 | Опять в лицо удар пропустила. За эти годы могла бы уж научиться изворачиваться. Ничего в другой раз обязательно получится. Из разбитой губы тоненькой струйкой на старенькое пальто закапала кровь. Как хорошо, что всё закончилось. Муж опускался передо мной на колени на промёрзлый асфальт у нашего подъезда:
-Прости. Тебя так долго не было. Люди уже прошли после второй смены, а тебя нет и нет.
Я молчу. Поднимается с коленей, протягивает руку к моему лицу и пытается вытереть кровь. Не шевелюсь, только напряжённо смотрю на мужа, одно моё неправильное движение или слово и удар повторится. Спохватившись, моя "лучшая половина" подхватывает меня на руки и несёт домой, умудряясь, открывать все двери, держа меня в своих медвежьих объятьях. Да, я безмерно виновата, работая по десять часов уборщицей на фрезерном участке. Во время рабочей смены и после неё убираю металлическую стружку от станков. Платят за мой труд на заводе мало, но стабильно, и мне ещё повезло, имея два высших гуманитарных образования найти эту работу. Навалишь совковой лопатой на тележку, больше меня самой в два раза, стружку вместе с эмульсией и толкаешь её перед собой с одной стороны механического цеха в другой его конец к специальной яме. После смены фрезеровщики идут мыться, переодеваться, а я скребу, мою и вытираю участок. Станочники выходят через проходную с двадцати трёх часов до полночи, а я раньше часа ночи ещё ни разу за эти полгода не вышла. Думаете, я одна такая? Нет, нас таких горемык молодых и старых на весь завод тридцать шесть человек. Работаем посменно, то с утра, то после обеда. Поверьте, не от хорошей жизни, нужда заставляет.
В нашем городке в основном работают мужья, а жёны хорошо обеспеченные мужьями сидят дома. Только разведёнки и старые девы добывают свой хлеб на разных производствах, в основном в сфере образования, медицины и торговли. Вот такая специфика нашего городка. Если б нам с мужем не были так сильно нужны деньги, я бы тоже не работала. А бьёт, так что ж, ревнует. Я б на вас посмотрела, как бы вы себя чувствовали, когда жене двадцать семь лет и выпустить одну на улицу нельзя. Каждый половозрелый мужик к ней липнет, пытается познакомиться, а сколько с ходу предлагают выйти замуж за него срочно. Хватают за руки, не дают пройти спокойно, поэтому муж каждый день встречает с работы. На заводе те же проблемы, в столовую не хожу, от напарницы бабы Шуры на смене не отхожу и на миг. Пытаются зажать в углу потемнее и "поухаживать", а получив по голове, оскорбляют, мол, что ты выделываешься, я ж тебя осчастливить хотел. Сколько приходится драться, защищая свою честь, вы просто представить не можете. Жизнь научила остротами отвечать на ухаживания, и ведь редко кто понимает, что я замужем и кроме мужа мне ни кто не нужен. Спасибо конечно родителям, подарившим мне внешность супер модели, вот только как жить с ней. Не крашусь, одеваюсь, как серая мышь, бесполезно. Галка, подруга моя бывшая, говорила мне, что и делать мне ничего не надо, только взгляд от пола оторвать, как мужики возле ног штабелями складываться будут. Спросите, почему бывшая? Потому, что застала их с моим мужем целующимися, когда вернулась с кухни с тарелкой лёгких закусок в нашу комнату в коммунальной квартире. Понять её могу, вот простить не получается. Про нас с мужем часто говорят: "Смотрите, какие красивые брат с сестрой пошли." Где уж ей было, удержатся от соблазна. Видели бы вы её мужа, нет, он не страшный, просто угрюмый. А что мой муж, ему бедному тоже проходу женские батальоны не дают. Но ему проще, послал по неопределённому адресу хищниц до чужого добра, они, обидевшись, и отстали.
Когда муж служил в армии, я прислала ему свою фотографию. Так он ни кому не говорил, что я его жена, боялся, замучают подковырками, мол, такая не дождётся. Сказал, что это сестра на фото. Получилось только хуже. Старослужащие чуть не избили его, вытряхивая из него мой адрес. Выстоял, не дал мои координаты. Скорей бы постареть. Думаю, лет в пятьдесят проблем с внешностью будет меньше. А пока в очередной раз несёт меня моя коломенская верста в ванну, смывать кровь с лица.
В этот городок мы приехали из Сибири для решения очень важной для нас проблемы, у нас нет детей, по словам врачей никогда и не будет. И виновата в этом я. Сказались на моём здоровье капроновые колготки в тридцати градусные морозы. Простуды, воспаления, больницы до добра не довели. Результат - бесплодие. У нас дома говорят: "форс - мороза не боится". Мороза может и не боится, вот только здоровья не прибавляет.
Муж нежно ухаживает за мной, раздел, разул, обмыл разбитую губу, обработал перекисью. Ничего, за неделю заживёт, а в следующую пятидневку я работаю в первую смену, днём на глазах людей не тронет. Завтра получка. Значит, через день, рано утром, я могу поехать в ближайший населённый пункт, узнать есть ли там детский дом. Муж хочет сына, а я ребёнка своего собственного. Пусть это будет мальчик, но лучше девочка. Я присмотрела столько красивых платьиц, бантиков. Я их все, все куплю своей родненькой. Интересно, какая она вырастит. Не дай ей, Боженька, только мою внешность! Настрадается девочка моя.
Комфортабельный автобус через четыре часа безостановочной поездки привёз меня в соседний город. Десять часов утра. Небо серое, дома такие же, хмурые люди спешат по своим делам. Не знаю к кому бы обратиться с вопросом о детском доме. Оглядываюсь по сторонам. Замечаю у входа в автовокзал одиноко стоящего пожилого милиционера, подхожу к нему.
-Здравствуйте! Товарищ милиционер, будьте любезны, подскажите. В вашем городе есть Дом ребёнка.
Мужчина долго смотрит на меня. Не нравлюсь наверно. Потом чему-то улыбается и говорит:
-Детдома нет.
В моей душе рухнули все надежды в чёрный омут отчаяния. Милиционер, продолжая улыбаться уже ехидно спрашивает:
-Но, есть Дом малютки. А вам зачем?
Как же не хочется говорить правду, от неё так больно, а ведь ещё начинают вслух жалеть, а в душе смеяться. У людей все эмоции на лицах написаны, чувствуешь себя такой ущербной. С такими вопросами к женщинам лучше не подходить, из личного опыта знаю. Вроде и говорят участливо, вот только такие шпильки подпускают, что я иногда дома в подушку по три дня выла. Валерьянка и гранёный стакан водки не помогают совсем, пробовала напиться и забыться, только еще больней и горше становится. Бесплодие - это смертельный приговор для женщины, который выносит судьба и порой не заслуженно.
-Ребёнка кинула, теперь ищешь?
Началось. Не отвечая лезу в сумку за медицинской справкой и подаю недоумённому милиционеру. Берёт, быстро пробегает по ней глазами, прочитав, смотрит на меня, опять на справку.
-И ти ж ты! Дочка, не как дитя взять надумала? Ты ж сама ещё ребёнок!
Молчу, только опустила голову и борюсь с набежавшими слезами.
-Не реви! Сказал, не реви. Погоди, я тебе сейчас помогу. Стой тут, не уходи, я мигом. Слышишь, жди!
Уходит. Не успели за ним закрыться стеклянные двери, как меня с левого боку хватает за руку какой-то не очень опрятный гражданин.
-Красавица, какие проблемы. Давай помогу. Деньги потеряла? Пойдём со мной, решу все твои проблемы.
-Пожалуйста, отпустите руку.
С трудом вырываюсь из захвата. Слава Богу! Дяденька милиционер вернулся.
-Гражданин, в чём дело?
-Ни в чём. Хотел услуги предложить, подвезти куда надо.
-Спасибо. Обойдёмся. Пошли, дочка, сам тебя отвезу, а то заблудишься.
На милицейском бобике колесим по городу. Дядя Боря, так зовут моего нового знакомого, отпросился на пару часов с дежурства и везёт меня в Дом малютки. По пути объясняя, как до автовокзала обратно добраться. Только я, скорее всего, закажу такси. С одним таксистом справиться легче, чем со всеми озабоченными мужчинам этого города. Тепло распрощалась с таким добрым и отзывчивым человеком. Он дал мне свой домашний номер телефона, предупредив, если его не будет дома, то его бабка, тётя Вера, всё одно мне поможет, а там и он подбежит.
Ну, вот. Стою на пороге серого, как утро одноэтажного здания. Смотрю на вход в него с надеждой. Что меня здесь ждёт? Я уже много городов больших и малых проехала и везде стою на очереди две тысячи, три тысячи какая-то. Ничего, я не сдамся! Захожу в тёмный коридор, свет в него падает только из-за стеклянных дверей редких кабинетов. Тишина. В конце коридора показалась женщина в белом расстёгнутом халате, только его в полумраке хорошо и видно.
-Вы к кому?
-Здравствуйте. Могу я увидеть заведующую?
-Я заведующая, проходите ко мне в кабинет.
Развернувшись, женщина скрывается за углом. Идти в потёмках по незнакомому коридору очень трудно. Пол такой неровный, кое-где ямы в прогнивших облезлых досках. Шею свернуть можно, хорошо, что я в спортивных кроссовках. Ускоряюсь, догоняю заведующую домом и следом за ней вхожу в небольшой кабинет, в котором уместились только стол и два стула. За то комната светлая, окно во всю стену с цветущими фиалками на подоконнике.
-С чем к нам пожаловали?
-Я ищу своего ребёнка.
-Таких сведений мы не даём.
-Извините меня. Я не правильно выразилась. Вот мои документы. Мы с мужем хотим усыновить ребенка.
-Мальчиков на усыновление сейчас нет.
От её слов чуть со стула не упала.
-Могу поставить на очередь, будете тринадцатыми.
Мне дурно. Всего тринадцатыми. Вот это удача! Заведующая достаёт журнал регистрации очередников и начинает, тяжело вздыхая, записывать мою фамилию.
-Скажите, а что у вас девочек нет?
-Есть одна для вас подходящего возраста. Вот только есть сложности, ребёнок часто болеет, комиссия может не дать разрешение на удочерение.
-А вы мне можете помочь? Говорите, что нужно сделать? Я всё найду и достану, хоть из-под земли.
-Знаете, вот если б кофе растворимого несколько баночек, да сыну моему куртку-аляску сорок шестого размера по госцене. Деньги я вам за них отдам.
-Хорошо. Я через неделю приеду и всё привезу.
-Сейчас дети спят. И если вы сможете сдерживать свои эмоции, я вам её покажу.
От избытка переполнявших меня чувств киваю головой. Мы стоим перед проёмом в огромную комнату. Одеваю белый халат и на цыпочках вхожу в спальню. Не дышу. Дрожу, как в лихорадке. Глаза бегают в разные стороны. От страха начинает подташнивать. Заведующая подошла ко мне, взяла меня за правый локоть и прошептала: "Дыши, дурёха! Пошли, деток покажу".
В огромной спальне полукругом стояли железные кроватки. Свой обход мы начали по часовой стрелке. Останавливались на минутку возле каждой коечки, меня посвящали в историю жизни отказников. Я не видела ничего, я просто хотела забрать их всех, и убить каждого кто мне в этом помешает. И вдруг, подходя к четвёртой кроватке сердце ёкнуло: "Это она". Заведующая домом малютки начала что-то рассказывать, потом потащила дальше по ряду, я её не слушала. Не хотела слушать. Мне надо вернуться к четвертой кроватке. Услышь крик моей души, пойдём обратно к моей дочке. Пойдём! Закончив рассказывать истории деток, меня повели к началу ряда. Этого не может быть! Четвёртая кроватка.
-Вот эта девочка Оля может стать вашей дочкой.
Все финиш. Свет стал гаснуть в моих глазах, меня повело влево. Поняв моё состояние, женщина обняла меня и почти на себе вынесла из спальни. Прислонив к стене, спросила:
-Ты как?
-Спасибо, лучше.
-Со здоровьем у вас всё в порядке?
-Да. И у меня и у мужа.
Домой летела на крыльях любви и надежды, не замечая ничего и не кого, при переходе через дорогу чуть не попала под машину. Оставив мужу записку на журнальном столике, побежала вприпрыжку на работу. Работа спорилась в руках, я смеялась от счастья, кружила бабу Шуру в вальсе по раздевалке. Бабушка смеялась вместе со мной и спрашивала, что у меня случилась. А я врала, что моя мама прислала письмо, о том, что через пару недель приедет в гости. Работу закончила на полчаса раньше, лечу на проходную. Выбегаю, озираюсь, смотрю, муж бежит, руками мне машет, смеётся. Кинулись на встречу друг другу, обнялись, муж подхватил меня на руки и закружил. Вот наше счастье! У нас будет дочка! Обнявшись, медленно идём домой. Спешить не надо, завтра выходной. Щебечу, как птички весной. Муж то хмурится, то смеётся. Я его понимаю, он работает всегда в первую смену. И не может сопровождать меня в поездках. Начальство не отпускает с работы, даже в счёт заработанных отгулов, просто оплачивает переработки в двойном размере.
Прошла неделя. Я снова в Доме малютке. В кабинет мне даже не дали зайти, просто бросили сумку с курткой и кофе на пол, и дверь закрыли на замок. Молчком тащат меня на улицу, садимся в старенький красный "москвич", машина рванула с места. Переведя дух, заведующая домом заговорила:
-Сейчас едим в администрацию. Я оформляю все документы. Ты идёшь покупать одежду дочке, свою детдомовскую дать не имею права. Хоть в своих трусах увози. Завтра пятница. Это день свиданий у нас в Доме. Придёт опять бабушка Оли, будет стоять передо мной восемьдесят двух летняя старушка на коленях, рыдать и умолять отдать её внучку в хорошие руки.
Тяжело вздохнув, обняла меня за плечи.
-Я поняла в прошлый раз, что ты её сразу выбрала. Это судьба! А ну, не реви! А то подумаю, что ошиблась в тебе. Вот, Петро вас домой отвезёт. Ты уж прости, но я при первом удобном случаи загляну к тебе в гости. Ладно, ладно. Поняла уж, что будешь только рада. На платок. Так, всё, выходим. Вон магазин детских товаров, тебе туда, мне сюда. Поторопись, я сейчас всё быстро сделаю.
Мы с доченькой едим домой. В ушах до сей поры звучит рассказ социального педагога. Олечка моя - четвёртый ребёнок, оставленный в родильном доме. Перед ней был мальчик, его два года назад забрала семья военного. Вера Фёдоровна оставляет своих детей каждые полтора два года. Всему персоналу жалко её мать старушку.
Вот и наш дом. Попрощавшись с Петром, захожу с дочкой в нашу коммуналку. Прохожу в комнату и открываю от удивления рот. Мой любимый дома, сидит на диване и нервно теребит в руках книжку. Скоро её совсем порвёт. Встаёт, роняет книжку на пол, протягивает руки к нам и тихо тихо произносит:
-Доченька моя, Машенька. Иди к папочке.
Занавесь. Плачем все втроём. Суетимся с мужем вокруг дочери и не знаем что делать. Для неё ничего не куплено. Мы не ожидали, что за две недели можно все документы оформить. Кое-как успокоились. Родной мой хватает все наши наличные, заставляет, пока он одевается написать список первой необходимости. А необходимость, ещё какая! Горшок! А вот потом все эти матрасы, кроватки и игрушки. Убежал. Смотрю по кастрюлям и холодильнику, чем бы покормить доченьку. Влетает муж, поцеловал обоих. Машенька испугавшись опять расплакалась. Огрела мужа полотенцем. Накормила семью борщом. Дочка, немного освоившись, ковыляет по комнате, исследуя всё на своём пути. Теперь оставив папу с дочкой бегу по магазинам я. Детское питание, одежда, обувь, мотки разноцветной шерсти. Забегаю домой, мои любимые спят на диване. Оставив сумки с покупками, убегаю на завод. Бегу в администрацию завода, натыкаюсь на директора, прошу дать мне срочно отпуск, не разглашая причины. Директор сразу всё понял, на капоте своей машины пишет записку в отдел кадров. Мне дали целый месяц без содержания. Ура! Дома уже привезли детскую кроватку и другие покупки мужа. Тихо матерясь, солнышко моё таскает с грузовой машины вещи в квартиру. Машенька спит обложенная подушками и одеялом со всех сторон.
В тишине, покое и счастье проходит пять дней. На шестой день муж не пришёл ночевать домой. Я сильно переживала, такого раньше не было. Утром следующего дня, посадив дочку в коляску пошла в магазин за продуктами. До магазина мы не дошли. Набежавшие женщины, костеря меня по матушке и по батюшке, стали бросать в меня палки, камни, осколки кирпичей. Выхватив дочь из коляски, рванула домой. Забежав в квартиру, села на пол, крепко обнимая дочку. В комнате разбилось окно. Булыжники продолжают лететь, разбивая вазы, зеркало в платяном шкафу, от гнева и матов в мою сторону дрожит сам воздух. Толпа народу беснуется за окном. Слышится вой нескольких милицейских машин. Боженька, отец мой небесный, за что? Рыдаем на пару с Машенькой. Сколько кошмар длился по времени, не знаю. Всё затихло. И вдруг тишину нарушил мужской голос, говорящий в рупор. Потом я с трудом узнала голос, который продолжил говорить после мужчины. Говорила баба Шура, она рассказывала истории моей жизни и о том, что ей сказал директор завода. Сплетни, которые она опровергала, были очень занятные. Я б себя, за это, тоже бы убила.
Нагуляла я в девках ребёнка, неизвестно от кого, бросила в роддоме, даже не отказавшись письменно. Сбежала из родного города. Вышла за красавца мужика, и запудрив ему мозги, теперь забрала ребёнка из детдома. Потому, что меня нашла милиция и заставила его забрать. А он этого вынести не смог и напился до потери пульса вчера с мужиками, поведав им какая я, даже не знаю какое слово пооскорбительней подобрать. Это был удар. Меня предал мой любимый и единственный муж. Мы столько всего прошли вместе!
Встав с пола с дочуркой на руках, зашла в нашу бывшую разгромленную комнату. Держа Машеньку на руке, взяла свою небольшую дамскую сумочку, положила в сумку несколько наших с ней вещей. Достала из шкатулки все наличные деньги, положила ключи на тумбочку у дивана, пошла на выход из квартиры. Захлопнула входную дверь, щёлкнул громко английский замок, и я вышла на улицу. Решительно двинулась в толпу народа, и она передо мной расступилась. Я шла, гордо держа голову, крепко прижимая дочь к себе. Машенька будто что-то поняла, обхватила меня за шею и спрятала своё личико в моих волосах. Я не просто шла, я уходила. Из жизни этих людей, этого города, вычеркивала их из своей жизни вместе с мужем. Я шла к своей маме.
|  |
