ТОГДА. ОКТЯБРЬ 2010 ГОДА. ТВЕРСКАЯ ОБЛАСТЬ, КУШАЛИНО. ФЁДОР.
Последствия того, последнего тверского рейда перевернули жизнь анклава. По своему значению и последствиям худшего в Селе не случалось. Даже самый первый день, когда Беда неожиданно, словно снег на голову, свалилась на спавшее Кушалино, не обсуждался столь долго. Может быть, так случилось от того, что со временем шок, испытанный людьми, когда не с того, ни с сего вдруг разверзлись адовы ворота прошёл, потеснённый новой действительностью. Может быть - оттого, что ценность каждой жизни, каждого человека, на которую опирался сосед приобрела особую, несравнимую с былыми временами, ценность. Но именно трагедия, явившаяся результатом того рейда и стала тем катализатором, который запустил жизнь анклава в немного другое, правильное, русло.
Нововведения, принятые на памятном сходе, аккурат в тот же самый день, когда Село, ещё не полностью сознавая картину случившегося, оплакивало своих мужчин, отправившихся с Григорием Алпатовым за нуждою в Тверь, принесли довольно скорые плоды. Спаянные горем и страхом, люди, казалось, впряглись в свою работу с удвоенным, с утроенным даже, рвением. На всех направлениях закипела работа. Казалось, что погрузившееся в знакомый с детства, обычный сельский труд, вздохнуло, оправляясь от мародёрского этапа своей истории. Акцент, поставленный Советом старика Рускова, задавший новый вектор и уклад, в купе с кропотливым участием Церкви в неестественных для неё, казалось бы, бытовых делах дал добрые плоды.
Саша Волков, имевший долгую и обстоятельную беседу с Русковым на следующий после памятного рейда день, уже к вечеру заступил на новую должность - Главного механика. Знакомился с полем деятельности недолго - не с чем, по сути, было ему знакомиться. Пятеро поникших бывших колхозных механизаторов - мужиков в годах - да три трактора, кое-как, с грехом да матерной бранью пополам, еле пыхтящих, но разрываемых на части бригадами, да вареная-переваренная сенокосилка, "немец" - вот и всё хозяйство, доставшееся парню. А цели и задачи Русков ставил грандиозные. Уже на следующем сходе Волчок вывалил перед Советом неприглядную правду. Говорил долго, и к концу бросил на стол, над которым словно ноябрьская туча, витал сизый сигаретный дым, свою программу развития направления и требования, без которых подвинуть свою задачу не брался. В былые времена, бумаги, от руки написанные Волчком под светом керосиновой лампы, можно было бы смело именовать бизнес-планом. Да в текущей действительности язык такое уже не выговаривал. Но суть от того не менялась, и Совет, окутавшийся дымом, после часа обсуждения, дал Волкову карт-бланш.
А подумать было о чём. Осень, выдавшаяся на тот года, слава Богу, тёплой да солнечной, клонилась уже к холодам. Щедро умыв Село октябрьскими ливнями, она медленно отступала под натиском стужи. Лесная бригада, пополненная приезжими бабами и детьми, усиленная мужиками с косрезами, собирала последние в этом году дары леса - грибы да ягоды - уже по утреннему инею, и грибы те были уже подмороженные, твёрдые, словно из морозилки. Ловя последние, более-менее тёплые дни, лесорубы, или "дровяные", как их стали почему-то погонять на Селе, плюнув на отдых, валили лес остервенело, споро. Наличные трактора обслуживали в основном их, но ливни уже сделали своё дело - вытаскивая связки стволов из чащи под топоры и пилы разделочников, техника нещадно вязла, буксовала в напоенных дождями моховинах. Бросая пили, всем составом, мужики, словно болотные демоны изгвазданные в грязи, бросались изволять трактора из грязевого плена. Волчок быстро нашёл общий язык с Михалычем, бригадиром дровяных. Мужик, проведший в лесу на повале не один год, быстро схватил мысль молодого механика. Трактора, изматывающие свой ресурс на нужды дровосеков, задачу свою выполняли ни шатко, ни валко. Причина тому простая - не те задачи поставлены перед полевой техникой. Тут нужны гусеничные дизеля да трельёвщики, а заднеприводным "полтинникам" и "восьмидесяткам" тут не место - осенний болотистый лес того и гляди станет могилой для бедняг с ограниченной проходимостью. Скоро и снег посыпет - работа никуда не денется, уж больно долго испытывало Село само себя на зимнюю прочность и подготовленность под единоначалием Алпатова. Ушло золотое время, а воз и ныне там - дрова, даже и в минимальных объёмах, не заготовлены. Про просушку и речи уже не ведётся - навалить хотя бы, а там уж... Техники такой, словно хлеб, требуемой Селом, в округе хватает. Нужно только собрать команду, да и первелочь её на Село, благо территория и строения под организацию МТС Волчку уже выделили. Коль скоро отвлечь паратовых охранников от несения их повинностей Русков наотрез отказался - каждый боец на перечёт, подрубил тверской рейд Село - надежда только на дровяных да группу Политыча, участие которой в поисках техники Саня уже обсудил и получил добро и у самих лесных, да и в Совете. Вот так вот просто, махнули и пошли - проблема тоже не решалась, и Михалыч собрал бригаду. Пока перемежилось, все дровосеки собрались в подлеске, бывшим негласной базой дровяных на переднем крае, где мужики оборудовали навес, столы, споро сколотили подобие баньки. Михалыч вкратце донёс до своих ситуацию - либо, плюнув на всё, идём с мехами сейчас, либо - по зиме лес на горбу вытаскиваем. Спорили по началу, затем выслушав доводы нового главного меха, доступно изложившего основные принципы использования техники, стали и суть обсуждать: тот знает, где пара "ДТшек" в сарае, этот - где и кого трельёвщик был. Как и должно быть, когда под пятьдесят мужиков начинают обсуждать технику, хоть и без водки, деловой разговор скатился к спорам, хождению вокруг да около. Конструктив начал исчезать, и Волчок уже готов был драть волосы на голове, когда явились велешинские.
-Бог в помощь, мужики! - поздоровался, отгибая край целлофана чтобы войти, Степан Политыч.
-О, лесные явились! - загомонили, поднимаясь со своих мест, дровосеки.
За Политычем под навес, пригибаясь, просочились Фёдор и новый, мало кому знакомый сталкер-паренёк - Илья. Срамнова немного знали - успел стать фигурой после того рейда, да фигурой неоднозначной - шептались за спиной, мол, сгинула братва, а этот москвич - из воды сухой вылез. Непонятно.
-Слыхали, что парень вот, - ткнул согнутый артритом палец в Волчка Политыч. - за техникой поход удумал. Говорили вот днесь об этом с нём. Русков-от, знаете наверное, из охраны мужиков под энто дело никак не даёт. Дык, получается, что мы да вы остаёмся на это. Так что ли?
-Так. - нахмурился Михалыч, мужик годов пятидесяти с гаком, высокий, здоровенный словно бугай. - Только, Политыч, самь гляди. Пол-октября - как отрезало. Оно нам, вроде как и не нужно было бы, да только по зиме без гусеничной техники вскроемся. Но и наши дела надолго не отложишь - сам знаешь, пайки да довольствие нынче теперь от выработки. Так-то мы понимаем: надо, но соглашаясь, давайте срок поставим - пять дней. Настолько людей я от лесоповала оторву, а не больше. И вся техника нужная - к нам в первую очередь. Так, Саша?
-А как иначе? - развёл руками Волчок. - Но брать будем всё, что заводится и едет. А уж после разберёмся. Полевую-то, мы по зиме будем приводить в порядок. А в первую очередь то, что нужно вот Михалычу. Дизеля, кран, трельёвщики.
-Ну, а ваш-то какой интерес, разведка? - неожиданно подал голос угрюмый мужик-дровосек, наливающий себе кипяток из жбана в алюминиевую кружку. - Мы-то - понятно, а вам-то что с того?
-А нам с того одно только - работу свою сделать. - отчеканил Фёдор, стоящий сзади Политыча.
-Какую такую работу? - также угрюмо, не глядя на него спросил мужик. - Мы-то слышали, что ваша работа в том состоит, чтобы всякие ништяки себе на Вельшино волочь. Генератор там, да дровишки. Что-то я не понимаю - на кой вам техника? С Рускова вам один хрен ничего не обломится.
Фёдор, выслушав, поиграл желваками. Сначала, вроде, и хотел что-то ответить мужику, затем, плюнув, махнул рукой.
-Чего в хате плюёшься, москвич? - также не глядя на него спросил всё тот же.
-Семён. Не надо. - вытянув ладонь в напрвлении угрюмого мужика, сказал Михалыч.
-Семён, да? - подвинув в сторону пытавшегося что-то ответить Политыча, снова сплюнув, подошёл к столу Срамнов. - Какие-то проблемы у тебя с нами, мужик? Делись, давай. Мы пришли по делу - ваше мнение узнать, договориться. Наша задача простая - пройти с группой по тем местам, где можно технику собрать. Фиксировать, наблюдать - где что есть, полезного, нужного. Нанести всё на карту. За нежитью следить, и таких пиздоболов как ты от неё защищать, коль скоро Пётр Василич, по понятным причинам, охранников с Села не выделяет. Доступно, Семён?
-Слышь, Фёдор. - поднялся Михалыч. -Ты, давай это, слова подбирай. Семён, он ведь...
-Чё - он ведь?- переспросил Фёдор Михалыча, краем глаза наблюдая, как угрюмый мужик медленно и обстоятельно поднимается из-за стола, пережёвывая что-то недоеденное и поочерёдно засучивает рукава, скинув бушлат. - У него какие-то права особенные предусмотрены?
-Слыш!!! - словно медведь, буркнул Семён, отталкивая кого-то из своих подельников, попытавшихся повлиять на него в недобрый момент. - Ты кого пиздоболом назвал, сявка московская?! Ну-ка иди сюда, пиздюк.
Фёдор явился на разговор в мотоциклетной куртке с защитными вставками на плечах и в рукавах, обутый в видавшие виды старые зимние "гриндеры" с металлическими пластинами в носах. Передав Илье, со страхом следившим за развитием ситуации, автомат, Фёдор, не реагируя на увещевания Политыча остепениться, направился наружу. Все мужики, сидевшие за столом, загомонили, зашевелились предвкушая итог, в который выльется наметившаяся драка.
Семён был ощутимо старше Фёдора, намётанный взгляд мог не ошибившись разглядеть в нём бывшего военного или милиционера - от Семёна прямо-таки сквозило казармой, видимо служба и выработала в мужике стойкое самомнение и прорывающуюся наружу брезгливость по отношению к людям. В свой полтинник - примерно столько ему и было - он оставался крепок, кряжист и, видимо, поэтому молодой москвич не показался ему опасным противником. Опыт в разрешении противоречий подобного характера имелся изрядный, и Семён, подойдя к Фёдору, вставшему спиной ко входу, резко схватил его левой рукой за плечо, размахнувшись правой, чтобы нанести единственный сокрушающий удар. Удар, наработанный за годы. Однако рука скользнула по коже куртки и схватить за плечо не получилось - объёмная защитная вставка оказалась сюрпризом, а локоть Фёдора поймал грудную клетку Семёна, набравшего инерцию в ударе. Семён охнул, и выпучив глаза отскочил назад, нервно хватая ртом воздух. Фёдор развернулся и сфокусировав взгляд на глазах не успевшего ещё придти в себя соперника, резко рванул в атаку. Удары кулаков в мотоперчатках с прочными карбоновыми вставками посыпались на голову и грудь Семёна, который не мог, да и не умел от них защититься. За пару вздохов лицо мужика превратилось в кровавое месиво, и словно куль, Семён рухнул в мокрую траву. Непонятно каким образом сдержав себя, чтобы не набросится на поверженного Семёна, Фёдор выдохнул. Адреналин зашкаливал, сердце билось словно мотор. Всё разрешилось за какую-то минуту. Такого исхода никто не ожидал, и только теперь, когда уже всё закончилось, из-под навеса посыпались удивлённые мужики. Не понимая произошедшего, они крутили головами, ища Семёна. Мужик имел определённый авторитет в своём кругу, его побаивались. И вдруг - такое быстрое и неожиданное крушение с пьедистала!
Семёныч, хрипя и встав на четвереньки, попытался подняться, но снова рухнул в траву. Пара мужиков склонилась над ним, пытаясь помочь ему встать, но тот рыпнулся, скидывая с себя их руки, и наконец, собравшись, смог сесть. Вытирая обеими ладонями вдрызг разбитое лицо, Семён зарычал что-то матерное.
-Чё, попустило? - спросил, подходя к избитому мужику Срамнов, покручивая головой и разминая шейные позвонки. Собригадники Семёна собирались вокруг своего поверженного товарища, и в душе каждого из них в эту минуту было разное. Откровение момента вызывало эти чувства наружу: кто-то был откровенно доволен, и это читалось на лице, пытающемся скрыть ухмылку. Кто-то был раздосадован, и теперь бормотал что-то, наверняка неприятное для Фёдора, себе под нос. Именно так и наживаются враги. Но друзья, или люди, имеющие возможность стать таковыми, приобретаются точно также. Тем не менее, вопрос, по поводу которого все, оставив работу, собрались тут, забылся сам собой. Михалыч, недовольно покручивая головой, подошёл к Срамнову.
-Довольно. - неожиданно мягко сказал, а скорее попросил, он. - Семён ляпнул, да. Не нагнетай, хорошо?
-Хорошо, Михалыч. - согласился Фёдор.
Михалыч подошёл к Семёну, вокруг которого, согнувшегося пополам и с хрипом всасывающего воздух, столпились мужики, видимо те, что были близки с ним, и протянул ему скомканный носовой платок.
-На. Вытрись как следует. Отсидишься - ступай домой. - сказал ему, как отрезал, бригадир.
-Михалыч! Да что ж это за нахуй-то? - взметнулся перд ним сухонький мужичонка с усами. -Чё, так и будешь смотреть как этот москаль наших мужиков калечить будет?! Сёма-то не первый ить! А третий уже, чай! Равильку Сабирова только что не застрелили! А Бориса Неклюева, нашего, кушалинского, как изувечил?! Неужто так оставим?!
Михалыч, значительно посмотрев на мужика, развернулся и направился под навес. Уже перед самым входом, вроде как забыв что-то, глянул из подлобья на своих мужиков, вопросительно провожавших его взглядами. Подумав секунду-вторую, чтобы чётко сформулировать то, что нужно было всё-таки сказать, выдал:
-А вы чего ждали? И на старуху проруха бывает. Кто кого первым залупнул? Семён. За что боролся, на то и напоролся. И если вы сейчас в своих бошках законсервируете мысль, что Михалыч чмо и своих сдаёт - так и останетесь идиотами. Потому что все мы сейчас свои, без исключения. И Срамнов вон - он тоже свой, несмотря на то, что качественный отлуп Семёну дал. Кто общее дело делает - тот и свой, а кто мешает... Короче - мы тут дело обсуждаем. И дело важное. Поэтому нечего время терять - оно и так против нас. Так что, продолжаем и заканчиваем. Кто это понимает - заходите. А те, кому херами померяться важнее - пусть домой, вон с Семёном, валят. Мне в бригаде такие на хер не нужны.
Сказал - как отрезал, и откинув целлофан, прошёл внутрь. Ещё минуты две мужики топтались вокруг Семёна, затем, как то тихо, по одному, стали собираться под навесом. Шертались, делились впечатлениями - не без этого. Но слова бригадира, видимо, всё же нашли место в их сердцах. Фёдор с Ильёй и Политычем вошли последними. Мужики, сидевшие с краю, тихо подвинулись, давая лесным место на скамейке, грубо вытесанной из соснового ствола. Те сели, уставившись в стол. Напротив устроился Волчок, который поймав взгляд Фёдора, отчётливо подмигнул ему - мол, красава, так и надо было. Фёдор подмигнул ему в ответ и обернувшись глянул за занавес - Семён, шатаясь брёл в сторону дороги. Один.
-Короче. - встал, подняв руку вверх, Михалыч. - Теперь давайте конкретно, по делу. С чего начнём, куда пойдём, каким составом и что нам для этого нужно. Как инициатор всей этой ботвы главмех новый - ему и слово. Давай, Сашок, излагай. Э, Денис, ты куда намылился? За Семёном или всё же послушаешь? - удивлённо глянул бригадир на здорового парня лет тридцати с бритой наголо головой, вставшего с место и продиравшегося ко входу через соседей.
-Извини, Михалыч! Я на минуту буквально - поссать приспичило!
-А. Ну слушай тогда снаружи. - махнул рукой Михалыч и мужики, сидевшие за столом, заржали.
-Хуле смешного? - набычился парень и откинув занавесь, исчез за нею.
-Мужики. - встал с места Волков. - Я так понимаю, повторяться с начала мне не нужно. И так понятно, что нам нужно найти. Что Михалыч сказал насчёт сроков - я согласен. Но я не местный: в детстве тут, понятно, всё облазил, да сколько времени с тех пор прошло. А вы в основном здешние, и в курсе наверняка где какая техника может стоять. Поэтому предлагаю, чтобы избежать...
И тут слова Саньки прервал истошный вопль, такой, словно кого-то по живому кромсают. А за ним крик Дениса: "Семён! Мужики, аврал! Какая-то херь на Сёму напала!". Как смерч прошёл по столу - все вскакивали, и подхватив то, что попалось в суматохе под руку, бросались к выходу.
Фёдор выскочил, считай, первым, забыв про автомат, отставленный в сторону. Единственное оружие, которое он выхватил из ножен, пристёгнутых к кожаной штанине, был двадцатисантиметровый нож-пила, с которым он последнее время и не расставался. Таскать, подобно многим, точёную косу за плечами как-то не улыбалось, да и в ближнем бою невелико её преимущество перед хорошим тесаком. Забыв и про нож, рванул что было сил в сторону осинника, поросшего метрах в ста от навеса - там Семён, и так покорёженный Фёдором, из последних, оставшихся у него сил, пытался отбиваться от какого-то странного существа, обросшего белёсой, словно тля, шерстью. Сперва подумалось: ходун! Но приглядевшись на бегу, он понял - нет, что-то иное. Обогнал сходу Дениса, пытавшегося застегнуть на ходу портки - чёрт с ними, подумал он, и с расстёгнутыми добежал бы. И вот уже кровавая картина перед глазами: зверь (а это был зверь, однозначно), вцепившись в стремительно теряющего силы мужика, который всё-же пытался отбиваться, колотя тварь кулаком по мерзкой, рогатой башке, пыталась тянуть свою добычу к лесу, упираясь и буксуя в траве всеми четырьмя лапами. Похож на медведя, но не он - поменьше будет, да и не бывает медведей с рогами. И - Бог ты мой - с копытами!!! Узрев несущегося по направлению к нему Срамнова, тварь, рыкнув, бросила Семёна, и, нагнув мерзкую башку, ощерилась на новую опасность. Семён, постанывая, попытался откатиться в сторону. Уже было видно - на плече мужика зияла огромная рваная рана и кровь вовсю хлестала, заливая куртку Семёна. Матерясь, он пнул ногой в сапоге тварь в зад - как мог, но Фёдору это помогло: вместо того, чтобы рвануться к нему, тварь резко мотнула башкой назад, и этой секунды хватило Срамнову, чтобы в прыжке нанести страшный удар окованным носом ботинка прямо по её морде. Взвизгнув, она вздыбилась, отброшенная и дезориентированная страшным ударом, и Фёдор, наваливаясь на неё всей массой, с силой воткнул свой тесак в основание шеи. Тварь передёрнула судорога, и пытаясь скинуть противника наземь, она засучила всеми лапами, больно приложив Срамнова копытом в грудь. В глазах аж потемнело, но мотнув головой, он нанёс ещё один удар - в грудь, пониже первого. На руку брызнула липкая и горячая кровь - значит лезвие нашло артерию, и Фёдор провернул нож в ране. Тварь, изогнувшись, снова дёрнулась, выгнулась. Новая судорога пробежала по туше. И, рыкнув, затихла. Подбежавшие мужики оторвали Фёдора, исткрично коловшего тушу ножом, усадили в траву, в то время как другие, с остервенением принялись рубить и колоть тушу.
Михалыч, добежавший до места бойни вместе с основной массой своих мужиков, с бензопилой в руке, отбросил инструмент, и нангнувшись над хрипящим Семёном, выхватил рацию:
-Село! Михалыч тут с лесоповала! Срочно скорую нам сюда! Медведь мужика порвал!
-Да вы чё?! Высылаем! Приём! - откликнулась рация.
Семёныч подхватил пилу и дёрнул шнур, инструмент с шумом и дымом залязгал цепью.
-Ну-ка, мужики. Отойдите-ка. - буркнул своим бригадир. Люди расступились, и Михалыч, сноровистым движением подсунув полотно под башку твари, нажал на газ. Лязгнула цепь, цепляясь за кость, в сторону хлынула кровища, и башка откатилась в сторону. Глазища твари были открыты, а сквозь семисантиметровые окровавленные клыки вывалился тёмный язык.
-Так-то сподручнее будет. - бросил бригадир.
Мужики, образовав кольцо склонились над мечущимся от боли Семёном. Тварь успела порвать мужика в двух местах - плечо, до кости и распороть живот, но не сильно - клыки надорвали армейский ремень и оставили на пряжке три борозды. Семён истекал кровью. Фёдор, склонившийся над ним даже не представлял, как помогать при таких ранах? У мужиков была аптечка - йод, бинт, жгуты. Когда целый день с пилющим да режущим - травмы неминуемы, и кто-то из мужиков уже спешил с нею от навеса. Фёдор, протерев свой нож об бушлат Политыча, разрезал им, стараясь не коснуться сталью лезвия раны, куртку Семёна и обнажил плечо. Рана была длинной и глубокой, кровь толчками пульсировала из разорванной артерии. Семён уже побледнел, осунулся. Рукой, испачканной в странного цвета крови существа - бурой, навроде кваса - похлопал его по щеке.
-Держись, зёма! Старайся не выключаться. Сейчас рану стянем тебе, а скорая уже в пути. Заштопают тебя на Селе, а через пару неделек будешь как огурчик. Теперь всё как на собаках заживает! Держись, не отключайся!
-Ты это... не замай... спасибо тебе... - всё что мог, выговорил Семён.
Ваты в аптечке не оказалось, да и бинта была всего одна упаковка. Как могли, управились и этим - кто-то из мужиков, разоблачившись, снял с себя майку, из которой и сделали повязку. Продезинфецировали йодом края раны, наложили, укрепив эластичным бинтом, которым Политыч имел обыкновение поутру перемытывать поясницу. Кстати, через некоторое время, хмыкнув, Политыч признался - это просто привычка, из прошлой жизни, а поясница-то уже месяц как не тревожит. Фёдор тоже скинул куртку, на которую можно было молиться - дважды защитила она своего владельца. Вся правая сторона груди представляла из себя набухающий синяк - нехило переложила его тварь своим копытом! Политыч прощупал рёбра Фёдора, морщащегося от боли.
-Никак, перелом, Федька. Либо трещина. - заключил старик.
Скорая - обычная сельская "буханка" с Баевым, кушалинским фельдшером, подкатила через пятнадцать минут. Глянув сперва на отрубившегося уже Семёна и махнув водиле с помощником, назначенным ему Русковым - тверскому студенту-медику, Баев, глянув на обезглавленную тушу твари аж отшатнулся:
-А это чё? Ой, блядь!!! Гбырь какой-то!!!
Так и прижилось погонялово, данное с лёгкой руки сельского фельдшера этим хитрым и кровожадным тварям, держащим в страхе и ужасе любого, кому выпала доля работать в лесу или около него.
$$$
А через месяц, когда первый снег уже укрыл землю, Фёдор, Иван и Илья работали на огороде - кололи дрова. Раскрасневшиеся от физической работы на свежем воздухе, мужики споро стучали колонами, а Илья оттаскивал дрова в поленницу. Скрипнула калитка, и на пороге показался Семён, неловко держащийся за столб. За месяц, который пошёл на выздоровление, мужик исхудал, отпустил бороду. В его руке была сумка - и сумка была непустая.
-Опа, Федь! У нас вроде гости. - Кивнул головой на вошедшего, известил друга Иван.
Фёдор отставил в сторону колун и обернулся.
-Ого. Семён. Ну, заходи, коли с добрым.
-Здорово, Федь. Здорово мужики. - стараясь побороть неловкость, ответил тот. - Я это... извиниться зашёл. Да спасибо сказать. Мужики говорят - если б не ты, то хана наверняка мне наступила бы...
-Заходи, заходи. - направился к нему Фёдор, скидывая фуфайку. - Что было, то было; кто прошлое помянет - тому глаз вон. Как сам-то?
-Да ничё, вроде. - скупо ответил Семён, и добавил: - Рука пока слабая. Хорошо, что не поломал он меня. Баев говорит - быстро заживает, но в дровяные больше мне дороги нет.
-Это ничего. Я ж говорил: теперь всё как на собаке заживает. Пошли, Семён, в дом. Отметим твоё выздоровление по-московски - московским же напитком. Давай, давай!
Семён, разувшись прошёл в дом. Как же он похудел, и куда девалась прошлая надменность с его лица? Теперь оно скорее выражало какую-то обречённость, безысходность.
-Садись-ка сюда. - выдвинул Федя стул. - Вано, ну-ка, давай грамм по пятьдесят "бифитера" нацеди нам, что ли.
-Я правда, Федь, извиниться хочу. - поставил Семён прямо на стол сумку и начал доставать из неё банки, свёртки. - Гляньте, мужики, жонка моя наклала чего: огурчики маринованные да солёные рыжики вот. Это перчики, а вот варенье - черничное. А это вот - сало...
-Ни к чему было это всё. Но спасибо, не откажемся. - кивнул, скручивающий пробку с бутылки Иван. - Федька мне рассказал, как там всё было. Ты лучше меньше извиняйся, а больше пей - мы хоть и с Москвы, а тоже люди. Давай-ка вот - жахни. За чудесное спасение.
-Ну, ваше здоровье, мужики! - чокнулся своей рюмкой с друзьями, Семён.
-И твоё - чтоб крепчало. - выпив, стукнул рюмкой об стол Федя. - Дальше куда податься думаешь?
-Так-то к Парату, в охрану. Там завсегда есть вакансии. Эти твари, гбырьё, из леса прут, как заговорённые.
-Это - да, согласен. - кивнул Ваня.
-Это... ещё раз спасибо тебе, Федь... - собираясь, глянул в глаза Фёдору Семён. - Я ещё чего хотел сказать-то: крестился я. Пока вот не оклемался, по храму помогаю. По делу-то, надо к Парату идти, а по сердцу - в Церкви бы и остался.
-Тогда чего ж в храме-то не встречались? - спросил Фёдор.
-Дак вы ж ведь теперь по заброшке всё больше лазите. А я первую половину в храме - вот и не встречаемся. А к слову, мужики. Люди-то разное про вас говорят, а мне вот вы скажите - правда, что вы Христа видели?
-Не знаем, Семён, уж кто это. Но было дело. И то мельком - в стороне озера ходил. Огромная такая фигура, над лесом аж видать. Росту в нём получается, километра два. Вот сам и думай. А вообще вот что: Илюшка, ну -ка притащи сюда мой фотик - пусть сам поглядит.
Глянув на размытую, не особо чёткие снимки, Семён, привалившись к стене, перекрестился.
-Ну всё, мужики. Теперь точно конец нам всем.
$$$
А в тот день, после того, как изувеченного дважды Семёна - ведь бывает же так! - увезли на "буханке" в Село, снова собрались мужики под тентом у вырубки. Увиденное здорово потрясло селян - настроение как-то само собой пришло в серьёзное состояние, скабрезные смешки и шуточки умолкли. Ларчик, как оказалось, открывался просто: на стол легла карта, ручка и листы бумаги. Сверяясь с картой, нанесли на бумагу план доступных окрестностей - схематично: селения, реки, мосты, дороги, болота, про которые помнили. Ограничились местами, про которые имели понимание - дальше уже не полезли, у всего есть разумные пределы. Главное - начать с того, что доступно, а там будет видно. По итогам обсуждения зоны предполагаемых действий устроили общий мозговой штурм - кто и что помнит и где и какая техника должна находиться. И тут открылось многое - мужики наперебой заполняли лист, вспоминая что и где видели, ещё до того, как началось. Список вёл Волчок, и за пару часов обсуждения, утонувших в сигаретном дыму, он и в первом приближении оказался внушительным. Неудивительно - в дровяных в основном местные мужики. У одного там брат, у другого кум, у третьего тётка - все по разным деревням, сёлам. Кто-то что-то видел, а другой - слышал; с миру по нитке набралось столько информации, что и непосвящённому было понятно - за пять дней такой объём техники не осилить, не перетащить на Село, даже если и предположить, что вся она в абсолютно исправном состоянии. А зная ситуацию в районе последние годы, когда колхозы уже стали забываться, а нового сельского хозяйства так и не народилось - это было весьма, весьма спорно. И если за оставшимися тракторами и грузовиками люди по старой, советской памяти ещё следили, то специфическое сельхоз оборудование - прицепное, навесное и всякое другое который год ржавело и покрывалось плесенью под открытым небом на задворках. Нет полевых работ, и не будет - кому оно нужно? Для того, чтобы убедиться в этом, ходить далеко не нужно - в ста метрах от Фединого дома, на задворке, который год давала прибежище грызунам, змеям и прочей фауне гора металлолома, оставшегося в наследство от разорившегося фермерского хозяйства, возглавляемая массивной тушей некогда бывшего звездою местной МТС комбайна "Колос". Ещё до того, как Началось, ушлые нерусские эмиссары местной чермет-мафии с завидным постоянством и присущей этому роду деятелей напористостью обивали пороги спившегося от разора и безысхода фермера, прося и требуя продать эти скорбные останки на металл, но тот был неумолим - после разорения, видимо, мужику всё до фонаря стало, и жизнь сама, и деньги...
А как объяснили мужики, молодость которых прошла в колхозе, при технике - если дело затеивать с прицелом на подъём полей, трактора сами по себе ничего не стоят, нужно как раз навесное: плуги, бороны, культиваторы, сеялки, молотилки, дробилки, косилки и прочая, чисто сельскохозяйственная специфика, о которой у Срамнова и понимания-то никакого не было. Поэтому решили так: коли всего сразу не охватишь, сконцентрироваться на необходимом - тяговая техника и прицепы к ней. А уже по ходу дела - фиксировать, что где можно выцепить, и наносить на карту. Фёдор уточнил - и фотографировать, чтобы впоследствии, собрав профессиональный совет на Селе, из тех мужиков, что не понаслышке знают, что там понадобиться и для чего, легче было бы оперировать. Зафиксировав всё, что удалось миром припомнить, и нанеся на план - устало выдохнули, ещё раз обсудили случившееся с Семёном, и группами, нервно озираясь, стали расходиться по домам - на землю уже спустилась тьма.
Уже на следующее утро Фёдор, Волчок и Михалыч предстали пред светлы очи Рускова - с выкладками и планом действий, но главное - с потребностями в и без того скудных ресурсах Села: в топливе, технике и людях. Русков, ознакомившись с бумагой, аж присел и глянув на стоящих перед ним мужиков поверх очков, ехидно покрутив головой, спросил:
-Или рехнулись?! Того и гляди снег повалит - а им людей оторви от работ и технику с топливом подай. Не, на это я пойтить не могу.
Сказал, как отрубил. Битый час Волчок с Фёдором, усиленные бойкой матершинной бранью впавшего в раж бригадира лесорубов, силились объяснить, доказать, уговорить старика, занявшего бескомпромиссную позицию, и в конце часа, одуревший уже от их напора, Пётр Василич включил заднюю. Почесав пальцами в остатках волос и задрав на лоб очки - которые на самом-то деле были уж ему не нужны - староста сдался:
-Ну ладно, коли вы так говорите... Будет вам трактор и два грузовика. "Газон" и "Урал", как ты просишь, Волков.
-И генератор, Пётр Василич! - вставил своё слово Волчок.
-И генератор. - кивнул Русков. - Топлива по баку зальёте. По баку, повторяю - и ни каплей больше.
-Как так-то? - снова сорвался, не выдержав стариковской жадности, Михалыч. - А в технику что заливать?!
-Или я вас учить буду? - осёк его Русков. - Вон, отойди в сторонку, поссыкай и заливай. А коли серьёзно, то сами думайте - откудова. Или техники на обочинах мало брошено? Короче - я сказал: по баку. А там - смотрите сами. Всё. А людей не дам, как и говорил. Кажный человек на учёте и при месте, и кажный - занят. Всё, всё - ступайте. Когда начинать решили?
-А прямо завтра, поутру. - бойко ответил Фёдор. -Сегодня технику примем, топливо, оборудование. Сами соберёмся, и завтра - по зорьке.
-Это правильно. - согласился староста. -Тянуть тут неча. Ну, коли так - с Богом!
-Ещё момент, Пётр Василич. - сунул ему, пытавшемуся встать из-за стола для проводов назойливых посетителей, какую-то бумагу под нос Волчок.
-Что ещё?
-Да вы прочтите.
Старик, спустив по привычке со лба очки, вслух прочёл:
-Туды -сюды, число, от Главного Механика Александра Волкова... Требование. Во как. И чего требуем?
"Прошу Вас в течении недельного срока поручить лицам, кому Вы посчитаете нужным, составить список лиц, имеющих разрешение на управление сельхозяйственной, строительной техникой и автотранспортом категорий С, D и E, а также лиц, имеющих производственный опыт ремонта и обслуживания вышеупомянутых видов техники, для последующего обязательного перевода этих лиц в штат АМТС".
Прочтя бумагу, Русков снова сел на стул, беспомощно вытянув на нём свои руки.
-Ты это... Волков... Ты чего: добить меня сегодня решил?! На-ка, забери обратно свою писанину и...
-Не заберу, Пётр Василич. - перебил Санька старосту. - Без механизации Село сдохнет. И раньше, чем думаете. А без механиков и трактористов - вся затея коту под... хвост. Не наладим в ближайшее время это дело - загнёмся зимой. Все мужики так считают. А без опытных механиков - не наладим, поэтому и не заберу. А Вы... Вы сами смотрите.
-Ладно. -шумно вздохнул Русков. - Обсудим на Совете. Дело такое... А вы почему ещё здесь? Или мало за сегодня дел наметили?! Дык я добавлю! Ну-ка, марш отседова все!
$$$
На следующее утро выступали. Собрались к пяти утра на сельской околице, ещё раз обсудили маршрут - с Ляхова решили начать. Деревня вымерла; кто спасся - обосновались в Кушалино да по ближним деревням. А до того, как Началось, было там фермерское хозяйство. Дорога туда дурная, да место должно быть хлебное, по их-то задаче. Попили чайку из термосов, заботливо притащенных с собою из дома, покурили, зябко кутаясь в куртки и бушлаты - по утру было зябко, дай Бог если плюс пять на термометре. На траве иней, в полях - туман. В пять пятнадцать, Политыч, выбранным старшим, дал отмашку - двинули.
Технику собирали с миру по нитке. Полноприводный "Газон" достался в наследство от местных связистов, в деятельности которых нужды уж больше не было, как не было и самой связи - это "излишество" осталось в прошлом. Машина была почти новой, и пяти тысяч не накатала - спасибо Беленину, бывшему губернатору бывшей Тверской волости. Что хорошо - на грузовике был установлен кунг, да ещё с "вебастой" - автономной печкой внутри, поэтому за места на этом "борту" бодались. Кроме того, в кабине стояла рация. За вечер Волчок сотоварищи прикрыли стёкла кабины сеткой-рабицей, одетой на сварные каркасы и сварили защиту бака - большего не успели. И то хлеб - ходун уже не вломится. За руль грузовика уселся сам Волчок, а его мехи набились в кунг, туда же залезли и несколько дровяных Михалыча. "Урал" утилизировали у военных, в Хохловке, где размещалась часть, обслуживавшая Полигон. Как Началось, личный состав резко поубавился - худо там было в ту ночь. И так солдат было не больше рота, а выжили единицы. Те и обосновались в Селе, как тот же Ефимов, Царство ему Небесное. Но кое-чего полезного от вояк Селу всё-же перепало: три генератора, мощных, почти неиспользованных; "УАЗ-469" и "ГАЗ-69", вытащенный Ефимовым из-под мертвецких зубов; пара "шишиг" на последнем издыхании, да этот вот "Урал". Досталось, вытащенное по горячим следам обмундирование, сорок штук почти АКМов-"вёсел" и двадцать три ящика патронов. Всё это добро было утилизировано Русковым, а следила за ним новоиспечённая церберша - Тина. Вот повезло Рускову: никаких овчарок не нужно - получить что-то от неё со складов, даже с накладной Совета, было практически нереально.
Но главное, о чём на данный момент ни Волков, ни Срамнов, ни кто-то другой не имели понятия, в части осталось две ГТСки - гусеничных вездехода, на которых вояки выходили на Полигон в былые времена, когда самолёты с вертолётами ещё летали. Это было давно, когда Фёдор был маленьким и на лето приезжал к деду с бабкой, отпиться на парном молоке и избегаться вхлам перед новым учебным годом; потом страна стала демократической, и полёты прекратились. А зачем? Зачем тренироваться пилотам-штурмовикам? Ведь теперь у нас врагов нету. Вчера были, ну а сегодня уже друзья. Как у детей: подрались - помирились и вместе полезли в чужой огород за клубникой. В детстве так и бывает - между детьми. А вот с государствами такая ерунда не проходит. Идентификация порядка "друг - враг" складывается исторически, её смена - процесс, растянутый во времени. Так какие же идиоты забыли поистине золотую истину о том, что у России союзников - читай, друзей - только два: армия и флот? В чью дурную башку комом дерьма вкинули заблуждение, что со сливом СССР куда-то делись все враги? Откуда берутся такие люди? Дурдом, по другому не скажешь; но вот в чём беда - из-за таких "лауреатов премий мира" всегда льётся кровь. Чья-то кровь, не их; но кровь своя, русская. Хотя... какая же своя? Делами и мыслями они давно уже в Лондоне, но Бог - не Тимошка. Он шельму метит - больше такого города на карте нет. Доигралась Владычица морей, довытягивала из огня каштаны... Последнюю, такую желанную, порцию, проглотить не смогла - подавилась, и гуляет теперь радиоактивный ветер по земле чопорных англичан. Ну, всё-таки, ближе к делу: уже при Кутине, когда труба исторгла в бюджет кучу нефтедолларов, полёты всё-таки возобновились. Не в том объёме, конечно, что при Союзе - но уж лучше что-то, чем совсем ничего. К тому времени "друзья" России уже показали своё лицо - рыло, и прятать его нужда уже отпала. Как же, единственная сверхдержава с упряжкой лаек. Лайки действительно лаяли - тявкали. Временами, пытались тяпнуть, но уползали без зубов, наподобии Миши - галстука. А Старший Брат медленно, но верно вершил своё. Страна обрастала новыми "друзьями" - членами НАТО, бывшими братскими республиками. Вхлам расхреначили Сербию, увязли в Афганистане, завалив страну потоком дешёвого афганского героина. Прокатилась волна "цветных" революций... Кольцо неумолимо сжималось, и люди в здравом рассудке, не опъянённые бумажным "ростом" ВВП, отдавали себе отчёт, чем это всё должно закончиться. Уже тогда Срамнов, некоторые из друзей которого обсиживали доходные кресла в ФСБ и ФСО, слушая на дружеских попойках ненароком пророненные слова и мысли, начал серьёзно задумываться. Удвоил свои ночные бдения перед графиками валют, курсов акций и золота. Рискуя, открывал и фиксировал позиции - все наличные средства были аккумулированы на этих рынках. Природное чутьё и годы, проведённые в инвестбанках, приносили плоды. Фёдор, сначала было ринувшийся обзавестись недвижимостью где-нибудь в Черногории или на Кипре, вовремя одумался, осознав, что при серьёзных раскладах горячо станет повсеместно, тем более там, где кроме вилл и бассейнов ничего не растёт. Поэтому часть средств вложил в живое золото, но не уподобляясь нуворишам, хоронившим свои наличные активы в банках, хорошенько забетонировал их в деревенском гараже. Привёл в порядок дедов дом - ровно настолько, чтобы было тепло и комфортно, но не заметно со стороны. Деревня коттеджей не терпит. Чужие они в ней, словно бельмо на глазу. И если что, если, скажем, красный петух не ровен час от чего-то вдруг заведётся, то заведётся он именно в них - коттеджах. Эта паранойя, как называли Федины дела окружающие, сослужила в конце концов добрую службу.
Что же касается хохловских вояк, о которых пошёл разговор, то с возобновлением полётов про них отчего-то не вспомнили. Не удивительно, если должность военного министра в стране занимал мебельщик. Бывает так - забывают солдат. Тем более у нас в стране, где подобная практика стала стандартной. Ну а поскольку вместо реальной службы осталась муштра да плац, и нужды в тех самых вездеходах, о которых шла речь выше, не стало. Поставили их когда-то в гараж, и... Но вот наступили новые времена. Самое время, казалось бы, вытащить на сцену такую нужную технику. Так нет же... Ремни и каски - это да, а ГТСки так и остались на территории части, до тех пор, пока... Но это будет совсем другая история.
Возглавлял эту колонну старый добрый знакомый - "Пинцгауер". В нём и выдвигались на дело лесные - сам Фёдор, затянутый в мотокуртку, штаны и шлем; Иван, ничем от него не отличающийся; Политыч, в верном линялом бушлате и кепке, баюкающий Федин подарок - ефимовскую "мосинку" с оптикой; Папа, в телогрейке и каске из хохловских запасов; и Илья, которому перепал перешитый на его размер старый, НАТОвский Федин костюм. Расселись вольготно, курили, перебрасывались впечатлениями. За ними шли грузовики, а за теми - трактор, старенький МТЗ-80. Он-то и тормозил колонну, будучи не в силах набрать больше сорока километров в час. Беднягу мотало по дороге, из отгнившего и отвалившегося глушителя, затмевая обзор трактористу, валил дым недоброго, чёрного цвета. Золотые деньки этого детища Минского тракторного завода явно остались в прошлом. Остались позади жилые деревни - потянулись брошенные. Тут и там, между брошенных домов, во дворах которых был разор, мелькали какие-то тени. То ли ходуны, то ли ещё какая мерзость - сложно сказать, а на это договорились не отвлекаться. Вот и асфальт закончился, повернув направо, в Чернево. Свернули на грейдер. Слава Богу, последние дни хоть не лило - стояла хоть и не солнечная, но сухая погода. Но только спустились в низину, дорога превратилась в кошмар. Разбитая ещё до того, как Началось, она представляла собой колею - годную такую, тракторную, колхозную. Машины во главе с "пинцем" пёрли по ней уверенно, а вот "колёснику" досталось. Фырча и выбрасывая из-под огромных задних колёс фонтаны воды и глины, недоприводный трактор постоянно буксовал. На триста метров потратили сорок минут - это никуда не годится. Плюнули, накинули трос на крюк "Урала" - дело пошло.
Чёртовы сельские дороги! Не приведи Господь оказаться на таких на неподготовленной машине по осени, в пору дождей, один, да к ночи! Натерпишься лишений! Никакая техника не достаточна хороша для них, кроме вертолёта. Вот напасть, так напасть! Какие там две российских проблемы? Одной достаточно! Дураки нервно курят! Не прошли и полкилометра, как "Урал", отягощённый трактором на тросу, снесло в кювет задними мостами. Здоровенный грузовик раскорячился на славу. Толкали всем составом, измазались как черти. Потратили час, и в хлам уделанные, расположились в сторонке от тарахтящей техники, под осинником, подумать - а надо ли дальше искушать судьбу. Господи, а как же до этого-то люди тут ездили?! Это смело можно назвать героизмом - жить в месте, к которому ведёт ТАКАЯ дорога. А по полям нельзя - разбухла земля, закопаться можно играючи. Однако, один из людей Михалыча разрядил обстановку, заявив что протолкаться нужно ещё пару километров, а дальше, мол, дорога в гору пойдёт - легче станет. Так оно и вышло на поверку. Но перед тем, как выйти на чистую дорогу, мужикам явилась трагедия во всём её масштабе. Ляхово - первая деревня по пути, а за ней - ещё две. Видимо, как началось, кто-то из местных успел погрузить в машину семью и попытался свинтить от надвигающегося кошмара. Всё бы ничего, только вот транспорт он выбрал... Ну, чуток не по сезону, что-ли? Старый "Опель-Сенатор". Сам по себе и сегодня агрегат не худший: комфортный, мощный, неприхотливый. Гниют они все, "Опели" этих годов только люто... Только какая разница, если, удирая от надвигающегося ужаса, предстоит пройти участок дороги, который с трудом миновали двадцать семь человек здоровых мужиков на трёх полноприводных грузовиках?! Он и нашёл свою последнюю стоянку в первой же более-менее крупной луже, под которой - вязкая глина, этот старичок-"Опель". Недалеко удалось удрать - засел так, что вода в салон через пороги пошла. Кому хватило ума притащить его сюда, откуда ему ни за какие коврижки не выбраться? Пошутил владелец, что-ли? А владелец, видимо, вон он - лежит скелетированный в стороне. А там вон - ещё кто-то... И не объехать - выталкивать придётся. "Пинц" легко выплюнул седан из лужи, словно добро подгнивший зуб. Остановились, осмотрели находку. Выгнали из салона большую, чёрную жабу, лишив тварь удобного приюта. Люди, видать, собирались впопыхах - багажник пустой, забрали только инструменты да лопату. Кто ж без них в этих местах да на машине отважится? Из салона забрали топор - вот и всё наследство. Обглоданные костяки собрали и прикопали. Что ж это там за деревня такая, где людями закусывают?
Через пару километров совсем отудобило, а там и вообще отличный грейдер начался. Дело пошло, и уже скоро колонна вошла в Ляхово.
Деревней населённый пункт назвать было уже сложно. Скорее хутор, а по другому и не скажешь. Была когда-то деревня, да вышла вся. Раньше, говорят, было дворов тридцать, а осталось - три. И то благодаря местным фермерам - не было бы их, так и осталась бы деревня только на карте. Зато добра, за которым и ехали сюда, оказалось в достатке. Фермер, видимо, был щепетильным мужиком: на полянке, чуть в стороне выстроилась в аккуратном порядке техника. Три ярких, словно зрелые апельсины, гусеничных ДТ-75, два полноприводника МТЗ-102, почти новые, блестящие! Старенький, но ухоженный "петушок" - ЮМЗ, с ковшом и бульдозерным отвалом, а рядом с ним - малютка Т-25, который во времена Федькиной молодости называли "бобиком". Только вот между техники бродили нехорошие фигуры - ходуны. На звук работающих моторов нелюдь стала стекаться и со стороны домов, и Политыч дал указивку отстреливать их из окон и люков. Стволов было штук семь - остальные с холодным; и вот загрохотали выстрелы. В сторону техники Политыч стрелять запретил - кто знает, что за стрелки собрались? Отстреляли сперва тех, что шли с деревни. Потом спешились, и разобравшись по пятёркам пошли по домам. Там тоже копошились, не без этого. Брали в топоры. Денис, тот парень, который за Семёном шухер день назад поднял, оказался парень головастый - прихватил с Села вилы. Укоротил чуток ручку и входя в дом, где обжился кто из ходунов, накалывал и притыкал к стене, а уж мужики, что были с ним, изрубали мертвяка. Глядя на него, и другие, пошарив по дворам, нашли ещё несколько штук, и дело пошло. Но вот что было странным, подумал Фёдор. Деревенька - три дома, а ходунов - уже штук двенадцать - пятнадцать покрошили. А всё идут. Откуда ж столько? Чуток погодя, присмотревшись, он прозрел: это ж вьетнамцы! Видать, работали у фермера, ну и... А что ж им тут делать-то в таком количестве? А тут кто-то и вскрыл суть: с улицы гаркнули, мол, Дима, глянь на ферме! Вон оно что! Рабская ячейка вскрылась, получается! А что: далековато уже от мест обжитых будет. Без вездехода да бениной мамы так просто и не сунешься - какие уж тут инспекции! Да: век живи, век учись - и дураком помрёшь. Нет, не оскудеет русская земля на хитрожопые таланты.
Барак, где жили гастарбайтеры издалека, рядом с фермой и находился. Видать, не гостеприимна оказалась русская земля для вьетнамцев - все омертвячились, а вот до фермы добраться не смогли - дверь была предусмотрительно заперта на замок. Ключей, понятно, искать не стали - вскрыли ломом, и войдя, перекрестились. Из стойл на мужиков поднимались грустные, несчастные глаза четырёх оставшихся от всего стада, коров. Каким уж непонятным образом удалось им сорваться с привязи - то ли вязали худо, то ли забыли... Но в отличии от своих смердящих и разлагающихся вовсю товарок, эти исхудавшие бедняги, будучи свободными, могли хоть как-то питаться сеном, тюками набитым в дальней половине коровника. Как и что пила несчастная скотина всё это время остаётся под вопросом, но что-то пила раз живая осталась же! Бедные измученные твари, ошалевшие от голода, холода и страшного миазма, идущего от разлагающихся в изобилии туш, с рёвом ломанулись через служебную дверь обдирая бока. Мужики, открывшие дверь, ломанулись обратно на воздух, а изнутри пахнуло ужасающим смрадом. Папа, нацепив противогаз, всё же вошёл внутрь удостовериться - он -то и сообщил группе о том, что творится внутри. На дух разложения потянулись ещё не выбитые ходуны. Тоже получается - чуют ведь падаль как-то! Как? Неясно, но чуют. Это оказалось весьма полезным - вместо того, чтобы рискуя, выискивать их по округе, быстро порубали их скопом. Стащили крючьями в кучу, накидали дров - прямо из поленниц, полили бензином - заполыхало.
Из домов повытаскивали нужное - холодильники, микроволновку, газовые баллоны, инструмент. Двух коров удалось приманить, остальные, задрав хвосты ломанулись с рёвом в сторону леса - ну и дуры, сожрут ведь! А эти, видимо, ласковые были, пошли к людям. Что с ними делать, как быть? Сначала валить хотели - Михалыч остановил:
-Дебилы что-ли? Жопой думаете? Какое валить? Ну-ка, Денис! Давай в "Газон", вызывай Село. Пусть пару бортов присылают, пока мы тут с техникой. Вывозить их надо. И так коров - с гулькин... хрен, а вы - валить!
Прежде, чем навалиться на технику, внимательно осмотрелись вокруг. Завалили затаившегося мертвяка, обнаружили много полезного. Ну как же? Коровник - и без скважины. Нашли такую, да не одну - пару. Отвинтили оголовки, вытащили погружные насосы - нечего им тут больше делать, а в Селе - пригодятся. Нашли и генератор, хороший, "хондовский", на 10 киловатт. Экспроприировали. Видимо, фермер всё-же был мужик продуманный, внимательный. Понимал, что в глуши главное - надёжность, на китайский ширпотреб не разменивался. Где он теперь - остаётся догадываться. Хозяйский дом - по внешним признакам - закрыт, гараж пустой. В сторону леса ведут следы нехилых "галош" - "свомперы", и межколёсное расстояние даёт пищу для ума, что и агрегат у мужика был соответственный. Лесами зачем-то пошёл, а вот дошёл ли куда... Как выяснишь? По этим признакам ясно, что в доме его искать нечего. Что и подтвердила проверка - всё, что могло бы представлять интерес, куда-то испарилось.
Все трактора завелись без особых проблем, хоть и пришлось им постоять. Тем не менее, поковыряться пришлось, не без этого. Через пару часов, пролетевших за работой незаметно, из Села пришёл "Камаз" с ветеринаром и двумя плотниками. Подивившись на то, что творится на месте, мужики споро сколотили подобие пандуса из подручного дерева, ветеринар осмотрел коров, и вколов им что-то с помощью огромного шприца, дал добро загонять. Загоняли миром - скотина упиралась, пыталась бодаться. Но куда ей справиться с тридцатью мужиками - погрузили, привязали. Забрав скотину и одного из мужиков, побывавшего на коровнике, и получившего спазм горла - так, вероятно - от одолевших несчастного рвотных позывов, "Камаз" ушёл на Село. Попрощались и снова впряглись в работу: на трактора цепляли навесное - плуги, культиваторы. Подцепляли прицепы - бортовые, опрыскиватель, цистерну. Загружали добром, запчастями. Нашлось и топливо, да не мало - мужик цистерну в землю в копал. Прикинули - да тонна будет. Хорошо, что насос нашёлся - перекачали всё, что было в прицеп-цистерну. Что в нём было до этого - одному Богу известно. Но выбирать не пришлось...
Вышли обратно уже потемну. Колонна сильно растянулась, а за рули и рычаги пришлось посадить и тех, кто за ними от роду не сидел - а что делать, прав был Волчок, требуя перевода механиков и механизаторов под своё крыло. Старые трактористы в темноте уже кое-как на пальцах объясняли неучам, что да как. Поэтому во избежание аварий пришлось держать дистанцию. Слава Богу, обошлось. С грехом пополам вернулись с добычей. Загнали технику, поглушили; даже не расцепляясь, собрались в сарае и хорошенько отметили первый удачный день мародёрства. Строили планы назавтра - наметили как следует пошерстить в стороне Рамешек, а пятеро двинут в Волково - надо бы забрать трельёвщик лесхозовский. Довольные итогами минувшего дня, разошлись заполночь.
На следующий день им снова улыбалась удача - группа разжилась и трельёвщиком, и кран на шасси "Урала" подхватила прямо с шоссе - бросили его, ещё четыре ДТшки, а уж под конец совсем покатило - прямо с поля сняли Т-150 на гусеничном ходу с плугом. Притащив всё это богатство вечером на базу, пришлось чесать в затылке - ставить было уже некуда. Да и не нужно, наверное, больше - с этим бы разобраться. А если вспомнить, к примеру, о том, что топлива на Селе - мизер, то вообще грустно станет. В общем, решили посвятить следующий день автотранспорту и топливу, а двигать дальше - в сторону Рамешек. Русков, сходу вникнув в суть проблемы, рекрутировал ребятню - идти по дворам и собирать канистры, баки - всё, во что можно лить бензин и соляру.
Получается, что удача - штука капризная. Если уж началась, может так и длиться, а то в самый важный момент вдруг поведёт носом - и поминай, как звали. Привыкать к ней не стоит, лучше всегда иметь ввиду это её непостоянство и держать себя в готовности. Какие выкинет с тобой фортели она - кто ж знает? Следующий день кровью записал насколько жизненно это правило. Вроде и пошло всё совсем не плохо. Расковыряли бензоколонку, да мало того - оживили бензовоз, застрявший на ней по какой-то причине. Выкачали; нашли мимоходом ещё цистерну, подцепили к "Уралу", проехались по деревням, посливали по дороге. Много - не мало, солярка лишней не будет. В поле нашли два бака - вызвали кран, дождались, погрузили: будет в чём на Селе хранить. Разжились и транспортом - пару "Газелек" подняли и даже "Спринтер" один, новёхонький, длинный, с какими-то коробками внутри. Отправили колонной в Село, не разбираясь - нечего Тинке работу облегчать. Под конец дня выдвинулись далеко уже, в сторону Бежецка на двух машинах ввосьмером - группа Политыча и трое Волчковых, не столько уже за техникой, сколько в целом разведать обстановку. За день отстреляли штук двадцать ходунов, да какую-то тварь лесу на опушке, пыталась, гадина, за людьми пасти. Что это было - так и не поняли до конца. То ли ходун, а то ли нет: как-то странно вела себя тварь. Подстрелить подстрелили: это точно - уж больно люто визжала она. Но пока собрались посмотреть, что это за фрукт - а её уж и след простыл. Поразводили руками - ну мало ли что.
Эту деревню почему-то пропустили ещё с утра - глянули вполглаза, домов с десяток, да половина - явно не жилые. Откуда тут людям? И ходунов-то не заметили. Проехали - ну и ладно. Шли уже назад, разжившись по дороге полноприводным грузовым "транспортёром", в который полезли все трое мехов. Возвращались довольные - день прожит не зря, а миссия - завершена. Масса всего полезного зафиксирована, учтена, назначена к вывозу. Всему своё время. И тут Политыч, когда эту чёртову деревню почти проехали вдруг гаркнул:
-А ну-ка, Федь! Тормози-ка!
-Да чего такое-то, Политыч?
-А вот заметил я. Или показалось? А ну-ка, дай назад до улочки.
Фёдор сдал, и старик высунулся в люк. Прищурившись, в свете угасающего дня, Политыч высматривал что-то в деревне.
-Ну точно. Не было её, когда утром проходили.
-Да чего ты увидел-то?
-Дак машину. Утром не стояла, таперича - стоит. Надо глянуть - а ну как живые тута. Я пойду, вон с Ванькой, а вы стойте тута. Если чё - дак я свистну.
-Мож ну её, Политыч? - попытался уговорить старика Фёдор. -Откуда тут люди? Не выжить тут.
-Не, гляну. Пошли, Вань.
День гас на глазах - ещё чуток и уже свалится темень. Куда их понесло? Фёдор, плюнув на всё, передёрнул затвор автомата, и кивнув Папе - гляди, мол, тут - поплёлся за ними. Из-за третьего от дороги дома и действительно выглядывал нос какой-то иномарки - нехорошо, чистый какой-то.
Политыч был впереди, а Иван шёл на пару шагов сзади.
-Чё ты плетёшься, Вань? Не люблю когда сзади шаркают... - успел сказать Политыч, когда из-за палисадника выскочила эта сумасшедшая баба с огромным тесаком в руке. То что, разум успел оставить её, Степан Политыч заметить успел - нехорошие, круглые глаза на чумазом лице. Он охнуть не успел, как сумасшедшая рубанула его тесаком, только по инерции прикрылся рукой. Удар был страшный - говорят, у психов силы втрое против здоровых людей. Наверное, доля правды в этом есть... Политыч рухнул, как подрубленный, издав тяжёлый стон. Для Ваньки -как он потом рассказывал - время приобрело странный ход, как если бы он попал в воду. Он замешкался, и баба рванулась к нему. Фёдор видел всё это издалека. Когда Политыч упал, хотел было стрелять. Уже приник к прицелу, и только тогда вспомнил про Ваньку. Успел крикнуть: "Ваня!" и со всех ног рванул к друзьям.
Ваньку спас шлем. Удар пришёлся аккурат по нему. И как раз в этот момент он не задумываясь нажал на спусковой крючок. Бабу прошила очередь, откинув на шаг назад. Захрипев, она выронила тесак и подломилась, словно кукла. Когда Фёдор добежал, она издав последний хрип булькающим от крови горлом, умерла.
-Как ты? -спросил он друга, нагибаясь над стариком. Бушлат был рассечён и под ним стремительно набухало кровавое пятно.
-Жив. - глухо ответил Иван, склонившись над трясущимся Политычем.
Откинули бушлат - ох, Господи. Бок Политыча был рассечён до рёбер, та же самая картина была и с рукой, которой он пытался прикрыться от атаки.
-Папа! Илья! Быстро сюда, с аптечкой! - крикнул Фёдор, оборачиваясь к дороге. Поздно; все и так уже неслись по направлению к ним.
-Политыч, родной, как ты?! Слышишь - держись, сейчас обработаем тебя.
Подбежали и остальные мужики, согнулись над стариком. Того била дрожь, вот-вот отключится. Фёдор скинул куртку, содрал с себя майку - хорошо свежая, с утра одел - и приложив разрубленный кусок кожи к боку старика, промокнул рану перекисью - большего в аптечке не нашлось. Пока вместе с Иваном и Папой шевелили старика, перебинтовывая, Илья постучал Фёдору по плечу:
-Дядь Федь. Гляди-ка.
Рядом с трупом застреленной Иваном женщины стояла девочка - лет пяти-шести.
-Дядя! А что с дедушкой? Вы его лечите, да? А маму потом полечите? - показывая пальцем на труп матери, пролепетал ребёнок.
$$$
Политыч держался молодцом и до Села дотянул, где и попал в цепкие лапы Баева. Посмотрев на рану, врач многозначительно взглянул на Фёдора:
-Дааа. Выглядит плохо. Ну ничего, теперь-то... Вы не замечали, молодой человек, что где Вы - там боль и кровь?!
Очухался Политыч нескоро. Надолго выбыл из игры старик. Через пару дней, когда состояние Политыча стало стабильным и Баев перестал колоть обезболивающее, хотя пичкал его антибиотиками, Фёдора вызвал Русков.
-Ну, вот видишь, Федя, как со Степан Политычем-то всё обернулось... Дааа. Я с чем к тебе - скоро он не встанет - Олег говорит. Ну, Баев. Поэтому давай-ка ты принимай командование над своими. Пока. А там - как Бог даст... И задачи вам будут - серьёзные.
-Да понятно, Пётр Василич. Куда ж деваться-то. Только вот пара человек в таком случае нам не помешала бы...