Кей 018
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Первая книга цикла. Аннотация внутри текста.
|
Кей 018
Этот мир был создан многие века, если не тысячелетия тому назад. Избранным жителям высокоразвитой цивилизации захотелось поиграть в жизнь античных времен. Естественно, самим предстать в роли патрициев, а мнения будущих илотов никто не спрашивал. В новом мире есть только две группы людей - патриции и илоты.
Да то ли игры в какой-то момент прискучили, то ли произошла катастрофа почти вселенского масштаба, но в итоге не осталось ни важных и гордых патрициев с их охранными боевыми андроидами, ни бесправных илотов. Впрочем, погибли, исчезнув с лица земли, не все. Цивилизация, и без того приведенная к античному уровню, рухнула, оставив после себя пустоши да изредка встречаемые мертвые осколки цивилизации, среди которых, если посчастливится, можно найти ценные для потомков выживших артефакты.
Сильные и хваткие из числа этих потомков возродили патрицианскую аристократию, а пустоши вновь стали заселяться. Вначале понемногу, а по мере роста населения, охватывая новые и новые земли, заселяя родами и племенами, пока, наконец, не произошел ожидаемый демографический взрыв.
А еще, как выяснилось, не вся кровь древних патрициев исчезла. Иначе как объяснишь, почему кому-то удавалось отворить древние, запечатанные на код крови, патрицианские схроны?..
Однажды в далеком от центральных земель маленьком поселке племени терманов у одинокой женщины родился мальчик, названный Вилрихом...
(P.S. от автора: на МС и рояли не рассчитывать)
"... Случилось это в далеком, укутанном дымкой легенд прошлом?
Или, быть может, история любой цивилизации действительно напоминает собой бесконечное движение по спирали, где каждый новый виток повторяет некоторые события предыдущего, вознося их на более высокий уровень прогресса, - и тогда все описанное произойдет в далеком от нас будущем?
Я не знаю. Пусть каждый из вас судит об этом сам..."
Андрей Ливадный, "Ковчег"
Часть первая. Поход
Глава 1
424 год. Пуния. К западу от военного лагеря.
- Отец, это же конги! - Гумкар в возбуждении даже взмахнул правой рукой, отпустив поводок своего коня. - Они же ничего не поймут, ничему не научатся. Наоборот, еще посчитают за нашу слабость.
- Ошейники надежные, что нам беспокоиться, - Самбал, старший сын, как всегда отличался спокойствием.
Спокойствием - да, но, увы, не рассудительностью. Здесь ему до младшего брата, импульсивного Гумкара было как до неба. Жаль все-таки, что командовать этим походом Самбалу, а сможет ли он принять правильное решение в нужный момент? Впрочем, Гумкар подскажет. И младший сын, кажется, прав, не стоит давать конгам возможность пограбить после предстоящей этим днем резни. Ничего ценного у маркитантов и соседствующих с ними шлюх не найдется. Так, по мелочам, - гуси, масло и прочая нехитрая снедь, которой подторговывали обозники. Трофеи ненужными в походе, конечно, не будут, но и лишнего времени потратится немало. Пока оприходуют, пересчитают, переложат в повозки... А вот если достанется конгам, - те большую часть разольют да перетопчут. Зато все произойдет быстро. Но Гумкар прав, конги ничего не поймут. Дикари. Они и в Ромуле будут вести себя так же. Но Ромул надо наказать, их город следует отдать конгам на разграбление. Не весь, конечно. К виллам патрициев темнокожих дикарей допускать нельзя, слишком много там всякого ценного. Для этого есть свои воины, из пуников. Приворуют, конечно, но крупные вещи, мебель останется в целости. А золото... что же, золото можно и отобрать. Нужно отобрать. Сыновья так и поступят.
- Хорошо, - Гамилар кивнул головой. - Конгам грабить не давать.
Верховный правитель Пунии потянулся рукой за своим посохом, сделанным из редкого сандалового дерева, источающего чудный аромат. Длинная и узкая трость ткнула в спину ближайшего к нему носильщика, и паланкин, покоящийся на плечах восьмерых чернокожих рабов, вновь пришел в движение. Пальцы, унизанные драгоценными перстнями, дернулись в привычном жесте, подскочивший откуда-то сбоку слуга, одетый в чистую и дорогую тунику, но с рабским ошейником на шее, быстрым движением задернул пурпурный навес с золотой бахромой, скрывший одутловатое и надменное лицо немолодого мужчины, на груди которого заметно выделялось тройное ожерелье с крупными рубиновыми камнями.
Мускулистые, сверкающие на жарком солнце темнокожие тела рабов двинулись следом за идущей в авангарде войска передовой когортой. Серые туники воинов, среди которых были исключительно коренные жители страны - пуники, равномерно колыхались в паре сотен футов от паланкина Гамилара и двух всадников, его сыновей, легатов войска. А сзади, вытянувшись длинной черной змейкой, двигалась по мощеной камнем дороге основная часть пунийского воинства, костяк которой составляли чернокожие конги, все, как один, в кожаных ошейниках. Лишь небольшие грязные набедренные повязки являли собой одежду воинов-рабов. Впрочем, среди темных тел нет-нет да мелькали более светлые оттенки кожи. Это рабы с севера, в основном из Пустошей, впрочем, и островные грики были в их числе. Совсем немного, но были. Колонну, растянувшуюся на целую милю, завершали пуники. Эти, в отличие от конгов, являлись свободными людьми, наемниками, которым метрополия платила неплохие деньги. Зато как воины они считались сильными бойцами, поэтому пуников сыновья верховного правителя должны поберечь в предстоящем походе.
В полумиле от арьергарда следом за войском двигалась неорганизованная колонна маркитантов. Впрочем, колонной трудно назвать скопище разномастных повозок, запряженных худыми и вечно голодными ослами, но чаще в качестве тягловой силы использовались такие же худые и голодные рабы. Многие из них и вовсе не имели никакой одежды, их бледные, несмотря на яркое солнце тела, пожелтевшие от лихорадки, были усыпаны паразитами. На рынках Гиппона такие рабы не стоили и пары медных ассов.
Возницы то пытались обогнать едущих впереди конкурентов, то почему-то замедляли движение, создавая заторы на узкой каменистой дороге. Сами хозяева повозок недоуменно гадали, зачем это вдруг пунийское войско почти в полном составе вышло из западных ворот лагеря, направившись в сторону пустынных каменистых возвышенностей, окаймленных вдали на западе высокими непроходимыми горами, на противоположной стороне которых, как рассказывали сведущие люди, начинались земли карамов - дикарей-людоедов.
Карамами любили пугать непослушных детей, но самих людоедов на землях Пунии никто из ныне живущих людей не видел. Горы надежно держались непроходимыми благодаря знаниям предков, ныне утерянных, но продолжавших удерживать в неприступности Проход через горные кручи. Запоры, основанные на кодах крови, до сих пор не подводили.
На севере, на противоположном берегу моря располагались земли Ромула - самого сильного в этом мире государства. На памяти ныне живущих поколений властители Ромула дважды открывали Проходы в горной системе, совершая неожиданные для дикарей походы, возвращаясь обратно с неплохой добычей. Вместе с диковинными плодами и редкими кореньями в Ромул приводили и плененных карамов. Но то было на противоположном берегу Срединного моря, в саму же Пунию карамы не продавались, ромульцы почему-то накладывали запрет на такую торговлю. Вот почему среди пунийцев никто никогда не видел этих людоедов.
Меж тем растянувшаяся вдоль каменистой дороги колонна, обогнув высокий холм, втянулась в небольшую, но вытянутую к западу долину, окаймленную с обеих сторон крутыми каменистыми склонами, периодически прорезываемыми узкими расщелинами. Долина постепенно сужалась, пока не превратилась в ущелье, ширина которого не достигала и десяти футов. Местность к этому времени резко изменилась. Мощеная дорога пропала, перестали встречаться возделанные поля. Вместо них тянулась песчаная земля с редкими тернистыми кустами. Пропали и редкие стада овец.
К удивлению двигавшихся за войском торговцев, в одной из таких боковых расщелин, слегка затемненной пологими стенами и отличающейся от остальных только большими размерами, обнаружились сидящие на корточках конги, сверкающие белками глаз. Напор едущих в хвосте обоза не оставил передовым маркитантам выбора, как продолжить движение вслед за по-прежнему не снижающими темпа движения пуниками. К тому же, какие деньги могут быть у чернокожих рабов, чьим достоянием является только жалкая грязная набедренная повязка? Зато у свободных воинов-пуников деньги имелись - властители страны неплохо платили своим наемникам.
Когда за проехавшей последней повозкой из расщелины стали выходить конги, никто из двух сотен маркитантов не сообразил, что они оказались в окружении. И только тогда, когда из-за спин впереди идущих замыкающих военную колонну наемников появились все те же конги, лишь некоторые чуть более сообразительные торговцы забеспокоились, завертев головами. Картина, которую они наблюдали, заставила их сердца тревожно забиться. По бокам колонны маркитантов располагались высокие, почти отвесные скалы, сзади и спереди повозок торговцев стояли ряды конгов, а за курчавыми головами вооруженных пиками невольников маячили белые колпаки надсмотрщиков.
Во втором ряду чернокожих воинов стоял молодой невольник, чье тело отличалось более светлым оттенком, насколько это возможно после длительного пребывания под палящими лучами южного солнца. Ничего удивительного в том не было, ведь Дарех не являлся конгом, молодой раб родился далеко на севере в одном из поселков племени терманов.
Четыре года назад Дарех, тогда еще подросток, вместе с отцом и старшим братом принял участие в походе на ланов - людей племенного союза, чьи земли простирались к востоку от Тира - реки, несшей свои потоки далеко на юг, в воды Срединного моря. На обширных землях, обычно называемых Пустошами, обитало несколько больших племенных объединений, постоянно враждовавших друг с другом, устраивая набеги для захвата скота, различной утвари, ценностей и рабов, отправляемых на невольничьи рынки Ромула, а оттуда еще дальше - к грикам и в Пунию. Впрочем, и внутри племен не было единства. Нередко один род шел на другой и так же без жалости убивал и грабил своих одноплеменников.
А в последние годы борьба за новые земли намного ожесточилась. Ведь в каждой семье обитателей Пустошей рождалось по пять, а то и по десять детей. И учитывая, что подавляющее большинство рожденных вполне могло дожить до детородного возраста, можно представить, насколько значимой проблемой стали природные ресурсы. И если бы не большая убыль людей во время междоусобных набегов, Пустоши давно взорвались изнутри от перенаселения. Поэтому и не удивительны бесконечные людские потоки продаваемых на юг рабов. Из года в год больше рабов - и меньше их стоимость. А раз так, то и ценить дешевый расходный материал особо не нужно. Главное - выжать из раба много и быстро, получить прибыль, на малую часть которой можно опять купить свежих рабов, к тому же по вновь упавшей на них цене.
Вот и сородичи Дареха, сцепивших с ланами, думали немного разбогатеть, а то и вовсе прибавить себе лишний кусочек соседней земли. Но, видимо, им не повезло, древние боги повернулись лицом к их противникам. Отец и брат погибли, а Дарех, получивший дубинкой удар по голове, попал в плен.
В отличие от многих других пленных, юного Дареха вместе с остальными выжившими сородичами отправили на торжище в южный портовый городок, облюбованный купцами из Пунии. Здесь его и еще трех терманцев прикупили для рабского вспомогательного войска, основная масса которого состояла из конгов, населявших дикие малоисследованные районы саванн, что находились к югу от пунийских земель. Конги представляли собой диких и необузданных дикарей, абсолютно не знакомых со словами "порядок" и "дисциплина". В любом другом войске такие рабы давно бы взбунтовались, перебив малочисленных надсмотрщиков. Да и со свободными воинами-наемниками из числа коренных жителей Пунии шансы на победу у конгов могли быть. Хотя бы по причине их многочисленности.
Могли... но не стали. И все благодаря наследству Ушедших. Кому и каким образом в счастливые руки попало одно из древних устройств, знали, наверное, только правители Пунии из рода Гакаров. А устройство представляло собой небольшую металлическую конструкцию, к которой прилагались почти обычные кожаные ошейники, отличающиеся от простых лишь наличием зашитого внутрь кожи металлического ободка. Изготовление этих ошейников оказалось вполне по силам местным умельцам. Как работала конструкция, никто не знал, но человек с таким кольцом на шее не мог причинить вреда ни себе, ни тем более хозяевам. И пытаться сбежать не давал. От робкой попытки поднять руку на хозяина или даже на раба в таком же ошейнике, человека скручивало от невыносимой боли. Вот потому необузданные дикари конги беспрекословно выполняли приказы надсмотрщиков и командиров. В противном случае помимо боли от действия ошейника строптивому рабу доставалось еще и плетей.
Дарех быстро осознал безвыходность ситуации, в которой оказался. Ведь он наглядно видел, с какими мучениями погибали рабы, посмевшие сорвать ошейник. А надеяться на то, что хозяева когда-нибудь снимут его с шеи ... Надеяться, конечно, можно, тем более желать этого, но за четыре прошедших года ни один раб не стал свободным, а ошейников здесь лишались только после того, как покидали мир живых. И в будущем вряд ли что-то изменится. А раз так, то нужно примириться с реальностью. По крайней мере, он до сих пор жив, в отличие от отца и брата.
Когда их колонну неожиданно завернули в обратную сторону, Дарех совсем не удивился. Хозяевам, значит, так нужно. И когда командир их центурии лар Картук объявил, что воинам-рабам сейчас предстоит перебить всех, кто следует за войском, молодой терманец воспринял это почти равнодушно. Ведь торговцев, едущих вслед за воинами, всего-то сотни две, а умеющих держать оружие среди них не наберется и полутора десятков. Остальные - люди в возрасте, женщины, даже дети есть. Еще имеются возчики - рабы, которые толкали повозки, ведь тягловая сила в виде лошади или мула стоит намного дороже, чем пара полудохлых рабов.
Поэтому торговцы и их рабы совсем не проблема для центурии, насчитывающей шестьдесят человек. К тому же позади маркитантов, по словам лара, находится еще одна центурия конгов.
Зато у торговцев есть чем поживиться. Еда, вино. И женщины. Дарех слюной исходил, видя, как свободные наемники-пуники возвращались от маркитантов не с пустыми руками. А еще больше завидовал тем из пуников, кто мог себе купить продажное тело, ведь он, Дарех, лишен женщины уже четыре года! Сейчас же они пойдут убивать. И там есть женщины. Нельзя упускать возможность воспользоваться таким шансом. А выполнить приказ центуриона можно и после этого. Чуть раньше, чуть позже - не все ли равно лару? Заодно появляется возможность порыться в повозках. Вино, лепешки, сладкая масса - ничего упускать нельзя. Правда, и соседи по строю тоже так думают. Ну, те, у кого есть мозги. Безмозглых среди конгов, конечно, больше, но теми движут инстинкты, которые, к сожалению, полностью совпадают с его собственными мыслями. Женщины, еда, вино - всё, как и у него. Значит, надо успеть первым. Или вторым, пока первые расправляются с малочисленными защитниками.
Стоящий позади центурии лар Картук отдал приказ, надсмотрщики щелкнули вхолостую своими бичами, и Дарех, крепко сжимающий в своей руке единственное для рабов оружие - двухфутовое копье, с рычанием бросился вперед. Или это рычали бегущие рядом с ним рабы-конги? Впрочем, здесь без разницы. Дарех поднажал и вырвался на полкорпуса вперед. Пробегая мимо первой повозки, мимоходом ткнул копьем возницу-старика - теперь кровь на наконечнике послужит доказательством его активного участия в резне. Двух рабов, запряженных в повозку, за его спиной уже кромсали бегущие следом конги.
Вторую повозку он пробежал без задержки, даже не пытаясь никого поразить копьем. Дарех искал женщину. Но, как назло, шлюхи не попадались. Разве что в глубине третьей по счету повозки мелькнуло женское лицо. Но оно было старым, морщинистым. Не настолько он проголодался, чтобы взять такой приз. Надо бы бежать дальше, но впереди показались две рослые фигуры, одна из которых держала длинную дубинку, а у второй в руках сверкнуло металлом лезвие. Топор! Да еще и на длинной рукояти! Нет, он рисковать не станет. Дарех притормозил, пропуская вперед конгов, бегущих следом. Если не получилось стать первым, он будет вторым.
Правильно он поступил. Один из обогнавших его конгов уже лежал возле колеса телеги с раскроенным черепом, второй торопыга громко скулил, держась за вспоротый живот. Погиб и один из защитников, второй же, ожесточенно размахивая дубинкой, медленно пятился вглубь колонны, отмахиваясь от наседающих на него конгов, потоком появляющихся из-за спины Дареха.
Терманец от злости прикусил губу - шансы раздобыть женщину стремительно падали. Первым он не станет, значит, за шлюх начнется свалка. Зная необузданный характер конгов, дело может дойти до драки. Тут-то и сработают ошейники. Раб на время потеряет подвижность, свернется калачиком или наоборот начнет выворачиваться от немыслимой боли. Бери такого голыми руками, делай с ним что хочешь. Да хоть убивай. И ведь кто-то подставится. Поэтому Дарех от злости сплюнул и, повернувшись к ближайшей повозке, бросился на поиски еды и вина. Надо успеть, пока другие не сообразили.
С содержимым повозки Дареху повезло. На гогочущих в прутяной клетке гусей терманец только вздохнул - он не настолько оголодал, чтобы глодать сырое, с кровью мясо, а вот копчености ему пришлись по душе. Правда, пришлось поделиться с одним из конгов, тот, в отличие от своих сородичей, похватавших гусей, тоже учуял ароматный запах копченой кабанины. Поэтому швырнув конкуренту порядочный кусок мяса, Дарех еще быстрее заработал челюстями, справедливо опасаясь, что набегут новые любители вкусной копчености. Но конги, похватав гусей и свернув им шеи, бестолково дергались, вероятно, в поисках огня. Наверное, хотели по-быстрому развести костерок, чтобы зажарить вкусные трофеи. Конги! Что с них взять! Живут одним мгновением, не думая, что будет потом.
А то, что должно произойти, довольно быстро материализовалось в виде злого и тяжело дышащего надсмотрщика. Получать бичом по спине Дареху никак не хотелось, поэтому он, держа в правой руке окровавленное копье, а левой сжимая остатки копченого мяса, сумел ужом выскользнуть из-под длани надсмотрщика, благо тот в это время обратил свой бич на спину конкурента Дареха по употреблению добытой кабанины. К тому же конг не сдержался и видимо хотел как-то отмахнуться от жалящей его спину руки, за что и поплатился активацией ошейника.
Продолжая поглощать остатки добытой пищи, молодой терманец бросился вперед, где перед его распалившимся взором предстали сцены, от которых он потерял самообладание - конги добрались до повозок, на которых находились местные шлюхи, или, как он слышал от наемников-пуников - жрицы любви. Но слишком много черных, блестевших на солнце тел было перед ним, преграждая путь к желаемому. Правая рука непроизвольно поднялась в замахе. Да видимо в этот день древние боги были на его стороне, спасая от неминуемой казни за убийство такого же, как и он сам, раба. Острая боль, полоснувшая по спине, привела его в чувство, а природная выдержка не позволила обратить оружие на надсмотрщика. К тому же вряд ли Дареху удалось ударить копьем - буквально на несколько мгновений жалящее острие бича опередило действие ошейника. Иначе за то, что раб посмел поднять руку на свободного человека, виновного ждала мучительная казнь.
Проскочив дальше вглубь уничтожаемого обоза, Дарех завертел головой, пытаясь высмотреть какую-либо новую добычу. Теперь после сытной кабанины его интересовало вино. Молодому терманцу за всю его довольно короткую жизнь почти не довелось познать вкус хмельного нектара. У себя на родине, на землях Пустоши из пьянящих напитков в наличии было лишь пиво, да изредка плохо изготовленная бражка, а после того, как он попал в плен, даже кислое пиво стало недосягаемой мечтой.
Добив умирающего раба, возившего повозку, а затем сбросив на землю труп одного из торговцев, Дарех удовлетворенно хмыкнул - убитый загораживал своим телом нечто, накрытое куском материи, под которой проглядывали знакомые очертания корзины. Вряд ли там могла быть живность, иначе бы гуси, утки, поросята давно бы сообщили о своем существовании громящим обоз конгам. Конечно, в корзине могли оказаться какие-нибудь крупы - ведь торговцы не настолько богаты, чтобы самим питаться мясом. Но уж больно странно лежал убитый торговец, как будто специально своей неминуемой смертью пытался укрыть от убийц нечто ценное. А что мог скрывать маркитант? Вино вполне могло быть там.
Дарех, чуть наклонившись, рывком сорвал ткань и... Да, этого он не ожидал. Женщина! Точнее, девушка, даже, скорее, подросток. Худенькая и, наверное, невысокого роста, раз каким-то образом смогла уместиться в корзине. Юная, красивая, в длинную черную косу вплетены разноцветные лоскутки. Темные, немного миндалевидные глаза смотрели на него со страхом и обреченностью. Желание вспыхнуло со страшной силой, Дарех уже себя не контролировал. Бросив на дно повозки копье, терманец схватил девушку за косу и одним рывком вытянул ее из корзины.
Пленница оказалась совсем юной, даже груди еще не сформировались. Бросив девушку на дно повозки, Дарех утробно заурчал и овладел ее лоном. Впервые за годы рабства получил желаемое для любого мужчины. Он не слышал ни стонов пленницы, ни ее громких криков, не замечал, как расцарапывается кожа на его спине, совсем не чувствуя при этом боли. Одновременно с завершением действа, к терманцу наконец-то вернулась реальность мира. И вместе с этим спину пронзила острая боль. Одна, потом другая, третья. Только сейчас он понял, что это старается бич надсмотрщика. Но что ему теперь бич, после того, как он добился исполнения заветных мечтаний?
Дарех, подхватив одной рукой лежащее по соседству копье, рывком сбросил свое натренированное тело на землю, сумев удержаться на ногах. А затем рванул вперед, скрываясь от разъяренного надсмотрщика. Пробежав мимо еще нескольких повозок, терманец затерялся среди конгов из второй центурии, напавшей на маркитантов с тыла. Только сейчас он в полной мере почувствовал боль в поврежденной спине.
Порывшись в ближайших повозках, на долю Дареха досталась початая амфора с вином, остатки содержимой которой он выпил в несколько глотков. И как раз вовремя - вновь защелкали хлысты надсмотрщиков, громко приказывающих рабам вернуться в строй. Что же, теперь можно и возвращаться - он пусть немного, но сыт, пьян и доволен.
К месту сбора терманец успел вовремя. Уже через несколько мгновений после его появления центурия двинулась в обратный путь, нагоняя ушедшее вперед войско. А вскоре их догнали рабы из второго отряда, громившего торговцев. На месте резни остался один десяток, состоящий из свободных наемников и в придачу несколько рабов-конгов. Дарех вновь им позавидовал. Пусть в живых от обоза никого больше нет, но в повозках должно остаться еще много из того, что не съедено, выпито и не уничтожено темнокожими рабами.
Их центурия в этом небольшом сражении или, правильнее сказать, стычке, потеряла пятерых человек. Зачем хозяевам понадобилось убивать торговцев, Дарех так и не понял. Да он особо и не старался вникать в такие вопросы. Значит, зачем-то потребовалось. Может просто из-за того, что ехавшие следом за войском маркитанты чем-то раздражали командиров-примипилов, а то и самих легатов, командующих их войском? Жизнь здесь почти не ценится. Что у рабов, что у жалкого плебса. Да и свободные наемники из числа местных пуников для аристократов почти ничего не значат. Это Дарех понял давно.
Чуть больше его интересовал вопрос, куда они направляются. Странно здесь что-то. Узкая каменистая дорога, почти тропка, вела на запад, где уже все явственнее просматривались высоты гор, тянущихся с севера на юг. Еще день-два и они упрутся в непроходимый барьер. Что ищут в тех краях хозяева? И зачем туда гнать так много воинов? Одних конгов, к которым Дарех, будучи чужаком-терманцем, уже стал причислять и себя, было тысяч десять, если не больше. Несколько тысяч пуников. Повозки с какими-то конструкциями. И самое интересное, четыре боевых единорога. Каждый из которых представлял собой машину смерти. Запусти одного такого на их войско, сотни две воинов, а то и все пять, наверное, зверюга сумел бы затоптать своими толстенными ногами, а еще большее число попросту разбежалось. Что делать в горах единорогам?
Глава 2
424 год. Западные горы.
К концу следующего дня пунийское войско подошло, судя по всему, к конечной точке своего похода. Центурия Дареха по-прежнему шла в конце колонны конгов, сама же колонна растянулась на целую милю. Передние ряды конгов остановились в седловине, а последние оказались почти на вершине горы, поэтому, глядя сверху вниз, Дарех прекрасно мог видеть то, что творилось в начале колонны - на зрение молодой терманец никогда не жаловался.
Впереди конгов стояли шеренги наемников, а перед ними на конях медленно поднимались вверх на соседнюю гору знатные пуники - примипилы и легаты войска. Еще Дарех разглядел среди всадников носилки с крытым верхом, которые тащили восемь чернокожих носильщиков. Никогда не видевший верховного правителя Пунии, терманец так и не смог понять, кого это несут рабы. "Может быть, там женщина, - пришла ему мысль, и сердце радостно забилось. - Но что ей там делать? И вообще, зачем, с какой целью войско здесь? Ведь впереди непроходимая преграда".
Между тем, всадники прекратили подъем вверх, лишь один из верховых пуников медленно продолжал двигаться дальше, а за его спиной появились несколько пеших воинов. Их Дарех заметил только сейчас. Раньше, видимо, обзору мешали кони.
Всадник спешился, передав повод одному из наемников, прошел вперед несколько десятков шагов и стал что-то делать. Разглядеть подробности терманец не сумел - слишком большое расстояние, к тому начало смеркаться - в этих краях ночь наступает быстро, не то что в родных Пустошах.
Прошло совсем немного времени, фигурки людей и животных стали различаться хуже, и в этот момент место, где стоял и что-то делал спешившийся человек, озарилось светом с багровым оттенком. Стало заметно видней. Дарех смотрел, как человек не спеша движется в обратную сторону, к всадникам, а ему навстречу бегут пуники, держащие в правой руке мечи, а левой прикрывая тела овальными щитами.
Наемники пропустили возвращающегося мужчину и бросились дальше, а тот, подойдя к крытой повозке, остановился рядом с ней. "Кто же в ней находится?" - вновь задался вопросом терманец. Откуда ему знать, что в паланкине отнюдь не женщина, а Гамилар, верховный правитель Пунии. А мужчиной, подошедшим к правителю, был Аплар, единственный в Пунии человек с чистой кровью.
Чистая кровь! Большая ценность в этом мире. От древних времен осталось немало тайных и закрытых мест, хранящих редкие и крайне ценные артефакты. Оружие, способное убивать на значительном расстоянии, большем, чем полет стрелы. И смертельно жалить врагов в десять, сто раз чаще, чем это может сделать лучник. А потоки огня, льющиеся из странного, как и многие артефакты Ушедших, приспособления? Они способны сжечь сотни вражеских воинов. Маленькие металлические кругляши, похожие формой на лимоны, сеющие смерть на расстоянии броска дротика. И даже еще дальше. Много, много разного, сотворенного с одной целью: убить как можно больше врагов.
Но одним оружием артефакты не ограничивались. К примеру, среди них есть и такие, что лечили, поднимая на ноги обреченного человека. И все это имелось в схронах, которые никому не найти, не открыть, с какой бы силой ни пытаясь взломать древнее хранилище. Не открыть никому, кроме избранных - людей с чистой кровью. Именно, кровью. Стоит подобному человеку просто оросить ею такой тайник, как тот тут же готов открыться, пустив внутрь не только обладателя чистой крови, но и любых других людей. Считается, что эти избранные ни кто иные, как прямые потомки по мужской линии первых патрициев, властителей древних времен. Именно "мужской", потому как никто не слышал, чтобы чистая кровь передавалась через женщину.
Такие избранные встречались очень редко, к тому же сила их крови разнилась. Не все древние хранилища оказывались подвластны этим людям. Почему так происходит, никто не знал. Может быть, первые патриции тоже различались по своей силе? Или по своей значимости. Ведь не все из них становились верховными правителями? А раз так, то и схроны, подвластные древним властителям, могли открыть лишь их прямые потомки? Кто знает, может, это объяснение и верно.
Гамилар, верховный правитель Пунии, был одним из немногих, кто знал ответ на этот вопрос. Когда несколько лет назад начальник стражи привел во дворец молодого парня, совсем недавно вошедшего в юношеский возраст, одетого в потертый и замызганный плащ, наброшенный на голое тело, ничего, кроме презрения, у Гамилара юноша не вызвал. Обычный плебей, связавшийся с какой-то шайкой грабителей могил и достойный распятия на столбе с последующим отрубанием головы. Да, только так - при таком исходе при перерождении парня должна ждать участь раба.
Но ему повезло - в юноше обнаружилась чистая кровь. Именно благодаря этой родовой особенности шайке удалось вскрыть несколько древних захоронений и пограбить их. Среди найденных артефактов оказались две древние машины, стреляющие огнем. Главарь шайки на их продаже и погорел. Головы главаря и подручных уже были отделены от тела, а души казненных ждали перерождения в теле новорожденных рабов, когда перед очами Гамилара предстал парень.
То, что пленник имел чистую кровь, парень быстро доказал, сумев вскрыть один из недоступных ни для кого тайников во дворце правителя. А потом Аплар смог отворить половину из тех двух десятков схронов, о существовании которых было известно. На остальные у него, увы, не хватило сил. Зато он открыл Проход в горах, по ту сторону которых располагались земли дикарей-каннибалов. Сразу же возникла охота совершить туда поход, оба сына правителя Пунии загорелись желанием привести пленников и набрать ценного сырья. В последний момент Гамилар отказался от этой идеи.
Почему? Появятся товары и плоды с той стороны - об этом узнают в Ромуле. А если еще приведут пленных карамов - тогда наверняка догадаются, что пуники научились открывать зачарованные Проходы на ту сторону гор. Что в том опасного? Казалось бы, что ничего плохого нет, наоборот, даже удастся поддразнить ромульцев такими возможностями. Ведь те давно потеряли последнего человека с чистой кровью. Но Гамилар знал, найдя ответ в древних рукописях, что, пройдя через земли карамов, можно выйти с той стороны к Проходу, ведущему к Альбалонгу. Напрямую! По суше! К столице врага. Без всякого морского пути. От того Прохода до столицы Ромула всего-то два-три дня пути. Пунийское войско внезапно появится перед стенами Альбалонга в тот момент, когда у ромульцев не окажется под рукой сил, чтобы оказать сопротивление. Ведь для этого нужно время, чтобы стянуть к метрополии войска с окраин. И всё. Столица и весь Ромул падет к ногам Пунии. И теперь это произойдет скоро, ныне пунийские войска готовы перейти на земли карамов, а Аплар только что открыл Проход.
Сумел-таки открыть. Почему "сумел-таки"? Кровь у Аплара хоть и чистая, но и не совсем. Не все схроны умеет он открывать. Другой человек на месте Гамилара вполне мог подумать, что хитрит парень. Да, есть такая возможность у людей с чистой кровью - против их желания схрон не откроется, сколько бы крови не вылито. Только добровольно и истинным желанием можно отворить древний тайник. Тут уж ничем не поможешь - ни уговорами, ни угрозами, ни пытками. Человек должен искренне хотеть открыть потайное место.
Гамилар про такую особенность людей с чистой кровью знал, вот и отнесся к пленнику по-хорошему. Можно сказать, по свойски. Как только убедился, что начальник стражи не ошибся, приведя к нему юношу, сразу обрисовал перед тем весьма радужные перспективы. Ведь пообещать еще не значит выполнить. А наобещал Гамилар много. Даже посулил отдать дочь тому в жены. Да. Дочь верховного правителя Пунии в жены, можно сказать, оборванцу, человеку без рода и племени.
То, что Аплар - потомок по прямой линии одного из древних патрициев - это хорошо, но когда это было? С тех пор прошли века, и от тех властителей остались смутные легенды да крохи знаний в старых манускриптах. Сейчас миром правит новая знать, чьи предки были плебсом. А кто отец, мать, дед парня? Аплар этого не знал, и никто не знал. Сирота с ранних лет, как еще в рабство не угодил. Впрочем, и то хорошо, что не раб, иначе сколько издевок можно получить от аристократов Пунии, узнай они такое!
Но, к счастью, парень не из рабов. И с чистой кровью. К тому же ему, Гамилару, по большому счету, такой зять не нужен. Человек с чистой кровью - нужен. Но не зять. Поэтому и жить Аплару много не удастся. Только до тех пор, как дочь родит двух-трех внуков с чистой кровью, а те немного подрастут. Мальчики наверняка окажутся именно такими, избранными. А через несколько лет после родов дочку можно выдать замуж. Знатные семейства Пунии и Ромула в очереди будут стоять, предлагая в мужья своих сыновей и внуков. Ведь под его властью к тому времени будет весь мир. Почти весь, разве можно считать конгов и варваров с Пустошей за цивилизованных людей? Поставщики скота, зерна и рабов, вот кто те такие.
Гамилар усмехнулся, вспомнив недавний разговор с сыновьями. Молодые еще, плохо смыслят в глобальной политике.
- Отец, - Самбал, старший сын тогда сильно нервничал, узнав о планах женитьбы, - этот плебей, как только сообщили о предстоящей свадьбе с нашей сестрой, совсем зазнался. Бедная сестра, неужели ей придется делить с этим оборванцем ложе!
- Надеюсь, не долго. Впрочем, все будет зависеть от нее самой. Чем быстрее родит двух мальчиков, тем скорее станет вдовой. Да и самой свадьбы не будет. Разделит ложе, родит - и всё, больше от нее ничего не потребуется. Так что вдовой ваша сестра станет даже без заключения брака. Свадьбы, как таковой, не будет.
- Вот именно, вдовой. Кто ее из высших семей после всего этого возьмет замуж?
- Ошибаешься, сын. К тому времени наш род будет главенствовать не только над Пунией, но и Ромул ляжет к нашим ногам. И не только он. По цепочке падут грики и варвары. И к тому же пасынками ее мужа станут мальчики с чистой кровью.
- Как? Они не достанутся нашей семье?
- Вот как, Самбал? Уже забеспокоился. Ты же сейчас с таким жаром выступаешь против замужества сестры с этим... плебеем. А? Не волнуйся, мальчишки достанутся нам. Моих внуков, ваших племянников мы из семьи не выпустим. Они будут преданно служить мне, а потом и вам. А их дети - вашим. Только наш род должен обладать чистой кровью!
С того разговора прошло три месяца. Через несколько недель столица Ромула с окрестными городами и селениями падет к ногам Пунии. Глупый Аплар будет допущен к ложу дочери, а через несколько лет исчезнет. Нет, не навсегда, ведь внуки должны еще подрасти, прежде чем войдут в силу крови. А Аплар с надетым ошейником будет отрабатывать право на свою жалкую жизнь. Да, парень глуп. Ведь поверил, что станет мужем дочки и получит в управление главный город Ромула. Отцом внуков верховного правителя мира, конечно, станет, но Альбалонга ему не видать. Перебьется. А пока пусть верит и надеется, с желанием и по доброй воле открывает Проход к Ромулу...
- Молодец, Аплар. Теперь ты выведешь моих сыновей к Альбалонгу, а после падения вражеской столицы войдешь в нашу семью. Главное - открыть Проход на другой стороне.
- Я это сделаю, властитель! - пафосный голос Аплара соответствовал напыщенной позе этого плебея.
Глава 3
424 год. У пунийского Прохода.
В горах быстро темнеет, и сгустившиеся сумерки заставили живо успокоить войско. Наскоро перекусив черствыми лепешками, рабы сбились в кучки, тесно прижавшись друг к другу, тем самым пытаясь сохранить последние остатки тепла, разгорячившие их мускулистые тела во время движения под горячим южным солнцем.
Наемникам-пуникам было проще. В отличие от конгов, чья одежда состояла из куска материи, превращенной в набедренную повязку, свободные воины имели пару туник, одна из которых была шерстяной, к тому же в повозках лежали войлочные коврики, специально возимые на случай ночевки на голой и холодной земле.
Утром, с первыми лучами солнца войско быстро пришло в движение. Декурионы громкими криками будили наемников, а рабов-конгов поднимали с голой каменистой почвы свистящие звуки хлыстов надсмотрщиков. Проснулся и Гамилар, проведший ночь на специально устроенном для верховного правителя ложе из теплых и мягких овечьих шкур. Настало время прощаться. Сыновья уходят за Проход, а ему необходимо возвращаться и с нетерпением ждать известий из-за моря. И не просто ждать, пунийские триремы должны быть готовы выйти в путь, с тем, чтобы оказаться на южных берегах ромульских земель в нужное время для высадки десанта. Остатки вражеских войск не смогут оказать достойного сопротивления, когда окажутся зажаты с двух сторон. С севера сыновья двинут свои когорты из покоренного Альбалонга, а с юга противника начнут поджимать пуники, высаженные с трирем.
Когда зону Прохода покинула последняя центурия наемников, Аплар с противоположной стороны закрыл путь и свечение погасло. Теперь оттуда никто не сможет проникнуть на пунийскую землю. Если, конечно, плебей не откроет вновь Проход. Но это маловероятно, план похода безупречен. Его сыновья и сам Аплар весь путь по земле карамов будут надежно охраняться. Поэтому опасности для них нет. Почти нет.
Правда, в одном из найденных древних манускриптов говорилось о некоем артефакте, способном открывать Проходы без непосредственного участия человека с чистой кровью. Хотя кровь все равно требовалась. Ею артефакт заряжался и действовал два раза - один раз на открытие Прохода, а во второй - на закрытие. Но артефакты с такой способностью в отворенных схронах пока не попадались. Впрочем, еще не все открытые Апларом древние тайники проверены до последнего закутка.
Гамилар ткнул посохом в спину ближайшего носильщика, и паланкин пурпурного цвета, украшенный пучками страусовых перьев, двинулся в обратную сторону, сопровождаемый центурией конных пуников - личной охраной верховного правителя.
Подгоняя носильщиков-рабов, скорость движения немного возросла, но все равно колонна не успела до заката дойти к месту побоища маркитантов. Впрочем, это к лучшему, ведь ночевать поблизости от разлагающихся трупов не самое правильное дело. В старых рукописях несколько раз упоминались эпидемии, вызванные различной заразой, которая распространялась среди людей. Причем даже говорилось, что такие эпидемии могли выкосить за месяц-полтора до половины обитателей той или иной местности. Насколько это правда, Гамилар твердо ответить не мог. Такого бедствия на протяжении многих поколений его предков не происходило. Может быть, врут рукописи. Там еще упоминалось о каком-то привитом иммунитете, благодаря которому эпидемии сошли на нет.
Все может быть, на то они и древние времена. Якобы в давние эпохи до совершеннолетия доживал один ребенок из двух-трех родившихся. Такие хилые дети были у предков? Сейчас у тех же варваров по пять, а то и десять детей, и почти все выживают. Ну, кроме убитых при нападении врагов да погибших где-нибудь на охоте. Недаром за последнюю пару десятков лет Пустоши стремительно наполнились людьми. Да так, что цены на рабов упали чуть ли не в десять раз!
Но это на севере, в Пустошах. С конгами ситуация немного иная. У чернокожих мало полезной земли, голод давно свирепствует на юге. Оттого и бесконечные набеги конгов на Пунию. А для защиты от них нужны воины, стоимость найма которых весьма велика. Но, видимо, боги снизошли своей милостью - Аплар в одном из древних захоронений нашел редкий артефакт - механизм подчинения. И принцип работы его оказался прост. Только успевай изготовлять ошейники да пригонять новых рабов.
Год назад удалось хитростью захватить несколько тысяч конгов. Через посредников - мелких царьков из близлежащих к метрополии земель крикнули призыв к большому походу на Гиппон - столичный город Пунии. Конгам пообещали хорошую добычу и отсутствие войск в городе. А чтобы все выглядело правдиво, основная масса пунийских наемников ушла далеко на восток с целью покорения давно отпавших от метрополии земель.
Конги, как известно, глупы. Дикари, что с них взять? Но и среди чернокожих варваров встречаются весьма неглупые люди. К счастью, к власти в своих племенах прийти им не удается. Царьки и вожди племен получают власть по наследству. Или же по праву сильного. Конечно, когда-нибудь очередному темнокожему умнику повезет, и он сможет встать во главе племени или даже племенного объединения, пройдясь разором по землям метрополии. Но пока, слава богам, сия участь Пунию миновала, иначе бед ниспослано было бы много.
Зато благодаря артефакту теперь такой угрозы не будет. Конгов подпоили сонным зельем, заплатив за это достаточно дорого. Но результат того стоил. Если бы не механизм подчинения, захваченных дикарей пришлось бы частично убить, а частью обратить в рабов, продав на рынках Ромула. Зато теперь благодаря найденному артефакту пунийское войско получило большое пополнение. И в отличие от вольных наемников, обходящихся казне дорого, чернокожие воины почти ничего не стоили. Дешевая похлебка, дерюжный кусок материи для набедренной повязки, ну и, конечно, стоимость ошейника. Очень дешевого!
Мало того, разъяренные потерей своих родичей, чернокожие дикари собрали новое полчище конгов, опять направив их на Пунию. Теперь уже сами рабы-конги помогли частично перебить, частью пленить своих сородичей, увеличив численность пунийского войска.
Воины из конгов, ясно, никакие. Центурия наемников-пуников запросто перебьет полсотни-сотню чернокожих, если сойдутся в битве. Воины Ромула ничем не уступают в силе пунийцам, значит, и для ромульцев конги большой проблемой не станут. Разве что своей массой чернокожие дикари задавят, да и то навряд ли. Но это в поле, и если ромульцев не очень много. Те хорошие, умелые воины. Да и на стенах Альбалонга воины Ромула действуют отменно. Однако это в том случае, если они окажутся на стенах. А вот если защитников там не будет, тогда и понадобятся конги. Поэтому в предстоящем штурме вражеской столицы первыми на стены полезут рабы. И в город они же ворвутся. Часть погибнет - не жалко, скоро Пуния получит много пленников, только успевай изготовлять и подвозить ошейники!
На следующее утро Гамилар и его сопровождение уже находились в ущелье, где накануне пуники убивали маркитантов. Сожаления верховный правитель не чувствовал. Издержки войны, иначе поступить было никак, в противном случае тайну похода на Ромул сохранить не получилось бы. С собой на ту сторону гор торговцев не возьмешь, а если оставить их у закрывшегося Прохода, то маркитанты поспешат обратно. И не факт, что кто-нибудь из них не окажется сообразительным, уйдя не по старому пути к лагерю, а через горы к побережью и далее морем в Ромул.
Проезжая через место недавней резни, Гамилар удовлетворенно покивал головой - наемники успели расчистить проход. Не сами, конечно, а руками оставленных вместе с пунийцами рабов-конгов. Трупы ослов и людей оттащены далеко в сторону, повозки разбиты и частично сожжены. А в полумиле дальше от этого места стоял дозор. Незачем пускать сюда любопытных, тех, кто на свое счастье отстал от обоза. А такие люди есть - не все маркитанты пошли вслед за войском, оставшись поблизости от опустевшего военного лагеря. А кто-то появился у оставленного лагеря уже после ухода войска. Ведь торговцы постоянно ездят взад-вперед. Купили, продали и снова купили товар.
Через день, вернувшись в обезлюдевший лагерь, Гамилар поинтересовался числом пасущегося в его окрестностях торгового люда.
- Две-три сотни человек, - ответил комендант опустевшего лагеря.
- Так много? - удивился властитель Пунии. - Откуда столько?
- Не все торговцы отправились вслед ушедшему войску. В той стороне, куда оно направилось, нет ничего обитаемого. Горы да каменистые пустоши, а то и участки пустыни. Видимо посчитали, что к вечеру вернутся, на крайний случай, к концу второго дня. К тому же вчера из Гиппона прибыло еще два десятка повозок. Дорога до лагеря неспокойна, вот и сбиваются торговцы вместе.
- Неспокойна? - Гамилар не совсем понял слова коменданта. Сам верховный правитель уже давно не покидал свою столичную резиденцию, довольствуясь сообщения информаторов о состоянии жизни Пунии. И если бы не необходимость проводить войско до пограничного Прохода, вряд ли он решился на отъезд из столицы. - Объяснись.
- Грабят людишек. Не часто, но в последнее время нападения участились.
- Конгов мы приструнили.
- Это не конги, господин правитель. Местные, из пуников.
- Насколько твои слова правдивы? - Гамилар чуть повысил голос. - Я не терплю обмана.
- Это точно, господин правитель. Не я один знаю, всем известно.
- Вот как? А мне никто... Разберусь... Скажи, нападений стало больше только здесь или и в других местах страны грабят?
- Да, пожалуй, везде. За всю Пунию не скажу, но частенько слышал жалобы, что на дорогах стало неспокойно. Да и на селения нападают. Людишек рождается много, а еды на всех не хватает. Это в Ромуле плодородные земли, а у нас в Пунии все больше камни да пески. А в море распоряжается гильдия рыбаков. Другим туда хода нет. Жрать людишкам что-то надо, вот и грабят. В наемники отбор жесткий. Тут надо быть умелым воином либо при кошельке.
- А кошелек здесь при чем? - удивился верховный правитель. - Оружие оплачивает казна.
- Так еще в наемники попасть нужно, а без денег ничего не выйдет. А в грабители идут те, у кого нет ни асса, не говоря уж про денарии и тем более солиды.
- Хорошо, тебя я услышал. Можешь идти.
Когда комендант вышел из шатра, Гамилар от полученной информации зло зашипел. Во дворце ему про такое никто не говорил. Скрывали? Или посчитали, что ему это не интересно? Значит, чтобы записаться в наемники, нужно заплатить вербовщику. А вербовочными конторами заведует семейство Тартаганов. То-то их богатство растет как на дрожжах. В прошлом году эта змеиная семейка смогла провести в Совет двух человек. И это на десять мест в Совете Пунии! А один член Совета представляет семью Барильянов, которая уже с полсотни лет как подмяла под себя гильдию рыбаков. И тоже это семейство все богатеет и богатеет.
Если бы не жесткий контроль над армией и не удача с пленением конгов, смог бы он удержаться в кресте правителя? В Совете у него всего два места из десяти, плюс он сам - одиннадцатый. Еще два места у союзных семейств. Мало! Его власть во многом держится на войске, пополнением которого занимается семейство Тартаганов. Проклятье! Впрочем, не так все пока плохо. Не всем наемникам понравится, что в их кошельки залезли липкие руки этой семейки. Тем более после удачного похода на Ромул можно будет безболезненно перешерстить этот Совет.
Но все же наемники, получается, не так и надежны, многое зависит от их командиров. Кто знает, не перекупили ли их? Хорошо, что он оставил в окрестностях Гиппона тысячу конгов. Чернокожие рабы абсолютно надежны, их ничем не купить. Ошейники настроены на полную преданность верховному правителю и его сыновьям. Малейшее не то что неповиновение, а затягивание с выполнением обязанностей по охране семьи Гамилара, тут же заставит корчиться в страшных муках нерадивых рабов.
На следующий день, покидая лагерь и отправляясь в Гиппон, Гамилар отдал приказ коменданту перебить всех торговцев, что стояли импровизированным лагерем по соседству. В свете только что узнанных им сведений желание пленить и обратить маркитантов в его личных рабов пропало. Молодых и крепких парней в среде торговцев мало, а содержать, кормить и охранять пленников сейчас накладно, ведь древний механизм подчинения забрали с собой сыновья. Будь у Аплара более чистая кровь, можно наделать ошейников с отсроченной активацией, но, увы, "зятек" не так силен, поэтому подчинять рабов можно только непосредственно от механизма Ушедших.
После разгрома Ромула появится много рабов. Неслучайно на нескольких подводах везли большие тюки с ошейниками. Восемь тысяч! Много? Да, очень. Но и их надолго не хватит, пленников окажется в разы больше. И все новые невольники будут принадлежать его семье. Поэтому стоит ли мараться из-за нескольких рабов из числа маркитантов? Проще тех перебить. Чем меньше посторонних знает об уходе войска, тем лучше для сохранения тайны вторжения в Ромул.
К тому же Гамилар не забыл вчерашние откровения коменданта. На дорогах Пунии стало слишком неспокойно, грабят, воруют. И ведь в налетчики идут крепкие телом люди, вряд ли ватаги состоят из стариков. Нужно навести порядок, всех бедняков, перебивающихся случайными заработками, схватить, а когда вернутся сыновья с механизмом подчинения, надеть новым рабам ошейники. После триумфа в Ромуле Совет не посмеет ему перечить, даст добро на кардинальное решение по наведению порядка в стране. А те из членов Совета, кто не поймет новой реальности, сами примерят на своих шеях ошейники подчинения. Сами, и все их семейства в придачу.
Глава 4
424 год. Горы карамов.
Центурия Дареха шла в самом конце колонны конгов. А замыкали войско наемники из числа пуников. Холодная ночь не лучшим образом отразилась на состоянии терманца, хотя в отличие от некоторых темнокожих рабов он не простыл и не покашливал, шмыгая носом. Конги непривычны к холоду, а он как-никак с севера Пустошей, где зимой даже вода превращается в лед. Но и одежда на родине не куцая набедренная повязка, а вполне теплые штаны из овечьей шерсти, такая же теплая рубаха, а еще и куртка из меха. И ноги не босы, как сейчас, а обуты в крепкие кожаные сапоги.
Тело, задубевшее за ночь, проведенную на холодном ветру горного хребта, понемногу согревалось, солнечные лучи, проникающие поверх пологих вершин, подняли настроение. Хотелось быстрее пройти через горы, чтобы до темноты успеть спуститься к подножию, где ночью не так холодно.
Не у него одного имелось такое желание, шагающие рядом с ним конги постоянно напирали на идущих впереди, как бы подгоняя тех, но быстрее двигаться все равно не получалось. Виной тому находящиеся среди головной колонны боевые единороги. Те двигались размеренно и неторопливо, а погонщики совсем не испытывали желания ускорить ход животных. Причиной тому являлась горная дорога, то временами расширяющаяся, то опять сжимаясь до такой степени, что возникало опасение падения грозной живой силы с отвесных скал. Поэтому надежды заночевать в долине в эту ночь не сбылись. Как, впрочем, и в следующую.
Лишь на третий день тяжелого пути через горы войско наконец-то спустилось в долину, но отнюдь не зеленую, как мечталось воинам, а представшую их взорам серой каменистой землей, лишь местами проглядывающей зеленью неказистых кустиков. Дарех был расстроен. Это потом, когда их путь через земли карамов близился к завершению, он понял, что, наоборот, надо было радоваться, раз на этой стороне гор не оказалось плодородной земли. Мало зелени - мало живности, а значит, и охотников за мясом. А так как местные обитатели были к тому же людоедами, то человеческое мясо предпочитали иным другим.
Об этой особенности местного населения Дарех узнал на пятый день продвижения войска. Его центурия по-прежнему шла в конце колонны рабов, наемники же шагали в арьергарде в трехстах футах позади. День подходил к своему завершению, тени редких деревьев значительно удлинялись, еще больше затемняя окрестности.
Рядом с впереди идущими в десятке шагов от Дареха конгами возникли две коренастые фигуры с неестественно длинными передними конечностями, держащими в руках (или правильнее сказать, лапах?) дубинки. Два замаха, падение тел, и поспешное бегство напавших. Дарех, как и все остальные рабы, опешил, а когда через несколько мгновений пришел в себя, собравшись поработать своим копьем, то карамов поблизости уже не было. Дикари сумели раствориться в надвигающихся сумерках.
Искать и преследовать напавших никто не стал - рабы большой ценности не представляют. Для их хозяев пара убитых невольников сущая мелочь. Мертвецов оттащили к краю дороги (точнее того, что после прохода передовых отрядов стало отдаленно смотреться дорогой), а сами, пройдя с четверть мили, встали на ночевку лагерем. Ночью войско никто не потревожил, а когда ранним утром один из центурионов вернулся на место гибели рабов, то Дарех, которого вместе с его центурией взяли в сопровождение, вместо погибших невольников увидел лишь два расколотых человеческих черепа. Практически пустых. Дикари полакомились сырыми мозгами, а тела утащили вглубь своей территории.
Им еще повезло, что карамов в этом месте оказалось только двое, ведь и двоим в полупустынном краю делать особо нечего, разве что за какими-то ящерицами поохотиться. А окажись местность с плодородной землей? Тогда и дикарей могло быть намного больше. А что в таком случае должно случиться при организованной атаке дикарей, пунийцы вскоре узнали. Через несколько дней, когда они приближались к цели своего пути, на войско напали уже больше полусотни карамов. Видимо, новость о появлении чужаков распространилась по округе.
К счастью для Дареха, налет случился в голове колонны. Почему, к счастью? Да потому что Дарех сам видел последствия этой стычки, когда его центурия проходила мимо того места. Несколько десятков убитых конгов, семь или восемь тел погибших карамов - все это досталось дикарям после того, как войско, почти не задерживаясь, ушло дальше на север.
Центурионы не стали особо заморачиваться погребением погибших, просто слегка присыпав тонким слоем земли. И еще тем, что отделили головы от тел. Зачем? В этом случае при перерождении конгам вновь суждено оказаться рабами. А закапывать в землю погибших никто даже не задумался. Даже Дарех. Они рабы, по сути - не люди. И тратить время вместо того, чтобы двигаться к конечной точке своей цели, просто глупо. Наоборот, карамы на ближайшее время обеспечены мясом, пусть теперь занимаются потрошением добычи, не препятствуя движению войска.
Так думали предводители пунийцев. В целом, конечно, считали верно. Людоедам мяса досталось много, только успевай есть, пока не протухло. Так-то так, только мясо можно и коптить, сохраняя в съедобном виде на длительное время. А еще лучше мясной излишек держать в живом состоянии, благо ходячего мяса на землях карамов появилось не просто много, а очень много. И к конечной точке пути пунийское войско незаметно сопровождало уже несколько сотен дикарей.
По мере того, как извивающаяся на пересеченной местности длинная лента войска постепенно втягивалась в горный массив, становилось прохладней, на отдельных участках приходилось преодолевать неудобные для движения кручи. Впрочем, здесь, как считал Дарех, его центурии повезло, они шли в числе замыкающих. Сзади них двигалась только сотня наемников. А повезло в том, что шедшим передовым частям конгов приходилось периодически напряженно работать, сглаживая и расчищая дорогу как для массивных и неповоротливых боевых единорогов, так и повозок, запряженных мулами и ослами. А были еще и кони, ведь знатные предводители войска не станут месить ногами каменистую почву. Да и не только у знати имелись кони, несколько сотен всадников являли собой мобильную и ударную силу пунийского войска.
Мнение о том, насколько центурии повезло, Дарех поменял на второй день движения по горам, когда арьергард двигался через узкую седловину, которую впереди пересекал распадок, на удивление заросший обильной зеленью. Центурия уже прошла мимо распадка, когда сзади послышался нарастающий гул камнепада. Обвал в горах страшен тем, что начинаясь с падения одного камешка, камнепад может за считанные мгновения превратиться в грозную, ничем неостановимую лавину, сметающую все на своем пути. И если ты не успел вовремя вывернуться, выскользнуть из смертельной ловушки, то тебя навечно погребет под каменной лавой.
Раскопать коллективную могилу, конечно, можно, но на это уйдет много времени и сил. Сотня наемников, заваленная лавой, это не бесправные рабы, свободных пуников нужно хоронить, а не бросать непогребенными, по крайней мере, не в том виде, в котором они оказались.
Известно, что боги определяют, кем переродится умерший, а помогают богам сами люди, подталкивая волю богов своими действиями. Если погибшему положить в рот золотую монету, тот обязательно переродится в теле ребенка в семье патриция или, на худой конец, богача. С серебряной монетой можно родиться заново в семье зажиточных людей. А с медной тебя ждет участь бедняка. Но ведь и не нищего? Без монеты во рту погибшего ждет перерождение среди нищих. А с отрубленной головой родишься рабом. Вот и получается, что погребенных камнепадом наемников, если их не отрыть и не положить погибшим монеты в рот, ждет нищая участь.
Но где гарантии, что местные жители не откопают трупы наемников и не полакомятся ими? А раз так, то даже нищими людьми им не переродиться. Непогребенные в земле рождаются в телах родственных тем, кому достанутся их останки. Волки съедят - родишься волком, поклюет воронье - значит, стать тебя вороном. А если карам? Родишься карамом.
Будь на месте погибших наемников конги, никто даже не стал бы дергаться, отдавая приказы достать из-под завала тела погибших. Но наемники - они из свободных граждан Пунии. И к тому же, как к этому отнесутся остальные воины, если погибших не откопают?
Подгоняемые бичами надсмотрщиков, конги бросились растаскивать каменную насыпь. И чем дольше войско стояло без движения, тем сильнее нервничали центурионы в нетерпении ожидания завершения работ.
"А ведь придется на себе тащить убитых каменной лавой, - подумал Дарех, оттаскивая тяжелый валун в сторону. - Тела здесь не бросишь, оставив их на съедение людоедам. И в земле не похоронить. Не успеет душа погибших определиться с новым для себя телом, как попадется караму. Вон сколько пуников засыпало. И каждому в рот надо положить по серебряной монете. Столько младенцев одновременно не появится на свет в зажиточных семьях. Значит, без очереди на перерождение не обойтись. Нет, не успеют боги найти новые тела погибшим пуникам до того, как до них доберутся карамы. И раз так, то хоронить будут на той стороне гор. А тащить тела придется нам, конгам".
Неизвестно, что думали командиры, но то, что обвал произошел не просто так, видимо, догадаться не смогли. Иначе бы не оказались столь беспечны, забыв выставить часовых у выхода из распадка, в зелени которого так легко затаиться. Сколько пищи сейчас лежало под камнями! И ее пришедшие из-за гор чужаки хотели лишить карамов!
В тот момент, когда распадок вдруг разом наполнился телами дикарей, Дарех пытался откопать тело погибшего. Картина, которая предстала перед его глазами, не на шутку испугала молодого терманца. Десятки волосатых фигур, сминая растерявшихся конгов, устремились в его сторону. В руках дикарей мелькали дубинки, которыми они ловко махали, целясь по головам безоружных рабов. Копья ведь остались за пределами зоны обвала. А голыми руками со зверообразными сильными дикарями не повоюешь.
Если бы все выскочившие карамы бросились на конгов и нескольких случайно затесавшихся среди рабов пуников, Дарех вряд ли смог уцелеть. В конечном итоге дикарей, без сомнения, перебили бы, против целого войска им не устоять, но карамы и не собирались воевать с пунийцами. Им нужно мясо. А как понял Дарех, в том числе и живое.
Часть конгов, упавших под ударами дубинок дикарей, была только оглушена, и темнокожих рабов теперь тащили вглубь распадка. Уносили туда и неподвижные тела конгов, которых уже не оживить. До участка, где трудился Дарех, добежало всего с десяток карамов, двое из которых бросились к терманцу. Один из дикарей отвлекся на ближайшего конга, зато второй с глухим утробным ревом взмахнул дубинкой, целя в голову или ключицу Дареха. Терманец к этому времени уже пришел в себя, сбросив оцепенение. Копья нет, зато вокруг много камней, один из которых он удачно метнул в дикаря, попав тому в лицо. Дарех сам по себе был крепким и довольно сильным, а тень близкой смерти придала ему еще больше силы.
Попади камень в череп карама, вряд ли Дареху удалось спасти свою жизнь - настолько дикарь смотрелся крепким и непробиваемым, но бросок на редкость оказался удачным, буквально смяв нос дикаря и залив все его лицо потоками брызнувшей крови. Людоед взревел от боли, застопорив свое движение, что позволило Дареху броситься прочь от карамов, уже успевших расправиться со спутниками терманца. Побитых конгов оказалось более чем достаточно. За Дарехом никто не бросился в погоню, предпочтя добытую пищу, которую еще нужно успеть утащить в распадок, что дикари и кинулись делать.
Нападение оказалось настолько неожиданным и быстрым по своему исполнению, что почти всем людоедам удалось вернуться обратно с захваченной добычей. Из полусотни конгов уцелело всего восемь человек.
Рассвирепевшие от неудачи центурионы возместили злость на надсмотрщиках, а те, в свою очередь, перенесли свою ярость на спины рабов. Дарех удачно разминулся с бичом надсмотрщика, сместившись на дальний край скопления камней. Нагнанные к месту специально подстроенной катастрофы (теперь даже туповатые конги вряд ли думали иначе) три новые центурии рабов быстро закончили разбирать завал, командиры распределили тела погибших по рабским десяткам, и военная колонна направилась дальше в горы.
В оставшиеся полтора дня на войско выпало два происшествия. В последнюю ночь, перед тем как покинуть негостеприимный край дикарей, вновь случилось нападение. На этот раз никаких обвалов карамы не устраивали. Они попросту напали на сторожевой десяток и уволокли его в темноту, прихватив попутно нескольких конгов, кто безрассудно бросился вслед за напавшими. А утром с узкой и крутой тропы свалился в тесную расселину боевой единорог. Доставать его, конечно, никто не стал. Ноги он, может быть, и не переломал, но быстро вытянуть из расщелины такую тушу невозможно - нет ни приспособлений для этого, ни желания тратить драгоценное время. Ведь карамы где-то бродят поблизости и неизвестно, что дикари предпримут в следующий раз. Конгов не жалко, а если снова погибнут наемники? Да и до выхода на ту сторону гор осталось совсем немного. Впереди земли Ромула и сам Альбалонг. От места ближайшего Прохода до вражеской столицы всего-то ничего!
Глава 5
424 год. У второго карамского Прохода.
- Аплар в последние дни слишком возгордился, если так дальше пойдет, то и вовсе за ровню нас считать станет, - у младшего сына верховного правителя Пунии на скулах заходили желваки.
- Да, это заметно, - с неприязненностью ответил брату Самбал, возглавлявший пунийское войско. - Думаешь, стоит осадить зазнавшегося плебея?
- Надо бы, да знаешь, что отец сказал. Я и сам понимаю, что нужно потерпеть. Как-никак, чистая кровь. Без него этот поход не состоялся бы.
- Ничего, всем воздастся после того, как Ромул падет к нашим ногам. Аплару в первую очередь.
- Сестра... - заскрипел зубами Гумкар. - Наша сестра... Долго нам придется терпеть это бесчестье.
- Зато как только родит пару мальчишек с чистой кровью, бесчестье мы смоем кровью плебея.
- Увы, но не так быстро, как хотелось бы. Мальцы должны немного подрасти, чтобы могли самостоятельно открывать схроны.
В ответ Самбал зло засопел. А что им оставалось делать? Схроны может открывать лишь тот, кто имеет чистую кровь. И сделать он это должен лишь добровольно, по собственному сильному желанию. Поэтому придется терпеть Аплара еще долго. По крайней мере, до тех пор, пока не падет Альбалонг. Да и после придется терпеть. Во вражеской столице обязательно найдутся закрытые схроны. Не все древние тайные хранилища найдены и открыты. А еще их больше вне города. В Ромуле кроме столицы есть и другие города и поселки. И множество заброшенных древних имений, чьи тайны дожидаются своего времени.
Верховный правитель, их отец, обещал плебею власть над покоренной вражеской столицей. Пусть надеется и ждет. А ждать придется много. Взамен же власти над покоренной страной Аплар получит руку и тело сестры. Эта мысль, одновременно пришедшая обоим братьям, резанула острием и заставила зло скривиться. Не следовало бы сейчас демонстрировать их реальные чувства воодушевленному ближайшей перспективой Аплару, но что уж там. Недалекий плебей спишет все на врожденную истинным патрициям высокомерность.
Непонятно, как Аплару удается найти место, где находится Проход. Примерные точки Проходов в горах удалось обнаружить пару лет назад, но опять же - приблизительно. Но сейчас-то чистокровка ведет войско, явно представляя нужное место. Он что-то чувствует, но что именно? Плебей до сих пор так и не смог объяснить и сформулировать состояние тех ощущений, что испытывал, находя и открывая Проходы. Впрочем, о таких местах во множественном числе говорить пока не следовало. Два, всего два Прохода на счету Аплара. Других на границах земель Пунии им не найдено. А отправлять единственного в мире человека с чистой кровью на вражеские земли в поисках тайных знаний было бы неописуемой глупостью.
Да и этого похода не случилось, если бы пару лет назад в помещениях, куда открылись древние ходы, не оказалось знаний о том, в каких областях гор есть другие Проходы. Поэтому и рискнул верховный правитель, отправив своих сыновей с большим войском. Помимо манускриптов, в тех помещениях нашлось немало ценного и интересного. Знать бы, для чего предназначены все эти предметы! Лишь малую толику из них получилось идентифицировать, а заставить работать и вовсе ничего не удалось. Отцовы умники сказали, что для активации найденного требуются особые условия. Даже называли непонятные названия. Да с них толку? Сами умники дальше простых, хотя и мудреных названий ничего не знают. Велика была мудрость Ушедших!
Один из тех найденных артефактов удалось опознать, это тот самый предмет, описываемый в манускрипте, как открыватель Проходов. Если бы Аплару удалось его оживить, то, возможно, не пришлось бы тащить плебея в этот поход. Хотя, нет. Без Аплара не найти точку выхода на ромульскую сторону. Но все равно, заряженный артефакт не сейчас, так в следующий раз пригодился бы. Но, увы, сила крови плебея не столь сильна, чтобы полноценно управлять артефактами Ушедших.
Зато в схронах старых развалин находки явно удачнее. Конечно, и там встречались непонятные и мертвые предметы, но и оживлять удавалось немало древнего. Часть из тех находок сейчас едет в повозках, при захвате Альбалонга помощь от них будет ощутимая.
Вскрывать Проход, ведущий на земли Ромула, братья пошли вместе с Апларом. Нельзя худородного оставлять без присмотра, неизвестно, что хранится в найденных помещениях. Проход-то отворяется впервые, в отличие от предыдущего, через которое войско прошло на земли карамов.
С неприкрытой завистью братья смотрели, как плебей творит действо, поливая струйкой своей крови камни, на первый взгляд ничем не отличающиеся от соседних. Но именно в этом месте скрыт древний механизм, который сработает лишь на чистую кровь. Причем добровольно отданную!
Пролив кровь, Аплар не спеша картинно шагнул назад. В окружающем воздухе возникла несвойственная густота и тяжесть, а затем появился идущий откуда-то из недр горы нарастающий тугой звук. Камень дрогнул, а следом задрожала и вся ближайшая скала. А спустя десяток ударов сердца широкий горный выступ начал расходиться, открывая не слишком просторный проход. Впрочем, вполне достаточный для, как боевого единорога, так и повозок. Вокруг заметно посветлело, яркий, но совсем не мешающий глазам свет исходил из глубин открывшегося хода. Да, действо чистой крови сработало! Точнее, первая его половинка. Сопровождаемый братьями, Аплар вошел внутрь распахнувшейся скалы, подойдя к плоскому, отполированному до зеркального блеска камню. Вновь полоснув ножом по своей левой руке, чистокровка излил совсем немного крови на плоскость камня.
- Всё, с той стороны тоже полностью открыто, - с гордостью произнес будущий правитель Альбалонга. Точнее, так думал о своем блистательном будущем он сам, но братья имели противоположное мнение.
Гумкар закрутил головой в поисках открывшихся помещений. Но в отличие от тех, что были найдены на пунийских землях, его взору досталась только одна дверь.
- Странно, - это уже произнес Самбал. - А где остальные? - Или их нет, или у нашего будущего родича не слишком чистая кровь, - старший из братьев не мог отказаться, не кольнув презираемого им плебея.
- У меня чистая кровь! - возмутился Аплар.
- Да? - в голосе Самбала чувствовалась неприкрытая злость.
- Не ссорьтесь, лучше давайте проверим, что за этой дверью.
Гумкар, полностью соглашаясь со старшим братом, вполне мог добавить пару нелицеприятных для плебея слов, но умом понимал, что ссориться сейчас вредно. Войску необходимо без задержек переправиться на ту сторону гор, а потом двигаться к вражеской столице. А вот когда Ромул падет, тогда можно и добавить много нелицеприятного для Аплара. Заодно появится неплохой повод объяснить плебею причину того, почему ему не отдали в управление Альбалонг.
Когда младший брат подошел к темно-серебристой двери, он в удивлении отметил, что она состоит из двух створок, в то время как проемы в аналогичных помещениях закрывались цельным дверным полотном. Усилия толкнуть створки ни к чему не привели - те стояли насмерть, как будто не было никакой попытки к их открытию. Подоспевший Самбал тоже не добавил результативности - створки не открывались. Гумкар обернулся к плебею, молчаливо предлагая тому присоединиться к ним с братом. Аплар, подойдя к двери, попытался с силой нажать на створки, но тоже без какого-либо успеха.
- А если с кровью? - предложил Гумкар растерявшемуся плебею.
Тот нехотя достал из ножен кинжал и с выражением сомнения на лице слегка полоснул им по внешней стороне левой руки. Собрав в правую ладонь вылившуюся кровь, он провел ладонью по материалу створок. Еще раз растерянно взглянул на сыновей правителя и, заметив, как напряглись их взгляды, повернулся к двери. Та постепенно меняла свой цвет на более темный, а когда распространение изменений достигло дальних ее краев, створки неожиданно стали раздвигаться, убираясь внутрь стены.
В старых записях, сохранившихся до нынешних времен, о такой конструкции дверей нигде не упоминалось, как не встречались и двойные раздвижные двери в древних постройках. Впрочем, не все сохранившиеся с давних времен сооружения удалось открыть. Возможно, некоторые запечатанные схроны тоже хранят аналогичные конструкции.
Как только первый из пуников шагнул в открывшееся помещение, внутри загорелся яркий свет, который помог рассмотреть внутреннее убранство большой прямоугольной комнаты. И уже несколькими мгновениями позже, братья активировали древнее ручное оружие, взятое ими в этот дальний поход. Райгун - так оно называлось в древних книгах. Прочесть название оружия мало, необходимо знать, как оно работает. К счастью, один из манускриптов как раз был посвящен описанию разного вида оружия. А в схроне, открытом Апларом, обнаружилось два десятка райгунов. Не все, к сожалению, оказались в работоспособном состоянии, но несколько экземпляров удалось оживить. Два райгуна нашли своими владельцами сыновей верховного правителя. А вот Аплару древнее оружие не досталось. Не заслужил еще! По крайней мере, такое объяснение было дано плебею. На самом деле все проще - семья не доверяла пришлому чистокровке. Не известно, что у того на уме. А вдруг захочет реальной власти? Та же семейка Тартаганов задурит голову, наобещает многого, плебей сглупа поверит, с помощью райгуна перебьет охрану, а следом и верховного правителя со всей семьей.
Причиной, почему братья столь резко активировали древнее оружие, оказались две серебристые фигуры существ, внешне очень похожих на людей, разве что волос на голове не было. Серебрилось в них все - от одежды, скроенной из единого куска, до лиц и рук существ. А еще бросалось в глаза оружие, что выглядывало из левых карманов одежды. Дула и ствола видно не было, они скрывались внутри карманных проемов, но задняя часть оружия с явно различимыми пусковыми кнопками и коробками для зарядов виднелась без труда.
- Дройды! - потрясенно произнес Гумкар. - Это дройды!
Его спутники завороженно смотрели на находку. Действительно, перед ними легендарные дройды, о которых говорилось в некоторых манускриптах. Те самые безжалостные и смертоносные машины, что охраняли патрициев. И не всех, а только тех, кто находился на вершине власти.
- Кровь... пролей кровь, - Гумкар толкнул застывшую фигуру плебея. - Ну же! Оживи их!
Аплар, поддавшись общему возбуждению, не стал экономить собственную кровь, в немалом количестве расплескав ее на фигуры дройдов. Но его усилия оказались безрезультатны. Уже потом, когда они покидали открывшееся им помещение, младший из братьев тихо произнес, почти прошептав:
- И хорошо, что не удалось.
Гумкар тут же дернулся, бросив взгляд на Аплара, - хорошо, что так тихо произнес, плебей не расслышал его слова. В самом деле, он поступил неразумно, не задумался о последствиях своих слов, когда предложил оживить находку. Что могло произойти, если бы Аплару удалось активировать найденных дройдов? Хорошего мало. Кому дройды подчинились бы? Ему с братом или плебею? Чутье говорит, что, скорее, второе. А дальше? Неизвестно, как Аплар повел бы себя.
К тому же существовала вероятность того, что дройды могли оказаться не контролируемыми. Их с братом и плебеем посчитали бы недружелюбными и непонятными чужаками, которых для простоты решения проблемы следовало уничтожить. Как заставить древние боевые машины признать его и Самбала хозяевами? В древних рукописях ничего про это не встречалось. И раз так, то все пока получилось к лучшему. Дройды остались в тайной комнате. А когда Ромул падет, вот тогда их можно вынести с гор, переправив к отцу во дворец. Пусть местные умники думают и разбираются с находками. А им нужно двигаться дальше, переводить войско через открывшийся Проход.
Глава 6
424 год. На ромульской территории.
Спустившись с гор на противоположной стороне, по-быстрому похоронив на первом же попавшемся участке земли погибших наемников, пунийское войско проворно, насколько это позволяли отнюдь не быстроходные единороги, двигалось в сторону вражеской столицы. Даже богатые патрицианские имения, попадающиеся пуникам по направлению их движения, совсем не замедляли движения войска. Впрочем, наличие удобных, а где-то и вовсе роскошных спален и вышколенных рабынь для ночных утех высокородных пуников, совсем не значило, что предводители войска не предпочтут ночевку на голой (почти) земле.
Следует разделять тех, кто относится к сословию властителей, и обычную плебейскую массу, не говоря уже о ничтожных рабах. Последние, останавливаясь лишь на коротких дневных привалах и продолжительных ночных стоянках, шли и шли вперед, подгоняемые бичами надсмотрщиков. С наемниками, конечно, сложнее. Как-никак свободные пуники. Но раз получают плату в звонкой монете, то обязаны ее отрабатывать. Тем более часть пути наемники могли по очереди передвигаться на повозках. А конные пуники и вовсе весь путь проводили, уместившись в седлах.
Но богатые виллы, повстречавшиеся на пути войска, манили знатных пуников мягкими перинами и нежными и гибкими телами наложниц, что оказались захвачены в ромульских поместьях. Переночевав с комфортом, предводители войска, нахлестывая своих четвероногих скакунов, без особого труда успевали еще до дневного привала, столь вожделенного для войска, догнать растянувшуюся армейскую колонну.
Как только командиры центурий громко возвестили о привале, Дарех тут же повалился на землю, с наслаждением вытягивая натруженные ноги, не вслушиваясь в дальнейшие слова своего лара. Тот о чем-то переругивался с другими центурионами. "Наверное, опять не поделили дорожные одеяла, - устало подумал терманец. - Или ругает давно опостылевшую дорогу. Устал. А ведь большую часть пути лар Картук, как, впрочем, и другие центурионы, провел вовсе не на ногах, а проехав в повозке".
В одной из тех самых, на которые можно было перегрузить часть вооружения, что несли на своих плечах конги. Но кто будет думать об облегчении участи рабов? Вот и приходилось нести не только собственные копья, но и часть оружия наемников-пуников, а также остатки фуража. А в повозках ехали командиры центурий, периодически выбираясь на землю, чтобы размять ноги. Хорошо еще, что не пришлось тащить запас воды. Впрочем, ноша сейчас не так тяжела, как несколькими днями ранее, когда путь шел через горы. Там рабы несли попеременно на своих плечах сотню трупов наемников, погибших при камнепаде, устроенном карамами. А похоронив убитых, на плечи конгов, а значит, и Дареха, взвалили оружие наемников и часть фуража, освободив места в повозках для командиров центурий.
Речку, текущую неподалеку от места привала, облюбовали наемники, которые быстро скинув на землю пропыленные туники, бросились к речке с радостными криками. Вслед за ними погонщики направили к воде ослов и мулов, освобожденных от упряжи. Дарех, облизывая сухим и шершавым языком потрескавшиеся губы, с завистью смотрел на свободных пуников - когда еще до рабов подойдет очередь пить. И хорошо, если это будет холодная речная вода, а не теплая и затхлая жидкость, которой поили рабов в горах. Наемники, между прочим, пили разбавленное вино.
С каждой проделанной милей местность все больше и больше радовала глаз. Пустая каменистая земля превращалась в плодородные возделанные поля, окаймленные тенистыми рощицами, где рдели гранаты, и сгибался виноград под тяжестью спелых гроздей. Все чаще попадались стада овец, чьи еще теплые тушки заполняли высвободившиеся места на телегах с продовольствием. Мясо, конечно, конгам не достанется, даже под угрозой того, что под палящими лучами летнего солнца оно быстро начнет портиться. А вот жареная требуха ни наемникам, ни тем более командирам не нужна.
Попавшиеся войску юные пастушки тоже не оставались без внимания. Но к разочарованию молодого терманца, они доставались надсмотрщикам, а после них наиболее сильным темнокожим рабам. Оставшиеся без женского тела рабы либо пускали от зависти и злости слюни, либо довольствовались мальчиками-пастушками, чьи тела после прохода войсковой колонны оставались лежать вдоль дороги неподвижными окровавленными кучками.
На пятый день после спуска с гор дорога, ведшая вдоль тенистого лиственного леса, резко свернула в сторону, и перед взглядами воинов вдали предстала линия городских стен, окруженных прилепившимися лачугами городской бедноты.
Альбалонг! Столица Ромула и всего цивилизованного мира. Рабы, да и многие наемники смотрели на представшую их взорам картину с раскрытыми от удивления ртами. Да как иначе? Даже с дальнего расстояния городские стены поражали своими размерами. Издалека сложно определить их высоту, но явно не меньше, чем рост десятка человек, если тех поставить друг на друга. Дарех представил, как придется штурмовать такую махину, и нервно сглотнул. Половина войска поляжет, а вторую попросту добьют защитники города во время вылазки.
Дарех оглянулся на стоящих чуть в стороне центурионах, о чем-то разговаривающих, причем лица командиров выглядели довольными. Терманец немного сместился в их сторону, чтобы подслушать. Те действительно радовались увиденному. А порадовали их прилепившиеся к городским стенам домишки. Деревянные. Значит, будут хорошо гореть. А дым и жар пойдет вверх на стены, на защитников.
"А кто подожжет дома? Конгов и погонят. А если учесть, что о приближающемся вражеском войске ромульцы узнали не сегодня и даже не вчера, то времени, чтобы как-то обезопасить себя от пожара, у противника было достаточно. Земли накидать на крыши, полить водой или еще что-нибудь сделать. Хотя проще было бы разобрать домишки, очистив место перед стенами. Или ромульцы не додумались до таких простых вещей?"
Хотя терманец все равно не понимал, как удастся захватить такой неприступный город. Ну, подожгут они дома, жар и дым сгонит со стен защитников, но ведь гореть будет предстенное пространство, как к стенам-то подобраться? Только рядом с воротами пристроек не было. Но там нависали мощные башни.
О чем еще говорили командиры, Дарех не узнал - напирающие на передовую группу идущие следом центурии заставили терманца и всех близстоящих конгов сдвинуться, пройти вперед. А вскоре раздались крики центурионов, и надсмотрщики вновь взялись за бичи, гортанно приказывая построиться по когортам. Конги беспорядочно забегали, надсмотрщики громко ругались, но порядка от этого не прибывало. В один из моментов неорганизованная толпа вытолкнула Дареха к краю так и не выстроившейся когорты. И как раз в это время в десятке футов от него выросли фигуры всадников, среди которых молодой терманец опознал предводителей пунийского войска.
Молодые всадники презрительно кривили рты, о чем-то беседуя друг с другом, а затем, повысив голос, стали со злостью выговаривать подчиненным. Теперь Дарех смог расслышать их слова.
- Безмозглые ослы, - кричал молодой патриций, - ударь сейчас по нам ромульцы, все это тупое стадо уже давно бежало прочь от города. Даже построиться не можете! А еще думаете захватить город. Как вы штурмовать его будете? Ни порядка, ни организованности. А ваши тупые черные скоты до сих пор нагружены оружием наемников. Чем те сражаться будут? Да и где они сами? Отдыхают, задрав к небу ноги, в повозках? Ваше счастье, что ромульцы отсиживаются за своими стенами. А ведь могли и засаду устроить. Да наведите порядок, иначе, клянусь богами, я распну каждого десятого, включая и командиров!
- Господин легат! - подъехавший на сером скакуне пуник прервал крики патриция, за что был удостоен бешеного взгляда. - Господин легат, - пуник взволнованно повторил обращение, - ближайшие к нам ворота открываются. Из них выходят ромульцы.
Всадники повернули головы в сторону города. Действительно, все так и было, как сообщил дежурный пуник. Городские ворота сейчас были открыты нараспашку, и из них энергично выходили плотными рядами вооруженные защитники, которые направлялись в их сторону.
- Распну каждого пятого! - взревел патриций.
От группы всадников быстро поскакали вексиллярии - командиры манипул, войско понемногу приобретало правильные построение, растекаясь центуриями в обе стороны от центра, которым являлась мощеная дорога. Но и ромульцы никак не воспользовались возможным преимуществом первого, во многом внезапного удара. Они все так же выстраивались в боевые колонны, занимая места впереди деревянных лачуг, облепивших внешние границы города.
Странные, можно сказать, бездарные поступки врага заставили задуматься младшего из братьев. Почему ромульцы вышли из города? Их где-то раза в три меньше пуников. Надеются на воинское мастерство? Ведь конги составляют большую часть пунийского войска, а вояки они посредственные. Правда, когда конгов много, рабы могут добиться успеха, напирая своей массой. Многие чернокожие отличаются силой, да и копьями владеют неплохо. И к тому же в поле можно использовать мощь боевых единорогов. А их после перехода в горах осталось трое. Вполне достаточно, чтобы смять ряды ромульцев, а затем запустить конгов на растерянных и дезорганизованных врагов. Зато за мощными городскими стенами вполне реально отбиться от превосходящих их численностью пуников.
Правда, ромульцы не подозревают об оружии Ушедших, которое везут в пунийских подводах. Огонь древних, он страшен. Поджигать дома, что прилепились к высоким стенам совсем не нужно, пламя не очень-то спугнет защитников со стен высотой в шестьдесят-семьдесят футов. Зато огонь Ушедших слизнет всех ромульцев со стен, не задев примостившиеся по земле пристройки. На стены по приставным лестницам заберутся ловкие конги, откроют ворота, и вся масса пунийского войска ворвется на улицы Альбалонга. Конги хорошо порезвятся. Половина рабов останется лежать на узких улочках города да в домах жителей, зато сопротивление будет полностью подавлено. Выжившие в резне горожане получат ошейники, а опоздавших к защите столицы ромульцев встретят и сметут опытные наемники. Их-то во время захвата города будут держать за спинами конгов. Таких хороших воинов следует поберечь.
Тактика вторжения была продумана и рассчитана, и вдруг такие непонятные действия врага. Глупые и бездарные. На что рассчитывает ромульский префект? Гай Латтий большим умом никогда не отличался, но и в явной глупости замечен не был.
Меж тем пунийские ряды наконец-то пришли в правильный порядок. Впереди стояли когорты конгов, а сзади разместились грозные ряды наемников, успевших полностью вооружиться.
Гумкар поморщился, услышав радостные восклицания старшего брата. Тот отдавал последние приказы перед атакой. Увы, но атаковать придется им, жаль, что ромульцы не взяли инициативу в свои руки. Хотя как посмотреть. Сейчас, пожалуй, применение боевых единорогов окажется удачным. Если зверюги не свернут в сторону, а направятся прямо на когорты ромульцев, то удастся тех смять. А если еще применить огонь Ушедших? Тогда наверняка получится сломать построение врагов.
Но хватит ли запаса огня для удара по верхушке городских стен? Один из двух огненных агрегатов заметно легче другого, а это говорит о том, что огня в нем надолго не хватит. Но останется второй древний огненный артефакт. После разгрома вышедшего из городских ворот войска, людей у ромульцев останется мало. Значит, достаточно и одной точки, лучше рядом с воротами, для захвата стен. Да и конгам легче справиться с уцелевшими защитниками. Рабов, конечно, не жаль. Как сказал отец, конги расходный материал. Скоро крепких пленников появится много, ошейников не хватит на всех. Плохо, что местные людишки не столь крепки и выносливы, как чернокожие, но зато здесь много сильных и здоровых обитателей Пустошей. Но все равно, почему-то на сердце тревожно. И старший брат не обратил внимания на странные действия ромульцев.
Гумкара тревожила ускользающая мысль. Кажется, есть ответ на его сомнения. Но в этот момент раздумья легата прервались громкими звуками больших войсковых барабанов. Значит, когорты конгов двинулись в сторону врага. В промежутках между ними опытные погонщики торопили единорогов, пытаясь удержать живые смертоносные туши в границах проходов. Иначе боевые единороги могут потоптать и собственных воинов.
С левого фланга вперед выдвигались конные наемники. Те должны дезорганизовать правый фланг противника и оттеснить от распахнутых ворот бегущих в панике врагов. Кто знает, может быть, конникам удастся ворваться за спинами убегающих ромульцев внутрь города. Тогда задача захвата столицы заметно упростится. Огонь Ушедших применят внутри ворот, выжигая любое сопротивление на расстоянии двух-трех сотен футов.
Что же, прочь раздумья, ход сделан, и теперь ничего не изменить, все в воле богов!
Глава 7
424 год. У стен столицы.
Когда раздались громкие удары войсковых барабанов, центурия Дареха, занимавшая место в крайней левой колонне, дернулась и мерным шагом двинулась вперед. С правой стороны, в относительно широком проходе между колоннами, чуть выдвигаясь вперед, прошествовал быстрым шагом единорог, а с левого края стала подтягиваться конница, постепенно выходя на ударные позиции. Молодой терманец слегка повеселел. Врагов оказалось не так много, да и их, конгов (хоть он сам относился не к темнокожим жителям юга Пунии, а наоборот, северных Пустошей, следовательно, никоим образом конгом не был) не стали гнать на убой для явно безнадежного штурма неприступной махины городских стен.
Боевой единорог вырвался вперед колонны, а спешащие позади за ним погонщики уже стали зажигать трут, чтобы, добыв огонь, слегка опалить заднюю часть массивного чудовища и, взбесив его, направить в самый центр скопления вражеских воинов. Когда единорог ускорился, бросившись вперед, Дарех не видел, он в это время глядел в другую сторону, оценивая действие всадников. Он ведь как-никак родом с Пустошей, а там умение воевать на конях особо ценится. Пустоши ведь!
Громкий рев единорога застал терманца врасплох. Неужели погонщики переусердствовали с огнем? Нет, с единорогом что-то случилось. Его Дарех не видел, а между тем дикий рев по-прежнему раздавался с того же самого места. Единорог споткнулся? Странно. Крики конгов, стоявших ближе к месту звериного рева, стали различимы. Боевой единорог попал в западню, волчью яму - так на родине терманца назывались искусно замаскированные глубокие ловушки с острыми кольями на дне.
С левой стороны послышался новый шум, постепенно глушащий рев умирающего единорога. Это конные пуники брали разбег, поскакав в сторону ромульцев. Одновременно с этим засвистели хлысты надсмотрщиков, гоня вперед ряды темнокожих рабов. Побежал и Дарех, крепко сжимая в правой руке двухфутовое копье. Он почему-то был уверен, что их атака захлебнется. Может быть, гибель ударной силы пунийского войска навеяла ему такие мысли? Впрочем, всадников, в отличие от трех зверюг, много, ловушек на них не хватит. Но ромульцы умные, они что-нибудь придумают.