людвиг был все еще слаб, как новорожденный, к нему вернулся аппетит и вкус к жизни. Еще через три недели армия пошла на запад, и князь Каген вел ее, регулярно показываясь войскам верхом на высоком стройном жеребце.
Однако на самом деле демонстрация силы давалась Людо с большим трудом. Потом и кровью в буквальном смысле слова. И еще болью, кашлем и цветными кругами перед глазами. Но, взяв на себя обязательства, по ним следует платить, иначе какой же ты мужчина?
Верона, Тревизо, Босано... К исходу лета у него было три тысячи воинов в строю, и герцог Каринтии, идущий к нему с севера с намерениями, не вызывающих двойного толкования. И ополчение Романьи, надвигающееся с юга уж явно не затем, чтобы отметить вместе праздник урожая. И императорский легат Дагмер Йёфур, посланный Хальдебердом из Швабии с армией наемников.
Услышав об этом от своих лазутчиков, Людо удивился.
Императора заинтересовали вожди горных племен?
Он знает. - Предположил Голос.
Что он может знать? - Насторожился Людо.
Ровно то же, что знает Джевана и Лоон. Знают двое... почему бы и не Хальдеберд?
***
На исходе лета - во время боя под стенами Вероны - конь Людо оступился, попав копытом в кротовую нору, и князь вылетел из седла. Позже, вечером того же дня, на привале, где Людвиг, закусывая губы, сдерживал рвущийся из горла крик - от удара о землю открылась рана в груди и начались дикие головные боли - Зигмунд рассказал ему, что падение избавило князя от худшей беды.
- Стрела. - Сказал телохранитель. - Она прилетела в твое лицо.
По правде сказать, Людвигу было не до этого. Боль в груди, спине и висках сводила с ума и заставляла молить богов о смерти. Правда, только мысленно. Пока Людо был жив и оставался вождем армии, он даже кричать себе позволить не мог, не то чтобы проявить недостойную мужчины слабость. Но боль...
Долг. - Напомнил Голос и отступил "в тень", чтобы не мешать Людвигу страдать.
Боль и долг. Они шли теперь с ним рука об руку: одесную - Долг, ошую - боль. Долг и боль, боль и честь...
От боли перед глазами вставал кровавый туман. Так было: сплошная алая пелена скрыла от победителя миг славы, когда с поля боя бежали обезумевшей овечьей отарой каринтийцы, разбитые в долгом, упорном сражении. И плененного Дьюлу - их герцога, отдающего князю Загары свой меч, Людвиг видел всего лишь контуром тьмы на фоне безумного солнечного сияния. Но он жил. Вел армию. Говорил с капитанами, торговцами и знатью, с друзьями, если они у него были, и с врагами, которых было больше чем хотелось. Он говорил с союзниками и предателями, шпионами и гонцами, но из-за боли не мог полагаться на зрение. Глаза подводили его раз за разом - иногда и в самый ответственный момент, - и он стал все более полагаться на слух, который его пока ни разу не обманул. Слух, чутье, интуиция... и Голос, не оставлявший Людо один на один со всеми страхами мира.
***
О нем рассказывали странные вещи.
- Да, полно! - Недоверчиво нахмурился Герцог Лоон. - О том ли человеке мы говорим?
- Не гневайтесь, ваша светлость! - Купец склонился в низком - до земли - поклоне, испугавшись гнева сильных мира сего.
- Повтори. - Приказала Джевана.
Разговор происходил поздней весной, а тремя месяцами раньше, если верить рассказу купца, Залман Дрозд видел в Аквипее князя Кагена.
- Невысок, - разогнувшись, сказал Дрозд. - Бледен. Глаза пустые, словно бы слепец, или, напротив, смотрит в себя.
- С самого начала. - Подсказала Дженава.
- Ага. С начала. - Купец говорил по-германски, по временам переходя на хазарский, но на обоих наречиях его слова были окрашены странным акцентом. - Ну, прибыл я, значит, в Аквипею, а там... Ну, что сказать, прогневали они князя, а он лют на расправу, если кто предал или в спину ударил. Патриарха-то того... на кол велел посадить.
- Да верно ли известие? - Подался вперед граф Сновид. - Может, болтают зря...?
- Я сам видел. - Насупился купец. Не от вопроса расстроившись, а припомнив ужасное зрелище. По лицу этого хитрована Джевана читала как по книге. - Патриарх еще живой тогда был... Ну, мне так показалось... не близко... А ближе вои рагазские не подпускали. Там на площади и другие были... Кто колесован, кто повешен...
- Жесток. - Кивнул Сновид, пряча довольную улыбку, или это только показалось Джеване?
- Жесток. - Согласился Залман Дрозд. - Но купеческие дворы не тронул... Защиту дал...
- К делу. - Остановил его герцог Лоон. - Как ты попал во дворец?
- Да в Аквипее и не дворец вовсе. - Облизал губы купец. - Крепость... Ну, как у вас, государи мои, кремль или детинец. А там уже и палаты патриаршие. Но все просто, без роскоши. Народ-то в тех местах небогатый живет... Ну, да. А меня, стало быть, назавтра и кликнули. Только-только разобрался что к чему, кто где, а оне уже тут как тут. Стоят двое: один - посыльный, а второй - для страху. Тока я бы и посыльному отказать не посмел. Куда нам с такой-то силищей тягаться?
- Ну! - Нетерпеливо перебил рассказ герцог.
- Приводят... - Вздрогнув, заспешил дальше рассказчик. - Тут я и спросил: А он, мол, кто?
- Мне и отвечают: так и так, это, стало быть, его светлость князь Людвиг Каген - владетель Задара, Венеции...
- Опусти. - Приказала Джевана.
- Как скажете, светлая госпожа. Как прикажете... Ну, он стоял среди капитанов... Это я так думаю, что то были капитаны. Рыцари, одним словом. Большие, в железе, золотом украшены... - Дрозд поймал взгляд наливающихся кровью глаз Лоона и заспешил дальше. - Невысокий... ниже всех... щуплый... болезненный какой-то...
- Так говорили, что и вовсе убит? - Хитро глянул на купца граф Сновид.
- Нет-нет, что вы, господин! - Всплеснул длинными руками Дрозд. - Человек он, человек! Не умертвие, помилуй мя господи, не упырь по-вашему. Живой... Только белый, то есть, бледный. Ни кровинки в лице, и глаза... Но говорил со мной вежливо, рассудительно. Расспрашивал... И вот, что я вам скажу, добрые господа, умен он, как мало кто, и видит все...
- Ты же сказал, глаза, как у слепого? - Уточнил граф Сновид.
- Точно так, мой господин! - Кивнул Дрозд. - Точно так. А все равно, все видит!
- Умен, значит... - Джевану рассказ заинтересовал чрезвычайно. Она-то знала: Дрозд говорит правду. Был, видел, беседовал. Свидетель...
"Свидетель чего?"
- Умен. - Кивнул купец, глядя на принцессу. - И... словно бы мысли читает и заранее знает, что сказать собираешься. Вот оно как.
- Венеция, - медленно произнес Лоон. - Он действительно овладел Венецией?
- Точно так, светлый господин. - Поспешил ответить Дрозд. - Точно так. И Венецией овладел, и Феррарой, и Брешией. И на север до Триенто...
- А что же армия? - Спросил Сновид. - Что говорят о его армии?
- Разное говорят. - Развел руками купец. - Говорят, он сам водит их в бой. Спит рядом с воями у костров, ест из общего котла...
- Да, неужто? - Удивилась Джевана.
"Откуда это? О том ли человеке мы говорим?"
Но по всему выходило, что о том. О княженке Людо, князе Людвиге Кагене...
- Он, вроде, и пешие переходы с войском делал, пока его не того...
- Что?! - Встрепенулся Сновид.
- Так болт же в спину...
- Но ты только что сказал, что неправда. - Подняла бровь Джевана, чувствуя, как бьется в горле ее обычно спокойное сердце. - Не убит...
- Выжил. - Пожал плечами Дрозд. - Говорят, никто и не верил, а он... Но нехорошее говорят...
- Что? - Не утерпел, подался вперед Лоон.
- Говорят, сначала не хотел помирать, пока не отомщен, а потом... Его же на одре, рассказывают, принесли на ту площадь в Венеции, где казнили дожа и магистратов... Вот с того дня, стало быть... Словно бы крови напился... А... Аспидом кое-кто... кли...
Сновид вдруг быстро - практически незаметно для окружающих - глянул на Джевану, и снова, как ни в чем не бывало, смотрит на купца. А она видела, успела заметить, заглянула графу в глаза, и увидела там ужас.
- Так и говорят? - Холодно спросила она. - Аспид?
- Да, моя светлая госпожа, так и говорят.
- А двор? У него есть двор? - Сменила принцесса тему разговора.
- Есть, как не быть. Только я тут мало что могу рассказать. - В голосе Дрозда зазвучали извиняющиеся нотки. - Я мелкая птичка, государи мои, а там сапсаны да кречеты, не мне чета!
- А женщина? - Спросил, тогда, граф Сновид. - Он же уже вошел в возраст?
- Разное говорят. - Развел руками купец. - Что есть, рассказывают, и что нет, говорят. Что все время с разными, или что с двумя сразу... - Он покраснел вдруг и скосил хитрый глаз на Джевану.
- С двумя?
"А ведь он это специально для меня сказал... Зачем?"
Но, нет! С чего бы купцу такое делать? Что он знает? Что может знать о мальчике Людо и Деве Севера?
"Ничего..."
- Две так две. - Сказала она равнодушным голосом. - Стало быть, не так слаб, как кажется. Тем более, если с армией идет, и ее жизнью живет. Не слаб...
- Пожалуй, что так. - Согласился с ней Лоон. - Ну! Дальше давай! Расскажи нам, как выглядят его вои....
***
К зиме враги закончились. И те, что назначены были в противники логикой вещей, экономической необходимостью и рельефом местности, и те, что сами решили вмешаться в затеваемую Людвигом Кагеном игру или оказались втянутыми в нее волею обстоятельств. Наступил "зимний мир". Не абсолютный - ведь воевать можно и зимой - но определяемый иными резонами: проходимостью горных перевалов, например, расстояниями и зимней бескормицей и ценами на хлеб, погодой, наконец. И сам Людо отнюдь не жаждал продолжения компании. Результат - те цели, которые он мог бы сейчас себе наметить - не стоил того, чтобы загонять людей до смерти. Армии нужен был отдых. Ей требовалось пополнение и налаженное снабжение. Новобранцам - учеба, раненым покой и уход, и всем им - героям и трусам, ветеранам и новичкам - долгий сон в тепле и сухости и сытная еда. Ну и приодеться не помешало бы, амуницию починить, довооружиться... Да, мало ли дел?
Дел было много. И Людвиг, чуть солнце освещало долину, где высился Чермный кром - его зимняя резиденция - был уже на ногах. И не сиднем сидел в палатах, разбирая бумаги и выслушивая просителей и советников, а зачастую пускался в долгие и утомительные путешествия верхом. Объезжал ближние да дальние города и замки, проверял войска, говорил с купцами и ремесленниками, пил пиво и вино в придорожных трактирах. Впрочем, и отдыхал тоже. Ему отдых был необходим, пожалуй, поболее, чем кому другому. Рана - на удивление венецианского хирурга, так и оставшегося с Людо - зажила, а стоило перейти наконец к размеренной жизни: так и боли отпустили немного и взгляд прояснился.
***
Зима в горах выдалась холодная. Жаркое лето, холодная зима... чего оставалось ждать от будущего?
Войны. - Ответил Голос, но Людо в этом, собственно, и не сомневался. Камешек уже был сброшен с горы, и лавина набирала ход.
Война...
Весной император повернет армию на юг.
Вероятно, - согласился Людо. - Но я думаю, что сам Хальдеберд до меня не снизойдет. - Он отпил из кубка, но во рту была горечь, и даже вино не помогало. - Пошлет Ворона.
Скорее всего. Ворона или еще кого-нибудь из своих герцогов.
- Прикажи сварить мне глинтвейн, - сказал Людо вслух и отставил серебряный кубок в сторону. - Из кларета, - добавил он, по-прежнему не оборачиваясь к слуге, тенью застывшему у дверей. - Только без калгана. Иди!
- И пришли ко мне Зигмунда. - Но это уже в бесшумно закрывающуюся сворку двери.
Ты когда-нибудь задумывался, каким видят тебя люди? - Голос умел задавать неприятные вопросы, но и Людо научился уже терпеть не только боль.
Мне... - Он хотел сказать, что ему это не интересно, но вовремя остановился.
Скажи Людо так, покривил бы душой. Соврал. И кому? Голосу? Самому себе? Но ложь контрпродуктивна, не правда ли?
Себе лгать нельзя. - Согласился Голос. - А я - это ты.
До какой степени? - Вот на этот вопрос Голос никогда не отвечал прямо, но и Людо не настаивал, спрашивая об этом крайне редко.
Меня беспокоит эта твоя "горечь". - Вместо ответа на заданный вопрос, сказал Голос. - На отраву не похоже, но, может быть, ты все-таки посоветуешься с врачом?
С кем из троих? - Усмехнулся Людо.
Фра Анжелико - хирург...
Остаются двое.
Спроси обоих.
Что-то в этом, несомненно, было. Недаром же и голос заговорил о "горечи".
Желчь разлилась. - Кисло усмехнулся Людо, вспомнив тему их разговора.
Очень может быть...
Но тут в дверь деликатно постучали, и через мгновение в гостиной, где Людо коротал долгий зимний вечер, возник его верный Зигмунд.
- Я пришел. - Коротко сообщил огромный германец.
- Зигмунд! - Через силу улыбнулся Людвиг, поворачиваясь к телохранителю. - Я рад тебя видеть, и... да! У меня есть вопрос. Кто эта женщина с волосами цвета зрелой пшеницы, что сегодня сидела на обеде рядом с графом де Макон де Вьен?
- Это кузена графа, прибывшая только вчера из Рима. - Объяснил Зигмунд, знавший, казалось, все, что может заинтересовать князя. - Алида Таон графиня Де Кавур.
- Она замужем?
- Вы хотели бы, чтобы она зашла к вам попозже вечером?
Вот в этом и был весь Зигмунд. Он знал все, и понимал многое, если не все, и умел - смел - говорить то, что другие не рискнули бы так прямо сказать.
- Да. - Кивнул Людо, переставший стесняться германца "по мелочам" еще тогда, когда прокусывал собственные губы, чтобы не закричать от боли и отчаяния.
- Она придет. - Зигмунд говорил, что хотел, но не позволил себе усмехнуться даже глазами.
- Ты так уверен? - Прищурился Людо, пытавшийся представить, какие аргументы пустит в ход его телохранитель.
- Она придет. - Повторил Зигмунд.
- Хорошо. - Кивнул Людо. - Она придет. Теперь ты можешь сказать мне, замужем ли она?
- Но вы же и не думали, что она девственница. - Пожал плечами германец.
- Где ее муж?
- Не знаю, но он не при дворе.
- Это хорошо. - Согласился с интонацией ответа Зигмунда Людо и, отпустив телохранителя, принял из рук своего личного слуги горячий кубок.
Вино пахло замечательно, и оставалось надеяться, что и в этом питье нету яда.
***
Сколько ей может быть лет? - Задумался Людо, любуясь своей новой женщиной.
Полагаю, около двадцати. - Предположил Голос.
Зрелая женщина... - И в самом деле, в ней не было уже свежести и обаяния юности, но зато Алида Таон была воплощением горделивой женской красоты. Зрелой, созревшей, но не тронутой еще печатью увядания.
Почему она пришла?
Сейчас графиня де Кавур спала, утомленная ласками князя Загары, или делала вид, что спит. Что утомлена. Что...
Вообще-то, обычно утомляются и засыпают мужчины... - Осторожно уточнил Голос, который сегодня был, по-видимому, лишен намерения оскорблять. - Женщины хотят большего, если, конечно, вообще хотят.
Полагаешь, я был недостаточно хорош? - Людо не обиделся. Времена, когда подобные темы могли его смутить и "вогнать в краску", миновали слишком быстро, хоть и не так давно.
Если судить по ее поведению...
Стоны и хриплые выкрики, невнятное бормотание, порывистое дыхание, резкие движения тела...
Вряд ли человек - тем более женщина - способен настолько подавить страх и отвращение...
Она пришла не из страха. - Голос "говорил" уверенно, но Людо с ним и не спорил.
Не из страха. Впрочем оставалась тьма тьмущая других возможностей: деньги, власть, аура власти, извращенные наклонности, репутация князя...
- Хотите вина? - Мягко спросил Людо. - Не надо притворяться, графиня. Я знаю, что вы не спите.
- Как вы узнали? - Она открыла глаза, но даже не пошевельнулась: осталась лежать ровно в той же позе, в которой застали ее слова Людо.
- Неужели никто никогда...? - Улыбнулся он в ответ, снова чувствуя сухость в гортани и горечь на небе.
- Мамки, служанки... - Улыбнулась в ответ женщина и чуть изменила позу. - Что-то случилось? - Нахмурилась Алида де Кавур.
- Что вы имеете в виду? - "Удивленно" поднял бровь Людо.
- Несколько часов назад вы... относились ко мне несколько иначе.
Относился?
Ты прекрасно понял, что она имеет в виду.
- Возможно, я просто устал. - Предположил он вслух.
- А если я попытаюсь это проверить, затащив вас сюда? - Графиня весьма двусмысленно провела кончиками пальцев по низу живота прежде чем коснулась ладонью ложа рядом с собой.
- Скорее всего, я вас не разочарую. - Без улыбки ответил Людвиг. - Но вам ведь этого и не надо.
Он больше не любовался Алидой. Ее красота, лишившись для него сначала плотской привлекательности, потеряла вдруг - разумеется, только в его глазах - и всякую эстетическую ценность.
- Почему вы пришли? - Спросил он.
- Потому что вы позвали. - Ответила она.
- Вы предполагали, что я могу взять вас силой? - Ему был интересен этот разговор, но, как ни странно, ей то же.
- Нет, пожалуй. - Ответила Алида, садясь на постели. - Хотя о вас, князь, ходят весьма... разнообразные слухи.
- Например? - Людо наполнил кубок и протянул его графине.
- Неужели, вы не знаете, что о вас рассказывают всякие ужасы? - Женщина приняла вино и, "сделав круглые глаза", взглянула на Людо поверх кубка.
- Знаю. - Кивнул Людо. - Но обо мне ничего и выдумывать не надо. Все всё и так знают.
- А женщины? - Спросила Алида, все еще удерживая кубок у губ, но так и не притронувшаяся к вину. В ее светло-серых, почти прозрачных глазах зрела настоящая буря.
- А что же с ними не так? - Усмехнулся Людвиг.
На этот раз усмешка получилась у него с удивительной легкостью, почти естественно, почти... Во всяком случае, он не жалел, что "разбудил" женщину, разговор с ней ему нравился. И чем дальше, тем больше.
- Говорят, что для вас, князь, со всех завоеванных территорий собирают юных невинных девушек, и вы...
- Полноте, - отмахнулся Людо, едва сдерживая смех. - Открою вам тайну, графиня. В моей постели, так уж вышло, не было пока ни одной девственницы. Все как-то не с руки...