Я расскажу вам одну историю.

   Однажды, давным-давно, в старое доброе время...

   Стоп! Не так.

   Нельзя сказать, будто я не знаю, с чего начать. Согласитесь, в наше время уже редко ждешь чего-то необычного. Рассказчиков нынче развелось - кирпичу упасть негде.

   Я часто сомневающийся человек, поэтому не могу утверждать, собственная оплошность тому виной, козни забытых языческих истуканов, потусторонних сущностей или что другое, но могу с уверенностью сказать одно: жадность к любому человеку рано или поздно присосется пиявкой.

   Вы умеете считать до пяти? Ровно столько времени мне понадобилось для того, чтобы ввязаться в историю, в которую и поверить трудно. И началась она не с дурного предчувствия, а с натурального кошмара.

   Вот за эту ниточку я и потяну...

  

  

  

Глава первая

Съеденная дорога и черный чемоданчик в придачу

  

  

  

   Кошмар той ночи давно исчез, но оставил в памяти холодный след.

   ...Черный поезд мчался в сгущающихся сумерках навстречу горизонту, над которым повисла луна. Машинист тянул шнур и временами раздавался паровой свисток - точно пронзительный вскрик ужаса и угрозы, одинокий и потерянный.

   Я со скучающим видом смотрел на проносящиеся мимо перелески и поля, покрытые снегом, жемчужно-тусклым и мерцающим в темноте. Пейзаж и уютный перестук колес нагоняли дремоту. Ветер завывал в щелях деревянной оконной рамы. Иногда раздавались удары снежного крошева в стекло - хлесткие, точно кто-то бросал в него горсть риса.

   Кроме меня в поезде не было ни одной живой души. Локомотивом управлял призрак, а по пустым вагонам бродил кондуктор, пожилой респектабельный мужчина с роскошными усами и бородой, на доброго дедушку похожий, но, как и все фантомы, почти что прозрачный. Он шел по коридору, устланному мягким темно-синим ковром, и вот-вот должен добраться до моего купе, потребовать для проверки билет. И еще там летала жирная черная муха. Бог знает как, но мне это было известно.

   Перед моим внутренним взором, как в вещем зеркале, вскоре явился и призрак машиниста. Им оказался пустой рабочий комбинезон, замасленный и пузырящийся на заду, который двигался, будто надетый на человека, не имея при этом внутри ни плоти, ни костей. Лишь слегка мерцал силуэт фигуры и два люминесцентных огонька, точно злые глаза, сверкали из-под козырька кепи. Мертвый не пытался общаться со мной. Я не знал, друг он или враг. Но это было полбеды. Хуже другое. Что, если мне это не казалось? Что, если это был и правда потусторонний мир, настоящая Вальпургиева ночь, в которой разгуливало зло?

   Я еще раз бросил взгляд на небывалых размеров полную луну - она словно перекочевала из другого неба.

   Куда мчал этот поезд? В саму преисподнюю?

   Мир накренился, ушел из-под ног - дремлющее подсознание перенесло меня вперед и материализовало из пустоты иную картинку: нависающий над пропастью стальной мост, пологие холмы и мутную реку с плывущими по ней баржами с углем; тянущиеся вдоль поймы рельсовые пути, на которых пыхтели дымом и громыхали колесами груженые поезда. Следом - рахитичный трехэтажный город с хаотично переплетенными улицами, опрокинутый в низкое, сумрачное небо огромной светящейся чашей. Какие-то нездешние ампирные фасады домов, булыжные мостовые, жиденький свет газовых фонарей, падающий вместо снега пепел и сгущающаяся ночь. Замелькали названия на указателях: "Липовая улица", "Кленовая улица", "Дубовый проспект" - и кругом ни одного дерева. Из грифельной мглы показался дворец, весь в башнях, куполах, шишках, с позеленелым металлом на кровле, в фестонах и лепнине. За ним - незримый рубеж тьмы.

   Чертово воображение! С таким - прямая дорога в психушку.

   Но призраков подсознания уже ничем не усмиришь.

   И тут словно кто-то щелкнул пальцами у моего уха - пространство снова деформировалось, и вот я уже в другом месте.

   Два новых видения почти одновременно возникли в моем сознании. Одно из них - Алиса. Она беззвучно плакала, поджав губы и дрожа всем телом. Другое - я сам, лежащий на снегу и раскинувший руки словно на распятии.

   В воздухе висела тишина. Абсолютная. Непроницаемая.

   Снежинки медленно кружились, прежде чем упасть на мое бледное лицо. Я не щурился. Седые от изморози ресницы открытых глаз были неподвижны, в застывших зрачках отражался лунный серп.

   Крайне странно видеть себя и Алису, точно в кино, с разных ракурсов. Будто видеокамера с широкоугольным объективом удалялась, но при этом синхронно приближая объект зумом, создавая вокруг оптический эффект раздвигаемого пространства, и по очереди, меняя положение, снимала нас разными планами, плавно переходя к последнему - фокусу на детали. Такое ощущение, пожалуй, может возникнуть у человека, который боится высоты, смотрит вниз и ему кажется, что он падает в пропасть.

   Что произошло?

   Я - умер, глядя в небо?

   Но мертвые ничего не видят и не чувствуют.

   Разве такое возможно?

   "Часть твоей души витает над телом", - пришел ответ, безмолвный шепот мысли.

   Видения мягко искажались и уже начинали тонуть в сумерках разума, как вдруг Алиса перестала плакать и пристально посмотрела на меня. Красота женщины не потускнела даже от горя. Неожиданно она поморщилась, будто почувствовала в животе острый укол боли. А затем все произошло очень быстро - ее облик несколько раз выгнулся туда и обратно, как в кривом зеркале, и превратился в оскал смеющейся, злобной старухи из бредовой сказки.

   Мир тотчас разрушил молчание.

   Глаза ведьмы сверкали ненавистью и безумием, а плоть лица была распорота и покрыта язвами. Ее дыхание отдавало смрадом склепа, зубы скрипели и приближались ко мне, издавая мерзкие звуки, проникавшие в самые глубины души. Рванувшаяся следом иссохшая рука старухи пронзила мою грудь и намертво вцепилась узловатыми пальцами в сердце. Боль, как ни странно, я не испытал. Захотелось завопить от ужаса, но крик застрял камнем в горле.

   И тут все застыло, как в стоп-кадре. Ведьма остолбенела на месте, спустя пару секунд стала почти прозрачной, покрылась трещинами и рассыпалась мелкими кусками льда, в которых просматривались крупинки крови. Мое лицо тоже претерпело жуткие изменения. Оно было изуродованным. Почерневшее, будто сожженное, без кожи, остались лишь кости и глаза. Я выглядел так, словно пролежал долгое время во льдах. Возможно, тысячи лет...

   Подушка медленно подсказала, где я, и сон рассеялся.

   С бешено колотящимся сердцем и мокрый от пота, я посреди ночи вскочил с кровати, сунул ноги в тапки, накинул халат и поплелся на кухню. Там наполнил чайник водой из-под крана, поставил его на плиту и зажег газ. Затем достал с полки банку "Нескафе", пустую чашку и сахарницу с ложкой.

   Под чайником трещал огонь. Сев на стул, я провел пятерней по влажным волосам и задумался. Время позднее, не для звонков друзьям, а пообщаться очень хотелось.

   Положив руки на стол, я опустил голову.

   Чертовщина!

   Откуда берутся страшные сны, никто не знает.

   Какое-то время я не мог прийти в себя, на меня будто продолжало веять стужей. Согласитесь, наши сны не всегда лучшее место для отдыха. Блин, пригрезится же такое. В спальню возвращаться не хотелось, боялся, что кошмар вернется и снова окутает почти материальной пеленой.

   Чайник издал одышливый свист. Я плеснул немного кипятка в чашку, ложкой взбил кофе с сахаром до карамельной желтизны, затем долил воды, чтобы пена поднялась и окаймляла края.

   Я мелкими глотками потягивал растворимый кофе - сладкий, горячий и обычно приятно согревающий пустой желудок, однако теперь он плескался внутри меня, как в могиле. Поэтому достал из холодильника початую бутылку армянского коньяка и наполнил рюмку, пролив немного на стол. Вздохнул и выпил, чего раньше никогда не делал в такой поздний час.

   А восьмилетний коньячок ничего! Темные мысли в голове начали оттаивать.

   "Ладно, хорош, Максим! - мысленно обратился я к самому себе и убрал бутылку обратно в холодильник. - А то так скоро колокол начнет раскачивать звонарем, а не наоборот".

   Мой взгляд задержался на настенном календаре, висевшем на кухне с тех пор, как не стало мамы. Помеченная кружочком, там краснела последняя дата давно ушедшего года. Несколько раз хотел его снять и выбросить, да что-то не давало, сдерживало. Должно быть, прошлое все еще не отпускало.

   Дальше, под конвоем все еще гнетущих мыслей, я потопал в гостиную, прилег на диван, подложил под голову подушечку, укрылся пледом и долго ворочался, пока не забылся глубоким сном.

  

***

  

   И так, как я потянул за эту ниточку, так и началось мое странное путешествие. Но ночь, смешанная с кошмаром и страхом, преподнесла мне не весь тот ужас, на который способна, он был всего лишь предупреждением. Настоящая жуть началась позже.

   Ш-ш-ш! Итак, слушайте дальше.

  

***

  

   Долгожданная зима пришла в столицу в канун Нового года - мороз ударил еще затемно, а к рассвету повалил снег. Сначала он был мягкий и пушистый, будто вата, покрыл белой периной ночной иней на асфальте, на капотах и крышах машин, на поблекших газонах и голых деревьях. К десяти часам - посыпала жесткая крупа. Ветер завыл, колол прохожим лица и уши, но вскоре перестал свирепствовать и заметно потерял силу. Полетели крупные, мокрые хлопья. Странная метель. В эту пору даже солнце теряло высоту, погружая мир в серые и молочные тона. Я знал, что будет дальше, когда народное гулянье закончится: темнота, слякоть, следы соли на обуви, новый штамм гриппа, ерундовые прививки и удушливые медицинские маски на лицах. И запахнет долгой зимой.

   - Гы-гы-гы! - рано утром заржали хором соседи. И загалдели.

   Кто-то на улице орал и с азартом свистел.

   Донеслись хлопки петард.

   Развеселилась гоп-компания. Точно сговорились.

   Странно, что две соседские собаки молчали.

   К тому времени я сидел в кресле перед громадным плоским телевизором, предаваясь посторонним мыслям и безразлично щелкая пультом по каналам. На экране одно изображение сменялось другим. Мелькали какие-то дурацкие лица, ток-шоу, давно наскучившие кинокомедии, новости и бессмысленная реклама. На одном из каналов показывали фильм "От заката до рассвета". Кому взбрело это в голову? Вампиров только не хватало для лучшего настроения. Совсем с катушек съехали. Я припоминал, как ночью проснулся от кошмарного сна, отголоски которого во мне еще блуждали, и от этого меня охватывала физическая усталость.

   Медленно подняв голову, я невольно прислушался к хохоту взрослых, к ликующим крикам и заливному смеху детей, доносившимся сверху. Все это сопровождалось топотом. На душе стало совсем погано.

   Ладно, к черту! Не нужно вести себя, как брюзгливый старик, еще успеется. Ну не за ухом же у меня они зубы чистят?

   Но чему они так радовались? Мои соседи из четырнадцатой квартиры продолжали хохотать, несмотря на то, что с деньгами у людей становилось туго, что страну то и дело душили санкции, политика, необъявленные войны, эпидемии, налоги и много-много прочих дурных вещей, малопонятных простому обывателю. Бурное время, одни стрессы и нагрузки - жизнь на пределе.

   Телевизор и интернет основательно сушили людям мозг. Правильно говорила Антигона, дочь царя Эдипа, в одноименной трагедии Софокла: "И есть ли в мире хоть что-нибудь неправедное, злое и горькое, неведомое нам?" Для общества это все мелочи - симптомы, и только. Даже если затевается что-то чудовищное. Народу плевать на то, что экономика давно превратилась в лужу нефти, а мир власть имущих стал стерильным. Свой страх не действовал, и это надо считать за факт. Ведь всегда встретятся люди, которым живется куда хуже, чем вам. Соседи радовались - понимаете? - радовались. Откуда же в них столько счастья? Вот такой вот хитрый парадокс.

   И тут я услышал соседей напротив, кто-то настойчиво барабанил им в дверь. Раздались голоса - хриплый женский и низкий мужской. С минуту они без энтузиазма матерились. Затем: "Бдымс!" - грохнула тяжелая дверь из трехмиллиметровой стали, обитая деревом. Хорошо хоть дом не покачнулся.

   "Да идите вы в жо!"

   Естественно, никто никуда не пошел. Но мне стало значительно легче.

   Правильно называют такие здания - "человейник", с его протянувшимися этажами над головами, ярко освещенными коридорами и лестницами, ведущими неизвестно куда, местами залитые слабым светом и заканчивающиеся в чернильной темноте. В многоэтажках в каждой квартире прячется скрытая угроза. Люди живут по-собачьи - год за семь. Именно столько жизненных сил они тратят на то, чтобы вытерпеть друг друга, время от времени совершая ответную пакость и заподазривая соседа в шизофрении. Человеческий яд хуже змеиного. Короче, воздавать зуб за зуб и око за око - это правило никто не отменял.

   Непогоду лучше встречать дома, с этим любой человек согласится. Завалиться на теплый диван и через окно наблюдать за происходящим снаружи. Особенно в новогодний праздник, с утра. Сплошная расслабуха. На работу завтра не вставать. Настроение возвышенное. Чувствуешь себя именинником. Подчас кажется, будто и секундная стрелка резвее бежит, невтерпеж ей, вот-вот - и запенится шампанское в бокалах, раздадутся шутливые тосты. Будущее застолье, салюты на половину неба во дворах, хлопки петард и огни фейерверков, семейные подарки и поздравительные слова от лидера страны заранее придают многим людям не только задорный оптимизм, но и надежду на будущее.

   Но только не мне.

   Не сегодня.

   Хорошее настроение куда-то улетучилось само собой. С моего лица не сползало недовольство.

   Я мастерски владею Гугл-фу. Но поздно спохватился, нужно было заранее сделать заказ - пассажиры уже смели все билеты в СВ, купе и даже плацкарте, остались только сидячие места в третьем классе. Вариант. Но не мой. Кто автолюбитель - поймет. Да и вообще, железнодорожный вокзал или аэропорт всегда вызывали у меня хмурую улыбку, несмотря на то, что их услугами пользоваться доводилось.

   Погода будто специально учинила свинство. Я нервничал и мрачно предвкушал грядущий поединок со стихией, мне вовсе не улыбалось оказаться с ней лицом к лицу среди снежных дюн на дороге. Выходить на холод, в метель, ужасно не хотелось, а тем более садиться за руль.

   Я прошел на кухню и на некоторое время разместился там, погрузившись в интернет - посмотреть, чем сейчас занят мир. И одновременно занялся приготовлением припоздавшего завтрака. Червячка заморить не помешало бы.

   Не только здравый смысл, но и друзья в чате советовали переждать непогоду. Вначале я прислушался к ним, строил планы словно под диктовку, но мной овладело непонятное беспокойство, будто кто-то меня так и толкал. Аж сердце закипело.

   Скроллить посты друзей в соцсетях быстро надоело. Информация там часто напоминала банку с мухами. Закрыв крышку ноутбука, я взял вилку и впился зубами в порцию политых сметаной хинкали, до корочки обжаренных с двух сторон на растительном масле. Дымящийся, крепкий и сладкий напиток уже дожидался в турке из кованой меди. Кофе - это хорошо, бодрит и органы стимулирует. С еще набитым ртом, дожевывая сочную мясную начинку, я перелил его в большую фаянсовую чашку и выпил глоток за глотком, с передышкой, и следом - стакан холодной воды.

   Позавтракав, сразу помыл посуду, заскочил в туалет по-маленькому, прогнал со сливного бачка тощего паучка и вернулся в гостиную. Пошагал из угла в угол, одернул штору и замер у окна, наблюдая за заснеженной улицей. Обычно там происходило активное броуновское движение: кто ехал на работу, кто возвращался с ночной смены, кто спешил на учебу, кто просто по делам. Но сейчас лишь изредка появлялись неуклюже бредущие куда-то люди. В соседней многоэтажке народ начинал лениво готовиться к застолью. Длинный забор у дороги, ярко разрисованный местной шпаной, контрастировал с бетонной серостью домов, квартиры в которых были похожи на тесные обувные коробки.

   Вид из окна был, если правду сказать, дерьмовый. Пейзаж не вдохновлял - никакого праздничного волшебства, сплошное дремотное оцепенение. Нет, это точно не окно в мир ошеломляющей красоты, глядящее на лес и горы. Приходится жить в каменном муравейнике и ходить по асфальту.

   Вдалеке послышалась и стихла сирена "Скорой помощи".

   Это был дом.

   Мой дом.

   Милый дом, Москва.

   Это город всегда дышал жизнью и в нем, порождая что-то новое, ни на что не похожее, смешивалось все: жажда наживы и бескорыстие, порок и благородство, надежда и ненависть, страсть и безразличие, боль и счастье. Но сегодня все заняты были одним: старались справить и стол побогаче, и подарки родным сделать получше. В такое время утихает извечное противостояние добра и зла, люди впадают в мечтательное настроение и всепрощение.

   Я отошел от окна, потянулся до хруста в затекшей спине и сделал несколько махов руками. Не помогло. Зевнул и плюхнулся в кресло. Веселье рано разгулявшихся соседей, слава богу, закончилось так же быстро, как и началось. Наверное, ушли. В моей квартире стояла тишина, нарушаемая только негромким бормотанием телевизора. В затемненную комнату проникал бледный зимний свет. За окном изредка каркали вороны.

   Я глянул на часы именно в тот момент, когда айфон издал звук сообщения - абонент снова был в сети. Алиса по выходным и в праздники чуть ли не до полудня с постели не вставала, даже по будням любила подольше поспать в свое удовольствие. Она считала ранний подъем чуть ли не нарушением прав человека. Повторно набирать ее номер я не стал, ведь сама увидит пропущенный звонок, поймет, что помню о ней. О такой женщине просто так не забудешь. Мы как-то столкнулись с ней в шумном баре, в людской толчее, случайно встретились глазами и мгновенно, еще до знакомства, поняли: вот родная душа. А на следующий день мы купили батон и кормили уток в парке.

   Я подумал, подумал - да и решил: пора выбираться, пока мозоль на заднице не натер.

   Одевшись наскоро, я отправил Алисе короткое голосовое сообщение, воткнул в уши беспроводные наушники, нахлобучил вязаную шапочку, забросил дорожную сумку на плечо и выскочил за входную дверь. Пока запирал ее на замки, меня не покидало дурацкое ощущение, что никогда больше не вернусь сюда. Мотнув головой, быстро отогнал эту мысль.

   Опять! Проклятое воображение.

   Лифтом пользоваться не стал, спустился с третьего этажа по пустой лестнице. Там увидел лишь облизывающегося толстощекого кота на ступеньках, который вскочил и убежал, когда я прошел мимо.

   Выйдя на улицу, я сделал глубокий вдох, набрал полные легкие воздуха, с шумом выдохнул. Морозным воздухом можно было захлебнуться - свежий и не наполненный бензиновыми парами. Огляделся по сторонам. Этот район постоянно застраивали, по-новому "одевали" фасады домов, однако он не хорошел. Все вокруг оставалось неизменно, как овал земного шара, который мы перед собой видим.

   Около подъезда бодренький дворник расчищал от снега площадку. Алишер не охладел к своему давнему ремеслу, работал лопатой справно; лицо у него отяжелело и одрябло от возраста, словно от засухи растрескалось, однако оно всегда было мирным и доверчивым, а глаза обычно щурились, будто время их ослепило. По-русски он понимал, но продолжал говорить с грехом пополам, поэтому мы быстро кивнули друг другу - молча обменяли "здрасте" на "привет".

   Была там еще одна особа: горбатая, с лицом старой ведьмы. Она часто кашляла, от нее неприятно несло дешевым табаком и схороненной болезнью. Неприветливая и сушеная, как вобла, соседка выгуливала сенбернара и делала вид, что в упор никого не видит. Ни "здравствуйте", ни "до свидания". На людей старуха чаще таращилась как пикадор, готовый засадить копье в шею быка. С выражением невыразимого блаженства она смотрела лишь на своего пса, даже когда тот вытаптывал газоны и везде гадил, как ненормальный. Ее молча терпел весь дом, а кто-то из жильцов справедливо ненавидел. В общем, злобная карга, к ней лучше не подходить близко.

   Далее мне встретилась молодая семья, чьи мальчики-двойняшки радовались снегу, щебетали весело и беззаботно, как птички; на их раскрасневшихся личиках играли улыбки. Они со мной и поздоровались улыбаясь. Я миновал еще одного человека, незнакомца с пустым взглядом и тяжелыми пакетами в руках, который шел вразвалку, точно гусь, мне навстречу - и все лица разом унеслись назад, словно пожухлые листья, подхваченные с земли ветром.

   Ритмичная музыка в наушниках настраивала на позитивный лад.

   Я втянул шею в меховой воротник куртки, проверил, не расстегнута ли ширинка, и прибавил шагу. Свернув с тротуара налево, прошел мимо рябившей разноцветьем детской площадки и направился по тропинке из глубоких следов в глубину двора, к платной парковке, огороженной забором из профнастила. На нем красовалось граффити - у прибрежной полосы ехал Иисус на ослике, рядом пышнотелая и белокурая Венера стояла одной ногой в раковине моллюска, а над ней пламенела красная нахальная надпись: "У Юльки жопа лучше всех в Москве". Естественно, на английском, иначе бы ее давно закрасили.

   Это ж надо так поглумиться над картиной Боттичелли! В мыслях стразу начинали лепиться напряженные округлости ягодиц и стройные ноги, уже вышагивающие из упавшей на пол юбки. Я начал возбуждаться. Но эрекция, укрытая великоватой зимней курткой и классическими джинсами, предназначалась не рисунку - я подумал об Алисе.

   Сторож на стоянке был славным дядькой и страстным рыбаком, но, полураздавленный похмельем, встретил меня со слезящимися глазами и хмурой нелюдимостью. "Летом жара - шары вылезают, комарье жрет, а зиму ждешь-ждешь, а потом снегу наметет по яйца", - пожалился он, воткнул лопату в сугроб и тяжело вздохнул. Затем снял шапку и почесал макушку, роняя себе на плечо значительные хлопья перхоти. "Вот так вот и живем, - закончил он, - хрен в штанах да дуля в кармане".

   Что ему ответить? Кивком я согласился с ним, молча, и опять сделал громче музыку в наушниках. Сторож надел шапку, вытащил из пачки сигарету, закурил и уставился на лопату, как на поплавок.

   Я пошел дальше.

   На площадке стояло больше сотни легковых автомобилей, но я быстро отыскал свой "Форд-Мондео".

   Достав из багажника складную лопату, щетку и скребок, я запустил двигатель, чтобы прогреть машину, и принялся очищать ее от снега. На это ушло не меньше получаса.

   "Что ж, надеюсь, доберусь без приключений", - подумал я, когда наконец-таки забрался в теплый салон. Мой взгляд уперся в приборную панель. Я положил левую руку на руль - он был мягкий, обшитый сверху натуральной кожей. А правая рука коснулась ручки переключения передач - массивной, круглой, выточенной под заказ из благородного орешника.

   Был полдень.

   Бледный солнечный свет зимы навевал скуку.

  

***

  

   Я выбрался с кольцевой на трассу около двух, успел заплатить вымогателям в форме, только бы эти "артисты" с полосатыми жезлами поскорее отвязались, и уже начинал переживать, что встречу Новый год за рулем. Когда стемнеет, придется еще и скорость сбросить - освещение есть не всюду, местами даже столбы для фонарей не предусмотрены. Зато камер контроля по пути наставили столько, что не везде разгонишься, несмотря на антирадар и навигатор.

   Машина быстро подминала под капот ленту дороги. "Дворники" судорожно работали - небо почти белое, но уже не сливалось с землей. Ветер, к счастью, утих. Снег сыпал и сыпал, падая ровно и неторопливо. Двигатель мягко урчал, будто прирученный зверь. В салоне - тепло и уютно.

   Я снял куртку и бросил ее на заднее сиденье рядом с шапкой. Автомобиль слегка покачивался и подрагивал, отчего игрушечная собака на передней панели, доставшаяся от первого владельца машины, во все стороны кивала бульдожьей головой. Алисе эта безделушка жутко нравилась, она всегда, как только устраивалась на сиденье, улыбалась и щелкала пальцем по качающейся мордочке.

   По радио обещали усиление снегопада и заносы на дорогах. Проснулись! Что вы, синоптики, в Улан-Удэ сидите, что ли? Столица уже с утра топталась длинными вереницами в бесконечных пробках, где банальная на первый взгляд езда приравнивалась к подвигу.

   С каждым оставленным позади километром я все меньше и меньше нервничал, хорошее настроение потихоньку проникало в меня с легкостью мотылька. Ведь расстояние к моей цели сокращалось. Все мысли были о сегодняшнем вечере, о том, как мы проведем время вдвоем, предвкушая желанную близость.

   Я мысленно успокаивал себя: "Ничего страшного. По-любому доберусь, куда ж я денусь".

   Автомобилей давным-давно стало больше, чем лошадей, но в преддверии праздника поток попутных и встречных машин заметно иссяк. Что не могло не радовать. Если не считать залетную "Хонду-Сивик", проскочившую со свистом по встречке, и большую груженую фуру, обогнавшую меня и с сердитым сигналом промчавшуюся мимо голосовавших Санта-Клаусов, то трасса в зоне видимости пустовала.

   Глаза у меня не столь зоркие, как у сокола, но эти зимние волшебники, ловившие попутку, почему-то сразу вызывали тревогу.

   Я до конца надеялся, что мое слегка воспрянувшее настроение продлится дольше.

   "Да идите вы собаке под хвост!"

   Спросите, что я нашел в них подозрительным? Во-первых, явно не на санях с оленями добрались сюда ребята. На противоположной стороне, у отбойника, на обочине стоял черный внедорожник с включенными габаритами, к которому слово "скромность" неприменимо. Ломаться там особо нечему, разве что электроника забарахлит. Ведь не какая-то куцая кобылка, а породистый скакун с элитным тюнингом. А вот аккумулятор точно сядет быстро. Вряд ли другой водитель бросил "Гелендваген" в таком месте. Но не факт. Во-вторых, топливо у них не закончилось - пустой канистры не заметил. Я не скряга, но из-за конских ценников на местный бензин поневоле станешь прижимистым, поэтому еще на МКАД заправил полный бак. Однако солярки, если она им нужна, у меня не было.

   Подъехав ближе, я рассмотрел их более детально. Один из Санта-Клаусов был с габаритами и внешностью громилы - настоящий великан, почти квадратный, и краснолицый, как помидор. На левом плече у здоровяка висела большая спортивная сумка, в которую легко поместится дюжина бейсбольных бит. Другой Санта, сухощавый и невысокого роста, держал в руке не мешок с детскими подарками, а черный кейс-дипломат.

   Странная парочка.

   Декабрьский морозец начинал подкошмаривать. Скоро короткий день начнет угасать в долгих, медлительных сумерках. Мужики мерзли, наверное, уже больше часа, судя по тому, как снег засыпал их машину. Около дороги, посреди поля, они так долго не протянут, смекнул я.

   Может, выручить? Лишь бы бухими не оказались. Не люблю, когда стекла запотевают от тяжелого, наполненного перегаром и табаком дыхания. Фу, гадость какая! И еще я не брал попутчиков из-за того, что зачастую приходилось выслушивать историю их жизни. Не надо меня принимать за дантиста ваших душ.

   Я по умолчанию старался ко всем людям относиться с доверием. Но тут засомневался. Нужны мне такие попутчики? Они были какие-то стремные, от них хотелось противотанковыми ежами отгородиться.

   "Проехать мимо надо, надо проехать мимо..." - вертелось у меня в голове.

   Я крепче сжал руль. Кто-то не любит или боится ряженых клоунов. Мне же всегда не нравились Санта-Клаусы. Тошнило от них, как собаку от редьки. И еще на дух не переносил назойливых промоутеров, облаченных в костюмы в виде банки пива, пачки сливочного масла, дой-пака майонеза, чебурека, сэндвича или хот-дога, и прочий рекламный выпендреж на грани абсурда. Согласитесь, у каждого человека имеются фобии, подчас весьма странные.

   Я успел проехать мимо, оставив безликие красные силуэты в зеркале заднего вида.

   "Струсил?" - шепнула мне на ухо совесть.

   Черта с два!

   Дабы колеса не пошли юзом, я плавно сбросил скорость, хотя и до этого не сильно разгонялся. Ни разу не видел, чтобы лошадь ходила задом, но мой железный конь это отлично умел - я притормозил и дал задний ход, направляя машину по рыхлому снегу к обочине.

   Едва "форд" остановился, на всякий случай я заблокировал двери.

   Санты подбежали и обступили автомобиль с обеих сторон.

   Я озирался. Мои пальцы нервно постукивали по рулю.

   Уже неплохо, дорогу никто не перегородил, успокоил я себя, списывая все на игру воображения. Но все же возникло ощущение, будто меня окружили два вражеских танка - это хорошо знакомо тем, кто сутками напролет играет в World of Tanks.

   Едва правое боковое стекло чуть сползло вниз, туда тотчас залетел морозный воздух, а вслед заглянуло лицо с ватной бородой.

   - Заблудились, Деды Морозы? - спросил я, пытаясь немного разрядить обстановку и приободриться. - Где Снегурку-то потеряли? Или она вам уже не нужна?

   Но шутка повисла в воздухе.

   Глаза сухощавого Санты быстро обшарили салон. Беспардонное любопытство этого человека с первого взгляда не вызывало к нему расположение.

   - До столицы подбросишь? - поинтересовался он, сразу перейдя на "ты".

   Не люблю, когда мне начинают "тыкать", особенно незнакомцы, но решил себя держать в тисках вежливости.

   - Нет, - ответил ему, пожав плечами. - Мне в другую сторону. Ехать еще далеко. В такую погоду сильно не разгонишься. Но могу вас бесплатно подкинуть до ближайшей заправки или стоянки.

   Должно быть, фастфуд на стоянке, беседы с дальнобойщиками, жадно пьющими кофе, и томительное ожидание, когда над тобой сжалятся и подвезут в Москву, его точно не прельщали. Мои слова вначале вызвали у Санты снисходительную ухмылку, а затем он широко улыбнулся. Несмотря на его пышную бутафорскую бороду, я заметил длинный нос и кожу лица, покрытую болезненной бледностью, и обнажившиеся два желто-белых ровных резца, как у кролика. Он поставил кейс у ног, полез во внутренний карман камзола, извлек оттуда потертое портмоне. Что будет дальше, стало ясно как дважды два - четыре.

   "Сейчас поглядим, какой ты жадина-говядина", - с долей злорадства подумал я.

   - А так? - предложил Санта, просунув в щелку окна банкноту номиналом в пятьсот евро.

   Да ладно! Нежданчик!

   Я замялся. Нахрапистый тип. Не фальшивую ли всобачивает? Но фиолетово-сиреневый тон банкноты мне жутко понравился. Без сомнения, мое лицо меня выдало.

   Я мельком бросил взгляд на стоявшего столбом большого Санту, а потом снова посмотрел на его сухощавого товарища.

   Тот опять улыбнулся. Однако глаза у него оставались колючими.

   Я открыл рот, но сухощавый Санта меня опередил:

   - Понимаю, праздник... Нас вот серьезные люди в гости пригласили. Ждать до утра не будут. Бизнес. Время не ждет. Пышки-коврижки из еловой шишки, понимаешь?

   - Понимаю, - ответил я, стараясь вложить в слова максимальное чувство сожаления. - У вас работа, мужики, а мне очень надо домой. Жена и дети ждут. Вы меня тоже должны понять.

   Возникла неловкая пауза.

   На меня начало накатывать раздражение: да кто он такой, что я перед ним оправдываюсь?

   Да, я солгал, поскольку не торопился домой. Меня там никто не ждал, даже собакой или котом не успел обзавестись, не то что семьей. Какие дети в мои годы? Для себя еще пожить не успел. Признаюсь, всегда предпочитал наблюдать за входом в загс через окуляры бинокля, а украшенная розовыми сердечками, колокольчиками и лентами машина из свадебного кортежа мне больше напоминала гламурный катафалк, собравшийся похоронить чью-то свободу. Поэтому я ехал в гости к шикарной до одури женщине, созданной исключительно для любви, которая ждала от меня мужского внимания, а не цистерны с нефтью и, чего доброго, не случайную беременность. У нас намечалось свидание. Без всяких заморочек.

   Раньше я по именам путал своих пассий, и многих из них не узнал, если б встретил завтра на улице - о, это, должно быть, кому-то покажется неприятным, но зато чистая правда. Зачем мне их звать-различать? У многих из "бывших" и душа была тощая, не только тело. С ними у меня происходил культурный обмен денег на любовь, чего тут скрывать. Никакого подрыва морали, просто мне так удобнее, никто хоть мозг не выжимал, как губку.

   Однако Алиса, врать не буду, живо заполнила мою сердечную пустоту, к ней прикипел душой, как электрод к металлу. Я не акула бизнеса, даже не пиранья, не вкалывал с утра до вечера, но дела у меня - тьфу-тьфу! - шли неплохо. Прошлым летом на Кипре вместе отдохнули. А в наступающем году собрались на зимовку в страну пирамид, фараонов, финиковых пальм и молчаливых бедуинов, а точнее - в Хургаду, к пахнущему спелыми арбузами морю. У нас тут деревья надели снежные доспехи, кругом холод и неприветливые виды, а там - тепло на солнышке, зелено, бассейны с подогревом, кричат чайки в выцветшем до голубизны небе. Разве не здорово?

   Из расставленных женщиной сетей сложней выпутаться, чем отказаться от сигарет, выпивки и компьютерных игр. Но Алиса не гонялась за мной и не была сторонницей рабского подчинения мужчин. Она никогда ничего не просила, с ней у меня всегда все шло своим чередом - музыка, вино, танцы вдвоем, объятия с поцелуями, которые заканчивались утехами в постели, превращавшейся в остров наслаждений. Будто в другой мир окунуться.

   В общем, мне с ними не по пути - это я о Сантах. Да и квартира моя, тесная двушка, находилась в другой стороне, в паршивой дыре на краю Москвы. Но этим ряженым об этом знать вовсе не обязательно.

   Я попытался сделать понимающий вид, но сухощавый Санта видел меня насквозь, и бровью не повел. Краем глаза он моментально срисовал мою правую руку без обручального кольца.

   Блеф не удался.

   Пара секунд - и, о чудо, в салон уже заглядывали полторы тысячи евро.

   Опупеть! Все чудесатее и чудесатее...

   Как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны.

   - Настоящие? - осторожно спросил я.

   Он молча кивнул, не отводя глаз и нисколько не изменившись в лице. А потом приобщил серьезным тоном:

   - Чтоб дети дома не голодали. Если поднажмешь, то и к своей елке успеешь. Время позволяет.

   И он был прав, не мог с ним не согласиться. Можно попробовать...

   Я молча смотрел на руку в тоненькой, как у бильярдиста, белой перчатке и на три купюры, зажатые большим и указательным пальцами.

   Ничего себе! Живут же люди. Откуда такое богатство? Пойти к ним эльфом работать, что ли?

   "Если они так деньгами разбрасываются, то наверняка обслуживают кого-то из высших сфер и крутых кругов. Живут с размахом, черти. Иначе откуда у них столько евриков и гелик", - мысленно подытожил я.

   Пожалуй, Алисе придется сегодня обождать. Что же ей сказать? Типа бабушку через дорогу перевел - точно не прокатит. Детский сад, штаны на лямках. А вот не приехал ввиду того, что погода испортилась - единственная отправная точка моему вранью. Отмазка железобетонная, решил я. Позвоню ей попозже, а чтобы ее не терзали страшные подозрения, следом отправлю голосовое сообщение с самыми-самыми красивыми словами, которые Алисе нравятся. Придется солгать. Точнее, сказать не всю правду. И почувствовать себя виноватым перед ней.

   В бешенстве метаться по квартире и дозваниваться до меня Алиса точно не будет. Я нередко ставил мобильник на беззвучный вызов даже в городе, а на этой трассе зачастую нет связи ни с интернетом, ни с сотовым оператором. И долго смотреть в скучное окно на падающий снег - не ее фишка. Рванет если что в ночной клуб, к подругам из бухгалтерии, там ей будет с кем танцевать и штурмовать бар с алкогольными коктейлями. Она женщина новых правил и форматов, не готовая с вымученной улыбкой умереть среди кастрюль и сковородок.

   Утром приеду, если не буду успевать к бою курантов. Надеюсь, простит, а дальше - стерпится-слюбится. Может, отшагнет, вывернувшись из моих объятий, но точно не прогонит. Пардон муа, я не французский кавалер, скорее русский гусар в чине поручика.

   Я взвешивал все за и против. "Что на тебя нашло?" - шепнет любой разумный внутренний голос. Но мой голос от меня предательски отмахнулся. И милое лицо обиженной Алисы тоже не привиделось. Она, наверное, сейчас бы округлила глаза и постучала по своему лбу, намекая, какой я тупица. В воздухе словно носилось нечто такое, что указывало на подвох.

   "Раз, два, три, четыре, пять - вышел зайчик погулять..." - мысленно вспомнилась детская считалочка, которая иногда лезла мне в голову, когда я собирался что-то предпринять, но не был в этом до конца уверен. До трагического "пиф-паф" в ней никогда не доходила очередь.

   Я почесал затылок и дал согласие: молчаливым кивком, разбавленным вялой улыбкой. Затем разблокировал дверцы авто. Тем самым совершил роковую ошибку.

   Санта, находившийся ближе ко мне, будто услышал беззвучный гонг. Как только щелкнули замки, он резко схватился за ручку и распахнул водительскую дверцу. Ловко! Ранее здоровяк прикидывался безмолвным шлангом, лишенным интеллекта, даже не оглядывался по сторонам, а теперь - нате вам здрасте, такой фортель выкинул.

   Меня накрыла волна протеста, я открыл рот, но ничего произнести не успел - в мой висок уткнулся ледяной цилиндр глушителя, накрученный на ствол пистолета.

   Этого еще не хватало!

   Мне стало жарко, кровь прихлынула к голове и застучала в висках.

   Теперь оставалось улыбаться собственной глупости. Мысленно я отпустил крутого матюга. Нет, это точно не волшебники.

   - Глуши мотор и выходи, - без эмоций пробасил здоровяк.

   Странный способ уговаривать человека, но весьма эффективный.

   Пришлось повиноваться. Я понимал: крошечная и легкая пуля быстро положит конец любым колебаниям. Глухое "пах!" - и весь мир исчезнет, все и навсегда. Ну не вопить же не своим голосом "помогите!", рупором сложив руки у рта, посреди безлюдной трассы? Да мне и пикнуть не дадут. И кто здравомыслящий остановится, поможет при таком раскладе? В пути встречались одни фуры дальнобойщиков, а эти парни не любят совать нос не в свои дела. Сложившаяся ситуация была изначально проигрышной для меня.

   Сердце у меня скакало, будто у загнанного кролика, при всем при этом я не трусил. Не знаю, как назвать данное состояние. Геройствовать особо не хотелось.

   - Сними верхнюю одежду и брось ее на заднее сиденье, - приказал здоровяк.

   - Мужики, я же замерзну...

   - Не шуми! - оборвал меня здоровяк. Ни капли сочувствия в голосе. - Обувь бросай туда же. Живо!

   В своем кармане я почувствовал громкую вибрацию, будто маленькая дрель зажужжала.

   - Дай сюда. - Здоровяк протянул мне растопыренную пятерню.

   Замявшись на миг, я расстегнул пуговицы нагрудного кармана на вязаном жакете и отдал здоровяку айфон. Тот посмотрел на экран гаджета. Его ранее сонный взгляд заметно оживился.

   И гадать не надо, кто звонил. Перетерпев миг слабости, я отогнал мысли об Алисе. Стиснул зубы. Уверен, в моих глазах вспыхнул огонек злости.

   - Позже ее нашампуришь, если доживешь, - ухмыльнувшись, произнес здоровяк. Его, кажись, даже позабавило то, как я смотрел на него исподлобья.

   - Э-э-э, послушай... - начал я и осекся.

   Здоровяк невозмутимо сбросил вызов, перебросил пистолет в другую руку, широко размахнулся и швырнул модный гаджет подальше в снег.

   Нормально, да?

   Минус новый айфон.

   Вот же козел! Посаженный на цепь питбуль и то, наверное, будет добрее.

   Что дальше?

   - Заканчивай тормозить, - напомнил здоровяк, - раздевайся.

   - Мужики, забирайте тачку, а меня отпустите, - попросил я. - Обузой ведь только буду.

   - Исключено, - хмуро ответил здоровяк.

   Пистолет опять ловко переселился в правую руку бандита. В том, как здоровяк держал оружие, чувствовался выработанный годами и обстоятельствами навык. Лучше лишних движений не делать. Окрасить снег моей кровью он мог запросто.

   Я был упакован в хорошие тряпки, обувь тоже всегда брал из натуральной кожи.

   Честное слово, я вроде не совершал в этом году ничего плохого, а тут на тебе: "Мне нужен ваш сюртук, панталоны и вороной скакун", - классика, прямо как в первой части "Терминатора". Только теперь запрограммированная машина убийства поменялась ролями с вооруженным отморозком в образе гребаного Санты. Остатки моего чувства юмора и те стали ядовитым фельетоном.

   Здоровяк положил на заднее сиденье свою сумку, приглушенно звякнувшую металлом. Боковым зрением я успел заметить, что она приоткрыта и почти доверху набита всевозможным оружием и коробками с патронами разного калибра. Стрелковый тир я время от времени посещал, по душе был сам процесс обращения с оружием и нравилась кисловатая вонь пороховой гари. Но от вида этих вороненых и хромированных стволов мне стало немного дурно.

   Дыбись оно конем! Я точно попал.

   Откуда они взялись на мою голову? Лихие девяностые в стране давно закончились, ушли в небытие вместе с заказными убийствами, наперстками в ловких руках кидал, спортивными костюмами "Адидас" и кожанками рэкетиров, спиртом "Роял", малиновыми пиджаками и толстыми золотыми цепями на шеях тех, кто зачинал эпоху первичного накопления капитала. Слава богу, я это не во взрослом возрасте застал. Сейчас на смену бандитам пришли государственные служащие, жизнь продолжалась под каблуком другого времени - так с незапамятных времен повелось в России.

   Пока я освобождался от собственной одежды, сухощавый Санта открыл багажник и почти все оттуда выбросил: домкрат, буксировочный трос с карабинами, знак аварийной остановки, небольшой картонный ящик с фруктами и вином, сумку с инструментами и дорожную лопату с прочим мелким инвентарем. Две алюминиевые канистры с бензином он по-хозяйски перенес в салон, разместив между задним и передним сиденьями.

   Елки-палки, компактный подкатный домкрат был куплен на прошлой неделе, даже ни разу им не попользовался. Ключи, накидные головки и отвертки - чисто германские. Хорошо хоть "докатка", которой я заменил полноразмерную запаску, убрав ее вместе с пенопластовым органайзером, осталась на месте, под ковриком. Но зачем им теперь запасное колесо?

   Сняв ботинки, я остался в трусах-боксерах, спортивной майке без рукавов и вмиг промокших носках. Голова от холода покрылась мурашками, а следом за ней и все тело. Я скривился, как от зубной боли. Неприятно стоять почти босиком на заснеженном ледяном асфальте, но ближе к Москве могло быть куда хуже: снег там всегда грязный, смешан с песком, водой и жидким реагентом. В армии сутками мог мокнуть под дождем и мерзнуть на морозе, но когда это было - десять лет, считай, прошло. Теперь вот расслабился да изнежился, можно сказать.

   - Руки! - велел мне сухощавый Санта, зайдя сзади.

   Как же мне захотелось вырубить этого дрища коронным ударом в челюсть, затем с разворота ударить ногой в пах его напарника - и дать деру. Я отрабатывал приемы еще в секции карате, куда лет пять ходил до армии. Занимался там серьезно. Спорт никогда не бросал, мышцы пресса и бицепсов всегда оставались сухими и прокачанными. Я и сейчас редко пропускал трехкилометровые пробежки по утрам. Ударить мог, причем крепко ударить. Но что будет дальше? Пуля вдогонку? Как говорится, не торопись, а то успеешь.

   Я повернулся и протянул руки вперед. Сухощавый Санта ловко скрепил мои запястья нейлоновой самоблокирующейся стяжкой, которую обычно используют в работе электрики. Скользнув взглядом по моим часам "Восток-Амфибия" и по цветной татуировке на левом плече, где рядом с горными пиками и пограничным столбом красовалась морда овчарки в зеленом берете, он хмыкнул и произнес:

   - Кинолог? - Он посмотрел мне в глаза так, будто я снимался в фильме "Ко мне, Мухтар!". - Я тоже собак люблю.

   Я оставил его без ответа и подумал: "Лучше бы так людей любил". И повернул голову на звук нарастающего хриплого гудения мощного мотора - по встречной полосе к нам приближался грузовик. Из-под сдвоенных скатов КрАЗа валила снежная пыль. Через минуту-две он с нами поравняется.

   - Живо в багажник! - скомандовал здоровяк и грубо подтолкнул меня в спину.

   Я молча повиновался. И дело здесь не в малодушном страхе перед плохими людьми, а в том, что понимаешь: твой собственный узкий мирок тебя еще не до конца измучил, рано с ним расставаться. На языке давно крутилась пара-тройка матюгов по поводу действий бандитов. Однако сейчас лучше поменьше открывать рот. В моей ситуации эта тактика единственно правильная.

   - Может, пасть ему заткнуть? - предложил здоровяк, наблюдая, как я неохотно загрузился в багажник.

   - Он шуметь не будет, - спокойно ответил ему сухощавый Санта. И обратился ко мне: - Мы поняли друг друга?

   Я кивнул. Лучше играть в пленного партизана без кляпа во рту.

   Сухощавый Санта, прищурив левый глаз, оглядел меня с ног до головы, вздохнул с легкой улыбкой, как будто я был давно решенным для него вопросом. Затем снял со своей головы ярко-красный колпак с белой окантовкой и помпоном, кинул его мне.

   - Мы люди честные. Будешь себя хорошо вести, тогда и живым останешься, и денег заработаешь. В общем, расслабься и получай удовольствие.

   Я же на это исчадие ада поглядывал далеко не с обожанием, заодно понимая - чуда не произойдет. Во что они собираются меня втянуть? Я никогда не связывался с криминалом. От всего этого крышу сворачивало.

   Мимо проехал грузовик, его двигатель работал неровно, постукивая. Он был родом из бывшего Советского Союза и давно дышал на ладан.

   Багажник захлопнулся.

   Дело тухлое, вот тебе и "джингл бэлс", горестно вздохнул я. Заранее не угадаешь, как все повернется. Дальнейшие мои планы в одночасье развалились, как карточный домик.

   Громко, с дребезжанием, по очереди хлопнули дверцы. "Форд" послушно заурчал двигателем, набиравшим обороты, немного пробуксовал в рыхлом снегу и сумел-таки выбраться на дорогу. Машина хоть и с хорошим пробегом, но я за ней следил.

  

***

  

   В багажнике было темно и неуютно: не просто телу жестко, а и костям больно, к тому же холодно. Хорошо хоть дышать можно свободно, а не мычать сквозь кляп.

   Так, стоп! Мне удобно-удобно-удобно-удобно...

   Вот теперь я привыкал к новому качеству - похищенного человека.

   Итак, я попался. Банально попался.

   Зачем им моя тачка?

   Какую роль я сыграю в их криминальном водевиле? Или они меня где-нибудь убьют по дороге?

   Почему они бросили свой немецкий "уазик"?

   Я не знал ровно ничего. И не мог поверить - разве так могут поступать люди в ответ на то, когда им предлагаешь помощь? Но это бандиты, и я понимал, что они могут, еще как могут.

   Мысли бежали чуть ли не наперегонки. Но возникало больше вопросов, чем ответов.

   Дальше - в чем я абсолютно не сомневался - будет еще интересней.

   Ну почему я вовремя не включил логику? Ведь яблоки не падают в небо. Все очевидно изначально.

   Я сразу решил: если выберусь невредимым из этой передряги, то первое, что сделаю, - напьюсь.

   Холод - паршивая штука. Остывал я быстро, как кипяток на морозе.

   Горячим кофе и круассаном тут никто не угостит. Следовало согреться, пока зубы не застучали. Благо, я когда-то устелил сверху коврика старый шерстяной плед. Он, конечно, был истерт, кое-где в дырах, продушился бензином, маслом и еще черт знает чем, но сейчас вполне мог сгодиться. В общем, аромат от него был как от потной задницы с примесью гнили и с тонкими нотками коровьего дерьма, как любят выражаться ценители парфюмерии в описании духов. Пока в багажник не попадешь, этого никогда не прочувствуешь. Однако морщить нос некогда, нужно довольствоваться тем, что имеешь.

   Справляясь с дрожью в теле, я натянул на голову красный колпак с искусственной опушкой меха и помпоном, а после закутался в плед и съежился. Спустя какое-то время начал понемногу согреваться.

   Зачем эти придурки меня раздели? Разве я убегу из закрытого багажника со связанными руками?

   Раньше мне думалось, будто уединение возможно только в лесу или в пустыне, но оказалось, в багажнике тоже хватает места для размышлений. Но спасительные мысли, как назло, не шли, они расползались в стороны. В то время как мир вокруг готовился накачаться вдрызг шампанским, виски с коньяком, провести время шумно и весело, я пытался всего лишь избавиться от собственных страхов.

   Что можно сделать в такой ситуации?

   Я пошевелился и больно зацепился обо что-то мизинцем правой ноги.

   Черт, в багажнике темно, как у негра в ухе.

   Я еще раз слегка вытянул ногу и почувствовал под стопой огнетушитель.

   Внезапно созрел план спасения.

   Обычно так и бывает.

   Добраться до огнетушителя несложно, замки на зажимах легко расстегиваются. Когда эти козлы откроют багажник, нужно брызнуть им в рожи струей пены и ударить баллоном по башке того, у кого в руке замечу оружие. Забрать ствол и навести справедливость. Но в этот план и самому поверить трудно. Так бывает лишь в глупом кино. В жизни все иначе.

   Что, если подойдет только один похититель? А если ни у кого в руках не окажется оружия? Что, если не успею никого вырубить? Мои руки крепко связаны. Их двое. Чего им меня опасаться? Пена или шишка на голове у одного из них надолго похитителей не остановит, а пуля в спину не даст мне далеко убежать. Нет, вся эта затея, мягко говоря, хромала на обе ноги. Я не умел ходить по воде, а тут понадобится разве что чудо.

   Нужно сохранять хладнокровие, решил я, и обдумывать альтернативные варианты действий. Зависит от обстоятельств. Можно попытаться еще раз переговорить с похитителями, использовать интеллект и логику, дабы найти способ вырваться из затруднительного положения. Важен расчет. Как в бильярде. Ты держишь кий, перед тобой стол и на его зеленом сукне рассредоточены шары с цифрами, которые закатятся именно туда, куда их направишь ударом - в угловые лузы, боковые лузы. Все зависит от умения. Обрисовать ситуацию и убеждать я умел. Главное, войти в контакт.

   Неожиданно в воздухе почуялся едва уловимый навязчивый сладко-бархатный аромат, напомнивший беззаботное детство, елку в игрушках и "дождике", и протянутую мне мамину руку. На ее ладони лежала уже очищенная от бугристой кожуры вкусняшка - невозможно устоять перед яркими дольками.

   Мандарин.

   Абхазские мандарины Алиса обожала даже больше, чем белый виноград или ананас. Я, само собой разумеется, тоже. Любимое лакомство зимой. Поэтому и купил два кило в мини-маркете. Один, кажись, выпал из ящика и затерялся в багажнике. Он был недалеко, у ног, на расстоянии вытянутой руки.

   Я на ощупь быстро отыскал мандарин, снял с него толстую кожуру, закинул фрукт целиком в рот и принялся жевать сочную мякоть.

   Маленькая радость - тоже радость.

   Мотор набирал обороты. Я не знал, за какую отметку перевалила стрелка спидометра, но "форд" стремительно разгонялся, вызывая у меня чувство полета даже в багажнике. Завораживающее чувство и одновременно страшное. Куда они так несутся? Если машина потеряет управление, выскочит на встречку и врежется в придорожный столб, тогда нам крышка - придется сгребать в гроб совковой лопатой.

   Я, между прочим, давно хотел обратиться к спецам в автосервис. Реле, контролирующее питание подушек безопасности, мне как-то там уже поменяли, но проблемы с датчиками и диагностикой начались снова. Требовался ремонт. Все как-то времени для этого не находилось.

   Нет, ну что-то же должно сломать бандитам сценарий?

   И опять пришла спасительная мысль: "Может, их за превышение скорости остановят?" Однако тут бабка надвое сказала. Так называемые гайцы жестко наезжают не на каждого нарушителя правил дорожного движения, чаще любят договариваться, а не войнушки на дороге устраивать. А там кто его знает, что будет. Они хоть и "оборотни в погонах", но могут с полуоборота завестись, как юла, и автоматным стволом на асфальт положить.

   Из салона доносился приглушенный диалог похитителей. О чем они меж собой говорили, я не мог разобрать - играла электронная танцевальная музыка в стиле "дискотека девяностых". Рейв, кажется. Странно, обычно уголовники и подобная братия слушали шансон.

   Бандиты быстро освоились в моей машине и чувствовали себя как дома.

   Злость к ним закипела во мне еще сильнее.

   Чертовы Санты. Умеют испортить и без того нехороший денек.

   Я прошел круги школы, учебу в которой считал адским занятием, отслужил в армии, дальше заочно окончил университет, устроился на хорошую работу, окончательно стал на ноги и зажил размеренной взрослой жизнью. Вот тогда-то память и пустилась в пляс. Прошлое тех лет почему-то быстро забывалось. Зато я отчетливо помнил то время, когда смотрел на мир взрослых поверх своего мокрого носа.

   "Мир стал совсем другим, сынок", - говорила мне в детстве мама. Она имела в виду то, как дети рано взрослеют, их уже редко чем удивишь, вера в чудеса в маленьких сердцах быстро исчезала. Но я, к маминой радости, рос ненасытным романтиком, который вечно выдумывал всякие истории и своими вопросами часто ставил окружающих в тупик.

   Еще до школы, вместо того чтобы по настоянию мамы зубрить таблицу умножения, я запоем читал "Дети капитана Гранта", затертую и растрепанную книгу, пахшую состарившейся бумагой и порыжевшим переплетным клеем. Вид у нее изначально был такой, словно она давно умерла и всеми забытая покоилась на верхней полке шкафа. Но я сдул с нее пыль, бережно развернул, погладил ветхие страницы и оживил.

   Таблицу умножения я тогда до конца так и не запомнил, зато научился быстро читать. Лето закончилось, грянул сентябрь. Я стал первоклашкой, а мама к концу года рано овдовела. Книги и в дальнейшем дарили мне больше знаний и удовольствий, чем мучительные цифры. Хотя сейчас, по иронии судьбы, мне приходилось заниматься налоговой арифметикой. Работа позволяла заработать не только на хлеб, но и на масло с икрой. Грех жаловаться. Но порой это тяготило - рутина, изо дня в день, из года в год.

   Оглядываясь на детство, в том возрасте я всегда ждал к новогодней елке Деда Мороза, звал его трижды, чтобы он пришел по приглашению, встречал у двери, а взамен получал желанный подарок прямо из мешка. Все чин чином, без обмана. Праздник должен дарить счастье. Мороз Иванович для этого обладал харизмой. А Санта-Клаус? Да кто он такой! Жулик заморский, прибыл к нам вместе с кока-колой. Всегда нагло лезет в дымоход и прячет подарок в старый вязаный носок над камином или под елку. А если в доме нету печной трубы, если елочку не поставили? Прощай праздник? Да что там говорить! Из трубы в трубу только черти с ведьмами летают - об этом еще Гоголь писал. Сплошная чертовщина. Вот почему я никогда не любил этих самозванцев в дешевеньких красных камзолах. Черти они, как есть черти...

   Машина упорно набирала ход.

   Зачем так газовать?

   Бум-бум... Басы пульсировали по кузову авто. Мелодии в музыке почти ноль, зато ударные молотили конкретно... Бум-бум-бум...

   Гроб с музыкой.

   "Форд" будто несся прямиком в ад.

   Мысли в моей голове плодились - одна другой хуже.

   И все же я надеялся, что освобожусь. Этот момент настанет. Скоро. Но пока выхода не находил.

   Машина начала тормозить и вскоре накренилась, подпрыгнула, вместе с ней накренился и подпрыгнул и я - это могло означать, что бандиты куда-то свернули. Я стукнул зубами так, что побоялся, как бы не скололась эмаль.

   "Форд" зарычал двигателем, набирая скорость и снова превращаясь в безумно несущийся черный катафалк. Машину потащило юзом, но вскоре она выровнялась.

   Блин!

   Может, попытаться медитировать?

   Закрыв глаза, я представил жаркое солнце и бездонное небо, как нагревается кожа, как теплая волна с легким шелестом набегает на мягкий светло-золотистый песок. Просто невероятно изумрудная вода с нежно-синим отливом. Слева от небольшого каменистого островка, на краю горизонта, белеет парус яхты. Раскидистые смоковницы, рощи приземистых и пирамидальных деревьев с густыми кронами, пальмы с перистыми листьями, кустарники и трава - их яркие краски настолько сочные, что пьянят. Среди этой растительности полным-полно цикад, они там дают концерт, заливаются так, что, кажется, будто воздух дрожит, их звенящий стрекот не может заглушить даже однообразный, глухой шум моря, доносящийся снизу.

   Я опять на Кипре. Пляж Фиг Три Бэй в Протарасе. Из стаканчика с выпуклой прозрачной крышкой я потягиваю через соломинку фраппе с кокосовым молоком. До Алисы рукой можно дотянуться, она лежит в тени большого ярко-синего зонта. Я смотрю на ее блестящие черные локоны, перепутанные на подголовнике шезлонга, на розовый глянец ее капризных губ, на чуть вздернутый нос, на яблочный румянец, и меня будто кто-то заряжает электричеством. Во впадинке у нее на шее поблескивает изящный золотой крестик на тонкой цепочке, мой подарок. Я немного опасаюсь, что она сейчас моргнет своими смолистыми ресницами, откроет зеленые глаза (к ним очень шел дымчатый макияж "смоки айс") и застукает меня за тем, как я за ней подсматриваю. "Она идеальна..." - думаю я. Наблюдать за ней - это спокойнее и умиротвореннее, чем тихий утренний сон. Наполняешься чистым, подлинным счастьем.

   Минута - и мое видение стало так реально, словно вызванное под гипнозом воспоминание. Время потекло для меня сладкой патокой...

   Неожиданно в салоне, прорываясь сквозь бойкие ритмы рейва, из динамика телефона одного из похитителей прозвучала знакомая мелодия - "Владимирский централ". Ну вот, как раз то, о чем я ранее поминал: не весь бандитский антураж растворился в девяностых годах, шансон остался. Кто-то живо приглушил музыку.

   - Але! - густым басом произнес здоровяк. - Привет, Шайба... Да, да... При встрече все подробности... Тачку нашли, да... Скоро, да... Мы тут с Шизом немного задержимся, в объезд прихо...

   Он не успел договорить.

   - Справа-а-а-а! - визгливо заголосил его напарник.

   "Форд" вильнул влево, клюнул носом и получил сильный лобовой удар. Что-то громыхнуло и тяжело прокатилось по крыше. Затем автомобиль мотнуло из стороны в сторону, он резко ушел вправо, его развернуло, опять обо что-то стукнулся, налетев на преграду, и, переворачиваясь вокруг своей оси, полетел в кювет. Я испытал такое, будто меня поместили в барабан стиралки и включили режим "отжим". Раздался страшный скрежет, удар, снова удар, железо будто застонало. В последний момент этих экстремальных сальто, совершаемых машиной, сильно приложился головой обо что-то твердое, следом распахнулась крышка багажника - я кубарем вывалился наружу.

   С трудом приподнявшись на локтях, я смахнул ладонью мокрый снег с лица и осмотрелся. В ушах гудело и звенело, в глазах прыгали радужные круги. Вечер уже наступил, но и в сгустившихся сумерках я сразу заметил чуть поодаль "форд". Искореженный автомобиль лежал на смятой крыше, а его все еще крутящиеся колеса словно цеплялись за воздух, будто искали дорожное полотно и пытались ухватиться за привычную жизнь. Двигатель продолжал неровно тарахтеть. По моему лицу из ссадины на лбу сочилась теплая струйка, на снег капала кровь - темная, как церковное вино.

   "Доездились, козлы..." - подумал я и тут же провалился в пустоту и мрак.

  

***

  

   Я не умер.

   Эта мысль медленно возникла в сознании.

   Приоткрыв глаза, я с трудом расцепил смерзшиеся ресницы и не сразу понял, где нахожусь.

   Крохотные снежинки, неторопливо падая, касались моих губ и таяли от влажного дыхания. Щеки и нос были бесчувственными, кадык закостенел. Я облизнулся и понял, что почти не ощущал ни рук, ни ног. Даже пальцы не сгибались. И когда пошевелился, в застывшее тело сразу хлынула боль.

   Черт! Только бы опять не отключиться.

   Когда попытался приподняться на одеревеневшем локте, то сил не хватило даже на это движение и мне снова пришлось откинуться на спину, отчего я застонал. Похоже, вся спина была в синяках. Оставалось надеяться, что ребра целы.

   Я мысленно выругался. "Вашу маму" - будет слабо сказано.

   Метель стихла, будто кто-то опустил невидимый рубильник.

   Надо мной раскинулось иссиня-черное небо, усеянное ледяными звездами, и среди них ярко светилась костяшка луны. Я даже немного зажмурился.

   Луна на меня смотрела тоскливо и жадно, будто голодный волк. В тот момент я даже немного возненавидел ее обезображенный оспинами диск. Нужно было немедленно вставать и заставить себя идти - иначе умру.

   Я зверски замерз. Дрожал как лихорадке. В глазах туманилось. Шумы в ушах почти исчезли. Рана на лбу еще саднила, но кровь уже начала запекаться. Волосы заиндевели. Почему-то мне вспомнился один из рассказов Джека Лондона, о несгибаемом человеке без имени, в котором его природная установка на борьбу и его любовь к жизни победили неминуемую гибель. Он знал Север, как свои пять пальцев, поэтому боролся и одолел смерть, но далее до конца своих дней прятал сухари в карманы.

   "К черту эту лирику", - опомнился я, грубо разгоняя в уме дымку нереальных видений. Нужно думать о самых неотложных делах. Здесь и сейчас.

   Уговаривать жить себя не надо, надо действовать. Кредитной картой, как водится, тут проблемы не порешаешь. А у меня сейчас и ее не было, не говоря уже об остальном.

   Я корчился на снегу, как громадный червь. От судорожных и неловких движений опять не сдержал стон. У меня с трудом получилось сесть. Встать на ноги оказалось еще сложнее, но, отдышавшись и стиснув зубы, и с этим справился. Сначала - на четвереньки, а затем полностью поднялся и выпрямился.

   Задрав голову, я с торжеством посмотрел на луну - на, мол, выкуси, сука рябая!

   Холод вползал в мое тело со всех сторон. Нужно себя разогреть, подвигаться. Но как, если руки оставались связанными?

   Я огляделся вокруг.

   "Форд" оставался на том же месте - чернел лаком, лежа на крыше и зарывшись капотом в снег. Колеса уже не вращались, двигатель заглох. Похоже, машине прилетела плюха и от торчавшего из земли одинокого пнища, когда она кувыркалась. Из автомобиля не раздавалось никаких звуков.

   Странно, почему до сих пор никто не появился, не помог? Мы ведь попали в аварию посреди дороги, а люди в таких ситуациях всегда выручают друг друга. Неужели ни одна машина не проехала мимо? Быть такого не может. Здесь должна ходить уборочная техника, чистить дорожное полотно. Иначе бы трассу давным-давно замело.

   Тут время застыло, что ли? Окружающая реальность была словно отрезана от внешнего мира.

   Я снова присмотрелся к луне. Дивно, она была чересчур большая, просто огромная. Как сразу этого не заметил? Никогда прежде мне не доводилось видеть такого сияния - диск спутника серебрился, до краев наливаясь светом. Это была чужая луна. В мерцающих рядом звездах, погибших, быть может, многие тысячи лет назад, тоже таился обман.

   Я бросил взгляд под ноги - онемевшие ступни не чувствовали земли. Подо мной лежал скомканный старый плед. Не знаю, как после всего он тут оказался, но службу сослужил хорошую. Возможно, сохранил жизнь.

   Что ж, мой дежурный ангел-хранитель вовремя прибыл по вызову. А вот бандосам наверняка не подфартило. Сегодня не их день.

   Дорога, где произошла авария, была не основная, а второстепенная. По-видимому, бандиты свернули с трассы, как я и предполагал. Нужно отсюда выбираться как можно скорее. Но прежде надо возвратить утраченную одежду и обувь. Сознание оставалось еще замутненным, но я понимал: если кто в "форде" и выжил, то непременно вооружен. Следовало быть осторожным.

   Я наблюдал за машиной, а сам торопливо закутывался в плед. Мои движения напоминали с трудом дергающегося зомби. Зубы отбивали чечетку. Короче говоря, стоял и трясся. Плед был холодный и жесткий, однако по телу немного начала разливаться теплота. Ноги, на беду, оставались почти босыми, если не считать тонких носков, задубевших на морозе.

   - Эй! Есть кто живой? - на всякий случай позвал я, готовясь, если что, удрать. Получилось слабо. Язык не слушался, в горле пересохло. Прокашлявшись в кулак, повторил уже значительно громче: - Есть кто живой в машине? Отзовись!

   Немного подождал.

   Никто не ответил.

   Теперь можно идти.

   Я приблизился к машине будто к свежей могиле.

   Возле "форда" царила гробовая тишина - ни кряхтения, ни стонов. Рядом валялась оторванная передняя пассажирская дверь, а чуть дальше темнел на снегу разбитый задний бампер.

   Задыхаясь от волнения, я наклонился и осторожно заглянул внутрь автомобиля.

   Кислая вонь горелой проводки и запах бензина сразу ударили в ноздри и в легкие. Я судорожно закашлялся и опасливо подался в сторону. А вдруг загорится и рванет? Немного успокоившись и отдышавшись, снова приблизился к машине. Одежда - это спасение, нельзя ее тут бросать, каждая ниточка материи сулила тепло и жизнь.

   Я опустился на корточки и опять заглянул в салон.

   Как ранее и предполагал, ни одна из подушек безопасности не сработала. Бандиты лежали в неестественных позах. Без признаков жизни и без бутафорских бород. Здоровяк застрял за рулем, а его сухощавого товарища все еще удерживал ремень безопасности. Над ними угрожающе нависали сиденья, к которым еще чуть-чуть и прижалась бы смятая крыша. На расколотом лобовом стекле виднелось багрово-серое пятно, точно туда на скорости влетел напившийся крови гигантский комар.

   - Эй, вы живы?.. - я захотел еще раз убедиться, что никто из бандитов на меня не нападет, но голос дрогнул от легкого мандража.

   Тишина - вроде все в порядке.

   Ну и холодрыга.

   К черту. Все к черту! К страху привыкают только трусы, а в моей голове должен жить задорный смайлик. Нужно как-то влезть в автомобиль и достать оттуда шмотки. Варианта имелось два: либо взять свою одежду с заднего сиденья, либо снять ее с мертвых бандитов. Холод со мной долго церемониться не будет.

   Передняя правая дверь у машины отсутствовала, но тела бандитов мешали добраться до заднего сиденья. Зато стекла заклинивших дверей враз высыпались при аварии.

   Я опустился на колени, подстелил под себя плед и завалился набок. Отталкиваясь ногами, немного просунулся в оконный проем дверцы, вытянул вперед обе руки и принялся шарить в темном салоне. Старался как мог. И вскоре вытащил оттуда ботинки, смятые джинсы, вязаный жакет, шапку и - опаньки для попаньки! - а вот и моя дорожная сумка нашлась. До зимней куртки у меня даже кончиками пальцев не вышло дотянуться, а жаль. Оружие изначально искать не собирался. Это статья и срок.

   В кармане жакета я нащупал водительское удостоверение и паспорт. Шапку и джинсы сразу отбросил в сторону - они пропитались бензином и страшно воняли. Пусть немного выветрятся на морозе, а там поглядим. Похоже, пластиковая крышка на одной из канистр лопнула и дала течь. Может, и обе деформировались. Но сумка была из водоотталкивающей ткани, плотно застегнутая на молнию, и в ней лежали мои домашние вещи: вылинявшие до голубизны летние джинсы, утепленная рубаха в клетку, две футболки, носки, трусы и прочее.

   Быстро натянув джинсы, сменив носки и обувшись, я столкнулся с очередной проблемой: как мне надеть рубашку и жакет со связанными руками? И тотчас вспомнил. В бардачке лежал швейцарский армейский нож модели SwissChamp. Крутая штуковина, никаких финтифлюшек, у каждого предмета свое предназначение. В нем имелось все: от штопора и ложки до шила и пилы по дереву, не говоря уже о лупе и об остром лезвии ножа из надежной стали. Производитель давал пожизненную гарантию на изделие.

   Вместе с внезапно обретенной уверенностью, точно мне теперь будет все нипочем, я перебрался к передней панели с пассажирской стороны и открыл бардачок. Оттуда, прямо на стеклянное крошево, разом посыпалось все барахло: документы, несколько пластинок жвачки, книги, зарядник для айфона, салфетки, изолента, зажигалка, тряпичные перчатки, упаковка фруктово-ягодных снеков, складной перочинный ножик, два батончика "Сникерс", блокнот с шариковой ручкой и небольшой аккумуляторный фонарик.

   Первым схватил нож. Пальцы окоченели, поэтому я не с первого раза подцепил ногтевое углубление и с большим трудом открыл подпружиненное лезвие, рискуя при этом пораниться. Разрезав связывающий руки пластиковый хомут, я сложил нож, сунул его в правый карман джинсов и растер запястья. Затем разорвал обертку шоколадного батончика, набил им полный рот и принялся жевать.

   "Сникерс" - это "бог в шоколаде". Второй батончик, изоленту и зажигалку, снеки и жвачку, фонарик и перчатки я выложил рядом с собой, прямо на снег. Сервисную и эксплуатационную книжки, техпаспорт, книги "Выживание в диких условиях" и "Как не стать чьей-то пищей", а также бланк полиса ОСАГО брать не стал. Да и во всем остальном, что хранилось в бардачке, сейчас не нуждался.

   Я поднялся на ноги, поколотил себя ладонями по бедрам, по рукам от плеча до запястий. Разогнал немного кровь. Энергично растер лицо и уши. Поморщился, когда коснулся ссадины на лбу. Сделал несколько махов руками, хорошо хоть не взлетел. Пять раз присел и встал. Затем снял майку, а вместо нее надел две футболки, а поверх - теплую рубаху и вязаный жакет. Отошел в сторону, нагнулся за вязаной шапкой...

   И тут меня осенило. Я замер как вкопанный.

   Кейс.

   Я вспомнил о чемоданчике, который держал в руках сухощавый Санта. Как там верзила его назвал? Шиз? Да, точно, он так его и назвал - Шиз. Если один из бандитов нес в сумке оружие и патроны, тогда что хранилось в кейсе?

   Всю добычу из бардачка я быстро рассовал по карманам жакета, которых было аж три, довольно вместительных. Взяв фонарик, опять встал на колени, нагнулся и включил свет.

   Шиз продолжал неподвижно висеть на ремне безопасности, руки бандита плетьми касались потолка. Мертв, без шансов. Его болезненной физиономии я не наблюдал, он был повернут ко мне боком. А вот вид его товарища оказался зрелищем не для слабонервных. Я маленько оцепенел.

   Изуродованное от столкновения с лобовым стеклом лицо бандита, мясистое и теперь мертвецки-бледное, продолжало смотреть на меня выпуклыми и немигающими глазами, с потускневшими зрачками и белками, налитыми кровью. Теперь они будут так смотреть вечно на мир, пока кто-нибудь их не закроет.

   У меня не проскользнуло и намека на жалость к бандитам. Кто им виноват: их среда? злые родители? плохое воспитание? Да плевать.

   Раньше мне уже доводилось видеть представителей криминалитета. Где? На кладбище. Когда проведывал папу и маму. Неся цветы на могилы родителей, надеялся, что они рядом с Господом. Правда, надеялся. И был уверен, они наблюдают с неба. Я приходил поговорить с родными, посоветоваться. Не знаю, слышали они меня или нет, или я как дурак с отшлифованным гранитом разговаривал.

   Однако людей не только храм Божий успокаивает, но и погост. Там, чуть поодаль, среди моря крестов и надгробий, выстроилась целая аллея с другими захоронениями - рано ушедших из жизни так называемых братков. На дорогущих памятниках черты их лиц выглядели суровыми, даже благородными. А тут, в машине, лицо мертвого бандита, недавно угрожавшего мне пистолетом, оставалось неприятным, как и при жизни. Оно вызывало брезгливость. Да и черт с ним.

   Нужная вещь отыскалась сразу.

   Я схватился за ручку кейса и потянул на себя, удивившись тяжести чемоданчика. В ту же секунду рука Шиза ожила и словно в стальных тисках сдавила мое запястье. Я вскрикнул скорее от неожиданности, чем от испуга. Бандит развернулся ко мне, его лицо исказила злорадная гримаса. Другой рукой он схватил меня за ворот жакета и притянул к себе.

   Бандит отпустил мое правое запястье и свободной рукой схватил меня за горло. Я попытался оторвать от моего горла душившую меня руку, но все оказалось напрасно. Его освободившаяся вторая рука присоединилась к первой, отчего мое положение только ухудшилось. В одно мгновение я испытал настоящий ужас - откуда в нем столько силы? Я примерно вдвое шире в плечах этого болезненного на вид задохлика, но мои отчаянные попытки вырваться не возымели успеха. Поняв, что такая тактика бесполезна, я начал бить его кулаком в лицо. Но и это не очень подействовало.

   Шиз точно с катушек слетел. Я думал, ему хватит и одного щелбана, но он продолжал меня душить. Мой кулак, как молот, раз за разом врезался в его искаженное яростью лицо. Из расквашенных губ и носа бандита шла кровь. Кажется, я даже выбил ему пару зубов. Но Шиз, несмотря на потрепанное состояние, не сдавался. Он крутил головой, пытаясь уклониться от ударов, сплевывал кровь и рычал. А я уже начинал задыхаться, испытывая горечь ожидания смерти из-за собственной оплошности и беспомощности. Мое сердце билось сумасшедшим ритмом. Тем не менее, хоть мой разум и охватила паника, что-то внутри меня тоже не давало сдаться.

   И все-таки силы Шиза в какой-то миг начали ослабевать. И я не прозевал этот момент. Обеими руками вцепился в его голову и большими пальцами нажал ему на глаза. Секунда-другая - и один из моих пальцев скользнул ему под глазное яблоко.

   Издав душераздирающий и отчаянный вопль, от которого у меня похолодело сердце, бандит ослабил хватку. Я ощутил, как его пальцы стали менее сильными, и он выпустил меня из рук. В это время я оттолкнулся от него, перевернулся на спину, сгруппировался и крутанулся волчком на сто восемьдесят градусов. С ногами, направленными к бандиту, и с сердцем, бьющимся в унисон с адреналиновым потоком, я быстро оценил новую обстановку. А Шиз, маленько очухавшись, успел схватить меня за левую штанину и опять потянул к себе. Ошеломленный моей реакцией и навыками в драке, он понимал, что проигрывает и пытался хоть как-то улучшить свое положение. И я тоже не стал ждать. В этот момент моя жизнь зависела от моей решимости и скорости реакции.

   Мы оба знали: схватка еще не закончена.

   Я набрал воздуха в легкие и выпустил одновременно с резко распрямившейся ногой, которой нанес удар. Шиз воспринял его стоически - взгляд блеснул болью и ненавистью, на губах запенилась кровь. Хотя я вложил в удар столько силы, точно хотел расколоть ему голову. Второй удар почти сломил бандита - голова развернулась на девяносто градусов и вернулась обратно, взгляд обезумевших глаз померк, но рука продолжала держать мою левую ногу, клещом вцепившись в нее. После третьего удара отчетливо послышалось, как что-то хрустнуло, будто сломалась толстая сухая ветка. Шиз конвульсивно дернул руками, обмяк и больше не шевелился.

   Готов. Пожалуй, уже никогда не оклемается.

   Поднявшись, я качнулся на ногах, отдышался. Пот бежал по спине струйками, намокшая футболка липла к телу, со лба тоже быстро катились вниз тяжелые капли, оставляя соль на губах. Горло будто выжгло изнутри. Я утер лоб ладонью и с трудом сделал несколько глотательных движений, пока не появилась слюна.

   Я достал из машины кейс. Натуральная кожа, под рептилию, кодовый замок, водонепроницаемый. Дорогой чемоданчик. И весил он немало, несмотря на размер. Килограммов десять, или около того. Я нажал на кнопку и подергал защелку замка - закрыт.

   Что же в нем? Если деньги, то мне повезло, пусть это будет компенсацией за все зло и причиненный ущерб. Деньги переложу в сумку, а машину сожгу вместе с пустым кейсом - меня здесь никогда не было. Хотя кейс можно и оставить. Бандиты мертвы и будут молчать, как государственная тайна. Но там могла находиться и сомнительная начинка. К примеру, наркотики. Если так, то я сразу принял решение: немедленно выброшу эту отраву. И сожгу вместе с машиной. От "форда" теперь в любом случае надо избавляться, самым радикальным способом. А там менты пусть голову ломают, что здесь на самом деле произошло.

   Я не в кинофильме о грабителях увидел, как открывать подобные замки на чемодане, а как-то случайно посмотрел ролик с "Ютуба". И запомнил. В этом деле мне помогут обычная игла и немного терпения.

   После драки с Шизом мои конечности согрелись и стали подвижными. Я подышал на кисти рук, растер ладони, несколько раз сжал и разжал пальцы, а затем достал из кармана швейцарский нож.

   Подбирать четырехзначный код заняло бы слишком времени - это десять тысяч комбинаций, тут и калькулятор для подсказки не нужен. На их перебор уйдет несколько часов. Открывать такой замок на слух бесполезно, механизм работает практически бесшумно.

   В мультитуле ножа я выбрал иголку и вставил ее в щель рядом с первым колесиком замка, нащупал диск. Затем прокрутил колесико, пока игла не проскочила мимо большой выемки и уткнулась в маленькую, в так называемый пин. Установил колесико так, чтобы пин смотрел вверх. Остальные диски двигал точно так же, пока все четыре пина не оказались по центру. Нажал на кнопку - механизм щелкнул.

   Я запомнил код, положил чемоданчик на снег и осторожно открыл.

   Нет. Все-таки эти двое - волшебники.

   Мои глаза прилипли к кейсу, как будто кто-то их вымазал медом. Я не мог поверить увиденному, даже пошевелиться, словно внутри был завязан узлами. Мое сердце бешено забилось. От счастья и радости аж голова закружилась.

   В кейсе плотно лежали девственно новые банкноты номиналом по пятьсот евро в банковской упаковке. Я достал несколько пачек с деньгами, добравшись до дна чемоданчика, вернул их на место и принялся считать. Цифры с нулями сложились очень быстро: почти два с половиной миллиона евро. Сто тысяч не баран начихал, но именно столько здесь не доставало - две пачки или куда-то исчезли, или их там изначально не было, в этом я не мог быть точно уверен.

   "Сумма просто невероятная", - промелькнула мысль, когда я осознал, какие возможности открываются передо мной. Теперь можно осуществить давние мечты и помочь близким людям. Эх, может, даже женюсь и буду круглый год питаться блинами и пирогами. Отчасти шучу, но не все же время жить, разогревая по вечерам пиццу из картонных упаковок и делая на завтрак яичницу и бутерброды с салями и сыром. Давно пора обзавестись семьей, а то я становлюсь как овощ, который так долго рос на грядке, что кожура стала черствой, а сердцевина задеревенела.

   Я вспомнил об Алисе и решил: как только появится возможность, позвоню и расскажу ей об аварии, быстренько успокою. Теперь и врать не придется. Почти не придется.

   Скажите, кто не мечтал разбогатеть быстро, за один раз?

   Ведь кейс хранил не просто деньги, он был набит желаниями. Каждый ноль, каждая цифра стала символом моих целей и мечтаний.

   Все эти мысли и эмоции охватывали меня волнами, когда я созерцал цифры с нулями на фиолетово-сиреневых купюрах.

   Теперь меня обуревал восторг, а не ужас.

   Так, хватит пялиться на деньги. Пора выбираться отсюда.

   Я вернул нож в карман, захлопнул кейс, покрутил колесики замка и поднялся. Нужно вернуться на дорогу и уходить отсюда. Но прежде должен замести следы.

   Натянув шапку, поморщился - шерсть еще сильно разила бензином. Ох уж это острое обоняние, доставшееся мне от мамы. Но голову нужно срочно согреть. Она снова покрылась мурашками от холода и вдобавок начала раскалываться от тупой боли. Подобное часто бывает после драки - если редко работаешь в спортзале с грушей, то с непривычки сразу почувствуешь. Часть энергии удара всегда возвращается обратно через кулак, запястье, локоть, плечо и в итоге попадает тебе же в голову, сотрясая мозг.

   Я достал из кармана зажигалку и поднял со снега джинсы, ощупал их и понюхал. Бензином они пропитались не полностью, а лишь обе штанины до колена. Значит, у меня будет достаточно времени. Нужно успеть отойти подальше от горящей машины.

   Дорожную сумку я застегнул и закинул обратно в машину. Пусть те, кто обнаружат тачку, подумают, будто деньги сгорели вместе с ней. Ведь бандиты могли переложить деньги в мою сумку? Могли. Все логично.

   Разложив джинсы так, чтобы одна штанина попала внутрь салона, где лежали канистры, я чиркнул зажигалкой и осторожно поджег другую штанину, которая оставалась снаружи. И отшатнулся, как от удара. Огонь вначале побежал слишком резво, но затем приостановился и начал уже медленнее расползаться по ткани, чадя черным дымком.

   - А теперь шухер, - прошептал я.

   С кейсом в руках, я развернулся и начал подниматься по насыпи на дорогу. Машина, попав в аварию, сначала кувыркалась, а потом, словно гигантское пресс-папье, оставила на снегу колею, по которой я и пошел. В глубоком снегу можно промочить ноги.

   Все о чем я мечтал - поскорее добраться до мотеля, в любое теплое убежище, где будет кофейный автомат, порция солодового виски, горячий душ, шампунь с полотенцами, телефон и чистая постель. Я зверски устал и замерз, да и с мыслями нужно собраться. Но сколько мне придется скакать пешедралом до цивилизации, не знал.

   В то время как я поднимался по склону насыпи, меня подмывало оглянуться назад. Будто кто-то сверлил взглядом спину. И когда обернулся, мое сердцебиение замедлилось, а кровь застыла в жилах. В одно мгновение мир вокруг остановился.

   Я замер на месте и прижал кейс к груди, прикрываясь им, как щитом.

   Шиз сумел освободиться от ремня безопасности, наполовину высунулся из машины и направил на меня пистолет. Он был крайне вымотан и избит, наверняка и видел плохо, ведь правого глаза, считай, лишился. Поэтому бандит никак не мог успокоить руку, которая вихляла из стороны в сторону, как собачий хвост, не давая нормально прицелиться. Я четко не различал его лица, но думаю, в тот момент он скривил свои окровавленные губы в подобие злорадной ухмылки.

   Не, ну полный сракотан! Девять жизней у него, что ли?

   Моя жизнь снова висела на волоске. Секунды отделяли меня от смерти.

   Как реагировать: бежать или упасть на снег? Нет, лучше бежать.

   Звук выстрела пронзил воздух, нарушив тишину вокруг.

   Сотрясающего "ба-бах!" не прозвучало, но я не услышал и кастрированное "чих" с лязгом затвора, как обычно показывают в фильмах. Выстрел получился не такой уж громкий, но заметно тише обычного. Вместе со вспышкой пороховых газов, вырвавшихся из глушителя, я почувствовал сильный толчок в кейс, словно в него со всего маху воткнули острие арматуры. Меня отшатнуло назад и едва не опрокинуло навзничь.

   Я подскочил на месте, как в копчик ужаленный, развернулся и бросился бежать. Теперь ноги утопали в глубоком снегу, который забивался под штаны и в ботинки. Скорость передвижения замедлилась, но до вершины насыпи, слава богу, оставались считанные метры. Инстинкт выживания взял вверх, и я старался петлять, бросая тело из стороны в сторону, чтобы в меня было труднее попасть.

   Шиз продолжал стрелять. Пули свистели рядом со мной, с каждым разом приближаясь все ближе. И когда я в очередной раз бросился в сторону, то понял: у бандита закончились патроны. Сзади раздалась грязная ругань, полная злобы и разочарования.

   Я сделал последний рывок. Как только достиг вершины насыпи, перемахнул через железный отбойник и сразу бросился животом на заснеженный асфальт дороги, скрывшись от врага. Сердце бешено колотилось, а единственным звуком, который слышал, было мое прерывистое и затяжное дыхание. Какое-то время разумнее оставаться здесь, хоть немного перевести дух. Но бандит мог перезарядить оружие, поэтому лучше снова встать и бежать.

   И тут послышался приглушенный хлопок и страшный человеческий крик. Снизу от дороги темноту озарила яркая вспышка.

   Я вскочил на ноги и увидел происходящее.

   Машину объяло пламя - вот-вот рванет бензобак. Шиз полз по снегу и истошно орал. Красные ватные штаны и камзол горели. Возможно, у него была сломана нога, и бандит не мог подняться, не знаю. Но то, что он скоро обуглится от такого огня, я не сомневался.

   Происходи все это в нашей многонациональной столице, то собравшаяся толпа зевак мигом выставила бы перед собой дорогие смартфоны, чтобы потом разместить в Сети ужасные кадры и получить подписки, кучу "лайков" и комментариев. Все остальное для таких людей лишалось какого-либо смысла. Но мне было не до этого.

   - Сдохни... - сквозь зубы процедил я.

   За бандитом наблюдал до тех пор, пока тот перестал кричать, ползти и шевелиться. Теперь Шиз точно был скорее мертвецом, чем живым человеком. Одежда на нем продолжала гореть. Теперь сто пудов не очухается - хоть поднеси ему к носу пузырек с нашатырем.

   Поделом ему, заслужил.

   И в этот миг взорвался бензобак.

   Меня ослепила вспышка света, нестерпимо яркая, как луч прожектора, направленный прямо в глаза. Мои ноги рефлекторно подогнулись в коленях, но мне хватило одной короткой секунды, чтобы прийти в себя - я развернулся и быстро пошел по дороге, подальше от проклятого места.

   За спиной черный дым стоял столбом - догорал мой любимый седан.

  

***

  

   Через десяток-другой метров я резко сбавил шаг.

   На дороге лежало что-то длинное и темное.

   Я приблизился и остановился. Казалось, даже волосы на голове зашевелились под шапкой и встали дыбом.

   Нет-нет, не может такого быть.

   Мое сердце заколотилось в горле. Захотелось снять шапку и перекреститься.

   Я думал, "форд" столкнулся с каким-то крупным животным, из-за чего и произошла авария. Возможно, с молодым лосем. Но скорее - с вепряком, который понесся, дурень, прямо перед машиной, через дорогу. Поэтому ожидал увидеть на асфальте виновника происшествия - старого матерого секача, не меньше метра длиной, зажиревшего на желуде и шишке, с сединой в загривке и с пожелтевшими клыками в палец толщиной. Однако передо мной лежал не лось и не вепрь.

   Я нахмурился, немного попятился назад, остановился на безопасном расстоянии и внимательно рассмотрел животное, которое прежде никогда не видел. Признаюсь, сейчас пожалел, что не взял из сумки бандитов оружие, которое мне немедленно напомнило о себе - раздались беспорядочные хлопки детонирующих в огне патронов.

   Не поверите, на дороге лежала здоровенная кошка с неестественно длинной шеей и вытянутыми конечностями. И еще от нее страшно воняло - живот этой твари был вспорот, часть кишок вывалились наружу. Чем это ее так? Неужели машиной? Меня замутило, и я зажал нос ладонью.

   Животное имело в длину более двух метров. И не только его размер и строение впечатляли, но и то, что кроме черной гладкой шерсти оно местами было покрыто еще и мелкой зеленовато-серой чешуей, точно змея. Этакая помесь кошки и змеи - химера. Голова чудовища оказалась сильно разбита, на ней застыла густая кровь. Вытянутая морда, тонкий раздвоенный язык и острые зубы в пасти привели меня в ужас, потому что этот монстр был все еще жив и продолжал судорожно дышать.

   Животное умирало, но, почуяв мой запах, оно с трудом приподняло морду и обнюхало воздух.

   Я отступил еще на шаг.

   Животное посмотрело на меня затуманенными смертью огненно-красными глазами, окруженными чешуйками, переливавшимися в лунном свете. Кровавая слюна стекала из пасти, а челюсти пытались делать хватательные движения, как будто ему не терпелось попробовать меня на зуб. Но самым небывалым и кошмарным в этом монстре оказалось то, что змеиная кожа частично сползла с его передних конечностей и теперь там белели человеческие руки вместо когтистых лап. И кожа этих рук блистала в лунном свете точно свечной воск.

   Подобное я видел в фильмах ужасов про оборотней, но там были огромные свирепые волки, более привычные для нашего понимания о зле.

   Похоже, я попал в ночь, когда нечистая сила разгуливала по земле.

   Зверь попытался пошевелиться, чтобы встать, но дрогнули лишь задние лапы и кончик хвоста, и его глаза сверкнули на меня алым пламенем, как угольки угасающего костра.

   Что ж, мне пришлось загнать здравый смысл назад, в клетки мысленного пространства, осторожно обойти кошмарную тварь и броситься прочь.

  

***

  

   Бежать с кейсом в руке сложно, все равно что с ведром воды, поэтому пришлось взять его под мышку и придерживать снизу правой рукой. Я сильно задыхался от напряжения и волнения, но не останавливался. Страх и надежда поскорее отсюда выбраться заставляли меня двигаться вперед, несмотря на появившуюся боль в ногах.

   Должен признать, человеческий организм - весьма выносливая конструкция. Я оставил позади пару километров, не меньше, прежде чем остановился как вкопанный.

   Дорога уходила в глубокую низину, а далеко за ней, на холме, виднелись какие-то строения. Окна в них мерцали тусклым желтоватым светом. Это выглядело обнадеживающе. Там определенно жили люди. Нужно добраться до них.

   Вот только - как?

   Меня остановило совсем другое обстоятельство. На дорогу, пожирая ее, надвигался странный туман. Вся низина утонула в нем. И он был такой густой и клубящийся, живой, но будто пропитанный заразой и скверной. Обойти его не представлялось возможности.

   Разве зимой такое бывает?

   Нет, ну елки-мандарины! Опять?!

   Что в этот раз?

   Скверная ситуация.

   Где-то вдали ударил большой колокол.

   Я опасался заходить в туман после обнаруженного на дороге монстра. И не знал, окажусь ли я там в безопасности. Что он мог скрывать - каких еще жутких тварей и бог весть что еще? У меня не появилось никакого желания это проверять. Пронизывающий до костей страх, будто лезвием, провел пальцем по моему горлу. По телу пробежали мурашки.

   Я посмотрел на небо. Огромная луна продолжала дремать, но, казалось, она стала еще больше.

   - Нужно идти... - пробормотал я. - Ничего страшного. Всего лишь тьма и кровожадные монстры.

   Я подошел к туману, коснулся его кончиками пальцев, затем медленно окунул в него кисть - и ничего не почувствовал. Рука быстро увязла в тумане по локоть, но никто меня не укусил, щупальца тьмы не схватили меня и не потянули внутрь, чтобы сожрать. Я отступил на пару шагов. Нужно решиться, прогнать из себя истощающий страх. Ужасное осталось за спиной, впереди - только неизвестность.

   Туман почти вплотную приблизился ко мне.

   Была не была - зайду.

   Я достал из кармана фонарик, сделал глубокий вдох и шагнул вперед.

  

  

  

Глава вторая

Несколько километров мглы, пирамиды и паровоз Монстр

  

  

  

   Мир вокруг стал серым.

   Я сделал несколько шагов и замер. У любого страха - дерзкая прямота. Возникло ощущение, словно я мышка, идущая в пасть кошке. Мои конечности вдруг отяжелели. К горлу подступил комок.

   Закрыв глаза, я втянул ноздрями воздух, задержал дыхание и напряг слух.

   Тишина. Ничего пугающего.

   Сердце начало тяжело громыхать - его заряжал адреналин. А в голове сразу раздались несколько гулких мыслей:

   Нельзя тут долго стоять.

   На это нет времени.

   Ты должен идти.

   Иди. Не медли.

   Я подождал, зажмурившись, еще секунд пять, не больше, а когда снова открыл глаза - туман никуда не исчез.

   Что ж, на шизофрению не похоже. Но от напряжения разболелась голова. Казалось, будто гаечный ключ медленно поворачивал в ней ржавый болт.

   Призрачная дымка клубилась вокруг меня, словно дышала, шевелилась и двигалась, как живое существо, хотя ее ничто не тревожило - ветра не было, ни малейшего дуновения. Все это выглядело жутковато. Кроме шуток, мгла будто сужала свои невидимые глаза, присматривалась ко мне. Почувствовав очередной укол страха, я перекрестился, держа в руке фонарик, точно некий символ добра и света, и мысленно обратился к Богу с просьбой выбраться отсюда живым. Признаюсь, давно ни у кого ничего не просил.

   В тумане звук разносится далеко - до ушей опять долетел одинокий удар колокола. Внезапно появилось желание закричать, позвать на помощь, но я вовремя остановился, осознав, что могу привлечь внимание вовсе не людей, а какой-нибудь фантастической твари, вроде той химеры, на которую наткнулся ранее. А она сюсюкаться со мной точно не станет. От этой мысли по коже пробежал холодок. Жизнь тут - по цене десятка яиц, и гадать не надо. Рисковать не хотелось. Наша планета, несомненно, и без меня продолжит дальше крутиться, однако лучше помереть от старости, чем от клыков зверя.

   Овладев собой, я не спеша пошел сквозь туман, светя под ноги фонариком, ставшим в этом мире действительно волшебным. Священным. Каждое мое движение было осторожным, слух заострился, а взгляд стал напряженным. В разум вторгались всякие видения, назойливые и цепкие. Страх до конца не отпускал и держал меня когтями. От любой опасности, от любого блеска хищных глаз, я приготовился отскочить в сторону как в консольной прыгалке.

   В незнакомом и пугающем месте, если не хочешь лишний раз подогреть страх, главное правило - не оглядываться назад. Во-первых, становится не так боязно. Во-вторых, так проще не сбиться с пути, не пойти по кругу или в обратную сторону, ибо если это произойдет, то и проблемы начнутся куда серьезней. Но, скрывать не буду, иногда я бросал взгляд за спину.

   Свет фонарика рассеивал мышиную мглу всего на несколько шагов. И еще было настолько тихо, что сердцебиение отдавалось в ушах. Может, это густое и бурлящее марево не такое обычное, в существование которого можно поверить, а напротив - гасило все звуки? Нет, вряд ли - колокол, как я уже писал, слышался издалека еще до моего вхождения в туман. Однако и расстояние в нем могло искажаться странной акустикой, делая близкие звуки далекими и наоборот.

   Сомневаюсь, будто хищные твари, если такие тут обитали, полагались во время охоты только на зрение, скорее всего они использовали если не слух, то обоняние. Ну а стойкое бензиновое амбре, исходившее от вязаной шапки, им точно незнакомо, а потому не понравится и не позволит как следует принюхаться, дабы различить меня как живое существо, потенциальную добычу. Я на это очень надеялся и в то же время понимал: бродившая у дороги химера, которую сбила моя машина, вполне могла чуять выхлопные газы и привыкнуть к ним. Да и незнакомый запах может сыграть злую шутку - привлечь зверя, а не отпугнуть.

   Температура в тумане ощущалась значительно выше той, что за его границами. И даже воздух, несмотря на прохладу, сырость и влажность, пах не зимой, а дождливой поздней осенью. По крайней мере, обнадеживало одно: не доведется замерзнуть насмерть.

   Серые оттенки тумана - легкие и глубокие, вполне себе обычные. Но все-таки он был каким-то болезненным. Уродливые деревья, с корявыми черными стволами, с клочьями осыпающейся коры и поросшие у основания мхом, выглядели жутковато. Почему-то казалось, они вот-вот вытащат из земли корни и пойдут, чтобы схватить меня и обвить ветвями, подобно кольцам анаконды. Все вокруг вызывало холодное ощущение гниения. А самое главное - дорога испарилась. Меня окружал редкий лес, а землю покрывал плотный ковер мокрых листьев.

   Ау! Куда подевалась цивилизация?

   Я шел вперед, стараясь делать как можно меньше шума, однако под ногами то и дело раздавался предательский хруст сухих веточек.

   Тишина надолго не затянулась. Не успел пройти и пятидесяти метров, как где-то вдали опять ударил колокол, будто напоминая, что все вокруг - реальность. Решение принял мгновенно: идти на звук, используя его как ориентир, иначе можно легко заблудиться.

   Меня не покидала надежда, что звук колокола приведет туда, куда надо. По пути встречались одиноко лежащие сизые валуны, опутанные корнями трав и напоминавшие пеньки коренных зубов, выпавшие из гниющих десен великана. В одном месте заметил две сложенные из булыжников пирамиды, каждая по три метра высотой, что натолкнуло на мысль: до меня тут уже побывали люди. Через пару минут в этом довелось убедиться, наткнувшись на покрытое ржавчиной и смятое ведро, у которого вывалилось днище. Я осторожно пошевелил его ногой и по звуку догадался - в нем что-то находилось.

   Внутри ведра оказались ржавые мастерок и кирка, которыми обычно пользуются в работе каменщики.

   Кирка приятно легла в руку - небольшая, легкая и удобная. Кованный вручную металл, явно не заводская штамповка из братского Китая. Дерево немного растрескалось и обесцветилось, но сама рукоять не шаталась и плотно сидела во втулке стального основания. Скорее всего, из-за повышенной влажности вокруг. Отлично. Она могла пригодиться для самообороны. Все лучше, чем отбиваться кейсом с деньгами или перочинным швейцарским ножом. Любой стороной кирки можно наносить удары: хоть острым поперечным лезвием бей, хоть тупым бойком молотка - легко проломишь череп хищнику. В умелых руках - страшное оружие. Я сунул инструмент сзади за пояс джинсов и пошел дальше.

   Фонарик вспарывал снопом лучей темноту, но стоило мне пройти чуть вперед, как оставленные лезвиями света шрамы сразу затягивались. Мгла за спиной обретала не серость, а начинала чернеть как сердце дьявола.

   Вскоре на глаза попались мутная винная бутылка, насаженная горлышком на обломленную ветвь куста, и винтажный трехколесный велосипед с багажником, раму, руль и спицы которого покрывала ржавчина. Шины давно испустили воздух, отчего резина на них деформировалась и покрылась трещинами. Он почти утонул в листве.

   Рядом с велосипедом лежал огромный открытый чемодан, демонстрировавший безумную свалку полусгнивших и заплесневевших женских трусов, ночнушек, лифчиков, юбок, блузок и платьев. Дамский гардероб явно не из нашего времени, старомодный, такое носили, пожалуй, наши прапрабабушки. Из этой кучи тряпья сиротливо выглядывали: мокрый рыхлый дамский журнал, бокал на высокой ножке, перламутровая пудреница и кокетливая ярко-розовая шляпка с некогда белыми, а теперь посеревшими ленточками.

   Судя по всему, чья-то алчущая рука недавно копалась в чемодане. Бесполезная находка. И неприятная. Женщины являются одним из удовольствий нашего мира - и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, - но лазить в их вещах я считал извращенным побуждением найти что-нибудь такое, к чему воспитанному мужчине лучше не прикасаться.

   В памяти всплыла картинка моего ужасного сновидения накануне последних событий, вспомнилась ненормально большая луна на небе. Здесь тоже кругом таилась ложь.

   В какой забытый угол мира я попал? Чей это мир?

   "Бом-м-м!" - этот звук заставил меня вздрогнуть.

   Чертов колокол! Его звучание было подобно монструозному китайскому гонгу.

   Мои ботинки снова мерно давили при ходьбе мертвую листву. Мысли путались - это как перемножать дроби при высокой температуре, лежа в промокшей от пота постели.

   Больной лес умирал, дышал в мою сторону тленом, мороком, распадом. Едкий запах наполнял его изнутри - казалось, будто крыса вгрызается в гниющее мясо этого мира. Лишайники, словно зловещее кружево, висели на иссохших деревьях. Кора паразитировала струпьями на стволах. Проклятущий туман лениво полз навстречу, а обеспокоенное воображение с каждым шагом рисовало всякие жуткие картинки. В пятне света от фонаря, метавшегося туда-сюда, то и дело возникали изогнутые чудовищные тени, подкрадывающиеся ко мне...

  

***

  

   Спустя какое-то время блуждания в туманной мгле, я начал привыкать к происходящему и немного успокаиваться, открывая новые двери восприятия окружающего мира, и это несмотря на то, что все рациональное быстро рушилось в голове.

   Зачастую прожитая жизнь - это суматошное мелькание кадров. Мысли каждого человека часто плывут туда и обратно по волнам прошлого и настоящего, а будущее всегда маячит на горизонте. Мой мозг был загружен прошлым словно мул. Не знаю почему, но мне вдруг вспомнилась Прага, пахшая мокрым булыжником и горячей сдобой, с ее тихими утренними кофейнями, открывающимися фруктовыми и мясными лавками, и радостно щебетавшими воробьями на умытой майским дождем брусчатке, от которой веяло прохладой. Какую глубокую печаль или радость вызывают порой в нашем сердце воспоминания. Эх, как же мне захотелось снова оказаться там, в весенней Праге, а не в этом сыром и гниющем лесу, задыхавшемся в тумане.

   Я остановился и посмотрел на наручные часы, прикинул более-менее точное время моего пребывания в тумане. И задумался.

   Что-то здесь не так.

   Я залип в этом тумане, как муха в подвесной клейкой ленте.

   Шел ведь уже довольно долго, и давным-давно должен миновать низину, да и чертов туман, сожравший ее. Простая арифметика. Логично. Помнится, светящиеся окна домов, которые виднелись вдали, находились не более чем в трех километрах. Хотя, возможно, это были и не они? Что, если там горели глаза каких-нибудь ужасных зверюг размером с доисторического взрослого мамонта или кого покрупнее?

   Да что за фигня тут творится?

   Куда я попал?

   Почему сегодня все пошло наперекосяк? С самого начала. С того момента, как проснулся.

   Мне вдруг захотелось снова увидеть луну. А лучше - чистое небо и сияющее солнце.

   Ход мыслей прервал колокол. Удар. Еще удар. Прежде он никогда не звонил дважды. Будто поторапливал меня и говорил: "Шевели батонами, Макс!"

   И опять воцарилась тишина.

   Во мне тлело какое-то скрытое внутренне раздражение от происходящего. Я старался быть честным с самим собой, поэтому понимал, что вляпался в нечто более зловещее и непредсказуемое, чем встреча с бандитами на трассе. И то дурное предчувствие, когда сегодня запирал дверь своей квартиры, тоскливо всплыло в памяти.

   Нужно сохранять хоть какое-то подобие способности рассуждать, иначе можно реально свихнуться от окружающей чертовщины. Надежду нельзя потерять, нужно идти дальше. Что я и сделал. И тут будто кто-то веером махнул перед лицом - меня обдало свежим воздухом. Но он был холоднее льда.

   Я остолбенел и затаил дыхание. Прислушался, напряженно всматриваясь в туман.

   Неожиданно вспомнились строки из поэзии Эдгара По: "Глубоко во мрак взирая, все стоял, от страха тая..."

   Мой взгляд продолжал сверлить мглу так, будто в этот момент мои руки на ощупь искали выключатель в незнакомой темной комнате.

   Все нормально.

   Я снова продолжил путь, и на этот раз ускорил шаг.

   Примерно через полчаса снова услышал колокол.

   Дынь-дынь-дынь!

   Время на долю секунды остановилось.

   Этот звук от прежнего отличался, потому как раздался со стороны, правее, и больше напоминал лопнувшие по очереди звонкие струны - он потерял свою властную силу, колокол был явно меньшего размера. Это озадачило.

   Я нахмурился, нырнув в омут мыслей:

   Что происходит?

   Нужно изменить путь?

   А если это обман?

   И все же думать пришлось недолго, решил свернуть вправо.

   Через сотню метров заметил, как туман из серого стал грязно-желтым, мерцающим, будто впереди, издали, его озаряли всполохи. Мне это напомнило стробоскопический свет мигалки патрульной машины. Однако вряд ли там полиция, да и сирены не слышно. Чтобы понять важность увиденного, не потребовалось много времени. Нужно отправляться туда.

   Спустя пять минут, лицо снова почувствовало легкое дуновение ветра. И опять с мраморным холодом.

   Впереди расплывался по сторонам молочный полупрозрачный свет.

   Добрый знак. Я облегченно выдохнул.

   Итак, паника оказалась ложной. Ни одна ужасная тварь рядом не материализовалась. И туман передо мной теперь напоминал опустившееся на землю облако, белое и яркое, слегка мерцающее.

   Я ожидал там увидеть снег на земле и яркую луну в небе, но столкнулся с нечто другим.

  

***

  

   Короче, все происходившее дальше, это что-то необъяснимое. Чертова магия и рядом - вполне реальные вещи.

  

***

  

   Как только я вошел в апокалиптическое белое испарение, за правым глазом появилась тусклая пульсация - там зарождалась боль, нараставшая с каждым моим шагом, с каждым вдохом и выдохом. Кроме того, чувствовалось легкое головокружение.

   Туман находился в постоянном мягком движении, но уже не клубился, а приобрел тягучесть сладкого сиропа, стекающего по стенкам бутылки. Мир скользил и искривлялся. Я оказался в каком-то проходе, ведущем через шелестящий тоннель старых дубов. Под ногами хлопали желуди. Земля - каменистая и мшистая. А над головой перемежались ветви, накрывая меня точно аркой.

   Нет, мне не показалось - пространство изгибалось и сужалось, превращаясь в узкий тоннель.

   Пройдя десяток метров, я осознал - это не дубы шумели листвой. Со всех сторон шипел белый шум. А в промежутках между ветвями деревьев и листьями папоротников мерцали статические разряды, покрывая все вокруг рябью светящихся частиц.

   С каждым шагом рев белого шума нарастал, достигая сводящей с ума интенсивности. И приступ боли в голове тоже. Пульс стучал по глазным яблокам, которые, казалось, вот-вот взорвутся изнутри.

   Язык почувствовал отвратительный вкус крови.

   Шмыгнув носом и сплюнув образовавшийся во рту неприятный сгусток, я рукой дотронулся лица, отер ноздри и заметил, как ладонь и пальцы стали красными от крови. Только этого не хватало!

   Опят зазвонил колокол. Три коротких удара - и тишина.

   За деревьями уже мелькали статические молнии. Там разразилась настоящая буря. Меня накрывал поток шипящего света. Он звучал беспрерывно. Проход впереди неумолимо сужался. Пространство сформировывало некую метафизическую пуповину, которая вот-вот могла быть отрезана. Вот так попал. Без докторов Фрейда и Юнга тут точно не разобраться. Но и без них становилось очевидным, что за всем этим последует.

   Если этот туман решил меня свести в могилу, то хрен он угадал. Не сдамся. Дудки.

   Засунув в карман джинсов фонарик, я крикнул:

   - Это неправда! Это нереально-о-о!

   На этом слова закончились.

   Я просто заорал и бросился вперед.

   Бежал очень быстро, уже не смотря под ноги и не боясь споткнуться. И даже не заметил, как пробкой выскочил из тумана.

   Все звуки разом пропали с мягким хлопком. Небольшим, но резким. Будто кто-то позади меня захлопнул дверь. Но в голове он раздался взрывом и ударил изнутри по барабанным перепонкам. В спину дохнуло потоком промозглого воздуха, пахшего озоном. Останавливаясь, я по инерции сделал еще несколько шагов, поскользнулся, потерял равновесие, упал и кубарем покатился вниз с крутого склона.

   Было невероятно больно. Кейс потерял сразу - тот полетел, кувыркаясь, вниз, в темноту. Плевать на деньги. Закрыв глаза, я пытался защитить голову руками, ударялся обо что-то, пытался за что-нибудь схватиться, но неумолимо продолжал падать.

   Я цеплялся за траву, тянулся к корявым стволам низкорослых деревьев, но пролетал мимо. И понимал, что не остановлюсь, пока не столкнусь с чем-то большим. И вероятнее всего это меня убьет.

   Сухая трава неистово хлестала меня по лицу.

   В застывшей темноте раздавался мой отчаянный крик.

   Но самого плохого не произошло. Я замедлил падение лишь тогда, когда попал в кювет, сильно приложившись плечом о землю, а затем по инерции взлетел вверх, на насыпь, и скатился обратно.

   Не знаю, как не свернул шею.

   Лежа на спине, я открыл глаза. Грудь поднималась и опускалась в такт участившемуся дыханию.

   Небо снова стало колыбелью темноты и звезд, а в центре всего этого дремала луна. Она заливала все вокруг белым светом.

   Все ж таки выбрался.

   Полагаю, я покинул опасные воды, как говорят моряки, и вернулся в родную гавань. Поскорей бы добраться до душа, стать под приятные горячие струи, а затем завалиться на кровать, укутаться в одеяло и хорошенько выспаться. Плевать на Новый год. Буду дрыхнуть словно обколотый лидокаином кот. Блин, от всего этого я смертельно устал.

   Боль в теле стала агонизирующим разрывающим ощущением. Но кости, кажется, уцелели. Я с трудом поднялся, охая и постанывая. Пару раз грязно ругнулся, дотронувшись ушибленной поясницы и левого плеча. Однако - вот беда! - кирка где-то выскочила из-за пояса при падении. Короче, как пришла, так и ушла. Жаль.

   Теперь сразу вставал заковыристый вопрос: куда идти дальше?

   Я вдохнул полной грудью. Свежий воздух оживляет. Ценить его начинаешь тогда, когда целый день просидишь взаперти или того хуже - вдоволь надышишься в тумане какой-нибудь гнилостной дрянью, напоминающей по запаху пары из приоткрытого канализационного люка.

   Вынув из кармана фонарик, я переключил свет на "дальний" и поводил узким лучом по сторонам, озирая незнакомое место.

   Никакого тумана. Словно его никогда и не существовало.

   Снег вокруг там-сям растаял, и островки черной земли были похожи на косметику, размазанную на глазах плачущей девушки.

   Кейс с деньгами отыскался в пяти метрах у подножия холма, в чахлых кустах. Целехонький, но поцарапанный и грязный. Я невозмутимо ковырнул пальцем пулевое отверстие в нем и задумался.

   На душе было скверно. Зачем тормознул на трассе? Дернул же черт! Подыскивать себе оправдания поздно.

   Мне очень захотелось выбросить проклятый чемоданчик. Размахнуться и швырнуть подальше, избавиться от него раз и навсегда. Но с одним условием: пусть все вернется назад. Никаких больше сумеречных кошмаров и вооруженных бандитов. Я сижу за рулем в теплом салоне "форда", а Алиса дожидается меня к новогоднему столу. Как ей теперь все это объяснить? Подумает, будто я или нагло ей вру, или действительно лишился рассудка. Одно другого не лучше. Но для начала нужно к ней вернуться, а тогда и поговорить.

   Стоп! Негоже морщить лоб, тратить время на лирику и бессмысленные мечтания. Пора показать этому миру, кто тут хозяин.

   Не прошло и полминуты, как я взобрался на насыпь и рассмеялся, но этот сухой и пугающий звук не имел ничего общего с весельем.

   На вершине насыпи обнаружилась железнодорожная колея. В кошмарном состоянии. На путях вымахали сорняки, рельсы покрывал толстый слой ржавчины, а шпалы прогнили от плесени и обросли уродливыми грибами, скорее всего ядовитыми. Молодые деревца по пояс спускались вниз по насыпи с обеих сторон, готовые со временем образовать в этом месте редкую рощицу.

   Я ни на йоту не сомневался в том, что железнодорожная ветка заброшена. Может, когда-то она использовалась исключительно как запасная, но очень-очень давно.

   Пейзаж вокруг удручал.

   За насыпью поднимался точно такой крутой холм, как и тот, со склона которого я скатился. На него вряд ли выйдет забраться - для этого достаточно взгляда со стороны. А вот упасть можно запросто. И в следующий раз такого везения могло и не быть. Единственное, что мне оставалось - найти верный путь.

   Я посмотрел наверх, налево и направо, проследил взглядом вдоль железнодорожного пути, и быстро смекнул: меня окружали не одинокие холмы, а две вытянутые гряды, возвышавшиеся по обе стороны над узкой выемкой, в которой я находился. Минуту назад верилось, будто дела мои пошли на поправку. А оказалось, жизнь способна еще на многие мелкие гадости. Как говорится, до свидания, и бон вояж!

   - Отвратительное место... - пробормотал я, нахмурившись. - Это что, какая-то игра?

   Рельсы уходили в бесконечность.

   Не хватало закадрового голоса и саундтрека.

  

***

  

   Я решительным шагом двигался в направлении, откуда периодически раздавался тонкий звон колокола - потерянный, зовущий. Да-да, тот самый "дынь-дынь-дынь", благодаря которому посчастливилось выбраться из чертового тумана. По дороге не попалось ни одного путевого знака. Но появился повод для небольшой радости - у меня открылось второе дыхание. Чувствовалось, как приятно пульсировала и разгонялась по мышцам теплая и густая кровь. Я был готов идти, пока не упаду в изнеможении.

   Однако погода хмурилась, насылала ветер и тучи. Луна то исчезала, то появлялась на небе. Повезло, что аккумулятор фонарика оказался полностью заряжен, иначе бы мне пришлось время от времени погружаться в кромешную тьму.

   Поднявшийся ветер противно дул в лицо, отчего замерзшая кожа на скулах натянулась так, будто стала мне мала. Я старался смотреть под ноги, для того чтобы не споткнуться, и одновременно оглядывался по сторонам. Ничто не должно застать меня врасплох.

   Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мой взгляд остановился на старинном механизме. В отличие от железнодорожного полотна, выглядел он, как ни странно, не таким ржавым и запущенным. Должно быть, благодаря краске. Не знаю, достаточно ли он был смазан, но черно-белый окрас на нем сохранился довольно хорошо.

   Любая вещь, выбивающаяся из общей картинки, всегда вызывает диссонанс. Мне на глаза попалась как раз такая штуковина. Передо мной был ручной стрелочный перевод с дымовым дефлектором - флюгаркой, как романтично окрестили этот фонарь-указатель железнодорожники. Благодаря черному "грибу", торчащему подобно печной трубе, этот прибор чем-то напоминал прямоугольную бутылку сорокашестиградусного "Хиллрок Солера", моего любимого ароматного бурбона. Сейчас такие устройства редко увидишь, ведь их использовали еще в паровозную эру, а встречались они до сих пор разве что на старых магистралях с очень низкой интенсивностью движения поездов. Или в станционных музеях под открытым небом.

   Но самое главное заключалось как раз в том, что если мне попался этот стрелочный перевод, то недалеко должна обязательно находиться железнодорожная станция. На противовесе балансирного рычага чернел номер "8".

   Примыкающий путь уходил от главного влево и скрывался в темном зеве тоннеля, пронзившего лысый и бледный от снега холм.

   Куда же идти? Прямо или налево?

   Брысь, черти! Брысь! Дайте подумать.

   Быть может, стрелочный перевод подскажет правильное направление? Ведь для этого, по сути, он и служил.

   Я внимательно обследовал литую станину и станцию механизма, сигнальный фонарь сверху, обе его рукояти и переводные штанги тяг, соединенные с подвижными частями рельсов. Разобраться с принципом работы оказалось несложно.

   Дефлектор был развернут ко мне узкой стороной корпуса, белой, и лампа, вставленная внутри флюгарки, не горела. Да и в этом не было ничего удивительного - откуда тут возьмется стрелочник, который дольет в лампу керосин и зажжет ее? Рычаги перевода и балансира, тоже отдельно окрашенные в белый цвет, указывали в противоположном направлении от ближнего рельса главного пути, в кювет, а остряк подвижного рельса к ней не примыкал. Проследив до самой крестовины железнодорожной колеи, я понял: стрелочный перевод сигнализировал мне прямой путь, а не боковой, то есть вел не к тоннелю.

   О'кей, прямо так прямо.

   Едва стрелка осталась позади, как послышался противный скрежет и скрип. Я испуганно оглянулся.

   В рот пароход! Опять?

   Прямо на моих глазах снова начала твориться чертовщина.

   Рычаги перевода и балансира медленно приподнялись, будто невидимая рука схватила рукоять двухпудового противовеса, и, одновременно провернувшись на своих осях, тяжело рухнули вниз, заняв теперь положение, при котором тяги примкнули остряк к рельсу главного пути. В тот же момент дефлектор, повинуясь усилию фонарной тяги, развернулся на девяносто градусов, представ ко мне широкой стороной, а его выпуклый "глаз" ярко вспыхнул желтым огнем.

   Опупеть можно!

   Теперь флюгарка указывала другой путь. По меньшей мере, механизм мне помогал, а не чинил препон. Иных объяснений не нашлось.

   Вывод один: так или иначе, пощекотать себе нервы еще придется и поиски выхода мои еще не закончены.

   Я был в бешенстве, в страхе, в панике, потому и заорал:

   - Да что за херня тут творится! - и далее, уже не сдерживаясь, со всем ораторским мастерством разразился отборным матом на всю округу.

   Слова мои развеялись эхом.

   Колокол предательски молчал.

   - Эй, колокол! - крикнул я.

   Тишина посмеялась надо мной.

   Что ж, значит, вперед.

   В голове у меня смешались противоречивые мысли. Но делать нечего - я направился к тоннелю. Пора положить этому конец.

  

***

  

   Кирпичный рот арки заглотил меня, как библейский кит Иону.

   Я не знал, какова длина тоннеля и куда он ведет. Но когда вошел в него, показалось, будто меня от волнения вот-вот удушит биение собственного сердца. Холодный едкий воздух обдувал кожу. Впереди - ни проблеска света.

   Здесь оказалось на несколько градусов холоднее, чем снаружи. Своды тоннеля не внушали доверия. Железные дуги верхняков и стоек крепежных рам, установленных параллельно друг другу на небольшом расстоянии, сильно проржавели, а деревянная затяжка кровли выработки прогнила - во многих местах зияли щели, либо доски вообще отсутствовали между рамами, обнажив глыбы серой породы. Из темных углов раздавался пронзительный писк летучих мышей.

   Гадкое местечко.

   Я поежился и слегка втянул голову в плечи.

   В тоннеле осязался запах старого прогнившего дерева и пыли, смешанный с вонью мышиной мочи. Слишком много мерзости за один день.

   Летучие мыши, как и крысы, у большинства людей вызывают зачастую не страх, а дрожь омерзения. Я слышал их копошение, шуршание перепончатых крыльев, а особенно как двигались цепкие лапки существ - словно царапание иглы на старой виниловой пластинке. Однажды дома мне довелось убить ковровой выбивалкой одну из этих ночных тварей, впорхнувшую в открытое окно. Перед самой смертью, уже серьезно раненая, она заорала так, будто ее рубили живьем на куски. Звук надолго запечатлелся в памяти, оставив неприятный осадок.

   По обе стороны от железнодорожной колеи располагались лотки для отвода воды, а справа находился узкий дощатый настил пешего перехода. Вначале я зашагал по его старым и скрипучим доскам, которые могли в любой момент проломиться подо мной. Запросто вывихнешь или сломаешь ногу. Поэтому решил не рисковать и продолжил путь, перемещаясь по шпалам. Летучие мыши проснулись от света фонарика и кружились вокруг, наполняя тоннель писком и шумом крыльев.

   Бр-р-р! Ну и мерзость.

   Приблизительно через сто метров я миновал поворот и увидел хвост поезда, зловеще устроившегося на рельсах этого темного царства. Странное дело, его будто доставила сюда некая неведомая сила прямиком из музея. К древнему паровозу был прицеплен тендер, где хранились запасы угля и воды, а за ним - три синих трехосных вагона. Они заинтересовали меня своей конструкцией.

   Вагоны были без тамбуров, с большими фигурными окнами, запотевшими от конденсата, отдельными дверьми в каждое из четырех купе и ступенями под ними. Очень напоминали длиннющие почтовые дилижансы. Корпус этих "экипажей" закруглялся книзу, дабы подножка, тянувшаяся вдоль всего вагона, не выходила за его габарит.

   Я по очереди распахнул и захлопнул дверь каждого купе, но все они пустовали. Ни проблеска жизни. Однако внутреннее и наружное убранство вагонов поразило меня роскошью. "Сапсан" реально курил в сторонке. Умели же раньше строить. Похоже, вагоны предназначались исключительно для особ высочайшего двора, либо для очень состоятельных граждан.

   Рамы окон и дверей были из красного дерева, сиденья-диваны обиты шерстяной тканью цвета бордо, похожей на бархат, а ручки, поручни и рукояти сверкали начищенной бронзой, латунью и медью. Внутри еще сохранялось тепло, пахло деревом и лаком от стен, отделанных под ясень, а также копотью сальных свечей и калеными кирпичами от железных коробок, стоявших прежде у чьих-то ног. Казалось, вагоны совсем недавно громыхнули буферами при торможении и их вот-вот покинули пассажиры.

   Но куда они ушли? Куда делась поездная прислуга? Почему все сошли с поезда посреди тоннеля, а не на станции? Неужели и паровоз бросили?

   В голове у меня роились догадки, но конкретного ответа не находилось.

   Я облизнул пересохшие от волнения губы и прошел немного вперед.

   Иссиня-черный паровоз и клепаный четырехосный вагон-тендер с контрбудкой меня заинтересовали куда больше. Обычно, насколько я помнил из интернета, пассажирские паровозы окрашивались в зеленый цвет, а грузовые были черными. В чем подвох?

   Никогда ранее мне не доводилось видеть таких огромных паровозов. Поэтому мысленно сразу окрестил его Монстром.

   Нужно обследовать паровоз.

   Вначале я забрался по лесенке в будку машиниста. Затем сходил в вагон-тендер и вернулся обратно. Внутри никого не отыскал - ни машиниста, ни его помощника, ни кочегара. Они будто испарились вместе с остальными людьми этого демонического поезда.

   Паровоз не изрыгал из своей трубы клубы дыма и не пускал деловито пар по сторонам, однако поверхность парового цилиндра при прикосновении оказалась теплой, будто живой. Я досконально не разбирался в анатомии паровых машин, знал об этом немного, но большие сцепные колеса и застывшие в нетерпении мощные шатуны, кривошипы и ползуны механизма, скорее всего, говорили о том, что паровоз мог развивать достаточно высокую скорость.

   Я спустился вниз и отошел чуть в сторону.

   Жуткий паровоз, созданный сумрачным гением. В его сонном молчании было что-то ужасное, выбивающее твердь из-под ног, вызывающее слабость и беззащитность у тех, кто смотрит на него. Похоже, этот странный мир Монстр коптил уже не одно столетие, быть может, даже тысячи лет. С таким шутки плохи. Я отчего-то был уверен: на нем никогда не облупится краска и не потускнеет отполированная медь.

   Я обвел паровоз лучом фонаря. Острозубая передняя решетка паровоза, выкрашенная вместе с колесами в цвет венозной крови, походила на настоящее вампирское рыло графа Дракулы, оскалившееся, как акула. Перед огромной черной трубой, напоминавшей высокий цилиндр с узенькими полями и расширяющейся кверху тульей, был закреплен ацетиленовый химический прожектор. Эта адская машина вселяла необъяснимый страх.

   Безусловно, поезд не хотел делиться своими тайнами, замшелыми как попкорн в заброшенном кинотеатре. Значит, пора двигать дальше, решил я и пошел вперед, отмеряя шагами тоннель.

   Свет фонаря озарял расступавшийся мрак. Звук потревоженных летучих мышей сопровождал меня весь путь - казалось, словно ловкий фокусник рассыпал в воздухе колоду игральных карт. Я как щитом прикрывался кейсом, чтобы одна из тварей случайно не вцепилась в лицо.

   Через пять минут, выйдя наружу, я набрал полную грудь свежего воздуха и очистился выдохом от тошного запаха тоннеля. Почувствовал себя гораздо лучше, увереннее, особенно когда увидел впереди еще один железнодорожный стрелочный перевод. Тот указывал прямой путь - в окошке дефлектора флюгарки горел молочно-белый огонь. Причем сразу подметил, что здесь, возможно, раз в сутки с рельсов сдирали ржавчину колеса поезда.

   Я посмотрел вверх - полная луна показалась мне глазом мертвеца, облаченным в пленку катаракты. Тучи висели рядом с ней клочьями, как струпья прокаженного.

   "Дынь-дынь-дынь!" - снова ожил колокол.

   Радостный звук. И раздавался близко.

   Я пружинисто зашагал вперед.

   Едва подошел к стрелке, как за спиной раздался оглушительный хлопок. Он был такой силы, что земля содрогнулась. У меня аж колени подогнулись от неожиданности, я едва не брякнулся наземь. В ушах заложило - звук пронзил барабанные перепонки, а режущая боль дошла до самого желудка. Казалось, реактивный самолет преодолел надо мной звуковой барьер.

   Когда я оглянулся, то обнаружил, что тоннель поглотил сам себя, хотя несколько секунд назад был материальным. Холм тоже бесследно исчез, перестал существовать, точно лопнувший в воздухе гигантский мыльный пузырь. Само собой разумеется, рельсы теперь ныряли в темно-фиолетовый ночной мрак - цвет подбоя вампирского плаща.

   Так, кажись, я слегонца испугался. Или не слегонца?

   Я закрыл глаза, думая: пусть этот кошмар прекратится. Выждав пару минут, пошел дальше.

   Дул ветер. Погода стояла промозглая.

   Вскоре показались размытые в ночи силуэты строений железнодорожной станции, подсвеченные несколькими фонарями на столбах. Что ж, похоже, не заброшена. Я решительно направился к ней, с колотящимся в надежде сердцем и ощущением того, что там меня ждет что-то действительно важное. Черт знает, что там найду и кого встречу. Сплошные догадки. Но, возможно, там есть кофеварка, которая приятно журчит и булькает, выплевывая черный напиток в стаканчик. Безумно хотелось кофе.

   Наконец станция подступила ко мне вплотную, выпроставшись из темноты.

   Я остановился перед зданием вокзала и вслух прочитал название станции: "Междумирск..." - и голос мой дал трещину, а сердце пропустило удар.

   Все бы ничего, но в этом слове была десятеричная "i" на старинный манер и твердый знак в конце.

   - Вот дерьмо... - пробормотал я.

   Вокзальный колокол болтался у входа, как повесившийся самоубийца.

  

  

  

  

   Продолжение следует...

  

СКОРО ТРЕТЬЯ ГЛАВА!

ЖДИТЕ В НАЧАЛЕ ЯНВАРЯ!