- Потише, Шумахер. Это классический Бьюик-Ривьера 1972 года, а не Хаммер.
- Да ну? Что ж ты сам не сел за руль своего классического авто? Потому что знаешь, что только со мной успеешь к своей любимой. В конце концов, кто из нас двоих пилот автогонок?
- Не проваляйся ты в постели до последнего момента, Мартин, давно бы были там.
- Не беспокойся, Патрик, ТАМ мы рано или поздно все равно будем. Доверься мне, брателла, домчу быстрее ветра и в полной сохранности, так что еще благодарить меня будешь.
Разговор происходил между двумя молодыми людьми лет двадцати пяти-двадцати восьми, мчавшимися по шоссе из Балтимора в Нью-Йорк. Сидевший за рулем голубоглазый блондин спортивного телосложения крутил ручку радиоприемника и казалось, совсем не смотрел на дорогу, а стрелка спидометра стабильно держалась на ста километрах в час. Другой парень, брюнет чуть помладше заметно нервничал. Во-первых, он ненавидел, когда кто-то водил его машину, да еще на предельных скоростях, но во-вторых, опаздывал к своей невесте и не было другого выхода как гнать во весь опор. Так что ему ничего не оставалось, как вновь послушаться старшего брата, профессионального автогонщика, что он и делал всю жизнь, хотя при этом постоянно пытался бунтовать, как все младшие братья.
Он достал бумажник, открыл его. На фотографии в левой части бумажника стояли обнявшись парень с девушкой. Он нежно провел кончиком указательного пальца по изображению девушки и улыбнулся. В этот момент исчезла дорога, бешеная скорость, исчез ажиотаж со спешкой, осталась только она.
- Сколько мы с ней знакомы? Три года, четыре? - вернул его на землю голос брата.
- Я знаком три года, а с тобой она училась четыре года, - ответил тот, сделав ударение на первой части фразы.
- Ага, я тогда был капитаном университетской команды. А обратила внимание она на тебя, - почему-то добавил он немного задумчиво, потом весело продолжил. - Ты счастливейший парнишка на свете, братик. Надеюсь, понимаешь, как тебе повезло.
- Я всегда говорю ей об этом.
- А она что? Говорит, что ей с тобой повезло, да? - спросил блондин. Брат кивнул. - Окей, будем считать, вам обоим повезло, - блондин широко улыбнулся своей белозубой улыбкой.
- И тебе непременно повезет, - сказал младший брат.
- Спасибо, брателла, - Мартин повернулся к нему и потрепал по плечу. Вдруг лицо Патрика исказилось от страха и блондин успел лишь услышать как тот в ужасе прокричал, указывая на дорогу, - Берегись!!!!!
Потом они оба почувствовали сильный удар и лязг металла, машину выбросило с дороги на обочину неожиданно выехавшим на перекрестке тягачом и дважды перевернуло. Патрик ощутил острую боль в голове, а в следующую секунду все стало черным-черно и мертвенно тихо, как будто кто-то выключил телевизор.
* * *
- Доктор, он не дышит.
- Искусственная вентиляция легких. Сильно же его помяло. Пульс? - спросил хирург в очках и марлевой повязке на лице.
- Нитевидный. Давление падает. Пульс исчез, мы его теряем! - вдруг вскричала медсестра. Аппарат противно запищал, показывая на мониторе ровную линию.
- Адреналин, два кубика. Дифибриляция, скорее! - ассистент смазал подушки дифибрилятора гелем и дал хирургу. - Внимание, разряд, - сказал тот громко и плотно приложил их к груди пациента. Раздался глухой хлопок, безжизненное тело на мгновенье подпрыгнуло и вновь рухнуло на операционный стол. Все быстро взглянули на монитор, показывавший пульс. Но линия на нем не изменилась, и писк все не прекращался.
- Еще! - повторный разряд тоже не помог.
- Вскрываем грудную клетку, - скомандовал хирург. Сделали надрез вдоль груди. Затем ассистент подал стальной прибор, похожий на гигантские щипцы. Хирург с усилием раздвинул кости скелета, прикрывавшие грудную клетку, и обнажил сердце. Другой ассистент уже держал наготове дифибриляторы поменьше. Хирург приложил подушечки прямо к сердцу.
- Разряд! - резко сказал он. Не помогло. - Еще разряд! - и опять аппарат противно заголосил, упрямо выдавая на монитор ровную линию. Хирург бросил приборы и стал массировать сердце руками. Казалось, даже сквозь маску было заметно напряжение на его лице.
- Давай, твою мать, заводись! - рявкнул хирург. Но все было тщетно.
Патрик наблюдал это со стороны. Он вдруг понял, что находится в операционной в какой-то клинике. Он видел как вокруг стола, на котором лежал пациент, склонились люди в белых халатах, слышал их голоса и звуки приборов. Но все было как в тумане, а звуки доносились словно через какой-то фильтр, отдаваясь эхом в ушах. Внезапно в голове промелькнуло - там Мартин. Они борются за жизнь Мартина. Дыхание перехватило. Он прокричал:
- Мартин!
Одна из медсестер быстро направилась в его сторону.
- Спасите его, пожалуйста! - взмолился он, пятясь назад к выходу. - Я уйду, я не буду мешать, вы только спасите его!
Медсестра будто не слышала и смотрела как бы сквозь него. Он не заметил как вышел из операционной, а вслед за ним вышла медсестра и побежала куда-то по коридору. Двери захлопнулись. Он с минуту стоял, вглядываясь в узкие стекла в дверях, обхватив голову руками.
- Печальное зрелище, - услышал он старческий голос за спиной. Патрик обернулся. У стены на местах для посетителей сидел пожилой худощавый мужичок среднего роста, лысоватый и со сморщенным как перезрелый овощ лицом, на котором выделялись длинный прямой еврейский нос и большие голубые глаза, смотревшие необыкновенно ясно и даже пронзительно. Одет он был просто - легкая серая курточка с клетчатой рубашкой и потертые синие джинсы. Старик достал платок и вытер рот, из которого текли старческие слюни.
- Это мой брат Мартин, - сказал Патрик.
- Садись, сынок, - спокойно почти ласково проговорил старик. Патрик присел справа от него.
- Мы ехали к моей невесте, - вдруг начал рассказывать Патрик, словно этот старик попросил его, хотя тот ничего такого не говорил. - Опаздывали, Мартин настоял, что будет вести мою машину, он профи. Он моментально фиксирует в мозгу дорогу и потом может даже не смотреть на нее. Этого не должно было случиться, - он сидел, сцепив руки, опершись на колени, и смотрел в пол. - Это все моя вина, - сказал он с горечью.
- Вижу, ты очень любил брата, - ровно произнес старик. Патрик вдруг быстро взглянул на него.
- Я люблю его, Мартин жив, слышите, он выживет! - сказал он резко.
- Да, конечно, он выживет, - отозвался старик. Он сказал это не участливым, сочувствующим тоном, каким просто соглашаются с людьми, не желающими верить в реальность, а твердым уверенным голосом, даже странным для такого немощного на первый взгляд старика. Потом почему-то недовольно поморщился, оказалось, это лицо еще способно на такую эмоцию и положив в рот руку, вытащил вставные челюсти. Его лицо сразу уменьшилось на треть.
- Я убью своего дантиста. Эти чертовы семечки забиваются в протезы и режут десны. Обожаю малину, ничего не могу с собой поделать, - прошамкал он, поднеся челюсть на свет и разглядывая, будто это вино в бокале. Потом бросил взгляд на операционную и сказал задумчиво - Нет, ничего не получится, хотя может потом...
- Где он? Патрик Холлидей, его привезли два часа назад, - у регистратуры стояла высокая молодая девушка в длинном черном пальто. Патрик вздрогнул. Это была его любимая.
- Произошла авария, сейчас он в операционной, мы делаем все, что можем, - ответила администратор. Девушка метнулась было к операционной, но ее остановила вернувшаяся с какими-то препаратами медсестра.
- Лайла, я здесь! - вскочил Патрик. Но девушка даже не обернулась. - Лайла! - позвал он еще раз.
- Успокойся, она тебя не слышит, - спокойно сказал старик.
- Как это? - не понял Патрик и вдруг услышал, что ответила Лайле медсестра:
- У него внутреннее кровотечение, травма черепа и многочисленные переломы, мы сейчас боремся за его жизнь. Простите, но это все, что я могу вам сейчас сказать. После операции с вами поговорит доктор. А сейчас извините, мне срочно надо в операционную.
Патрик вопросительно посмотрел на старика. Тот улыбнулся.
- Ты так и не понял? Смотри, - сказал старик, поднеся руку к окну, отделявшему вестибюль от одной из палат, и щелкнул пальцами. Окно словно превратилось в экран, на котором в странной, немного искаженной проекции и с излишним контрастом стал прокручиваться какой-то фильм. В автомашину старой модели врезался тягач, легковушку отбросило и перевернуло. Тягач остановился. Водитель вышел из машины, подбежал к бьюику, но не стал вытаскивать находившихся в нем человек. Он позвонил по сотовому. Через несколько минут приехала скорая, санитары аккуратно вытащили из бьюика двух мужчин и положив на носилки быстро уехали. Патрик видел салон скорой, как санитары делали какие-то уколы, надели на пациентов кислородные маски. Скорая приехала в клинику. одного пациента увезли куда-то, а другого сразу повезли на операцию. "Давай, твою мать, заводись!", - услышал он голос хирурга. Потом медсестра быстро направилась к выходу, но Патрика рядом не было. В этот момент камера прошла между спинами врачей и Патрик увидел... себя, лежащим на операционном столе.
- Это я? А кто же тогда я? А где тогда Мартин?
Старик сочувственно улыбнулся. - В первые минуты всегда так бывает. Но потом шок быстро проходит. Мартин в соседней операционной. Его состояние тяжелое, но он выкарабкается.
- Откуда вы знаете? Кто вы? - Патрик не мог прийти в себя.
- Это второстепенные вопросы. Мы и так много сделали, не каждому показывают архивные материалы. Задай главный вопрос, - старик испытующе посмотрел на Патрика.
- Если мое тело там, а я разговариваю с вами, - начал Патрик, но осекся и обхватил голову руками. - Боже...
- Значит, ты умер, вернее скоро умрешь, - старик заставлял Патрика смотреть ему прямо в глаза. Патрику показалось, что это он внушил ему догадку о собственной смерти.
- Тебя никто не видит, никто не слышит и не осязает, ты по меркам этого мира ничто. На самом деле здесь нет ничего ужасного, в отличие от того, что вы там себе напридумывали, ожидая смерти и панически страшась неизвестности, которая за ней следует. Тебе ведь сейчас не так уж и плохо, ну если не считать воздействия внезапно обрушившейся на твою голову правды. Хочешь знать, что происходит? Поздравляю, ты попал в чистилище. Скоро большие парни наверху решат твою дальнейшую судьбу. Как ты понимаешь, у тебя два варианта - либо в рай, либо в ад. Но в отличие от этого мира, там, - старик поднял палец кверху, - ты не сможешь выбирать, хотя в каком-то смысле ты мог это сделать, находясь еще здесь. Я читал твой файл и мог бы сделать прогноз относительно твоего будущего, но это как ты понимаешь, неэтично, да и потом никогда не знаешь наверняка, каково будет окончательное решение. По правде говоря, мне самому они не всегда понятны, а иногда даже кажется, что как и здесь, там наверху тоже не всё... - теперь уже старик осекся, испугавшись чего-то. - Впрочем, это вне моей компетенции.
Патрик усмехнулся - Этого не может быть, а ты дуришь мне голову. Ты даже разговариваешь как обычный современный человек.
- Мы разговариваем с людьми в их стиле. Когда-то это были псалмы и стихи из святого писания, у каждого времени свои примочки. Старый психологический прием, облегчающий взаимопонимание. Или тебе было бы легче, если бы я заговорил на латыни?
- Ладно, допустим, это все правда. Сколько же мне ждать решения?
- It depends как вы говорите, это зависит от обстоятельств. Обычно все решается быстро, в течение нескольких дней, но иногда затягивается, если человек достаточно сложный и интересный.
- А назад вернуться можно?
Старик рассмеялся. - Все вы люди задаете одни и те же вопросы. Отвечаю в многомиллиардный раз - таких прецедентов не было.
В этот момент двери операционной распахнулись. Вышел хирург. Он устало снял повязку с лица и прислонился к стене, шаря в карманах в поисках сигарет. Потом вспомнил, что здесь не разрешено курить, поэтому он не кладет в халат сигареты и сделал раздосадованную гримасу. Лайла осторожно подошла к нему, боясь спросить. Он все понял без слов и лишь отрицательно покачал головой. Она повернулась и оцепенело пошла к выходу, неуклюже ссутулившись и опустив голову. По ее лицу текли беззвучные слезы. Потом она остановилась и вытерев лицо руками, обернулась к доктору. Тот все еще стоял у стены.
- Я могу с ним попрощаться? - спросила она каким-то чужим голосом.
- Да, только там сейчас приберут. Я вам скажу, - ответил доктор.
Патрик видел все это. Он бы все отдал сейчас, чтобы прикоснуться к ее длинным темно-рыжим волосам, вытереть слезы ее больших карих глаз, обнять и успокоить, сказав, что все это страшный сон. Но... это было невозможно. Патрик ощутил свое бессилие. Ему хотелось кричать, все крушить вокруг, но... это было бесполезно.
* * *
Год спустя.
Мартин проснулся в этот день рано. Последние несколько недель у него была куча дел, но дел приятных, так что он не чувствовал усталости, несмотря на нервотрепку. Но нервотрепка была приятная - он готовился к свадьбе.
Мартин повернул голову. Лайлы рядом не было. Он улыбнулся - Лайла была старомодна и перед свадьбой не хотела попадаться ему на глаза.
Приняв душ, Мартин сел завтракать, как вдруг вошел дворецкий и сообщил ему о посетителе.
- Это мистер Сент-Джеймс, сэр, из клиники. Говорит, что дело срочное, - сказал он.
- Впервые слышу о нем, - задумался Мартин.
- Я всего на пять минут, мистер Джексон, - в дверях появился невысокий лысоватый старик.
- Хорошо, проходите. Вы завтракали? - спросил Мартин между прочим.
- Нет, мистер Джексон.
- Бауэр, принесите мистеру...
- Сент-Джеймс, можете звать меня Гарри, - вставил старик. - Я бы не отказался от сэндвича с красной икрой. Такой легкий завтрак, знаете ли, - старик широко улыбнулся своей белозубой улыбкой. Мартин удивленно вскинул брови, но приказал дворецкому принести то, что хочет старик.
- Во-первых, позвольте поздравить вас со свадьбой, мистер Джексон. Это прекрасно! Я читал в газетах, что ваша избранница не только хороша собой, но и прекрасно образованна и весьма успешная бизнес-леди, - начал старик, когда экстравагантный заказ был исполнен.
- Зовите меня Мартин. Благодарю вас, Гарри. Это самый счастливый день в моей жизни! Лайла действительно бриллиант в короне. Знаете, все эти дипломы Калифорнийского университета, многомиллионное состояние ее родителей, которое она приумножила всего за год, почет и слава для меня ничто. Мне она дорога прежде всего как человек. Мы познакомились еще в университете, а сошлись, когда она еще только начинала работать в компании своего отца, а я был всего лишь автогонщиком.
- Ну не скромничайте, Мартин. Вы были чемпионом, обставили Шумахера и Хаккинена в два счета.
- Я не состязался с Шумахером. С Хаккиненом да, но не с Шумахером, - возразил Мартин.
- Простите, видимо я перепутал, - сказал старик, надкусывая бутерброд.
- Так в чем же цель Вашего визита, Гарри? - спросил Мартин с легким нетерпением.
- Вы проходили полное обследование в нашей клинике несколько дней назад, - старик откусил теперь уже приличный ломоть бутерброда и стал его разжевывать.
- Да, мы с Лайлой проходили его вместе, хотели убедиться, что у нас все в порядке. Мы собираемся сразу после женитьбы завести детей, - сказал Мартин, чтобы заполнить паузу, пока старик хрустел икрой, причмокивая.
- Вот результаты, - он достал из портфеля папку с бумагами и передал ее Мартину.
- Это и есть срочное дело? Уверен, там все в порядке, - улыбнулся Мартин.
- Все же прочтите, - сказал старик, проглотив кусок сэндвича.
- Просто расскажите мне. Вы же читали его, не так ли? - спросил Мартин.
Старик улыбнулся. - Я всего лишь посланник.
Мартин слегка пренебрежительно открыл папку и стал читать. Старик тем временем съел один и принялся за другой сэндвич, смачно жуя и казалось, не обращал внимания на Мартина. Но вскоре Мартин напрягся и даже слегка наклонился вперед. Глаза его раскрылись от ужаса, он побледнел, руки затряслись.
- Что это? - сказал он, тяжело дыша. Старик молча взял у него папку, разжевывая остатки бутерброда, и пробежал глазами по документу.
- Печальное зрелище, - сказал он, взглянув на Мартина.
- Что это значит? - Мартин вскочил, шатаясь. - Этого не может быть!
- Увы, мой друг. Саркома костей, последняя стадия. Вам осталось жить не более месяца.
- Нет! - закричал Мартин. - Так не должно быть! Это несправедливо... именно сейчас... за что?
- Вот это более правильный вопрос, Мартин - за что. Тебе знакома концепция кары Господней?
- Что ты такое несешь, мерзкий старикашка? Кто ты такой? - вскричал Мартин.
- Сядь! - рявкнул старик, сверкнув своими пронзительными голубыми глазами. В его голосе исчезло старческое дребезжание. Теперь в нем слышался только металл. Мартин послушно сел, как нашкодивший ученик перед профессором.
- В этом мире все взаимосвязано, действует вечный возврат. Ты нарушил заповедь - не возжелай жену ближнего своего и теперь наказан.
- Чью жену? Лайла замужем? - пролепетал Мартин.
- Нет, придурок. Для небес не важны ваши глупые штампы в документах, они созданы вашими скудными умами для вас самих, тупоумных. Лайла была возлюбленной твоего брата Патрика. А ты разбил их союз, отнял ее у него.
- Я никого не отнимал. Патрик погиб в результате несчастного случая. Лайла была убита горем, но нашла утешение со мной. Она полюбила меня, - Мартин расстегнул воротник и ослабил галстук. Старик сидел неподвижно, сцепив пальцы на столе и неотрывно смотря ему в глаза так, что Мартин не смел отвести взгляд.
- Это правда, но лишь отчасти. Ты сказал, но не понял - Лайла была убита горем. Она правда утешилась с тобой. Но она никогда не любила тебя. Спроси у нее - о ком она думает, когда ты ее целуешь, чьи ласки вспоминает, когда вы вместе? В глубине души ты сам знаешь ответ на эти вопросы. Оттого так и торопишь свадьбу. Даже мертвый он тебе мешает. Не бей посуду! - рявкнул старик. Мартин, хотевший было сорвать скатерть со стола, бессильно уронил голову на плечи.
- А еще в глубине души ты ненавидел Патрика. Знаешь, что? Ваши лучшие философы доперли, что мысль материальна. А значит, она способна жить своей жизнью и влиять на окружающих. В тот день, когда вы перевернулись на машине, ты гнал не потому что хотел, чтобы твой сводный брат успел доехать к своей невесте. Нет! Ты всей своей злобной жалкой душонкой желал, чтобы они никогда больше не встретились! Тот тягач появился неспроста, это ты его вызвал своим гневом и завистью. И неспроста погиб Патрик, а не ты.
- Но если мысль материальна, почему же он погиб? Ведь он в тот день хотел жить больше меня?
- Ты и впрямь непроходимый тупица. Он в отличие от тебя не хотел зла ближнему. И был беззащитен. Он не знал, что ты за человек. Иначе бы не доверил тебе свою жизнь. Но мы милосердны. В чем же причина твоей злобы? Не бойся, поделись, - голос и взгляд старика стали мягче. Мартин сидевший словно зомби, смог наконец отвести глаза от этих таких неожиданно беспощадных и холодных голубых глаз старика. Внезапно Мартин расплакался как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
- Он всю жизнь получал то, что принадлежало мне. Когда он появился в этом мире, мой мир полетел к чертям. Он стал центром внимания, ему дарили игрушки, его пестовали в учебе, а я должен был довольствоваться ролью лучшего спортсмена, безмозглой горы мышц. Он все время соперничал со мной во всем. Даже девушки, которые у меня были, уходили к нему, стоило ему лишь поманить их пальцем. Это было невыносимо. Меня никто не любил, я никому не был нужен.
- Да. Когда ты стал таким, каков ты есть, ты отвернулся от мира и мир отвернулся от тебя. Все, кроме одного человека. Он любил тебя, видел в тебе хорошее. Он соперничал с тобой, потому что хотел быть таким как ты - сильным, веселым, душой компании и хотел чтобы старший брат им гордился. Но он хотел говорить своим голосом, а не твоим и хотел быть собой, а не чьей-то тенью. И никого он не отбивал у тебя. Девушки любили его, потому что твой блеск поверхностен и фальшив, а его глубина была настоящая и искренняя. Он искренне любил, а ты хочешь лишь обладать. Запомни, сынок - любовь это желание отдавать, ничего не требуя взамен. Патрик это знал. Ты получил все, что хотел - компанию Лайлы, богатство, славу, саму Лайлу. Ты в двух шагах от рая, - старик встал и подойдя к Мартину справа, наклонился и сказал ему тихо на ухо:
- И теперь ты умрешь, - и вышел.
Мартин долго бесцельно бродил по огромному особняку своей будущей жены. Вдруг он осознал, что пришел в комнату, где на стене висел заказанный год назад Лайлой портрет Патрика во весь рост. Мартин остановился и внимательно посмотрел в карие глаза своего брата. Потом тихо сказал:
- Этот странный старик сегодня открыл мне глаза на то, что я не хотел замечать долгие годы. Я убедил себя, что ты хочешь победить меня, а на самом деле просто завидовал тебе. Мне хотелось, чтобы ты был слабаком, но в действительности им был я. Я думал, что ты отнимаешь у меня все, но отнимал я сам и в конце концов обворовал сам себя. И если бы только это. Я сделал несчастной ту, кого люблю и кого любил ты. А ведь хотел ей счастья. Все, к чему я прикасаюсь, рассыпается в моих руках. И виноват в этом только я. Но было еще кое-что. Знай, что все эти годы я восхищался тобой: ты хотел равняться на меня, но для меня кумиром был ты. Я завидовал тебе, но не тому, что у тебя все есть, хотя ты даже не стремишься к этому, а тому, что я не могу жить по твоим принципам. Я не хотел понять тебя и поэтому приписывал тебе плохие черты, которые на самом деле принадлежат мне. Сегодня моя с Лайлой свадьба. А через месяц я умру. Сейчас я уже не могу понять, как мог хотеть того, что сделал. Я попробую хоть что-то исправить - свадьбы не будет. Прости меня, брат. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять.
* * *
Год назад до описываемых событий. День аварии
- Давай, твою мать заводись! - рявкнул доктор. Но сердце Патрика не билось. Хирург снова и снова делал открытый массаж сердца, но все было тщетно.
- Джек, уже пятнадцать минут, как оно не бьется, - сказала медсестра-мексиканка, взяв его за плечо. Доктор посмотрел на нее, перевел взгляд на бригаду медиков. Все молча стояли и смотрели на него и у всех в глазах было одно и то же.
- Ты сделал все, что мог, - тихо, но отчетливо произнесла медсестра. - Отпусти его.
Хирург в ярости швырнул бесполезные дифибриляторы на пол и распахнул двери. Ему было душно. Хотелось на воздух, но ноги уже не слушались. Это был высокий широкоплечий молодой мужчина с коротко стриженными каштановыми волосами и правильными чертами лица, с карими немного близорукими глазами и очками в золотой оправе. Таким как ты люди верят, говорили его коллеги. Он это знал, он действительно внушал доверие. Но не только открытой внешностью, а еще и высоким профессионализмом. Неудачи он переживал так, как будто подвел своих пациентов и их близких. Как и сейчас, когда не смог спасти этого парнишку.
Он прислонился к стене. Хотелось курить, но сигарет не было. Джек заметил молодую красивую женщину в черном пальто. На лице у нее был написан один вопрос - он научился читать такие лица уже давно. Джек отрицательно покачал головой. Отвратительно чувствовать себя тем, кто убил надежду. Девушка молча направилась к выходу, но вытерев слезы, обернулась и спросила:
- Я могу с ним попрощаться?
- Сейчас тут приберут. Я вам скажу, - ответил он. Девушка понимающе кивнула. Сильная и с достоинством, подумал он про нее. Он понимал, что потом дома она выплачет три подушки, но здесь и сейчас держалась. Джек вдруг осознал, что достойным ее любви мог быть только особенный парень, такой же как она. И от этого на душе стало еще хуже. Джек глубоко вздохнул.
Через полчаса он подозвал ее. - Теперь можно.
- Спасибо, - тихо ответила она и вошла в комнату. Патрик лежал там же, но уже завернутый в чистые простыни, кровь смыли. Она села подле него и взяла за холодную безжизненную руку. И сидела так молча. Джек патрулировал у дверей, боясь, что ей может стать плохо.
- Она у тебя замечательная. Я не припомню такого чувства, - сказал старик Патрику.
- Ты ее не знаешь. Она гораздо лучше, - ответил он. Они стояли рядом, невидимые для нее и всего мира. Старик смотрел то на него, то на нее и обратно. Потом он куда-то исчез и появился через некоторое время.
- Слышь, парень. - Патрик взглянул на него. - Ты еще не передумал возвращаться?
Патрик широко раскрыл глаза.
- Не стоит благодарности. Я ж говорил, у нас вопросы решаются быстро, но никогда не знаешь чем все кончится. Давай, залезай в свое тело, только не забудь потом принять душ, а то от тебя уже сейчас жутко воняет. И не вздумай меня обнимать, - сказал старик.
- Это неэтично? - улыбнулся Патрик.
- Ты быстро учишься. Это ведь не я, сам верховный лично волевым решением даровал тебе и твоему брату второй шанс.
- Ты же говорил, что прецедентов нет?
- Все когда-то бывает в первый раз. Таких как вы тоже пока не было. Хотя особенно разбрасываться воскрешеньем по моему мнению не стоит. Хорошего понемножку. И давай зубы мне не заговаривай, а то там могут передумать, - старик поднял палец кверху и широко улыбнулся. На этот раз зубы были на месте.
Лайла вдруг явственно ощутила как Патрик сжал ее руку. Она даже вздрогнула от неожиданности.
- Доктор, кто-нибудь, Патрик вернулся, - закричала она уже через секунду. Джека долго искать не пришлось - он был за дверью. Скоро сбежалась вся бригада. После необходимых реанимационных процедур Джек ничего не понимая, но счастливый, вышел из операционной и обнял Лайлу.
- Спасибо вам, - прошептала она сквозь слезы радости.
- Это не мне, - ответил он с улыбкой. - Я не могу понять, что произошло.
- У нас это называют чудом, - сказала подошедшая медсестра-мексиканка. - Он ведь не просто воскрес, он к вам вернулся, сеньорита. А это значит жить вам долго и счастливо, - добавила она. - Viva amore!