Мой Гость всегда приходит под утро. Я не знаю, кто посылает его ко мне, но на старика Морвенаки это совсем не похоже: даже за мою невероятную гордыню и неуважение к снам он не мог наказать меня так жестоко.
С тех пор, как он явился ко мне впервые, засыпая, я вижу во сне бессонницу или мечтаю превратиться в Чжуанцзы, старого больного китайца, которому однажды пригрезилось, что он - легкокрылая бабочка. Но, увы, жизнь устроена так, что желаемое почти никогда не дается нам в руки в тот миг, когда мы больше всего хотим его обрести. Каждый раз я проваливаюсь во тьму абсурдных грез, и под утро ко мне неизменно является Гость.
Его облик навсегда останется для меня тайной. Я никогда не видел его лица и не слышал его голоса. Он умеет только смеяться, тихим дребезжащим смехом существа из чьего-то потустороннего мира. Этот смех усыпляет мой страх, точнее, загоняет его куда-то в подвальные помещения моей души и приковывает цепями к полу, и тогда Гость набрасывает мне на лицо свой черный плащ.
Если когда-нибудь в детстве чужие и жестокие люди, надевшие маски ваших родных, запирали вас в шкафу или в темной комнате, наполненной почти осязаемым страхом, и загадочные блики метались вокруг вас, будто горящие глаза неведомых хищников, то вы, конечно, понимаете меня. Но даже это не может мне помочь в тот миг, когда пелена иллюзий спадает с моего зрения, и я оказываюсь в самом реальном из миров.
Да, там есть свет и пространство, дыхание и время. Но лучше бы их не было...
Холодный каменный пол говорит мне, что я сижу. Я открываю глаза и вижу, что нахожусь в пустой и достаточно просторной пещере, в которой просто кишат разнообразные членистоногие (Гость заботится, чтобы я не умер от голода). Однако ни одна из трех стен, доступных моему взгляду, не имеет ни малейшего признака выхода.
Не то что бы я при жизни страдал клаустрофобией, но от осознания этого факта смутная, омерзительно скользкая тревога постепенно перерастает в невыносимо ясный страх, который уже через несколько минут заполняет меня целиком.
Вначале я оставляю себе небольшую надежду на то, что выход просто расположен позади меня. Конечно, иначе и быть не может! Пройдет какое-то время, и я повернусь и выйду из этой пещеры в привычную жизнь: к своим близким и далеким, к своим вещам и мыслям, к своим мелким и пошлым, а оттого таким надежным и приятным страстям и переживаниям.
Я любуюсь этой мыслью часами, разглядываю ее то с одной, то с другой стороны, пытаясь убедить себя в своей же правоте, в совершенстве своего здравого смысла и целесообразности математической теории вероятности. "Старик, все нормально", - говорю я себе и почему-то вспоминаю о праве на один телефонный звонок.
Кому бы я позвонил: матери, другу, любимой? А может быть, Богу?.. Чтобы разом уладить все недоразумения в этом мире…
Только у меня нет такого права. А если бы и было, я не смог бы выбрать между различными вариантами - слишком уж их много - и снова понял, что искать истину - это лучший способ закрывать на нее глаза.
И тогда, преисполненный священной злобы на самого себя, я открываю их как можно шире и смело оборачиваюсь.
Стена у меня за спиной ничем не отличается от остальных. Выхода просто нет.
…Перед тем, как сойти с ума, я обычно ищу в нем для своего положения красочные аллегории с оптимистическим финалом. То я представляю себя в утробе матери в ожидании рождения, то в индивидуальном Чистилище, где я медленно и мучительно готовлюсь к вступлению в рай, то в одиночной камере, после нескольких лет пребывания в которой меня непременно ждет свобода.
Я не знаю, как выглядит выход, но верю, что он все-таки есть, что он обязательно ждет меня где-то в пространстве-времени. Время от времени мне кажется, что какие-то мои действия могут приблизить его, а какие-то - отдалить. Потом это ощущение уходит, и во мне крепнет уверенность, что, несмотря на все мои поступки и проявления, форму и содержание, найдется человек, который вытащит меня отсюда.
Я представляю, как он приближается, жадно жду его шагов за стенами моей пещеры, и вскоре даже различаю их звук.
Однако оказывается, что это стучат падающие с потолка ледяные кристаллики капель, - Гость не хочет, чтобы я умер от жажды. Какая трогательная забота! - думаю я, и мне открывается вся ирония моего положения. И я смеюсь над собой и над Гостем, я пьянею от хохота, мое тело валяется на полу или скачет вокруг условного центра пещеры, танцуя какой-то первобытный танец. Мне кажется, у меня вырастают крылья и уносят меня в никуда, в иную вселенную пустоты и свободы…
Последней умирает надежда на то, что я все-таки могу умереть. После бесчисленных попыток разбить голову об стену, сломать себе шею, вызвать с помощью медитации кровоизлияние в мозг или задохнуться, затолкав в горло кисть руки, я понимаю, что безнадежно бессмертен.
Если до этого момента все происходит по одному и тому же сценарию, все мысли и жесты сменяют друг друга, подчиняясь строгому порядку, то последние тысячелетия всегда отличаются поразительным разнообразием. Иногда я беседую с мокрицами и пауками, моими постоянными соседями, проповедуя им свои откровения, которые часто случаются от истощения, рассказывая им анекдоты и объясняясь им в любви. Иногда я растворяюсь в воздухе и конденсируюсь на холодных стенках, стекая сияющими потоками в углубление на полу - символ всепорождающего начала, которому я поклоняюсь. А порой просто танцую и смеюсь вечностью.
Но после каждого приступа безумия, которым сознание обманывает страх, последний мстит, мстит жестоко и неистово. Он выворачивает меня на изнанку, заставляет вжиматься в угол пещеры, цепляться взглядом за любые зрительные образы, а когда это не удается - тихо-тихо и очень монотонно визжать, чтобы превратиться в слух и его объект - звук…
Последнее, что я помню после сегодняшней ночи, - это рука. Я никак не мог понять, кому же она принадлежит: прошлому или будущему. А может, Ему?..
Кто Он? Кто я? Где оно? Что есть что? Когда будет всё?
Это мне неизвестно.
"Одно я знаю точно: сегодня на рассвете моего Гостя ждет сюрприз", - улыбаясь, подумал некто и вложил в револьвер один единственный тяжелый патрон с мощной разрывной пулей. Ее тусклая блестящая поверхность играла всеми цветами радуги в лучах самой прекрасной из придуманных звезд…