Майданюк Сергей Сергеевич : другие произведения.

Природный суд

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Огюст Сипари - пьяница разнорабочий, вечный завсегдатай баров и тюрем. Последняя его попойка завершается страшным происшествием.

Глава I

Пустая бутылка коньяка с грохотом разбилась о деревянный пол. За столом раздался ржач пяти мужских глоток.

- И чё они? - спросил сквозь смех один из пьяниц.

- Даже глазом не моргнули, - надрывался парень, разбивший бутылку.

- Чё, в натуре так сбежал? - вытер слёзы другой мужик и поднёс бутылку ко рту.

- Нет, блин, за решёткой остался.

Новый взрыв смеха, сопровождаемый звоном бутылок. Типичная картина после тяжёлого трудового дня.

- Завтра вернусь, скажу, что за оставленными вещами.

Ещё один взрыв. Портовые рабочие уже еле держались, чтобы не упасть под стол. И непонятно: то ли от невероятно смешной истории Огюста, то ли от заканчивающейся шестой бутылки алкоголя. Упитые в хлам негры похлопывали по плечу и кисти рассказчика, кто как мог дотянуться, за нереальную крутость.

Бармен косился в сторону гогочущей компании. Он сильно морщил лоб, тряпкой быстро и резко тёр грязный стакан. Эта гоп-компания явно раздражала его, но пока всё шло более-менее гладко их не прогонял - как-никак, постоянные клиенты. Однако и глаз с них не спускал, а то удумают ещё чего.

Сидевший напротив Огюста парень кое-как невнятно пробулькал свой невнятный тост, раздался звон чокающихся бутылок. Выпили. Вдруг один из пьянчуг встаёт на ноги (чуть не упал, пока отодвигал назад стул), поднимает вверх палец и произносит сакраментальную фразу:

- А какого хрена? - на резком выдохе выдаёт Томас.

Его поддержал хор собутыльников. Оратор угловатыми движениями замахал перед собой поднятым ранее пальцем, призывая к тишине.

- Какого хрена мы... должны, - лоб Томаса сморщился: после такого количества выпитого язык стал плохо контактировать с головой. - Почему... это самое, твою мать, с бабами так делают? Все?

- Да! - поддержал Огюст, вставая рядом с говорившим приятелем. - Зырь вокруг, братва! Да тут кругом одни хлюпики!

Гоп-компания одобрительно застучала кулаками по столу, глаза принялись высматривать этих самых хлюпиков в баре. Да вот же они, прямо здесь!

Несмотря на время, людей было немного: пара мужиков у барной стойки, парочка девиц у дальнего столика да несколько завсегдатаев в разных частях таверны. Всем присутствующим достался уничижительный взгляд борцов за мужское волевое начало. Разве что, на девушках глаза задержались чуть подольше и без такой агрессии.

Бармен начал еще активнее тереть кружку. Ситуация продолжалась закручиваться, веры в благополучный исход попойки становилось всё меньше. Он скосил взгляд под барную стойку, где лежал револьвер. Нет, нет, до этого не дойдёт!

- Скажи, братва! - Огюст опёрся левой ногой о край стула, а бутылкой портвейна в правой руке активно махать из стороны в сторону. - Какого чёрта нашим бабам навязывают эти... как их... галантные, - на этом слове его перекосило, - европейские манеры? На фиг нам эти гомосяцкие замашки типа, - выпил, - романтических прогулок под луной, стеснительных поцелуев, долгих ухаживаний, блюде... блюже... Короче, на фига нам это?

И вновь звон стекла под гулкий рёв пьянющих слегка охрипших голосов.

- Здесь вам не чёртова Франция! Здесь - Мартиника! Здесь - наши законы!

Прокатился громогласный алкогольный рёв. Бармен отставил в сторону кружку.

- В задницу европейский этикет!

- Да, к чёрту!

- Хлюпики!

Томас весь позеленел и побежал в сторону выхода под очередную вспышку гогота корешей.

- А теперь зацените, что я услышал совсем недавно! - продолжал главный рассказчик. - Оказывается там, в Европе да и в Америке тоже, баб вообще хотят из под надзора выпустить!

Глаза оставшихся слушателей чуть не повылазили из орбит. Мужики в неверии переглянулись, ненадолго установилась тишина.

- Да, да, это реально так! Ходят слухи, что баб хотят поставить наравне с нами!

- Да ладно! - не поверили собутыльники. - Ты конкретно перепил, кореш!

- Да не может быть такого! - подтвердил ещё один приятель.

- Я своими ушами это слышал от одного из моряков в порту Сен-Пьера! Поговаривают, несколько десятилетий назад, не знаю точно где, когда и как, но европейские морды замострячили такой закон, который давал девкам лазейку встать в один ряд с нами!

Снова на секунду повисла тишина. А затем все как заорут на кучу голосов! Томас тоже присоединился к этому хору, на ходу вытирая губы о руку.

- Братва, я знаю не больше вашего! - пытался переорать всех Огюст.

- Да это полнейший бред! Кто додумался?

- Да гонит этот морячок!

- Братва...

- Да кто даст бабе слово?

- Гон всё это чистой воды...

Огюст громко стукнул по столу да так, что две недопитых бутылки опрокинулись на пол. Одна разбилась вдребезги, вторая уцелела, что не скажешь о вытекшем содержимом. Рассказчик выругался.

- Эй, обслуга! Обслуга!

Через несколько секунд к столику в страхе поспешил молодой мулат.

- Принеси ещё чего покрепче! Да живее!

Огюст Сипари кинул в официанта смятой купюрой прямо в лицо. Тот неловко поймал её, раскланялся и под вновь оживший спор удалился за выпивкой в подсобку.

- И это ещё не всё! - продолжил свою речь Сипари. - Такая лажа происходит повсюду! Что в Европе, что в Америке появляются группировки взбунтовавшихся баб, которые стремятся оттяпать себе побольше прав! Прав! Для женщин!

Злой гул голосов.

- Сегодня они требуют равенства, а завтра уже будут пытаться указывать нам, что делать? А не пойти ли к такой-то матери?

Одобрительный гул.

- Что такое женщина? - рассказчик встал в позу профессора университета.

- Секс!

- Домохозяйка!

- Рабыня!

- Никто!

- И все вы правы! - подытожил "профессор". - Женщина - это удобная вещь!

Прозвучало, как тост. Выпили.

- Женщина - это бесправная удобная вещь! - повторил Огюст с нажимом на каждом слове. - Да на большее она и не способна! Кто вершит историю?

- Мы! - проорал пьяный хор.

- Кто занимается важными делами?

- Мы!

- Кто способен выжрать три литра и остаться стоять на ногах?

- Мы!

Пятёрка вновь заржала. Бармен подозвал к себе несколько официантов: сейчас начнётся. Прочие посетители забегаловки тоже заметно напряглись, особенно девушки в дальнем углу.

- Но! - заткнул угар главарь. - Без девок жизнь была бы паршивой.

Одобрительный гул.

- Есть несколько вещей, для которых нужны женские руки, - продолжил Огюст, вставая из-за стола и направляясь в дальний угол забегаловки.

- Ага, ширинку расстёгивать, - встрял Томас под смех приятелей.

- И для этого в том числе.

Сипари сделал несколько больших шагов к замершим девушкам, с размаху плюхнулся на стул рядом. Одной рукой тут же приобнял одну из них.

- Привет, красотка!

Девчонка попыталась вежливо отстраниться, но рука дебошира вмиг посильнее придавила жертву вниз. Девушка вскрикнула.

- Да ладно тебе, красавица, неужто я так страшен? - широко улыбнулся Огюст, подсаживаясь ближе.

Два приятеля пьяного ловеласа встали из-за столика и поплелись в его сторону, два других остались на месте ждать где-то застрявшего мулата с новой порцией выпивки.

Это начинает переходить все границы. Хоть они и хорошие клиенты, но меру знать надо.

- Эй, Сипари! - гаркнул бармен. Огюст резко повернул голову в сторону барной стойки. - Свали к чертям от них. Мало того, что ты бухаешь, как тварь последняя, бутылки громишь, ржешь со своими дружками на весь квартал, а иногда и не платишь за выпивку, так ты ещё клиентов распугиваешь?

- Да ладно тебе, Алан, чувак! - наш зачинщик бардака смаковал каждое слово. - Вечер, вторник! Хорошим людям надо оттопыриться по полной, догоняешь?

Одобрительный гул.

- Шёл бы ты куда со своим "оттопыриться", всёк? - отрезал Алан. - Ты пугаешь посетителей. Тебе давно пора проветриться!

Огюст сделал вид, что не расслышал, а затем громко рассмеялся. Его смех подхватили остальные дружки. Пока компания алкашей угарала над очередной шуткой, девушки резко вскочили из-за стола и побежали в сторону выхода. Один из негров попытался ухватить хоть одну из беглянок за платье, но в его состоянии сделать это было весьма проблематично.

- Ты че, Алан? Ты че? - негр утёр слёзы. - Ты прогоняешь нас?

- Логика тебе пока не отказывает, похвально!

Новая вспышка смеха у приятелей, а Огюст наоборот стал очень серьёзен. Он встал из-за стола, покачиваясь, и пошатывающейся походкой направился в сторону бармена. Рука Алана потянулась за револьвером.

- Как ты смеешь меня - меня - прогонять? - взревел буян. Правой рукой он легко перевернул ближайший столик, за которым сидел один из местных. Пиво опрокинулось завсегдатаю прямо на штаны, тот выругался.

- Мужик, вали по-хорошему, - предупредил его Алан. Похоже, револьвер сегодня всё же выстрелит. - Мне лишней драки не надо, но и разносить здесь всё я не позволю.

- А ты останови меня, - весело бросил Огюст, разводя в разные стороны руки.

- Сипари!

- Чё, жмёт?

Все наблюдали, чем же закончится перепалка. До барной стойки оставалось несколько шагов.

Раздался щелчок: бармен нацелился в лоб разбушевавшемуся пьянице. Шаги прекратились. Негры с воплями стали подниматься из-за стола, но Огюст рукой приостановил их.

- И че это? - поинтересовался Огюст. - Ты порешить меня вздумал, сволочь?

- Я тебе несколько раз говорил - проваливай! - голос Алана был твёрд.

Из подсобки вернулся мулат с тремя бутылками портвейна. Он резко остановился, едва заметил в руках своего начальника оружие, да так и остался стоять. Прочие официанты медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, потекли в зал, чтобы в случае мордобоя быстро окружить виновников.

- Да мы сколько уже знаем друг друга, кореш! -Огюст опрокинул в себя остатки пойла.

- Я не кореш тебе, Сипари, - с той же жёсткостью ответил бармен. - Выметайся или тебя вынесут отсюда силой!

- А вот это уже оскорбление, чувак. За такое приличные люди убивают.

Все, кто не желал принимать участие в заварушке, похватали выпивку с закуской и бегом пустились на улицу. Ха, мало кто хотел иметь дело с нашим бандитом!

- Оставь понты для своих шлюх, - сказал Алан. - Выметайся!

- Выметайся, выметайся! - передразнил его Сипари. - Заладил! А я, между прочим, считал тебя настоящим братаном! А ты вон какой! Кидала, баба! Хлюпик!

Одобрительный гул гоп-компании. Официанты тем временем успели взять в кольцо буйную пятёрку.

- Чего, боишься выйти со мной один на один, за пистолетик взялся? Ссыкло, тряпка! Ты - не мужик!

С этими словами Огюст зашвырнул бутылкой в бармена. Раздался выстрел: не попал. Брошенная бутылка тоже пролетела в полуметре от головы Алана.

- Братва, гаси хлюпиков!

Парни кое-как поднялись из-за стола и с рёвом понеслась чистить морды всем, до кого могли дотянуться. Алан грустно вздохнул: от этих уродов одни неприятности.

В общем, конец мордобоя оказался предсказуем. Неадекватные пьянющие тела официанты уложили одной левой и по одному выкинули за шиворот в ближайшую канаву. С Огюстом пришлось повозиться, уж больно крепкий оказался, зараза. Сначала он пытался перелезть через стойку и лично начистить морду обидчику. Его даже не остановило несколько ударов по лицу прикладом. Сипари уже замахивался для удара, как вдруг его резко схватили и потащили назад несколько подоспевших официантов. Они попытались скрутить его, но не тут-то было: первого опрокинул сам Огюст, со вторым помог ещё не выкинутый Томас. Глава компании с кряхтением принялся вставать на ноги, как резкий удар по голове опрокинул его обратно. Мулат таки отошёл от анабиоза и подоспел на помощь: одним точным ударом он разбил о черепушку бутылку портвейна. От удара Огюст с высунутым языком распластался на полу в полубессознательном состоянии. Такого тёпленького и повязали подоспевшие после "уборки" работники таверны и вышвырнули вслед за остальными.

В себя Огюст приходил медленно. Первое время перед глазами летали лодки, чуть позже возникла какая-то тёмная мутная картинка, в которой было ничего не разобрать. Затем вернулись чувства: он ощущал, что кто-то шлёпает его по щекам и воняет алкоголем в полуметре от носа. А затем и вовсе всё прояснилось. Огюст помахал головой и осмотрелся. Он валялся в грязи на обочине. Перед ним на корточках сидели его кореша ненаглядные, присматривали, по мере сил старались привести в себя. Когда взгляд главаря стал максимально возможно осмысленным, Винс, сидевший справа, подал пришедшему в чувство припасённую бутылку портвейна. Огюст не отказался: в несколько глотков он допил остатки пойла, а бутылку выкинул подальше в кусты.

- Проклятый трус, - выдавил из себя Сипари. - Круто мы их?

- Да, да! Очень круто! - поддержал его хор голосов.

Шатаясь и матерясь, вся пятёрка, держась друг за друга, поднялась на ноги и медленно поплелась вдоль по дороге. Вроде, в сторону лачуг рыбаков, что рядом с побережьем.

- Я думал, он нам кореш, а он, - продолжал Огюст под одобрительное "угу" приятелей. - А он последней тварью оказался!

- Да, - отозвался хор.

- Вот ты, Том. Ты мне кореш?

- Кореш, - согласился тот.

- Ты меня уважаешь?

- Уважаю.

Огюст дружески двинул кулаком в грудь Томасу и продолжил.

- А ты, Жак?

- Ещё как, дружище! - отозвался самый крайний слева. Ему было уже конкретно плохо и он был готов вырубиться.

- Винс, Клод?

В разнобой послышалось два "угу".

- Во!

На несколько секунд повисло молчание. Компашка пьяниц еле плелась. Вдруг Огюст шумно вздохнул, сплюнул и выдал:

- Да ни фига вы не кореша, козлы!

Удивлённый ропот пронёсся по строю алкоголиков.

- А вот так! Где вы были когда меня мочили те двое уродов?

- Э, как где? - возмутился Томас. - Я ж одного уложил, ты че?

- Во! Молодец, Том, уважаю! - вновь стукнул своего приятеля главарь. - А вы где, уроды, были?

- Мы не могли, их было слишком много! Да нас первых вырубили! Да и вообще мы спешили к тебе, но слегка не успели. Да и хлюпики те бились нечестно! - вразнобой забулькали остальные.

- Мне вообще табуреткой в бочину прилетело! - жалобно выдавил Винс.

Он попытался поднять майку на боку, где должен быть синяк. За столь хитрыми для его состояния манипуляциями, Винс не удержал равновесия и с матом рухнул за обочину в кусты. Пришлось потратить несколько минут, чтобы поднять пьянющее тело. Пошли дальше.

- Гады, числом взяли! - сокрушался Огюст. - Слухай, братва: а не работает ли он на правительство?

Их ноги ступали по серому песку.

- А давайте вернёмся и... это... надаём им? - предложил Жак.

- Не, чуть-чуть позже, - сказал Томас. - Чуть позже, чуть позже.

- Э, я не понял, - снова загорелся Огюст. - С чего это "чуть позже"? Возьмём в ближайшей халупе по ножу, вернёмся и порешим всех на фиг!

- Э, так не пойдёт, - Том был настойчив.

- Эт почему? И ващё: я сказал, что мы пойдём бить морды, значит - пойдём! Мы чё, не мужики?

- Да пжи ты. Дай в себя прийти... потом наваляем.

- Я не понял. Ты хочешь сказать, что мы не в форме? Что я не в форме?

- Ог, слухай, не обо...

- Не, ты за базар давай отвечай, кореш. Это я не в форме?

- Да чё ты, чё ты?

- Отвечай!

- Да чё ты завёлся?

- Это я чё завёлся? Отвечай давай!

- Да не совсем то я имел ввиду.

- А чё ты имел ввиду, поясни!

- Ог...

- Поясни!

- Да чё пояснять тебе?!

- Поясни, чё я не в форме!

- Да ты рожу свою видел?

- А чё сне так с м... с мое... с моей рожей?

Компания остановилась. Огюст с Томасом остались стоять посреди дороги, остальные заняли позицию чуть дальше и с интересом наблюдали за происходящим, но даже не пытались разнять спорящих: ну их, ещё достанется, знаем их.

- Видел, какой Алан был?

- Да не боюсь я твоего Алана!

- Чувак, да у него грёбанный-разгрёбанный револьвер!

- Он его даже достать не успеет.

- Да успокойся, кореш!

Томас попытался постучать по плечу приятеля, но тот резко отбросил его руку.

- Я не думал, что ты такой трус! - выплюнул Огюст.

- Я не трус, я не идиот! - парировал Томас.

- А я тебя корешем ещё называл. Думал, нормальный братан, а ты вон какая гнида на деле!

- Да успокойся ты!

- Чё ты заладил своё "успокойся"? Сам успокойся!

Том попытался обездвижить Огюста, но тот вновь резко оттолкнул своего приятеля. Томас упал. Сплюнув на землю, он поднялся и резко попёр в сторону обидчика.

- Нормальный я! Тебе алкашка конкретно мозги отшибла?!

- Так это я ещё и виноват? Тварь!

В конец озверевший Огюст замахнулся на Тома, но удар прошёл мимо. Пока главарь компании примерялся к новой атаке, Томас успел дать сопернику под дых и чуть отскочить назад. Огюст поднял повыше кулаки.

Томас выхватил нож и резко махнул вперёд.

Глава II

- Но...

- Виновен. Приговор не обсуждается, - а дальше судья добавил совсем тихо. - Только сбежал, а уже кого-то прирезал, - а теперь громко обратился к конвоирам. - Увести заключённого в карцер!

Руки двух сопровождающих взяли Огюста под локти, резко развернули в сторону выхода и повели к месту заключения. За спиной захлопнулись двери суда.

Конечно, Огюсту не впервой оказываться в подобной передряге из-за тяги к алкоголю, но в этот раз он побил все рекорды. Обычно пьянки заканчивались либо весельем в компании приятелей или заварушкой с такими же пьяницами, как он. И обычно он всегда, хоть и очень смутно, помнил, чем заканчивалась каждая попойка. Но не в этот раз. Утро следующего дня вообще не задалось: наш приятель проснулся где-то в кустах у дороги в незнакомом районе деревни Лё Прешёр. И ладно, если проснулся сам, так нет же: его пинком разбудил патруль, отправленный за ним из Сен-Пьера - города, что чуть ниже. Ничего не понимающего парня подняли на ноги, заковали в наручники, силком потащили под конвоем в здание суда. Конвоиры сопровождали парня в полном молчании, подробностей выпытать из них не удалось. Только от судьи - своего старого знакомого по прошлым пьяным стычкам - он узнал, что, оказывается, он в драке не хило порезал своего приятеля Томаса. По словам очевидцев, Огюст так напился, что в порыве гнева достал нож и нанёс несколько ударов по Тому, затем повалил его и пытался перерезать своему собутыльнику глотку. Благо, эти самые очевидцы вовремя растащили дерущихся, после чего Огюст окончательно вырубился от принятого на грудь.

- Вот уроды, - процедил сквозь зубы обвиняемый пока ему зачитывали список обвинений. - Врут же, собаки!

Сипари изо всех сил старался убедить присутствующих в своей правоте. Подсудимый уж точно всё помнил и рассказал свою версию того, как было. И вообще: нож достал Томас, а дальше... А дальше лишь несколько обрывочных картинок, за которым полный провал в памяти. Вроде Огюст выбил из руки Томаса нож. Или вообще перехватил его. Потом они действительно оказались на земле и пытались друг друга отмутузить. Вроде даже с применением злосчастного ножа, но кто и насколько успешно - опять провал. Надо тренировать память. Попытка убеждения не удалась. Увы, репутация заядлого пьяницы и дебошира не играла на руку. Не говоря про то, что он только сбежал из-под заключения.

- Закопаю гадов, - поклялся тогда Огюст.

А что было дальше, все и так уже знают. По выходу из тюрьмы надо будет отыскать Томаса. Или его могилу, никто так и не сказал, что с ним в итоге стало.

Огюста повели по знакомым тюремным коридорам. Вообще он входил в тюрьму, как во дворец, так часто он здесь бывал. Парень весело оглядывался по сторонам в поисках знакомых лиц. И находил, ведь большинство сидельцев были его хорошими знакомыми по бутылке или по работе. Были и недоброжелатели, но обычно из тех, кому доставалось от нашего смутьяна по зубам. Вот с тем вместе ходили на лодке за рыбой, с этим пахали на ферме близ Сен-Пьера, с этим пили где-то месяц назад. Многие тоже узнавали подконвойного, а некоторые и приветствовали его:

- Эй, Сипари! С возвращением!

- Сипари! "Давно" тебя не видел! За что на этот раз?

- Кому опять рожу начистил?

- Опять ты? Чтоб ты сдох!

Огюст пытался поприветствовать каждого из них, но всякий раз тычок конвоира разворачивал его от заключённых. Так и шёл под свист, дружеский гогот и остроты, одна смешней другой.

Пару раз свернули, спустились по лестнице, прошли небольшой коридор, вошли в просторное помещение, остановились перед небольшой каменной камерой с маленькой, но толстой и высотой в половину человеческого роста дубовой дверью.

- Братва, в прошлый раз вы подогнали мне более комфортную комнатку. Чего сейчас жмётесь? - ехидно поинтересовался Огюст.

Ответа не последовало.

- Эй, вы сегодня какие-то скучные, - продолжил парень свою речь. - Дома всё в порядке, начальство на мозги не давит?

Тем временем один из конвоиров закончил возиться с дверью карцера (ха! Одно название).

- Лезь давай, - последовал приказ.

Огюст заглянул внутрь, скорчил недовольное лицо. Не дожидаясь очередной остроты, первый конвоир резко дал арестанту кулаком под дых, а второй снял наручники. Затем пинком ноги парня загнали внутрь, за спиной со скрипом захлопнулась дверь. Раздался щелчок, в замке несколько раз провернулся ключ, а следом послышались удаляющиеся шаги охраны. Вот и приплыли.

Первым делом Огюст размял затёкшие руки: эти головорезы вдобавок прихватили кусок кожи пока надевали наручники. Разобравшись с руками, он подождал, пока глаза привыкнут к полутьме, затем попытался встать и оглядеться.

- Ауч!

С этим вскриком рухнул обратно на пол. Он уже забыл про местные карцеры, в которых настолько низкие потолки, что внутри передвигаться можно только на коленях, а если заключённый под два метра роста, то и вообще на четвереньках. Огюст потёр ушибленный затылок.

Осмотрелся из полулежачего положения. Ну, здравствуй, каменный мешок высотой полтора метра, да столько же в длину и ширину. Над сплошной толстой дверью располагалось небольшое полукруглое окошко для вентиляции. Остальное - сплошной камень без каких либо удобств. Вот и всё.

- Эй, охранник, - прокричал парень, подобравшись к двери. - В следующий раз как постоянному клиенту выдайте нормальные апартаменты. С потолками, как в хате губернатора.

- Кто это такой голосистый? - послышался издалека знакомый голос. - Сипари, ты ли это?

-Твоя смена, Дидье?

Вместо ответа послышались неторопливые шаги в сторону карцера, а спустя несколько секунд в окне показался знакомый кирпич лица.

- Добро пожаловать домой, пьянчуга, - поприветствовал охранник своего старого знакомого. - Всё как всегда?

- Не поверишь, шеф, - улыбнулся Огюст во весь рот. - Вроде да, а вроде и нет.

- Значит, как всегда. Да и чёрт с тобой, сегодня вечером возьму материалы твоего дела да сам почитаю.

- Вряд ли ты новое найдешь. Скорее, дописали старое.

-Слушай, Сипари. Недавно начальство нас отчитывало за твой побег. И я только одного не пойму: смысл тебе сбегать, если ты всё равно сюда через пару недель возвращаешься?

- Неправда. В этот раз я держался гораздо дольше.

- Сутки, серьёзно?

- Ну, слегка приукрасил. Я даже успел подзабыть, как выглядит твоя наглая рожа.

- Поглядел бы на себя лучше. В какой помойке они тебя откопали, ты же почти весь в грязи и, - Дидье шумно вобрал в себя воздух, - чёрт, от тебя даже с такого расстояния несёт спиртом.

Огюст осмотрел себя, насколько это позволяла его каморка. Действительно: некогда белая рубаха почернела от налипшей земли и порвалась в нескольких местах, то же самое было с рабочими штанами, обуви не было. Стоп, а не потерял ли он её?

- Отмыли бы тебя хоть перед тем, как сюда приводить, - продолжал разглагольствовать охранник.

- А ты меня выпусти, и я с удовольствием с этим сам справлюсь, - с улыбкой попросил арестант.

- Всё остришь? Это хорошо. Преступники без чувства юмора куда опаснее подобных тебе клоунов.

- Паршиво ты знаешь юмористов, Дидье. У каждого хорошего шутника есть заточенный туз в рукаве.

- Мне всё равно, за решёткой вы все одинаковые. Разве что, с весельчаками не так скучно присматривать за остальными.

- Можешь не переживать. Со мной скучать тебе ещё долго не придётся.

- Это мы ещё посмотрим, Сипари.

С нескрываемой ухмылкой охранник отошёл от окошка. Тяжёлые шаги тихли, тихли, пока не смолкли совсем. Затем раздался натужный скрип табуретки, удар каблуков о стол, через небольшую паузу послышалось тихое насвистывание Дидье.

Огюст ещё раз осмотрел себя ещё раз, но от этого количество грязи не уменьшилось.

- Начальник! - позвал он Дидье. - Так что с вашим предложением помыться?

- Не действуй мне на нервы, Сипари, - лениво протянул охранник. - Потом как-нибудь может быть, но, скорее всего, не факт, - и продолжил насвистывать.

Вот ленивая скотина, ему же всё равно заняться нечем. Да и ну его. Арестант лёг на спину по середине карцера, поудобнее вытянул ноги, положил руки за голову и принялся под еле слышимое насвистывание разглядывать проём для еды.

- Я рад, что ты вместо того, чтобы стать музыкантом, пошёл в охранники, - прокричал Огюст. - Твой свист удивительно ужасен.

- Да пошёл ты, - вяло огрызнулся Дидье. - Слушай, будешь меня доставать, мыться будешь прямо сейчас. В кипятке.

- Да без проблем, шеф.

- Клоун.

И продолжил насвистывать.

Огюст призадумался. А ведь он действительно уникальный человек. Уникальный в своём необычном хобби: кому-то нравится коллекционировать марки, кому-то путешествовать, а ему постоянно попадать в тюрьму. Сколько камер он здесь перевидал, с какими только заключёнными не перезнакомился, какие уроки жизни отсюда вынес не перечесть. А сейчас и вообще перешёл на камеры-одиночки, повышает себе цену и статус.

Самое главное, что с каждым заключением была связана своя уникальная история. Например, взять арест в середине февраля. Начало было схоже с нынешней ситуацией: перебрал, начистил кому-то морду, проснулся под конвоем, в суде впаяли срок, да засунули в тот же самый карцер. За это время он успел здорово потрепать нервы охранникам этой части тюрьмы - Дидье и Жермону. Ну, как потрепать. Дидье - он свой парень, с ним удалось даже наладить какие-то натянуто-дружеские отношения. Жермон в свою очередь был эдаким "идеальным блюстителем закона", что на каждого заключённого смотрел свысока. Зато над ним всегда было интересно потешаться. Как этот хиляк пыжился и краснел от подколов, за это не жалко заплатить последующими побоями от команды надзирателей.

Или взять совсем недавний арест. По той же самой причине. Поместили его в душную камеру на пять человек. Все стали активно знакомиться, кто пытался качать права тут же били, идиллия. В процессе не участвовал только один бородач, засевший в углу камеры. Естественно, у Огюста разгорелся повышенный интерес. Стал он этого мужика допытывать кто такой, откуда взялся, за что посадили, пригрозил тумаком, если промолчит. Оказалось, что бородач - это митрополит городского собора!

- А за что посадили, святой отец? - спросил Огюст.

- За правду, - тихо признался он. - Несколько дней назад...

В общем, в начале апреля по земле прошла сильная дрожь, а из вулкана, что стоит в нескольких километрах от города, внезапно повалил чёрный дым. Наш святой отец перепугался не на шутку, подумал, что всё, конец всему живому, наступает Судный День! О своих измышлениях он немедленно поведал пастве на ближайшей службе. Сказал, что грядёт Антихрист, нужно всем срочно покаяться и молить Господа нашего о всепрощении да помиловании.

Митрополит хотел как лучше, а получилось как всегда. Какая-то крыса в тот же день заложила бородача властям. Утром следующего дня прямо посреди службы в собор ворвались солдаты, повязали святошу и тут же уволокли в суд.

- Вы мутите народ, - сказал ему прокурор. - Подстрекаете к мятежу своими глупыми доводами.

На этих словах Огюст заржал во всё горло.

Суд сказал, что священнослужитель пугает народ и ведёт опасную революционную деятельность. И с таким бредовым обвинением его запекли на два месяца под замок.

Огюст не захотел спускать с рук представителям власти бредовое обвинение и принялся действовать. Поднял такую шумиху по всей тюрьме, что протест постепенно перешёл в полномасштабный бунт: ломали камеры, били надзирателей, крушили. В творившейся неразберихе Огюст вместе с митрополитом и удрали. Ну, как удрали: поначалу святоша ломался, боялся, но стоило вновь пригрозить кулаком, как первый полез из раскуроченной камеры на волю. Когда выбрались, рассыпался в благодарностях, на что Сипари лишь посоветовал поскорее убраться отсюда. Ну, а что было дальше, и так всё знают.

Дидье свистел до боли в зубах отвратно.

Огюст перевернулся на бок.

Кормили в тюрьме отвратно. На ужин подали безвкусную рыбу и стакан воды к ней. К слову о воде: Дидье всё-таки соизволил дать помыться, но сделал это в своей злобной интерпретации. Стоило забрать Огюсту принесённую еду, как через то же отверстие внутрь карцера с размаху вылили два ведра горячей воды. Огюст еле успел убрать в сторону принесённую еду, чтобы её не раскидало по всему помещению.

- Я сегодня добрый, обычно на вас хватает и одного ведра, - похвалился охранник.

Арестант ничего не ответил. Он пошоркал мокрую одежду в попытке хоть что-то отстирать, а в итоге только нагнал грязи. Плюнул на это гиблое дело, завалился на пузо и принялся разделываться с ужином.

Под конец трапезы ему даже начала нравиться поданная рыба, несмотря на её горьковатый вкус.

Через пять минут вернулись надзиратели, забрали пустые стакан и тарелку, на прощанье кинули несколько остроумных фраз. Огюст ругнулся в ответ.

Спустя час под неспешный скрежет табуретки вновь раздался фальшивый свист Дидье. Наш приятель попытался повторить его манеру, но как не старался, получалось что-то приятное слуху. Вскорости Огюсту это надоело. Парень перевернулся на живот, подложил руки под голову и постарался заснуть.

"На улице вроде жара, а здесь чертовски холодно", - думал он про себя.

Во сне видел очередную попойку в компании пышногрудых мулаток. Даже придумал себе небольшую игру: считать каждое их движение бёдрами. Раз, два, три, десять...

Глава III

Проснулся Огюст рано, ещё до утренней кормёжки. Надзиратели в этот раз обломятся с удовольствием разбудить кинутым в лицо завтраком. Арестант внимательно следил за бродившим туда и сюда охранником - сменщиком Дидье. Хм, раньше этого мордоворота здесь не было. Новенький?

- А куда Жермона дели? - поинтересовался Огюст, когда сменщик поравнялся с его камерой.

Тот не ответил. Надзиратель молча убедился в том, что заключённый не сбежал, и так же молча прошествовал обратно до своего стола. Блюститель закона нашёлся!

- Сволочь! - резюмировал Огюст.

Ничего, и не таких ломали. Впереди целые сутки, у Огюста новых шуток-прибауток хоть отбавляй. Хотя постой, он же новенький... Он и старых приколов-то не знает! Надо просвещать неопытных.

- Мужик, тебя как звать? - поинтересовался арестант.

Вновь никакого ответа. Лишь удаляющийся звук шагов с последующим скрипом табуретки.

- Чё, загадочный весь такой, да? Правильный, да? Давно служишь?

И снова молчание в ответ. Какой крепкий малый, другие уже посоветовали бы заткнуться или пообещали начистить морду.

- Давно сидишь? Меня вот вчера упекли. За рецидив, побег и что-то там сверху, как они сказали. Ты знаешь, что такое "рецидив"? Вот и я не знаю; у нас так много общего, братан! И мы можем стать ещё ближе, если ты начнёшь хоть как-нибудь реагировать на меня.

Чутка помолчал, ждал ответа. Вместо него раздался отрывистый кашель.

- Не болей, братан. По себе знаю, как это паршиво. Знаешь, есть одно стопудовое лекарство. Тебе надо выпить! Коньяка, портвейна, рому, можно всё это дело смешать. Но только не в больших количествах, особенно если нет долгой питейной практики. Ты, кстати, как к спирту относишься?

В животе предательски урчало, нетерпелось поскорее добраться до еды. Интересно, что будет сегодня на завтрак?

- Кстати. А чего едим сегодня? Опять рыба? Или чё повкуснее?

Скрип табурета, быстрые в шаги в сторону карцера. На несколько мгновений в окошке показалась лысина надзирателя.

- Симпатяга, - оценил арестант. - Давай знакомится: меня зовут Огюст, а тебя как?

Снова никакого ответа, да и лысина скрылась из виду.

Спина начала затекать, хотелось встать, подвигаться. Наш приятель принялся активно двигать руками и корпусом, растирать ноги.

- Ей Богу, мужик, ты какой-то скучный, - протянул Огюст. - Ты с бабами также себя ведешь? Тогда я понимаю, чего ты такой загруженный. Лысая башка дай пирожка. Во, к слову о еде...

По земле прошёл внезапный сильный толчок, от которого парня слегка подкинуло вверх. Что за чёрт? Огюст огляделся, но ничего необычного не увидел.

С поверхности послышалось три последовательных пушечных выстрела. Каждый выстрел сопровождался новой встряской.

- Эй, мужик, если ты так решил мне отомстить, то знай: я подкалываю не со зла, а любя, - прокричал Огюст.

По ту сторону карцера спешно затопали ботинки, вдалеке послышался тихий гомон других заключенных.

Земля еле ощутимо задрожала, и с этой минуты трястись не переставала. Постепенно дрожь становилась всё сильнее, время от времени происходили резкие подземные толчки.

В воздухе почувствовался лёгкий запах гари. Тюрьма горит? Огюст быстро подполз к двери и несколько раз громко постучал в неё.

- Мужики! Чё происходит?

Никто не ответил, видать, вся охрана благополучно смылась. Чёрт бы побрал этих бесхребетных трусов! Огюст ещё несколько раз со всей силы ударил по двери, попытался подцепить ногтями снизу, но безрезультатно: дверь хорошо выполняла свою работу.

- Ну нет, в мои планы не входит сдохнуть в этом мешке!

Удушливый запах становился всё сильнее, да к тому же становилось всё теплее: нужно что-то срочно сделать. Огюст осмотрелся вокруг, осмотрел себя, начал думать...

Идея!

- Вот только попробуйте меня потом отсюда не вытащить! - зло крикнул арестант.

Хорошо, что надзиратели ещё не успели принести завтрак и сводить его в туалет. Парень быстро стянул с себя рубашку. Скинутую рубаху Огюст разложил на полу.

Температура нарастала, в карцере становилось знойно.

Какое облегчение: Огюст по-быстрому справил нужду на рубашку. Немного пошоркал, затем попытался ею закрыть окно над дверью. Ничего не получалось; зацепить рубаху было не за что, а иначе она не держалась, хоть решётку прикрутил кто! Огюст повозился с завешиванием ещё некоторое время, но так и не добился результата, выругался. Тогда арестант решил заткнуть тканью низ двери, хоть какая-то польза. Дым становился гуще, около входа стало проблемно дышать. Сипари задержал дыхание и принялся быстро утрамбовывать рубаху под дверь, а утрамбовав, неуклюже повернулся на коленях в противоположную сторону и поковылял поскорее подальше, а то мало ещё чего.

Температура, вонь с тряской продолжали расти.

От очередного внезапного толчка Огюст рухнул на землю лицом вниз. За спиной раздался страшный грохот: что-то обвалилось на карцер, с потолка посыпался мелкий мусор. От тряски стоять на коленях удавалось с трудом, Огюст встал на четвереньки, медленно и со спотыканиями поплёлся в дальний угол карцера. Арестант тяжело и часто хватал воздух ртом: становилось трудно дышать, через вентиляционное окно залетал чернющий дым.

Парень стянул штаны, прижал их к носу.

С матом отскочил в сторону. Камень так нагрелся, что стал обжигать. Арестанта прошиб пот.

"Твою же ж!" - только и пульсировало в голове от безысходности.

Огюст упал на живот, перекатился на спину, привстал на коленях, но снова упал от землетрясения, выронив при этом штаны, отполз чуть в сторону. Пузо ошпарило. Такое ощущение, что карцер превращался в большую печку, а кто-то извне постепенно подкидывал новых дров. Огюст попробовал найти в карцере место похолоднее, хотя и понимал всю бессмысленность занятия, по пути прихватил выроненные штаны. Наконец, он забился в угол, где бросил перед собой одежду, забрался на неё. Пользы это практически не дало: эффект от ткани был практически незаметен.

- Эй! Есть там кто?

Его слова потонули в новом грохоте обвала. Огюст закашлялся: вместе с дымом через окошко залетали куски пепла, карцер постепенно чернел.

Парень оторвал кусок от штанины, прислонил тряпку ко рту и носу, перекатился на другой бок.

Новая очень сильная встряска. Сверху что-то хрипло проскрежетало, а затем со свистом ударило прямо в дверь карцера. У заключённого перехватило дыхание: дверь захрустела, но устояла.

Боль становилось невыносимой, брошенные под себя штаны не спасали, нужно срочно выбираться отсюда! Огюст поспешил к двери в надежде выломать её и выбраться.

Новый сильнейший толчок, дрожь земли усилилась в несколько раз. Сипари в паре шагов от двери рухнул на землю, попытался встать, но от сильнейшей тряски этого сделать не смог. Камень палил нещадно, обжигал. Огюст на правом локте пополз дальше (левой рукой он держал ткань у носа), но каждый сантиметр давался с большим трудом. Арестант громко сопел.

"Соберись, хлюпик, если не желаешь здесь сдохнуть!"

Рывком Сипари подтянулся до самой двери, перекатился на спину, чтобы дать отдых обгоревшему животу. Попытался опереться на камень, но тут же отпрянул - горячо. Попытался отпрыгнуть поближе к двери, но лишь потерял равновесие, повалился на бок, зашкворчал.

Дым окутал половину карцера, импровизированная повязка практически не спасала. Огюст глубоко вдохнул через ткань, задержал дыхание. С четвёртой попытки удалось подняться на колени, крепко упереться о пол и одной рукой о дверь, а второй что есть сил начать колотить по деревяшке. Один удар, второй, третий, пятый. Сквозь непрекращающийся шум было слышно, как дверь скрипит от каждой встречи с кулаком, но видимого результата так и не оказалось. Рука замахнулась для очередного удара, но не ударила. Если поначалу боль терпеть удавалось, то сейчас она стала совсем невыносимой. Огюст с криком рухнул на спину. Попробовал вдохнуть, но было нечем. Спину адски жгло, но не было сил подняться и убраться отсюда.

"Не расслабляться, тряпка! Живо поднял свой зад, отдышался и за работу!"

Зло - двигатель прогресса. Огюст с рыком перевернулся на живот, пополз обратно в дальний угол, в котором было относительно чисто.

Ещё один резкий толчок, новый грохот падающих кирпичей, Огюста вновь подбросило вверх. Раздался противный звук ломающегося дерева: дверь продолжала ломаться снаружи, но изнутри на ней не было ни царапины.

Парень подтянулся ещё раз на руках и рухнул на пол. Перед глазами забрезжили лодки, картинка мира размылась.

"Вперёд!"

Вяло перекатился на спину, левой рукой зацепил лежавшие неподалёку штаны, попытался подложить под себя, но не сумел.

"Хорош валять дурака, вперёд!"

Воздух, не хватало воздуха. А ещё этот горячий пепел.

"Вперёд!!!"

Арестант оттолкнулся обеими ногами от пола и прыгнул назад.

- А!

Огюст со всего размаха впечатался головой в стену. Убить бы проектировщика карцера!

Лодок вокруг глаз прибавилось.

Грохот.

"Надо... вернуться к двери... лупить... выбраться!"

Нестерпимая жара. Когда это всё закончится?

Парень попытался поднять руку, за что-то зацепиться. Рука безвольно осталась лежать на ноге.

Его тело плавно съехало вниз и распласталось на полу.

Всё заполнял дым.

"Да, чтоб тебя! Дверь!"

Ещё одна неудачная попытка продолжить движение.

Грохот.

Огюст куда-то летел, и летел, и летел.

Мир потемнел.

Глава IV

Огюсту снится страшный сон. Как будто кореша во главе с Томасом хоронят его заживо в большой серой яме. Парень видит, как несколько лопат скидывают вниз горячий пепел, а он изо всех сил кричит. Или, думает, что кричит, самого себя он не слышал. Огюст пытался пошевелиться, но руки не слушались. А пепел всё сыпался, и сыпался, и сыпался...

Затем картинка похорон резко исчезла, перед глазами появились лодки. Издалека доносится лёгкий и прерывистый шум ветра, иногда к общему фону подключался звук трепыхающейся толи бумаги толи тряпки. Потом всё пропало...

Сколько времени прошло с предыдущего пробуждения, Огюст не знал. Пытается открыть глаза - в них ударяет яркий выкалывающий глаз свет, видно ровным счётом ничего. Парень медленно мотает головой, но, не смотря на попытки прийти в чувство, зрение восстанавливается неспешно. Заходится сильным кашлем, который быстро проходит.

Так прошло около десяти минут. Постепенно глаза привыкают к полумраку (интересно, что тогда так ярко слепило в первый раз?), во взгляде появляется осмысленность, а спустя ещё некоторое время сознание полностью подчиняется Огюсту.

Перед широко раскрытыми глазами - грубый каменный потолок, в ушах - глубокое и медленное дыхание, снизу - что-то тёплое и шершавое. Нужно набираться сил. Спустя минуту парень чуть-чуть приподнимается на локтях, медленно окидывает взглядом то, что осталось от карцера, и выдаёт сакраментальное:

- Да чтоб тебя!

Это было сказано больше с облегчением, чем досадой. Что бы ни произошло сегодня утром (а точно ли сегодня?), Огюст смог это пережить, и при этом даже в более-менее целом виде. Ну, скорее всего, в полутьме себя было не разглядеть. Единственный источник света всё так же исходил из окошка для подачи пищи.

Огюст сосредоточился на окне, что-то в нём ему не нравилось. Что-то казалось в нём необычным, но... Постойте. Этот свет. Он исходит явно не от тюремных светильников! Арестант вглядывается повнимательней. Да ладно, солнечный свет?! Что же тут произошло?!

Огюст пытается привстать, но с глухим стуком валится на спину. Такое ощущение, что на этом полу он провёл целую неделю, так всё ныло и тянуло вниз. От удара поднялось большое облако пыли: Сипари поспешил закрыть лицо руками, но лишь всколыхнул ещё больше грязи. От поднявшейся пыли он зашёлся надрывным кашлем, чем только больше разгонял по карцеру парящую грязь. Пришлось буквально сжать нос и рот в кулак и в таком положении переждать, пока всё уляжется. Постепенно он убрал руки от лица.

Надо было поскорее узнать, что произошло, но тело совершенно не желало подчиняться. Заключённый принялся разрабатывать затёкшие конечности: подрыгал рукой, потом ногой. Пытался пошевелить корпусом, как в спине вдруг резко отдало болью. Огюст резко выгнулся колесом в попытках прекратить эту боль, но безуспешно.

Спину несколько раз скрутило и обожгло, начало рвать на части, как вдруг резко раскрутило обратно и расслабило. Тело рухнуло вниз, из под ладоней раздалось тяжёлое жадное дыхание.

Да что с ним такое? Да что вообще здесь творится? Откуда этот пепел, солнечный свет? Поначалу воспоминания никак не хотели приходить на ум, Огюст лишь безуспешно что есть сил сдвигал брови. А затем постепенно, но последовательно стали всплывать, как в спектакле, яркие картинки. Вспомнил дым с пеплом, как раскалился карцер, как он чуть не сгорел заживо (как такое возможно? Огня же ведь не было. Или был?), как надзиратели кинули его, а сами куда-то сбежали. Плохо помнил, как и когда отрубился, да и... всё, собственно.

Дыхание успокоилось, да и тяжесть в теле слегка спала. Огюст принялся активно двигать всеми конечностями. Спустя какое-то время ноги-руки окончательно проснулись, корпус тоже, хотя и с некоторой болью, но отзывался, осталось всё это совместить. Огюст с кряхтением перевернулся со спины на бок, затем на живот, выставил перед собой руки. Примерился к полу, как перед отжиманиями.

- Давай, развалюха, работай!

Затем резко оттолкнулся ладонями от пола, сделал небольшой разворот и вертикально уселся посреди карцера. Спину начало крутить, но гораздо слабее предыдущего раза, да и закончилось практически в момент. В таком положении парень провёл ещё несколько минут, набираясь сил для следующего рывка; что-то он подозрительно слаб. Или ленив?

Ощущения были, как если целый день разгружать тяжести в порту. Или когда с утра до вечера пашешь на ферме или плантации, не суть. Ничего не чувствуешь, но чем-то потаённым соображаешь, что на следующий день оно даст жару. И всё такое ватное, тяжёлое, неподъёмное; идёшь, как плывёшь. Ну, Огюст и поплыл. Сначала медленно: кое-как переместился из сидячего положения на четвереньки, принялся аккуратно передвигать конечностями, наконец, пошёл. Очень сильно шатало из стороны в сторону, сложно было сохранять равновесие, но он упорно двигался вперёд.

Не дошёл: колени будто бы обожгло огнём. Огюст с руганью повалился на бок, над головой вновь взвилось облако пепла, только и успевай закрывать лицо руками. Арестант зашёлся новым приступом кашля.

Проклятье! Когда пепел осел а колени чуть успокоились, Огюст предпринял ещё одну попытку добраться до выхода.

Со второй попытки дополз и с облегчением завалился на дверь. Та легонько скрипнула под спиной. Посидел, пришёл в себя. Дневной свет начал тускнеть, освещённая площадь постепенно уменьшалась. Да и пусть, лишь бы никто не трогал.

Живот предательски заурчал. Огюст вялой рукой легонько похлопал себя по пузу, то отозвалось ещё более презрительным урчанием. Парень усмехнулся: да он же не ел и не пил со вчерашнего (или нет?) дня. Теперь, когда жуть осталась позади, стали возвращаться обычные чувства; голод и жажда стали одними из первых.

"Надеюсь, болеть будет только от голодухи".

- Эй! - протяжно прокричал вымотавшийся Огюст. - Есть тут кто?

Отзвучало эхо и вернулась тишина.

- Эй! Меня кто-нибудь слышит?

Никто не услышал.

- Сволочи, чтоб вы там все сдохли!

Арестант размашисто ударил кулаком в дверь. Лишь звук глухого удара и негромкий треск, ничего более; продолжил сидеть. А над головой и чуть сзади только ветер и слышен, да полоска света постепенно уменьшается и тускнеет.

Проклятые тюремщики. Где они там копаются, уже столько времени прошло! Ну и что, что своды обрушились! С момента встряски прошло больше половины дня, пора бы начать работать! А вдруг в таком хаосе заключённые организуют побег, что им тогда? Давно пора с криками и руганью наводить здесь порядок, да хотя бы просто дать о себе знать! Как же Огюст ненавидел эти ленивые морды!

- Гады! - удар. - Чуть запахло жареным, как сразу все сбежали! А меня оставили мариноваться одного! - удар. - Трусы! - удар. - Вот только дайте мне выбраться отсюда, как я всех вас передушу! Надаю - удар, - по головам - удар, - надзирателям - удар, -, повыпускаю всех заключённых, а затем пойду напьюсь. Надеюсь, Алан уже остыл после прошлого кутежа.

Огюст плюхнулся вниз, сделал несколько глубоких вдохов. Надо что-то делать, надо, надо... Надо выяснить, что снаружи. Он развернулся, встал на колени, уставился в окошко для еды. И замер, лишь губы шёпотом комментировали увиденное.

Погром стоял знатный: потолка тюрьмы больше не существовало. А может быть, и вся тюрьма рухнула, кто её знает; более-менее целым остался один только карцер. Непосредственному обзору предстали большая куча строительного мусора, да частично уцелевшая стена напротив. Ах да, тюремные светильники действительно были заменены на гаснущий солнечный свет. И практически абсолютная тишина. Только ветер иногда с шумом задувает.

Сипари отпрянул от окна, с широко вытаращенными глазами плюхнулся на пол, всклубив пепел.

- Обалдеть, - голос слегка сипел под грязными ладонями. - Это просто обалдеть.

Убрал с лица одну руку и задумчиво почесал затылок.

Что же произошло, раз всю тюрьму разнесло на камни? Огюст морщил лоб, усиленно перебирал последние воспоминания, силился вспомнить новые, но сложить картину воедино не мог. В голове держалась лишь последовательность событий: вот он ждёт завтрак, как вдруг всё вокруг затряслось, нагрелось, а парень в тот момент усиленно пытался выжить, пока не вырубился. А теперь он валяется на грязном от пепла полу в полубредовом состоянии и пытается докопаться до истины. Огюст чуть пошевелил по сторонам головой, но легче от этого не стало.

Попробуем с самого начала. Вот проснулся, ждал завтрак, поприставал до охранника, как вдруг всё затряслось, ну, и так далее. Из-за чего могло трястись? Огюст почесал затылок: самое очевидное - землетрясение, да и то, как разнесло всё вокруг, лишь подтверждало догадку. А тогда чего дым так валил и было так жарко? Пожар! Кто-то из этих жирных лентяев выкинул бычок траву, бумагу или куда-то ещё, как всё загорелось и понеслось. А землетрясение тогда при чём? А если вместе: во время землетрясения бычок выпал из рук, поджог здесь всё и теперь здесь то, что есть? Забавная версия, но какова её вероятность? Хотя, судя по разрухе, самая максимальная. Огюст помотал головой, сбрасывая напряжение.

Пойдём сначала. Проснулся-не поел-чуть не угорел в землетрясении. Может, вообще война началась? Понаплыло кораблей и начали они лупить из всех пушек по городу? Тут и тряска и огонь, да и на такое мероприятие охрана по-любому должна сбежаться. И тюрьму разворотили точным попаданием, вроде всё сходится.

Стоп, кто-то же должен остаться охранять преступников, иначе сбегут же к чертям. Да и вряд ли даже самый сильный флот сможет обстрелять город так, чтобы он горел, как в печи даже в столь глухом месте, как подземный карцер. Да и что это за пушки такие, которые столько времени практически без остановки сотрясают землю до недр? Эх, не начал бы думать, такая теория занятная получилась! А может, начать поиски правды следует где-то в другом месте?

От этих размышлений сильно разболелась голова и заурчал живот. Огюст вяло потёр лоб, щёки, чуть сполз вниз, устраиваясь поудобнее. Под ладонями противно скреблась грязь.

- Эй! - спустя несколько секунд снова крикнул он. - Живые есть?

И вновь никакого ответа. От закипающей злобы Сипари подполз к двери и несколько раз что есть сил врезал по ней кулаком. Результат был тем же: она пару раз предательски скрипнула, как будто поддаваясь, но устояла, а снаружи долбёжку так никто и не отреагировал.

- Скоты, - тихо заключил парень, успокоившись. - Как только выпьешь слегка, так готовы из каждого куста выпрыгнуть, а как реально важная проблема, так до них не докричаться.

Арестант уселся, скрестив ноги, и просидел так некоторое время. Пытался справиться с нарастающей головной болью и нытьём в мышцах, параллельно продолжал строить догадки о произошедшем, но все действия были либо полностью бесполезными либо откровенно бредовыми по сравнению с первыми вариантами. Наконец плюнул на эти бесполезные занятия, принял лежачее положение, закрыл глаза, стал набираться сил.

Его посетил краткий, но очень бредовый сон. Огюст вместе с тюремными охранниками бежал по занесённой пеплом дороге от призрака Томаса, вооружённого кухонным ножом. Расстояние между ними было очень маленьким, отчего Томас постоянно пытался в один стремительно выпад зарезать кого-нибудь из беглецов, но промахивался: погоня продолжалась. Да и сама беготня проходила в каком-то странном месте. Отдалённо это напоминало дорогу от дома Огюста до забегаловки Алана, но всё вокруг было таким серым. Одинокие и полуразрушенные дома из серого кирпича, пепел валил с небес, как дождь, где-то вдалеке что-то громко взрывалось и выпускало вверх огромные серые грибовидные облака, серые обгоревшие деревья по бокам. Лишь где-то вдалеке маячило постепенно растущее рыжее нечто, но что это разглядеть с такого расстояния не удавалось. Так всё и продолжалось: Огюст с охранниками бежали к рыжему нечто, а призрак их пытался настичь.

В один момент, внезапно поднявшийся серый туман скрыл от себя всё вокруг и отрезав от охранников. Сзади доносился злобный смех призрака, чьи-то истеричные крики. Каждый шаг вглубь давался всё тяжелее, появилась отдышка. И в тот момент, когда парень практически перешёл на шаг, туман развеялся и перед Огюстом возвысился огромный горящий лес, а за ним - огромная гора, из которой валил дым. Сипари развернулся. Перед ним в шагах двадцати стоял Томас и поигрывал ножом: деваться некуда, придётся драться. Сипари поднял кулаки. Призрак двинулся вперёд, нож в руке вертелся, как монетка в руках гипнотизёра. До встречи осталось десять шагов, пять, два, Томас занёс нож над головой... и рассыпался пеплом вокруг. Снова всё заволокло туманом...

Арестант резко распахнул глаза, подтянул под себя ноги, перевернулся на бок. Внезапно в спину как будто воткнули нож, отчего на некоторое время Сипари задержал дыхание. Он старался даже не шевелиться, а то не дай Бог что ещё произойдёт, лишь тихо мычал на одном звуке. Когда приступ прошёл, парень приподнял голову.

Ночь. Тихо. И никакого пожара, тумана и Томаса. Лишь ветер иногда с шумом проносится мимо. Принюхался. Всё же в реальность проникла частица того сна: пахло гарью. Видать, тюрьма всё ещё продолжала тлеть. Вокруг было абсолютно темно, Огюст не мог разглядеть даже свои руки, когда подносил их вплотную к лицу (хотя на что этот негр надеялся?).

- Есть тут кто? - без особой надежды позвал арестант. Ему ответило лишь очередное дуновение ветра.

Сипари слегка разогнулся, убедился, что ничего не ответило болью, затем полностью вытянулся, перевернулся на живот, медленно встал на колени. Так и застыл.

- Эй! Я здесь! - вновь позвал Огюст на помощь, и снова тишина в ответ.

"Да что за чертовщина здесь творится?! Не могли же все так резко исчезнуть! Кто-то обязательно должен быть".

Под руками что-то захрустело, что-то теплое и похожее на песок.

"Пепел. Пепел повсюду. И такой... необычный. Как он здесь вообще оказался? - арестант очистил ладони от "песка". - Да что вообще происходит?!"

Огюст быстро подполз к двери, выглянул в окно, а там лишь темнота.

- Да и чёрт с вами! - выплюнул арестант и снова отряхнул ладони. - Сам выберусь отсюда, и не из такого выбирался! А потом найду вас, попереубиваю вас, гадов, а суд меня в этом оправдает!

И принялся лупить по двери что было сил. Каждый удар сопровождался лёгким поскрипыванием, которое с каждым разом усиливалось.

- Я выберусь! - удар! - Выживу! - удар! - Вы пожалеете, - удар, - что оставили меня здесь!

Дверь скрипела всё надрывнее, к симфонии грохота и завывающего ветра добавился слабый звук хруста начинающей ломаться деревяшки.

Глава V

Огюст очень медленно повертел головой. Повторил, после сделал ею круг по часовой стрелке, затем против часовой. Повторил весь комплекс упражнений ещё раз. Похоже, наш приятель начинает стареть: никогда раньше после пробуждения на твёрдой ровной поверхности шея так не затекала. Или же спал не в удобном положении? Вспомнил: колотил по двери (под конец она стала конкретно сдавать), а как выдохся, рухнул на неё спиной, вытянул поудобнее ноги и отключился. Проснулся, однако, уже в полностью вертикальном положении.

Сел лицом к двери, поднял голову вверх. Сквозь окно внутрь проникал яркий дневной свет, палило.

"Можно поздравить себя с первым пережитым в карцере днём", - Огюст вяло усмехнулся.

Опустил взгляд чуть пониже, осмотрел дверь. Ночные усилия не прошли даром: по центру красовалась вмятина, но до конечного результата было ещё далеко. Снизу в горстке пепла лежали разбросанные опилки.

Огюст зацепился за последнюю мысль, в голове смутно проглядывала новая теория. Арестант одним движением перевернулся спиной к двери. Впервые он медленно обвёл взглядом место заключения.

Практически весь пол был покрыт небольшим слоем этого горелого "песка". При том весьма твёрдого, жёсткого и откровенно серого, похожего на цвет камней в карцере и не похожего на тот, что остаётся после сгоревшего костра. Огюст собрал в кулак пепел, медленно высыпал его. В голове стала стремительно вырисовываться картинка произошедшего. Пепел, смертельная жара, землетрясение. Неужели извержение вулкана? Ещё загрёб горстку.

Да быть такого не может. Было б извержение, от всего города остался только один ровный слой лавы, всё было бы разрушено к чертям!

- А откуда такая уверенность, что всё сгорело бы? - вслух стал рассуждать Огюст, продолжая пересыпать пепел. - Откуда я могу знать, что сейчас твориться наверху? Может, только парой домов отделались или вообще только лёгким испугом, а сейчас линчуют губернатора, который до последнего всех уверял, что опасности никакой нет, что эта громадина спит.

А может, не линчуют. А может, некому уже линчевать?

- Да бред. Если выжил я, то и кто-то другой тоже должен выжить. Придут, как разберутся с возникшими проблемами.

А ты уверен, что наверху остался кто-то способный разобраться с этими проблемами? Наверняка они бы уже давно пришли за тобой и остальными заключёнными. Хотя бы просто удостовериться, что вы живы и не сбежали.

- Да откуда я знаю, может у них возникли проблемы? Но в их же интересах разобраться с ними поскорее, я тут уже с голода и жажды помираю.

Пересыпал пепел из руки в руку, затем обратно.

Прислушался к происходящему снаружи. Ничего не услышал, даже ветра не было. Огюст приподнял брови, прекратил играться, прильнул к окну. Ветра не слышно, птиц не слышно. Даже разбросанные и наполовину сгоревшие бумаги не шуршали. Огюст прислушался внимательнее; он искал какой-то определённый звук, но поначалу не мог даже сформулировать какой именно.

Но звука цокающих каблуков или человеческой речи выживший не услышал.

- Да быть такого не может, - медленно прожевал Сипари, пытаясь отогнать нахлынувший поток мыслей.

А что если...

- Да бред! Кто-то должен был...

Я не думал, что ты такой слабак. Ты же сам прекрасно догадываешься, что произошло, зачем отметать очевидное?

- Да потому что это... не логично, что ли?

Не логично? Скорее, ты просто отказываешься верить в столь большую трагедию.

Огюст сделал ещё пару попыток переубедить себя, но не сумел, слишком уж явно бросались факты в глаза. Придётся признать, что версия с вулканом на данный момент самая правдоподобная. Остаётся лишь надеяться, что часть города уцелела, а кто-нибудь успел спастись и когда-нибудь придёт на помощь.

"А если никто не придёт? - продолжил мысленно терзать себя Огюст. - Вдруг весь этот клятый городишко накрыло с головою, всех попереубивало, а остался только я? Кто тогда поможет?"

- Не пори чушь, - в голосе появился прежний злобный металл. - Если бы всему живому пришёл каюк, то меня бы тоже сварило заживо.

Так попытка уже была, вспомни то адское пекло!

- Просто сосредоточься на том, как протянуть время до прибытия помощи.

"А если не придут? Ты лишь заключённый, да к тому же рецидивист. Какой смысл им тебя спасать?"

Да плевать на их смысл! Спасатели всё равно будут прочёсывать метр за метром в поисках выживших, наткнутся рано или поздно и на карцер.

- Ха, рано или поздно, - Огюст оскалил зубы. - Спасатели. Идиоты, а не спасатели, безвольные уроды! Я ещё в состоянии выбраться отсюда сам.

Арестант принялся за незаконченное ночью дело. Вновь посыпались удары на толстую дубовую дверь, сопровождаемые отборным злым матом после каждого попадания. И было непонятно приносит ли труд Огюста хоть какую-то пользу. Да, слышался скрип ломающегося дерева, да, была вмятина посередине, но на этом успех заканчивался. Вмятина особо не увеличивалась, а мелкие щепки отходили от двери крайне неохотно, да и звук ударов был довольно глухой. "Работал" Сипари с перерывами: пять минут бил, а затем минуты три отковыривал то, что успел отбить.

"А если не смогу разбить дверь, что тогда?"

- Заткнись, - прорычал Огюст.

"Лучше дождаться команды спасателей".

- Заткнись!

"Или..."

- Заткни! Свой! Рот!

С каждым ударом бить по двери становилось всё больнее: кожа с костяшек уже стёрлась, на вмятине оставались небольшие кровоподтёки. Сипари стиснул зубы, но даже сквозь закрытый рот слышалась плохо прикрытая отборная матерщина.

"Жрать охота".

- Ты опять за своё?

"Пить охота".

- Тебе вечно что-то охота, работай давай.

"Давай перекур, ты уже все кулаки стёр".

- Да пошёл ты!

Удар, удар, удар. Скрип понемногу становился всё громче и отчётливее, арестант стал замахиваться ещё сильнее, а лупить ещё быстрее. Удар, удар. Щепки летели во все стороны. Музыка для ушей разозлившегося разнорабочего.

Солнце постепенно падало за горизонт, а карцер, ещё несколько часов такой непривычно яркий, потускнел, а некоторые его углы и вовсе скрылись в густой тени. Снаружи вновь поднялся слабый ветерок. Огюст Сипари устало прислонился спиной к стене справа от покромсанной, но не сдавшейся двери, аккуратно готовил повязку для рук. Нашёл в дальнем правом углу комнатушки свои грязные штаны, порвал кусок штанины на несколько лент толщиной чуть больше указательного пальца. В очередной раз выругался: ткань сильно загрязнилась. Пришлось тщательно отплевать самодельные бинты, отшоркать их от пепла и прочей гадости, а только потом аккуратно вязать вокруг в кровь ободранных костяшек.

Очень хотелось есть и пить. Прибил бы за несколько глотков.

"Интересно, что стало с моими корешами, - мысли путались, слова медленно и плохо складывались в предложения. - Надеюсь, что спаслись. Даже этот гадёныш Томас, мне охота его лично прикончить. Или уже прикончил? Чёрт дери этих судий, они же так толком и не сказали зарезал я его или нет!"

Левый кулак был замотан, с правым пришлось повозиться подольше.

"Алан тоже бодрый малый, должен был спастись. А тот козлина, на которого работал несколько недель назад в порту, надеюсь, сгорел".

Ткани не хватило. Наш приятель оторвал ещё кусок штанины, принялся его очищать.

"А чего девки в моей деревне? Их постоянно со своими хахалями заносит куда ни попадя, скорее всего несколько симпотных да уцелело".

Желудок громко заурчал. Парень неуклюже завязал узел на левой руке.

- Надеюсь, что Дидье с этим... вторым которым, новым, да и старым, тоже спаслись, - под нос бубнил себя парень. - Все спаслись, все. И я спасусь. Наберусь сил... снова в путь.

Огюст устало привалился к стене, закрыл глаза, сделал попытку улыбнуться.

Ветер усилился. С прохладным свистом он залетал внутрь карцера и ворошил пепел. Огюст автоматически закрыл лицо руками, уж больно сильный кашель у него вызывал серый песок. А ветер всё никак не унимался: на полу, прямо около левой ноги Сипари, стал виться крохотный смерч. Из под ладоней доносилось тяжёлое глубокое дыхание.

Снаружи затрепыхались раскиданные листки (а вернее, то, что от них осталось) со стола тюремного охранника. Один из них стремительно пролетел мимо окошка клетки с выжившим арестантом.

Во рту пересохло. Даже больше: было такое ощущение, что по всему организму вместо различных жидкостей тёк пепел.

- Надо завязывать пить, - молча абстрагироваться не получалось. - Выберусь отсюда - ни глотка алкоголя. По крайней мере, до первого крупного праздника, а там как пойдёт. А ещё лучше - начну тренировать суперспособности. Типа, научусь предчувствовать катастрофы по налитому в стакан портвейну. Если будет отдавать гарью - к пожару, если будет казаться светлой и прозрачной - к потопу. Ну, или к горячке, тут как карта ляжет.

Слегка раздвинул пальцы около глаз, убедился в том, что пепел продолжает свой истеричный танец и вновь плотно закрылся руками.

- В собор схожу. Как же я давно не был в соборе, чуть ли не всю жизнь. Там прикольно. Музыка такая воодушевлённая играет, какие-то хлюпики песни Богу красивые поют, мужик в чёрной одежде какие-то крутые истории рассказывает по своей книжке. Кажется, по Библии.

Как вдруг раздался громкий удар грома. Огюст неспешно убрал ладони вниз, повернул голову с приоткрытым ртом в сторону окна. Спустя полминуты гром раздался ещё раз, чуть ближе, а следом за ним послышался тихий дробный шлепающий разнобой. Разнобой постепенно набирал мощь, обретал более чёткий ритм, пока не разразился сплошной канонадой стучащей о камни воды. Самый настоящий ливень.

Поначалу Огюст даже воспринял дождь как бредовую галлюцинацию, но глюк не проходил. С торжествующим криком парень быстро-быстро пополз на коленях к спасительному окну, вытянул кисти наружу. Действительно, дождь! Нужно торопиться! Негр отмыл руки от грязи, подставил лодочку ладоней под ливень, набрал воды побольше и жадно запрокинул влагу в себя. Не насытился, подставил руки снова. И этого ему было мало: он всё пил, пил и пил, как в последний раз, как будто пытался на спор перепить самого известного пьяницу в городе. Чуть утолив жажду, принялся умывать лицо, плечи, немного побрызгал на тело, ноги: вода была приятно-прохладная. Заметался по карцеру: нужно куда-то набрать воды про запас. Взгляд упал на ранее заткнутую под дверь рубаху. Выдернул дурно пахнущую серую тряпку и тут же сморщился. Вблизи ещё давал о себе знать знак мочи. Да плевать! Огюст вытащил то, что осталось от рубахи, наружу, подождал, пока тряпка набухнет, выжал её; так повторил несколько раз. Затащил вещь обратно, понюхал. Пахло отвратно, но гораздо лучше, чем до полоскания. Арестант повторил эту процедуру ещё несколько раз, до тех пор, пока запах не смешался с вонью гари, мокрого дерева и старой грязи. Коктейль тот ещё, но теперь хоть от резкого запаха не выворачивало наизнанку. Огюст поплотнее пропитал рубаху и аккуратно отложил в сторону. Вновь поспешил утолить жажду. А дождю было всё равно, он и не планировал прекращаться, а только набирал темп. Поглощая очередную "лодку" воды, Сипари заметил в углу свои покромсанные на повязки штаны. Как только допил, притянул их поближе. Штаны постигла судьба рубахи: их тщательно отмыли, напитали влагой и аккуратно положили на пол.

Никогда бы раньше не подумал, что можно так искренне радоваться обыкновенному ливню. Огюст даже попытался высунуть свою голову наружу, но она так и не смогла пройти в узкое окно карцера. Тогда арестант принялся с блаженной улыбкой на лице зачерпывать дождь руками, вновь чуть отпивать, а остаток лил себе на голову. Оказывается, как мало надо человеку для счастья. Достаточно запереть его в ужасных условиях и на пике отчаяния дать что-то напоминающее прежнюю беззаботную жизнь. Сипари действительно ликовал, он как ребёнок обливался спасительной влагой, жадно пил, радовался столь неожиданному подарку судьбы.

- Может, даже по праздникам пить не буду.

Правое плечо взорвалось приступом боли, следом свело живот, одновременно прострелило спину и левую руку. Огюст, как подкошенный, рухнул на пол.

Глава VI

Вот было предчувствие, что если всё идёт подозрительно хорошо, то в скором времени обязательно случится непредвиденная лажа! Стоило потревожить тело импровизированным душем, как проснулась боль в обожжённых руках. На некоторое время Огюст потерял дар речи, плюхнувшись вниз с распахнутым ртом и глазами.

За спиной раздался раскат грома.

Арестант подтянул поближе рваные штаны. В несколько неуклюжих движений (они отразились новым приступом) дорвал обе штанины, приподнялся, принялся перевязывать ожоги на руках, но снова рухнул на пол.

С усилием сел перед дверью, скрестив ноги. Только отмытое тело покрылось намокшим пеплом, Огюст отбросил в сторону штаны. Из окна вновь с регулярным постоянством стала выныривать "лодка" ладоней. Каждое новое обмывание отзывалось новым ощущением разрывающихся связок.

Дождь принялся слабеть.

Снова рухнул на землю, снова весь в пепле, спину как будто полоснули ножом.

- Чёрт! - сквозь зубы выругался Сипари.

Очередной подъём, очередное падение: силы быстро покидали борца. Да тут ещё и живот некстати напомнил о том, что неплохо бы его после столько выпитого наполнить.

- Да заткнись ты наконец! - приговаривал борец и вновь поднимался на колени.

Окатил руки дождевой водой, боль уже перестала реагировать только на влагу, а постоянно напоминала о себе, разрасталась в спектре ощущений. Свело очередным приступом нижнюю часть торса. Ну, нет, такими темпами точно не перевязаться, нужно найти вариант попроще.

Нашёл. Огюст схватил ранее вымытую рубаху.

Раздался гром.

Парень слегка пошатнулся, но успел вцепиться за вмятину в двери. Нужно отдышаться...

Очередной болевой приступ, на этот раз в правом плече. Огюст рухнул перед дверью, к шумному дыханию присоединилось тихое рычание.

Дождь стал чуть тише.

- Встал! - каждое слово сопровождалось шумным выдохом. - Осталась пара движений.

Не встал, уже не было сил.

- Вставай!

Вяло зашевелились лопатки, но не более того. Перед тем, как отключиться, Огюст лишь нечленораздельно зашипел...

Знойный день. Как будто, дождя не было вовсе. Сухо было везде: поднявшееся в новый день Солнце спалило дотла всю влагу на улице, внутри организма арестанта, испарило почти воду на искромсанной одежде. Пустошь.

Просыпаться не хотелось. Во сне ты не чувствуешь вечно ноющего тела, голода и жажды, во сне практически нет осточертевшего пепла, да и во сне Огюст был вне стен карцера. Он устраивал очередную попойку в компании последних алкашей деревни - своих корешей, рядом сидели красивые девушки, которых компания подцепила по пути в таверну. Выпивох за барной стойкой прожигал взглядом бессменный Алан, натирающий очередную кружку. Доски таверны трещали от громогласных похабных песен, стаканы осушались и наполнялись, а девки едва успевали уворачиваться от особо обнаглевших мужиков.

Солнце ярко стучалось в закрытые глаза.

Из таверны все выползали, кто как не мог, Томаса даже пришлось всеми силами перетаскивать через окно. Да и то неудачно: рванули его на себя так, что он пулей вылетел из окна и рухнул в кустах неподалёку. Кто предложил выпить ещё, его все поддержали.

Солнце постучалось ещё ярче.

- Гад жёлтый, - вяло огрызнулся Огюст.

Картинка счастливого времяпрепровождения растаяла, на некоторое время воцарилось сплошное желтоватое марево.

"Пора возвращаться в этот проклятый мир".

Приоткрыл глаза и тут же ослеп от света. Зажмурил их обратно, перевернулся на бок. Руку вновь пронзила острая боль. С хрипом Огюст повернулся обратно на спину, но и её тут же прострелило.

- Проклятая развалюха, - голос заметно охрип. - Теперь тебя вообще не двигать, чтобы ничего не болело?!

Острый припадок прошёл достаточно быстро, на ноющее напоминание об ожогах осталось.

Постепенно глаза стали привыкать к освещению, открылись. В карцере ничего не изменилось: всё те же стены, пол, пепел, яркий солнечный свет в окне. Осмотреть самого себя не представлялось возможным: любое движение тут же отзывалось очередным всплеском боли, вот Огюст и перестал шевелиться.

- Выбрался, блин, - злобно сетовал на происходящее арестант. - Выбил дверь, вылез, обманул спасателей. А на деле прикован к полу, как старик. Видели бы меня кореша, не было бы больше у меня корешей.

Замолчал.

Снаружи снова ничего не было слышно. Да не может такого быть, должны были хоть... хоть птицы какие-нибудь остаться, деревья шуметь, всё равно потолок рухнул, должно хоть что-то доноситься с улиц! Но не доносилось.

Сипари закричал, да так, что эхо потом еще несколько секунд разносило по углам его голос.

- Неужели действительно никого не осталось? Я один?

И снова крикнул. Отозвалось лишь эхо.

- Я один, - подытожил арестант, глотая слюну. В горле вновь пересохло.

И тишина. Лишь ветер иногда пронесётся где-то вдалеке.

- Я не был таким уж и паршивым человеком. Вроде бы. Ну, да, любил выпить и покутить с друзьями. А кто этого не любит? Всё всегда же нормально заканчивалось. И сейчас всё закончится так же!

Огюст попытался встать, но тут же свалился обратно с новым припадком. От этой бравой попытки лишь заныли ожоги, да дыхание спёрло.

- Сколько ещё здесь можно протянуть? Если с дождём мне ещё везёт, то для утоления голода мне самого себя жрать?

Пауза.

- Хорошо тем, кто был во время извержения на поверхности, они быстро померли. А мне сидеть приходится в маленькой камере, в которой даже в полный рост не встанешь! Без еды, воды и туалета! В дальние углы камеры уже не сунуться от стоящей там вони. Остальные эту вонь по-любому не чувствовали, сразу откинулись!

Пауза.

- А мои кореша? Им наверняка ещё больше повезло. Если не спаслись, то их накрыло в пьяном сне, без сознания, они даже ничего не почувствовали. Сволочи, гады!

Пауза.

- Чёрт, да за мной же никто не придёт! Увидят спаленный к чертям город, если повезёт, то слегка походят по его развалинам и уйдут! Зачем им спускаться в дебри тюрьмы и вытаскивать тех, кто изначально был обречён судом? Тем более, если все ходы-выходы завалены? А они обязательно завалены, чтоб мне когда-нибудь в чём-либо серьёзном повезло!

Пауза.

- Да и как они сюда подойдут? Весь город должен быть покрыт горячей лавой, как они подступятся по ней? Это конец.

Снаружи пронёсся лёгкий ветерок, и вновь воцарилась абсолютная тишина.

- Господи, за что ты так со мной? - в голосе появился надрыв. - Я обычный ничем не примечательный разнорабочий. Иногда трюмы разгружаю, иногда рыбу ловлю, по вечерам зависаю с приятелями и портвейном. Самый обычный человек. Грешен был, признаю, не идеален. Но сомневаюсь, что был настолько злостным нарушителем твоих законов. Да и если я был тебе неугоден, то для чего ты запер меня здесь? Сомневаюсь, что я был, а тем более стану важной шишкой. Мне уже поздно думать о своих грехах, а возможности предостеречь от них других людей у меня всё равно уже не будет. Зачем ты меня сохранил здесь?

Пауза.

- И вообще: единственным самым большим моим грехом была выпивка. Всё! Сколько ещё пьяниц помимо меня на этом острове? Тысячи? А в мире? Да ещё больше! Почему именно я, почему?!

По телу прокатилась очередная волна боли. Терпеть уже не было сил, Сипари тихо застонал.

А Солнце продолжало светить, что есть яркости.

Чёртов несправедливый мир. Огюст знал, что было множество людей, гораздо более плохих, более лучших, чем он сам. У судьбы паршивое чувство юмора, раз она даровала испытание самому бесполезному со всех точек зрения человеку такое испытание. Он же обычный ничем не примечательный разнорабочий, чего он сможет добиться?

- Клянусь тебе! Клянусь тебе, слышишь? Если я выберусь отсюда, то никогда в жизни больше пить не буду! Ты меня слышал?!

Ему показалось, что услышал.

Больше Огюст ничего внятного не говорил, только шепеляво шептал себе под нос просьбы о спасении. Один раз, забыв о своей боли, вскочил на колени и принялся яростно колотить по сделанной ранее вмятине, но достаточно быстро рухнул совсем без сил, да так и остался лежать. Из глаз текли слёзы.

- Эй! Кто-нибудь!

"Никогда больше не буду пить!"

***

- Эй, иди сюда.

- Что такое?

- Гляди, человек! Дышит. Вроде бы. Помоги отодвинуть эту дверь.

Возня, звук отпираемой двери.

- Ты представь, живой! Помоги мне дотащить его.

Понесли.

- Надо будет прочесать ещё верхнюю часть города, там тоже мог кто-нибудь уцелеть.

- Во тяжёлый-то! Хотя по роже впалой и не скажешь!

- Кончай болтать, надо ему быстрее ему помочь!

- Как он выжил после извержения?

- Просто тащи!

Эпилог

Панама, 20 лет спустя.

Пустая бутылка коньяка с грохотом разбилась о каменный пол. За столом раздался ржач.

- А потом я просто уехал, - завершил свою историю Огюст.

- И правильно, Ладжер! К чёрту этих ханжей!

- Они вообще в этой Америке нас не уважают!

- Да!

- Понавводили законов против чёрных, всячески нас притесняют и издеваются!

- Да!

- Нельзя даже спокойно поесть в кафе, надо обязательно идти через вход для цветных, покупать еду у цветных, садиться есть только с цветными. Довольно!

Дружный рёв мужских глоток. Огюст открыл бутылку портвейна.

- И тут я подумал: а не пойти ли им всем к чёрту? Повязал манатки и свалил куда глаза глядят!

Одобрительный гул. Огюст-Ладжер опрокинул в себя бутылку, сделал несколько больших глотков и... без сознания рухнул на пол. Собутыльники вскочили со своих мест, окружили упавшего, загомонили. А тот лишь пьяно икнул и перевернулся на другой бок.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"