Аннотация: Продолжение рассказа "Что, если". И вполне самостоятельное произведение:)
Цветные стёклышки
- Дэмиан, как же так получилось, что всё человечество летает на самолётах, а ты сам по себе?
Мы валялись нагишом на большом тёплом камне, ленивые и счастливые. Лёгкий ветерок слегка шевелил тёмно-русые волосы Дэмиана. Старый маяк над нами упирался в высокое синее небо, где-то внизу без устали шумело море.
- Никогда не понимал, как эти огромные железяки вообще могут летать? - в серых глазах Дэмиана блеснул лукавый огонёк.
Я сложила руки у Дэмиана на груди, положила на них подбородок и упрямо улыбнулась.
- Так как же ты научился летать?
- А ты когда-нибудь летала на самолёте? - вместо ответа спросил Дэмиан, прикрывая глаза.
- Да, конечно.
- По-моему, летать на самолёте - это то же самое, что купаться в резиновых сапогах, - сказал Дэмиан, подкладывая под голову свою рубашку, словно он собирался немного вздремнуть.
Я рассмеялась.
- Дэмиан, я не отстану. Как ты научился летать? Или ты родился таким?
Он посмотрел на меня, прищурившись от солнца, уютно устроил руку в моих лохматых волосах, пропитанных морской солью, и снова закрыл глаза.
- Да нет, родился я обычным ребёнком в обычной семье. Правда, мама, как это говорится, нагуляла меня на стороне. Её выдали замуж совсем юной, против её воли. Там была длинная запутанная история. Я, честно говоря, и не знаю всех деталей. Джон (мой отчим) был на 13 лет старше мамы. Толстый, противный, никогда он мне не нравился. Даже когда я был совсем маленьким. Он вечно орал на всех, много пил. От него всё время пахло потом и спиртным.
Когда Джон ходил по коридорам нашего тёмного дома, слышно было за версту. Я быстро научился определять по звуку его шагов, в каком он настроении. Если он шёл медленно и половицы скрипели не очень громко, значит, всё нормально. Можно выходить в коридор. А если он шёл быстро, половицы просто визжали у него под ногами. Это означало, что Джон зол и лучше не высовываться. Меня, понятное дело, он на дух не переносил. Я был для него постоянным напоминанием о маминой измене.
Настоящий же мой отец был тогда студентом экономического университета, - продолжал он. - Его звали Уильям. Высокий такой, с уверенной размашистой походкой и холодными глазами. Я видел его всего несколько раз. Но тогда ещё не знал, кто он. Видел только, как мама улыбалась ему. С такой нежностью она улыбалась только мне. И, помню, меня в первый раз это удивило и даже разозлило. Это же была МОЯ мама! Как же она могла улыбаться так кому-то ещё?! Однажды мы втроём гуляли в парке, и он неожиданно подхватил меня и посадил к себе на плечи. Я ужасно испугался, просил, чтобы он спустил меня обратно. Но он только смеялся, и мама смотрела на него и ВОТ ТАК улыбалась. А мне было очень обидно, что они не обращают внимания на мои мольбы.
Потом мама сильно заболела. Мне было около четырёх лет. Болезнь скосила её буквально за считанные дни. Я не очень тогда понимал, что происходит. Только отчим вдруг стал ходить по коридорам тише обычного и ни на кого не повышал голос.
Дэмиан задумался на минуту, и глубокая складка залегла между его бровей.
- Никогда не забуду, какая тишина стояла в доме в то утро, когда мамы не стало... Я проснулся и сразу понял - что-то случилось. И Джон, чисто выбритый и одетый в чёрное, пришёл ко мне и сказал очень тихо: "Ну вот, Дэмиан, нет больше Анны". Потрепал меня по голове и ушёл. Это был самый лучший поступок в его жизни.
Дэмиан горько усмехнулся. Я слушала, затаив дыхание. Дэмиан вообще говорил мало. А уж о себе и подавно.
- Мы довольно скоро переехали в небольшой провинциальный городок. Даже не помню, зачем и почему. Мне отвели маленькую комнату в мансарде. Там было большое полукруглое окно, выходившее в сад. И полки с книгами до самого потолка, оставшиеся от прежних хозяев.
Джон стал пить ещё больше. И вот однажды спьяну проболтался. Я что-то там напроказничал, и он стал орать, что вышвырнет меня на улицу, потому что я ему не сын. И что я могу убираться к своей канцелярской крысе. И что-то там ещё в таком духе. Я убежал в сад и долго плакал. А потом до меня дошло - Джон мне не отец. И я решил, что и правда сбегу к своему отцу. Что это был Уильям, у меня не было никаких сомнений.
Но я сильно заболел. Ко мне вызвали доктора, он смотрел на меня и качал головой. Я слышал, что он говорил моей няньке Эллис (глуховатой старушке, которую Джон нанял для меня), мол, болезнь запустили, и что он сделал всё возможное. Мальчик либо выкарабкается сам, либо... и Эллис начала плакать в платок. Они ушли, а я лежал и думал: "Хочу к маме на небо". Потолок кружился, во рту стоял привкус лекарств. Было очень душно, хотя был ноябрь. Нянька всё время заходила ко мне и трогала мой лоб. Это было ужасно неприятно. Пальцы у неё были холодные, как лягушки. И я притворялся спящим, чтобы она ушла.
Ночью мне стало совсем плохо. Мне казалось, что я лежу на дне тёмного озера. А вокруг медленно колышутся зелёные водоросли. И только где-то далеко-далеко наверху покачивается пятно света. И дышать совершенно нечем.
И вдруг я услышал чей-то смех. Я повернул голову к окну и увидел, что оно открыто. На подоконнике сидела девочка примерно моих лет. На ней было лёгкое голубое платье. Она снова засмеялась и сказала:
- Привет, как дела?
От звука её голоса мне вдруг стало гораздо легче. Духота отступила, и я вздохнул свободно. Я ответил:
- Я заболел и, наверно, умираю. Ты ангел?
Она снова засмеялась.
- Я Эми. Хочешь полетать со мной? А то мне скучно одной.
- Полетать? Хочу, но я не умею.
- Это очень просто, вот увидишь! Иди сюда.
И я встал с кровати. Хотя недавно мне казалось, что я никогда больше не смогу встать. Подошёл к окну и посмотрел на Эми. Она показалась мне очень красивой. У неё были кудрявые золотистые волосы и странные голубые глаза, которые смотрели как бы сквозь меня. Из открытого окна приятно пахло прохладой и осенью.
Я влез на подоконник. Эми встала, уступая мне место. И снова засмеялась моим неуклюжим движениям. А потом сказала:
- Подумай о чём-нибудь приятном.
Я закрыл глаза и почему-то представил, что завтра утром выпадет снег. Он будет падать такими чудесными пушистыми хлопьями. Я бы ловил его на ладонь, и он бы таял. И стекал бы холодными каплями между пальцев.
Эми, тихонько взяв мою руку, сказала:
- Летим, - и потянула меня с подоконника.
Моё тело стало вдруг лёгким как снег, почти невесомым. Мы оттолкнулись от подоконника и полетели, взявшись за руки. И над рекой была огромная красная луна и туман над тёмными полями, и черепица крыш казалась совсем чёрной, и на улицах ни души... и только ветер свистит в ушах, и щекотно в животе от восторга. Вот так просто было научиться летать.
Дэмиан улыбнулся, не открывая глаз. И продолжил:
- Когда мы вернулись на мой подоконник, Эми спросила меня, хочу ли я полетать с ней завтра ночью. Я сказал что, конечно, хочу!!!
Она серьёзно и как-то очень по-взрослому сказала:
- Пообещай мне, что никому-никому на всём белом свете не расскажешь обо мне. Тогда я буду прилетать и приносить тебе конфеты. Но, если ты проболтаешься, я больше никогда не прилечу.
- Клянусь, Эми! Никому не расскажу! - горячо пообещал я.
Она улетела, махнув мне рукой на прощанье. Я лёг в постель и крепко заснул. На следующее утро и правда выпал снег. А у меня появилась первая в жизни тайна.
Эми прилетала ко мне почти каждую ночь. Правда, никаких конфет она мне не приносила, но это было неважно. Чаще всего мы летали в поле. Там было большое раскидистое дерево. Мы сидели на его ветвях, и Эми пела мне песенку - всегда одну и ту же. Я до сих пор её помню. Эми говорила, что мама поёт ей эту песенку на ночь.
И Дэмиан вдруг тихо запел. Мелодия у песни была незамысловатая, но красивая:
Мы полетим с тобою
В далёкие края.
Две маленькие птички -
Только ты и я.
Там будет солнце в небе,
И яблоня, и дом.
И мы с тобою вместе
Прекрасно заживём.
Спи, маленькая птичка,
Под маминым крылом.
Пускай тебе приснятся
И яблоня, и дом.
Луна, как каравелла,
По небу поплыла,
Пускай растут и крепнут
Два маленьких крыла.
Мы полетим с тобою
В далёкие края.
Две маленькие птички -
Только ты и я.
Дэмиан задумчиво улыбнулся:
- Хорошая песня, правда? Она мне очень нравилась. Я думал, что это мы с Эми - две маленькие птички.
- Очень красивая, - тихо ответила я, боясь спугнуть поток его воспоминаний. - И что же было дальше с тобой и с Эми?
Дэмиан тяжело вздохнул, открыл глаза и посмотрел на небо.
- Ничего. Я проболтался. Всё вышло по глупости. Джон в очередной раз за что-то наорал на меня. И я сгоряча выпалил ему, что вот возьму и улечу с Эми насовсем. И вообще не вернусь больше никогда.
- Что это за Эми ещё? - спросил Джон.
Я прикусил язык, но было поздно. Клятва была нарушена. В первые ночи я всё думал, что сказал об Эми так, вскользь. Что это, может быть, не засчитается. Я ведь не сказал Джону ничего кроме имени. И несколько ночей надеялся, что Эми прилетит. Потом решился поискать её. Вдруг я сейчас вылечу из окна и увижу её где-нибудь над крышами.
Мне было немного страшно, что без Эми у меня не получится. Но всё получилось. Я долго искал её, но так и не нашёл. И осознал, наконец, что всё испортил. И что никогда больше не увижу Эми.
Я был так зол на себя, что решил совсем замолчать. Стать немым.
Дэмиан задумался.
- Не знаю, была ли Эми на самом деле. Или из-за тяжёлой болезни у меня в голове что-то сдвинулось. Но она научила меня летать. На самом деле.
Я пытался найти её в нашем городке. Он совсем небольшой. Но никто ничего не знал о ней. Да и что я мог спросить? "Вы не знаете девочку Эми, которая умеет летать?" Моё решение стать немым тоже усложняло поиски. В общем, тайна так и осталась тайной...
Я никому об этом не рассказывал до сих пор. И ты...
- Я не скажу никому, обещаю, - серьёзно ответила я. Почему-то хотелось плакать.
Он улыбнулся, глядя на меня с какой-то печальной нежностью, и крепко обнял.
- Я люблю тебя, Джо.
Самолёт. Маленький, белый самолёт с водными лыжами. Летит сюда.
Я бросила на гальку недостиранную футболку и приложила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. Самолёт плавно повернул и полетел вдоль берега. Потом снова развернулся и неторопливо пролетел у меня над головой. Снижается. Снова развернулся, летит назад. Что, чёрт возьми, ему здесь нужно? Кажется, улетает. Нет, опять возвращается. Пролетел так низко, что я на секунду испугалась, что он заденет своими лыжами наш маяк, стоящий на скале. Из открытой двери самолёта что-то блеснуло на солнце. Зеркало? Нет, конечно, это объектив. Фотоаппарат или камера. Теперь повернул в сторону моря. Может, улетит?
Кому это вдруг понадобилось снимать с воздуха это место? И зачем? Ничего хорошего нам это не сулило. Да, я совсем забыла рассказать о нас.
Мы живём в этом старом заброшенном маяке. Мы не смотрители, не сторожа. Дэмиан - художник-акварелист и самый удивительный человек из всех, кого я знаю. Я живу тут с ним вот уже четвёртую неделю. Или пятую, что-то я сбилась со счёта. Дэмиан живёт здесь около пяти лет. Потому что не может жить в городе. Там слишком много людей. А здесь их нет. Ближайший населённый пункт - в тридцати пяти километрах отсюда - курортный городишко под названием Саннекс. А до моего мегаполиса Нью-Сити - вообще километров триста.
У нас прекрасные двухэтажные "апартаменты" на самом верху маяка. Две маленькие круглые комнаты. Нижняя - с узкими длинными окнами, похожими на бойницы. Там мы спим и храним продукты. И верхняя - с дверью, ведущей на металлический балкон, который опоясывает маяк. В ней стены из прочного двойного стекла. Когда-то здесь была лампа, которая подавала по ночам сигналы кораблям, идущим мимо. Здесь у нас "кухня" - маленькая газовая горелка и чайник, висящий над ней на металлической проволоке. Здесь же у Дэмиана мастерская. Вернее, склад - краски, кисти, бумага, дерево, инструменты, наброски и прочее. Законченные работы здесь не залёживаются. Дэмиан относит их на продажу в Саннекс, в сувенирную лавку. Они прекрасно там продаются.
На одном из стёкол - нечто вроде витража около метра в высоту. Наш маяк и море, сделанные из зелёных, желтовато-коричневых и белых стёклышек, обточенных морем.
Чёрт, а самолёт-то возвращается опять. Летит прямо сюда.
Дэмиан сказал, что долго собирал эти стёклышки просто так, без всякой цели. А потом их стало так много, что он потихоньку начал делать из них картину. Получилось очень красиво. Стёклышки, искусно подобранные по цвету и размеру, немного просвечивают, и от этого картина кажется ещё более живой и объёмной. Правда, она до сих пор не доделана - нижнего левого угла не хватает.
А ещё у нас тут море, на которое не надоедает смотреть - оно всё время разное. Влажный солёный ветер шумит соснами. Звёзды по ночам такие яркие, каких никогда не увидишь в городе.
Рядом с маяком речка с ледяной прозрачной водой. На берегу моря - причал, который Дэмиан сколотил из брёвен. И лодка, которую когда-то прибило сюда штормом. Дэмиан её починил и в хорошую погоду ходит на ней в море. Не рыбачить, а просто так.
Мне, горожанке, поначалу было трудно смириться с отсутствием горячего душа, мобильной связи, электричества и прочих благ цивилизации. Но через несколько дней я вошла во вкус. Как будто я снова девчонка-подросток, которую родители вечно бранят за синяки на коленках, перепачканные джинсы и лихую езду на велосипеде. Я дружила с мальчишками, играла с ними в пиратов и Робин Гуда, лазала по деревьям и громче всех свистела, засунув два пальца в рот. А потом повзрослела, закончила колледж, устроилась на работу по специальности, сдала на права, купила машину и стала, наконец, нормальным человеком. И тут я встретила Дэмиана.
Полтора года назад он спас мне жизнь. Я была в горах, недалеко отсюда, под Саннексом. Началась гроза, и по чистой случайности я оказалась на пути сходящего селя. Если бы не Дэмиан...
Дальше у нас всё было довольно сложно. Мы не виделись почти год. Потом снова нашлись. Оказалось, он жил в Нью-Сити всё это время в надежде снова меня найти, чем очень меня удивил. Мы несколько раз погуляли и попили кофе. Я с каждым разом узнавала о нём всё больше вещей, которые никак не хотели укладываться в моей голове. Например, он говорил мне, что живёт на маяке. Мне тогда казалось, что он просто не хочет говорить мне, где живёт на самом деле.
Что он чрезмерно чувствителен к человеческим эмоциям. Это помогает ему рисовать. Но есть и оборотная сторона у этой чувствительности - людская злоба, раздражение, нервозность вызывают у него неприятные ощущения в животе, иногда даже боль. Словно невидимая рука хватает его за внутренности и скручивает - так он описывал это.
А самолёт всё не улетает, надоел уже, муха назойливая!
Поэтому он избегает людей. В конце концов, Дэмиан будничным тоном сказал мне, что умеет летать. Я призадумалась - всё ли вообще у него в порядке с головой. И никак не могла разобраться, что во мне сильнее - влюблённость или здравый смысл.
И вдруг Дэмиан исчез. Два месяца я не находила себе места. Здравый смысл стал мне не нужен. Мне был нужен Дэмиан. Нужен, как воздух.
И вот я вспомнила про маяк. И помчалась сюда. Бросила в городе работу, бросила на полпути машину, поскольку добраться сюда можно было только пешком. Отбросила весь свой скептицизм, поскольку всё, что Дэмиан рассказывал мне, оказалось истинной правдой...
Нет, ты подумай! Он что, в нашей бухте собрался садиться?!
Самолёт опустился на воду и медленно подкатил к берегу недалеко от нашего причала. Из него выбрались двое - китаец с непроницаемым лицом и маленькой камерой на шее. И худой пожилой мужчина в костюме и очках. Я угрюмо наблюдала за ними.
- Эй, мальчик! - крикнул мне худой.
Мальчик, во дают! Хотя сейчас принять меня за пацана ничего не стоит. Я босиком, в дэмиановых штанах, закатанных до колена, и его же рубахе, всё мне велико. Дэмиан выше меня на голову.
- Ой, девушка, простите. Приняли вас за мальчика издалека, - вместо приветствия сказал мне худой. - Это маяк Сент-Сан?
Я хмуро кивнула.
- Прекрасно, - он потёр руки. - А сторож есть у маяка? Вы, наверно, его дочь?
- Я - сторож, - спокойно ответила я.
Они переглянулись.
- Что же вы здесь одна живёте? - удивился худой.
- Нет, с мужем.
- А где ваш муж?
- Его сейчас нет. Вам что-то нужно?
(Дэмиан пару часов назад ушёл искать мою машину, потому что завтра мы решили поехать в Нью-Сити на концерт какого-то школьного друга Дэмиана).
- Мы приехали осмотреть место, - безразличным тоном сказал худой. - Простите, а где, собственно, вы с мужем живёте? Мы видели с самолёта, что дом возле маяка совсем развалился. А нам нужно где-то разместить рабочих. Наш босс, мистер Нэйтс, покупает эту землю под строительство своей загородной резиденции...
У меня похолодело сердце.
- Что?! Подождите, этого не может быть! Как покупает?! Когда?...
- Джо, привет! - Дэмиан появился у меня за спиной, как всегда, совершенно бесшумно и поставил на землю тяжёлый рюкзак. - Нашёл я твою машину. С ней всё в поря...
- Дэмиан! Что же ты так долго?!
Я взахлёб рассказала ему про "гостей" на белом самолёте. Слушая меня, Дэмиан всё больше хмурился.
- Они тут всё засняли на камеру, - продолжала я. - В маяк я их не пустила. Они сказали, что через неделю приедут инженеры. Их-то придётся пустить. Требовали у меня бумаги, подтверждающие, что мы тут официальные сторожа. Я наврала, что поищу и покажу в следующий раз. Ужас, Дэмиан! Как же мы теперь будем жить?
Он оглянулся на маяк, вздохнул, притянул меня к себе и тихо ответил:
- Долго и счастливо, Джо.
Весь вечер я горячилась и пыталась придумать, как нам отбить маяк. Ничего дельного мне в голову не приходило, но остыть было трудно. Дэмиан с невыносимо грустными глазами слушал меня, и видно было, что никакого энтузиазма мои безумные идеи у него не вызывают. В конце концов, я тоже устала и скисла, поскольку так ничего и не придумала. А следующим утром мы всё-таки отправились в Нью-Сити.
Идти до моей машины было далеко. Про судьбу нашего маяка сегодня говорить не хотелось, на сердце и так лежал здоровенный камень. И пока мы неторопливо перешагивали сосновые корни и обходили обомшелые камни, я спросила:
- Кто он такой, этот скрипач?
- Винсент был моим одноклассником.
Дэмиан замолчал, и я подумала, что на этом его объяснения кончатся. Но он вдруг начал рассказывать:
- Школа была для меня мукой. Я всё время засыпал на уроках, потому что не спал по ночам - летал или читал книги с огромных полок в моей комнате. Джон не потрудился отдать меня в спец школу, а здесь все махнули на меня рукой. Сажали на последние парты и почти не вызывали к доске из-за моей немоты. Я быстро вжился в роль немого, мне нравилось молчать. Оказалось, что это довольно удобно - люди всё договаривали за меня. И договаривали то, что хотели услышать. А я лишь кивал или мотал головой. И везде носил с собой блокнотик с карандашом, в котором писал то, что хотел сказать. Правда, делать это приходилось не так уж и часто.
Дружить с другими детьми мне было трудно. Опять же из-за моей немоты. Впрочем, мне не очень-то и хотелось носиться за мячиком по двору, воровать яблоки и на скорость выпивать литр шипучки. Меня, конечно, дразнили, издевались надо мной.Но мне настолько хваталоунижений дома, что все эти пацаньи издёвки мало меня трогали.
Винсента посадили со мной за одну парту в надежде, что рядом с ним моя успеваемость немного подтянется. Иными словами, что мне хватит сообразительности списывать у него. Потому что Винсент был отличником. И тоже каким-то другим. Он тоже не бегал по чужим садам за яблоками и не пил на скорость шипучку. Он был из большой, богатой и очень замкнутой семьи. И всегда так надменно держал голову, словно он принц, не меньше. Первую неделю мы сидели рядом и старательно не замечали друг друга. Ему такое соседство тоже было не по душе. Потом, на зимней контрольной по математике, он, решив свои задания, заглянул в мою тетрадь. Моя тетрадь была пуста. Я читал под партой "Пятнадцатилетнего капитана". Потому что нечего сажать ко мне отличников. Я не буду списывать. Я поднял на него глаза, ожидая увидеть в них презрение, но, к моему удивлению, он смотрел на меня так, будто я только что совершил подвиг.
- Это же полугодовая контрольная! - прошептал он.
Я только пожал плечами, как бы говоря - мне плевать.
После уроков Винсент догнал меня и говорит:
- Дэмиан, что за книгу ты читал на контрольной?
Я остановился и достал книгу из сумки.
- Жюль Верн? Дашь почитать? - спросил он.
Я кивнул.
- Так я возьму её? Сейчас можно? Скоро отдам, обещаю.
Я замялся, потому что не дочитал. Но решил уступить.
Джон закатил мне скандал, когда ему позвонили из школы и рассказали про мою выходку. На следующий день меня вызвали к директору и грозились отчислить. Директор наговорил мне таких унизительных гадостей, что, когда я вышел из кабинета, у меня ужасно болел живот. Я повернул по коридору в сторону туалета и увидел Винсента, который сидел на подоконнике, читая мою книгу. Он сочувственно посмотрел на меня.
- Влетело?
Я кивнул, думая только о том, что меня сейчас вырвет.
- Отчислят?
Я пожал плечами. Отвязался бы он со своими вопросами.
- Значит, не отчислят, - улыбнулся он. - А я только хотел отдать тебе вот это.
И он сунул мне записку. Я взял, кивнул ему и побежал в туалет.
Записку я прочитал уже дома.
"Дэмиан, в это воскресенье в 16.00 будет концерт. Приходи. Винсент". И адрес.
Я пошёл. Оказалось, что концерт будет в дорогом особняке. Это смутило меня. Я долго мялся на противоположной стороне улицы и уже хотел уйти. Но тут из дома вышел Винсент. Он помахал мне рукой.
- Я тебя жду-жду! А ты вот где. Пойдём! Совсем скоро начнётся.
По уверенности, с которой он шёл по коридорам, я понял, что это его дом. Винсент привёл меня в небольшой зал, где стояли красивые кресла и большой чёрный рояль. А ещё подставки для нот и музыкальные инструменты. Я совсем смутился, увидев, как на нас оборачиваются люди и кивают нам головой. Публики было немного, человек двадцать. Все красиво одеты. А я в грязной школьной форме. Я забился в угол и сразу стал ждать окончания концерта, жалея, что вообще пришёл. И вот концерт начался. Вышла пианистка. А потом струнный квартет. Двое взрослых, девочка лет четырнадцати и Винсент - со скрипкой! Все черноволосые и похожие друг на друга, как родственники.
Я первый раз слушал музыку вживую. Это было невероятно. Полтора часа я боялся вздохнуть - так хорошо они играли. И Винсент прямо преобразился. Стал такой взрослый и уверенный. Играл он так, словно жил только ради этого.
После концерта я ещё долго сидел совершенно обалдевший. Потом Винсент неожиданно хлопнул меня по плечу. Я вздрогнул, а он рассмеялся.
- Дэмиан, второго отделения не будет, - весело сказал он. - Тебе пора идти. Увидимся на уроках.
И он протянул мне руку. Я горячо пожал её, стараясь вложить в это рукопожатие всё своё восхищение и благодарность.
Мы стали друзьями. Но в конце следующего учебного года Винсент рассказал мне, что родители отправляют его учиться в престижную школу. Она далеко, в другом городе. Весь год ему придётся проводить там. И только на каникулы возвращаться сюда. И тогда я решил, что тоже не вернусь в нашу школу в следующем году. Не хочу учиться там без Винсента. Я решил сбежать из дома.
Он так проникся и загорелся этой идеей, что мы вместе стали продумывать мой побег. И всё лето посвятили этому весёлому занятию. Мы раздобыли для меня правдами и неправдами всё необходимое - рюкзак, карту, фляжку, компас, спальник, котелок, фонарик и прочее. Я раздумывал, не податься ли мне к моему отцу. Но Винсент сказал, что Джон меня там сразу найдёт и вернёт обратно. И уж тогда жизнь моя станет совсем невыносимой.
- Отца своего ещё успеешь разыскать. Гораздо круче, - говорил Винсент с горящими глазами, - поехать в большой город, где есть порт. И там наняться юнгой на какой-нибудь корабль, который идёт далеко-далеко!
Смешно вспомнить, как наивны были эти планы.
Мы договорились, что уедем в один день. В последний вечер мы сидели на дереве над речкой. И нам было совсем невесело. На прощание Винсент подарил мне дорогой складной нож. А потом вдруг сказал:
- Дэмиан, хочешь, открою тебе свою тайну?
Я внимательно посмотрел на него. Винсент был очень серьёзен. Я кивнул.
- Хорошо, - продолжал он, - но только ты тоже расскажи мне какую-нибудь свою тайну.
Я подумал и снова кивнул.
- Недавно я видел, как убили человека. Никто не видел, кроме меня. И знаешь, кто убийца? Наш учитель математики!
Я оторопело смотрел на Винсента.
- Что, хочешь знать, как всё было? Я зачитался Купером, был третий час ночи. Окна все настежь, жарко. И вдруг слышу - визг тормозов и глухой удар. Я вскочил, посмотрел в окно, вижу: машина сбила какого-то бродягу на мосту. Водитель выскочил из машины, смотрю, а это наш математик! У него ж такая шевелюра, что ни с кем не спутаешь. Он наклонился над бродягой, постоял и вдруг стал озираться по сторонам, мол, не видел ли кто? А улица пустая, окна все тёмные. И я тут же свет погасил и присел, чтобы он меня не увидел. Слышу, машина отъехала. Я долго ещё сидел. И сердце у меня колотилось, как сумасшедшее. Когда я вылез, бродяга всё ещё лежал на асфальте. Где-то через полчаса мимо проехала патрульная полицейская машина, они его заметили. Ну, вызвали скорую, бродягу увезли. Я две недели все газеты просматривал, всё думал, что прочитаю, мол, математик арестован за убийство бродяги. Но в газетах ничего нет.
А ведь я всё видел! Математик просто уехал! Как думаешь, надо рассказать полиции?
Я в ужасе смотрел на Винсента.
- Знаю, надо, - после паузы ответил Винсент, истолковав мой взгляд утвердительно. - А я не могу. Не могу и всё тут. Даже родителям не сказал. Как будто я соучастник, понимаешь?
Мы посидели молча. Потом Винсент сказал:
- Твоя очередь. Рассказывай.
И я растерялся. Как я хотел рассказать ему про Эми! Про то, что я умею летать. Но он бы не поверил мне. К тому же, мои полёты не шли ни в какое сравнение с историей про математика.
- Ладно, не хочешь, не надо, - вздохнул Винсент. - Мне просто надо было рассказать кому-то. А то не могу больше. Хорошо, что уезжаю завтра утром.
- Если бы ты сказал мне раньше, я бы сходил с тобой в полицию, - неожиданно для самого себя вслух сказал я. Голос был хриплый и непослушный. Винсент вздрогнул, огляделся по сторонам и испуганно посмотрел на меня.
- Это ты сказал?! Ты что... я думал, ты немой!
- Это моя тайна, - снова вслух ответил я.
Винсент расхохотался.
- Вот чёрт! Я тебе рассказываю про математика и думаю, хорошо, что Дэмиан - немой. Не сможет разболтать никому! - и он снова истерически рассмеялся. - Какого же чёрта ты молчишь всё это время?!!!
Я обиделся.
- Если я могу разговаривать, это не значит, что я разболтаю твою тайну.
- Да нет, я и не думаю, просто... ну, обалдеть! Вот уж чего не ожидал от тебя! Как же так, Дэмиан? Зачем ты молчишь?
- Потому что однажды проболтался. И... ну, решил больше вообще не разговаривать.
И снова я увидел в глазах Винсента уважение.
- И сколько ты так молчишь?
- Шесть лет.
- За шесть лет ни одного слова не сказал? - восхищённо переспросил он.
Я помотал головой.
- О чём же таком важном ты проболтался, что так себя наказал? - серьёзно спросил Винсент.
Секунду я колебался.
- Я не могу тебе рассказать. Прости.
Винсент понимающе кивнул. Мы ещё посидели в полной тишине. Было уже совсем поздно.
- Мать меня, наверно, потеряла. Надо идти. Завидую тебе. Поехал бы с тобой, честное слово, - со вздохом сказал Винсент и улыбнулся. - Ладно. Попутного ветра тебе, Дик Сэнд, и пять футов под килем. Учись кричать погромче, а то матросы с фок-мачты тебя не услышат.
Я хотел что-то сказать ему на прощание, но в горле вдруг встал комок.
Винсент поднялся и я тоже. И мы оба медленно поплелись в разные стороны. Когда он исчез из виду, я вдруг подумал, что он прав, хватит молчать. И заорал что есть мочи ему вслед:
- Отдать концы! Полный вперёд!
И услышал, как он засмеялся и заорал мне в ответ:
- Тысяча чертей!!! Полный вперёд!
И мы оба пустились бежать.
Я прибежал домой какой-то опьянённый, написал Джону записку: "Я уехал навсегда. Не ищите меня. Дэмиан". Вытащил свой надёжно спрятанный рюкзак и улетел. Не знаю, искал ли меня Джон или вздохнул с облегчением. Я больше никогда его не видел и понятия не имею, что с ним стало. Но думаю, если бы не Винсент, который искренне верил, что я наймусь юнгой на корабль, мне не хватило бы духу сбежать из дома. А так - не мог же я подвести друга...
С моей машиной и правда было всё в порядке. И уже через четыре часа мы въезжали в Нью-Сити.
Каким шумным и грязным показался мне город после маяка! Везде бьёт в глаза реклама, толпы народу, все спешат, нервничают. Столько запахов - еда, парфюм, пот, выхлопные газы. Надо же! Я совершенно от этого отвыкла! Пару раз я чуть не врезалась, поскольку не водила машину больше месяца. Дэмиан сидел рядом со мной, нахмурившись и обхватив руками живот, как делал это раньше, когда мы бывали в городе. И сказать по правде, мне хотелось сделать то же самое, хотелось закрыться от всего этого.
Наконец, мы доехали до моего дома. В квартире было душно, пыльно и скучно. Ни моря, ни речки, ни маяка, ни огромных белых облаков. Компьютер, телевизор, микроволновка, стиральная машина. Автоответчик на телефоне был полон встревоженных сообщений от моей подруги Рут и родителей. И гневных сообщений с моей работы. Пришлось потратить не меньше часа, чтобы всем позвонить и всех успокоить.
Ночью я никак не могла уснуть. Дэмиан тихо сопел рядом. А я всё думала - о самолёте, о маяке, обо всём, что рассказал мне Дэмиан, пока мы шли по лесу. По улице внизу без конца ехали машины. И куда только они едут так поздно? Где-то громко работал телевизор. Из какого-то окна доносились звуки хип-хопа. Нет, я не дождусь тишины. Надо постараться уснуть. Три часа ночи. Кто-то заорал на улице и разбил стекло. Сработала сигнализация в машине. Из соседнего дома какая-то женщина начала кричать вниз, мол, что за безобразие! Спать не дают! Я тяжело вздохнула. Дэмиан открыл глаза, и я поняла, что он всё это время тоже не спал.
- Джо, - тихо позвал он, - не спишь?
- Нет. Не могу уснуть. Всё думаю про маяк.
- И я думаю. Как же мы теперь будем жить, а?
- Долго и счастливо, Дэмиан, - улыбнулась я и уткнулась носом ему в шею, непривычно пахнущую мылом, а не морской солью. - Что-нибудь придумаем. Найдём другой маяк. Ведь есть же ещё маяки, которые надо обслуживать вручную. Будем жить где-нибудь на маленьком острове в океане, зажигать лампу по ночам... Или продадим мою квартиру и построим дом где-нибудь в глуши...
Мы купили билеты на балкон, резонно предположив, что там будет меньше народу. Однако и здесь рядом с нами сел какой-то старичок, который очень громко причмокивал губами через каждую минуту. Полная женщина позади нас всё время на него шикала, но старичок, видимо, не контролировал своё причмокивание. В паузе между произведениями мы пересели в самый угол, где народу не было, и, наконец, смогли насладиться музыкой.
Я не очень разбираюсь в классике и музыкальном мастерстве, но Винсент играл так, что я верила каждой его ноте. Когда он опускал инструмент, то становился вдруг обычным молодым мужчиной в белой рубашке. Но как только он начинал играть, от него невозможно было оторвать взгляд. Он становился невероятно красивым. Просто магия какая-то.
Когда концерт кончился, мы спустились в фойе. Здесь уже толпилось десятка два разного народу, чтобы выразить музыкантам своё восхищение и получить автограф на диск. Наконец, весь квартет вышел в фойе, устало улыбаясь. Мы стояли в стороне и ждали. Винсент разговаривал с какой-то девушкой. Он был не то чтобы красив, невысокого роста, темноволосый и темноглазый, но обладал той самой харизмой, которая так притягивает женщин. И собеседница Винсента явно не была исключением. Она смущённо опускала глаза, пряча улыбку, наклоняла голову и накручивала прядку тёмно-рыжих волос на палец. Я взглянула на Дэмиана и обнаружила, что он внимательно смотрит как раз на неё, а вовсе не на школьного друга. Винсент скользнул по нам рассеянным взглядом, перевёл взгляд на собеседницу и вдруг резко повернулся и осмотрел прямо на Дэмиана.
Дэмиан кивнул ему. Винсент широко улыбнулся, сказал девушке "извините" и пошёл к нам.
- Неужели это ты, Дэмиан?! Не могу поверить! Какой ты стал высокий! - Винсент оглядел друга с ног до головы. - А ведь был самый маленький в классе!
Дэмиан тепло улыбнулся.
- Привет, Винсент. Это Джоанна.
- Здравствуйте, - улыбнулась я. - Мне очень понравился концерт. Вы играли великолепно.
- Спасибо, Джоанна, приятно познакомиться, - шутливо поклонился Винсент, одарив меня неотразимой улыбкой. - А я всё про тебя знаю, Дэмиан! Я видел недавно пару твоих картин у одной девушки дома. Ни за что бы не понял, что твои - но там была наша речка с ивами! Сейчас, погоди-ка, как она называлась? Ладно, неважно. Я просто обалдел, когда её увидел. Спрашиваю, кто автор? Мне говорят - Дэмиан Коул. Ну, тут уж у меня никаких сомнений не осталось, что это ты. Картины очень хорошие!
К нам подошла та самая девушка, которую Винсент так бесцеремонно оставил.
- Винсент, простите, может быть, я просто возьму вашу визитку и позвоню вам позже?
- Да-да, мисс Коллинз, простите! Сейчас. Просто мы тысячу лет не виделись! Познакомьтесь, это мой друг Дэмиан Коул.
- Дэмиан Коул? - удивилась девушка и внимательно посмотрела на Дэмиана голубыми глазами. - Простите, вы тот самый Дэмиан Коул? Автор работ "Маяк Сент-Сан" и "Облако над бульваром Де-Круи"?
Дэмиан кивнул.
- Какая удача! Рада познакомиться! - она, улыбаясь, протянула ему руку, Дэмиан пожал её. - Я работаю в журнале "На высоте", мы можем встретиться и сделать интервью? Я вам позвоню, и мы договоримся о встрече. Можно мне вашу визитку?
Дэмиан растерянно посмотрел на меня. Я ответила за него:
- Запишите наш телефон.
- Спасибо, - сказала она, доставая блокнот. - Весь бомонд Нью-Сити с ума сходит по вашим работам вот уже несколько месяцев! Я пыталась выйти на вас, но вы просто неуловимы! Никто не знает, где вас искать!
Винсент подмигнул мне, как бы говоря - "ну вот, видишь, как здорово". Девушка попрощалась и ушла, а Винсент сказал нам безапелляционным тоном:
- Стойте здесь, никуда не уходите. Сейчас я переоденусь, и поедем ко мне. Возражения не принимаются!
Оказалось, что он живёт на самом последнем этаже одного из центральных небоскрёбов Нью-Сити. Квартира была большая и очень светлая. Просто и со вкусом обставленная. На стене большая чёрно-белая фотография их музыкальной семьи. Винсент первым делом вытащил нас на крышу. Вид оттуда был просто головокружительный!
- Вот, здесь у меня персональный "бассейн", можем искупаться, - Винсент указал на огромную металлическую пожарную бочку, до краёв наполненную водой, стоящую прямо на крыше. - Ощущения незабываемые! Подплываешь к краю, а под тобой весь Нью-Сити, как на ладони! Не хотите? Ладно. Меня всё пытаются отсюда выставить. Я снял эту квартиру много лет назад, за совсем небольшие деньги. А теперь в этом доме всё уже куплено под офисы, один я остался. Но у меня договор на пятнадцать лет, и чёрта с два я отсюда уеду! - весело рассказывал Винсент.
Мы спустились обратно в квартиру. И Винсент продолжал весело болтать. Видно было, что он действительно рад видеть Дэмиана.
- А у меня здесь висит Льюис Файнер, - он указал на картину на стене. Нечто в стиле абстракционизма. - Что, не знаете его? Ну, ребята, надо знать! Выпьем вина? Или кофе сварить?
- Кофе.
- Хорошо, сейчас сделаю. Джоанна, может быть, мороженого к кофе? А я вина, пожалуй, выпью. Дэмиан, нарисуешь мне что-нибудь по старой дружбе? Нет, не подумай, что я не хочу отставать от моды. Мне, правда, очень понравились твои работы. Они такие..., - Винсент пощёлкал пальцами, подбирая слово, - тёплые и небанальные. А главное - о простом и понятном. В наш циничный век это редкость. И потом, я бы хотел, чтобы наша речка висела у меня дома. Много хороших воспоминаний связано с ней. Правда, Дэмиан? Ну, расскажи мне, наконец, как и где ты жил все эти... господи боже... шестнадцать лет! Неужели правда шестнадцать, Дэмиан? Нам было по одиннадцать лет тогда, ведь так? И где ты нашёл такую красавицу, которая ТАК смотрит на тебя? Я бы жизнь отдал за то, чтобы она на меня ТАК смотрела!