Аннотация: Отчего не открываются твои широко распахнутые глаза?
В твоих глазах пустота. Зря. Я широко размахнулся и с оттягом ударил прямо в розовую скулу. Упругий толчок, отпружинивание шеи, какой-то влажный хруст. Стеклянный взгляд стеклянных глаз. Длинные чёрные космы взлетели вверх и вновь упали, закрыли багряный развод под правым глазом. Ненавижу. Вас всех.
Я бездарен. Не иначе. Все мои творения бездушны. Ни капли человечности. Голыми руками мну железные листы, разбиваю в щепу стволы вековых деревьев. Но эти проклятые руки не могут вложить живую душу в искусственное тело.
В мастерской скопилось около трёх десятков "болванок". Разных мастей, рас, возрастов. Инженерия, конвейер, штамповка. Ни капли искусства. Даже кожа у них будто резиновая, матовая, безжизненная. Они не чувствуют боли. Они ничего не чувствуют. В отличие от меня. Дрянной виски. Бокал со льдом влетает в горизонт пола, покрывает его мелкой крошкой. Во влажном отражении взъерошенный тощий псих сжимает в руке осколки стакана и спутанные пряди чёрных волос. Я не узнаю его.
Месяц назад начал бояться отражений. Из них на меня смотрит умалишённый подонок, конченый садист. Через неделю я разбил все зеркала: голыми руками, вырванной из стены трубой (прощай, отопление), ножкой стула. Не выношу, когда за мной следят неприятные мне личности. Не выношу на дух чужого присутствия в мастерской.
Чёртовы куклы! Чего же вам не хватает? Чего не хватает мне?! Вчера я носился из угла в угол, как бешеный пёс. Осталось начать выть на луну. Идеалы тонут в виски. Мой разум погряз в видениях. Я вижу Тару, как она перешагивает порог моей грязной кельи, протягивает мягкую, белую руку и выводит наружу, к свету, к миру. В самом себе. А потом гильотиной на мою больную голову падает осознание собственной бесплодности. Моя дочь умерла. В каждом из безликих, безмолвных, бесчувственных, бесчисленных манекенов, выстроившихся передо мной в полумраке подвала. В полумраке моего надломленного бытия.
Никогда не считал себя творцом. Смельчаком, сорвиголовой, мечтателем - да. Отцом - нет. Их взгляды горше отражений, пляшущих в пыльных зеркалах в тусклом свете 50-ватной лампочки. Поэтому я отрываю им ноги, чтобы размозжить пластиковые, полые головы с наращёнными разноцветными локонами. Искусственная кровь хлещет фонтанами, заливает стены, пол, потолок, но им всё равно. Их покорность лишь распаляет меня. Хоть бы отблеск боли, страдания. Жизни. Но их глаза погасшие, отрешённые. Они меня убивают. С каждым ударом я уничтожаю часть себя, вынутую из самого нутра и облечённую в совершенную форму. И очередной удар станет роковым.
Всё плывёт перед глазами. Мне чудится, будто они обступили меня. Со звоном взрывается лампочка, по-человечески взвизгнув. Взор застилает кровавая пелена, я чувствую чьи-то руки на своём горле. Стеклянные глаза, вереницы огоньков в кромешной тьме. Мягкие прикосновения упругих локонов на лице. Я не сопротивляюсь. Мы поменялись местами. Безжизненные куклы и безжалостный мастер. Жестокий кашель подкатывает к гортани, но она плотно сжата невероятно сильными руками. Глаза закатываются. В ушах звенит. С мягкими шлепками они падают сверху, одна за другой. И лишь последняя, с длинными чёрными космами, продолжает сжимать мою шею цепкими пальцами.
Становится легче. Воздушнее. Накатывает эйфория. Я отстраняюсь от реальности, тону во внезапном блаженстве. Беспамятство - моё сладкое лекарство от бездарности. Спасибо, моя дорогая. Я не смог спасти тебя, но ты сделала это за меня. И для меня. Благодарю, милая, и прости. И прощай. Я был слишком глуп и груб. И жив. Для тебя. Для вас. Всех...
От внезапной и настойчивой, от навязчивой и беспрестанной трели будильника я вскочил как ошпаренный. 4:30. Какого чёрта я завёл его на такую рань? Вытер холодный пот, стекающий со лба. Боязливо оглянулся на ряды манекенов в углу. Идеальные черты, не отличить от живых девушек. Сглотнул ком, застрявший в горле. Поудобнее устроился на правом боку на смятых белых простынях. Резко обернулся. На лице чёрненькой полуулыбка или это мне просто мерещится в темноте?