XXII
Букет пожухлых веток на столе-
Дар осени багряной и немой-
И занавески легкие в окне-
Обозревает он с тоской.
Но Ольга кофе принесла
И кресло против заняла.
Они молчат, слов не имея:
Он новое находит в ней,
Она ж глаза поднять не смея,
Душой тревожилась своей.
Вот наконец она заговорила,
Неловкость скрыть она решила
И скрасить тяжкое молчание,
Да  успокоить, кровь, прийти в сознание.
     XXIII
"Аркадий, здравствуй," - молвила она.
Он отвечал, как должно нам,
Заметив: как же ныне холодна.
Что поддалась она годам:
Черты потверже, мягче взгляд,
Морщинки две. На кой же ляд?
От прежней Ольги многое осталось,
Но зрелой женщиной предстала,
Но тем прелестнее казалась
И как-то мужественней стала,
И уж по жизни не металась,
И для себя уж не старалась,
И счастья не делила на двоих,
И чувств рабом уж не была своих.
      XXIV
"А как живёшь?" Он отвечал.
Иной вопрос, и скоро разговор
Пустейшим и никчемным стал:
Они мололи просто вздор,
Чтоб объяснений избежать,
Боясь нахрапкою нажать.
Но, слава богу, Женис прибывает-
Красив и весел - так или не так-
И друга сразу крепко обнимает,
И рад безмерно. Рад и как!
К себе притянет, отстранит
И за молчание бранит,
И новостями друга осыпает,
И усадить куда не знает.