Аннотация: Первая половина восьмой главы. Обновление от 07.06.12 Автор и его мнительный Муз надеются на комментарии...
Глава 8
Мягкая шерсть щекотала щеку, а горячая тяжесть на груди ощутимо мешала дышать.
- Мотя... уйди, паршивец, - не просыпаясь, я попыталась стряхнуть обнаглевшего пса со своей грудной клетки.
Попытка не увенчалась успехом. Мотя лишь глухо воркнул на мой толчок, даже не подумав сменить позу.
Краешек сознания, соизволивший выплыть из глубин сна, услужливо подсказал, что Моти - Матвея, чау-чау, нашего глубокообожаемого домашнего тирана, здесь быть не может. А вечером, сжалившись, я впустила в комнату волка, ходившего за мной хвостом после возвращения из Праги. Следовательно... Наглеет он не меньше пса, а вот усилий, чтобы отвоевать свое жизненное пространство, мне потребуется гораздо больше. К тому же левая рука оказалась надежно погребена под мохнатым нахалом и действовать придется одной правой.
Я выпростала правую из-под одеяла и... вместо пушистой густой шерсти ладонь легла на прохладную гладкую кожу, взбугрившуюся тугими клубками мышц в ответ на мое прикосновение. Не успев ничего осознать, инстинктивно, я рванулась в сторону, выскользнув из-под одеяла с лежащим на нем нежданным визитером.
Увы, ноги успели только коснуться ковра, как меня швырнуло обратно на кровать, тут же вдавив в матрас всей тяжестью мужского тела.
Классический удар коленом был пресечен в зародыше. Вырвать запястья из стального капкана чужих пальцев тоже не удалось. Обездвижили меня профессионально и быстро. Понять бы еще, кто...
Мысли метались со скоростью обезумевших тараканов, но ни одной путной среди них не было.
Были страх, растерянность и отвратительное чувство беззащитности и абсолютной беспомощности. Горячие губы, легкими поцелуями покрывавшие шею и плечи, ясности сознания тоже не добавляли.
Все, что я могла сейчас - это позвать на помощь, надеясь, что успею издать хотя бы один вопль. Но именно это я и не могла заставить себя сделать. Фирменный семейный гонор, временами граничащий в обычной дуростью и полным отсутствием инстинкта самосохранения, просто не позволял мне этого.
Да и заори я... какая картина предстанет очам явившихся спасителей? Два обнаженных индивида в запертой изнутри комнате? И что потом? 'Не виноватая я, он сам пришел'?
Ага, так мне и поверили.
Из глубины души поднималось спасительное бешенство, обычно помогавшее мне выворачиваться из самых безнадежных ситуаций. Сейчас еще и усугубленное злостью на саму себя - его ласки все-таки достигали своей цели, заставляя чувствовать нараставшее возбуждение.
- Пусти меня, - со всей возможной холодностью, изо всех сил стараясь не замечать томительной тяжести внизу живота.
Мужчина приподнялся на локтях, позволив полной луне осветить свое лицо.
Не знаю, кого я ожидала увидеть, но меньше всего его...
Темный янтарь глаз, казалось, горел собственным светом из-под полуопущенных век, выдававших с трудом сдерживаемую страсть.
- Софи... - глухо произнес он, скользнув пальцами по моей щеке, шее, груди...
- Отпусти!!! - я выгнулась дугой, пытаясь уклониться от его ласк, но лишь подставила грудь жадным губам. Заметалась пойманной рыбой - тщетно. Хватка стала лишь крепче, поцелуи - настойчивей. Да-а-а, не такой я представляла свою первую ночь любви...
- Не бойся меня, не надо. Я не причиню тебе вреда. Не бойся, - хриплый, лихорадочный шепот заполнял, казалось, все вокруг, - Не отталкивай меня, пожалуйста. Я так ждал тебя, ведь там было опасно, очень опасно, а меня не было рядом. Ты могла не вернуться, как бы я жил тогда...
Луна плыла перед глазами, туман застил ее свет... Если я не остановлю его сейчас, то через минуту уже и сама не смогу остановиться.
- Айсвар, нет, - голос ледяным хлыстом рассек хриплую тишину. - Сейчас ты можешь сделать со мной все, что захочешь. Я не могу тебе противостоять. Но придет утро. И что будет потом? Ты сможешь посмотреть мне в глаза? Ты готов увидеть в них ненависть?
Мужчина замер, судорожно протолкнул воздух сквозь сжатые зубы, и... я оказалась свободна. Сел на краю кровати, непривычно ссутулившись, тряхнул головой, словно сбрасывая морок.
- Прости. Ты права.
И как был, обнаженный, пошел к дверям. На пороге обернулся - безупречная статуя в лунном свете - и повторил:
- Прости меня. Если сможешь.
Щелкнул язычок замка, и я осталась одна. Но вместо логичного облегчения нахлынула боль. Мне было жаль... его. Человека, который только что чуть не изнасиловал меня в моей собственной комнате. Сильного, опасного, непредсказуемого и... сейчас практически признавшегося мне в любви.
Кое-как дотащившись до двери и задвинув засов, я вернулась к кровати, свернулась калачиком под одеялом, еще хранившим его запах, и разрыдалась.
А откуда-то из глубины леса донесся протяжный волчий вой, словно вторя моей тоске.
Я хорошо помнила слова своего сенсея, сказанные нам, шестилетним несмышленышам, на первой тренировке: здесь нет мальчиков и девочек, здесь есть только ученики. За долгие годы, проведенные в разных додзё, я твердо убедилась в их правильности. Будучи в большинстве случаев единственной девушкой в чисто мужском коллективе, я должна быть непогрешима, как мать Тереза, и была священна, как любимая сестра. Ни о каком флирте и речи не могло идти. Это сразу бы сделало из меня яблоко раздора, этакий вариант Елены Троянской. Мне могли бы еще простить 'любовь до гроба' в своей группе или на стороне, но только не легкую интрижку. Но своего Ромео я так и не встретила, а потерять уважение товарищей ради сомнительного удовольствия отведать запретный, но пока не слишком желанный плод - не хотела.
Так что неизбежные гормонально-эмоциональные бури в отличие от своих сверстников я переживала, сбрасывая напряжение в спаррингах, или без устали избивая очередной мешок, имевший несчастье попасться мне в руки.
И оказавшись здесь, среди такого количества неординарных мужчин, автоматически спряталась за привычной маской 'своего в доску парня', даже не позволяя себе думать о чем-то большем. Никакого кокетства, флирта, двусмысленностей. Только товарищ. И вдруг такой поворот...
Айсвар мне нравился. Впрочем, как и все остальные в этой странной команде. Я искренне восхищалась ими, но выделить кого-то одного... была не готова. Ведь здесь, как и в моем додзё, мог быть только один вариант - неземной любви.
Забыться коротким неспокойным сном мне удалось только под утро. И когда в дверь постучали, я была уже одета. Вот только так и не решила, чем же заняться, чтобы хоть немного стереть из памяти события этой ночи.
На пороге обнаружилась непроницаемая Ванда, холодно сообщившая, что меня ждут в большом кабинете. Я покорно потащилась за ней, вяло гадая, что могло послужить причиной столь официального вызова. В большом кабинете, в просторечии 'совещалке', наше руководство собиралось только в исключительных случаях.
Навстречу попалась Азарни, обожгла ненавидящим взглядом и молча прошла мимо, даже не кивнув на мое 'Доброе утро'. Догадка стегнула хлыстом: 'Она знает. И все остальные тоже...'.
Откуда?! Не Айсвар же рассказал... А если.. камеры?!
При одной мысли, ЧТО в таком случае видели наблюдатели, я ударилась в истерику, лавиной сметающую остатки здравого смысла. На мое счастье, времени на нее просто не оставалось, мы уже пришли. Гордость, хоть и оставшаяся в одиночестве, заставила взять себя в руки и войти в комнату, не пряча глаз.
Меня встретила напряженная, словно перетянутая струна, тишина.
Алекс мерил шагами кабинет, Роук громоздился на углу стола, как тигр, изготовившийся к прыжку, Олаф снежной статуей застыл в кресле, пряча выражение глаз под кустистыми белыми бровями. Энвиль восседал на месте Гордона, непроницаемый, как печная заслонка. Ванда тоже села у стола, положив руки на столешницу и неестественно выпрямив спину.
'Знают' - эта обреченная мысль стала последней, прежде чем голос моего работодателя разбил тишину. Алекс остановился напротив и, с видимым усилием заставив себя смотреть мне в глаза, проговорил:
- Софи, я приношу вам извинения от своего лица и лица всей команды за этот инцидент. Даю слово, что ничего подобного не повторится. Виновник на рассвете покинул поместье. Больше вы его не увидите.
- Вы выгнали Айсвара? - теперь понятно, почему японка готова меня убить. Пока он находился здесь, у нее была надежда.
- Этого не понадобилось. Он осознал свой проступок и ушел сам. Теперь вам решать, будет ли это дело передано на рассмотрение Совета или не выйдет за пределы этих стен.
- Не надо, - тихо попросила я, вновь собираясь с силами. Теперь - чтобы защищать Айсвара. Не знаю, что это за Совет, но, в любом случае, ничего хорошего ждать от него не приходится.
- Что не надо?
- Не надо Совета. И не надо выгонять его. Позвольте ему вернуться.
- Это невозможно, - отрезал Алекс, - Он нарушил Закон.
- Он совершил ошибку. И признал ее, - мой голос зазвучал тверже, постепенно набирая силу. Все-таки защищать других гораздо легче, чем себя, - А ваше наказание несоразмерно его вине. Мне он не причинил вреда. А вы лишаете его будущего. Марка - напарника. Ослабляете команду. Стоит ли одно другого?
- Не причинил вреда... - Роук подался вперед, как никогда напоминая готового к прыжку леопарда. Даже помстилось, будто хвост тенью мелькнул между ног, а в непроницаемой черноте глаз зажглись янтарем золотые огоньки, - Означает ли это, что вы отвечаете ему взаимностью?
Хотела бы я ответить простым 'Да' на этот вопрос. Но...
- Нет. Я не разделяю его чувств, но понимаю его.
После этих слов вновь воцарилось тишина.
Алекс внимательно рассматривал носки своих туфель, Роук - меня, с каким-то новым, трудноопределимым выражением в глазах. Остальные так и не шевельнулись, лишь чуть расслабились, словно сейчас разрешился какой-то важный вопрос.
- Расскажи мне, дитя, как все было...
Все, как по команде, обернулись на мягкий бархатный голос, звучавший, тем не менее, с необоримой властностью.
Из-за тяжелой портьеры, скрывавшей балконную дверь, вышел новый персонаж этой служебной драмы: высокий светловолосый мужчина с глазами цвета молодой травы. В отличие от остальных, коротко подстриженных, у этого были длинные, почти до лопаток, волосы, перехваченные на затылке тонкими косичками, заплетенными от висков. Странная прическа для человека, явно не моложе Олафа. Да и одежда не лучше: темно-зеленый камзол и узкие брюки, заправленные в высокие сапоги. Ощущение театральности происходящего стало ярче.
- Мираэль, член Совета, наш куратор и... врач команды. - с явной неохотой представил его Алекс и поспешно отступил в сторону.
- Врач? - мужчина смерил моего босса насмешливым взглядом, - Так-так... сдается мне, я слишком долго отсутствовал. Итак, дитя...
Повинуясь приказу властных миндалевидных глаз, я стала рассказывать о ночных событиях, смущаясь, краснея, отчаянно подыскивая слова, но все же стараясь точно передать произошедшее. Смелости кинуть хотя бы один взгляд на Роука и Алекса мне не хватило.
- То есть он не овладел тобой?
- Нет. Он услышал меня и остановился.
- Был ли он груб?
- Нет. Только настойчив.
Странный врач задумчиво оглядел мое лицо, давно уже сравнявшееся цветом с царским пурпуром.
- Должен ли я понимать так, что ты и раньше впускала волка в свою комнату?
- Да. У меня дома есть пес, я привыкла. Он всегда забирается на кровать, и прогнать его практически невозможно.
- А ты не задумывалась, как Айсвар оказался в твоей комнате, и куда исчез волк?
- Задумывалась. Единственный логичный вариант: он влез через окно, выпустил волка через дверь, а потом вновь закрыл ее изнутри.
- Ну что ж, дитя, я услышал тебя. Успокойся.
Его ладони легко коснулись моих висков, на мгновение прикрыли глаза, даря ощущение прохлады и покоя. Гнетущая тревога, мучительный стыд и бессилие отступили прочь, уступая место уверенности: все будет хорошо... Мне стало спокойно... слишком спокойно. Ни чувств, ни эмоций, ни желаний... так хочется спать... Мне это снится? Может быть, я просто вижу сон?...
Все последующее сохранилось в моей памяти просмотренным кинофильмом - ярко, но словно со стороны. Будто все происходящее не имело ко мне ни малейшего отношения. Смысл слов скользил по поверхности сознания, не задевая, как случайно услышанный разговор незнакомых людей.
Бережно усадив меня в глубокое кресло, Мираэль разъяренным хищником обернулся к остальным.
- Вы хоть понимаете, что вы натворили? ЧТО могло случиться?! - Свистящий шепот перемежался сдавленным рычанием. - Девочка живет здесь уже три недели, и до сих пор ничего не знает ни о себе, ни о вас. Ложится спать рядом с волком, обращаясь с ним, как с обычной собакой. И после этого вы обвиняете его в том, что он не сдержался?! А кто в этом виноват? Не вы?!
Горящие от гнева глаза осмотрели присутствующих, не пропустив ни одного лица.
- Чья была идея взять ее на операцию? Твоя? - обвиняющий взгляд остановился на Алексе.
Из своего угла подал голос Энвиль.
- Никто из нас не мог проникнуть в тайник. Защиту могла обойти только она. 'Невинная дева, не осознавшая ни себя, ни мира'.
- И поэтому ты решил использовать ее вслепую? Ты всерьез полагаешь, что, зная правду, она бы отказалась? Нет! Ты аналитик, ты видел ее ментальные характеристики. Она бы все равно пошла.
- Но шансы на успех были меньше! Я просчитывал! - запальчиво воскликнул обычно невозмутимый юрисконсульт, - Осознание опасности сделало бы ее более уязвимой для внешнего воздействия. К тому же на это просто не было времени. Ситуация требовала экстренного вмешательства!
- Ты просчитывал... - зловеще прошипел врач и повернулся к Олафу. - А ты? Как ты мог допустить это?
- Я смотрел вероятности. Ей ничего не грозило. - спокойно прогудел седовласый великан и миролюбиво добавил: - Не кипятись, старина. Возможно, надо было рассказать ей все раньше, но мы решили, что девочке надо привыкнуть, да и инициацию лучше проводить в полнолуние. К тому же тебя не было на месте. А тут случился этот форс-мажор. Алекс с Роуком из шкуры вывернулись, чтобы обеспечить ее безопасность.
Мираэль устало отмахнулся от этой тирады и опустился на ближайший стул. С силой потер лицо ладонями,
- Значит так. Айсвара вернуть. В произошедшем вы виноваты больше, чем он. Инициацию проведем сегодня. Вторая ночь полнолуния... все должно получиться. А что до правды... рассказывать будем сейчас. Пока она под чарами и можно не опасаться бурной реакции.