|
|
||
Евгений Максимов
Кто я?
Из под пера писателя, или из под пальцев, стучащих по клавишам, может выйти все что угодно. Что именно получится, зависит от многих переменных, например, от психического здоровья писателя, от его настроения, даже от таких мелочей, как погода за его окном, рассказ может изменяться. Автору ничего не стоит придумать любой образ и линию его поведения, вкладывая в него свои черты, или черты своих друзей и знакомых.
Я, например, уверен, что в меня вложен характер того, кто про меня написал. Не знаю, насколько нормален был тот, кто обо мне писал. Мне кажется, что он точно так же не знал, что он из себя представляет, как и я.
Чем я являюсь? Для каких целей был создан? Эти вопросы я задавал себе вновь и вновь, целую ночь. Погода была просто ужасной - снег с дождем, сыпался на меня сверху, но я не имел права сдвинутся с места. Почему? Видимо в эту ночь люди что-то праздновали, поэтому вокруг меня постоянно ходило множество людей, которые совершенно не обращали внимания на непогоду. А я сравнивал себя с ними и, пытаясь определить, чем же я от них отличаюсь. Чем я по мнению писателя не похож на этих людей, из-за чего не могу так же спокойно ходить по улицам, не вызывая подозрений.
Ответа не было, и я так и не рискнул куда-то пойти. Вместо этого, я начал мысленно посылать брань тому, кто придумал этот мир. Зачем он сделал меня вечно бодрствующим в мире, где день сменяет ночь? Я подозреваю, что он об этом просто не задумывался об этом. Смена дня и ночи казалась ему совершенно логичной, точно так же, как и то, что герой, подобный мне, спать не должен. Легче от таких мыслей не становилось, но я хранил надежду на то, что следующей ночью людей будет поменьше, и я смогу прогуляться.
Когда забрезжил рассвет, я облегченно вздохнул: наконец-то я могу исполнять свое предназначение. Надо только дождаться своего хозяина. И едва я это подумал, ко мне подъехала машина, и из нее вышел человек, в котором я узнал хозяина.
Хозяин улыбнулся при виде меня, словно приветствовал и говорил, что он рад меня видеть. Этот простой жест наполнил меня беспричинной радостью, мне вдруг захотелось запрыгать на месте, и завилять хвостом, которого у меня не было. Но мне было нужно сдерживать себя - я не должен смущать этого хорошего и доброго человека, иначе некому будет присматривать за мной. Полагаться на писателя совершенно невозможно - он и создать-то меня нормально не сумел, а ухаживать за мной точно не собирается.
Вслед за хозяином из машины вышел человек в какой-то необычной одежде, которая напоминала мне армейскую форму, но очень отдаленно. У этого человека в руках было несколько мешков. Я догадался, что они наполнены деньгами - единственным, что было свято для писателя, и, соответственно, только это было свято в его мире. И я был непосредственно связан с деньгами, со святыней этого мира. Наверное, писатель создал меня таким, потому что в его мире, у него денег не было, и, описывая меня, он пошел на поводу у комплекса неполноценности.
Хозяин открыл дверь на моем боку и зашел в нее, потом принял из рук охранника мешки и поставил свою подпись на листке, который протягивал охранник.
- До свидания, - сказал охранник, направляясь к машине, - всего хорошего.
- Спасибо, - ответил хозяин, и запер дверь.
Он некоторое время раскладывал деньги из мешков по разным полочкам, шкафчикам, чтобы быстрее находить нужные. Потом открыл окошко на моей груди, и уселся по удобнее, ожидая посетителей.
Наш рабочий день начался. Он обменивал людям деньги, а я защищал его от нападок хулиганов и от мелкого снега, сыплющегося с неба.
- Вы не разменяете десять долларов, - примерно такой вопрос задавал каждый подходящий. Варьировалась только цифра, и, иногда, наименование валюты.
Чаще всего хозяин кивал и, проверив, протянутую купюру на подлинность, отсчитывал ее эквивалент в другой валюте. Посетители, обычно, выхватывали пачку купюр из рук хозяина и, не пересчитывая, бежали в сторону рынка. Потом многие из них возвращались обратно, неся в руках бутылки, разной формы и размеров. Праздник, видимо продолжался.
Иногда хозяин не мог разменять деньги, тогда посетитель мог со злобой ударить меня. Я с насмешкой отмечал тщетность их попыток причинить мне какую-то боль. Скорее они причиняли ее себе - их лицо, после удара, изменялось не в лучшую сторону. Они уходили расстроенными, но я понимал, что это не вина хозяина, и уж точно не моя вина.
Когда начало темнеть, людей на улице стало гораздо меньше, чему я в тайне порадовался. Хозяин начал собирать деньги в мешки, а потом к киоску подъехала та же машина, что и утром. Из нее вышел тот же самый охранник, и взял у хозяина мешки, наполненные деньгами. Потом хозяин закрыл дверь и, похлопав меня по боку, пошел к машине. Я с тоской глядел за тем, как он уселся в машину, вслед за охранником. После этого машина выехала на дорогу и умчалась вдаль, оставив за собой едва заметное облачко выхлопных газов, быстро рассеивающиеся в морозном воздухе.
Я снова остался один.
Работа, какой бы примитивной она не была, все-таки отвлекала меня от размышлений, но сейчас, оставшись наедине с собой, я вновь начал раздумывать о своей сущности. Мне непонятно чем я отличаюсь от хозяина, но я чувствовал, что если бы я двинулся вслед за хозяином в сторону машины, то охранник в лучшем случае начал бы в меня стрелять, а в худшем - просто убежал бы.
У меня вновь была целая ночь на раздумья, но мне не хотелось провести ее так же, как предыдущую. Людей на улице не было, видимо все отсыпаются у себя по домам, за прошлую ночь. Я не долго ломал себе голову над вопросом куда идти.
Когда мой писатель искал ответа на какой-то вопрос, или искал собеседника, или просто не мог уснуть, он ехал к Учителю. Конечно, это не было его настоящим именем, но многие называли его Учителем, потому что этот человек давал самые неожиданные ответы на любые вопросы. Из-за этого создавалось впечатление, что он знает о жизни гораздо больше, чем все остальные.
И если писатель хотел, чтобы я понял, что я из себя представляю, то он должен был поместить в этот мир Учителя. Я точно знал, где его надо искать. Он должен быть в районе, где бок о бок живут сотни таких же созданий, как я или он. В мире писателя это называлось общежитием, как это называется здесь - не знаю.
Я заметил его сразу же, как только подошел к нужному району. Его довольно стройная фигура очень сильно контрастировала, с его объемным, очень большим соседом, который был раза в два больше меня. Я подошел к Учителю, и он удивленно вскрикнул, увидев меня. Я подозреваю, что если бы он заметил меня раньше, чем я его, то он попытался бы спрятаться за своим соседом. Но теперь было слишком поздно.
- Привет, Учитель, - сказал я доброжелательно.
- Привет, Чудовище, - сказал он, тяжело вздохнув.
Я знал, что он не хочет меня обидеть, обращаясь ко мне так. Это просто было слово наиболее подходящее к моему внешнему виду, точно так же, как Учителю подходило то, как я его называл.
- Опять пиво пить будем? - спросил он, поморщившись?
- Вообще то я пришел, чтобы поговорить.
- Ну, как обычно. Ты никогда не приходишь, чтобы пить пиво, но этим все обычно заканчивается.
Я постарался, чтобы весь мой внешний вид выражал наивность, словно я не виноват в том, что так происходит, но учитель уже доставал из своих недр две бутылки с пивом, и мы, отойдя немного в сторону от его соседа, открыли их. Я знал, что его хозяин торгует спиртными напитками, а значит, пива у нас хватит на всю ночь. Это было очень хорошо.
- И о чем ты хотел поговорить?
- Понимаешь, я хочу узнать, кто я, - сказал я делая длинный глоток пива.
- Все зависит от того, кем ты хочешь себя считать, - сказал Учитель.
- Я, хочу себя считать... Нет, я считаю, что я человек.
- А что такое человек?
- Человек? Ну, знаешь... Такое существо... Которое... - Я, сконфузившись, замолчал, такого поворота разговора я не ожидал, - Ну скажем, мой хозяин, он человек. Или твой хозяин.
- То есть человек - это хозяин чего-то? Значит, если ты хозяин чего-то, то ты человек. А сам ты, как считаешь?
- Но я же ничему не хозяин!
- Это только слова. Всегда можно найти что-то, для чего ты будешь хозяином. Надо только хорошо подумать.
Он допил пиво и выбросил пустую бутылку, я последовал его примеру. Тогда он достал еще две бутылки и продолжил:
- Можно считать, что ты хозяин своей жизни, - сказал он.
- Нельзя, - прошептал я, думая, стоит ли раскрывать свою самую главную тайну.
- Почему же? Ведь ты сам принимаешь решения. Скажем, ты решил сегодня выпить пиво, и вот я вижу тебя здесь.
Я решился рассказать учителю, что меня тревожит.
- Я не хозяин своей жизни в том смысле, что я всего лишь герой какого-то рассказа. Точно так же как и ты. Я всего лишь олицетворяю автора этого рассказа. У него есть знакомый, которого он называет Учителем. Именно поэтому здесь есть ты. И это он, когда хочет пить пиво идет к Учителю, а я всего лишь повторяю то же самое.
- Ну и что? - Учитель не смутился, - Разве это важно? Ведь ты не знаешь, в каком мире живет твой писатель. Может быть, он тоже не больше чем несколько строчек какого-то гигантского романа. Почему ты решил, что он больше человек, чем ты.
Сказать что-то против такой логики было невозможно, и я промолчал. Взяв у Учителя еще одну бутылку пива, я начал ее пить, обдумывая сказанное. Учитель тем временем продолжал:
- Просто никто не может сказать точно, кто такой человек. Ты думаешь, я знаю, кто я такой? Правильно думаешь: я очень давно наблюдаю за всем, что происходит возле меня. Люди приходят, покупают что-то, и уходят, а я должен стоять на месте. Потому что так решил твой писатель. А теперь подумай, чем ты являешься в мире писателя. Куда он шел, когда ему хотелось выпить?
- К Учителю, - ответил я уверенно.
- Не в этом смысле, - усмехнулся Учитель, - Вот он пришел к Учителю, и они вместе идут за пивом. Куда?
- Куда? - переспросил я, чувствуя, что ответ, где-то рядом.
- Ко мне, - сказал Учитель, таким тоном, словно это все объясняло.
Я покачал головой, показывая, что ничего не понимаю.
- Не знаешь таких простых вещей, а еще говоришь, что олицетворяешь писателя, - усмехнулся Учитель.
- Но я еще маленький, - жалобно сказал я, - Ведь я помню себя в этом мире, только с прошлой ночи. До этого все как в тумане.
- Ну, хорошо, я тебе скажу. Они шли к пивному ларьку, то есть ко мне.
Я удивленно смотрел на Учителя, не ожидая от него такого признания. Он, видя, мое состояние, заботливо протянул мне очередную бутылку с пивом. Я делал глоток за глотком, в надежде успокоится, но вместо этого только приходил во все большее волнение. Наконец я решился задать вопрос:
- Так ты пивной ларек? И я тоже?
Учитель расхохотался, видя мою растерянность, и сказал:
- Нет, пошли, поглядишь на себя в зеркало.
Мы подошли к огромной витрине, которая отражала все происходящее на улице. Оттуда на меня смотрели... Да, всего лишь два ларька - один высокий стройный, на котором было написано: "Пиво". А второй...
Второй был маленький и грязный, не вызывающей никакой симпатии - настоящее чудовище. Но хуже всего была надпись, которую я там прочитал, помимо нее там было много разных цифр и значков, но после того, как я увидел надпись, мне больше ни на что не хотелось смотреть. Она гласила: "Обмен валюты".
Учитель протянул мне бутылку пива, которую я механически открыл и пошел по улице прочь, на свое место.
Утром, протрезвев, я понял, что слишком много выпил, и у меня начался бред. Но сейчас все снова встало на свои места. Мир вновь обрел краски, и я твердо знал кто я такой. Я человек, но по странной прихоти писателя не могу сдвинуться с места.
Но перед глазами вновь и вновь встает та витрина, в которой отражаемся мы, с Учителем. И я вновь и вновь вижу маленький куб, с окошком спереди. И сверху надпись, которую я изо всех сил пытаюсь забыть. Ведь я человек!
Или все-таки нет?