Я сидел на твёрдом и мокром полу. Руки были скованы наручниками и подвешены за цепь так, что я постоянно находился в сидячем положении, облокотившись о стену. Свет в комнате отсутствовал. Из одежды на мне были брюки и майка.
Я не мог вспомнить, как попал сюда, а своё имя и подавно. Обрывками в памяти всплывали отдельные фрагменты, но из-за холода и неудобного сидячего положения я тут же возвращался мыслями к этой комнате.
* * *
По ощущениям прошло много времени к тому моменту, когда в комнате зажегся свет. Поначалу смотреть было больно, но вскоре глаза привыкли, и я смог осмотреться. Стены были полностью обиты белой плиткой, потолок и пол были бетонные. На противоположной от меня стене находилась дверь черного цвета, вероятно деревянная. Цепь, к которой я был прикован, уходила в потолок. Ноги были изрезаны, и, судя по тому, что я не мог ими двигать, порезы приходились на связки. Подо мной была лужа крови.
От дальнейших наблюдений меня отвлек шорох за дверью. Спустя мгновение она открылась и в комнату вошел человек лет сорока, с уже заметной сединой, одетый в коричневый твидовый костюм, такого же цвета туфли. Поверх костюма был грязный фартук, но судя по белым островкам можно было смело предположить, что когда-то он был полностью белый. В руке незнакомец держал табурет.
- Доброе утро, - сказал он мне, закрыл дверь и, подойдя к моим ногам, сел. После он достал из бокового кармана сигарету и закурил. Дым вскружил мне голову.
- Кто вы? И почему я здесь? - спросил я, пытаясь вырваться из наручников.
- Мир, в котором мы живем, весьма сложное и многогранное явление. И разобраться во всём самому, порой бывает очень сложно. Кто-то заходит в тупик и не находит другого выхода, нежели прыгнуть с небоскрёба. Другие начинают пить или употреблять наркотики, таким образом пытаясь уйти от реальности. А есть люди, не желающие поступать ни как первые, ни как вторые, которые находят иной способ избавления от различного рода проблем вне своего собственного тела. И такие, как ты, им в этом помогают. - Незнакомец сделал паузу, посмотрел мне в глаза и, сделав последнюю затяжку, потушил сигарету о мою ступню. Я закричал от боли, но рот тут же закрыли рукой. - Моё имя мистер Томпсон, и я решил начать с твоих ног, если ты не против, - с этими словами мистер встал и ушел, выключив за собой свет.
* * *
Он вернулся через некоторое длительное время, точнее определить не получалось. Снова зажег свет перед тем, как войти. Одет был также, на этот раз Мистер Томпсон прикатил отельную тележку высотой до пояса, сверху покрытую каким-то брезентом, таким же грязным, как и фартук. Томпсон остановил тележку около моих ног. Снял часть брезента, на которой я смог увидеть шприц и стеклянную колбу с какой-то жидкостью.
- Я решил навестить тебя - вижу, что соскучился. Твоё состояние необходимо исправить... Сейчас я тебя немного взбодрю. - Томпсон взял шприц и заполнил его наполовину жидкостью из колбы, она пускала маленькие пузырьки и это заставляло улыбаться мужчину в твидовом костюме рядом со своей игрушкой. Он резко вогнал иглу в моё бедро, отчего онемевшая нога дёрнулась в первый раз за последние несколько часов. - Это обезболивающее. В таком количестве достаточное для того, чтобы ты не чувствовал того, что я сделаю с твоей ногой. Ты любишь мясо?
- Ты... - Выдохнул я, слюна изо рта стекла мне на живот. Посмотрел на ноги, тележку, потом мистеру Томпсону в его обезумевшие глаза, сделал глубокий вдох и продолжил, - кто такой, мистер, чтоб тебя, Томпсон? Что с моими ногами, ублюдок?! Что ты делаешь со мной? - Я закричал и начал двигать телом, пытаясь достать неподвижными ногами до маньяка. Через несколько секунд я перестал чувствовать даже пальцы на руках. Я был полностью в его власти.
Мистер Томпсон скинул на пол брезент, - моим глазам предстал набор ножей и крюков причудливой формы, большую часть занимало барбекю.
- Сейчас мы зажарим немного твоих ног, после чего обсудим все твои вопросы. Я уверен, что ты голоден. Не так ли? - после своего предложения мистер зажег газ в барбекю.
Сталь вошла во плоть. Томпсон отрезал небольшой кусок мяса из правой ноги в районе икр, насадил её на вилку и положил на сетку, уже немного разогретую на огне. Из ноги захлестала кровь.
- Что ты можешь рассказать мне о своей ноге? Что-то, чего я не знаю? Знаешь ли ты, какой у неё вкус? Вкус ли мяса? - Запах палёных волос сменил запах жареного мяса и начал пробиваться в мой мозг. Я был голоден, и это была нечестная игра.
Между ног упал пережаренный с одной стороны кусок моей ноги, кое-где сохранились волосы. Рвотный рефлекс пытался вызвать из желудка хоть что-то, но тщетно. Судорога сковала моё тело на несколько секунд, после чего изо рта вылетел лишь плевок.
- Что же не ешь?
Ведь это часть тебя.
Ты против съесть её,
Щадить себя?
И сам ведь знаешь
Что придётся
Убить себя.
Лишь так спасешься...
- Прекрати... - Из последних сил застонал я, и понемногу начал отъезжать - мистер Томпсон вколол мне еще один шприц обезболивающего. Меня отключало, но выключиться полностью мне не позволяли - удар кувалдой с размаху по моей голени привел меня в чувство. Одним ударом мне раздробили кость, части которой превратили мою ногу в месиво. Из меня вылилось очень много крови, и скоро я должен был отключиться, хотел бы того кто-либо или нет. Мистер Томпсон дал мне пощечину, вторую, затряс меня за плечи. Это немного помогло мне прийти в себя.
- Ты не умрешь, не надейся на это. Но завтра ты уже ничего не будешь помнить. Хочешь узнать, в который раз я делаю с тобой это? Я уже не помню. Мне кажется я делал это всю жизнь. Это было смыслом моего существования - будить тебя.
- Кто Ты?.. - Не своим голосом заговорил мой рот. Губы находились в подчинении Его - того, кто вселился в меня в тот момент. Я ощутил, что переживаю это не в первый раз. Словно было знакомо с детства, как привычка завязывать шнурки. Стены исчезли, я начал парить в пространстве. Источника света не было - во всяком случае, я не мог его наблюдать, но при всём при этом прекрасно можно было рассмотреть себя. Тело распирало изнутри, словно должно было вот-вот лопнуть. Боль пронизала каждую клеточку, и я словно начал растворяться в этой боли. Состояние достигло пика, и глаза накрыла непроницаемая темнота.