Аннотация: Как был прав тот, кто сказал: "Мы все родом из детства"
Сашка Михеев
Детей в поселке рожалось много тогда. Детские сады были переполнены, классы в школе тоже. В нашем, как и в других двух параллельных - почти сорок учеников. А до нас, в выпусках раньше на три-четыре года вообще по пять-шесть классов в параллелях учились. Как все в одной школе умещались - уму непостижимо! Хотя школа большая бы-ла, трехэтажная. Единственная трехэтажка в поселке. Учились в две смены всегда. А что-бы никто не обижался, каждый год классам меняли смену.
Наш 1 "Б" подбирали по особому принципу. Это сейчас никто не удивляется "элит-ным" образованиям. А тогда учителя на своем собрании решили уважить учительницу начальной школы. Ей оставалось три года до пенсии и, соответственно, один последний выпуск. Наш класс должен был стать для Анны Григорьевны этаким своеобразным подарком.
Перетрясли все садиковские группы, родословные детей, их данномоментные и по-тенциальные возможности и вот - класс организован. Меня в заветный список учеников внесли одной из последних. Конечно, несправедливостью большой (по тем временам, ко-нечно) было бы собрать воедино только одних умников и умниц. Поэтому деление на "отличников", "троечников" и "двоечников" всё же присутствовало. Может, не в тех пропорциях, как в других классах, но тем не менее...
А учительницу мы свою первую любили. Любили всегда. Даже после выпускного вечера без всяких предварительных обсуждений, по одному кличу, всей толпой пошли к ней. Как она была рада! Даже стало непонятно, то ли мы ее поздравлять пришли, то ли она нас поздравляет, накрывая на стол...
Дочку свою я потом ее именем назвала. Больно имя нравилось - Анна.
Почти про каждого из нашего класса можно написать отдельный интересный рас-сказ, про некоторых даже повесть не жалко "завести", а в честь кого-то и рамки романа покажутся тесными.
"Положительные" дети. Да, таковыми мы считались в основной своей массе. Деле-ния на кланы относительно социального статуса родителей как-то еще не завоевало боль-шой популярности, поэтому дружили "группами по интересам", иногда плавно перетекая из одной группы в другую. Теперь, по прошествии стольких лет, мне кажется, что я чаще всех "перетекала". Не потому что поссорилась с одними и ушла к другим. Нет. Просто мне нравились почти все, и у каждого я находила то, что заинтересовывало меня в данный и конкретный момент. С одними мне нравилось ходить купаться на речку, с другими - носиться по улицам, с третьими - тихо посидеть, слушая музыку или обсуждая прочитанные книжки, с четвертыми - отрываться на танцах, с пятыми - долбить мячом по баскетбольному щиту в спортзале. Были, наверное, и шестые, и седьмые, и десятые, да только всего не упомнишь.
С Сашкой Михеевым нас ничего не связывало. Как-то вот был и был себе в классе такой пацан. Учился хорошо, без проблем, где надо - участвовал, куда не надо - не лез, не дерзил, не дрался, дружил довольно-таки тесно с парой-тройкой мальчишек... К тому же, симпатичный. Одет всегда чисто и аккуратно. У такого, определенно, должна удачно со-стояться жизнь. И никто в этом не сомневался. Где-то до шестого или седьмого класса не сомневались.
А потом, даже не заметили как, стал Сашка хмурым и замкнутым. В первый раз мы на него посмотрели новыми глазами, когда учительница литературы вызвала Сашку к доске рассказывать стихотворение. А он не вышел. Стоял у парты, но к доске не шел. Учительница разрешила отвечать ему с места. Но Сашка стоял и угрюмо, даже с вызовом каким-то, молчал. И так второй урок, третий. Каждый день повторялась одна и та же ис-тория. Мы ничего не могли понять. Еще вот только недавно сыпались на его голову "чет-верки" и "пятерки", а тут прямо на наших глазах картинка резко поменялась.
На пионерские собрания ходить перестал, в ответ на праведный гнев товарищей по "звездочке", "звену", отряду только фыркал. Но отряд не сдавался. Нас учили: "сам поги-бай, а товарища выручай".
Товарища надо срочно выручать! Всё, решили, постановили, дата, подпись. Группа уполномоченных пионеров идет на задание. Два мальчика, две девочки подходят к двери Сашкиной квартиры с самыми благородными намерениями. Самая смелая девочка зано-сит уже ручонку для произведения стука в дверь, как с той стороны слышится грохот от падения чего-то тяжелого, потом звонкого, потом звуки, которыми сопровождаются все обычные драки. Крики, брань, сначала нечленораздельно - видимо, действие шло в даль-ней комнате, потом слова становятся всё яснее, голоса вполне узнаваемыми, и перед са-мым порогом, перед закрытой дверью четко слышится фраза: "Сама ты проститутка!" Го-лос принадлежал Сашке. Кроме матери и его самого в квартире больше никто не прослу-шивался.
Пионеров одним порывом сдуло со второго этажа. Сашка на следующий день в школу не пришел, как впрочем, и в последующие два дня. Очередная партия од-ноклассников пошла на штурм укреплений врага.
На этот раз за дверями было тихо. Еле слышно работало радио. Постучались несме-ло. Дверь открыл Сашка. Одет чисто, в доме порядок, под глазом - фингал. Начали "про-рабатывать". Мол, в школу надо ходить, что бы ни случилось, драться - нехорошо само по себе, а ты еще с мамой невежливо разговариваешь... Сашка слушал недолго, потом сказал, как отрезал: "Пошли вон отсюда и чтоб я вас больше здесь не видел!" Вытолкал волонтеров за дверь и защелкнул замок.
Начали мы пытать родителей своих, из-за чего такое преобразование в человеке происходит. Те невнятно что-то лепетали про переходный возраст, трудное безотцовское бытие, слабые материнские силы... Не убедили. Таких "безотцовых примеров" перед гла-зами - сколько хочешь, но тут что-то не то... Гораздо понятнее ситуация стала, когда ин-формация о Сашкиной семье из маленьких разрозненных ручейков и потоков слилась в один "кувшин".
Замуж мать Сашкина никогда не выходила, потому и фамилии они носили разные. Сашка - Михеев, а мать - Переверзева. Отца Сашкиного никто не помнил. Вроде из строителей он был. Тех, что ГЭС на Зее строили. Мать тоже там работала, пока Сашкой не забеременела. Дали им квартирку в "Гэсовском городке". Так назывались несколько двухэтажных деревянных домов в центре поселка. Сашка когда родился, записали его на фамилию отца, но расписываться родители не спешили. Потом старший Михеев пропал. Уехал на работу на смену и не вернулся. Бабы в поселке говорили, что другую нашел в городе. А мать Сашкина вроде не слишком и переживала по этому поводу. Ряды утешителей не иссякали. С одним даже серьезные отношения намеревалась построить. Одна беда - женатый он. Жена как узнала, такой им обоим балет "Ромео с Джульеттой" показала, что небесам жарко стало. "Ромео" остепенился враз, примерным семьянином стал, а "Джульетта" не успокоится никак. Бабы на перекрестках соберутся, шепчутся: "Этот-то кобель из дома месяц как не выходит, в глаза людям смотреть боится, а ей хоть бы хны, накрасится, волосенки вздыбит и пошла перед его окнами маячить, туда-сюда, туда-сюда..." Сашка, не дай Бог, мимо пройдет, так и ему вслед добрые тети вздыхают: "Мальчонку больно жалко. Одного не успела на ноги поставить, несчастного, за другим собирается..." Сашка слышал эти жалостливые перешептывания и стервенел пуще прежнего. Особенно, если слишком уж добрая душа еще и по головке погладить успеет.
А что мамаше Сашкиной оставалось делать, по её женским понятиям? Да еще на шестом месяце? Только бороться за свое счастье, да за отца будущего ребенка. Да вот беда, борьба вся происходила на Сашкиных глазах. И взрослел он, глядя на эту катавасию, как в сказке - не по дням, а по часам. А когда сказал, что убьет и ухажера, и её саму, если только тот в доме появится, мать присмирела. Но ненадолго.
Вскоре в квартире Михеевых запищало новое существо. Сашка приобрел, так ска-зать, сестренку. Приобретение его совсем не радовало. Мало того, что по ночам спать не давало, так еще и днем мать все чаще оставляла сестренку на его плечи. Какие уж тут уроки?
Ссоры-раздоры в семье разрастались как бурьян на огороде. Тем более что женское начало в "Джульетте" продолжало кипеть. Сашка понять этого, по малолетству своему, был не в силах, а смириться - тем более. Всё, что он мог сделать, это - уйти из дома, когда видел, что мать вот-вот улизнет "на минуточку". И не важно - день ли, ночь на дворе. Опять оставаться с маминой дочкой? Ни за что! Кому была нужна девчонка-игрушка? Ма-тери! Вот пусть сама с ней и забавляется.
Сашка рос, сестренка тоже, мать старела. В школе дела Сашкины так и не налади-лись. Кое-как сдал экзамены, проболтался полгода без дела, без заботы и ушел в армию. Вспомнили про него только через два года. И снова говорили не очень хорошо. Опять на лицах читалось недоумение: парню оставалось два месяца до дембеля, а он в самоволку рванул. Да ладно бы, ушел из части и вернулся. Так нет же. Ушел еще с двумя товарища-ми, покуролесили вволю, а в довершении всего - затащили какую-то деваху в недостро-енный дом и надругались над ней все вместе. В результате - два года дисбата за самовол-ку и пять лет тюрьмы за девчонку. Зачем, почему он так сделал? Ведь два месяца всего оставалось потерпеть до гражданки и всё - ты дома...
Да-а-а, дом, родной дом... Дом там, где тебя ждут всегда, ждут любого, каким бы ты ни был. Там, где с детства тепло и уютно. Там, где спокойно душе и радостно сердцу. А для Сашки...