Деревянный дом, просторный и крепкий, стоял в ряду множества других домов на длинной сельской дачной улице. Не первой молодости он нуждался, если и не в ремонте, то хотя бы в свежей покраске. И конечно, ему было далеко до построенных недавно с использованием современных технологий комфортабельных соседей-коттеджей. Зато к дому прилагался просторный участок, на котором ухитрились поместиться сосны, березы, яблони, вишни и разнообразные плодовые и неплодовые кусты.
Максиму с Татьяной очень понравился этот дом. В жаркий летний день просторная лужайка у дома так и манила позагорать, предлагая сочную зеленую траву и кустарник, чтобы укрыться от непрошеных взглядов соседей. Вечером же, когда жара спадала, на лужайке хорошо было развести костер и уже в опустившихся сумерках жарить шашлыки. На ней также здорово коптилась рыба в сооруженной собственноручно Максимом коптильне - ароматный дымок от специальных дровишек, то сосновых, то плодовых деревьев заставлял заранее облизываться. Сбоку лужайки еще от прежних владельцев остались качели. Максим их подновил, смазал петли, заново покрасил. И Татьяна полюбила на них качаться, особенно если раскачивал Максим. Тогда можно было визжать и говорить, что хватит, а то она и так уже взмывает в небеса. Еще Татьяна разбила возле дома многочисленные клумбы с цветами и очень любила с ними возиться.
А если вдруг небо затягивали тучи, и начинался долгий, долгий дождь, то можно было уйти в спокойный теплый уют дома. Тогда замечательно было неторопливо раскачиваться в креслах, укутавшись в клетчатые пледы. В такие дни также хорошо было потягивать коньяк из больших пузатых бокалов, и курить трубку. Именно для таких случаев почти не куривший Максим завел несколько трубок, вересковых, вишневых и еще каких-то экзотических. К трубкам прилагалось несколько сортов пахучего табака, а также всяческие ершики для чистки трубок, уминалочки для табака и множество совершенно непонятных приспособлений. В такие дни и вечера хорошо было читать долгие старинные истории в толстых журналах, а также неторопливо всласть разговаривать. Можно было затопить печку и, не спеша, подкидывать в нее дровишки, помешивая длинной кочергой. Конечно же, в доме имелось газовое отопление, но затопленная печка придавала дополнительное очарование дому. Особенно в сумерки.
А еще в доме жил кот. Черный с белыми лапами и белой манишкой на груди. Он тоже достался Максиму с Татьяной от прежних владельцев. Поскольку кот был самым старым жильцом в доме, то Максим с Татьяной уважали его привычки. Специально для кота в маленькой комнате, сплошь заставленной книжными шкафами, оставляли открытой форточку, и кот мог, когда хотел, уйти гулять или же вернуться в дом. Вначале, правда, Татьяна пыталась протестовать, но кот оказался удивительно чистоплотным, он никогда не приходил домой грязным. В дождливые дни кот обычно возвращался и неожиданно, бесшумно появившись, бухался на колени, принимаясь мурлыкать, особенно если ему чесали за ухом. Укладывался он чаще всего на колени к Максиму. Можно было бы наверно сказать, что кот полюбил Максима в особенности. Но, скорее всего, у Максима колени были просто-напросто больше Татьяниных, и коту было на них просторнее.
Татьяне с Максимом дом понравился настолько, что жили они в нем не только летом, как на даче, а круглый год. Ведь помимо дождливых осенних дней в доме очень хорошо было проводить зимние долгие вечера. И кататься на лыжах, и кидаться снежками, и валяться в снегу, и опять же топить печку. А еще здорово было принимать гостей на рождественские праздники. Жарить шашлыки на морозе, замерзая и греясь у костра и ставшей сладкой на холоде водкой. А потом основательно до костей париться в бане.
Интересно было, живя в доме, следить за наступлением весны. Смотреть, как появляются сосульки. И как они потихоньку начинают исчезать. И слушать только-только возвращающихся с юга птиц. А потом снова наслаждаться жаркими деньками, вдыхая здоровый сосновый воздух и гуляя по лесам и лугам. В общем, все в доме было замечательно и создано для того, чтобы жить.
А потом вдруг что-то сломалось. И однажды хлопнула дверью и больше не вернулась Татьяна. И Максим больше не жарил шашлыки и не коптил рыбу, не топил баню и перестал следить за трубками. А все больше сидел в качающемся кресле и пил коньяк, и виски, и водку, поглаживая изредка возвращающегося кота.
- Зачем надо было покупать этот дом, обустраиваться в нем, чтобы затем вот так уйти? - спрашивал, покачиваясь, Максим.
- Это же ведь настоящее предательство, - говорил он, наливая себе очередную порцию и, кот утвердительно мурлыкал на его коленях
А потом с наступлением холодов Максим накрыл кресла чехлами, сложил вещи в машину и уехал. И кот, вернувшись как-то в дождливый вечер домой, услышал только обиженный скрип немолодого уже дома.
Кот долго старательно вылизывался на подоконнике, ведь это был очень чистоплотный кот и следил он за собой вовсе не из-за чашки с молоком ранее ждавшей его на кухне.
- Надо же! - мяукнул кот дому, а за окном под порывом ветром жалобно проскрипели несмазанные качели. - И он еще говорил о предательстве!
Кот спрыгнул с подоконника и потерся о батарею.
- Но ты не бойся, - сказал кот. - Я-то тебя не брошу, хоть батареи нынче и не топленные.