Аннотация: Это был мой ответ на творческое задание теста по психологии восприятия для исследования девчонки с 6-го курса нашего Политеха.
Вот вам конец истории.
Двор Сталинского двухэтажного дома, с одной стороны дом в два подъезда, с другой - гаражи, пара-тройка старых кленов с потрескавшимися стволами, одинокий "Москвич" с облупившейся на багажнике серой краской. Сижу у подъезда, терпеливо жду дяденьку-пенсионера, на прошлой неделе он продал мне подержанную сменную оптику для "Зенита", теперь я пришла к нему за такой же подержанной вспышкой. Жду уже почти час, но ожидание меня совсем не тяготит - вокруг такая благодать! С кленов медленно, с загадочным то ли шорохом, то ли скрипом облетает листва, сухая, хрупкая, и весь двор, включая "Москвич" и гаражи, уже укрыты толстым слоем золота и багрянца с тончайшим пряным ароматом ветхости, старины, томительной теплой печали безвозвратно уходящего. И радостно на душе, что еще есть время...
Вот вам середина истории.
Величественный сентябрь. Привычная дорога домой. За компанию со мной - девчонка из класса, пока еще подруга, ярко накрашенная, броско одетая, на высоких каблуках, сильно надушенная чем-то модным. На моем фоне она здорово выделяется, хочется брать с нее пример, но не позволяет воспитание. Проходим мимо фабрики тульских пряников. Вдыхаю вкусный аромат карамели, глазури и корицы, он успокаивает, но уже не так, как когда-то, теперь нужно нечто большее, чтобы искоренить в себе ощущение безысходности, чувство, что никто не ждет тебя в конце пути. Забрели в просторный двор между тремя многоэтажками, нашли скамейку, скрытую деревьями от посторонних глаз. Пока еще подруга ищет в сумке, набитой тетрадями, пачку дешевых сигарет и зажигалку, найдя, деловито чиркает и затягивается. Внимательно наблюдаю, запоминаю принцип, привыкая к новому непривычно терпкому запаху. Он мне приятен, этот запах, он - иллюзия свободы. Рискую. То, что показалось приятным и сладостным, мгновенно разъедает слизистые дыхательных путей, закашлялась до слез. Отступать поздно, очень тяжело бороться с иллюзиями.
Истина приходит обрывками... Мой шестнадцатый день рождения. Толпа приглашенных и неприглашенных заполнила все предоставленное пространство. Несмотря на негласный договор, кто-то пронес под полой куртки бутылку водки. Все та же подруга вдруг перестала ею быть, напилась вдрызг, с горя разбила окно на девятом этаже с навязчивым желанием покончить с жизнью... Неразделенная любовь, со всеми бывает! От нее разило перегаром, лицо искажало наигранное страдание, и я возненавидела ее и все "семейные" праздники. Удивительно, но она до сих пор жива и, по слухам, даже замужем, а я предпочитаю мыслить на трезвую голову.
Потом был дождь. Он то разрастался в ливень, бьющий наотмашь по лицу со всей злости, то затихал от усталости. Пахло влажной землей, сочной зеленью и древесиной. Кто-то, родившийся в один день со мной, только на четыре года раньше, стоял со мной рядом, приглаживал разметавшиеся волосы, выдыхал призрачный, туманный, невесомый пар в окружающее пространство, такой пылающий, пахнущий едва различимо озоновой свежестью и мятной жвачкой, провожал меня в летний лагерь на три недели, признавался в вечном, прямо как в голливудских фильмах... Жаль, ничто не вечно!.. А в лагере ждали первые в моей жизни костры, гитары, лес, новые лица, игры, танцы, "намазывание" едкой зубной пастой, просто отвратительной и тошнотворной на запах, вкус и цвет, испортившиеся яблоки в прикроватных шкафчиках, эпидемия гепатита и желудочных расстройств, и, наконец, посвящение в ряды уникальных, признание значимости. Удалось вернуться в полном здравии, окончить школу, поступить в институт, воодушевившись возможностью познания себя и причин вселенского одиночества.
Жизнь втянулась в рамки города, приняла права и обязанности, приобрела своеобразный ритм, наполнилась шумом, дымом, суетой, не замечаемыми ранее, хмурой озабоченностью материальными ценностями и бессилием, треском рушащихся идей и надежд. В сессию сводило желудок, от хронического недосыпа предательски тряслись руки, от переизбытка информации кружилась голова, обострялись эмоции. В перерывах бегали в студенческую палатку рядом с корпусом, брали традиционные коврижки, сочные, немного влажные, пахнущие кофе и джемом, - мелкие радости, на большие не хватало времени. Хотелось стабильности, страшила неизвестность, вечернее уединение разделяли только кошки, вызывающие инстинкт заботиться и охранять, но не умеющие поддерживать светскую беседу...
Знаменательное лето провела с подругами на море. В детстве я была на море, запомнился только ужас мамы, когда она ушла на рынок за абрикосами, а я удрала в это время гулять с девчонкой из Тирасполя, на пять лет меня старше, мама вернулась, а я даже записки не оставила... Теперь осознание стало отчетливым. Море приняло нас, жителей далекого большого города, в свою солено-рыбную дикость, теплую на поверхности и колюче-прохладную в глубинах. Людные пляжи были полны солнца, ароматов вареной кукурузы, жареных креветок в промасленных бумажных кульках, крема для загара, персиков и дынь, а вечерами - шашлыков, крепкого вина, разгоряченных тел, скучковавшихся у костра... А потом мы познакомились - я и моя Первая Попытка. Закоренелый холостяк, понятия не имеющий об отношениях между людьми, неистовый романтик, покоряющий Смыслом и умением его передать. Со временем дом стал общим, территория поделилась, наполнилась Его ароматами - тела, глянцевых журналов о компьютерах, металла, пены для бритья. Наверное, так было нужно. Но под конец стало невыносимо. Хорошо, что все проходит... И это прошло. Сменилось ожиданием.
А потом я попыталась снова. И время немыслимо ускорило ход, и дни преобразились, окрасились спектром, запахли лесом, горной рекой, мхом на камнях, костром, репилентами, травами, и стало кристально ясно, открыто, истинно ощущение абсолютного человеческого счастья. Осень привнесла в прежнюю разочарованность дорогу, мегаполис, квартиру в "хрущевке", ставшую вторым домом. В ней раньше жила старая дева с двумя кошками, после нее обе комнаты и кухня намертво пропитались затхлой смесью кошек, шерстяных ниток, пыли, столетних мешков с крупой, книг и мебели той же давности, так, что даже ремонт и массовый вынос хлама не смог его искоренить, этот "аромат". Зато здесь невозможно забыть, что все скоротечно, что надо дорожить каждым мгновением.
Вот вам начало истории.
Большая комната с почти белыми стенами, залитая светом из окна, наполненная запахом гуашевой краски, канцелярского клея, шершавой цветной бумаги, с примесью какао и пригоревшей манной каши с комками, доносящейся из столовой на первом этаже. Неудобные стулья, на которых невозможно не держать осанку, на полках за стеклом - куклы, хлопающие пластмассовыми ресницами, стоит только их немножко потрясти, потрепанные плюшевые мишки, деревянные кубики с наклеенными на каждую грянь картинками. Играть не хочется. Кажется, я здесь никому не нужна, нахожусь здесь, потому что так надо обществу. Радостные взвизгивания сверстников в преддверии затяжной фотосъемки на популярные в то время среди родителей слайды переросли в невыносимый звон в ушах. А дома бабушка жарит картофельные дольки-кружки, золотистые, с маслянистой корочкой, ждет меня, готовая по первой моей просьбе показать пачку пожелтевших от старости фотокарточек и рассказать о том, что скрывается за неведомым, непостижимым, пугающим словом "война", о том, как немцы ворвались в Орловскую губернию, разгромили ее дом, и ей приходилось только мечтать о светлом будущем. Но она все перенесла, чтобы будущее было у мамы и у меня.
Прежде чем бабушка слегла с инсультом, и ее руки вспухли от каждодневных инсулиновых инъекций, и в карманах появились необходимые для жизни "барбариски", а потом она тихо умерла во сне, я поняла предназначение времени, отведенного всему живому.