Аннотация: Рассказ на страничку. Ещё одна алтернативная стилистика.
Эпицентр горит и потухает, он бьется так же, как её холодное сердце.
Синева, призрачные оттенки, перетекающие в далекую темноту, в тишине приятная ночная прохлада. Небо с сияющими вкраплениями млечного опала, разрезанное тяжелыми силуэтами зданий, впереди линия дороги, освещенная желто-белыми и розовыми пятнами фонарей, где-то за ними, распадающийся на составляющие, затихший город. Ветер треплет ажурные занавеси, качает листву редких деревьев и доносит шум ночной жизни, приглушенный радиоэфиром.
- ... это представляется чем-то величественным, некоторые из ещё недавно скептически настроенных экспертов уже изменили свое мнение, хотя достаточно сложно выработать достаточно непредвзятую парадигму. Существуют различные мнения, но официальные аналитики склонны верить в наиболее оптимистические из них...
Он плавным жестом касается круглого тумблера, щелчок, и среди шипения, заполняя теплоту комнаты, начинает пробиваться музыка прошедшего столетия. Пахнет полынью и свежезаваренным чаем, его рука задевает жидкий маур портьеры. Он подходит к комоду, поднимает поднос с фарфоровой посудой, украшенной зеленоватым индийским узором. Музыка и сигаретный дым смешиваются непроницаемой вуалью, когда он приближается к старому креслу и внимательно смотрит на снежно белые пальцы, с ногтями цвета милори.
Он наслаждается видом длинных смоляных волос, завитых в кудри, обоняет её дыхание, хранящее печальные воспоминания. Глаза, похожие на осенние листья, как множество водоемов, слившихся воедино, чтобы передать её одиночество.
Он наклоняется и запечатлевает на шее короткий поцелуй.
Она спит.
Сиреневый дым поднимается к потолку змеящимися петлями.
Он подходит к старинному резному комоду, нагибается, чтобы открыть его и выбрасывает на паркет связки пожелтевших писем, старую акварель, нервно ворошит открытки, её фотографии в белых платьях, на фоне парковых аллей, её улыбка...
Он находит табернакль, открывает его, берет коралловое ожерелье, бумаги, потом нервно все это отбрасывает, мечется по комнате.
Поднос падает, и индийский фарфор разбивается о паркет, это заставляет его вспомнить о том, что невозможно уже изменить. Он снова смотрит на её лицо - лицо спящего ангела.
- Я знаю, ты, вряд ли сможешь сказать что-нибудь в ответ, но перед тем, как уйду, я хотел бы пожелать тебе, чтобы все твои надежды сбылись. Прощай, моя кукла... Моя бедная мечта...
Он достает револьвер, поднимает дрожащую руку.
Выстрел.
Легкая музыка фортепьяно, чей-то чистый тенор, дым выстрела мешается с дымом сигареты, слезы застилают глаза. Рубиновая кровь растекается по деревянным плиткам, наполняя щели и подчеркивая их геометрический узор.
Револьвер падает с гулким звуком.
Он неровными шагами выходит на балкон, отодвигая абажур, сохранивший аромат её духов, закуривает снова.
Дома закрывают побережье, на западе, разрушая небесную темноту, белеет столб слепящей энергии Эпицентра.
Сигарета тлеет. Дым подхватывается ветром, исчезает, поднимаясь все выше.
- Это вы? Что-то заставило меня это сделать. Это вы, боги, или демоны?
- Они не виноваты. - Говорит кто-то за спиной.
Жемчужный смех.
Он разворачивается, чувствуя, как что-то ломается, чувствуя холодный пот. Она стоит, одетая в черный вязаный свитер, смоляные волосы кудрями, черно-алая дыра посреди снежно белого лба.
Он падает на колени, понимая, что потерял последнюю часть истерзанного разума.
- Ты тоже не виноват. Я прощаю тебя, - говорит кукла.