Маймистов Виталий Васильевич
Лесные братья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одна из проделок озорного мальчишки из семьи русского офицера заканчивается гипсом, госпиталем и новыми друзьями среди раненых красноармейцев, оказавшихся здесь после операций по уничтожению "лесных братьев". А через год он узнаёт, что их управдом и рабочие, что делали ремонт квартиры и которых сейчас мать по-домашнему угощает обедом,- бывшие "лесные братья".
   Лесные братья
  Жили мы в уютном прибалтийском городке. Из окна нашей мансарды был виден двор воинской части, там кипела своя жизнь. Днём красноармейцы сновали по двору. Кто-то подшивал воротничок, кто-то чистил сапоги.
   В курилке шёл степенный разговор "за жизнь". Очень часто вечерами солдаты прямо под нашими окнами усаживались на вкопанные скамейки и пели. В их репертуар входили в основном популярные песни из кинофильмов.
  Но иногда жизнь в части замолкала.
  - Отправились на операцию,- говорила соседка.
  Возвращались они через день-два. И тогда под нашими окнами становилось как-то тревожно. После таких возвращений случались и похороны. Духовой оркестр играл печальную музыку. Однажды, когда вновь раздались звуки оркестра, я заглянул в солдатский клуб. На каком-то возвышении я увидел гроб, обитый красной материей. В гробу лежал очень бледный молодой человек. Мне он показался очень красивым. У изголовья стоял почётный караул. Никто не плакал.
  Война закончилась всего два года назад. Я помнил пронизывающие крики женщин, получавших похоронки. Здесь возле гроба все молчали. Две женщины уткнулись в шинель немолодого полковника и только вздрагивали...
  Вскоре мне представился случай поближе познакомиться с красноармейцами, участвовавшими в операциях по уничтожению "лесных братьев". Случай был несчастным. Однажды одна из наших рискованных мальчишеских проделок завершилась для меня военным госпиталем. Неудачно спрыгнул с набиравшего скорость грузовика и поломал ногу.
  Недели две я лежал в гипсе один в небольшой палате. Мне было тяжело... Но меня стали навещать ребята из "нашей" части. Их много было в госпитале. Я стал всеобщим любимцем. Это как-то скрасило мою жизнь в отрыве от школы, дома, ласковой и заботливой мамы. А папа снова был где-то там, как говорили, в длительной командировке. Он же офицер и вся жизнь его прошла в военных командировках.
  Потом тяжёлый гипс сняли, наложили новый, более лёгкий, дали костыли и разрешили гулять по госпиталю. Госпиталь - большое двухэтажное здание - был заполнен нашими солдатами, получившими ранения уже после войны в этих самых операциях. Насмотрелся я там... И, кстати, до тонкостей освоил тамошний фольклор. Потом, если вынуждали обстоятельства, с успехом применял усвоенные в младенческие годы убедительную ярость народной речи.
  Но вернёмся к рассказу. Месяца через полтора меня отправили домой весёлым и прямоходячим. Я заканчиваю первый класс. Возвращается отец. И его переводят в другой такой же ухоженный прибалтийский городок. И жуткие эпизоды, которые рассказывали мне и друг другу перебинтованные, перегипсованные, закостыленные боевые ребята, мои старшие товарищи и друзья, - а я же с ужасом и восхищением всё это воспринимал, раскрыв рот, - постепенно стали куда-то отодвигаться из моей "военной" памяти. Но тревожную музыку Шопена, что прискорбно часто играл духовой оркестр во дворе нашего госпиталя, заставляя сжиматься сердца и у друзей и, видимо, у врагов тоже (вспомните: по ком звонит колокол?), я иногда вдруг слышу, понимая, что она звучит из моего далёкого прошлого.
  Квартира, в которую мы въехали, прибыв в новый город, требовала небольшого ремонта. Сообщили об этом в домоуправление. Дня через два явился мужичок среднего роста, брюнет. Всё осмотрел, вызвал двух работников, и к концу дня всё было готово.
  Мать усадила мастеровых за стол. Сели и мы. Насытившись и опрокинув несколько рюмок, управдом, довольно сносно говоривший по-русски, разоткровенничался:
  - В лесу возле костра мы рюмками не пользовались. Пили из одной бутылки, передавая её друг другу по кругу.
  Он перевёл это двум здоровенным белобрысым и, несмотря на выпитое, всё ещё настороженным парням. Те, выслушав начальника, немного расслабились, предались воспоминаниям, и, наконец, поддержали шефа:
  - Я-я...
  Отец уставился на них...
  "Гостей" явно смущал офицерский мундир отца, его портупея и пистолет.
  - Амнистия,- выдавил из себя управдом,- сообразив, что ляпнул лишнее.
  Затянувшуюся паузу мать прервала, спросив разговорившегося работника: « - Эстонцы все вроде бы русоволосы, светлоглазы...
  - Это не так. Мы все когда-то имели чёрные волосы, но кто только по нашим местам не прошёлся... Теперь у нас полно блондинов...
  Я внимательно оглядел "гостей". Громадные, широколицые. Вроде бы добродушные, но что-то в них было медвежье. Лучше быть от этих парней подальше.
  Через несколько дней дворничиха подошла к матери во дворе и заявила:
  - А знаете, что управдом, которого вы принимали на днях, в сорок первом вот возле этой стены расстрелял двух красноармейцев?
  Дворничиха говорила на смеси эстонского, немецкого и русского языка, но мама уже освоила этот "диалект" и всё поняла.
  Вечером мама рассказала об этом отцу. Выслушав её, отец посуровел.
  - Зачем этим бандитам дали амнистию? - продолжала мать.
  - Видимо, сейчас так нужно было сделать. Мы же всего не знаем. Об этом больше не говори.
  В эти же дни к отцу заехал его фронтовой товарищ, одно«полчанин. Высокий крепкий полковник. Они долго беседовали за столом. Тут же был и я. Оказывается, из их танковой дивизии, что защищала Москву, в живых они только одни и остались. Да еще их генерал. И всё.
  Мама достала альбом, и мы стали рассматривать почти новые хорошо выполненные фотографии. Многие из них были сделаны в Ленинграде в пору обучения отца и его товарища в танковом училище. С каждого снимка на меня смотрели мощные красавцы, как теперь говорят, славянской наружности. Гимнастерки их были перепоясаны ремнями и портупеями. На воротниках по два "ромбика", но ни орденов, ни медалей не было.
  Отец и дядя Алексей (так звали его товарища), рассматривая фотографии, вспоминали, кто где и как погиб. Жутко было слушать, когда они рассказывали о двух погибших братьях. Из горящего нашего танка выбрались люди, но их тут же окружили немцы. Пошла рукопашная. Кто-то из схваченных немцами парней закричал:
  - Саша!
  Горстка наших из соседней машины выскочила им на выручку.
  - Это брат бросился на помощь брату,- вспоминал дядя Алексей. - Все погибли...
  Отец в этих боях был сильно изранен. Год валялся по госпиталям. Ему даже хотели ампутировать ногу. Но вылечили. Почти. Отец бинтовал её потом всю жизнь и лечил, но ходил, как правило, без палочки.
  - А вот Алексей за всю войну даже царапины не получил,- с восхищением и некоторой завистью говорил отец.
  Я часто перелистывал этот альбом. Какие атлеты! Какие лица! Такие мощные натуры иногда ещё можно увидеть среди наших гимнастов на каких-нибудь очень важных соревнованиях... А то были ребята из рядового танкового училища...
  Папин фронтовой товарищ прожил у нас несколько дней. В субботу, как было заведено, мы отправились в баню. И там я увидел у дяди Алексея два здоровенных шрама на спине и плече. Я указал на них отцу.
  - Это у него испанские...
  Дома после бани все собрались за столом. И разговор снова зашёл о лесных братьях.
  - Это игра, - задумчиво сказал полковник, - шахматы. Наши сделали ход. А теперь ждут...
  О бандитах мы больше не говорили. Но отец достал со шкафа коробочку с патронами. Там же хранился и вальтер. Осмотрел оружие и что-то сказал матери. Та послушно кивнула...
  Про этот вальтер я уже давно знал. Иногда доставал его, щёлкал "курком", но стрелять побаивался. Мне запрещалось трогать "чёрный пистолет".
  ... Наступили долгожданные летние каникулы. Мы часто бега«ли с товарищем купаться на море. Как-то в очередном нашем по«ходе мы увидели: трое вооружённых винтовками с примкнутыми штыками красноармейцев, один впереди, двое сзади, ведут мужика в кандалах. Кандалы были кованые, сейчас бы сказали самодельные, заключённый был спокоен и даже вроде бы радовался возможности подышать свежим воздухом. А в конвоирах чувствовалась уверенность и суровость. Ребята, похоже, прошли огонь и воду...
  Что-то в мужике в кандалах меня привлекло. Вдруг наши глаза встретились. Мы узнали друг друга. Это был управдом...
  
   Виталий Май
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"