В середине дня тридцать человек во главе с Мунке-батором, выехала в направлении Сыгнака. С ними был тот челочек с оловянными глазами убийцы, что проводил его накануне в лагерь. Это Иса-бек и с ним ещё несколько человек. Караван был уже давно в пути, и его ещё предстояло нагнать, чтобы присоединиться к нему до Сыгнака. Довольно многочисленный отряд конников выглядел довольно подозрительно, но делать было нечего. Нужно было спешить. За себя, с поручением набирать тысячу, он оставил Болдока, зная, что он с этим справится и без него с успехом. Маячить на торговом пути вблизи границ с Хорезмом, где наверняка были лазутчики Тимура, было нельзя, хотя недалеко от лагеря никто не обратил на них никакого внимания. В нужном направлении двигалось несколько караванов, и у всех была охрана. Давно прошли те славные дни правления Узбек-хана, когда можно было без опаски пускаться в путь и не брать с собой припасов и не опасаться за целостность своих товаров. Всё возможно было купить в пути. Теперь же охрана каравана никого не удивляла, но, всё-таки, три десятка всадников было слишком много и для охраны. Пришлось часть нукеров переодеть в караванщиков.
Караван Батыр со спутниками догнали через семь дней, хотя находилась в пути весь день попеременно меня лошадей.
Ещё через три дня они добрались до Ургенча. Остановились они в караван-сарае. Иса-бек сразу ушёл в сопровождении своей свиты и не появлялся до вечера. Возвратился он только тогда, когда уже совсем стемнело. На следующее утро за ним прибыли несколько вооруженных людей богато одетых, с ними были стражники. Иса-бек к этому времени оделся. Одежда на нём была богатая, как и на тех, кто его сопровождал. Они скоро ушли и с за ним последовал купец из каравана и несколько погонщиков, которые гнали груженых верблюдов. Мунке-батору Иса-бек ничего не сказал, но он и без того знал, что тот направляется во дворец к Сулейману Суфи. Только под вечер он вернулся и вызвал к себе Мунке-батора и сказал:
- Ты поезжай к Отрару, там стоят караулы, привези языка, только смотри, бери бека, не рядового. Как вернёшься, мы сразу поедем в Орду. Сколько человек возьмёшь?
- Пятерых.
- Когда поедешь?
- Сейчас. Ночь лунная, а днём и даже утром печёт.
- Возьми заводных лошадей.
- Я знаю, - Мунке-батор не испытывал особого расположения к беку, но он был воин и знал прекрасно, что такое дисциплина.
Вежливо поклонившись, он вышел. На закате солнца четверо всадников выехали из Ургенча. Вскоре их догнал пятый, ведший на поводу заводных лошадей. Было полнолуние, и Луна взошла ещё до захода солнца, красуясь на небе бледным шаром. Чтобы не утомлять лошадей ехали неспешной рысью, поскольку было ещё довольно жарко, но как только солнце зашло, начало холодать, хотя земля ещё дышала теплом, пустили лошадей быстрой рысью, местами переходя на галоп.
Скакали всю ночь, останавливались только для того, чтобы сменить лошадей. Остановились под утро. Расседлали лошадей и отпустили их пастись, а сами легли отдыхать на попоны, подложив под голову седла и закутавшись в халаты. На следующую ночь они были уже в Отраре. На базаре они узнали, где стоит тимуровский караул.