Максимов Алексей Анатольевич : другие произведения.

Странствующие в Долинах. Часть 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Войти легче, чем выйти. Это давно известно всем исследователям лабиринтов. Темнота усложняет задачу, но не делает ее невыполнимой. Лабиринт - это испытание духа, психологической устойчивости, упорства, везения, наконец. Надеяться на удачу - удел слабых. Верный путь к поражению.
  * * *
  
   - Иногда я думаю, зачем была нужна вся эта борьба, эти восстания, эта война? Великие Походы под землей и здесь, наверху - для чего все это. Всю свою жизнь я против чего-то боролся, собирал людей, объединял их общей идеей. Терял друзей, сам убивал, жизнь прошла, как череда боев, сражений, заговоров. Для чего все это?
   - Не спрашивай, ты сам знаешь ответ. Жизнь ради жизни. Все остальное не имеет смысла. Да, и поздно что-либо менять. Держись за меня крепче. Куртка кожевенника на мне болтается, как на вешалке.
   - Да, и шляпа с хвостом белки. Такие были в моде лет двадцать назад.
   - Ты тоже хорош. Настоящий франт. Кожаные брюки, безрукавка с позументом, а сверху рваный брезентовый плащ. И меховая шапка. Хорош.
   - Когда вылез из повозки, думал, не сделаю и шагу.
   - Тоже самое я ощутил на Перевале. Еще шаг - и я умру. Но нет, как видишь. В нас с тобой еще много сил.
   - Ты этого толстяка не совсем приложил?
   - Жить будет.
   - Такие очень живучи, как тараканы.
   - Надо было пристрелить его, по всему видно - провокатор.
   - Сейчас начнется самое трудное - подъем в гору.
   - Стар я, чтобы бегать по горам, - Чичо устал, по лбу из-под шапки струился пот, лицо было серым, глаза провалились.
   Тропинка, что проходила по краю оврага, казалась широкой и сухой, но кое-где ее пересекали мутные потоки. Кто-то заботливо перекинул через них бревна и старые доски, видимо, местные жители часто пользовались этой тропой. Но теперь, Пирр и Чичо никого не встретили - все укрылись в своих домах - и это было им наруку.
   - Насколько я знаю свою контору, здесь, в Валоре, уже должны быть координаторы.
   - Ты теперь важная птица.
   - Ну, не только за твою голову дают десять тысяч монет. Я тоже кое-чего стою.
   - Но ловят именно тебя.
   - Пожалуй, что и так. А раз мы вместе, то и тебя. Гвардия и СЧ чешут все вокруг мелкой гребенкой.
   - Может нам разделиться?
   - Пожалуй, но не сейчас. Ты решил, что будешь делать?
   - Уйду под землю. Чимпо еще помнят меня. Здесь наверху остались разрозненные группы в горах, на Побережье. Под землей я нужнее.
   - Я слышал, у них появился новый лидер.
   - Пирр, ты прекрасно знаешь расклад сил. Поэтому распри не будет. Другое дело - жрецы. Неверное, лживое племя. Я сам обучался в храме, поэтому знаю наверняка - вот слабое звено нашей цепи.
   - Так, давай сначала я перейду, а потом подам тебе руку. Смотри, доски качаются.
  Яркое солнце выжимало из стремительно таявших сугробов потоки воды. Малые ручьи наливались силой, злобно крутя в водоворотах ветви деревьев, щепки, бумажный мусор, напористо окатывая круглые камни звенящими мутными струями.
   - Передохнем?
   - Нет, давай пойдем дальше. Здесь, в овраге, мы легкая добыча.
   - Сейчас перейдем мост через овраг, северная окраина, холм - и мы на месте.
   - Как тебе этот план с сумасшедшим домом?
   - А что? Толково.
   - Порой твое имя делает чудеса. Пятнадцать лет эти двое жили своей жизнью. Один шил сапоги в глухой деревне, другой колесил по светцу в поисках чего-то, чего и сам не знает. И тут появляешься ты - и все! Они готовы поменять свою жизнь, готовы следовать за тобой, готовы служить тебе!
   - Не мне, конечно, не мне. Ты все прекрасно понимаешь, эти двое - романтики. Для них наша борьба - это приключение. Они хорошие ребята, но они не бойцы. Хоть и помощь их оказалась, как нельзя, кстати.
   - И этот горбун. Мальчишка ниоткуда, отверженный, несчастный, беспомощный. Я сам был почти таким. Но этот малыш не так прост и беспомощен, как может показаться.
   - Что это!
   - Это летит "вампир". Еще далеко. Но нам лучше спрятаться под деревьями.
   - И еще я слышу команды. Где-то рядом солдаты.
   - Правильно, мы уже почти подошли к мостику. На той стороне проходит верхняя дорога. Там солдаты прочесывают склон, ищут херуллов.
   - Интересно, у вас есть свои люди среди херуллов?
   - Мог бы и не спрашивать, конечно, есть. Но это не так важно пока... Не могу свыкнуться с тем, что теперь я вне всего этого.
   - Знакомое ощущение. Но битва еще не окончена?
   - Она перешла в новую фазу.
   - Ну, вот и мост. Пока на дороге никого нет, давай, хватайся за шею. Быстрее!
   - Не так быстро.
   - Быстрее, о, дьявол, "вампир"!
  Со свистом рассекая лопастями воздух черная машина зависла над оврагом. Пилоты заметили внизу двоих. По виду - местные жители. Данные о них переданы посту на верхней дороге. Потоки воздуха от вращающегося винта срывают шляпу, рвут полы брезентового плаща.
   - Скорее, через мост, под деревья, уходим!
  "Вампир" лег на бок и сделал круг над домами северной окраины.
   - Пирр, сворачивай в проулок между сараями! Не держи меня, я попробую сам.
   - Соберись, командор, мы должны это сделать!
  На дороге послышался шум приближающейся бронемашины.
   - Они нас увидели!
   - Не останавливайся, беги!
   - Я не брошу тебя.
   - Проклятье Биру на мою голову! Мне же всегда везло. Я всегда выходил сухим из воды, невредимым из завалов, отчего сейчас мне нет удачи?! Четвертый день этой бешеной гонки! Все демоны Недр против нас! Каких богов я прогневил?
   - Побереги силы. Давай сюда, наверх.
  Липкая грязь вырывала из-под ног опору. Они поднимались и падали, ползли и снова поднимались.
   - Этот подъем мне не одолеть. Надо залечь где-нибудь в сарае, брошенном доме, где угодно.
   - Они найдут нас в три счета!
  На краю оврага остановилась бронемашина. Из заднего люка высыпали два десятка солдат, выстроились цепью. Вторая бронемашина ушла к развилке Верхней и Северной дороги.
   - Грамотно оцепляют, командор, похоже, дело серьезное.
   - Машинка у тебя? Ты сам знаешь, что надо сделать.
   - Не будем торопить события. Поворачивай вон к тому дому.
  Вылинявшая до бледной синевы, покосившаяся лачуга с выбитыми окнами. Старый запущенный яблоневый сад и ветхая беседка, обсаженная диким виноградом. Под ногами зачавкала грязь. Мокрый слой прошлогодней листвы лип к ногам. Сучья деревьев, как руки калек-попрошаек, цеплялись за плечи и полы одежды. Покосившаяся дверь была распахнута. За порогом лежал снежный сугроб. Уцелевшие стекла мутны и непроницаемые.
   - Идеальное место, чтобы провести свои последние часы.
   - Ты считаешь, лучше было бы окончить свою жизнь на Перевале? Или в гончарной мастерской?
  Пирр тяжело дышал, но был спокоен.
   - Не пытайся меня обмануть, ты всегда готов к смерти, в любой день и час. А где это произойдет, так ли это важно?
   - Мрачноватый эпилог, как надпись на могильном камне.
   - Посмотрим, может в доме есть погреб или подвал?
   - Вряд ли, я удивляюсь, что здесь еще что-то растет, сплошные камни, скальная порода.
  Пирр вошел в дом, на лицо опустилась плотная, как грязная тряпка, паутина. Запах тления, застарелой грязи и плесени мешался с весенней свежестью горного ветра, запахом талого снега и теплой земли.
   - Осторожно, доски пола гнилые.
  Конец фразы потонул в реве винтов "вампира". В разбитое окно было видно, как он прошел над самыми крышами лачуг. Осколки стекол в рамах задребезжали, из щелей в потолке посыпалась древесная труха.
   - Командор, укроемся на чердаке!
   - Ты слышишь, - со стороны поселка раздалось несколько выстрелов.
   - Полагаю, в этих хибарах притаилось не мало херуллов.
   - А вот и лестница.
   - Осторожно, она сгнила еще лет десять назад.
   - Дом почти развалился, а люк на чердак закрыт. Дай мне что-нибудь - приподнять крышку.
  Чичо подал обрезок металлической трубы.
   - Поторопись.
  Заскрипели ржавые гвозди, выходя из балки потолка. В щель посыпался мелкий песок, сор, сухой птичий помет.
   - Наверху есть окно, мы сможем наблюдать. Поднимайся, Чичо, я помогу.
   - Сейчас, я прикрою снегом наши следы... Нормально.
  А внизу началась перестрелка. Потом послышался звук приближающегося "вампира", вой излучателей и звон льющейся с тарелок отражателей плазмы. Сквозь шум винтов и треск рушащихся стен - дикий нечеловеческий крик.
   В слуховое оконце на чердаке Пирр видел, как из горящего дома выбегали люди, падали в снег, пытаясь сбить языки пламени.
   - Я оказался прав, это херуллы.
   - Будет лучше, если мы поднимем лестницу наверх.
  Пирр с трудом оторвался от окна.
   - Они положили всех, кто выбежал.
  Со стороны дороги опять послышался звук летящего "вампира". Он появился из-за деревьев, черный, обтекаемый, с блестящим диском винта, отражатели развернуты на лобовую атаку. Пирру показалось, что он видит пилота в белом шлеме с надвинутым на глаза зеркальным щитком. Машина нырнула, и яркая вспышка озарила склон холма. С хрустким, стеклянным звоном в землю ударили потоки раскаленной до синевы плазмы. Рев испарений, грохот лопающихся камней, шипение стекленеющей почвы. Второй заход оказался точнее, уже горящее здание как бы расширилось изнутри, а потом вдруг с грохотом и треском разлетелось на части. Дымящиеся обломки падали в снег, кружились в воздухе, со свистом рубили ветви деревьев, впивались в стены домов и сараев.
   - Да, впечатляет.
   - Для того они и предназначены. Берись за верх лестницы. Вот так! Он нам не опасен, пока нас не обнаружат.
  Обойдя чадящий фундамент разрушенного дома, солдаты двинулись дальше.
   - Они идут по соседней улице.
  И как бы в подтверждение этому где-то совсем близко залаяла собака, долго и пронзительно, переходя на визг. Солдатская ругань, женский голос - испуганно громкий.
   - Да, я видела. Двое их было. Видно, что не местные. Туда пошли. Туда. Хлопнула дверь. Сверху не было видно, но в соседнем доме послышался треск досок и звон разбитого стекла.
   - Есть кто - выходи!
  Пирр и командор пригнулись и замерли.
   - Ну, что там, стрелок?
   - Похоже пусто, господин!
   - Поджигай эту хибару.
   - Дом, вроде, жилой, хозяева может еще вернутся.
   - Поджигай, тебе говорят. Не хочу, чтобы хоть один херулл ушел от меня. Не будем же мы обыскивать каждый дом?
   - Командир, база вызывает!
   - Что такое?
   - Не знаю. Руководитель дает кодовые две семерки.
   - Опять эти деятели из СЧ мудрят! Узнай, в чем дело.
   - Ищут двоих, особо опасны. Наградные, командир!
   - Вечно они путают яйца с помидорами! Предупреди ребят.
   - Слышал? - Пирр озабоченно посмотрел на Чичо.
   - Оперативно, ничего не скажешь. Твои коллеги взялись за тебя всерьез.
   - Тихо!
  Снизу послышались шаги, хруст битого стекла и черепицы. Скрипнула вывалившаяся из окна рама, опять шаги.
   - Ну, что там? - голос тихий, совсем рядом с домом.
  Доктор с командором замерли. Большой палец правой руки сдвинул указатель предохранителя на разряд. Гравитон в его руке заметно дрожал. В горле пересохло, сердце билось медленно и тяжко, как паровой молот. Вот сейчас! Через секунду!
   - Да, вроде ничего.
   - Брось гранату, для надежности.
   - Слышал, живыми брать.
   - Да начихать! Стану я свою голову под выстрелы подставлять. Ладно, пошли.
  Снова возня внизу возле дома.
   - Они, наверно, через сад на другую улицу ушли.
   - Эй, погоди... Смотри.
  "Нашли наши следы! Как ни старался - на снегу у порога остались следы", - Чичо сжал зубы. " Проклятье, демоны Недр! Ургу - властелин случая, ты отнял от меня свою смуглую руку. Чем я прогневил тебя? Кара - сила и ярость, хозяин кипящих источников и огненных рек. Отчего лишил ты меня сил и возможности изменить свою дорогу? Неужели только один путь лежит передо мной? И в конце этого пути ждет меня грозный поводырь, Биру - демон пещер, властелин мертвых, владыка водных струй со своей погребальной тележкой. Он отвезет меня туда, в глубь Недр, где берут свое начало бесчисленные подземные реки. Из запредельных ледников черпают они силы, омывая и обновляя прошлое, наполняя энергией настоящее, вселяя надежды на будущее. От своих истоков - в самое сердце Подземной Страны, Великое Подземное Озеро. Я готов! Повелевай, исполню все, что ты прикажешь!"
   Снизу послышался легкий шорох и все стихло. Потом крышка люка дрогнула и медленно начала подниматься! Пирр, выпучив глаза, смотрел, как увеличивается щель, слышал чье-то осторожное дыхание. Двумя руками он поднял тяжелый армейский гравитон и почти вупор направил на люк.
   - Трах! - снизу послышался треск ломающихся досок, крышка захлопнулась, звук падающего тела, возня и крики.
   - Да брось гранату, и дело с концом! Еще сломаешь себе шею!
   - О, демоны из преисподни! Здесь все сгнило! Посмотри возле уха.
   - Да вроде ничего, мозгов не видно.
   - Придурок, я говорю, головой ударился.
   - Ладно, чего там, ну, шишка, кожу немного поранил. Покажись командиру, он тебе карту на лечение выдаст!
   - Помоги встать. Не надо было мне тебя в прошлом году из завала вытаскивать. Сволочь неблагодарная!
   - Не кипятись, приятель, вставай. Здорово ударился? Давай помогу.
  "Уходят! Славьтесь Владыки Недр! Я еще не окончил свой путь!" Командор облизнул пересохшие губы.
   - Выходи, я брошу гранату, пусть сгорит эта проклятая хибара!
   - Эй, вы двое, что там возитесь?
   - Сейчас, господин.... Козел, ему бы только орать.
   - Тише, услышит - заставит в дерьме по уши стоять.
   - Не заставит, побоиться. Это тебе не на столичных парадах золоченой каской сверкать. Запросто можно заряд в болванку получить. Херуллы стрелки хорошие.
   Солдаты вышли из дома и, тихо переговариваясь, направились вверх по тропинке.
   - Пусто, господин, никого.
   - Догоняйте остальных, быстрее, черти мороженые!
   - Спалить этот гадюшник?
   - Ты же сказал, что там никого нет?
   - Да, господин.
   - Ну, и дьявол с ней! Побереги заряды! Вперед, быстрее... Радист, связь с бортом. Вызывай "вампира"!
  На улице опять послышались выстрелы и крики команд. Перестрелка завязалась у дома с высокой красной крышей.
   - Капрал, держи под прицелом вход и окна. Чтоб ни одна крыса не выскочила!
  Пирру было плохо видно, густой белый дым закрывал большой каменный дом. Выстрелы и крики слились в один нескончаемый вой. Группа солдат, прижавшись к земле, пробежала по переулку.
   - Здесь, в самом деле, становится жарко, не находишь?
   - Ничего, у нас есть время, - Чичо прикрыл ладонью уставшие глаза.
   - Ты знаешь, только что я вспоминал прикладные разделы демонологии.
   - Ничего странного, их помощь, возможно, спасла нас, - Пирр улыбнулся.
   - Если бы это было на самом деле так.
  Над крышей обстреливаемого дома взметнулось пламя, в темных провалах окон метались тени. Выстрелы выжигали на его стенах черные отметины, железо крыши было изорвано в клочья. Дверь распахнулась, и в проеме показались двое херуллов. И без того черные, покрытые сажей и копотью, они походили на пещерных бесов. Руки подняты вверх. Что-то выкрикивая, они боком вышли на полусогнутых ногах из горящего здания. Одежда на их спинах дымилась. Они что-то кричали, размазывая кров и пот по грязным лицам.
   - Жуткий конец.
  Командир поднял руку. Херуллы замерли.
   - Солдаты, огонь!
  Взвыли десятки гравитонов. В доли секунды их тела разорвало, сожгло и разбросало. Только ноги одного из них, оторванные по колено, еще некоторое время стояли. Лоскут кожи с куском красно-черного мяса прилип к стене дома. Наступила тишина.
   - К этому трудно привыкнуть.
  Солдаты с гравитонами в руках начали выходить из укрытий.
   - Радист, "вампиру" отбой, свяжись с первой бригадой, мы рядом с ними. Чтоб не накрыли нас по ошибке.
   - Все кончено.
  Пирр отошел от окна.
   - Похоже, что так.
  
  * * *
  
   Войти легче, чем выйти. Это давно известно всем исследователям лабиринтов. Темнота усложняет задачу, но не делает ее невыполнимой. Лабиринт - это испытание духа, психологической устойчивости, упорства, везения, наконец. Надеяться на удачу - удел слабых. Верный путь к поражению.
   После того, как двери захлопнулись за ним, Сиф Оул как бы оцепенел. В полной темноте он сделал несколько шагов и замер. Темнота и неизвестность обступили его. Но страха не было. Он плыл, растворенный во мраке, как капля воды в чернилах. Перетекал из одной полости в другую. Тонкими капиллярами поднимался на иную высоту. Чувствовал расширение, покой и неподвижность, которая со временем сменялась легким скольжением. Иной раз на пути его встречался пузырек воздуха, твердый и непроницаемый, как стальной шарик. Тело послушно, неведомым образом обтекало его со всех сторон, пропуская железную неуступчивость препятствия сквозь себя. И это ощущение было так ново, что Сиф Оул снова и снова стремился почувствовать это легкое ледяное жжение, приятное покалывание, ощущение легкости, появляющееся всякий раз, как на пути его встречались воздушные пузырьки. Хотя название этих объектов было чисто условным. Одни были тверды, как сталь, другие мягки и податливы, как белое серебро. А были и такие, чье живое непредсказуемое движение напоминало перекатывающиеся по сукну капельки ртути. Сиф Оул удивлялся разности ощущений. Он сравнивал их, пробовал на вкус, различал и запоминал. Все пространство, окружавшее его, можно было определить двумя словами: теплота и безграничность. Те легкие вибрации, что создавали перемещение в темноте, не вызывали отражения от внешних границ. Колебания вещества и энергии свободно струились, перетекая одно в другое, пересекались, взаимодействуя и изменяясь. Разумная завершенность мира создавала уверенность в правильности и естественности происходящего. Страх и неудовлетворенность остались где-то далеко позади. Сиф Оул помнил о них, но теперь они воспринимались, как некие почерневшие от времени гравюры. Они были стары, полустерты и ценны только тем временем, что покрывало их налетом неприкосновенной бесполезности. Было странно осознавать, что когда-то он жил этим, дышал этим. Что сам он был этим вечным страхом, этой постоянной всеразъедающей неудовлетворенностью. Теперь все в прошлом. В таком далеком, что не вспомнить ни сроков, ни причин.
   Направления, по которым происходило его плавное движение, различались по степени теплоты. От слегка горячих, до едва теплых. В зависимости от этого менялось и его скорость. Это еще больше укрепляло Сифа Оула в правильности и законности происходящего, осененного знаком свыше. Он улыбнулся в темноте, чувствуя свое единение с Окружающим. Теперь он часть, заключающая в себе все свойства целого. Эту мысль он воспринял с восторгом. Эмоциональная волна окрасила окружающее пространство в алое и голубое. Всплески цвета были слабы и хаотичны, но Сиф Оул попытался закрепить в себе эти новые ощущения. И теперь, послушные его воле, бесконечные пространства потока наливались хрустальным светом небесно-голубого переливчатого сияния. Огромным органными трубами ввысь вздымались пурпурные всполохи, нежно-фиолетовые струи сплетались с бирюзовыми пятнами. Все это пульсировало, искрилось, вспыхивало. Желтые, цвета осенней меди. Почти красные капли на бархате темно-серого водопада. Падающие куда-то в бесконечность изумрудные звезды, оставляющие за собой мерцающий малахитовый след. И это великолепие света не могло не породить звука. Гармония порождает гармонию. И теперь он мог слышать. И эта, недоступная уху музыка, звучала в его душе. Что-то невыразимо прекрасное, как тонкая алмазная струна задрожала, натянулась, повинуясь гармоническому настрою мироздания. И волна космических звуков полилась, перетекая от Истока к Стоку, проходя через его тело, дрожащее и замирающее от восторга и красоты. Было ли что-то иное во всем этом? Не было ли сомнения в глубине его слабой души? Сиф Оул с высоты обретенного понимания видел, что его обычное пытливое сомнение осталось далеко позади, что вязкое, прилипчивое недоверие, именуемое научным анализом, не дает ему ключа к объяснению происходящего. То, что он был Сифом Оулом, сначала подающим надежды молодым ученым, потом крупнейшим исследователем Зоны Нелинейности, теперь не находило в его душе самоопределяющего отклика. Он мог быть другим человеком, существом, явлением, но при этом оставался носителем того необъяснимо прекрасного мира, что яростно и неотвратимо звучал в его душе. Именно он и был его сокровенной сутью. И то, что теперь он, нравственно подавленный, спившийся оборванец, тоже не имело значения. Ибо все это: и прошлое, и настоящее, и даже будущее, ничего не меняло, протекая где-то вне этого мира, не отражаясь в зеркалах и хрустале струящихся потоков, не препятствуя плавному их движению. Звуки его оставались так же чисты и прекрасны. Образы его сияющих высот были по-прежнему величественны и всеобъемлющи. И он, старый, больной неудачник, он один хранил в неприкосновенной глубине своего сердца красоту этого мира.
   Когда Сиф Оул понял это - ему стало легко и радостно. Потому что все это он знал всегда, еще будучи ребенком, крохотным комочком пульсирующей субстанции, он видел свой мир под плотно закрытыми выпуклыми веками, чувствовал тепло и движение Вечности, пробуя реальность овеществленной материи ударом маленькой пятки. И мать его тихо охала, прикладывая руки к большому теплому животу. Знал, когда, затачивая карандаш, порезал палец и потом со страхом и восторгом наблюдал, как бледно-розовая ранка наполняется красной кровью. И как одна за другой капли, похожие на драгоценные рубины, срывались и падали, растворяясь и пропадая в пустоте и мраке безвременья. Это знание не имеет предела, не имеет искомой сути, ибо знание это есть вера. Вера не требует доказательств и постижения причин, и нет ей дела до следствий. То, что связывает воедино части мира, лежит в иной сфере. В сфере любви и красоты, приятия и обретения. Через Времена Пространства. От поколения к поколению. В молчании холодных камней на заснеженной вершине и в гомоне бесчисленных птичьих стай, гнездящихся на скалах, сотрясаемых седыми валами Срединного моря. И была в этом некая отстраненность, почти безразличие. Бесстрастно и вскользь Сиф Оул думал о суете и пустоте реальности, о жестокости и дикой злобе, о равнодушии к чужой боли, и о сладком страхе перед болью своей. О бесплодности познания, о тщетности постижения. Единственное сильное чувство, что он испытал тогда, было чувство острой жалости ко всем живущим, умершим и еще не родившимся. Жаль людей, не верящих в истинность предназначения, жаль бесполезного упорства камня, стремящегося кристаллическим строение своего тела победить действие Времени, жаль юркого горностая, пьющего мозг из птичьей головы, ибо убивая, он неизбежно приближает свой конец, жаль старца, убеленного почтенным сединами, отягощенного ложной мудростью, в основе которой лежит понимание тщетности и бессилия.
   И если бы он мог, то заплакал бы. Но не было слез в его мире. Не было ожесточения и горечи. Потоки вод: реки, ручьи, водопады, дожди, туманы. Потоки звуков: от шепота ростка вишневого дерева, до рева гигантских валов, дробящих утесы у Каледа. Потоки света: маленькая радуга на листе подорожника, рожденная капелькой росы, и огненные зигзаги хвостатых молний, выискивающих свои жертвы в горах в верховьях Кипящей. Поняв все это, он в один миг сумел уместить на своей ладони весь этот мир, другой ладонью прикрыл его сверху, как драгоценную жемчужину, рожденную глубиной абсолютного и бесконечного.
   Кто бы мог подумать, что он, отравленный хмелем, изъеденный проказой неверия, чванства и порочности, в полной мере вкусивший горечь предательства и несправедливости, сможет обрести силы для осознания и забвения. Он вошел в лабиринт, который сам был преодолением, переходом за новый уровень, озарением перевоплощения.
   "Куда ведут эти ступени? Если я опускаюсь по лестнице, то это не значит, что путь мой лежит вниз. Каменный потолок над моей головой для кого-то может быть полом, украшенным затейливой мозаикой. И если глаза мои заливает черный мрак, то некто рядом со мной, болезненно смыкает глаза от нестерпимо яркого света. Теперь очевидно, я чувствую изменение, я в это поверил. Не об этом ли писал финериец эпохи Солнца:
   "Через янтарь медвяного нектара
  Я вижу пристань на краю вселенной,
  Где корабли, уставшие от бури,
  С надеждой ждут восхода Звездной Пары.
   Не могут знать седые мореходы,
  Что свет тех звезд теперь им недоступен.
  С одной звезды потоки льются света,
  В другой звезде конец свой обретают".
  Другой уровень! Что невероятно здесь, там - очевидно. Какой дивный сон! Волшебный, чудесный, невероятный сон! Главное - не забыть. Не упустить ни одной детали, ни слова, от начала до конца. Да! Я вошел в таверну. Грязная, вонючая таверна. Что же произошло потом? Как тяжело движутся мысли! Как старые заморенные клячи. Неужели забыл? О, проклятье! Я продал кольцо Конси! Обменял его на пойло! Проклятье на мою голову!... Потом я бродил в ночи. Был пьян до изумления, не чувствовал своих ног, не ходил, а плавал в снежной пустоте, почти летал. Летал, да, как будто летал. И звездное небо вертелось над запрокинутым лицом, как дырявый зонт торговца амулетами. И ведь кто-то был со мной тогда? Или это было потом? До полетов с мостков в канаву? А мороз ночью был жестокий. Калоши задубели, скользил, как гусь на льду. Удивляюсь, как не расшиб себе затылок? Пресловутое пьяное везение. Кто же держал меня за руку? Старуха-трактирщица, старая ведьма, беззубая каналья, как она сладко улыбалась гнилыми пеньками своих зубов. Не с ней же я бродил ночью.... И похмелье какое-то странное, голова пустая и легка. И выспался наславу. Бодрость, настрой хороший, а вот с памятью... Подумать о чем-нибудь стоит больших трудов... Не помню. Что было потом? Да и не пил я вчера! Ах, да, кольцо Конси. Что же со мной, черт возьми, произошло? Водитель кара кричал на меня. Я куда-то ехал? В Сотес. Это я помню. Ехал в Сотес, а попал в Валор! Вот так история.
   Еще не открывая глаз, перебирая в памяти события вчерашнего дня, Сиф Оул чувствовал тепло и чистоту своей постели, тишину и покой, его окружающие. И это ему доставляло удовольствие. Но вот его полусон начал рассеиваться, веки дрогнули, он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Белая комната была залита мягким дневным светом. Высокое, закрытое белой шелковой занавесью, окно. "Уж не в лечебницу ли я попал?"
   - Где же еще о тебе могли бы так позаботиться?
  Слова стали ответом на его мысли. И они были произнесены блестящим черным вороном, который сидел на спинке стула. Ворон переступил с ноги на ногу, он был явно доволен произведенным впечатлением. Глаза, похожие на черные агатовые бусины, смотрели с вызовом, не мигая.
  "Неужели сон продолжается?" - и Сиф Оул слегка махнуло рукой. Ворон каркнул, как бы прочищая горло.
   - Уважаемый, имеет ли значение: сон это или не сон?
  "Ну, конечно, это продолжение сна. И ворон в символах сновидений значит..."
   - Вороны, совы, собаки и лисы, кроты и землеройки. А может быть куст барбариса или крыжовника? Чем вам ворон-то не по вкусу?
   - Я уже проснулся?
   - Да, уважаемый, пробуждение состоялось. Вставайте, у нас много дел.
  На стуле седел широкоплечий, седоватый мужчина в плотной льняной куртке. Лицо его было чисто выбрито и даже отливало начищенной бронзой, как будто смазанное маслом. Волосы, легкие и редкие, едва прикрывали темя.
   - Я - Эндо. Привратник этого заведения. Скажу сразу - это лечебница. Но не пугайтесь, с вами все в порядке.
   - Что тогда я здесь делаю?
   - Вы пришли, я вас впустил, теперь вы здесь.
   - На стуле сидел ворон. Я видел его. Это правда или я схожу с ума?
   - Раз вы его видели, значит, он был. Я думаю, вас интересует, был ли он на самом деле?
   - Нет, теперь уже нет. Я все понял. Но у меня появились другие вопросы.
   - Берусь на них ответить. Вы - Сиф Оул, уважаемый профессор, глава лаборатории Закрытого Центра, автор многих фундаментальных работ в области изменения линейности и нелинейности, магистр Измерения, академик, чей бюст...
   - Не могу скрыть своего удивления. Но откуда!
   - Про бюст в Галерее Бессмертных? Прочитал.
   - Нет! То, что я тот самый Сиф Оул, профессор и так далее.
   - Я понял. Вы полагаете, что только случай заставил вас оказаться в этом забытом богами поселке? Уверяю вас, ничего случайного в этом мире нет.
   - Но, позвольте. Я был отправлен в Сотес по предписанию Властелина!
   - Уважаемый, если это необходимо, судьба использует и более прихотливые предлоги.
   - Значит, вы утверждаете, что мое появление здесь не случайно?
   - Вы сами ответили на свой вопрос. Я обещал вам рассказать обо всем, но лишь о том, что знаю сам. Я всего лишь Привратник, тот, кто открывает двери пришедшему. Я не знаю, как получилось, что вы оказались здесь, но то, что это должно было случиться - бесспорная истина.
   - Я десять лет провел там, где каждый день умирали сотни, где никто не знал, что с ним будет завтра и останется ли он жив через месяц, неделю, через день. Голод, болезни, выстрел охранника, нож спятившего соседа по нарам.
   - Но вы здесь. Все ужасы позади.
   - Откуда вы об этом узнали?
   - Вы мне сами рассказали.
   - Не помню.
   - Вы находитесь в стенах этого дома уже пять дней. Каждый день по нескольку часов вы рассказывали о своей жизни, о том, что волновало и волнует вас, о виденном и пережитом.
   - Но я ничего не помню.
   - Каждое утро на протяжении этих пяти дней я объясняю вам, что вы забываете все, что было с вами накануне. Вы будете помнить о произошедшем в этот день только до ночного часа. И так, каждый день, снова и снова.
   - Это бред какой-то!
   - Дом испытывает вас, услышанное не устраивает его и он пытается что-то исправить.
   - Здесь проводится какой-то эксперимент?
   - Нет, профессор Оул, в том, что происходит, нет ничего искусственного, это происходит с вами сейчас и здесь. Это вы сами, ваши слова и мысли.
   - Пять дней! Я должен был хоть что-то запомнить! В Сотесе меня занесли в список беглецов, а это новый срок, тюрьма, карцер, черт возьми, что же произошло!
   - Не волнуйтесь, у вас не так много времени, чтобы тратить его по пустякам. Сосредоточьтесь на главном. За этот день вы должны понять значение слов и знаков, постарайтесь, это поможет вам. Дом дает вам новый шанс, используйте его.
   - Что я должен понять?
   - Я только Привратник. То, что надлежит вам сделать, определяете только вы сами.
   - Бред какой-то! Сумасшедший дом!
   - Слова не могут его оскорбить, но помните, Дом и видит и слышит вас. И он, скорее, ваш друг, нежели ваш враг.
   - Дом? Он наделен разумом? Может чувствовать, оценивать, взаимодействовать?
   - Нет. Насколько мне известно, это не живая субстанция, это то, что есть везде и во всем, только здесь его больше, чем где бы то ни было. Это уникальное место.
   - Вы хотите, чтобы я всему этому поверил?
   - У вас несколько часов, чтобы убедиться в этом, понять смысл и значение слов и знаков. Дом не отпускает вас, вы ему зачем-то нужны. Преодолейте эту ступень, сделайте шаг. Ваше пребывание здесь может затянуться на неопределенное время.
   - Пять дней! Хорошо, хоть не пять лет!
   - Не хочу вас огорчать, но такие случаи были. При мне, а я здесь уже более пятидесяти лет, бывало всякое.
   - На сумасшедшего вы не похожи. Знаете что, дайте мне просто уйти. Я соберу свои вещи и уйду. Доберусь до Сотеса.
  Лицо Привратника стало замкнутым и подчеркнуто безразличным.
   - Вы не понимаете. Я только открываю двери. Впускает и отпускает только Дом.
   - Но лично вы сами не будете мне препятствовать?
   - Нет, вы свободны в выборе пути. Это я вам говорил все пять дней.
   - Что же я должен сделать, чтобы освободиться!?
   - Вы свободны.
  Эндо встал со стула, и Сиф Оул показалось, что глаз Привратника сверкнул знакомым агатовым блеском.
  
  * * *
  
   Из Валора его перевезли на базу СЧ в Сотес. Как это произошло, он помнил смутно. Еще в Валоре, в стекольной лавке, телохранители Стока превратили его почти в калеку. На последние допросы его выносили на носилках.
   - Давай поговорим, кожевенник, просто поговорим. Расскажи о своем детстве, о своей работе, о море, ведь ты шкипер, знаменитый Кожаный Пояс! Только не молчи, твое молчание обижает меня. Посмотри, до чего ты себя довел!
  Охранник приносил зеркало, и из черного овала на Брюка глядело изорванное окровавленное лицо. Один глаз заплыл и почернел, вместо губ - черная запекшаяся корка, руки в наручниках разбухли, как колоды.
   - И это только начало. Не доводи дело до крайности. Я не любитель жестких мер. Уверен, с любым можно договориться. Ведь мы люди, мы созданы для общения.
  Сток сидел на стуле рядом с ним, почти касаясь его плеча. Внешне он был спокоен, сосредоточен, но Брюк видел его внутреннее нетерпение, лютую ненависть, особенно тогда, когда он упоминал имя Пирра. И, как будто прочитав его мысли, Сток тихо проговорил:
   - Признаюсь тебе, кожевенник, ты сам мне мало интересен, но ты можешь мне помочь. Эта помощь могла бы искупить все твои прошлые грехи, мало того, она сделала бы тебя богатым, ты снова смог бы выходить в море, иметь свой катер, роскошный трехдвигательный катер, дом с зеркальными окнами и видом на море. Богатый, уютный дом, любящая жена, дети. Ты любишь детей, сколько бы ты хотел? Двоих, троих? Твоя жизнь наполнится смыслом. Поделись со мной информацией, не бойся, что она окажется незначительной, мне очень нужна твоя помощь. Посмотри на меня, посмотри мне в глаза, я не обману. Будет именно так, как я сказал. И дом, и катер, и новая жизнь у моря. Мне самому не приятны методы, к которым пришлось прибегнуть, но ты не оставил выбора. Одно только слово. Признаюсь тебе, твоему другу удалось уйти от нас, я пытался обмануть и запутать тебя. Видишь, я открыт, я откровенен с тобой. Мне не нужен командор. Если тебя это волнует, то скажу тебе, что его присутствие мешает мне. И я обещаю, что с ним лично нечего страшного не произойдет. Мне нужен Пирр. Только он. Но теперь, после того, как ты узнал это, у тебя остается только два пути. Либо ты, поправив свое здоровье, отправляешься обживать новый роскошный дом на Побережье, либо остаешься здесь, в этом подвале. И тебя отсюда вынесут по частям. Позорная, лютая смерть. Мало того, когда я поймаю Пирра, а я его обязательно поймаю, я ему расскажу, будто это ты выдал его. Об этом напечатают все газеты! И после смерти тебя будут проклинать и называть предателем. Брюк - предатель! Но ведь ты не предатель! Кто такой Пирр? Ты о нем не слышал до этой весны. О командоре - да. Этот славный боец известен по всей Срединой Стране, а в Стране Подземных Городов он почитается, как национальный герой. Верность ему достойна похвалы и уважения. Но я не хочу командору зла! Мне нужен только Пирр, никому не известный профессор медицины. Где он? Куда направился? Кто его сообщники? Какими средствами он располагает?
   От запаха крепкого табака, от нестерпимо яркого света лампы, от боли в вывернутых суставах рук перед глазами Брюка все плыло, голос Стока звучал глухо, как сквозь толщу воды. Воздуха не хватало, после применения электрошока его мучила жажда, в голове стоял нескончаемый звон. "Как после контузии". В Мраморной бухте, в тумане, его катер натолкнулся на сторожевик. Корабль вырос из темноты, как призрак. Вспыхнули прожектора, по воде запрыгали дымящиеся лучи света. И залп, от которого пред носом несущегося в открытое море катера выросла водяная гора. Вода вспенилась, пошла пузырями, и вдруг с грохотом разлетелась в разные стороны. Ударной волной его выбросило за борт. Его спас надувной жилет и случай. Утром его подобрали рыбаки у Якорного мыса. Из ушей и носа текла кровь. Он не мог сказать и слова, только хлопал выпученными глазами. Кто-то из рыбаков узнал его. Больше месяца он приходил в себя. Отлеживался в доме Старого Хьюла. И Сван, как мог, поддерживал его.
   - В лечебнике Декалины я нашел описание травы - эзора, она поставит тебя на ноги.
  И через день:
   - Удивительно, но я нашел ее! Около пирса, точь в точь, как в книге. И листья, и корень. Посмотри, он похож на человечка! Сомневаешься? Я готов сам на себе испробовать отвар, раз ты мне не доверяешь!
  Тогда он отделался простым расстройством желудка, но не перестал собирать и изучать лекарственные травы. "Я рад, друг, что ты на свободе!"
   - По твоим глазам я вижу, что ты вспомнил прошлое. В молодости кажется, что мир лежит перед тобой, как карта и одним шагом можно перешагнуть через горы или реку. Все люди в молодости одинаковы. Азарт, опасность, риск - это так свойственно молодым. Мы все ошибаемся. Жизнь гораздо сложнее и жестче, а за ошибки, совершенные в молодости, приходится расплачиваться долгие годы.....Объясни мне, я не могу понять, что заставляет тебя молчать? Ты боишься, что начав говорить, не сможешь остановиться? Или это страх самого себе, неуверенность в своих силах? Неужели ты так не уверен в себе? Я узнавал о тебе, прочитал список твоих дел, характеристики, данные тебе твоими приятелями - контрабандистами и недругами. Но никто не называл тебя нерешительным, сомневающимся.
   То, о чем я тебя прошу, не имеет никакого отношения к пресловутому кодексу чести. Ты не давал клятвы хранить верность, ты никому ничего не должен. Подумай о себе. Неужели тебе не хочется еще хоть раз увидеть море, выйти на рейд Адмиралтейского Дока, вдохнуть морской ветер, выкурить трубку под плеск волн и крики чаек?
   Сток начал нервничать. Злоба все чаще искажала его изрезанное морщинами лицо.
   - Тебя будут резать день за днем. Отрезая в день по кусочку. И так неделю, две. В Сотесе есть мастера, у которых подопечные живут по месяцу! И эта мука кажется вечной! Там тебя превратят в кусок кровавого мяса. Под конец ты сможешь только хрипеть, плавая в собственной крови и испражнениях. Но пока твоя судьба зависит только от тебя. Это редкая возможность, поверь мне. Не заставляй меня делать то, чего я не хочу. Сохрани свою жизнь. Скажи, за что Пирр дал тебе это кольцо? Не могу поверить, что оно было только платой за гостеприимство. Это не просто золотое кольцо. И то, что оно оказалось у тебя, доводит меня до бешенства! Отвечай, ублюдок! Мразь, скотина! Где сейчас Пирр!?
  Телохранители, повинуясь знаку, медленно подходили и по-хозяйски, спокойно накладывали на него свои руки, заводили локти за спину, оттягивали веревками в стороны. У столика в углу подвала, бритый злодей в малиновом балахоне начинал звенеть хромированным инструментом в металлическом ящике. Ножи, крючки, иглы, щипцы, зажимы.
   - Развяжите ему язык!
  Сзади в шею втыкается игла, и Брюк, мутясь сознанием, чувствует, как, сверкая острой кромкой, диск перед его глазами начинает медленно вращаться, набирает обороты, звенит, вибрирует. И вот уже розовая пелена застилает глаза, зубы сами собой разжимаются, и долгий нечеловеческий вопль исторгается из темных страшных глубин его боли. Кровавая круговерть повторяется снова и снова, лишая сил, рассудка, воли.
   В Сотесе его поместили в общую тюрьму. В камере вместе с ним было еще четверо. Воры, мошенники, они со страхом смотрели на истерзанного пытками Брюка.
   - Ты кто, уважаемый? И за что судьба так жестока к тебе?
  Похоже, Брюк выиграл эту схватку. Время было упущено, и Сток потерял к нему интерес. Убивать же из личной мести он считал ниже своего достоинства. Теперь он был занят поисками исчезнувшего иерарха. Сбор информации, разработка хитроумных ходов, он знал толк в этом деле. В Сотесе он последний раз присутствовал на допросе Брюка. Формальные вопросы, имя, место проживания, род занятий. Да, он недооценил этого простолюдина. Он просто не нашел правильного к нему подхода. И теперь, рассматривая еле живого, пускающего слюни и что-то бессмысленно мычащего Брюка, он сожалел о своей ошибке. "Возможно, информация, которой он обладал, помогла бы ускорить поимку и уничтожение Пирра, но что теперь говорить, она утрачена. Жаль".
   Брюк расслабленно улыбался беззубым ртом, стараясь рассмотреть офицеров СЧ через щелки заплывших глаз. Схватка выиграна, но чего ему это стоило! Никто не знал, что под личиной полоумного инвалида полыхает ярость непобежденного бойца. И он жаждал мести. Он уже чувствовал ладонями своих распухших рук морщинистую кожу на тонкой длинной шее Великого Координатора.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"