После обстрела и падения ракетоплана на Срединном Перевале прошли сутки. Район прочесали на несколько раз. Осмотрели все возможные укрытия: от брошенных летних лачуг пастухов, до пещер и штолен у Сотеса. Стало ясно, что беглецам удалось выйти из кольца оцепления. И теперь их надо искать либо за Перевалом - в Шахтерском, в Мате; либо здесь - в Сотесе, Тортесе или Валоре. Пока высокие чины СЧ решали, что делать, Великий Координатор Круга Избранных Сток уже распорядился усилить надзор за всеми перемещениями по дорогам вдоль Зеленой, в Уомо, Тине. Добыча ускользнула, и ставки теперь очень высоки. Пришло время новой охоты. И сейчас необходимо не дать Пирру уйти под землю. Поиск в Стране Подземных Городов сопряжен со многими трудностями. Поэтому охране пограничных переходов в Тине и Уомо Сток уделил особо пристальное внимание. Такого не припомнят и самые старые члены Круга Избранных. Экселенс открыто выступил в поддержку одной из конфликтующих сторон. Дело зашло слишком далеко. И внутренние распри между Координаторами и Иерархами Побережья с одной стороны и Иерархами Столицы с другой, грозили обернуться расколом. Сейчас от быстрой поимки и изоляции мятежного иерарха зависит спокойствие и лояльность большинства Избранных, занявших выжидательную позицию. Основы основ и сами Заповеди оказались под угрозой пересмотра. Этого допустить нельзя. Пирр должен быть пойман и умерщвлен. Такого не было за все четыреста лет истории Круга. Но если это произошло - Сток сделает все, что в его силах. Он оправдает доверие Экселенса и, кто знает, не станет ли это главным аргументом, когда будет решаться вопрос об избрании нового главы Круга Избранных. Он молод, энергичен, целеустремлен. Мурашки сладкого восторга пробежали по спине. А теперь надо схватить смутьяна. Он умен, у него много сторонников в Столице, в городах Юга и на Побережье. Главное - не дать ему собраться с силами, лишить помощи сообщников. С присутствием командора Чичо ситуация резко осложнилась. Повстанцы в Вишневых Горах и на Побережье, жрецы Ота в Подземной Стране - это грозная сила, с которой нельзя не считаться. И теперь время работает не на Стока. Чем скорее Пирр окажется в его руках, тем лучше. Сток потер сухие ладони. Он уверен в успехе. Части СЧ делают свое дело. Сеть осведомителей получила описание и инструкции. Им не скрыться. Надо проверить все эти деревни возле Перевала. Обыскать каждый дом. На всех дорогах, на всех тропах выставить посты. За сутки они не могли далеко уйти. Ищейки Властелина готовы схватить предложенную им кость. Пусть они ловят командора. Пирр вместе с ним. Значит, для достижения успеха достаточно в нужный момент быть рядом.
Удивительно, как им удалось выжить при падении ракетоплана, говорят, он упал на каменистый склон. Вполне возможно, что им кто-то помогает. Жители горных поселков скрытны и недоверчивы. В горах не любят людей СЧ. Будет правильно, если он пошлет в тот район двоих-троих доверенных из Ступени Координаторов. Так, не вызывая подозрений, можно узнать больше о беглецах. Порой, сказанное где-нибудь в трактире слово, разговор двух прохожих на горной дороге, могут дать больше, чем самая тщательная слежка. Нет, решено, он сам лично отправится туда. Экселенс должен понять, что Сток, не смотря на молодость, способен на многое, что он заслуживает полного доверия. Это поможет ему перейти из Ступени Координаторов в Ступень Посвященных. Стать одним из четверых. А дальше.... Сток усмехнулся и снова потер ладони. Досадная случайность при задержании. Тупоголовые кретины! Правильно говорят: если хочешь, чтобы все было сделано правильно - сделай это сам. Сток покрутил на пальце серебряное кольцо - символ власти. Знак Перевернутого Дерева. Что же он означает на самом деле? Конечно, кроме древней легенды о перевернутом дереве есть еще какой-то глубинный смысл. Это всегда было присуще символам Круга Избранных. Основы основ, пресловутые Заповеди, непосвященному могут показаться собранием бессмысленных изречений, цитатами из богословских трактатов. Не знающий ключа не поймет ничего, но и прочитавший поймет не многое. Постижение Заповедей начинается на одной из низших ступеней Знания. С переходом на новую ступень, член Круга Избранных постигает иное, доселе скрытое значение Заповедей. Открываются новые грани, слова наполняются иным смыслом, образы обретают плоть, необычное становится очевидным. И так от ступени к ступени. Как можно отречься от всего этого, отринуть, осквернить сомнением. Помутнение разума - вестник скорой гибели. Не надо быть пророком, чтобы предсказать их незавидную участь. Отступники должны быть уничтожены. И новый, деятельный Экселенс, начнет свою миссию с очищения Круга. "И было там много достойных, но мало избранных",- не об этом ли слова Заповедей? Власть развращает, желание властвовать любой ценой лишает личность идеалов. Сток давно понял связь неукоснительного выполнения Заповедей с жесткой иерархией Круга. Они обеспечивают порядок и преемственность. Желающее принизить значение Заповедей хотят изменить всю структуру Круга. Они не могут этого не понимать. Их цель - власть, а для этого все способы хороши.
Старая финерийская легенда гласит, что во времена отдаленные, когда Верховным Вождем финери был Зон-завоеватель, в одном из десяти родов правил старейшина Бирок, и был у него сын, славный ратной доблестью, храбростью и красотой, некий Физ. Ехал ли он верхом, шел ли пешим, завидев издали, люди рода бросали работы свои и принимались славить и восхвалять имя его. Силен и красив был молодой Физ, но скуден разумом, ибо не понимал, что не его славят, а жестокость и злопамятность отца его, Бирока. И возомнил юноша себя великим, избранным небесами на великое дело. Не обошлось без насмешника, урода-шута. Этот злоречивый острослов сумел внушить недалекому Физу мысли о его божественном предназначении, приведя в доказательство пустые байки и домыслы. А чтобы полнее овладеть незадачливым юношей, насмешник купил у колдуньи, что жила в верховьях реки Вишневой, дурманное зелье. От зелья этого Физ сделался доверчивее младенца. Все принимал на веру, шута же считал своим лучшим другом. Все до поры скрывалось в тайне, и ничего не знал о том грозный Бирок. Но вот, желая еще более посмеяться над Физом, сей шут предложил ему проверить себя испытанием, про себя замышляя выставить сына, а вместе с ним и отца его, на всеобщее осмеяние.
- О, избранный богами, соблаговоли выслушать своего слугу верного, - так начал речь льстивую хитрый шут.
- Сила твоя велика: повели солнцу встать, и встанет оно посреди неба, прикажи звездам упасть на землю, низринутся они вниз огненным потоком, возжелай луну, и будет она лежать на блюде у ног твоих. Но не делай этого, о могущественный, не губи простых смертных! Ибо остановится солнце и спалит знойными лучами леса и луга, упадут звезды и сожгут дома наши, исчезнет луна с неба и в дурру на небесном пологе, что останется не месте ее, хлынут воды заоблачных морей и рек, нам, бедным, на погибель. А в назидание нестойким в вере сотвори чудо малое. Прикажи древу, что стоит у дома отца твоего, расти кроной вниз, а корнями вверх.
Уверенный в своих волшебных силах, опоенный колдовским зельем, Физ пошел к отцу своему и поведал о чуде, что вознамерился он сотворить у дома его. Сразу понял все многомудрый Бирок, ибо в отличие от сына своего, был крепок разумом и видел злобу и ненависть людей своих, прикрытые почтением и покорностью. И вот, к назначенному сроку, оповещенные насмешником-шутом, собрались люди рода у дома старейшины. Но что такое! Огромный ясень оголил свои корни, устремив их в небо, а крону свою спрятал в земле! А на толстых узловатых корнях того ясеня висели вниз головой трупы урода-шута, колдуньи и еще десятерых особо рьяных насмешников. И вышел Бирок к народу, и была краткой речь его.
- Чудо свершилось и перевернутое древо - тому подтверждение. Вы сами это видите. Единственные, для кого оно не перевернулось, висят на корнях его. Те же, кто не верит глазам своим, или не доверяет слову моему - могут к ним присоединиться, я не осужу. Вы свободны в выборе своем.
И видели люди грозно сведенные брови Бирока, злобную ярость в глазах его, острые рогатины его верных бойцов, готовых к битве, и сочли за благо выбрать Древо Перевернутое, а не смерть лютую и позорную.
И правил тот старейшина Бирок еще долгие годы. О Физе же ничего не известно. Говорят, что придя в себя, от стыда и позора бросился он на острие своего клинка. Другие же утверждают, что оставил он дом отца и отправился в подземную страну эльваров, дабы там увидеть чудесные плоды перевернутого Древа. И если не был убит сразу огнеокими жителями Подземной Страны, то, наверняка, увидел в их сверкающих дворцах такое, перед чем померкли все мнимые земные чудеса.
* * *
Ночь в доме Брюка прошла спокойно. Еще вечером Пирр осмотрел маленького горбуна. Седые брови сурово сошлись на переносице, глубокие складки залегли вокруг рта. Он тщательно осмотрел обмороженные ноги, велел принести еще лампу. Долго ощупывал суставы. Потом смазал пальцы и ступни приготовленной мазью, перевязал и укрыл. Приготовил отвар, процедил и дал выпить.
- У него жар. Это плохо.... И пальцы ног он потерял. За остальное еще можно побороться. Но для этого необходимы больничные условия, инструменты, уход. Здесь всего этого нет. Мои мази и отвары мало чем могут помочь. Необходимо срочно доставить его в больницу. Мастер, доставьте его в Сотес, в Корлайн.
Брюк сокрушенно покачал головой.
- Боюсь, на это уйдет не один день. Рейсовые кары не ходят, везде посты СЧ.
- Если дело касается денег, то я.... Простите, совсем забыл.
- Не беспокойтесь, уважаемый. Мы со Сваном позаботимся о парнишке.
Хоко приоткрыл глаза и сквозь горячую пелену увидел яркий свет, высокого седого старика.
- Как звать тебя, малыш?
- Хоко, сударь.
- Что же ты делал, Хоко, на Перевале?
- Мне указали путь.
- Ты едва не замерз. Теперь надо выздоравливать. Ты справишься?
- Я постараюсь.
- Уверен, все будет хорошо. Никогда не теряй надежды.
Ночь прошла, но утро не принесло спокойствия. В дом вошел тяжело дышащий Брюк.
- В поселке облава. Досматривают каждый дом. На холмах вокруг поселка наблюдательные посты. Всех подозрительных, не имеющих документов, всех бродяг и пришлых сгоняют во двор лесопильни. Я только что был там. Поселок заполнен солдатами и частями СЧ. Чичо, которому утром стало немного легче, приподнялся с лежанки.
- У нас есть время?
- Полчаса, час - не больше.
- Собирайся, Пирр, попытаемся уйти в горы.
- Это равносильно самоубийству.
- Постойте, у меня появилась мысль! Брюк, ты что-то говорил о доме Сотиэров. Им, кажется, был нужен садовник?
- Ах, я болван, блаженный букат! Вчера приходила Грили. Привратник хочет встретиться с тобой.
- Отлично. А теперь скажи, обитатели дома, ты когда-нибудь видел их?
- Да, я и самого Эндо не вспомню, когда видел в последний раз. Так, что ты задумал?
- Мы укроемся в доме Сотиэров.
- Дом Сотиэров, что это?
- Уважаемый доктор, это лечебница для душевнобольных.
- Но почему вы решили, что мы сможем там спрятаться?
- Все просто. Я приглашен туда на должность садовника. Вы, доктор, и вы, уважаемый командор, на время станете тихопомешанными. Насколько я понял, пациентов лечебницы никто никогда не видел.
- А привратник? Вдруг он не согласится?
- Боюсь, у него не будет выбора.
- Уважаемые, я всецело доверяю вам, но не могли бы вы рассказать подробнее.
- Простите, доктор, в двух словах. Дом Сотиэров - место легендарное, почти мистическое, окутанное тайнами. Построен для одного пациента, но кто живет там сейчас, не знает никто. Мы используем все его свойства. Он станет для нас идеальным убежищем. Единственное, что мы должны будем сделать - это скрытно проникнуть в него.
- Дом обнесен высокой каменной стеной, и днем незаметно через нее нам не перебраться.
- Я понял. Но знаешь, Сван, его я знаю давно, очень давно. Мы видимся редко, но одно я могу сказать. Уверен, он достойный человек. И мне не хотелось бы делать что-то, злоупотребляя его доверием.
- Что ты предлагаешь, довериться ему? Поставить на карту жизнь командора Чичо и доктора? Раньше я что-то не замечал за тобой особой щепетильности.
- Сван, послушай меня. Будет лучше, если ты откроешься Эндо.
- И ты можешь за него поручиться?
- Мастер Брюк прав. В любом случае, помощь этого человека необходима нам. Думаю, посвящать его во все подробности и называть наши имена, нужды нет, но сообщить о приходе в лечебницу еще двух пациентов необходимо.
- Возможно, нам понадобятся деньги.
- Если золото окажется неубедительным доводом, то это, наверняка, сможет помочь ему принять правильное решение.
Сван приподнял безрукавку и потрогал рукоять гравитона, заткнутого за пояс.
- Надо действовать быстро.
- Хоко останется у тебя?
- Позже я попытаюсь переправить его вниз, в Корлайн... Попрошу лошадей у соседа. В счет оплаты за заказ. Дрова заготовлены еще с прошлой осени. Устроим скрытое от посторонних глаз убежище.
Громкие встревоженные голоса разбудили Хоко.
- Что случилось?
- Ничего страшного, не волнуйся.
- Вы не оставите меня одного?
- Ну, что ты, конечно, нет!
Брюк погладил его по голове.
- Какие у тебя волосы, как у пони грива!
И это прозвучало, как похвала.
- Ничего не бойся, я буду с тобой.
За три дня, что Хоко видел этих больших и суровых людей, он своим детским разумением понял основу их доброй силы. Они были людьми из сказки, великой легенды, где все наполнено благородством, отвагой, честью. И это основа их характеров, основа их поступков. Он проникся доверием к ним, ищи защиты, которую мог получить любой, кто в ней нуждается. Ибо это есть долг сильного перед слабым.
- А куда собираются доктор Пирр и командор Чичо?
- Да ты, оказывается, все слышал?
- Малыш, я прошу тебя, никогда не называй наших имен при посторонних.... Но ты смышленый парень, и все понимаешь!
- Да, доктор, я горбат, а теперь буду и нем.
- Когда все успокоится, я обязательно найду способ разыскать тебя. Жизнь бродяги - не самый лучший способ познания мира.
- Пирр, собирайся, выходим.
Командор Чичо, бледный, заросший черной щетиной, стоял на пороге дома.
Солнце грело уже по-весеннему, и Валор был залит его ярким золотым светом. Остатки снега на улицах превратились в грязные лужи, несмелые еще ручейки пробивали путь через кучи льда и снега. Мороз и снегопады, что шли в горах всю прошлую неделю, заставляли думать о еще не скором приходе весны, но уже с утра ее приметы стали очевидными. Молодое солнце на глазах превращало сугробы - в водные потоки, застывшие в зимней дрёме деревья оживали, расправляли ветви, мечтая о зеленых листьях и теплом ветре. Воздух был чист и прозрачен. Даже над Перевалом, где обычно клубились белые облака, небо было по-весеннему ясное и высокое.
Сван внимательно осмотрел окрестности. Дом Брюка стоял на краю поселка, ближе к горам, поэтому большая его часть, весь центр, дома за оврагом, улицы, проходящие вдоль дороги на Тортес, были как на ладони. Восточные окраины поселка прикрывала бронемашина СЧ. Другая стояла чуть выше того места, где вчера его остановил патруль. Из окон дома Брюка были ясно видны солдаты, прохаживающиеся вдоль каменной осыпи, офицер, сидящий на раскладном стуле за ветром у бронированного борта машины. Пост совсем близко, и это беспокоило Свана.
- Брюк, дружище, иди за лошадьми. Я, тем временем, приготовлю дрова.
Несмотря на солнце, воздух еще не успел прогреться. Зябкий холодок забрался в широкие рукава куртки. Сван свистнул, и из-за угла дома выбежал Повелитель блох. Радостно крутя пушистым хвостом, он терся блестящей шерстью о ноги хозяина.
- Привет, привет. Что я вижу, ты перестал на меня дуться?! Мы снова друзья? Иди сюда, иди ко мне. Ведь ты все понимаешь. В доме полно людей. Они больны. Собакам, даже таким воспитанным, как ты, там не место.
Сван присел на корточки и взял морду Повелителя блох в ладони.
- Посмотри на меня, разве я сам не расстроен? А прежде я поступал с тобой так? Нет. Ты умный, разумный пес. Ты - мой друг, но мы разные. Я - человек, а ты - собака. И этого нам не изменить. Надо примириться с этим и принять существующие правила. Согласен? Что-то я замерз! Надо немного согреться!
И Сван начал разбирать занесенную снегом поленницу.
А в доме ярко пылал камин. Командор Чичо, закрыв глаза, с испариной на бледном лице, лежал у камина. Его сил хватило только чтобы встать и одеться. Пирр сидел на стуле у лежанки Хоко.
- Эти ночные звуки мне знакомы. Я их слышал не раз. Но всякий раз убеждался в обычности их происхождения. Страх заключен в нас самих.
Это один из способов взаимодействия с внешним миром. И надо уметь контролировать эмоции. Не поддаваться страху. Но в то же время, страх - великий помощник. Он мобилизует все силы организма на преодоление опасностей. Ты понимаешь меня?
- Да, доктор. Именно так я и думал. Но, знаете, иногда становится немного грустно от того, что наш мир так обыденно реален и в нем нет места чудесам и волшебству. Страх неизведанного смешивается с любопытством. Хотя, один старик, его я встретил прошлой осенью, говорил, что весь окружающей нас мир соткан из наших ощущений, но он гораздо шире и глубже. Все дело в том, что мы не можем этого постичь. А его я вспомнил, потому что в тот день я был здорово напуган!
- Малыш, я просто поражен. Ты говоришь о таких вещах, которые и не всякий зрелый человек способен понять. Где ты учился этому?
- Я люблю наблюдать природу, сударь.
- Ты приятный собеседник. У тебя острый, пытливый ум, ты умеешь слушать.
- Это особенность многих калек и уродов.
- Не отчаивайся, я скажу тебе одну вещь. Время - свойство этого мира. Оно неудержимо, оно изменяет все. И горб твой - не навсегда.
- Сегодня я не чувствую боли. Ноги почти не болят.
- Я дал тебе болеутоляющее. Соберись с силами и надейся на лучшее.
За окном громко залаял Повелитель блох, заскрипели колеса повозки, послышался стук копыт о мерзлую землю. Брюк вел пару лошадей, запряженных в большую повозку.
- Именно то, что нужно. У меня все готово.
Сван раскраснелся, от него валил пар, черная борода и усы заиндевели, он улыбался.
- Начнем укладывать наш груз?
- Сван, ты уверен, что все пройдет удачно?
- Будем надеяться на успех. Но это лучшее, что приходит мне в голову. Другие варианты намного опаснее. У Сотиэров мы пробудем не долго. Я не знаю планов командора Чичо. Но уверен, как только здесь немного успокоится, он отправится дальше.
- А ты?
- Я бы хотел разделить с ним дорогу.
- Даже не зная цели их путешествия?
- Брюк, это не путешествие и даже не приключение, это путь. Они идут по жизни. От этих людей многое зависит. Они меняют мир. И я хочу быть рядом с ними.
- Наверное, я стар для всего этого. Я живу один. Горное солнце по утрам освещает окна моего дома, туманы ложатся не его крышу, свирепые зимние ветры завывают в каминной трубе. Мир огромен, но для меня он во многом заключен в этом доме. Я - рак-отшельник, и это моя раковина.
- Я понимаю тебя. Однако, пора. Начнем?
И они принялись укладывать дрова на дно воза.
- Пирр, подойди ко мне.
Командор Чичо приоткрыл глаза.
- Мы обязаны выжить. У нас впереди много дел. Ради того, чтобы пламя восстания окончательно не погасло, тысячи героев отдали свои жизни. Я не могу просто исчезнуть, я не могу тихо умереть на больничной койке. Но для этого я боролся и терпел лишения, не для этого вокруг меня, вокруг идеалов свободы, объединились сотни бесстрашных бойцов.
Пирр видел, Чичо начинает заговариваться. Это бред. Сам по себе, ожог не представляет опасности. А вот переохлаждение.... Удивительно. Что сам он пережил этот переход по заснеженным горам без последствий.
- Доктор, все готово.
Вместе с Брюком в дом ворвался холодный воздух, превратился в пар, оставив дух свежести и желудевый запах дубовых дров.
- На дно мы уложили шерстяные одеяла и мешки с едой.
- С поста СЧ не видели ваших приготовлений?
- Нет, дом прикрывал нас, мы были осторожны.
- Мастер, я понимаю, сколь бесценна ваша помощь. И я хочу, чтобы вы знали. Я благодарен вам. Понимаю, вами движет бескорыстное желание помочь командору Чичо в его деле. Я - просто его спутник. И никогда не был его соратником. Тем более, я ценю ваши усилия спасти меня. Я умею быть благодарным. Поэтому, как залог моей благодарности и в память о нашей встрече, примите это кольцо. Скажу сразу - это не просто кольцо, это знак былой власти. Сохраните его. Я уверен, судьба еще не раз сведет нас.
- Уважаемый, я благодарен вам за доверие. Но я поступаю так, как должен был поступить. Поэтому не будем терять времени. Все готово.
- Командор Чичо не сможет сам дойти до повозки.
В глазах Брюка появилась тревога.
- У него жар.
В двери вошел Сван. Из-за ног его просунулась заснеженная морда Повелителя блох.
- Бронемашина с солдатами ушла к Перевалу. На посту осталось двое или трое. Самое время отправляться.
На возу ровными рядами лежали темные дубовые поленья. Толстая пеньковая веревка обвязывала их сверху и с боков.
- А вот и вход в карету.
Толстое тяжелое бревно сзади было вытащено.
- Прошу занимать места.
- Доктор, вы первый. Так будет удобнее. Вы поможете командору протиснуться в лаз. Внутри довольно просторно, насколько это вообще возможно. Но ехать здесь не далеко.
Внутри поленницы было темно и стыло. Мерзлая древесина леденила тело даже через шерстяные одеяла и одежду. В проеме показалась голова Чичо, и Пирр, ухватив его за одежду, втащил внутрь.
- Такое ощущение, что попал в завал. Ничего, бывало и хуже.
В лаз заглянул Сван.
- Если вы готовы, то можно отправляться.
- Всевидящее Око да пребудет с нами.
- Да, и вот еще что...
Сван просунул руку и положил на колени Чичо свой гравитон.
- Думаю, это не понадобится, но если что-то случится, будет лучше, если он будет у вас.
Поленья, прикрывавшие вход, были уложены на место. Внутри стало темно. Повозка дернулась, заскрипели колеса.
- Хой-е, мохноногие!
Под копытами лошадей захрустел тонкий утренний ледок. Звонко, весело залаял Повелитель блох, но услышав тихий свист хозяина, замолчал. Верхняя дорога по восточной окраине Валора короче, но тогда нужно было бы проезжать мимо двух постов СЧ. И Сван выбрал дорогу через центр поселка. По мосту через ручей, мимо заснеженного сада, по улице, между двумя рядами ветхих деревянных домов. Потом, повернув налево, около длинного приземистого здания кирпичного завода. Потом поворот направо, по переулку, через скопище островерхих одноэтажных домов, крытых оранжевой черепицей, к мосту через овраг. Дальше, от дома Брюка, дорога не просматривалась. Было видно серое здание администрации, чуть правее, трехэтажное, темного кирпича, здание тюрьмы, правее - железная витая ограда лицея, типография, карстанция, дома богатеев и дальше, на северном краю поселка, возвышаясь над ним, бледно-розовое, обнесенное высоким каменным забором, здание лечебницы. Солнце высоко стояло над Вишневыми Горами. Вершины Двуглавой сияли снеговыми шапками. Воздух был прозрачен и неподвижен. Не напрягая глаз, можно было легко разглядеть почерневшие камни у моста через ручей, тонкие ветви спящих яблонь в саду, длинные сосульки на крышах домов, людей, идущих по дороге у здания типографии, золотые буквы вывески центральной гостиницы, блеск ручья на дне оврага, заснеженную площадку перед воротами дома Сотиэров, сами ворота, обитые медными полосами, окна дома, высокие и узкие. Сван вгляделся в эти окна, старясь предугадать грядущие события, но будущее было неясно и темно, как чернота за окнами дома Сотиэров.
Брюк смотрел вслед удаляющейся повозке. Он пойдет сзади, на некотором расстоянии от нее. Что-то привычно знакомое поднялось в его душе, как мотив старой песни, которую наигрывал лиэрский шарманщик в трактире на улице Селедочной Головы. Предчувствие опасности, предвкушение ночной гонки, свежий запах моря, ветер, рвущий капюшон брезентовой куртки, лучи прожекторов патрульных кораблей, старающихся нащупать в бесконечной череде волн, его серый, стремительно несущийся катер. Это было ощущение молодости.
Брюк пригладил на голове редкие седые волосы и посмотрел на кольцо, которое дал ему Пирр. Оно состояло из двух переплетенных золотых полос. На каждом из них была выгравирована какая-то надпись. Слова и буквы сплетались, прятались друг за друга, вновь появлялись. Но знаки были не знакомы Брюку. В их написании было что-то древнее. Может быть, упругие завитки окончаний и заостренные вертикальные линии напоминали о легендарных битвах древних финерийцев, орнамент на их вооружении и одежде, переплетение лилий и винограда, нарисованные на пергаменте древних рукописей. Брюк видел это в книгах по истории.
Странные люди посетили его дом. Сван привел их. Привычный уклад его жизни, ее спокойное течение, размеренность и предсказуемость - все ушло, разлетелось, как клочья тумана под напором свежего бриза. И это веселило Брюка.
- А то я что-то начал обрастать мхом, как валун на дне оврага. Пора встряхнуться и размять кости, жизнь еще не кончается! Разрази ее святой Банту!
И Брюк зашагал за повозкой, которая въезжала на узкий мостик через замерзший ручей.
* * *
На побережье он увидел людей, которые собирали выброшенные волнами ящики и тюки. Шторм набирал силу и седые, от белой пены, волны с грохотом разбивались о прибрежные скалы. Рискуя быть унесенными в море, люди подходили к самой кромке каменного выступа и старались ухватить за скобы и веревки, вытащить их кипящей воды перекатывающиеся ящики и отнести их подальше, в безопасное место. В серой мути бушующего моря белела корма выброшенного на скалы парохода. Долгий тревожный вой сирены доносился до берега сквозь свист ветра и грохот прибоя. От удара о подводные скалы судно разломилось надвое. Нос погрузился в воду, и было видно, как в огромную зияющую трещину, врываются бурлящие пенные валы. Аварийный сигнал подавал спасательный корабль береговой службы, и люди на берегу спешили. Скоро здесь появятся солдаты, и берег оцепят, а выброшенный груз отберут. Поэтому люди хватали тюки, ящики и, сгибаясь под их тяжестью, уносили вглубь суши. Это были бродяги из дикого городка у развалин Адмиралтейского маяка. Прежде свет этого маяка, обозначенного во всех лоциях, предупреждал попавшие в шторм корабли об опасности. И после того, как он был разрушен, застигнутые непогодой суда старались держаться как можно дальше от Адмиралтейского мыса, не полагаясь ни на сигналы радиомаяков, ни на показания приборов. Среди моряков Побережья ходит легенда, что того, кто во время бури увидит свет разрушенного маяка, ждет скорая смерть. Неизвестно, видел ли экипаж погибшего судна этот роковой свет, но спастись удалось не многим. Хоко пришел на этот пустынный берег вместе с другими бродягами. Но его товарищи решили, что от него будет мало проку, и поэтому оставили его наверху, а сами по крутой каменистой тропке спустились на берег. Сверху Хоко было видно, как матросы на тонущем судне пытались спустить на воду шлюпку, как налетевшая волна накрыла ее вместе с сидящими в ней людьми. Несмотря на расстояние, Хоко казалось, что он слышит крики о помощи. Жуткая красота бушующих волн соединилась с ощущением бессилия и обреченности. Бешеные кони подводных миров, вздымая огромные сияющие валы, вырвались на поверхность. Налитые призрачным внутренним светом, они поднимались из глубины и обрушивались на все, что хоть немного пыталось противостоять им. Поднятый на вершину водяной горы человек, вцепившийся в обломок деревянной обшивки, далеко внизу под собой видел гигантский водоворот, охватывающий гибнущее судно. Смесь ужаса и восторга, острое ощущение тщетности человеческой жизни. Перед лицом стихии она не стоила ничего.
Бродяги внизу торопились, подгоняли друг друга. Их крики заглушал грохот набегающих валов. Хоко видел, как одного зазевавшегося оборванца высокая пенная волна ухватила за плечи и унесла в море. Через несколько секунд он показался на поверхности уже у края каменой гряды среди белых от пены водоворотов, опутанный черными волосами водорослей. Он поднимал руки, он просил помощи. Но помочь ему уже было нельзя. И он понимал это. Обернувшись назад, он видел, как к нему из мутной зыби бушующего моря приближается огромная, сверкающая изумрудным блеском, крутая волна. Достигнув отмели, она поднялась, загибая дугой свою пенную вершину. Свирепый ветер поднял с ее поверхности тонны воды. И вот она огромная, сверкающая, заполнившая собой полнеба, обрушилась на него, на берег. Сначала Хоко ощутил, как вздрогнули камни под его ногами, потом воздушное продолжение этой волны ударило его в грудь, наполнило все вокруг свистом и грохотом. Мокрый с головы до ног, Хоко посмотрел вниз. Еще не совсем понимая произошедшее, он с ужасом увидел, что песчаный берег, до этого полный снующими людьми, пуст. Ни бродяг, ни вынесенных ими ящиков не было. На том месте, где еще минуту назад был пароход, вздымались свирепые черные валы.
Почему эти люди оказались на берегу? Еще утром они сидели в своих фанерных лачугах, грелись у своих костров, пережидая непогоду. Мечтали о хорошей еде, что сегодня им повезет и удастся из кармана зазевавшегося курортника вытащить кошель, туго набитый монетами. Мало кто из них когда-либо задумывался о смерти. И никто не предполагал, что именно этот день закончится катастрофой.
Когда приковылял Хромой, в городке только начали разводить утренние костры. Он прошмыгнул в свою лачугу и сиплым шепотом, размахивая руками, выпучив придурковатые глаза, рассказал своим соседям о севшем на мель корабле. Выброшенный на берег груз можно было собрать, а потом выгодно продать! Что там? Тюки с шерстью! Бродяги воодушевились и начали собираться. До места лиги три-четыре. Кто пойдет? Надо уйти незаметно, тогда больше достанется. Но эти приготовления не остались незамеченными. Весть о свалившемся на голову богатстве, как пожар пронеслась по городку. Охваченные общим безумием, люди бегали из дома в дом. Вот уже кто-то утверждал, что сам видел, как на берег выбросило пассажирский лайнер.
- На котором богатеи плавают на острова, прикинь, в буфете там вся посуда из серебра и золота, а добра в сундуках и чемоданах по каютам - не меряно.
Кто-то говорил о барже с вином из южных районов Каледа и Мадо. Кто-то видел катер, перевозящий ящики с изумрудами и золотым песком.
- Под землей этого добра, что грязи. Они у нас на него оружие покупают. Властелин продает оружие и правителям Элеора, и мятежникам Совета. И тем и другим, понимаешь?
Но где находятся эти бесчисленные богатства, толком никто не знал. Все следили друг за другом, не желая остаться в дураках.
Хромой, обиженный предложением соседей идти ко всем чертям, наконец-то внес ясность в смутные планы обитателей городка. Толпа оборванцев, прихватив веревки, почти бегом устремилась вдоль берега.
Не прошло и получаса работы, как огромная волна, пришедшая из глубины моря, оборвала жизни всех, кого нашла на этом берегу. Около сотни бродяг были унесены в море. Те же, кому удалось выбраться, не могли поверить в свою удачу.
- Да, им не повезло. Помнишь Хромого? Я видел, как он пытался убежать на своих костылях от этой волны, паук безногий!
Было ли в этом Предопределение или они стали жертвой слепого случая? Хоко, как и все, был ошеломлен случившимся. Прибывшие на место крушения солдаты оттеснили мокрых, напуганных бродяг, отняв то немногое, что они смогли поднять на высокий берег.
* * *
У диулей Пирр прожил до весны. В их полотняных шатрах он нашел ответы на многие вопросы. Никто не спрашивал его о прошлом, хотя Пирр был уверен, что это и так известно Отцу и его Сыновьям. Молодости свойственно забывать о плохом. Разгульная разбойничья жизнь вспоминалась, как тяжелый кошмарный сон. Пирр ничего не забыл, но думая о прошлом, он не мог найти объяснения своим поступкам. Почему его жизнь была такой? Кто определил ему такую участь?
Когда он вышел из шатра, казалось, ничего не изменилось, так же сиял знойный полдень, березы и ясени шелестели своими листьями. Олени и волки стояли около входа. Их блестящие глаза смотрели пристально и настороженно. Что же произошло с ним тогда? Пирр прислушивался к тому новому, что появилось в его душе. Он хотел понять, но не мог найти соответствия в своем прошлом. Его прошлое залегло внутри огромной замороженной глыбой. И эти, так внезапно появившиеся мысли, не находили отклика в системе приоритетов прежней жизни. Не потому ли взгляд волка был так равнодушно жесток, а крик ворона звучал, как насмешка. Охваченный круговертью противоречивых чувств, Пирр не сразу заметил сгорбленного, седобородого старца, сидевшего на маленькой резной скамеечке перед большим муравейником.
- Ты можешь знать, но можешь и не знать. Можешь ответить, но можешь и затрудниться с ответом. Суть не в готовности изречь известное, но в способности узнать непознанное.
Пирр вспомнил этот сильный молодой голос. И удивился. Старец понял его недоумение. Ярко-синие глаза чуть прищурились в легкой усмешке.
- Я не спрашиваю, почему ты здесь. Значит, в этом есть необходимость. Теперь ты видишь, что мир намного шире и глубже, чем ты привык о нем думать. Он совсем другой. Может ли он так измениться, не вызвав перемен внутри тебя? Ты не знаешь, у тебя нет готового ответа. Поднимись над собой, спроси ответ у того, кто все знает. Нет, не все так просто, и не себя я имел в виду. Молодые верят только своим глазам и почти не слушают своего сердца. Подойди сюда. Но ступай осторожно, смотри себе под ноги.
Пирр опустил голову и увидел, что между его ступней пролегла настоящая муравьиная дорога. Рыжие лесные муравьи спешили по своим делам.
- Возьми любого из их числа, отдели от соплеменников и ты со всей очевидностью увидишь примитивную несогласованность его устремлений. Но здесь, рядом с этим величественным зданием, точности исполнения которого могут позавидовать хитроумные устроители подземных чертогов, кто усомнится в разумности его обитателей? Объединенные общей волей, единой целью, совместной деятельностью, эти низшие существа достигают многого. Вся их семья - это общий организм. Каждый из них - ее часть. И в этом заключается то внесущее, что определяет каждому, а их здесь сотни тысяч, жизненную цель.
- Но это насекомые!
- В твоих словах пренебрежение. Биологическое значение человека и муравья ля природы равноценно. Мы все ее дети. Допустимо ли в доброй семье возвышение сильных над слабыми? Да, они другие, они не похожи на нас, они живут по другим законам. Но природа, разделившись на "живое" и "не живое", поставила нас рядом. Хотя и это деление предельно условно.
Речь старика, мерная и неторопливая, наполнила душу Пирра теплом и спокойствием.
- Обратись с вопросом к той, которая объединяет всех людей.
Потом, в шатрах диулей, Пирр еще не раз слышал имя Великой Праматери, но тогда, смятенным сердцем он впервые увидел ее сияющий образ.
Отца диулей он больше не видел. То ли тот потерял к нему интерес, то ли более важные дела помешали встрече. Но слова старца, сказанные им в тот летний полдень, Пирр запомнил на всю жизнь. Даже не сами слова, а тот мягкий золотой свет, который заполнил его жадную, тоскующую душу до самых потаенных уголков. Да, он стал другим. Теперь он мог противостоять одиночеству и саморазрушению.
До поздней осени он вместе с Пекасом, так звали родители, многочисленные братья и сестры того молодого диуля, что вытащил его из пропасти, охранял огромные стада рода Ясеня. Рядом жили диули из рода Жимолости. А с молодыми пастухами из рода Клена они часто состязались в умении держаться в седле и владении пастушьим хлыстом. Осенью, когда в горах начал появляться первый снег, стада перегонялись в долины. Пекас торопился, сам он ничего не говорил, но его приятели рассказали, что внизу его ждет женщина. Обряд воссоединения назначен на эту осень. Пекас - это домашнее имя, и скорее, не имя, а прозвище. Настоящее имя сообщается диулю Отцом дважды, перед свадьбой и после похорон. А Пекас - это измененное на финерийский лад эльварское слово "пикса" -- пестрый камень на дне ручья.
После посещения Отца, Пекас обрел свое истинное имя. То имя, с которым он должен предстать в обряде перед Великой Праматерью. Имя это сохраняется в тайне, и только жена может знать его. Отец велел Пекасу взять с собой чужака, разделить с ним кров и хлеб. И если в первые дни он открыто выказывал свое недовольство, то в дальнейшем их отношения наладились. Осенью, после перегона скота, Пекас прошел Обряд воссоединения. Посредине селения был поставлен огромный белый шатер. В ряду других домов выстроен просторный бревенчатый дом - подарок рода новой семье. На каждом бревне, что пошло на его постройку, вырезан знак солта, в чьих владениях росло это дерево. Это одно из условий, при котором духи места позволяли нарушать свой покой. В шатре же проходило главное действо. Пирра, как чужака, на него не допустили, и вошел он в шатер только когда певчие запели трапезную песню, призывая людей рода вкусить плодов изобильной земли. Род Ясеня не самый многочисленный, но, пожалуй, самый богатый среди диулей. И породниться с ним - большая удача. Родители молодой жены из рода Вишни, приехали с верховий Кифа, бурного притока Зеленой. Диули с берегов Кифа не кочуют. Род Вишни издавна занимается стеклодувным промыслом. Говорят, первыми стеклодувами были беглые чимпо, осужденные в Подземной Стране на каторжные работы. Более двухсот лет назад они пришли к мирным диулям рода Вишни и остались среди них, передав потомкам в память о себе черные волосы, особенный, отличный от других диулей говор, и искусное умение стеклодувов.
Зиму Пирр провел за чтением книг и таблиц. Маленькие деревянные дощечки, нанизанные на большое металлическое кольцо. Своей письменности диули не имели, пользовались финерийскими буквами. И книги, чаще финерийские, реже эльварские, служили им для развлечения. В большой библиотеке в доме Пилиса, Пирр не нашел ни одной, объясняющей учение Отцов диулей. Сам Пилис объяснял это своеобразно.
- Зачем писать о вещах общеизвестных? Каждый диуль с рождения знает это. Это вне нас, это внутри нас. В воздухе, которым мы дышим, в молоке, которое мы пьем. Любой цветок, что растет около дороги или на поляне в лесу, знает это. Не веришь? А ты посмотри на лепестки его бутонов. Видишь тонкие прозрачные линии? Это тайные знаки диулей!
И не в силах больше сдерживаться, начинал смеяться. Пилис - грамотей. Лет десять назад окончил университет в Столице. Ему прочили завидную карьеру, но по окончании учебы он вернулся на берега Тихой. Здесь и на других притоках Вишневой он построил мельницы, незаметно разбогател. Женился, рано овдовел и теперь жил один в большом, но пустом доме. Поселок, что Пирр видел с края обрыва в ту памятную ночь, назывался Тугас. Время от времени Пилис запрягал в двухколесную повозку с рессорами пару холеных лошадок и отправлялся туда за покупками. "Приобщиться к цивилизации",- так он это называл. Диули, живущие натуральным хозяйством, не признавали других продуктов, кроме тех, что были выращены и приготовлены своими руками. Вино и спиртное ими отвергалось. Одежду они носили домотканую. На высокомерие и насмешки жителей окрестных поселков отвечали полным равнодушием. Из общедоступных удовольствий допускалось табакокурение. Если бы на их землях рос табак, то его они бы и курили, каким бы он ни был, но табак привозили издалека. И табакокурению диули отдавались со всей страстью аскетов. У любого диуля в карманах его брюк или на поясе было не менее двух трубок. Повседневная трубка, трубка для торжественных случаев, трубка для послеобеденного отдыха, для размышлений. Трубка для верховой езды и трубка для курения в дождливую погоду. Глиняные, деревянные, вырезанные из камня, из стекла, украшенные резьбой, инкрустированные серебром и золотом. Короткие и длинные, в виде рыб и животных, с крышечкой и гибким мундштуком, напольные и крошечные, держать которые приходилось кончиками двух пальцев. Пилис всецело отдавался этой страсти. Начиная он коллекционирования трубок и приспособлений для розжига, до дегустации различных сортов табака.
- Два диуля всегда найдут тему для разговора. Это учение Отцов и обсуждение достоинств той или иной трубки.
В Тугасе он закупал газеты, журналы, книжные новинки, фруктовые компоты, к которым пристрастился во время учебы, и огромное количество пачек табака. Курил Пилис, по местным меркам, мало, но зато он любил угощать табаком своих знакомых.
- Подари диулю пачку табака, и он весь твой, с потрохами.
Именно Пилис убедил Пирра в необходимости обретения знаний.
- Тебе почти двадцать лет. Ты многое повидал в жизни, но пойми, это не то. Постигая что-то новое, узнавая пространства, лежащие за горизонтом твоего мира, расширяешь сферы своей сущности.
Ведь человек - это не только тело, руки-ноги, но и его дом, его земля, его вера, его знания. Насколько далеко проходит граница того, что вне тебя? На границе кожи твоего тела, на расстоянии вытянутой руки? Или мир твой простирается от непознанного до неизведанного, от глубины Недр до далеких звездных миров, во времени и пространстве. Определи, в чем ты нуждаешься. И хочешь ли ты этого?
Еще никогда Пирр не чувствовал себя так неуверенно. Он не мог понять очевидного. Он не знал общеизвестного. Решение зрело постепенно, как кристалл в насыщенном растворе. Для того чтобы стать тем, кем он себя видел в своих мечтах, нужны глубокие знания.
- Не теряй времени. Ты молод, у тебя еще все впереди, но не забывай о его быстротечности. Упущенное сейчас - потом не догонишь.