Макарка, Гыррр : другие произведения.

Держатели проталин. Гл.1-5

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фэнтези с элементами иронии и семейной хроники.

  Держатели проталин
  
  
  Глава первая. Арест
  
   Торговля с утра шла ни шатко ни валко. Пара расфуфыренных дамочек купила три чайных сервиза работы Инессы Таирны. Мартин вылез из кожи вон, расписывая им таланты "восходящего светила прикладного искусства". Вмятину на боку чайника, за которую Инессе столь безжалостно снизили оценку, он выдал за "оригинальную авторскую находку, символизирующую мягкость и спокойствие в отношениях в семье во время чаепития, которую отметила даже преподаватель по росписи". Он не соврал - действительно отметила - парой с плюсом. Поскольку скрыть или выправить вмятину автору уже не удалось, пришлось расписать её под нечто, напоминающее глаз обожравшейся кошки. Во всяком случае зрачок у этого глаза был вертикальный. Госпожа Беата глаз не оценила, и переэкзаменовка Инессы ушла на ура ещё неделю назад. А сегодня он сплавил и первую работу. Не самый плохой день.
   Потом в лавку завалилась тёплая компания, подыскивающая подарок любимому дедушке. Мартин проявил чудеса дипломатичности и такта, выспрашивая о вкусах дедули. Заботливые внуки доверчиво позволили втянуть себя в беседу, и, естественно, уйти без покупки им показалось неприличным. Зашли студенты - в надежде получить деньги за свои работы. Деньги Мартин выплатил, в чём, конечно, тут же чуть было не раскаялся. Но почти одновременно со студентами через чёрный ход забежал Герман - просить в долг. Мартин сообщил, пытаясь придать голосу сочувствие, а не злорадство, что отдал все деньги авторам буквально полчаса назад. Герман расстроился, и взамен попросил хотя бы не сообщать нежно любимой Аурелии, что сегодня он здесь появлялся. Мартин клятвенно заверил беднягу, что не сдаст его госпоже Рытниковой ни за какие посулы и покупки. Успокоенный южанин тихо исчез через чёрный ход, а взамен припёрлась Сюзанна с вопросом, достойным своей мамаши - не появлялся ли Герман. Походила по лавке, потыкала пальчиком в картины, вздохнула и ушла, так и не дождавшись возлюбленного. Потом заходили какие-то приезжие - купили сувениров, в основном как всегда - все виды несчастной авелланы: позолоченные, посеребрённые, бронзовые, деревянные, засушенные и засахаренные.
   В обеденный перерыв явились Аурелия с извечным вопросом. Мартин печально развёл руками и покачал головой. Вступать в беседу с госпожой Рытниковой он не собирался. Но купчиха уже пристроилась у столика, где Мартин собирался перекусить, и привычно затянула:
  - Ну что за день сегодня? Нет, жаловаться грех, торговля шла неплохо, очень неплохо, семь тысяч выручки, почти трёхдневная норма, - госпожа Рытникова, в отличие от многих из её сословия, прибедняться не любила. Она считала, что жалобы скорее отвратят удачу, чем искренняя похвальба. - Но вот Герман... Мартин, что мне с ним делать?
  Мартин давно считал, что Германа надо гнать в шею, и как можно быстрее, но высказать это несчастной Аурелии опасался. Она вот уже третий год чуть ли не ежедневно заходила за утешением, а вовсе не за советом. Всё, что ей требовалось - в ответ на бесконечные жалобы на ветреных любовников с исключительно серьёзной миной расписывать невероятные достоинства и красоту бедняг, попавшихся в её загребущие лапы. Кэти в таких случаях закатывала глаза и мечтательно произносила: "Ах, что вы, у него такой шикарный экстерьер!", после чего купчиха тихо млела и уходила, морально подкреплённая для продолжения отношений с очередным красавцем. Экстерьер у её любовников и правда всегда был шикарный. Но Мартин подобного выдавить из себя не мог, оправдывать бесконечные проступки Германа ему обрыдло ещё тогда, когда на его месте были сначала Ричард, перед ним - Тимофей, до него - Даниэль и так ещё человек пять, имён которых он не запомнил.
  Поэтому он молча сел за столик и налил себе травяной заварки. Больше всего его раздражало, что для того, чтобы перекусить, придётся расцепить намертво сведённые зубы и подать какую-нибудь реплику ноющей купчихе.
  Аурелия-Луиза подобрала юбки, плюхнулась на жалобно икнувший стульчик, налила себе заварки, оценивающим окинула взглядом столик и ненадолго отвлеклась.
  - О, Мартин, молодец, - выдала она назидательно, - наконец-то! Я давно говорила тебе, что пора бросать курить эту дрянь и переходить на северные сборы. Дай и мне папироску. У меня за пять золотых своя пачка в сумке лежит, но я её у двери повесила - вставать лень, только присела.
   Мартин ощутил сильнейшее желание сделать семь шагов до двери и принести госпоже Рытниковой сумку. А заодно повторить слово в слово её речь и попросить папиросу. За пять золотых пачка. Вместо этого он подвинул купчихе портсигар, не разжимая сведённых губ.
  - Да, - сообщила купчиха, затянувшись, - день сегодня был неплохой, вот только Герман, как всегда... послушай, мне Кэти говорила, у вас где-то южные приправы завалялись, ты мне не отсыплешь? Герман их любит очень, а я так сильно на него трачусь...
   - Увы, - попытался расцепить зубы Мартин, - их погрыз-зли мыш-ши, и я их выкинул...
   - Что ж вы так не следите за хозяйством, - вздохнула соседка, - и, кстати, Мартин, раз уж ты начал курить нормальные папиросы, мог бы и заварки купить с малиновым и земляничным листом, я дома только такую пью, - крайне полезно, я вот недавно разговаривала с одной подругой...
  В течение последующих сорока минут он выслушал: лекцию об особенностях травяных сборов, дельный совет о том, что надо завести служанку, потому что Кэти следит за домом из рук вон плохо, жалобу на безобразнейшее поведение Германа, критику младшего зятя, сидящего на шее у дочери , всхлипы о непутёвой красавице Сюзанне, которой никак не удаётся отыскать достойного жениха, а также длинную лекцию о вреде курения, которую госпожа Аурелия прочитала ему, попросив вторую папироску и предварительно заявив: "Ты не думай, я курю только изредка, чтобы немного расслабиться..."
   Стуку в дверь Мартин обрадовался, как долгожданному избавлению, и со всех ног бросился отпирать дверь. Что спешить не стоило, он понял с запозданием. На пороге оказалась городская стража с ищейкой, куда более напоминающей волкодава. Стражники были вежливы. Все четверо. Лавку они не разгромили, картин не испортили, сдобной купчихе начальник стражи долго и томно целовал ручку. Вот только флегматичный волкодав, покружив по лавке, радостно завозился где-то около прилавка. С подачи пса на белый свет была извлечена тряпица, развернув которую стража обнаружила цепочку. Золотую или позолоченную Мартин не распознал. А так - обычная цепочка ленточного плетения, ничего примечательного, такие в обязательном порядке прилагались ко всем авелланам, поэтому ювелиры производили их в огромном количестве и практически из любых металлов. Только сегодня Мартин продал подобных цепочек заезжим туристам четырнадцать штук.
   - Что это? - поинтересовался стражник у Мартина.
  - Цепочка, - пожал плечами Мартин, - потерял кто-то.
  Тряпица лежала на полу, и обвинить его в присвоении чужого имущества страже будет затруднительно.
   - Да? - ещё больше удивился стражник. - И кто же?
   - А я почём знаю? - удивился Мартин. - Если вас это интересует - заберите в участок, когда хватятся - отправлю к вам, отдадите под расписку.
   - Вот как, - задумчиво изрёк стражник, рассматривая покачивающуюся цепочку на свет. - И что, парень, тебе эта штука ничего не напоминает?
   - Почему? - удивился Мартин тупости стражника, - это стандартная цепочка для авелланы, таких здесь пруд пруди.
   - Правильно, - вздохнул начальник стражи, - ты абсолютно прав - это стандартная цепочка из-под авелланы. Той самой авелланы.
   - Какой той самой? - Мартин всё еще не мог сообразить, к чему клонит стражник.
   - Той самой, - почти по слогам повторил стражник, - на которой держался весь наш город. Собирайся, пройдёмся до жандармерии.
   - Простите, - вмешалась купчиха, - что значит той самой? Что значит - держался? А сейчас что - не держится? Вы что, хотите сказать, что её украли? Что же теперь будет? Вы хотите сказать - надо срочно закупать дрова? Или, может, пора немедленно переезжать? Боже мой, Мартин, надо срочно бежать! Сказать Эльзе и Долли... Нет, сначала надо закупить дрова и продукты. Соль, у нас есть соль? Нет, сначала дрова... Вы не знаете, что теперь будет? Скажите, её уже вывезли из города? Неужели князь не приказал перекрыть все выезды из города? Когда это произошло? Что же теперь будет?
   - Ничего не будет, - попытался успокоить купчиху Мартин. - Вы здравая женщина, неужели вы верите в эту чушь? Авеллана - символ города, не более. Всё останется как было. Все знают, что города вовсе не на предметах держатся.
  - Да? - взъелась Аурелия. - Чушь? Как ваши держатели - так не чушь, а как наш талисман - нет? Кто проверял? Что же теперь будет? Герман, где Герман? Бежать, надо бежать...
   Стражник морщился, пытаясь высвободиться из хватки Аурелии-Луизы. Купчиха впадала во всё большую панику, и почти уже начала рыдать.
  - Госпожа Рытникова, - собрался наконец с силами стражник, - надеюсь, вы понимаете, что должны проявить сознательность и не сеять панику в городе?
   Госпожа Аурелия не понимала. Ноги у неё подкашивались. Стражник попытался стряхнуть её пальцы с рукава куртки, но не смог.
  - Видите ли, - стражник искал верный тон, - чем меньше народу будет знать о пропаже, тем больше будет у вас шансов купить всё необходимое по разумной цене. Подумайте, сколько вам придётся переплатить за дрова, если начнётся паника?
   Его доводы подействовали. Взгляд госпожи Рытниковой приобрёл некую осмысленность, и тут она вспомнила о Мартине.
   - Куда вы уводите парня? - завопила она. - Вы что, подозреваете, что это он украл талисман? Как вам не стыдно!
   - Разберёмся, - ответил стражник и толкнул Мартина к выходу.
   В жандармерии было тихо. В отличие от города, где на улочках Мартину и конвоирам попалось навстречу не менее десятка патрулей с собаками. Встревоженным гражданам объясняли, что его превосходительство надумал проверить боеготовность городской жандармерии, потому как (тут стражники доверительно улыбались и сообщали гражданам по большому секрету, чуть ли не шёпотом) "пара городских жандармов не опознала его превосходительство на улице, в результате чего вышел небольшой конфуз". Преступности в Корульске практически не было, но жители были не особо доверчивы, и слушали стражников с тревожной улыбкой.
  Развлекая граждан байками о непутёвых жандармах они дошли до участка.
  Выдавить из пристава какое-то подобие чувств было невозможно. Он предложил Мартину сесть, закурил, а потом уставился на подозреваемого воспалёнными глазами.
   - Слушаю вас, молодой человек, - произнёс он после третьей затяжки.
  - Простите, - Мартин вспомнил все уроки светского обращения, - что бы вам хотелось узнать?
   - Ну, например, кто вы и откуда, - улыбнулся пристав, - когда и с какой целью прибыли в наш город, хорошо ли продвигается ваше дело, и куда вы дели талисман, без которого, как известно, наш город существовать не сможет?
   По дороге времени на обдумывание у Мартина было сколько угодно. Над ответами на большинство из этих вопросов он размышлял вот уже более шести лет. Поэтому он привычно выдал:
   - Мартин Мстислав Валентин Теодор Ладелин, Малая Оленья проталина.
  Он задумался, не следовало ли заменить Мстислава Фредериком. Пристав снова затянулся и спросил:
  - И что же вам не сиделось у себя дома, господин Ладелин?
   - Да так всё как-то, - пожал плечами Мартин, - хотел мир посмотреть, проталина крошечная, жизнь, сами понимаете - сплошная борьба за выживание, да и кому же не охота в большой город? Молодой был.
   - И как, - дружелюбно поинтересовался пристав, - нравится вам у нас?
  - Хороший город, - ответил Мартин, - тихий, тёплый, большой. Не скучно.
  - Угу, - согласился пристав, - и что же сподвигло вас, господин Ладелин, так нагадить, прошу прощения, городу, который вас приютил?
  - Вы о чём? - Мартин рассудил, что деланно изумляться не стОит. - Если вы об этой цепочке, то артефакта я не крал. У меня в лавке сегодня много народу было, вполне мог кто-то уронить. Вы полагаете, что я идиот, и стал бы держать краденое дома? Потом мне и так неплохо у вас живётся, зачем мне, как вы выразились, "гадить" городу, в котором я обосновался надолго?
   - А вы не в курсе? - вот пристав изумился как раз деланно. - Неужели? Ну-ну...Ладно, господин Ладелин, перейдём к делу. Где вы провели вчерашнюю ночь?
  - Дома, - спокойно ответил Мартин. - На втором этаже своей лавки.
  - И кто-нибудь может это подтвердить? - поинтересовался пристав.
  Это могла подтвердить Кэти. Без проблем. Проблемы могут возникнуть потом. Поэтому лучше подождать, может, всё ещё утрясётся.
   Следующие два часа они выясняли, кто заходил к нему сегодня. Морщась, Мартин назвал и Германа с Сюзанной. Мысль о том, что их всех сегодня или завтра будут допрашивать, не очень ему нравилась. Впрочем, деваться было некуда.
  - Ну что ж, господин Ладелин, - вздохнул пристав, - думаю, до выяснения всех обстоятельств дела вы побудете у нас. На каком этаже камеру предпочитаете?
   Мартину было всё равно. Скандалить и требовать выпустить его под залог он тоже не стал.
   - Скажите, - заинтересовался вдруг пристав, - а у вас у самого есть авеллана?
   - Есть, - ответил Мартин, - полная лавка, на любой вкус и почти за любую цену. Желаете прикупить? Или конфисковать?
   - Вы не поняли, - терпеливо разъяснил жандарм, доставая из нагрудного кармана цепочку, - вы лично с собой авеллану носите? Как... сувенир, символ, оберег, наконец? Вот как я?
   Он повертел в пальцах талисман.
   - Нет, - постановка вопроса показалась Мартину несколько странной, - я не ношу оберегов. И символов тоже. У нас на севере это не принято. И украшений я не ношу.
  - Значит, вы не верите в свойства талисмана? - пристав говорил нарочито спокойно.
  - Скажем так - я в них сомневаюсь, - как можно корректнее сформулировал ответ Мартин, - у нас на севере всё по-другому. И любые связи почти всегда очевидны. Проталины крошечные - всё на виду. Здесь же проверить свойства артефакта достаточно сложно - сначала надо вывезти из города всех держателей.
   - Или вывезти артефакт, не так ли? - улыбнулся пристав.
   - Возможно, - пожал плечами Мартин. - Если за месяц-два ничего не изменится, то либо артефакт таковым не был, либо он ещё в городе. Для подтверждения силы авелланы нужно иметь твёрдую уверенность, что её вывезли. Иначе любое изменение можно отнести за счёт падения основного держателя. Впрочем, нельзя упускать этот момент из виду и при отсутствии артефакта в городе.
   - Значит, у вас такие убеждения? - вздохнул пристав. - То есть, вы вполне могли бы украсть авеллану просто потому, что не верите в её свойства? Потому, что считаете, что городу без неё ничего не грозит?
   -Нет, - Мартин удивлялся собственному спокойствию, - меня учили соблюдать заповеди. И зачем мне предмет, в силу которого я не верю?
   - Лучше бы вас учили чтить законы, - пристав взял очередную сигарету, явно рассчитывая, что Мартина сведёт от желания закурить. - Зачем? Ну, например, чтобы перепродать...или доставить заказчику. Ладно, идите...
   И Мартин пошёл. В камеру. Она оказалась вполне приличной и даже тёплой. Он подумал, что в северных проталинах наверняка найдутся семьи, которые много бы отдали, чтобы поселиться в таких условиях. И тепло здесь, и кормить будут, и никакие твари до тебя не доберутся. Разве крысы, но крысы - не шфеллы. И не случайно его забросило именно сюда, и не случайно его загребли именно за артефакт. За всё надо платить. Как бы ни сложилось - дальше самой северной проталины не пошлют. Поэтому он лёг на нары и попытался заснуть.
  
   Кэти пришла в лавку около семи часов вечера. Магазинчик оказался закрыт и опечатан. Кэти подёргала за ручку, рассмотрела сургучную печать, заглянула в окно. Видно ничего не было. Открывать дверь своим ключом она не рискнула. Калитка тоже была опечатана. Тогда она перелезла через забор и подошла к чёрному ходу. Опечатано. Она решила, что волноваться пока не следует и направилась к госпоже Рытниковой, выяснить, что случилось. Кто-кто, а соседка напротив должна быть в курсе дела.
   Лавка купчихи была уже заперта. Кэти отворила калитку в заборе и несколько оторопела. Весь двор Аурелии-Луизы был завален дровами. Слуги споро складывали их под возведённый навес. В дальнем конце двора стучали молотками - там что-то спешно строили. Кэти прошла с чёрного хода в прихожую.
   Купчиха встретила её причитаниями. Сначала Кэти решила, что Герман снова отколол какой-то номер, но потом сообразила, что жалостливые всхлипы относятся к ней и к Мартину. Под конец печальной повести госпожа Рытникова изъявила желание взять Мартина на поруки, если у них будет чем заплатить залог, и шёпотом попросила никому не рассказывать о пропаже авелланы дней хотя бы пять, пока она не закупится всем необходимым.
   - Деточка, - доверительно обратилась она к Кэти, - ты за парня-то не переживай. Пусть посидит пока. Ты лучше деньги возьми все какие есть, да дров привези. И продуктов. Непонятно, что теперь будет. И лошадей купи с каретой - может, бежать ещё придётся отсюда.
   -И куда бежать? - поинтересовалась Кэти. - В соседний город? Думаете, мы все там поместимся?
   - Не знаю, - вздохнула Аурелия-Луиза. - Мой прадед в своё время бежал сюда из Брусничной проталины. Говорил, из двухсот добралось только тридцать человек. Вот так. Дороги-то тоже рухнут.
  - Не переживайте, - попыталась утешить купчиху Кэти. - Города вовсе не на артефактах держатся. К тому же площадь пригорода и полей очень большая. Всё рухнуть просто не может. Даже если у авелланы и были какие-то свойства, то в любом случае - только вспомогательные.
  Она ушла, оставив паникующую Аурелию и попыталась прорваться в жандармерию. Участок был закрыт. К Мартину её не пустили - ни за взятку, ни за слёзы. Она покричала ему за забором, пока не пришёл стражник и её не прогнал. Кэти попыталась вспомнить, где лежат документы на владение лавкой. Сообразила, что всё оформлено на Мартина, а дом ей только завещан. Вскрыть дверь она не решилась, и вернулась в свою мансарду. Подсчитала деньги, припомнила всех родственников и знакомых в городе, и вдруг осознала, что за помощью бежать особо не к кому. Не обзавелись они друзьями и связями. Кэти решила дождаться утра, но заснуть не получилось. Тогда она принялась перебирать в памяти всё, что слышала про городской талисман.
   Утром она опять отправилась в участок. По переулкам ходили патрули, стараясь излучать доброжелательность. Оценить старания стражников Кэти не могла - она знала, в чём дело, и им заранее не верила. Паники пока не было, телег с дровами не улицах не наблюдалось, спешно продающих дома и отъезжающих - тоже, в лавки очереди не стояли. Погода пока не изменилась - ни дождей, ни туманов.
   Пристав оказался представительным мужчиной лет сорока пяти с лихо закрученными усами. Усадил её за стол, предложил папирос и заварки с мёдом и сочувственно и доброжелательно пошёл в атаку:
   - Извините, госпожа Дальберт, ничем не могу помочь. Видите ли, артефакт мы нашли - там, где и предполагалось.
   - И где предполагалось? - выдавила из себя Кэти.
   - В подсобке магазина вашего любовника, увы. В ящике с авелланами, предназначенными на продажу, - развёл руками пристав. - Согласитесь - прекрасный ход - спрятать артефакт в куче похожих на него поделок. И нашли мы его в присутствии вашей соседки - госпожи Рытниковой, да-да. И ещё двух господ с вашей улицы, что делать, что делать... Да вы не переживайте так, уважаемая госпожа, как у вас говорят - "дальше самой северной проталины не пошлют"? Поработает ваш молодой человек лет десять на страже и прокладке дорог нашего славного города, ничего страшного. Вы же северяне, вам не привыкать...Так что не волнуйтесь, очаровательная госпожа... простите, как вас зовут?
   - Катерина, - ответила Кэти, почему-то сразу сообразив, к чему клонит пристав.
   - А дальше? Простите за нескромный вопрос, как ваши оставшиеся имена?
  - Что вы хотите? - излишней тактичностью и терпеливостью Кэти не страдала. - Зачем вы мне рассказываете про найденную авеллану, когда я знаю, что отличить этот артефакт среди сотни сувениров невозможно. Конечно, если они сделаны из натуральной авелланы и позолочены. Не понимаю, господин пристав...
  - Фабрициус Бертольд Назарий Пауль, -- представился пристав демонстративно полностью. - Для вас - просто Бертольд.
   - Так вот, - проигнорировала Кэти его вежливость, - можно подумать, вы не выяснили, что Мартин всю ночь провёл со мной и никак артефакт украсть не мог.
  - Но мог служить перекупщиком, или просто взять на временное хранение, не так ли? - благожелательности господина Бертольда не было предела. - Видите ли, госпожа Дальберт, ситуация такова, что мы вынуждены будем предъявить авеллану в суде и отправить господина Ладелина на северные дороги, как непосредственного вора или сообщника. Иначе в городе может начаться паника. Нам с огромным трудом пока что удаётся её предотвратить, но сами понимаете - массовое бегство из города грозит прежде всего самим беглецам, и только потом - Корульску.
   - Да что вы говорите, - взъелась Кэти, - а если этот артефакт на самом деле держит город? Сообщите, что он найден - значит приговорите всех жителей к медленному вымиранию. Или к быстрому - смотря с какой скоростью будет рушиться проталина.
   - А вам доводилось видеть рушащиеся проталины, госпожа Дальберт? - поинтересовался пристав.
   - Нет, - поёжилась Кэти. - Только уже рухнувшие.
   Вид размокшей дороги и корчившаяся на её середине тварь не давали ей покоя. Проталины не только рушатся - они иногда медленно уменьшаются, словно дают время одуматься и повернуть назад. Может, всё ещё обойдётся, отогнала она непрошенные воспоминания.
   - Значит, - опять оживился пристав, - вы, в отличие от своего друга, в свойства артефакта верите?
   - Я их не исключаю, - сдалась Кэти, - хотя сильно в них сомневаюсь. В любом случае - у вас здесь много держателей, город должен устоять.
   Пристав закурил папиросу, оценивающим взглядом пробежался по Кэти и вкрадчиво спросил:
   - Вы ведь не хотите, чтобы господин Ладелин сгнил где-нибудь на северных дорогах, а, любезная Кларисса- Катерина, я не ошибаюсь? В таком случае у меня для вас есть предложение. Может, не очень заманчивое, но выслушать его стоит... а также и принять.
  
  
  Глава вторая. Побег
  
  
  
  - Ты где был? Нет, скажи мне, ты где шлялся? Ты что, забыл, что сегодня ко мне приходит Анна-Фелиция? Где ты был трое суток, я спрашиваю?
   Ну и что Герману было делать? Он набрал в грудь воздуха, задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и выпалил:
   - У женщины. Прости, дорогая, я завёл себе женщину.
   - Женщину? Не смеши меня, милый! Какую женщину? А то я не знаю, что все твои мечты - это пьянки да карты... Скажи честно, ты был в игорном доме? Ты опять проигрался? Нет, сколько можно, сколько можно!!! Да, я понимаю, ты проигрываешь за раз много меньше моей дневной выручки, но тут дело принципа! Ты помнишь, сколько ты мне задолжал? Любимый, ну нельзя же так! Мы пойдём... пойдём... у меня есть очень хороший знакомый доктор, всего за десяток золотых он поможет тебе излечиться от игорной страсти... я дам их тебе в долг... прямо в руки доктору, конечно, не переживай! Милый, не волнуйся, не смотри на меня так, я не сержусь, я понимаю, как тебе сложно, как тебя мучает совесть, ничего, ничего, пойдём, у меня готов прекрасный ужин...
   Герману казалось, что последние пару месяцев он медленно, но неотвратимо сходит с ума. Эта бабёнка была такой аппетитной и наивной, и ему и в голову не могло прийти, что отвязаться от неё без убийства и членовредительства будет невозможно. Он перепробовал уже почти все варианты - от беспробудного пьянства и хамства, до поцелуев на лестнице со служанкой. Служанка была страшна, лохмата и старше Аурелии лет на десять, может, именно поэтому купчиха и не прореагировала. Доводы её были убойны:
   - Милый, - ворковала она, - нельзя же так напиваться, чтобы путать меня со служанками... Я же слышала, как ты шептал ей на ухо 'Аурелия, о, Аурелия...'
   Герман как-то позабыл спросить служанку, как её зовут, но думал, что даже кричи он на весь дом по слогам её имя, дражайшая сожительница всё равно услышала бы своё.
   Чтобы отвязаться от настырной купчихи, он был готов уже пойти и на рукоприкладство, хотя и не испытывал никакой особой тяги бить женщин, и останавливало его отнюдь не то, что дражайшая Аурелия будет бегать по всему городу, в слезах демонстрируя свои синяки. Пустяк, репутация сожителя купчихи и так хуже некуда, кстати, в немалой степени благодаря заслугам самой госпожи Аурелии-Лауры. Герман подозревал, что она каждый день жалуется всем подряд на своего непутёвого безденежного любовника специально. Чтобы ни у кого не возникло желания переманить смуглого красавца к себе. От нанесения зверских побоев его удерживала ужасающая догадка, что ей это может понравиться, ведь она не раз говорила, что её тянет на мужчин с твёрдым и властным характером, и он мог бы вести себя в постели гораздо жёстче и агрессивнее... Поди попробуй, когда на тебя с разбегу прыгает такая вот дамочка и придавливает так, что дышать невозможно. Живым бы из-под неё вылезти.
   Ко всем прочим радостям малолетняя дочка купчихи втрескалась в своего почти что отчима по уши и теперь подстерегала по всему особняку. Куда ни пойди - не позднее, чем через пять минут он натыкался на восторженный взгляд поросячьих глазок. Найти в доме деньги при таком раскладе не было никакой возможности.
   Но надо же извлечь из разговора хоть капельку пользы. Герман придал лицу трагическое выражение и как можно проникновеннее изрёк:
   - Да, солнышко моё, ты опять права. Как же ты проницательна. Но всё обстоит ещё хуже - сегодня я проигрался вдрызг. Не могла бы ты ссудить мне ... - теперь сделать вид, что ему мучительно больно и стыдно просить у неё деньги, - пятьсот золотых.
   Что купчиха не прогонит его ни при каком раскладе, он уже решил для себя окончательно. Печалил лишь тот факт, что при переходе определённых границ он загремит в тюрьму, где всё равно от Аурелии не избавится. Сама она его туда отправит, сама и передачи носить будет, сама же героически и дождётся. Герман скрипнул зубами и подумал, что просить надо было тысячу.
   Вопреки ожиданиям, купчиха не схватилась за сердце, а просияла, видать потому, что слова эти косвенно подтвердили, что любимый и ненаглядный был всё-таки не у любовницы. Как будто он не мог сначала проиграться, а потом завернуть к даме за утешением. Или наоборот. Что он вообще-то и сделал. Впрочем, несмотря на счастливую улыбку, госпожа Аурелия нежно, но твёрдо произнесла:
   - Нет, любимый, я же знаю - тебе на руки денег давать нельзя. Пусть твой партнёр принесёт мне вексель... пустяки, всего лишь одним твоим векселем у меня будет больше.
   Герман всегда работал в одиночку, поэтому напарника, который мог бы сыграть роль счастливого обладателя расписки, у него не было. Прикинул, с кем бы договориться, нашёл пару кандидатур и слегка просветлел.
   - Прости, любимая, - шепнул он нежно, касаясь полной белой шеи губами, - мне так совестно, что я не могу победить в себе эту постыдную страсть...
   Вот зря он так! Не надо было щекотать её губами за ухом. Переиграл. Теперь не отвяжется. Унизанные перстнями пальцы страстно вцепились ему в волосы, и вслед за этим последовал резкий рывок по направлению к спальне. Волочась за пылкой сожительницей, Герман спиной ощутил ревнивый взгляд своей почти падчерицы.
   Влип, вот ведь влип! Бежать, бежать... впрочем, именно это он и собирался сделать. Чуть ли не прямо с момента знакомства.
   С трудом притушив безудержную пылкость госпожи Рытниковой, Герман привёл себя в приличный вид, пережил стоны и вопли с придыханиями на тему : "Куда опять?", виновато сообщив, что пошёл договариваться насчёт передачи векселя, кое-как выбрался на крыльцо и отправился к Кэти. Он надеялся, что к тому времени, как он её отыщет, ноги уже перестанут подкашиваться, и усмехнулся, вдруг сообразив, что в кои-то веки не соврал - он действительно шёл к ней за векселем.
  
  
   Найти Кэти труда не составило. Она рыдала в мастерской, размазывая по лицу слёзы вперемешку с глиной и красками.
   - Кэти, - начал Герман привычно, и наткнулся на злобный взгляд. Что не так? Опять Аурелия жаловалась, или ещё что-то? Нет, сам виноват - забыл поменять тон с беспроигрышного профессионально-обольстительного на деловой. Почему-то ей не нравилась именно та интонация, которая остальных сводила с ума.
   - Кэти, - вот теперь значительно лучше, а то, что у него глубокий обволакивающий баритон, это уже от папы с мамой, никуда не деться.- Я мог бы вам помочь, у меня есть связи и возможности.
   - Чем? - убито спросила девчонка, - ты можешь найти этот идиотский артефакт? Или того, кто его украл?
   - Нет, но я могу вытащить Мартина из тюрьмы и помочь вам выбраться из города.
   Кэти перестала вытирать сопли и посмотрела на Германа с интересом. К его сожалению, абсолютно деловым. Она всегда считала, что южанин - не более, чем красавчик на содержании у купчихи, и не только у купчихи. Ну и что? Остальных это почему-то не отпугивало, оставались очень даже довольны.
   - Сколько?
   А вот мысль, что он мог позариться на её прелести, в голову ей не приходила.
  И правильно, подумал Герман, смотреть не на что. Впрочем, если её приодеть... или раздеть... Темперамент, изрядно выпотрошенный Аурелией, всё же взял своё, и Герман привычно задумался - а что будет, если стащить с Кэти эти штаны, бесформенный балахон и косынку? Его фантазии не хватило это представить. Увы, она относится к той печальной категории женщин, которые хотят, чтобы в них видели в первую очередь личность, готовы ради этого уродовать себя чем угодно, лишь бы в глазах у мужчины не появилось и искорки интереса. И, соответственно, не получают многого просто потому, что считают недостойным мило улыбаться и строить глазки. Зато и получить что-то от них путём заигрывания тоже нельзя.
   - Так сколько? - переспросила Кэти. - На что меняешь свои услуги?
   - На свободу, на что же ещё... - усмехнулся Герман, стараясь изгнать из голоса привычную сексуальность.
   - На чью свободу? - не поняла девчонка. И правильно не поняла - им всем сейчас нужна свобода.
   - Я выпускаю на свободу твоего дружка, а ты обеспечиваешь свободу мне, - он, кажется, нашёл-таки нормальный тон, теперь самое главное, не заниматься самолюбованием, а то ей непременно тут же захочется сбить с него спесь, - ну и деньги, естественно... для вдовы одного из старейших аль-лёров я запрошу с тебя не так уж и много...
   Побледнела. Поняла, что он прекрасно знает, что она не бедная убогая мышка. К сожалению, выяснилось это слишком поздно, а то был бы он сейчас на месте Мартина. Не в тюрьме, естественно, а в её доме. Не успел, прохлопал такую партию, ладно, ещё, может, всё получится. Придётся, правда, в нравственное возрождение поиграть, и клеить её очень осторожно. Где ж это видано, чтоб благородная девушка не влюбилась в мерзавца, которого долго и старательно перевоспитывала? Да ещё в столь привлекательного и мужественного?
  Кэти вытерла слёзы и надолго задумалась. Герман не спешил - он умел убеждать.
  
  
  
  Стражник отворил без проблем - вид золота ещё никого не оставлял равнодушным, даже в столь благоденствующей проталине.
  - Чего надо? - голос стражника был хрипл спросонья, глаза слипались, положенные нагрудник и шлем отсутствовали.
  - Ты, я слышал, сын ювелира, - доверительно наклонился к нему Герман. - Смотри, что я нашел.
   На раскрытой ладони блеснул драгоценный камень.
  Стражник, стараясь рассмотреть камень получше, чуть наклонил голову. Ладонь Германа легла на его темя.
  - Спи, спи сладко, ты спишь, ты заснул и видишь чудесный сон, тебе хорошо, тебе спокойно, тепло, уютно, спи.
   Видя, что охранник поплыл, Герман облегченно выдохнул. Оценка во время дневной разведки этого незнамо как попавшего в охрану сына ювелира подтвердилась. Нехитрому же трюку его научил один отшельник из дальней южной капли. Жаль, что не на всех действует. И не всегда, а только со сна.
   - Сейчас ты проводишь меня к камере нового арестанта, откроешь ее и пойдешь в караулку. Проснешься через два часа отдохнувшим и бодрым. Ты забудешь меня, ты забудешь все, что сейчас происходит. Спи. Тебе хорошо и тепло. А теперь, проводи меня к камере.
   Стражник медленно повернулся и направился к лестнице, ведущей наверх башни. Это и хорошо и плохо, подумал Герман. Значит камера не на первом этаже - это плохо. Но и не в подвале - это хорошо.
  Местная каталажка комфортом не отличалась, но зато и заполнена была меньше, чем на треть. В отличие от тюрем его родины здесь можно скорее околеть от холода и сырости, нежели от жары и жажды. Крысы, правда, бегали куда более жирные, наверно и кормёжка сытнее. Герман спешил. Надо скорее выволакивать отсюда этого торгаша, потому как если дело дойдёт до суда, у Мартина, вполне возможно, ещё есть шанс выпутаться, с такими-то уликами, особенно, если девчонка не постесняется подключить родственников. Или деньги. Но тогда для неё разразится бешеный скандал из-за явного мезальянса, а лично у Германа не будет никаких шансов выбраться из ловушки, в которую толкнула любовь... к лёгким деньгам, ну и бабёнка была ничего... первую неделю, пока не натешилась вдосталь и права не начала заявлять. Можно, конечно, жениться и тихо отправить купчиху к праотцам, но время, время! К тому же эта стерва всё имущество переписала на дочерей, а сама является только пожизненной управляющей с минимумом капитала. Кто же знал! На вид - дура-дурой! Видимо, чует за собой слабость к молодым красивым мужчинам, а деньги любит всё-таки больше, вот и подстраховалась. Интересно, а если она родит ещё ребёнка - припасено ли что-то на этот случай? Впрочем, проверять эту гипотезу и создавать себе дополнительные сложности Герман не собирался. И сильно сомневался, что такой мужчина вообще найдётся.
   Поэтому - вытащить лавочника, и уехать вместе с парочкой из города - самый разумный ход.
  Камера оказалась на четвертом этаже башни. Хуже было бы только на пятом, последнем. Стражник откинул брус, закладывающий дверь, зевнул, развернулся и отправился в караулку.
   Петли заскрипели на весь коридор. Ничего, вряд ли тут есть, кому поднять тревогу.
   Мартин лежал на койке и глубокомысленно созерцал потолок. Герман швырнул ему тюк с одеждой. Особого отчаяния Герман в нём не заметил. Или это просто природная северная медлительность.
   - Это что? - меланхолично вопросил лавочник, и не думая вскакивать и развязывать узел.
   Герман, конечно, и не ждал, что он бросится ему на шею, но уж проявить чуток интереса мог бы.
   - Одежда. Надевай, пошли быстро.
   - Куда?
  Что симпатичная и богатая девчонка нашла в этом сером флегматичном парне? У неё комплекс неполноценности, не иначе. Или боится, что позарятся на её деньги. А он, кстати, в курсе, какое у неё приданое? В смысле, наследство? Знать бы...
   Отвлёкшись от столь нерадостных мыслей, Герман с изумлением заметил, что лавочник и даже не начал переодеваться. Он с некоторым недоумением и даже где-то с отвращением разглядывал вполне приличное платье для девушки среднего класса.
   - Зачем бежать? - удивлённо спросил Мартин. - Я хочу дождаться суда. Не может быть, чтобы меня обвинили по таким смехотворным уликам. Мало ли кто заходит ко мне в магазин. Совершенно очевидно, что цепочку могли и подбросить.
   Герман тоже панически боялся, что парня могут оправдать. Кто его знает, местное правосудие. Судя по вполне зажиточному виду горожан и второму урожаю яблок в садах, оно может оказаться не столь уж прогнившим и разложившимся. Вот это был бы удар! Впрочем, судьи нигде справедливыми быть не могут, так что бояться вроде нечего.
  - Идиот! - зашипел южанин. - Наивный дурак! Ты что, не понимаешь, что найти теперь артефакт практически невозможно, поэтому надо как можно быстрее отыскать хотя бы виновного? Улики - не улики, раз попался - отвечать будешь. Кто тебя отсюда выпустит, им отчитаться надо! Не смогли укараулить, так теперь накажут кого попало, что неясно? Ты слышал, авеллану-то уже нашли - у тебя, между прочим, в лавке!
   - Не может быть, - впервые хоть как-то отреагировал лавочник.
   - Может, - злорадно сообщил Герман. - Ещё как может. Аурелия лично при этом присутствовала!
   - Если её подкинули сами жандармы, - с фанатичной убеждённостью изрёк парень, - это нарушит равновесие, всё станет видно в тот же час.
   - Да, - осклабился Герман. - Уже вот прямо сейчас и видно. Ветерок подул. Южный, между прочим! Потеплело!
  Кретину никак не ясно, что байки про равновесие - всего лишь психологическая обработка, сейчас, нарушится тут что-нибудь, если его осудят, жди.
   - Одевайся быстро. Себя не жалеешь - Кэтины деньги пожалей. Бежать надо из города, и быстрее.
   - Но мой побег тоже может иметь последствия, - неуверенно начал Мартин. - И ещё это будет означать, что я признал себя виновным...
   С куда большим удовольствием Герман просто бы вырубил недоумка прямо здесь. Или оглушил и выволок без чувств. Причём так, чтобы синяки остались но... - не на руках же его тащить.
   - Заткнись и переодевайся, если тебя осудят, всё будет куда хуже, чем в случае бегства. Тем более, мы не собираемся оставлять дело так. Есть другой способ доказать твою невиновность. Давай быстрее, стражник скоро сменится!
   - Какой? - продолжал упорствовать лавочник. - Способ нормальный? Сам понимаешь - не смогу же я потом в тюрьму обратно прийти и суда потребовать!
  Интересно, как Кэти его соблазняла? К кровати, что ли, привязывала? Как же он так: живёт в блуде с молодой девушкой, при таких-то принципах... Или они тайно обвенчаны? Узнать надо будет, и тогда решать, что делать с парнем. Законный муж Клариссы-Катерины в его планы никак не вписывается. Законный муж по дороге и потеряться может... а всем вдовушкам очень требуются утешение и поддержка.
   - Как нельзя более! - зашипел Герман. На повышенных тонах. Чуть голос не сорвал от такого шёпота. - Одевайся, кретин, мне Кэти не простит, если я тебя отсюда не вытащу!
   - Но... - Мартин растерянно вертел в руках платье, - это же женское... неприлично...
   Всё понятно, осенило Германа: Кэти специально выбрала себе полного дебила. Чтобы не мешался и под ногами не путался. Значит, именно такой любовник её устраивал. Надо будет прикинуть, что он может противопоставить слабоумию и покладистости. Если ей нравятся подобные типы, шансов у него мало. Разыграть из себя такое убожество больше двух-трёх раз - никаких сил не хватит. Он сильно сомневался, что круглые идиоты могут нравиться, но женщины бывают крайне непредсказуемы... Кстати, тогда вполне может быть, что это Кэти сама сумела окрутить престарелого аль-лёра и унаследовала его деньги, а вовсе не жестокие родители выпихнули молоденькую девицу замуж за старую развалину. Чего там дедулю охмурить - никаких проблем. Тогда игра обещает быть интересной. Впрочем, удастся ему соблазнить девчонку, не удастся - не самое главное, скорее, это побочный заработок, этакое сочетание полезного с приятным. Тут Герман заметил, что слабоумный лавочник всё ещё брезгливо рассматривает платье. Надо давить на жалость, решил южанин.
   - Послушай, - ещё жалобнее, ещё жалостливее, - Кэти угрохала чуть ли не все свои деньги на подкуп стражи, - на самом деле половину из них он оставил себе, да и денег было не так много, - наверно, она знала, что делает? Подумай, если я вернусь к ней без тебя - каково будет бедняжке....
   В таком духе Герман выжимал слезу из парня ещё с минуту, и добился-таки того, что лавочник переоделся.
   Уговорить его сбрить щетину труда уже не составило - видимо, картину бородатой девушки он всё же смог себе представить, несмотря на всё своё скудоумие.
   Девица вышла из него, кстати, вполне приличная, даже странно, вроде никакой женственности и утончённости не наблюдалось, а артистичности и подавно. Хорошо, что здесь все носят длинные волосы, из-под шляпки они весьма недурственно выбиваются.
   Теперь осталось только справиться с решеткой на окне. Это не проблема. Прутики тоненькие. Слишком накладно тратить на арестантов дорогое железо. Это у них, на юге, железа вдоволь, а здесь, на севере, попробуй до него дорыться через мерзлоту. Герман просунул веревку между крайним прутом и стенкой, поймал снаружи и втянул в камеру с другого края, перебирая пальцами по прутьям. Связал. Сунул в петлю металлический штырь и принялся скручивать получившуюся удавку.
   - А уйти тем же путем, как пришел ты, нельзя? - Мартин в недоумении уставился на Германа.
  - Нельзя, - ответил Герман, не прекращая работать. Вот еще, всё ему расскажи. Уйти тем же путем можно. Запросто. Но кто тогда поверит, что лавочник сам отсюда сбежал. А подозрение в наличии сообщника в планы Германа не входило.
   С решёткой справились без проблем, прутья один за другим прогнулись и с тихим звяканьем выскочили из пазов. Стражи во дворе не наблюдалось. Привязав принесенную веревку к топчану, благо тот был привинчен к полу, Герман выбросил свободный конец в проем окна. Лавочника следует выпихнуть первым, потому как в одиночестве он вполне может надумать остаться в тюрьме в надежде на справедливое правосудие.
   Герман не без усилий вытолкнул в окошко уже слабо сопротивлявшегося Мартина, и удивился, как лихо он спускается. Видимо байки, рассказываемые на юге о неуклюжести северян, не всегда соответствуют действительности.
   Дождавшись, пока лавочник окажется на земле, Герман установил брус с той стороны двери так, чтобы при закрытии он упал в пазы. Хлопнул дверью. Убедился, что открыть ее изнутри не получается. Это был самый неприятный момент. Даже зная, что веревка позволит ему беспрепятственно покинуть камеру, Герман поёжился. Зато теперь вряд ли кому придет в голову искать соучастника.
  Уже спустившись до уровня второго этажа Герман ощутил, что веревка не выдерживает. Видимо перетерлась о край окна, когда спускался Мартин. Знал бы, каким гнильем торгует купчиха, не стал бы брать со склада, а купил в другой лавке.
  Веревка оборвалась, когда Герман был в четырёх локтях от земли. Он больно ударился пятками о камни и выругался сквозь зубы. Надо было прыгать чуть раньше.
   - Герман, - высокопарно заявил добропорядочный до тошноты лавочник, - ну не так же грязно!
   Другого места и времени читать нравоучения он, конечно, не мог найти.
   - Заткнись и топай к стене, - Германа еще в детстве достали все эти бесконечные 'не выражайся', 'веди себя прилично', 'так истинный мужчина не поступает'. Лицемерие. Он злобно сплюнул и тут же покосился на бегущего впереди Мартина, ожидая от него: 'Не плюй, это неприлично'. Обошлось.
   У стены, ограждающей тюрьму, они задержались. Герман подставил плечи, подтолкнул. Лазил и подтягивался Кэтин дружок вполне прилично, да и вытянул отнюдь не хлипкого южанина на забор без особых усилий. Только они спрыгнули, как послышались шаги и смех.
   Что Герману оставалось - только применить проверенный трюк. Он отволок Мартина как можно дальше от стены и сграбастал в страстные объятия как раз в тот момент, когда из-за поворота вышли несколько подвыпивших горожан. Стражник среди них наблюдался, но не в полной форме и сильно навеселе. Не успел Герман всё это отметить, как лавочник вырвался и влепил негаданному ухажёру звонкую оплеуху. Настолько звонкую, что чуть с ног не сшиб. От души врезал! И Герман не сразу сообразил, что мало кто способен вот так за секунду из его хватки высвободиться, да ещё и садануть как положено... Недооценил он парня, выходит.
   Горожане одобрительно засмеялись.
   - Правильно, красотка! - гаркнул один из них. - Так их, хлыщей южных! По морде, по морде! Вот на таких честных девушках наш город и держится! Слышь, милашка, я завтра в " Теплой осени" вечером буду!
   Мартин сноровисто подобрал юбки, словно не первый раз в них ходил, и бросился наутёк. Герман кинулся за ним. А вот не надо было. Подвыпившая компания догнала его в три прыжка и окружила с весьма и весьма недружественными намерениями. "Догнали? - удивился он. - Меня? Меня?!!" Выходит, слухи о северянах сильно врут...
   - Ты куда это собрался? - поинтересовался тот самый горожанин, что только что восхищался добродетелью Мартина. - Никак, девушку догонять? А зачем?
   -Э... вы, господа хорошие, только ничего дурного не подумайте, - лебезить Герман неплохо умел, ему б сейчас ещё и внешность пострашнее, точно бы поверили. - Я с самыми честными намерениями, правда-правда! Этим... как его... - слово это Герман не употреблял. Почти никогда. Но как-то же надо выпутываться, - ...честью клянусь! Я это... проверял, это... ну... можно ли к девушке посвататься. Теперь вижу - можно, видите, как она мне врезала! У нас...
   Он замялся. А кто их знает, что они про южные родники слышали...
   - У нас принято так. Игра такая - ты её за талию, а она тебе оплеуху. Я думал - у вас также. Перед тем, как посвататься...
   - Угу, - мрачно заявил подвыпивший стражник. - Посвататься. Угу-м.
   Герман оценил обстановку. Пять человек, не вырваться. Драку затевать - бессмысленно, они ж его играючи догнали, северяне-то. Остаётся юлить, а потом постараться как-то перенести побои и не загнуться. Вряд ли с Кэти удастся потребовать компенсацию за синяки, потому как неожиданно выяснилось, что даже в слезах и растерянности торговаться она умеет. И надбавку за риск он уже получил. Но попытаться надо.
   - Да что вы, неужто я не понимаю, - прикидываться порядочным он тоже умел, как же без этого, - вы ведь не представляете, у нас на юге, если что - сразу суховей налетает, у нас, если к девушке вот попусту пристать, вообще же сразу засыпать может! А девушек у нас так мало, что приходится вот сюда ехать, - горожане подобрались, но Герман вовремя это заметил, - ... но вы не волнуйтесь, я её с собой не увезу - сам здесь останусь! А бить? У нас бить без повода тоже не положено: одно дело, девушка, чтоб честность показать, и совсем другое - ни за что, ни про что... Вам хорошо, у вас, наверно, всего пара яблок с деревьев упадёт, а у нас половина садов пересохнет, если так себя вести... неужели ж я вообще без понятия? Да за кого вы меня принимаете? Вы ж, наверно, не знаете, мы и так почти загибаемся - держатели у нас слабенькие, вот любой огрех населения и сказывается... Не слышали, небось - родник на юге полностью засыпало, говорят, там драка началась между братьями из-за наследства, верблюдиц они не поделили, так жителям убегать пришлось в тот же день...
   Он заговаривал зубы горожанам ещё минут пять, расписывая ужасы засухи, и умудрился вырваться от них без синяков и ссадин. Всё ж таки пропаганда - полезная вещь. Родник-то действительно засыпало, и верблюдиц братья и правда не поделили, только поди докажи, что одно - следствие другого. А многие верят. Пусть верят - таким, как он, это полезно.
   Идти к ближайшему переулку Герману было страшно - он всё время боялся, что горожане передумают и бросятся вдогонку. Но провоцировать их и прибавлять шагу было ещё опаснее. Поэтому на бег он сорвался только тогда, когда убедился, что его уже не видно. Попетлял по переулкам и подворотням, просто на всякий случай. И только через четыре квартала сообразил, что не видел, куда свернул Мартин. Адреса съёмной квартиры он ему сдуру не сказал - просто забыл за бесконечными уговорами. Герман огляделся и попытался прикинуть, куда бы он побежал на месте лавочника. Стало страшно. С придурка станется сдаться властям. Что будет в таком случае с самим Германом, думать ему не хотелось.
  
  
  
   Глава третья. Конглёры
  
  
   Мартин мчался по переулку, подобрав пышные юбки. Он далеко не был уверен, что поступил правильно. Совершенно непонятно, с какой стати южанин решил устроить ему побег.
   Конечно, он тянул время, тянул... пока Герман, полностью не уверился, что перед ним флегматичный тупица. Что это на Кэти наехало, и - на Кэти ли? Не факт, что авантюрист не соврал. С другой стороны - кроме неё денег на его освобождение дать некому. Но ей волноваться вроде особо нечего: дальше самой северной проталины не пошлют, а чьи здесь самые северные проталины? Вот то-то и оно...и вообще доказать, что артефакт он украл - проблематично. Гораздо неприятнее, если бы выяснилось, что он держит лавку, что он ... одно дело - лавочника судить будут, и совсем другое, если Кэти вылезет его защищать, со всеми вытекающими. Оба позору не оберутся. Нет, позору не оберётся именно он, Кэти к подобным вещам равнодушна абсолютно. Но ему-то от этого не легче. Или есть что-то, чего он не учёл?
   Герман какую-то свою игру затеял? Не он ли вообще этот артефакт позаимствовал? Потянет этот смазливый жиголо на профессионального вора? Мартин прикинул так и эдак, но однозначно записать южанина в преступники не решился. Даже если он крупно проигрался - Аурелия оплатит. Возможно, Мартин просто к нему придирается. Причём не потому, что южанин авантюрист и красавчик, а потому, что уж больно сильно он смахивает на недоброй памяти Грегори, разве что глаза черные, а не синие. И имя-то похоже, вот ведь ерунда какая. Вот их с Кэти от него и воротит. Конечно, мужика, попавшего в лапы Аурелии, можно только пожалеть, ну так они друг друга стоят. Наверно, правильно он сбежал. Мало ли что, вдруг этот негодяй Кэти запугивал, или приставал... хотелось бы думать, конечно, что она без него не справится здесь, но Мартин очень в этом сомневался.
   Вопрос теперь - а бежать-то куда? Герман ему как-то не сообщил. Мартин остановился и огляделся: переулок Весеннего Вечера, следом - переулок Тающих сосулек, там приличной девушке явно делать нечего. Спохватился, опустил юбки - обувь хоть женская и без каблука, но размер ноги для девицы мало подходящий. Он надеялся, что стража не обратила на это внимания, да и юбки он подобрал уже отбежав шагов на десять.
   Проходивший по противоположной стороне переулка булочник оглянулся и смерил Мартина оценивающим взглядом. Мартин опустил голову, шляпку поправил, разве только книксен не сделал. Лучше бы Герман чепец принёс - в нём более скромные девицы ходят. Булочник почему-то воспринял эти действия как сигнал и направился к заинтересовавшей его особе. Вот настырный - ему самое время сейчас товар к завтраку разносить, а шёл он явно оттуда, куда Мартину сворачивать не следует. Денег, что ли с него там много запросили, что он с девушками на улице заигрывать решил? Мартину пришлось ускорить шаг и свернуть в весёлый переулок - может, девица здесь жениха или брата искать собралась. Он всё же надеялся, что за обитательницу квартала Тающих сосулек булочник его не принял.
   Проскочил по булыжной мостовой почти бегом, благо переулок в это время был пуст - приходить в заведения уже поздно, а уйти ещё сил не хватало. Мартин вылетел на улицу Тёплого утра, оглянулся: игривого булочника нигде не видно, а вот что он сам столь ранним утром на улице делает и куда идёт, вполне могло стражу заинтересовать, если на неё нарваться.
   Впрочем, вспомнил он, здесь есть пара неплохих аптек, может, за лекарством девушку послали. Но, если зайти - мужика в нём точно опознают. Так он топтался, топтался почти на месте, совершенно не зная, куда податься. Хоть бы этот кретин сказать изволил, где Кэти его ждёт, если вообще ждёт.
   В мастерскую к ней вход заказан - там его первым делом искать начнут. Но деваться куда-то обязательно надо, потому как через пару часов побег обнаружат, если уже не обнаружили. Интересно, а что тогда будет? Как-то не в курсе он, бегал ли кто-то из местных тюрем, и когда. В Каменистой и Малой Оленьей проталинах тюрем вообще не было. Обратно повернуть нельзя никак, комнату снять - денег в платье нет и в помине, не дал ему денег Герман на карманные расходы... К Ларсу податься - тот его обратно страже сдаст, из глубоко въевшихся гвардейских соображений. Как бы не прибил ещё, узнав, что он здесь лавку держит. В другом конце улицы показалась тележка молочницы, звякнул колокольчик у двери одной из аптек, и из неё вышла девушка, одетая почти как Мартин, только ростом ниже. Он пошёл вдоль улицы, прикидывая, куда всё-таки направиться. Вот где может приткнуться и не напороться на стражу сбежавший из тюрьмы лавочник? Назад повернуть? Если Германа не пришибли за непотребное поведение с честной и порядочной девушкой, то должен же он за ним следом пойти?
   В общем, порядочная дева, только что заехавшая в морду наглому южанину, была уже близка к слезам и обмороку, когда этот самый южанин выбежал из весёлого переулка и начал лихорадочно озираться по сторонам.
   Мартин постарался изобразить как можно более изысканный реверанс.
   - Сдурел? - зашипел Герман, игнорируя вежливое приветствие. - Ты куда без меня идти собрался? Тебя, осла, сцапают, а мне Катерине деньги возвращать?
   Новоявленная девица распутному южанину даже обрадовалась, но виду не подала.
   - Надо было меня деньгами снабдить, и адрес дать, - вполне резонно ответил Мартин, - потому как всякое могло быть... Тебя хоть не били?
   - Собирались, - поморщился Герман, - отбрехался, первый раз что ли...
  Они свернули в ближайший переулок и направились к западной окраине - не очень зажиточному району Весенних садов.
  Там, по словам Германа, Кэти сняла две вполне приличных квартирки в три и две комнаты на втором этаже двухэтажного дома. Очень разумные квартиры - помимо парадного и чёрного ходов в них были ещё выходы на крышу, и дверь между самими квартирами, заставленная шкафом.
   Шли они не спеша, стражники им попались всего пару раз, но желания поговорить не изъявили. С Германом Мартин тоже особо любезничать не собирался.
  
  Весенние сады встретили их третьим урожаем яблок и терпким запахом трав. Домов за деревьями видно не было, яблоки краснели и зеленели вдоль всех оград, песчаная дорога кое-где пересекалась с мощёными деревянными досками улочками. Канавы вдоль неё заросли кострецом и овсяницей, иногда среди лохматых стеблей застенчиво выглядывали сосенки и берёзки.
   Из-за заборов на них лениво гавкнула пара собак, но лай заглох, не успев охватить улицу. Псы здесь брехливостью и громогласностью не отличались.
   В этом безмятежном и уютном городе Мартин очень быстро полностью расслабился - перестал тревожно глядеть на дорогу, подбираться, проходя мимо каждого куста, постоянно оценивать обстановку вокруг себя, реагируя на малейшее движение или изменение в тональности пения птиц - и вот результат: угодил за решётку. Всё, отгулял, ему теперь снова придётся жить в постоянном страхе и напряжении, только по другому поводу. Не дело, решил он для себя, и постарался собраться, просто так, чтобы вспомнить каково это было - жить дома. Вот например, будь он в Каменистой или Медвежьей, о чём бы говорила ему примятость травы вон у тех сосенок? Рука автоматически потянулась к несуществующему арбалету. Правильно, но даже на севере в девяти случаях из десяти тревога была бы напрасной. Он на всякий случай подошёл к сосенкам, игнорируя удивлённый взгляд Германа - судя по следам, детишки вчера искали на обочине грибы, и даже преуспели.
   Они прошли ещё пару заборов, и Мартин, решивший восстановить утраченные ощущения, уже успел глубоко раскаяться. Бегство превратилось в кошмар - за каждым деревом ему мерещились теперь подозрительные звуки , а под заборами легли тревожащие тени. Даже яблони как-то недобро пялились на них красными зенками.
   Был, правда, и положительный аспект - он забыл о стражниках, которые могли им встретиться. Стражники - реально, а все эти шорохи и дуновения - лишь тени воспоминаний. Но всплывающие из памяти обрывки тревожили его сейчас больше реальности. Неужели он так жил, и ему это было не в тягость, думал Мартин, пытаясь вернуть себе прежнее спокойствие. Набежал лёгкий холодный ветерок. От очередной берёзки в канаве потянуло сыростью. Мартин привычно поёжился, проходя мимо. Дождь будет наверно, похолодало. Похолодало? Память услужливо подкинула требуемые слова: "... осмотреть местность, вызвать дружину ..." На мгновение исчезли звуки...
  ...Он медленно повернулся направо, забыв и о дамском платье и о Германе , с одной тщательно вбитой с детства мыслью - конглёр.
  Всё, довспоминался, упыри мерещиться начали. Стражников опасаться надо, а не дурью маяться. Корульск - самый центр Большой Ореховой проталины, до границ еще верст двадцать, и город так велик, что в нём даже есть тюрьма. Никакие твари здесь просто не выживут. Надо скорее дойти до Кэти, а не назад поворачивать, потому что ветерок вдруг подул. Герман и так над ним потешается.
   - Герман, - тихо позвал он, поворачивая к берёзке, - подожди...
   -Ты чего, - нетерпеливо отозвался южанин, и понимающе добавил, - ладно, догонишь потом, только не забудь, что ты в платье...
   У края канавы было холодно, хотя трава ещё не подмёрзла.
   Покойником оказался мужчина неопределённого возраста, явно местный забулдыга. Хватятся его не скоро.
   Мартин махнул Герману, подзывая к себе.
   - Ты что, - окрысился Герман, приближаясь, - самостоятельно отойти подальше не можешь? За ручку тебя отвести или компанию составить? Пьяниц не видел? А может... - он радостно улыбнулся, - по карманам решил пошарить? Деньжатами на отъезд разжиться?
   - Поворачивай в назад и веди сюда первых же попавшихся стражников, -скажешь - в городе конглёры, проталина падает... впрочем нет, что падает говорить не надо, - спохватился Мартин.
   Значит, авеллана действительно держала город? Тогда её уже вывезли, причём давно... Странно.
   Герман глянул на пьяницу, поморщился.
   - Да ну, - брезгливо произнёс он, - упился и упился, нам-то что... Кто-нибудь наткнётся. В карманах у него и нет ничего наверно... Что-то он серый какой-то, даже шарить по карманам противно... А что так похолодало, дождь что ли будет?
   Мартин огляделся. Ничего. Куда может деться упырь в городе, он себе не представлял. Покойнику уже часа два, так что уйти мог далеко. Вряд ли он будет дожидаться на дороге ещё одного прохожего. С другой стороны - никакой гарантии, что конглёр был один. Если пьяницу поделили на двоих, то оба сейчас голодные.
   - У тебя кинжал или нож есть? - спросил Мартин.
   - Брось, - посоветовал Герман, - не те деньги, чтоб за них мараться. Да и нож у меня не ахти, почти перочинный...
   Мартин сомневался, что кинжал или нож им помогут. Пугать Германа он не хотел.
   - Холод от тела чувствуешь? - начал он терпеливо, - это конглёр у него тепло забрал, с таким сталкивался? Если их было два - ещё кого-нибудь заморозить могут, если один - на неделю может и успокоится. Поэтому беги за стражей - пусть поднимут тревогу.
   Южанин колебался. Если он сейчас откажется - придётся возвращаться, решил Мартин. Делать-то больше нечего.
   - Тепло забрал? - переспросил Герман, - а наши наоборот - излишки отдают. Повезёт - просто тепловой удар или ожог, не повезёт - кучка пепла... вот бы их друг на друга натравить... как они нападают?
   - Смотря где, - Мартину было не до разъяснений, - где радиус проталины на излёте - открыто, не факт что справишься. Здесь - вообще бы нападать не должны.
   - А борются с ними как? - не отставал Герман.
  - Прекрасно помогает любая растительность, - начал растоковывать Мартин. - Дубина какая, кол заострённый и лучше свежесрубленный - смолы и сока они не выносят. Голову хорошо отрубить. Сжечь - ещё лучше. Можно или на солнышке на день оставить, если лето. Говорят, можно ещё привязать его недалеко от человека, тогда слюной до смерти изойдёт, но никто не пробовал. Боятся. У монастырской братии и священников - свои способы борьбы. Ясно? Беги давай, не факт, что покойник не встанет.
   - Так не обойдётся? - возвращаться Герману не хотелось, - может, их кто другой встретит и донесёт... и если я их встречу - как узнать?
   - В безлюдном месте не останавливайся и ни с кем не разговаривай, а к стражникам подходи только на оживлённой улице, - пояснил Мартин, - я берёзы наломаю и над покойником установлю. Мне вас здесь ждать? Его бы покараулить надо.
   - Ты что! - взъелся Герман. - Чтоб нас обоих замели? Бегом к Кэти, может там она кого раньше встретит. Да и зачем его караулить, куда он денется?
   - Встанет и пойдёт, - вздохнул Мартин, - редко, но покойник и сам в конглёра обернуться может.
   - Так проткни его чем-нибудь, - посоветовал Герман.
   - Это ж не вампир. Был бы я в нормальной одежде, сейчас до ближайшего храма добежал б, нехорошо, человек всё-таки, бывший...
   - Вот именно, что бывший - ему всё равно уже, - разозлился Герман. - Давай берёзу ломай, я за стражей пошёл, останешься здесь - меня вместе с тобой посадят, понял?
   Южанин бегом рванул назад, а Мартин наломал молодых берёзок, сложил их привычным северным знаком опасности, и попытался всё-таки пришпилить тело к земле. Руки сразу замёрзли, берёзка заиндевела и обломилась. Никакого видимого вреда мертвяку она не причинила. Мартин поколебался, прочёл над покойником кратенькую молитву, и решил бежать до Кэти, в надежде, что она найдёт помощь в новом районе. Угораздило её выбрать в качестве убежища такой малонаселённый кватрал.
   В этот раз нёсся Мартин куда быстрее, чем от стражи.
  
   Через три квартала на улочках начал появляться народ. В основном - молочники, булочники, прачки и гладильщицы. Бегущую долговязую девицу они провожали удивлёнными взглядами, но помощи никто не предложил. Мартин очень надеялся, что двигается он не слишком по-мужски. С другой стороны его плавный охотничий бег у знающего человека вызвал бы больше подозрений, чем откровенно угловатые движения. Дом на Тыквенной он нашёл без проблем. Отдельный вход - как раз то, что надо. Кэти ждала их прямо на лестнице - дверь была приоткрыта, она сидела на ступеньке - в непривычном ему костюме, старящем её лет на пять.
  - Ой, - сказала она и повисла у него на шее. - Смешной. Тебе не идёт. Я волновалась.
  Оторваться от неё было сложно.
  - Кэти, - сказал он, освобождаясь из объятий, - проталина падает. Мерзляк в канаве на третьем перекрёстке от начала слободы, пересечение Малиновки и Огуречного тупика. Давай до ближайшего храма - Германа я за стражей послал.
  - Тогда тебя наверняка опознают, - перпугалась Кэти, - они ж первым делом начнут опрашивать, кого рядом видели. Давай быстро наверх. Я тогда твоё платье надену, а тебе вон костюм. И волосы покрась в чёрный.
  Она заволокла его в стандартные мебелированные комнаты. На кровати лежала одежда - обычная, не сильно отличавшаяся от его повседневной, стоял тазик и баночки - видать с красками для волос, судя по смазливой мордашке на крышке.
   Кэти едва ли не стащила с него платье, даже не хихикнув, надела на себя, убедилось, что они длинно и велико, сняла и поддела вниз ещё две нижних юбки, подпоясала повыше - чтобы не волочилось по земле.
  - Поверх своего платья нельзя, - спешно пояснила она, - вдруг поймают и допрашивать или обыскивать начнут. А три нижних юбки - вполне, может я переживаю, что не очень пухленькая.
  Убрала волосы под шляпку.
   - Хорошо, что она с вуалью, - одобрила она, - цвет волос вряд ли кто заметил, а заметил - мало ли что примерещилось с утра. Вуальку опущу, и пусть разбираются. Будут расспрашивать... ай... нельзя... Кого-нибудь приведу и смоюсь по-тихому, им не до меня будет. Мартин, а может стражники сами сообразят, что делать надо? Заметят меня, приведут в участок - что тогда? Это ж я так - храбрилась, а на самом деле?
   - Не докажут, - ответил Мартин, натягивая штаны. - Да и нельзя так его оставить, сама знаешь. Я сейчас переоденусь и куда-нибудь на базар - затеряюсь. Ищи на овощном по третьему ряду.
  - Ладно, - согласилась Кэти, - не удастся сбежать, скажу - с Германом на свиданье шла. Долго рыдать буду - потом признаюсь. Пусть только не поверят. Потому, мол, и переоделась. А он ахинею любую нести может - мало ли как ему в голову взбредёт меня выгораживать. А то ещё успею с ним договориться. Волосы только покрась аккуратней. И выходи через двушку - там дверь открыта и лестница другая. Мало ли сколько любовников ко мне ходит...
   Она прижалась к нему и направилась к выходу.
   Мартин стащил нижнюю рубаху, запер дверь, и принялся изучать инструкцию по использованию баночки с подмигивающей красоткой. Времени у него не так много. Может, он опять неправ. Может, опять стоило остаться.
  
  
   * * * * *
  
   ... Бьента он увидел издалека - тот нёсся размашистой иноходью, теряя хлопья пены.
  - Обошлось? -спросил он тогда, как это будто непонятно было, раз она здесь.
  -Не знаю, давай запасных, и кошель сюда, - Кэти торопливо поотрывала накладные ногти, скинула их в кошель, а также запихнула туда цепочки и прочую мишуру,- если дед нас не поддержит, на эти камушки мы сможем сколько-то продержаться. - Плащом запасся? Держись правее . Шфеллы вышли на дорогу. Когда я от неё удирала, она была на восьмой части тракта.
  - Кэти...- замялся он, - ты уверена, что поступаешь правильно?
  - Ты, наверно, хотел сказать - порядочно? - напряглась она. - По замыслу дражайшей маменьки, я бы всё равно уехала, и тракт всё равно перенесли бы левее - так какая разница? Почему я должна жертвовать соей жизнью ради чьих-то амбиций? Они прекрасно могут прожить без меня, как и без Франциска, не рухнули же без него границы.
  - Но если они помчатся в погоню? Не зная, что тракт...
  Она передёрнулась.
  -Но она же не достала? Надеюсь, если они сообразят, что погоня нужна, у них хватит ума держаться обочины. К тому же они увидят её... останки.
  Кэти соскочила с Бъента, сорвала от сбруи все камушки, которые на неё вчера налепила и рассовала в карманы себе и к Мартину. Двое его слуг стояли молча.
  Он взял у них повод сменной лошади, а им отдал Бъента.
  -Слышали? Шфеллы заняли восьмую часть дороги, идите в обход в земли Кристофера-Конрада-старшего, только держитесь всё время вплотную к внутренней стороне, никто не знает, как всё обернётся.
  -Ну почему? Как раз у деда с братом обстановка должна резко улучшиться, - ухмыльнулась Кэти почти злорадно.
  Медлить они не рискнули - Кэти пересела на запасную лошадь, ещё двух Матиас привязал сзади, а слуги перебрались на их лошадей. Бъент захрипел, и Кэти потрепала его за гриву. Людей у Матиаса было тогда три семьи - потом пришлось просить Ванду их приютить, чему они все только обрадовались.
  Они рванули по левой дороге - к Ванде и Крису, тех было проще было уломать предоставить им защиту. Когда он обернулся - над границей Медвежьей сгущался туман.
  
  * * * * *
  
  Он никак не предполагал, что им опять придётся бежать. Может, бежать не стоило и в первый раз. Но он и сейчас не представлял себе, как можно было договориться с дядей Карлом. Если уж отец Бенедикт и родные отец и сын не смогли достучаться до его разума, то где уж было им с Кэти.
   Вести из Медвежьей приходили с тех пор всего два раза, и неутешительные. Зато Сосновая проталина могла теперь поспорить с самим Корульском, будь она хоть чуть-чуть ближе
   Он вытер голову, посмотрел на себя в зеркало - не узнал, и остался доволен. Завязал волосы в хвост, надел костюм и шляпу и вышел из дома через смежную двухкомнатную квартирку.
  
  
  * * * * *
  
   - Так как, вы говорите, были сложены деревья над покойником? - в пятый раз вопрошал священника Фабрициус Бертольд.
   Отец Гильберт в очередной раз сложил наломанные у входа веточки.
   - Значит, вы говорите, он начал уже шевелиться, когда вы подошли? - приставу всё это не нравилось.
   - Именно так, - подтвердил священник, - не сильно, только пальцы подрагивали, я как раз успел его упокоить - вот уж не думал, что мне пригодятся эти навыки.
   - А стража подошла...
   Священник пожевал губами. По его мнению, он уже всё рассказал, и не один раз.
   - Мы ждали очень долго. Вы же знаете, я послал за ними псаломщика, но он, наверно, завернул в трактир... поесть. Нам пришлось стучаться в соседний дом, чтобы позвать кого-нибудь, а там...хорошо, барышня успела завизжать , и мы отпрыгнули... Я так и не понял, как ей удалось это упокоить. Оно просто растеклось у её ног. Она сказала - повезло, значит, внутри дома этому было за что уцепиться... а она тут совсем не при чём. Но... как-то сомнительно. Она очень испугалась, бедняжка. Дрожала, а я, право слово, даже не мог её утешить - сам никак не мог собраться. А минут через пятнадцать пришла стража.
   - И барышня исчезла? - уточнил Бертольд.
   - Ну, - священник искренне удивился, - она сказала, её родители ждут, волнуются... не мог же я её схватить и вести в участок. Бедная девочка и так столько пережила. Да там уже и зрители набежали... толпа такая, пришлось следить и успокаивать.
   Половина очевидцев успела разбежаться, а оставшиеся сидели в коридоре - Бертольду ещё предстояло их допрашивать. Он поклонился священнику, и тупо уставился в протокол. Не может быть, чтобы артефакт уже вывезли - никак не может. Но здесь он ещё или не здесь - дело сейчас не в нём.
   - Арчибальд, - крикнул он секретарю, - я сам разберусь с протоколом. Подготовьте мне пока все имеющиеся у нас документы о рухнувших проталинах... включите и Малую Медвежью, если устоит - будет с чем сравнить. И пришлите Гредина и Сторна - помогут мне опросить свидетелей.
   Ему ещё предстояло идти на доклад к градоначальнику, а то и к князю. Успокаивать население. Усиливать патрули. Пытаться убедить князя устроить обыски на выездах из города - ненавязчиво, крайне ненавязчиво. И, возможно, договариваться с Ольховкой и Озёрным о приёме беженцев. Причём договариваться через голову начальства.
   Ко всем прочим неприятностям слежка вчера потеряла из виду госпожу Дальберт, господина Ладелина и господина Жеода. Провал это или нет - было пока неясно.
  
  
  
   Глава четвёртая. Солнечная долина
  
   В зале горел камин. Пламя лизало дрова, норовя вырваться через трубу вверх - к звёздам. Камин горел здесь, сколько она себя помнила. Но Беатрис всё равно было холодно, несмотря на тёплую летнюю ночь. Она села поближе к огню и накинула плед на ноги. В саду пели птицы и стрекотали цикады. Как обычно. Тренькнул колокольчик на двери, вошёл Леонард. Она всегда поражалась его способности появляться во время приступов бессонницы. Впрочем, теперь удивляться было нечему - сон ночью не шёл уже который год. А раз он не желал давать ей отдых в положенное время - что ж, она будет работать тогда, когда чувствует себя наиболее бодрой. Скорее, живой, поправила она себя.
   - Не спится...- упредила Беатрис его вежливый вопрос. - Садись, поговорим. С чем пришёл?
   - Всё с тем же, - почтительно склонился тайный, целуя подрагивающую руку в коричневых старческих пятнах. - Предлагаю собрать совещание послезавтра и принять, наконец, закон о престолонаследии. Или о порядке передачи власти. Дальше тянуть...
   Леонард осёкся. Слово "некуда", готовое сорваться с языка, могло быть понято совершенно однозначно. Поэтому он кашлянул и поправился:
   - ...смешно.
   - О порядке передачи власти мне нравится больше, - мягко улыбнулась Беатрис, не замечая его бестактности, - это позволит нам выиграть время, и сильно упростит жизнь преемнику. Жаль, тридцать лет назад мы не взяли пример с северных проталин - сейчас проблем бы не было.
   - Вы прекрасно знаете - уже тридцать лет назад было понятно, что возводить на престол принца Густава нельзя, - возразил советник, - и сегодня его коронация и отречение с целью скорейшей передачи правления сыну абсолютно бессмысленны. Тем более, что и здесь непонятно, кто из его сыновей годится лучше. И принц Арнольд не факт что подойдёт, а уж Витольд со Стефаном... увы, выше величество, я не вижу вам достойного преемника. Передавать же престол по женской линии весьма проблематично...хотя общественное мнение вполне к этому готово.
   - Да, - в который раз признала Беатрис, - какие-то очень непутёвые выросли мальчики. И девочки тоже. Но согласитесь, Леопольд, когда передо мной ставили задачу обеспечить проталину наследниками, я подошла к ней со всей ответственностью, и вот результат - их слишком много, и ни один не верит, что от него что-то зависит. Арнольд хочет власти, Георг - почёта, а Густав - только чтобы его оставили в покое... Представьте, Лео, каково мне стоять на службе, когда в каждой проповеди его норовят упомянуть как блудника и нечестивца.
   - Я потом поговорю с предстоятелями, - вздохнул тайный, - потерпите немного, как только мы найдём нового держателя, про Густава забудут, и он сможет наконец предаться всем наслаждениям жизни в своё удовольствие...
   Он замолчал. Они искали держателя уже тридцать лет. Когда родился Стефан, к мальчику приставили лучших воспитателей и учителей - не сказать, чтобы результат оказался так уж плох. Но их опередили.
   - У вас готова новая версия законопроекта? - спросила вдруг королева.
   - Да, ваше величество, - склонил голову советник.
   - Включая пункт о наследовании, на случай если я не успею передать корону?
  - У вашего величества есть какие-то подозрения? - удивился Леопольд, надеясь, что его голос звучит искренне.- Сомневаюсь, что Арнольд, Витольд или Стефан...
   Не Стефан и не Витольд. Георг или Арнольд. В крайнем случае - Анжела или Доротея. Он тридцать лет занимается этой проблемой. Дочь успела родиться, выйти замуж и подарить ему внучку. И все эти годы ему казалось, что эта ночь - последняя, и завтра начнётся склока между Арнольдом и Георгом. Он мог понять Георга - с девяти лет ждать, что вот-вот престол передадут отцу, и сразу потом - ему, и наконец, понять, что трон наверняка уйдёт к кому-то из младших сыновей, если не дочерей. Закон о передаче власти оставлял Георгу шансы. Закон о престолонаследии - в общем-то тоже. Если Густава сразу заставят отречься в пользу сына. Но сам прецедент - коронация "блудника и нечестивца" мог сильно обострить отношения с предстоятелями всех церквей, включая Южную, которая вполне одобряла, когда у мужчины девять и более жён одновременно, но на всех углах кричала о полной безнравственности девяти разводов принца Густава.
  - Нет, - улыбнулась Беатрис, - что ты, какие подозрения... Проект у тебя с собой?
  - Да, - ответил тайный, - и ещё последние секретные донесения службы контороля границ. Получил вчера вечером.
   - Что-то не в порядке? - втревожилась Беатрис.
   - Как вам сказать, - замялся советник, - вы же знаете, границы проталины не совсем постоянны, но общая площадь последние шестьдесят лет неуклонно увеличивалась. Так вот - пять лет назад Солнечная стабилизировалась , а за последние два года уменьшилась - совсем немного, менее чем на четыре дюйма вдоль всех рубежей.
   - Не может быть, что площадь сократилась вдоль одной границы и увеличилась вдоль другой? - предположила Беатрис.
   - Мы на это надеялись, - вздохнул Леонард, - но вряд ли. Служба границ связывает это с ухудшением здоровья вашего величества.
  - А где граница отступила более всего? - Беатрис побледнела в ожидании ответа. - У какой дороги?
  - Как ни странно, - Леонард знал, чего она боится, - совсем не там, где можно было предполагать. У северной дороги. А менее всего граница отступила у южной. Так что, возможно, это всё же связано с их расположением.
  Вроде всё логично, думала Беатрис - на юге всегда было теплее. Если бы ещё проталины так часто не игнорировали этот закон.
   - Почему сразу не сообщили?
   - Перепроверяли, ваше величество.
  - Подкинь дров в камин и давай все бумаги мне.
   За окном должно быть очень тепло, подумала она, кутаясь в плед. Дрова полыхали, как в те времена, когда вокруг Солнечной лежали сугробы.
  
  
  * * * * *
  
   Георг прошёл мимо застывшего лакея, отшвырнул с дороги слугу, пытавшегося перекрыть ему путь в спальню, и пнул дверь ногой. Заперто. Ещё бы. Он пнул ещё раз и начал колотить в дверь кулаком.
  Минуты через три ему отворила Анита. Пеньюар на ней был едва наброшен, а взгляд полон неги и истомы - так она встречала любого, даже покусившегося на её дневной покой.
   - Георг? - нежная и манящая улыбка осветила точёное лицо в обрамлении каштановых локонов.
  Он отодвинул её с дороги и направился к ложу под балдахином. Ложе несло следы недавней бурной страсти, но было пусто. Он обернулся и оценил обстановку.
   Отец сидел в кресле, не подавая никаких видимых признаков жизни. Он был как всегда мертвецки пьян. Пока Георг тряс его так и эдак, Анита стояла у зеркала, томно поправляя кудри. Ненароком глянув на её отражение, Георг уловил в зеркале шевеление портьеры. Оставил отца, метнулся в умывальню, но обнаружил там всего лишь серого кота - папочкиного верного собутыльника.
  Анита встретила его изыскания издевательски-обольстительной полуулыбкой.
  - Сынок, - сладко потянулась она, - нельзя же быть таким подозрительным...
  - Четыре часа дня, - рявкнул Георг, - а он уже... Будь добра, когда проспится, посади его в карету и привези ко мне. И прикажи, чтобы было не меньше трёх сопровождающих.
  
  * * * * *
  
  Стефан вернулся с патрулирования. Снег валил весь день, они замучились укатывать колеи и зажигать сигнальные огни на вышках. Больше всего в службе его раздражала её полная бессмысленность. За полтора месяца к постоялому двору не подошёл не то что караван - завалящий гонец с какой-нибудь депешей. Он осознавал, что бросить дорогу нельзя. Разумом. Но когда за целый год видишь всего три-четыре лица, два из которых - курьеры из столицы якобы с проверкой, а на самом деле - тоже с проверкой, только не дороги, а состояния здоровья любимого сыночка по приказу маменьки - смысл дозора полностью утрачивается. У них практически нет связи с Персиковой проталиной, и он не раз и не два ставил вопрос о закрытии южной дороги и перенесения сообщений с Персиковой в обход, но каждый раз натыкался в лучшем случае на жёсткое: "Для решения подобных вопросов требуется консультация с ведущими учёными-погодниками и богословами". В худшем же слышал: "Стеф, малыш, тебе там очень плохо? Ну потерпи, переведём тебя на северный тракт, только его и держать особо не надо, впрочем, если ты обещаешь..." На этих словах он хлопал дверью и уезжал в гарнизон. Здесь, по крайней мере, никто не приставал к нему с вопросами и советами. Скорее наоборот - старались держаться на почтительном расстоянии. И настороже. Слухи, видать, дошли и сюда. Все, правда, молчали, и за спиной не шептались. И на том спасибо. Ничем, кроме игры в карты и беспробудного пьянства, заняться тоже было нельзя. Стефан всучил одежду денщику - детине на две головы выше него - лёг на койку и достал бутыль. Ещё пара лет в этой дыре, и он точно пойдёт по стопам дяди Густава.
   Он повертел бутыль в руках, осторожно и бережно положил обратно, достал запасной комплект одежды, крикнул денщика и потребовал коня.
   Дорога встретила его ветром и метелью. Сигнальные огни виднелись смутно, словно предупреждая, что скакать по такой погоде до следующего поста не меньше часа. Там можно немного согреться, сменить лошадь и к вечеру следующего дня добраться до столицы.
  
  
  * * * * *
  
  
   Эрминия разглядывала себя в зеркало. Животик уже слегка округлился, и она прикидывала, как выгоднее оттенить своё положение новым синим платьем. Она повертелась так и этак, стараясь выпятить живот побольше, но осталась недовольна. Хотя портниха и утверждала, что её уникальный крой прибавляет чуть ли не три недели, никаких очень уж заметных изменений видно не было. Может, поддеть специальный пояс?
   - Госпожа, - голос служанки был тих и предупредителен, - госпожа, вас спрашивал какой-то мужчина.
   - Да, - улыбнулась Эрминия, - и что же?
  - Ваш муж велел никого не пускать, и гостю сказали, что госпожа не принимает.
   -Что ж... - она не особенно была рада этому - до ближайшего бала ещё неделя, и, значит, никто её не увидит. Зато животик к тому времени ещё немного округлится. Или всё-таки подложить что-нибудь в платье? - Не принимает и не принимает... он не представился?
  - Нет, - поклонилась служанка, - и ничего не оставил...
  - Ну и ладно, - Эрминия решила всё-таки рискнуть и надеть увеличивающий объёмы пояс, потому свидетели ей были не особенно нужны. - Иди...
   Она как раз вытаскивала пояс из комода, когда услышала шум за окном. Очередной поклонник развлёк бы её немного, но не сейчас. Она быстро спрятала поясок обратно и повернулась к окну. Может, это Фред или Берт.
  - Стефан, - выдохнула она разочарованно. - Ты что, в отпуске?
  - Нет, - хмыкнул Стефан, - я тебя приехал навестить, и спросить, ты как, не передумала?
  Она вздохнула как можно глубже и старательно выпятила животик. Стефан не удосужился даже побриться, а мундир на нем выглядел так, как будто он двое суток не слезал с лошади. Подходить к нему и принюхиваться она не стала. Он и так проявил достаточное неуважение к ней, что ещё нужно?
  - Стефан, оставь меня в покое. Ты что, думаешь, я брошу мужа ради человека с такой репутацией? Это было ужасно с твоей стороны - держать меня как прикрытие своим, своим...- теперь надо сделать вид, что её душат рыдания, всхлипнуть пару раз, - уйди, ты... ты... как ты мог?
  Стефан смотрел, как она кривляется, и не мог понять, почему не видел этого раньше. Или женщины в этом городе просто не умеют вести себя естественно, и говорит она совершенно искренне? Или за полтора года на дороге он разучился воспринимать благородные манеры?
  - Ты хочешь сказать, что веришь в эту глупость? - он прикинул, что прыгать с третьего этажа - не самое приятное. Он и не будет прыгать - спокойно перелезет на дерево и спустится, как и пришёл. - Что, до сих пор?
  Эрминия никак не могла понять - удаются ей всхлипывания или нет. Почему-то она не видела в глазах Стефана привычного голодного блеска. Вдвойне странно, если учесть, где он провёл всё это время.
  - Конечно, - она добавила в голос немного трагизма, - я...я... я даже говорила с тем мальчиком...
   - А, - сказал Стефан и перекинул ногу через подоконник. Вяз был стар и развесист - спуститься по нему вниз ничего не стоило.
   На город спускался вечер, в некоторых домах уже зажигали свечи, на улицы выходили девушки и кавалеры: вместе - похвалиться друг другом, поодиночке - прицениться друг к другу. Ещё полгода назад он подумал бы - присмотреться друг к другу. Фонарщики неспешно зажигали фонари, швейцары распахивали двери ресторанов.
   Кто-то оглянулся ему вслед - Стефан поспешно вскочил на лошадь и припустил рысью из квартала - не хватало ещё, чтобы завтра к нему явились посыльные от маменьки. Он направил лошадь туда, где было меньше всего фонарей - лучший способ не привлекать внимания стражников. Согласно правилам, они должны были патрулировать именно самые тёмные улицы. На практике же как раз там шансов их встретить было меньше всего.
  Тёмные переулки почти не принесли облегчения. Разве когда из подворотни выскочили трое с ножами, ему стало лучше - и то совсем немного. Стефан ударил саблей по руке схватившего лошадь под уздцы и пришпорил коня, уносясь от ругательств и угроз. Он искал достаточно злачное, но в то же время не самое опасное место в городе. И примерно знал, куда ехать. Пнув на скаку ещё двоих грабителей, Стефан выехал наконец на более или менее освещённую улицу. Остановился у трёхэтажного особняка и застучал в дверь.
   Швейцар был любезен, хозяйка - само радушие, полсотни золотых отворили и погреба и сердца всех присутствующих девушек.
   Проснулся он на чистой и мягкой постели с такими же чистыми и мягкими девицами от громкого и немелодичного стука в дверь. Посыльный был гладко выбрит, сверкал новым мундиром и шпорами, говорил вежливо и негромко. Стефан улыбнулся и пообещал явиться к маменьке прямо отсюда. Глянул на перекошенное лицо посыльного, немного помолчал и добавил, что конечно же отсюда - неприлично, негоже осквернять дворец духом подобного заведения, поэтому сначала он заедет переодеться. Посыльный согласился, стараясь отвести взгляд от девушек. Одна из них высунула ступню из-под одеяла и игриво шевелила розовыми пальчиками, вызывая у вошедшего нервный тик.
   Порадовавшись, что любимые родичи не прислали за непутёвым братом и сыном конвоиров, Стефан покинул гостеприимный особняк, галопом прискакал домой на вычищенной и ухоженной лошади и крикнул прислугу. Горничная поджала сухие губы и чопорно сообщила, что его давно ждут, и он сам знает где. Старуха с детства раздражала его неимоверно, и почему он до сих пор не уволил её, Стефан не знал. Он готов был платить ей вдвое больше, лишь бы она сидела дома и не совалась в его жизнь.
   - Роза, - поинтересовался Стефан, - а у вас есть собственный дом?
   - Нет, господин Бретсен, - с достоинством ответствовала дама, - вы должны прекрасно знать, что моя семья верой и правдой служила вам с младенчества!
  Ну нет так нет, смирился Стефан, не увольнять же её прямо сейчас. Смысла не имеет.
  - Не знал, - ответил он.- Сочувствую. Велите подготовить мне трёх сменных лошадей и всё необходимое в дорогу.
   - Вы изволите уехать, не повидавшись с матерью? - скривилась старуха.
  - Я изволю думать, что это не ваше дело, - сорвался Стефан.
  
  * * * * *
  
   Арнольд успел. Когда ему доложили, что Стефан вернулся в город, он поднял на ноги большинство своих осведомителей, и оказался у дверей брата как раз тогда, когда слуга отдавал распоряжение готовить лошадей.
   Стефан собирался в путь - всё как всегда, вот только Арнольду казалось, что поедет он не на южную дорогу. На его месте сам Арнольд сбежал бы ещё год назад, предварительно сообщив всем, что он о них думает. Но Стефан был вежлив, воспитан и любил матушку. Младшенький.
  - Уезжаешь? - спросил Арнольд, рассматривая, как брат проверяет дорожные сумки. - Куда, решил?
   Стефан закрыл сумку и ответил:
  -Не знаю. Посмотрю - может, на юге останусь, а то насквозь через Подкову - и на Север.
  - Кто тебя подставил, знаешь? - поинтересовался Арнольд.
  - Понятия не имею, - вопросы дано вызывали у Стефана оскомину. - А ты думаешь, меня подставили?
  - А ты так не думаешь? - Арнольд изобразил удивление, хотя прекрасно понял смысл вопроса. - Ты собираешься признаться мне, что это всё правда?
   - Думаю, - согласился Стефан. - Скорее всего - какой-нибудь воздыхатель Эрминии. Кому ещё это нужно?
   Арнольд догадывался - кому. Именно поэтому он не пил с момента высылки брата. И ходил с охраной. И не оставался ни с кем наедине в кабинетах, залах, и комнатах. Кроме матушки и жены, конечно. Вот и сейчас - дверь в комнату он оставил открытой, и вдали чётко просматривались силуэты горничной и телохранителей. Арнольд сомневался, что кто-нибудь способен поверить в сплетню о его излишне нежной любви к младшему брату, но после случая со Стефаном уже не сомневался, что такой слух могут пустить. Поэтому охрана и горничная их прекрасно видят - но не слышат.
   - Что ты учудил сегодня? - поинтересовался Арнольд. - Решил поправить свою репутацию подобными выходками?
   Стефан молча проверял вторую сумку. Он и сам не знал, кого хотел разозлить или порадовать вчерашним загулом.
   - Понимаешь, - пожал он плечами, - мою репутацию уже ничто не испортит и не поправит. И я никому ничего не должен. Как держатель я кончился. Так для чего отказывать себе в удовольствиях?
   Это было как раз то, что Арнольд и ожидал услышать. Брата он любил - корона Стефану не светила, а разница в возрасте в четырнадцать лет не оставляла поводов для соперничества. Теперь ситуация изменилась, и к Стефану он мог испытывать только сочувствие. Если всё-таки... если всё-таки... Арнольд побоялся додумать мысль, но решил, что в этом случае он брата не забудет - сделает то, чего почему-то не сделал Леопольд. Пресечь слухи уже нельзя, но можно пустить другие - и вся женская половина города зальётся слезами над несчастной судьбой Стефана-Станислава.
   - У меня к тебе предложение, - перешёл к делу Арнольд. - Тебе не всё равно, куда ехать? Так почему бы не на северо-западный хребет Подковы? Северо-западные проталины именно сейчас процветают - Сосновая, Ореховая, Медвежья...есть подозрение, что не просто так. Может, повидаешься с тётушкой и кузиной. Я тебе и наличных добавлю - их много не бывает. Адреса дам - где остановиться можно недорого. Так как, сделаешь для меня парочку вещей?
   - Почему нет? - согласился Стефан. - Мне не всё равно, куда ехать?
  
  
  * * * * *
  
  
   Стефану на самом деле было все равно. А вот Арнольду - нет. В отличие от младшего брата он был абсолютно уверен, что Стефана устранили именно как возможного претендента на трон. Первый шаг. И шаг этот специально отработали на самом младшем - чтобы скрыть истинную причину якобы падения не самого слабого держателя. Кто же знал, что отступившая на два фута южная граница полностью восстановится за те полтора года, что брат провёл на патрулировании дороги к Персиковой? Граница-то восстановилась, да только служба контроля не спешит доводить эти сведения до матери. Как не спешит сообщать, что ухудшается обстановка в городе - очень медленно, так медленно, что заметно это станет лет через пять, не раньше. Щадят мать, потому как все связывают это с ухудшением её здоровья.
   Все полтора года Арнольд просчитывал, кто из братьев или племянников так рвется к власти, что готов рискнуть жизнью проталины ради нескольких лет блеска и славы. Густав? Этот бедняга уже давно не на что не претендует. Витольд? Нет. Он никогда не жаждал короны. Слишком мягкотел и любит мать. Его жена могла бы, но не сейчас. Лет пятнадцать назад она даже вроде пыталась, ходили такие слухи, но мать спокойно правила все эти годы, и надежда посадить на трон мужа должна была растаять. Сёстры? Маловероятно. При живых и недостаточно поганых претендентах-мужчинах дочерям рассчитывать не на что. Хотя... шестьдесят с лишним лет благоденствия под правлением женщины многих отучили от мысли, что держателем может быть мужчина.
   Что касается племянников, то среди них в расчёт можно взять только Георга, потому как дядюшка Густав по количеству детей перещеголял всех в городе. Может, это именно его плодовитости Солнечная обязана своим процветанием? Двадцать семь только законных потомков от девяти браков, не считая незаконнорожденных, вполне могут удержать любую проталину, как бы ни обличали пьяницу и развратника предстоятели всех четырёх церквей.
   Одно Арнольд знал точно - это не он подставил Стефана, хотя не мог поручиться за своё окружение. Как ни крути - именно он следующий сын после Густава, сын от того же первого брака королевы, и второй удар направят против него.
  
  * * * * *
  
  
  Дорога мягко ложилась под копыта Ласточки. Она утопала в зелени деревьев, перемежающихся полосками возделанных полей. Ещё дня три-четыре можно отдыхать от снега и ветра, подставляя лицо солнцу. Завтра или послезавтра Стефан нагонит караван в Персиковую - и поедет с ним за Подкову по западной дороге, минуя опостылевшую южную. За Подковой его ждут пески, жара, древние руины монастырей и цветущие тёплые родники - снега там не бывает, и это совсем неплохо.
  
  
  Глава пятая. Урождённая Рытникова
  
  Сюзанна подсчитывала выручку, искоса поглядывая в окно. Из него как раз были видны ворота её собственного дома и лавка Мартина. Поверх амбарной книги лежал " Зимельбрад - хоудеркрозэрльгерашд Алмазного родника, книга девятнадцатая. Наваждение". Зимельбрад был смугл, черноволос и изумрудноглаз. Сидевший напротив гость - сер, неказист и рябоват. На Сюзанну он не обращал никакого внимания, зато весь преображался, когда в комнату заходила её матушка. Увы, юная и в самой поре замужества Сюзанна не вызывала у мужчин и сотой доли того интереса, который зажигался в их глазах при виде не очень молодой и уже обременённой двумя с половиной внуками госпожи Рытниковой. С половиной - потому что где-то месяца через четыре должна была родить второго ребёнка старшая из двух сестёр Сюзанны - Эльза. Нельзя сказать, что внуки госпожу Рытникову так уж отягощали - дочери и зятья прекрасно справлялись без неё. Бременем была скорее Сюзанна - сваты упорно проезжали мимо их ворот, несмотря на все старания многочисленных родственников. Того же урода, который посватался к ней три недели назад, она отшила так, что вряд ли он рискнёт в ближайшее время вообще приближаться к девушкам на выданье. А что было делать? Он сильно напоминал этого крысёныша напротив, и был лет тридцати на вид. Не отдавать же свою молодость безобразному лысому старикану?
   Матушка, конечно, осуждающе поджала губы, заявив, что "тремя меховыми лавками не бросаются", но Сюзанна не была настроена губить свою молодость среди побитых молью мехов и такой же шевелюры престарелого муженька.
   Она плюнула на перекупщика и достала из-под "Зимельбрада" амбарную книгу - плод бессонных ночей и тайных вздохов... Гость узрел в окне стан матушки, несколько взбодрился и побежал на улицу. Торговать или ухаживать - Сюзанна не совсем поняла. Мужичонка был не местный, и потому ещё не знал, что никакие комплименты и горящие взоры не способны свернуть госпожу Рытникову с пути запланированной прибыли.
  Оставшись в вожделенном одиночестве, Сюзанна смогла спокойно предаться своей единственной полностью взаимной страсти. Она нежно погладила обложку уже потрёпанной книги, на которой витиеватым почерком было старательно выведено: "Луиза- Сюзанна-Мария-Аурелия, урождённая Рытникова. Заметки на полях - наброски к роману "Греманн - принц-изгнанник Золотой долины и бесстыдница Лузерлия, королевна эльфов", часть третья".
   Урождённая Рытникова достала из кармана карандаш - в отличие от пера, его можно было везде носить с собой вместе с листками бумаги, что позволяло сразу же записывать пришедшие на ум перипетии сюжета, которые постоянно норовили улизнуть и забыться при подходе к чернильнице.
   Сюзанна как раз собиралась увековечить тридцать восьмую (если считать с момента побега из замка вампиров) сцену страстного примирения Лузерлии с Греманном, когда новая мысль пронзила её в самое сердце.
   "Мартин и Кэти! - торопливо нацарапала Сюзанна на предпоследней странице. - Мать неоднократно говорила, что они живут так замкнуто потому, что от кого-то скрываются! Напротив моего родного дома поселилась загадочная пара - может, отпетых негодяев и преступников, а, может, незаконнорожденных наследников престола какой-нибудь далёкой проталины - и вместе с арестом Мартина исчез и Г... или это просто влюблённая чета, которую пытались разлучить недалёкие родители? Вот как меня с Г... бедняга слишком благороден, чтобы начать ухаживать за мной, пока не порвал с... но он так смотрит на меня, когда я подкарауливаю его в коридоре...нет сомнения, он ко мне неравнодушен! И, может быть..."
   Наверху раздался стук. Мышь ли попала в мышеловку, кошка ли прыгнула в окно - обычный шум деревянного дома с раскрытыми окнами. Но "влюблённое сердце слышит иначе", как написано у неё в сцене с заточением Лузерлии в Башне призраков. Сюзанна аккуратно прикрыла амбарные книги, спрятала своё детище в комод, придавила их сверху изумрудноглазым Зимельбрадом, скинула туфли и на цыпочках направилась к чёрной лестнице. Если подниматься вплотную к стенке - она вообще не скрипит. Наверху же может оказаться... именно он и оказался.
  Герман собирал вещи. Сюзанна не дыша смотрела на его отражение в распахнутом окне и с тоской осознавала - красавец-южанин навсегда исчезает из её жизни... Ей же светит какой-нибудь тридцатилетний старикан с толстым брюхом и двумя лавками. А то и вообще с одной, вот позору-то будет! Можно, конечно и молодого-красивого, только ведь он к матушке в приказчики проситься будет, а она никогда не согласится, чтобы зять своего магазина не держал. И будет Сюзанна бедной Луизой сидеть за прилавком у старого и лысого мужа...Герман скинул в баул свитера и кинжалы, вытащил из-под кровати арбалет, а из шкафа - доху и сапоги.
  Баул Сюзанна точно где-то уже видела, но не у Германа. Как, неужели?! Ей едва не стало дурно... Не может быть, Кэти Герман никогда не нравился! Не могла она так искусно притворяться, хотя... женщины, судя по страданиям Зимельбрада и личной жизни матушки, бывают крайне непредсказуемы! Вот и Кэти...но если Герман едет не один - это меняет всё дело! Может, это вообще он, а не Мартин, украл авеллану - тогда, тогда... тогда её долг будущей писательницы требует проследить за подозреваемым! И не допустить, чтобы бедняжка Кэти... мерзавка Кэти бросила Мартина и соблазнила южанина!
   Сюзанна вернулась вниз, надела туфли, демонстративно протопала к себе в комнату, переоделась и вышла на улицу.
   Народу в торговых кварталах было как всегда много, но среди знакомых и незнакомых лиц Сюзанне всё чаще попадались стражники. Некоторые были в форме и на службе, некоторые неторопливо прохаживались по улицам с жёнами и подругами. Трижды ей пришлось сворачивать - как ни ругали её маменька и отец Патрик за суеверия, но сталкиваться лицом к лицу на улице с монахами она избегала. Падре сердился и объяснял, что примета должна действовать наоборот, Сюзанна каялась, но всё равно обходила черноризцев стороной. Теперь она вдруг поняла, что никуда не дойдёт, если будет потакать своим суевериям. Такое ощущение, что оба ближайших монастыря в спешном порядке решили посетить город на предмет изгнания нечистой силы. Сюзанна вздохнула, перекрестилась и пошла навстречу ближайшему монаху. Ничего страшного - не возвращаться же теперь домой?
  Остаток дня она пробегала по городу, выясняя, кто и когда покупал кареты и лошадей, и куда они были доставлены. На вопрос, зачем ей это нужно, Сюзанна краснела и путано намекала , что хотела бы заранее узнать, кто к ней посватается, потому как... ну сами понимаете, интересно же... Больше всего она боялась, что Герман решит уйти из города, минуя ворота. Вряд ли. Говорят, залесские северяне, и те не рискуют в одиночку по дорогам верхом ездить. А большими караванами даже туристы приезжают. Правда, они попутно всегда чем-нибудь приторговывают, но ездить пятью-десятью каретами достаточно безопасно... обоз отца Сюзанны был одним из очень немногих, не дошедших до места назначения. Да и произошло это больше четырнадцати лет назад.
   Матушка встретила её упрёками и вздохами. С момента очередного исчезновения Германа её настроение было отвратительным, зато выручка возросла неимоверно: в поисках утешения Аурелия -Лаура сама стояла в лавке, а уж убалтывать покупателей она умела, как никто другой. Сюзанна с ужасом подумала, что будет, если матушка обнаружит исчезновение вещей южанина, стащила с подоконника книжки и три пирожка и направилась к себе - грезить об изумрудноглазом...нет, Зимельбрад Герману и в подмётки не годился!
  
  
   * * * * *
  
  
  
   - И как ты собираешься вывозить из города нашу сладкую девицу? - подмигнул Кэти Герман, бросая игривый взгляд на Мартина. К его удивлению, выкрашенные в тёмно-каштановый цвет волосы и чёрные брови сделали парня весьма привлекательным. В планы Германа такая перемена внешности Мартином не входила.
   Мартин угрюмо посмотрел на Германа и достал очередную папиросу. Он сегодня только молчал и дымил.
   - Не кури так много, - съязвил Герман, - а то подумают, что ты с улицы Тающих сосулек - только там девицы позволяют себе ходить с папиросками.
   Мартин демонстративно затянулся. По мнению Германа, он давно бы уже должен был встать и врезать ему от души. Или ответить что-нибудь подходящее. Но лавочник молчал и затягивался.
   - Я полагала, - неуверенно начала Кэти, - нам надо присоединиться к какому-нибудь каравану... Но вообще, лучше бы отсидеться и переждать. Думаю, дней через десять мы спокойно подготовимся и поедем...
   - Угу, - злобно зашипел Мартин, выпуская целый столб дыма в сторону Германа. - Я бы только хотел узнать, Кэти, куда мы поедем?
   - Ну...- Кэти стушевалась, - в крайнем случае - домой. Дальше ...
  - Знаю, - Мартин даже здесь умудрился не сорваться, - не пошлют. Знаю. И что? Ты предлагаешь мне вернуться в Оленью с клеймом вора? И если она начнёт зеленеть - все скажут - на ворованном артефакте?
   Герману надоело это топтание на месте.
   - Короче, - заявил он, - благодаря твоим, Мартин, стараниям, в городе введено чрезвычайное положение. Все ищут сначала конглёра, а потом - тебя. Хорошо, ещё не додумались объявить, что конглёр - ты. Так что бежать надо как можно быстрее. Не мог мимо пройти? У нас был бы запас времени - тебя бы не стали так интенсивно искать.
  Он рассчитывал на поддержку Кэти - и ошибся. Взгляд, которым она его наградила, яснее всяких слов говорил, что Кэти думает о его предложении.
   - Видишь ли, - начала она, обращаясь к Мартину, и так и не разъяснив Герману вслух, кто он есть, - Герман утверждает, что в Солнечной существует артефакт, позволяющий определить правду ли говорит человек... И они им пользуются при назначении на должности... Короче, если на нём поклясться...
  Мартин перестал дымить. Он смотрел на них обоих из-под непривычно чёрных косм как на двух круглых дураков.
  - Кэти, - с больными на голову не спорят, но именно это Мартин и пытался сейчас сделать, - ты веришь в эту чушь? Да лучше бы я здесь дороги держать остался. Ты на полном серьёзе веришь в эти дурацкие байки, которыми кормит тебя...Герман?
  Вот оно, воспитание, злорадно подумал Герман, бедняга не может себе позволить высказаться нормальным мужским языком.
   Кэти прибегла к безотказному аргументу - начала всхлипывать.
  - Ма-артин, - вытерла она нос, - ты же понимаешь, они всё подстроили... поди теперь докажи, что это не та авеллана! Тебя точно осудят, и что я буду делать? Ладно, если меня пустят ещё на эту дорогу... или на шахты, а если нет? Ты что, хочешь оставить меня в этом городе совсем одну? Я же даже обратно без тебя доехать не смогу! Давай съездим в Солнечную, мы же ничего не теряем! Всё равно на север каравана не дождёшься - мы и сюда-то еле добрались. Мало ли... ну Мартин, ты ведь не собираешься вернуться и требовать суда?
   Герман всегда подозревал, что лавочник во всём идёт на поводу у Кэти. Девчонке же явно доставляло удовольствие им помыкать. Надо будет тщательнее продумать линию поведения - лично он такого обращения с собой не потерпит. Ничего, решил Герман, потерявшая голову от страсти женщина - вполне нормальный и управляемый человек. Он справится.
   Мартин, естественно, сдался. Зачем он вообще упирался - неужели было не ясно, что они его переспорят. Надо убедить Кэти, что все его моральные терзания - исключительно напоказ, и исключительно для неё. Герман прикинул, как очень осторожно и ненавязчиво ввести в своё поведение элемент раскаяния . Видно будет. Успеется.
   - Тогда так, - взял он вожжи в свои руки, - лучше бы уходить околицей. Но в этом случае нам придётся тащить на себе всё необходимое, а лошадей покупать на дальних фермах.
   Кэти демонстративно помахала рукой, отгоняя дым. Мартин затянулся и выдохнул в другую сторону.
   - Герман, - на этот раз снисходительно-поучающий тон был уже у Кэти. - Как ты себе представляешь путешествие без каравана на лошадях? Где мы будем греться ночью - попросимся в чужую кибитку? Втроём? Или закажем у кого-нибудь места заранее? "Ах, извините, мы, может, к вам присоединимся, только если из города садами выбраться удастся?" Ты представляешь, сколько идёт караван до постоялого двора? Это только рассчитано, что день, а на самом деле - в поле заночевать дважды можно... Ехать же втроём... запасных лошадей не напасёшься...
  Кэти вздрогнула.
   - Это южная дорога, - упёрся было Герман, и тут же с содроганием вспомнил, как пробирался сюда. Пусть большую часть пути он проделал по внутренней стороне Подковы, но те две недели, что они плелись от Ворот в снега до границ Ореховой, он вряд ли сможет забыть. Ему до сих пор ещё не приходило в голову, что этот путь придётся повторить.
   - Угу, - злорадно подтвердил Мартин, - а ещё, если ты не знаешь, должников могут нагнать на дороге и вернуть обратно - в долговую камеру или на отработку кредитору... могут, конечно, по большой просьбе и на дорожные или угольные работы отправить, но тут неизвестно, что лучше...
   Оказывается, Мартин умел-таки ухмыляться препогано-похабно. До Германа срезу дошло, что он понимает под отработкой. Герман бы и не против, вот только Аурелия не посчитает его постельные подвиги расплатой за долги. Нет. Товары заставит таскать или дрова колоть...и за еду ещё столько вычтитать будет, что до конца жизни не расплатишься. Приходилось возвращаться к старому плану.
  
  
  * * * * *
  
   "Нет, любимый, ты слишком спешишь, - страстно шептали её фиолетовые уста, сливаясь с его горячими жёсткими губами, - отец никогда не позволит мне выйти замуж за человека... отпусти, ты позволяешь себе лишнее..." - Сюзанна бросила карандаш и тоскливо сморщилась. Сама бы она ни за что смуглому красавцу отказывать не стала... тем более целых восемьдесят три главы. Ну, может, раза два, чтоб цену себе повысить. Так ведь такие шикарные мужчины и второй-то раз могут не предложить, не то что третий, а с первого приличные девушки не соглашаются... а вот замужние дамы или вдовицы вполне могут... или всё-таки стоило согласиться на три меховые лавки? Нет, это выше её сил! Но зато она может прямо сейчас бросить капризную Лузерлию в объятия Греманна! Хватит морочить бедняге голову! Надо только перестать стесняться, вот сейчас она соберётся и напишет... и не забыть упомянуть, что он тщательно выбрит и имеет хорошо прорисованные мышцы живота!
   - Скотина!
  - услышала она вопль маменьки. - Урод! Жулик! Ну он у меня попляшет! Сбежать решил, подлец! Не оплатив векселя на семьсо... тысячу золотых! Да кто ж этого бандита из города выпустит! Подлюга со мной всю жизнь не расплатится!
   Мать обнаружила исчезновение вещей Германа , поняла Сюзанна, и тут же старательно перенесла услышанный монолог в тетрадь. Скорее всего так будет вопить отец сбежавшей эльфийки.
   - Дунька! - надрывалась мать. - Тащи сюда то зелёное платье! Да не это, дура, бархатное! Ян, карету! У, скотина, хорошо я векселя при себе держу!
  Сюзанна подумала, что матушке под горячую руку попадаться не стоит. Но зато, занятая предательством Германа, она вряд ли вспомнит про дочку. Это обнадёживало.
   Господин Фабрициус Бертольд как раз тупо просматривал очередную кипу отчётов, когда трясущийся караульный, протиснувшись в кабинет как-то бочком, почти шёпотом сообщил:
   - Там... к вам... пришли... госпожа...
  Вслед за стражником в кабинет торжественно вплыл зелёный кринолин, сначала внеся беднягу Доната в кабинет, а потом смахнув его к стене. Бертольд с некоторым трудом опознал в груде бархата и шелков свидетельницу по делу об авеллане.
   - Присаживайтесь, госпожа Рытникова, - улыбнулся пристав, стараясь не подниматься со своего места. Комплекцией он не уступал купчихе, да и в плечах был много шире её бёдер, но когда Бертольд вставал рядом с пышнотелой свидетельницей, взгляд его вместе с подбородком невольно упирался прямо в декольте. Ничего неприятного пристав в этом не находил, но долг службы требовал изучать реакцию и ответы свидетельницы, а вовсе не представлять себе, как корсаж ненароком сползает, или расшнуровывается, или госпожа Аурелия так разволнуется, что ей станет душно и нечем дышать...надо только вопросы подобрать так, чтобы столь непрошибаемой даме стало нехорошо. Шикарная же коса свидетельницы, уложенная в высокую причёску, остро заставляла пристава чувствовать себя гномом рядом с великаншей.
   - Вот, - купчиха швырнула на стол кипу тщательно уложенных и скреплённых бумажек, - я требую не выпускать из города этого прохиндея, пока он не вернёт мне все долги!
   При первом беглом взгляде на бумажки пристав понял, что его желания целиком и полностью совпадают с желаниями госпожи Рытниковой. Если бы они ещё и в некоторых других вопросах совпали...
  
  
  * * * * *
  
  
  Главное, это Мартин твёрдо знал - совершенно безразличным взглядом скользить по стражникам. Он выбрал не самую оживлённую, но и не самую малолюдную улицу, и безо всякой спешки сторговал себе вполне приличный арбалет, пару кинжалов и облегчённые северные копья. Всё остальное взяла на себя Кэти. Хотя подобрать здесь настоящую северную зимнюю одежду было сложно, ей удалось найти магазин, унты в котором обещали не расползтись при первых же шагах. Впрочем, пока ему должно было хватить обычных сапог. Он закинул арбалет за плечо, копья упаковал в чехол и направился к восточной окраине. День выдался сухой и тёплый, чем дальше от центра, тем меньше и меньше попадалось народу. Мартин спокойно разглядывал стражников и монахов-добровольцев, съехавшихся из ближайших монастырей.
  Он шёл в пригород, небрежно помахивая сломанной веточкой и глазея по сторонам.
   - Эй, - окликнул его пожилой стражник, усиленно делавший вид, что просто прогуливается с женой под ручку, - ты куда идёшь, парень?
  - В пригород, - улыбнулся Мартин, - недавно приехал, мне сказали - охранникам и работникам вблизи леса платят больше. Не подскажете, куда лучше пойти?
   - Лучше на западную или северную окраину, - стражник ни о чём не стал его предупреждать. И правильно - на патрулирование пригорода людей не хватало, особенно со стороны севера. - Там народ всегда требуется и можно на пару монет в день больше заработать.
   - Мне сказали, там кормят хуже? - заинтересовался Мартин.
  Шесть лет назад он с этого и начинал жизнь в Корульске, пока у Кэти не появилось немного свободных средств на лавку, поэтому в тонкостях работы в пригороде неплохо разбирался.
   - Не так чтобы сильно хуже, - смутился стражник, - на кого попадёшь... Если с кормёжкой, да, то же на то же и выйдет.
  Мартин уже собрался было задать следующий вопрос, но стражник поспешил откланяться.
  За час он добрался до окраин, за которыми начинались поля и деревеньки. Лес чернел на горизонте, пастухи гнали коров домой. До темноты Mартину предстояло найти ночлег, причём так, чтобы поблизости можно было купить лошадь. Он обошёл с десяток дворов, прикидывая, откуда лучше будет уносить ноги, и остановился во втором с краю доме. Поторговавшись для виду, он договорился, что будет ночью охранять три последних дома, потому как у хозяев подвывали и беспокоились собаки. В помощь ему дали местного паренька Якова и ещё одного приезжего лет двадцати, представившегося Хансом -Йоргеном, уроженцем Тисовой проталины.
   Они поужинали тарелкой неплохого супа и куском чёрного хлеба и отправились на улицу - осматривать местность. Ханс приехал около двух месяцев назад и был вполне доволен работой. Кормили сносно, все полученные деньги он откладывал, а насчёт дежурств намекнул Мартину, что вполне можно договориться с дочками прачки и провести ночь в тепле и уюте. Утром так и так отсыпаться.
  Мартина не обрадовала перспектива охранять дома в одиночестве. Особенно на фоне последних событий. Зато можно было не спеша подкрасить волосы, а не выдумывать предлог обрить голову - Кэти уведомила его, что светлые корни полезут не позднее, чем через три дня. И откуда только знает - вроде и не красилась при нём ни разу.
   К ночи выяснилось, что в помощь им сегодня пришлют брата из обители святого Симона. Яков с Хансом скривились, а Мартин успокоился - вряд ли парни рискнут так явно грешить в присутствии монаха, значит, количество охранников увеличится в четыре раза.
   Мартина ещё в прошлый раз поразила беспечность местных жителей. Заборы последних домов были едва выше его роста, и перелезть через них не составляло никаких проблем. От леса дома отделяло поле, засеянное кормовыми травами - сейчас они были скошены, так что разглядеть крадущегося чужака труда не составляло. Но совершенно очевидно, что нападений из леса здесь ждать не привыкли. Если от кого и охраняли - от волков или лисиц, не более. И за все эти годы ничего не изменилось. Не удивительно, что конглёр смог пробраться чуть ли не в центр города. С другой стороны - давать предупреждения обязана служба контроля границ - а их окраинный дозор пока усилили только одним монахом. Хотя и на том спасибо.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"