Небо после зимы наконец-то набрало цвет, снова став насыщенно синим. Тишина. Бог милостив, эти дни погода стояла великолепная. Блеклые, полупрозрачные мазки облаков лениво ползли по небу. Яркое, ослепительно желтое око светила поглядывало иногда вниз на суетившихся подле старого замка людей. Миру божественного мало дела до простых земных развлечений. Возьмут замок осадой или не возьмут, не интересовало творца. Но вера, она превыше всего, она стержень, на котором все остальное держится. Это знает любой божий человек. Потому и сила на стороне веры.
Айджи поморщился. Есть вещи, которые раздражают. Ему часто не понять обычных для других людей его круга вещей, спасибо отцу. Аскет по наитию, духу и образу жизни, сир Аджбельт, почти всю жизнь проводил в походах. Для него бытие сводилась к молитвам всевышнему, бесконечным тренировкам, простой грубой пище. Кулинарные изыски Аджбельт считал блажью, музыку и танцы неугодными богу. Айджи знал, что отца многие считали чудаком, но упаси бог кого высказать свои догадки вслух. На счету сира Аджбельта было немало убитых в поединках острословов. Кое-кто слишком трепал языком не к месту. За что и поплатился собственной головой. Но, несмотря на все свои странности и выходки, отец был на хорошем счету у сюзерена, под чьим флагом служил много лет, обласкан вниманием и деньгами. Так было всегда. Сколько Айджи себя помнил. Предмет гордости - родовое имя, которое носили все дети сира Аджебельта, могло все сказать за них, и даже не требовало подтверждений. Но похожи ли дети на отца...
Мать Айджи умерла лет десять назад или около того. Он уже плохо помнил. Умерла вместе с тринадцатым, не рожденным братом. С тех пор отец сильнее укрепился в ненависти ко всему, что считал ересью, богу неугодным, блажью и отступничеством от истинной веры. Воспитывать же в духе истинной веры двенадцать душ детей сложно. Дело не в содержании слуг, воинов и всей остальной многочисленной челяди замка, а в том, что отец считал воспитанием и как приказывал воспитывать в свое отсутствие детей. Никакого новомодного чтения. Вера, молитва и ограничение - лучшие воспитатели. Молитвы и вышивание для девочек, тренировки и молитвы для мальчиков. Четверых братьев уж нет на этом свете. С другой стороны, а многое ли они потеряли? Айджи прекрасно помнил учебу отца, в краткие моменты его пребывания на вотчине. Несколько шрамов на лице, косой шрам на затылке, который едва не отправил его к умершим родственникам. Бесчисленные шрамы на руках, спине, животе. Зато, Айджи по праву носил свое родовое имя. Отец мог бы им гордиться, но гордыня - грех. И немногие осмеливались шутить над потомком 'Вепря', так переводили родовое имя книжники. Тринадцать душ, не так много. Пока. Айджи молод. Восемнадцать. Возраст мужчины вступившего в жизнь.
Этот новый поход, в который он отправился в надежде получить один из захваченных замков мятежников, оказался неудачным с самого начала. Уже две недели они торчали в деревеньке, одной из трех, неподалеку от замка некого сира Арчибальда. Первая попытка захватить замок провалилась, и теперь оставалось держать осаду.
Семь рыцарей, не просыхая, пили в местном кабаке. Еще трое неотлучно находились под стенами замка вместе с войском. Сир Крайжек же отправился в соседнюю деревню, на разведку, прихватив с собой Айджи.
О них уже слышали. Деваться простым землепашцам некуда. Одна надежда, что новый хозяин окажется милостивым, не перережет всех. Ему ведь тоже нужны работники.
Но на взгляд Айджи жители этой деревни выглядели слишком спокойными. Не суетливы, не угодливо расторопны. Но и не агрессивны, что немного его успокоило. Вспомнив деревню, где они стояли постоем, Айджи насторожился опять. Слишком мало народу на улице. Встреченные крестьяне нагло смотрят в глаза, не отводя взгляда, ходят гордо, без должного почтения в позах кланяются господам. Даже мысли, что рабочий полдень большинство крестьян проводит в поле, а остальные напуганные слухами отсиживаются по домам, не успокаивали. Придорожная гостиница казалось пустой и неприветливой. Ни повозок, ни лошадей во дворе. Увидев впереди кабак, сир Крайжек нахмурился, раздумывая. Затем указал Айджи на вход. Тот кивнул и осторожно приблизился к двери. Крайжек, держась настороженно, обошел дом кругом, проверяя тылы, подстраховывая Айджи.
Дверь открылась на удивление легко. Тихо жужжала одинокая муха. Полумрак помещения слегка разбавлялся скупым светом из маленьких окошек с мутными слюдяными стеклами. Владелец кабака стоял у стола, натирая его замусоленной тряпкой.
- Чего изволят благородные господа? - дружелюбно поинтересовался он. Айджи наблюдал за ним в дверях совершенно спокойно. Знал, что опытный вояка Крайжек надежно прикрывает спину.
- Ваша деревня принадлежит сиру Арчибальду?
- Он наш защитник. Если вы об этом, господин, - ответил хозяин и выпрямился. Его задумчивый взгляд безбоязненно блуждал по лицу юноши.
Айджи почувствовал, как вскипает в нем раздражение, мутная пена которого порой позволяет творить редкие глупости.
- Теперь будете принадлежать сиру Валади. Ваш старый господин признан изменником и мятежником, - сухо сказал он и уже не сдерживая эмоций зло добавил, - и не смотри так нагло, собака. Он бросил всех вас на откуп. А сам отсиживается в замке, и ему чхать, перебьем ли мы вас или оставим в живых! Будете послушны, останетесь живы.
Владелец кабака не пошевелился.
- Эти места никогда не принадлежали пришлым. Не вы первые, благородные господа. Не вы и последние.
Гнев перекосил лицо Айджи. Отец не раз бил его за несдержанность, за то, что сын не мог удержать в себе злость, а холодную ярость битвы путал с бешенством берсерка. Вот и сейчас, забыв обо всем, Айджи метнулся к хозяину. В ту же секунду что-то громко ухнуло, перед глазами резко вспыхнуло, а затем быстро начало темнеть. Ускользающее сознание отметило необычайно крупного жука, неторопливо ползущего по полу в сторону лица, и мир померк.
Ощущения были более чем неприятные. Почему-то болел подбородок, ныли губы. Голова тяжелая и дурная, как после славной попойки. Но Айджи пил редко. С тяжелым стоном сев, он ощупал лицо и затылок. Огромная шишка пробудила неприятные воспоминания: 'Как же такое могло произойти? Где, дьявол его возьми, был Крайжек?' - поморщившись, Айджи попытался встать на ноги. Скорее всего, он в темнице. Было сыро, но воняло не слишком сильно. И видно было сносно. Немного кружилась голова, но разве подобные мелочи останавливают? Айджи подошел к стене, где почти что под потолком было выбито крошечное оконце. Тронул пальцами холодную стену.
Позади кто-то зевнул во всю глотку. Резко повернувшись, Айджи всматривался в потемках, пытаясь разглядеть Крайжека. Сомнений, что это именно он не возникало. Но, юноша ошибся. Развалившись на соломе, на него глядел старик. Седые лохмы скрывали лицо, вились по плечам и драному платью.
- Ну, че глядишь?
Айджи сощурился. Подошел ближе:
- Ты кто такой? Кому принадлежишь? Ты попал в плен? За что ты здесь?
- За пьянство, - неохотно ответил лежащий на соломе старик.
- Что? - Удивление Айджи было сродни чувству, что его облапошили. Сидит в одной клетке с пьяницей? Он, благородный сир!
- Как твое имя, парень?
- Сир Айджи сын Вепря, - растерянно ответил юноша.
- А...так ты из тех, что пытаются взять замок Арчибальда?
- Что значит... с кем ты так разговариваешь, собака?
- С тобой, - не шелохнувшись и не изменив интонации голоса, оборвал пьяница.
- Как тебя по имени? - не пытаясь быть дружелюбным, спросил Айджи.
- Лэр
- Странное имя, - пробурчал юноша, отворачиваясь от старика, - все тут странное. Что со мной будет? - Вернувшись к стене, Айджи тщательно ощупал чуть влажную поверхность. Бесполезно. Толстые глыбы камня, - И где мы?
- В замке.
- Не может быть, - обернувшись к старику, сказал юноша. Он почувствовал себя так, словно почва уходила из-под ног. Но лицо Айджи, внезапно, разгладилось и даже злобно повеселело:
- Подземный ход, да?
- Не только. Ход, это так... если лень, - обронил Лэр. Айджи пожал плечами.
- Не надейся, что ваш господин долго продержится. Неделю другую и все. Деревни под нашей властью. Что пропал один из лучших рыцарей сюзерена, заметят быстро. Если умру... я умру. Его не пощадят.
- Арчибальд мне не господин, - с той же ленью в голосе ответил старик.
- Ты благородный сир? Тогда почему поддерживаешь изменника?
- Все то у тебя черно-белое, юноша. Нет, я не из благородных твоего племени. И изменник Арчибальд для ваших господ и только.
- Менестрель? - брезгливо предположил Айджи.
- Это тебе отец такую неприязнь вбил? И как умудрился. Отстань, а? Не менестрель я. Пьяница обычный.
Лицо юноши превратилось в каменную маску.
- Кто ты такой? Отвечай, или я убью тебя прямо сейчас.
Лэр вздохнул и медленно поднялся. Ростом оказался выше Айджи на две головы. Пузатым, словно пивная бочка. Потертые на локтях и коленях тряпки едва ли можно было назвать достойным платьем.
- Ты не бузи, мальчишка. Не бузи. Хочешь тут сидеть? А я пойду, насиделся. Думаю, простил меня уже Арчи.
Айджи отступил назад. На шаг, потом еще. Сумасшедший. Этого не хватало. Еще и здоровенный. С таким драка ничего хорошего не принесет. Несмотря на всю свою горячность, юноша мог быть и рассудительным. Оружия у него нет. Чтобы удушить этакую махину понадобится масса усилий. Стоит ли оно того?
- Ладно, ладно. Погоди, Лэр. Как же ты пойдешь? Это темница. Тюрьма. Не птица же ты?
- Пошли, - устало проворчал пьяница. Подошел к двери. Мягкий толчок рукой и она открылась. Айджи рванулся за стариком, но в последний момент вспомнил об осторожности. Замер за спиной толстяка. Как можно так слепо доверять свою жизнь? Ясно же - ловушка.
Лэр неодобрительно покачал головой и спокойно пошел вперед. Озираясь и держась настороже, следом шел Айджи. Все его представления о мире были перевернуты с ног на голову. За дверью оказались не коридоры замка, а просторы темно-зеленого леса. Благоухающая терпкой сладковатой зеленью - свобода. Вместо того чтобы дать деру, Айджи покорно семенил за Лэром, прогоняя мутные образы удара в спину. Сильная растерянность, с которой трудно бороться, охватила юношу. Знать где враг и чего ждать - это одно. Другое, когда неясно, ловушкой обернется следующее мгновение или чем похуже.
- Откуда ты знаешь отца?
- Да не знаю, - отмахнулся старик, - все вы, дети этого времени, одинаковы. Читать тоже не умеешь? Зато молитвы все помнишь наизусть.
- Умею читать, - неожиданно обидевшись, сказал Айджи.
Толстяк рассеяно кивнул. Тропка, вьющаяся как нитка жемчуга в волосах благородной дамы, вывела к дому. Обычному, бревенчатому. Похожему на сотни домов крестьян виденных раньше. Лэр, кряхтя, взобрался по крутым ступеням, и исчез за дверью. Айджи стоял, нерешительно переминаясь на месте: 'Может войдешь, благородный сир?', - услышал он приглушенный стенами голос толстяка. Юноша еще какое-то время постоял, раздумывая о бренности всего сущего, а потом все-таки вошел в дом. Привыкнув к потемкам, он несколько неприязненно разглядывал жилище старика. Не слишком чисто, захламлено скорее, какие-то пучки травы висят по углам... берлога медведя, одиночки одним словом. Айджи отошел от двери и занял, как ему показалось удобную позицию. Видно все, с одной стороны дверь, с другой, закрытое деревянной ставней окно.
- Так кто ты такой? И что здесь за чертовщина происходит? - Требовательно спросил он, перекрестившись по привычке. Богохульничать нельзя, разве только в пылу сражения.
Лэр, совершенно не обращая на него внимания, рылся по углам, что-то искал. Наконец, довольный собой, вытащил из-под какой-то корзины бутыль и поставил на стол.
- Я... да ты сядь, бояться тут некого. Лучше скажи, зачем вы сюда приперлись? Неужто не слышали о славе здешних мест? Пободаться решили с Арчи... Он, конечно, болтун, каких мало и вечно трясет своей козлиной бородой не к месту. Однако ж, раньше никто не пытался объявить его мятежником. Нет, все предки Арчи, да и он сам служили верой и честью своему сюзерену. Шли бы вы дальше, с миром.
Со смачным звуком выбив пробку из бутыли, толстяк со счастливым вздохом приложился к ней. Айджи мрачно наблюдал.
- Ты не боишься произносить такие слова?
Лэр отлепился от бутыли и рыгнул. Отерев рукой губы, махнул ею в направлении сморщившегося от презрения парня.
- Чем ты меня собираешься учить уму разуму? Стоишь тут в подштанниках и грозишь.
Айджи побледнел.
- Придержи язык, нечисть.
Толстяк с грохотом поставил бутыль на стол.
- Мал учить. Сядь лучше и выпей со мной. А я тебе расскажу историю.
Парень скривился:
- Я ухожу. Моя благодарность тебе, что вывел из темницы. Но у меня свой путь.
- Сядь. Некуда идти тебе. Тут топи кругом. И зверье. А у тебя ни меча, ни арбалета нет.
- Там же лес. Какие топи?
Айджи распахнул дверь и выглянул в нее. Мшистая поляна. На ней стоит дом, а кругом топь. Зеленая мутная жижа пускает пузыри. Кое-где торчат поросшие мхом кочки и колышется на ветру болотная трава остролист. Перекрестившись, парень медленно обернулся к старику:
- Тьфу на тебя. Нечисть поганая. Господь наш всемогущий...
- Умолкни, - оборвал толстяк, - Надоело. Молитвой ты меня не прошибешь. Изжога у меня от твоей вертлявости. Мало те по голове дали, последнее отбили?
Замолчав, Айджи прислонился к стене. Его одолевали мрачные предчувствия, да и страх потихоньку царапал острыми коготками. Куда же его угораздило вляпаться?
- Да, я то, что папаша твой нехристью и нечистью обозвал бы. И утихни на том. Мне нет пользы тебе шею сворачивать, или чего там вы боитесь? Порчу какую... тьфу, дураки. Как были вы тупыми, так и остались. Сколько уж зим сменилось. Память коротка у вас, люди. Пить будем. Пить и разговаривать. Потом выведу обратно в деревню.
- А где Крайжек?
- Напарник твой? Поваляется еще немного в подполе у Иржи и потопает обратно к своим.
Айджи подошел ближе, осторожно сел рядом со стариком на качающийся, колченогий стул.
- Ты допросить меня хочешь? Ничего не скажу.
- Дурень, - благодушно отбрил его Лэр, - нужно очень. Сколько перевидал я таких захватчиков. На уме одно и то же. Небось, у тебя сестер братьев полно, вот и рыщешь за славой. Оттяпаешь где земли или замок и осядешь, своих плодить начнешь. Папаша то жив?
- Был, - сухо ответил Айджи, вспоминая последнее свое свидание с ним. Отец старый, иссушенный зверь, покрытый ранами, лежит в своей постели, в родовом поместье. Рядом Аджбельт, старший сын, названный в честь отца. Немолодой уж тоже воин, ждет... Ждет когда освободиться место. И нет в том ни любви, ни ненависти - один расчет. Зябко поежился.
- Замерз? Там тряпье есть в сундуке, возьми.
Решительно отказавшись, парень молча сидел, наблюдая, как Лэр разливает прозрачное пойло с резким запахом. Маленькие кривые глиняные кружки давно не мыли, в своей Айджи обнаружил букашку. Выкинул и, не поморщившись, выпил свою порцию зелья. В походах бывало и хуже. Потом поставил на стол кружку и спросил:
- Значит, случайно вместе оказались?
- Да. Я ж говорю тебе, меня Арчи за пьянство посадил в темницу.
- Тебя то да, я как там оказался?
Старик подмигнул и отодвинул космы с лица. Айджи заморгал. Лицо толстяка старым не было. Немного обрюзгшим, располневшим, но не старым. И узкие щели раскосых глаз прятали хитрый взгляд. Светлые, словно кусочки замороженного льда, они изучали его внимательно. Айджи стало зябко, словно повеяло ледяным ветром.
- Налей еще, - попросил он старика. Одобрительно хмыкнув, Лэр плеснул в кружку.
- Так вот, что скажу тебе. Как ты там оказался неважно. Важно другое, мне захотелось поговорить с тобой. Арчи будет злиться, наверное, опять посадит меня в темницу. Ну да ничего. А вот ты глянулся мне парень. Есть в тебе что-то...
Айджи вздохнул и залпом осушил кружку. Кровь быстрее побежала по жилам, мурашками покрылась кожа, но стало теплее.
- А почему он не убьет тебя, раз ты его злишь?
- Наивные ты вопросы задаешь, - толстяк ухмыльнулся, - не может, значит. Да и глупо это. Убивать меня. Кто была твоя мать?
- Я не помню ее. Красивая...- осторожно, словно пробуя забытые слова на вкус, ответил Айджи.
- Сказки читала тебе?
- Да... - вдруг вспомнились разноцветные тени от витража. В его комнате когда-то было окно, витражным стеклом забранное. Там красивая картинка, жаль, не вспомнить какая. И мать... да нет, не помнил он матери. Только толстую няньку, что тихим шепотом рассказывала ему сказки. Ее за это и запороли потом. В назидание. Он плакал. Залез в старую башню, где все плиты были загажены сизыми голубями, сидел и плакал, - нет. Сказки это от нечистого. Мы библию читали.
- Гм... от нечистого. Миру конец, героям с золотыми доспехами не видать бесчисленных подвигов, дев луноликих и тех продали старым убогим властителям душ. Я жил в другом мире.
- Каком? - вырвалось у захмелевшего с непривычки Айджи.
- Мире великом. Где корабли, словно птицы, скользили по волнам синего-синего моря, и ветер далеко разносил пение морских дев. Или битвах, в которых бессмертные шли об руку со смертными... ну, или против них. Гхм. Миры были огромны, пространства неизмеримы и везде жило волшебство. Чудо - имя которому дети земли. Ты даже не можешь себе представить, какие только существа ходили по этой земле. Эти славные битвы. Это великое время героев и дураков...
- Ты ересь несешь. Ты еретик. Тебя на костер надо, - заплетающимся языком попытался возмутится Айджи.
- Я? Вру?! - здоровый кулак со всего маха опустился на стол. Айджи ошалело уставился на треснувшие доски. Лэр поднялся на ноги. Огромный, шатающийся, он показался парню угрожающим оборотнем-медведем.
- Врешь. Как доказать, что это правда? Ничего не осталось о тех временах, кроме сказок полоумных старух. Нет этого. Все происки искушающего дьявола.
- Я эльф, - сухо произнес Лэр. Помолчав минуту, Айджи закатился в припадке истеричного смеха. Толстяк молча смотрел на него. Отсмеявшись, парень встал со свого стула:
- Зачем эти россказни? Я не верю. Когда я был очень мал, нянька рассказывала мне сказки о чудесных созданиях. О страшных созданиях. Они высоки и стройны. Грациозны и челом прекрасны. Волосы их подобны золотистому льну, а глаза сияют, как синие звезды. Нет ничего прекраснее в мире, чем песни этих созданий, но если смертный услышит их, то зачахнет от тоски. Непобедимые войны с серебряными клинками... а, ты себя видел?
Лэр кивнул:
- Да, понимаю. Только вспомни, темный страх, страх внутри каждого человека перед непонятым, чуждым ему. Вы же еще любите приукрашивать изрядно. Кто из вас видел эльфов? Кто знает, были ли они красивы и тонки, или толсты и безобразны? Чары, пение, оружие все это было... когда-то. Но мы ведь не вечны. Забвение и есть смерть, юноша. Ты верь своим глазам.
Лэр убрал космы с лица, завязав на затылке шнурком. Острые уши. Таких ушей не бывает у людей.
- Может ты урод. Так посмотришь, обычный человек, только что уши...
Толстяк вздохнул.
- Ладно. Ты видимо забыл, как попал сюда. Хорошо. Смотри.
Хлопнув в ладоши, он начал крутить пальцем над столом. Айджи смотрел с пьяным презрением. Палец крутился быстро, по кругу, вычерчивая сначала окружности, а потом восьмерки и еще какие-то непонятные фигуры. От стола начало вонять гарью. Лицо Лэра покраснело, но он не сдавался. Облачко белого дыма сгустилось под его ладонями, которыми, он теперь словно лепил что-то из воздуха. Дым становился все плотнее, а вонь гуще. Внезапно раздался хлопок, и Айджи, только присевший на край стула, повалился на пол. Сквозь незатейливую ругань парень услышал писк, совершенно ему непонятный и пугающий. Еще минуту назад он был уверен, что они одни. Пошатываясь - пойло оказалось крепким, поднялся и посмотрел на стол.
- Что это?
Маленькое уродливое существо извивалось и злобно пищало.
- Детеныш дракона. Иллюзия. Они вымерли.
- Червяк какой-то, - брезгливо сказал Айджи, и ткнул в существо пальцам. Оно заверещало, и из крошечной пасти вылетела струя пламени. Заорав, парень отскочил и несколько раз перекрестился. Раздался повторный хлопок и дракон исчез в вонючей струе дыма.
- А я сам сатана, - скривившись, толстяк оперся на стол. Его немного шатало, - я пропил все. Я один остался, понимаешь. Искал долгие годы. И никого не нашел. Когда хотел одиночества поселился в здешних лесах. А когда наелся его по самые уши, то все... поздно. Они ушли, или умерли.
- А ты решил спиться.
- Я долго живу. Гораздо дольше, чем ты в самых смелых мечтах можешь представить. Уж думал, сойду с ума. Потом привык. Без песен, без луны, без охоты, без танцев и кораблей, без магии и сородичей. Сам по себе. Ты умрешь лет через тридцать. А я буду жить, когда состарятся твои правнуки. И почему бы мне не пить?
Айджи устало кивнул.
- Ты знаешь, я тебе почти верю. Только объясни мне одну вещь.
- Какую?
- Почему ты решил рассказать это все мне?
Голос Лэра начал стремительно удалятся. Айджи успел подумать, что пойло все же оказалось значительно крепче, чем он думал, и провалился в зеленое болото неспокойного сна.
- Господин! Господин, вы просили разбудить вас.
Резко вскочив, Айджи застонал. Голова была тяжелая и болела. На него смотрел знакомый хозяин кабака, с все той же дружелюбной улыбкой на лице:
- Вы просили меня разбудить вас, господин. Эль оказался крепок, и вы захотели отдохнуть. Ваш друг тоже проснулся. Он уже ждет вас снаружи.
Убедившись, что полностью одет, а меч, как и положено, занимает свое место в ножнах, Айджи, покачиваясь, вышел на солнце. Вечерело.
- Ох, ну и напились же мы! - вяло поприветствовал его Крайжек. Айджи кивнул и, охнув, схватился за голову. Резкое движение вызвало головокружение. И тут, он почувствовал под пальцами огромную шишку. Выхватив меч, Айджи вбежал обратно в кабак.
- Ты, - выкрикнул он, указывая мечом на хозяина, - ты знаешь Лэра? Толстяк такой, пьяница.
Хозяин кивнул:
- Знаю господин. Опять сидит в тюрьме, в замке. За пьянство. Совсем совесть потерял старый забулдыга. А вам, что, нужен? Он все тропы в лесу здешнем знает. Да только, не выпустит его еще долго, сир Арчибальд, - в глазах хозяина мелькнула лукавая усмешка, - а вы его найти хотели? Так если он сам не захочет, не выйдет ничего. Хозяин он здешних мест, второй после сира Арчибальда.
Айджи не стал выяснять. Плюнул и, перекрестившись, вышел.