Пока жена Кадана, так неожиданно оказалась в руках врага и забавлялась, играя в древнюю игру, что изобрела жизнь, кыркызы, что довольно удачно оторвались от преследователей, продолжали свой поход, стараясь запутать следы. Кадана, довольно сильно удивили монголы. Обычно настырные и упорные в преследовании противника, они их оставили после первого не очень яростного наскока, хотя по ходу дела было видно, что руководит ими опытный и умелый воин. Это был скорее сам Мунке-батор. Он дал им уйти, захватив только то, что они и сами бы бросили, так как не смогли бы унести на плечах. Получалось, что они были разгромлены, что трофеи захвачены, но потери с той и другой стороны были минимальными. Их вроде бы и уничтожили, но оставили им жизнь. До хитрого и изворотливого человека, как Кадан этот поворот дал живую пищу для его скудного ума. Для него было ясно, что в действие Маметкула вмешался ещё кто-то, а вмешаться мог только Толумбек. Недаром он кинулся к нему в ноги, племяннику Маметкула, мало надеясь на его помощь против дяди. Тот вроде было обещал её, но скользко и уклончиво. Он не помешал Маметкулу натравить на него тысяцкого, который в пух разнес его малую дружину, хотя все дрались, как львы. Остатки дружины, пользуясь темнотой, попытались скрыться в горах, с чего собственно и начался наш рассказ.
После той стычки, монголы не стали больше преследовать их. Нужно было что-то решать и Кадан собрал совещание. Хотя собирать было, в общем-то, некого. Кроме брата Бадала, сотника, что мы уже встречали, по имени Кайды и ещё десятка опытных воинов никого не осталось. Совещались они с полчаса и пришли к одному выводу, что надо идти к тестю Кадана, поскольку иные князья, настороженно относились к монгольскому даннику и даже опасались самих монголов. Были предложения уходить или к Тохтомышу в Синюю орду, или Тэмуру, но для этого нужно было найти лошадей.. Было ясно, что надеяться на помощь кого-то, кроме отца Ану, бессмысленно. Кроме того, Кадан решил послать человека к Курлуну, своему другу, в надежде получить от него хотя бы какие-либо известия о положении в Хайхэне. Все остальные поколебались, но не высказались против этого предложения. Кадан так же предложил направить человека к Толумбеку. Все были против того, чтобы делать это, тем более к племяннику врага, который расправился с ними, но ночью посланец ушёл и к нему, хотя более осторожный Кайды, все ещё предостерегал Кадана, упрямо намекая на то, что тот приведет за собой монголов. Резон в этом был прямой: попади гонец в руки Маметкула, тот бы вывернул из того жилы, чтобы узнать место нахождения князя. Князь нужен был ему только мертвым. Все это понимали. Все были подавлены и неразговорчивы, все были усталы, но ночевали, не разводя огня, прямо на земле, костры запалили лишь для того, чтобы сварить пищу.
Они следующий день шли к улусу тестя, надеясь там найти помощь и лошадей, боясь выйти на равнину, по-прежнему скрываясь в горах, зная, что монголы не очень любят их, как истинные степняки. В этот же день из далека они увидели стан монголов, который перекрывал им путь к родным кочевьям. Решили остановиться на время в урочище Хара Гол. Где у Кадана было охотничье становище, и о нём мало кто знал, так как места были богаты зверем и князёк туда просто никого не пускал, оставив эти угодья за собой лично, про него знал его друг Курлун, который часто бывал там и ещё немного людей из местных. Остановка была необходима. Почти все войны, что остались с князем, были ранены и валились с ног. Провизии не было. Нужно было пополнить её охотой. Была надежда, что и Курлун пришлёт хоть немного проса и ячменя для людей князя.
Кадан не очень переживал о потере жены, но хорошо знал тестя и то, что тот любил безмерно её. Нужно будет оправдываться перед ним. Непонятно было, как он отнесётся к нему и вообще примет ли их. Потому они и обсуждали на совете возможность отъезда на запад, поскольку сил для войны у них не было, а надежда на старика была слабая, а теперь и вообще призрачная после смерти его дочери, как считал сам князь.. Он видел, как она поскакала по обратному следу с несколькими войнами. То, что они едва ли ушли от погони, он предполагал с самого начала. Сначала у него сжалось сердце, и он затревожился по жене, но, как всякий правитель того времени, имел не одну жену, а наложниц он просто не считал. Он не был сильно привязан к ней, да она не была красавица, поскольку в те времена красивым считался монголоидный тип лица, а не европеоидный, хотя кыркызы и были ими, но почти половина скота и пастбищ принадлежала ей, а это уже много значило, кроме всего прочего она была умна, имела привычки больше мужские, чем женские. Кроме того по рождению Кадан был не из очень знатного кыркызкого рода, а она весьма знатная особа. Просто отец Кадана был анадом с её отцом, после чего они решили поженить детей. К отцу Кадана перешло несколько родов кыштымов, что ранее платили дань её роду.
Джигитовкой в те времена удивить было трудно кого-нибудь, да и монгольские женщины в седле держались просто великолепно, но она и стреляла из лука, дралась на саблях, охотилась с малых лет, а к доспехам её приучил ещё отец. Жили они мало и детей не имели, не успели даже как следует привыкнуть друг к другу. Это был простой расчет с его стороны: он не был столь богат, как её отец, хотя и держал улус. Предполагая её гибель, на что он надеялся в тайне, он мог в дальнейшем претендовать на те земли, что получил он в наследство после её смерти и смерти тестя, у которого никого, кроме Ану, ближайших родственников не было.