Клавка подошла к зеркалу, одёрнула платье, подкрасила губы, подправила отросшие, вьющиеся волосы, которые стала подкрашивать в рыжеватый цвет. Для своих тридцати пяти лет она выглядела прекрасно, хотя и немного поправилась. Пошитое соседкой тёмно-синее платье с белым, кружевным воротничком и заниженной талией, с широкими складками по низу, стройнило и очень шло ей.
- Мам, ты похожа на нашу Лидию Сергеевну в этом платье, - сказал Серёнька, начищая её чёрные, старенькие лодочки. Серёжа считал это своей обязанностью, а научил его этому дед.
- Ну и ладно. Похожа, так похожа. А что?
- Старомодно как-то. Лидии Сергеевне уже семьдесят, и она с этими белыми воротничками ходит.
- А мне нравится. Всё, это не обсуждается, сынок. Тащи туфли. С туфлями оно будет лучше смотреться.
Оставшись довольной своим образом, Клавка посмотрела на часы и подумала: Иван Иванович, наверное, уже купил билеты и ждёт её у входа в кинотеатр.
Кинотеатр "Дружба" был старым, как "моя жизнь" - так говорила мама, Белла Довлетовна. Причём говорила она это смолоду, а Клавка, будучи девочкой, не понимала, почему это молодая мама говорит, что у неё старая жизнь? Видимо, точно так же говорила о старых вещах её мама, Рива Абрамовна. И сколько себя помнила Клавка, начиная с самого маленького возраста, кинотеатр на самом деле был достопримечательностью их микрорайона.
Фильмы в кинотеатр завозили каждые три дня. На фасаде здания появлялась афиша, сделанная руками художника Васьки, как его все называли. Сам себя он величал исключительно Василием Великим. Васька и правда был таким же раритетом, каким был сам кинотеатр. Он считал себя ровесником той эпохи, которая ушла безвозвратно. Васька был человек положительный, пьющий. Он и был таким, каким по мнению многих, должен быть настоящий художник: пожилой, всегда немного нетрезвый, в плаще болотного цвета, небрежно накинутым на выцветшую майку, в чёрной шляпе с большими полями, он важно шёл на работу, здороваясь со всем встречными. Василий вообще считал свою работу делом государственной важности.
"Я культуру в массы несу! А это вам не шутки шутить!" - любил говорить он соседям по коммунальной квартире.
"Вась, ты за бутылку мой портрет нарисуешь?" - спрашивали его соседки.
"Нет! Я уважаю себя, чтобы продавать свой талант за бутылку, но ещё больше уважаю вас! Две бутылки, и ваш портрет будет украшать стены вашего замка!" - отшучивался Василий.
На самом деле Васька был сумасшедше талантливым художником, и именно нарисованные им афиши так привлекали зрителей: подойдя к кинотеатру, они долго толпились у стены, на которой висела большая афиша, рассматривали её, пытаясь угадать, какой фильм им уготован, и какие герои предстанут перед городской публикой. И даже если фильм был так себе, но афиша была сделана качественно, то тем людям из отдела, которые занимались отбором фильмов для советских зрителей, всё как-то прощалось.
Когда СССР пал, кинотеатр "Дружбу" закрыли: зданию нужен был капитальный ремонт. И сразу же его выкупил какой-то крутой бизнесмен, как тогда называли бандитов. Вокруг кинотеатра появились леса и через год все увидели чудо нового времени: кинотеатр превратился в игрушечку! Он гордо поднял свою красную крышу и улыбался людям белоснежными окнами. Стены были покрашены краской цвета шампанского: не совсем белые, не совсем жёлтые, так что выглядели они очень празднично. Исчезли трещины на стенах, в зале поставили абсолютно новые кресла, обитые красным бархатом, и натянули огромный, во всю стену, экран. Вообще, всё в кинотеатре сверкало новизной и богатством. Только назывался он теперь не "Дружба", а "Синема парк". Так и было русскими буквами написано на вывеске, переливающейся разноцветными лампочками, привлекающей внимание проходящих мимо людей. Там же, прямо у входа, открылось кафе с выходом на пристроенную большую, крытую террасу, где перед сеансом можно было выпить кофе и съесть что-нибудь вкусненькое, как например, бутерброд с сёмгой или красной икрой. И это в тот самый период, когда ни сёмги, ни икры на прилавках магазинов не было и подавно.
На открытие кинотеатра никого не пустили: съехались какие-то боссы, а вход надёжно охраняли лысоголовые братки в спортивных костюмах и кожаных коротких куртках с множеством замков. Зрители жалели о двух ушедших навсегда символах "Дружбы": о том, что исчезли нарисованные масляными красками афиши местного художника Василия Великого, и о смешных ценах на билеты, которые были в те старые, добрые (или не очень добрые) времена.
- Вы были в кино? - спрашивали люди друг друга при встрече.
- У меня теперь вся жизнь - одно сплошное кино... Вы видели, сколько стоят билеты в этом "парке?"
- Я не только видел, я ещё и позволил себе один раз их купить. Правда смотрел говно. Кино поменялось вместе с вывеской...
- Да! А вы помните, какие вдохновенные лица были на афишах?
- Конечно помню! По лицам сразу можно было сказать, что за кино мы увидим. Кстати, вы видели Ваську?
- Конечно... Пьёт беспробудно. Стоит и клянчит деньги возле кинотеатра.
- И что говорит?
- Говорит, что такую страну просрали...
- И не боится же!
- А что ему бояться? Пьяному море по колено... Сопьётся. Жаль... Великий художник был...
Иван Иваныч был старше Клавки на пятнадцать лет. Познакомились они на юбилее Марины, Клавкиной подруги. Иван Иваныч имел какую-то научную степень, считался завидным женихом, но был холостяком по убеждению. В свои пятьдесят он выглядел весьма привлекательно: импозантный, подтянутый, высокий, с красивыми, чёрными с проседью, аккуратно уложенными волосами он, безусловно, привлекал внимание женщин, особенно одиноких, таких как, скажем, Клавка.
- Клав, как тебе Иван Иваныч? - подсев к подруге, спросила Марина.
- Симпатичный, - ответила Клава.
- И холостой! Смотрит на тебя. Не теряйся, подруга. Я ему о тебе рассказывала. Он очень заинтересовался! И он умный, интеллигентный мужик! И говорят, что в постели просто атас!
- И что мне с этого?
- Клав, ты дура или как? Умный, красивый, холёный мужчина смотрит на тебя, а ты кочевряжишься?
- Мариш, он только смотрит и всё тут. И потом, у меня десять лет мужчин не было. Как ты себе это представляешь? У меня там заросло всё давно.
- Клавуся, у него газонокосилка хорошая имеется. Я сама не знаю, мой убил бы, но наши женщины поговаривали. Не переживай, подруга - пробьётся он через твои заросли. Дай себе шанс, Клавка!
- Но он только смотрит!
- Не только. Вот он идёт уже к нам. Хочет пригласить тебя на танец.
- Мариша, он старый!
- Ты тоже не дева юная. Тридцать пять! Почти пожилая. Вот и поживи! Иван Иваныч! Пойдите-ка сюда, я вас со своей подругой познакомлю, - игриво позвала направляющегося к женщинам седовласого красавца Марина.
- С радостью, Мариночка! Ох, какая у вас подруга интересная! Скажите, кто вы по национальности? Разрез и цвет глаз говорит о присутствии азиатских корней, а вот волосы и нос - о семитских. Какое интересное сочетание! Вас, кажется, Клавдией зовут?
- Да, Клавдией. И вы правы: у меня мама еврейка, дед туркмен, а папа русский.
- Бог ты мой, союз распался, а Вы, Клавочка, всех собрали под одну крышу! А я Иван Иваныч, но для друзей просто Ваня. Для близких друзей! - и Иван Иваныч томно посмотрел на Клавку, от чего женщина покраснела и стала как-то нервно поправлять причёску.
- Иван Иваныч, я вас с Клавой оставлю - меня муж зовёт, а вы тут не скучайте!
- Да ты что, Мариночка! Какая может быть скука со столь привлекательной женщиной? А пойдёмте-ка потанцуем, Клавдия!
- Можно просто Клава, - смутившись сказала Клавка. Она не знала ни как себя вести с мужчиной, ни получится ли у неё танцевать - её никто давно не держал в объятьях, а танцевала она в последний раз на собственной свадьбе.
- У вас потрясающее платье! Оно вам очень идёт! Стиль "ретро" - это хороший вкус, я вам скажу! Классические стили сейчас редко пользуются женщинами. Но они прекрасны! Ваше платье волшебно смотрится на фоне той безвкусицы, которая хлынула на нас бешенным потоком с рынков, простите. Посмотрите, как нелепо смотрятся наши дамы в этих покрытых чешуёй нарядах! Вы же, Клавдия, само совершенство! Эдакая Мэри Поппинс местного разлива! - заливался соловьём Иван Иваныч.
- Вы тоже ничего. И костюм у вас прекрасный. И погода сегодня хорошая. И волосы у вас седые. Вам сколько лет, Иван Иваныч? - неожиданно спросила Клавка, которой надоело чувствовать себя полной дурой.
- О, Клавочка, я как Карлсон - мужчина в самом рассвете сил! Мне пятьдесят, пошёл пятьдесят первый.
Ансамбль заиграл "Тополиный пух жара июнь", и Иван Иваныч, взяв Клавку под руку, уверенно повёл её на танцпол. Потом он также уверенно положил руку на Клавкину талию и попытался романтично закружить её в вальсе. Но под "Тополиный пух" танцевать медленный танец у них выходило как-то нескладно.
- Иван Иваныч, мне кажется, это быстрый танец, - на ухо кавалеру прошептала Клавка. У меня что-то ноги с ритмом не совпадают. У вас, кстати, тоже.
- Согласен, но так не хочется выпускать вас из своих объятий! - страстно прошептал в ответ Иван Иваныч и ещё сильнее прижал к себе Клавку.
- Иван Иваныч, не прижимайте меня так сильно к себе - это не очень прилично выглядит, - пытаясь вырваться из цепких рук завидного холостяка не прошептала, а, скорее, прошипела женщина.
- Клавочка, у вас очень податливое тело и божественная грудь! Я трепещу, как юнец! Давайте убежим отсюда!
- Не убежим. Я пришла не день рождения своей школьной подруги и никуда сбегать не намерена. А ещё у меня есть сын. Ему 14 лет, и он ненавидит всех мужчин, которые могут возникнуть у меня дома.
- Вы всегда такая непосредственная? Это привлекает меня ещё больше! Боже, в вас нет ни капли жеманства! Это такая редкость в нашем современном мире! Кстати, как вам нравится то, что творится в этом нашем современном мире?
- Мне - никак. Я ничего не смыслю в политике. Я никогда не вступала в партию, да меня и не приняли бы в неё с моими еврейско-туркменскими корнями. Я просто честно работаю в больнице медсестрой и честно воспитываю своего сына, - почему-то разозлившись на витиеватую, чопорную речь собеседника, ответила Клавка.
- О, а разве сейчас можно быть такой отстранённой от того, что происходит здесь и сейчас?
- Знаете, Иван Иваныч, когда женщина целый день пашет, потом бегает в поисках пропитания по городу, потом пытается помочь сыну с учёбой, готовит еду практически из "топора", потом убирает квартиру, ей некогда думать о политической нестабильности в мире.
- А ваш муж? Он разве не помогает вам?
- Мой муж объелся груш.
- Да уж... У нас почему-то разговор не клеится. Но этим вы мне нравитесь ещё больше! Прямо появился азарт какой-то! Я вас завоюю, Клавочка!
- Завоёвывайте! Но у вас вряд ли получится.
- Я буду вас удивлять, можно? Везде! Точно не хотите убежать со мной? Моторчика у меня нет, как у Карлсона, но бегаю я быстро.
- Дался вам этот Карлсон! Не хочу я никуда убегать. Я выгуливаю новое платье.
- А я бы вас заставил его скинуть!
- Прямо так сразу? Вы так в себе уверены?
- Конечно! Я - виртуоз в любовных делах, поверьте мне на слово.
- Да? Это как?
- Вы знаете, что такое виртуоз? Это тот, кто в совершенстве владеет техникой какого -либо искусства.
- А каким видом искусства владеете вы, Иван Иваныч?
- Искусством соблазнения, Клавочка.
- Ясно... Вы интроверт с замашками плейбоя, что ли?
- Ну, где-то так... В любом случае, вам следует попробовать. Я не разочарую вас. Я...
- Иван Иваныч, музыка закончилась. Можно я пойду?
- А я приглашаю вас на следующий танец, Клавочка! О, специально для нас играют медленный.
Ансамбль заиграл "Владимирский централ", и Клавка стала искать глазами Марину. Та показала ей большой палец, поднятый вверх, что означало: "Дерзай, Клавка! Твой час настал!". Понимая, что спасения от подруги ждать не приходится, Клавка безнадёжно кивнула мужчине, позволяя опять увести себя в центр зала...