В то утро Вселенская Энтропия проснулась позже обычного. Она сладко потянулась на своем ложе из увядших розовых лепестков и лукаво приоткрыла один глаз.
Ее величественная прическа за ночь превратилась в несколько потоков черно-алого безумия, а под ними, в океане блаженства лениво, будто минутная стрелка, кружилась мысль о том, что надо побрить волоски на ногах.
Но вставать совсем не хотелось, - напротив, ей хотелось подольше понежиться в постели, чтобы сохранить воспоминания о его объятиях, ее пальцы трепетно бродили по пылающим следам, оставленным на ее теле его страстными губами. "По-моему, это был кхерт из клана Криу… Грубиян! - ее уста замерли в мечтательной улыбке. - Но определенно великолепен!". Еще раз потянувшись всем телом, словно дикая кошка после удачной охоты, Вселенская Энтропия зевнула и села, опершись на руки. "А может, это был какой-то пьяный хнорт из мира Лэй?" - подумала она, почесывая отлежанную спину и смахивая с нее прилипшие лепестки, но тут же вспомнила, что у хнортов по четыре руки. А у него было всего лишь две, но их вполне хватало…
"Брить или не брить? Вот в чем, собственно, глобальный вопрос! Нет, они портят весь вид, эти седые волоски. - Вселенская Энтропия с сомнением поглядела на свои ноги, стройности которых могла бы позавидовать любая смертная. - Но он нашел их очаровательными. Впрочем, что они, мужчины, понимают в этом! Сбрить и сейчас же!"
Вселенская Энтропия взяла пушистую кисточку и покрыла гладкую враново-черную кожу своих длинных ног мыльной пеной, приготовленной из нежнейшего жира зуршоганских девственниц. Взяв остро заточенную гребневидную кость портанга, она начала аккуратно удалять досаждавшие ей седые волоски.
Память медленно возвращалась к ней.
Когда они познакомились, он улыбался. Потом она узнала, что он всегда улыбался, даже когда ел или спал. Такой отпечаток оставил на его лице ужас Посвящения: по древней традиции тот, кто становился кхертом, убивал самого близкого человека в жизни или… или погибал сам. Так он учился жить только ради жизни.
Пожалуй, она вначале пожалела его, а уже потом пожелала. "Как же его звали? - подумала Вселенская Энтропия. - Ах да, Манде… Такие сильные руки!.. Наверное, он мог бы задушить ее двумя пальцами… Как же ей отблагодарить его? Быть может, какой-нибудь дорогой подарок?.. Впрочем, что может быть дороже того, что он получил сегодня ночью?.. возможно, она когда-нибудь захочет снова повторить эту вечность-вечночь… Чем он может увлекаться, черт возьми?! Планета… это мысль. Если она будет знать, где он, то всегда сможет его навестить. Тогда там должно быть тепло. Такая уютная жаркая планетка в стиле Борновира. Например, эта… Тцемла или Кемла… Эмла?.. или Семла?"
- Джесс! - окликнула она рабыню. - Как называется та планетка, где правил такой веселый бородатый господь?
- Эльфы звали ее Ардой, а тангары Аннамом, - отвечала рабыня, взглянув на нее поверх очков, - аборигены же называют этот мир Земля, Ваше Единство.
- Да-да, вполне подойдет, - продолжала свою мысль Вселенская Энтропия, - она ему понравится… А кто там живет, Джесс?
- Два вида паразитов: люди и компьютерные вирусы, Ваше Всемогущество. Опаснейшие твари!
- Что ж, выжжем, - удовлетворенно хмыкнула повелительница. - Всемирный пожар - это даже сексуально! А потом он построит там какую-нибудь новую великолепную цивилизацию… в мою честь. А то это будет нечестно! - протянула она капризно и задумчиво.
Вселенская Энтропия приняла освежающий душ из прозрачного нектара, который одновременно был ей и завтраком, и духами, села на ложе, подтянула коленки к подбородку, обняв свои ноги, положила на них голову и, зажмурившись, снова отдалась волнующим воспоминаниям…
" - Не плачь, любимая! Твои руки, как лунные дорожки, зовущие идти по водной глади. Твоя кожа, как жидкое золото звездного неба, а улыбка - благоухающий цветок утра. Так не прячь ее от меня! Даже если Солнце погаснет навеки, меня согреют твои нежные ладони.
- Мой милый! Небо безоблачное - синь глаз твоих, а полет орла - мысль твоя. Огонь - твоя жажда, а твои ласки, как обжигающий ветер пустыни. Я вернусь к тебе, когда метель будет обрывать с веток последние листья.
- Пока в твоих глазах отражаются мои, пока твое тело хранит аромат роз этой ночи, расскажи мне о моей смерти на рассвете…
…если умереть случится, не увидев сияния утра, полюби вечерние зори. Не смотри в лицо нашему всевластию: оно может все и поэтому не может ничего изменить. Предел там, где двое.
- Ясноокая, твои уста сладостнее истины: всех слов и всего молчания во всех мирах! Лоно твое - глубина моря, из которого на рассвете времен родилась Вселенная. Напои меня чистой влагой своей любви, чтобы я не зря умирал в следующей схватке.
- Когда ты умрешь, все вокруг станет тобою! Но разве может быть завтра, если сегодня обратилось в вечность? обратилось в вечность, вечность, вечность…" - снова и снова звучали в его памяти ее последние слова. Какой властной, почти жестокой была она вначале и какой нежной и хрупкой стала потом. За одну ночь он побывал и с пылкой любовницей, превосходившей в "искусстве ложа" даже Жриц Койрэ, и с плачущей наивной девочкой, нуждавшейся в его защите, с великолепной богиней и со святой, чья мудрость была приобретена веками невыплаканного горя. Манде подумалось, что лишь сегодня ночью он впервые понял, кто он такой.
Медленно-медленно, словно нехотя, обходило их слева невидимое разящее крыло праспора, как охотники в просторечии называют изоморфного вакуумного протоспороида. Только едва уловимые изменения в спектре звезд говорили Манде об этом коварном маневре, тем более что все поле зрения заполняли наведенные праспором галлюцинации: впечатляющие взрывы, бескрайние стены, вертикальные моря и разнокалиберные чудовища, включая соблазнительных красоток и улыбающихся детей, весь вид которых должен был, по его мнению, повергнуть охотников в глубокое смятение.
Неподготовленные астронавигаторы при встрече с праспором обычно впадали в панику, и он без лишних усилий затягивал их корабли вихревидными отростками и давил мощнейшим гравитационным полем своего реактора. Но Манде недаром носил звание кхерта. Несмотря на то, что его мысли были сейчас далеко отсюда, закаленное постоянными тренировками тело знало, что нужно делать.
- Нор. Обход слева. Отсеки "гипами", - отдал он приказ крайнему левому загонщику.
- Да, мастер, - ответил тот, и легкий снорк, отделившись от флотилии, завис в 400 тысячах километров от крыла и выпустил в него четыре G-мины. Вспыхнув огоньками реактивных двигателей, они достигли заданных точек и, повинуясь сигналу Нора, изменили их координаты, выбросив в гиперпространство громадные сегменты праспорова крыла. Разодранный изоморф заполнил высокочастотным ревом весь эфир, и, будь они чуть ближе, этого бы вполне хватило, чтобы разнести крейс Манде на куски. Но расчеты были верны, и все, что оставалось загнанному праспору, - это отомстить ближайшему загонщику.
Он пустил в ход свое последнее оружие - захваченного его орбитой и до сей поры тщательно скрываемого "желтого карлика". Звезда, обманчиво медленно выброшенная вихревидным отростком, неуклонно приближалась, и стало ясно, что, несмотря на максимальное ускорение, Нору не уйти.
- Прощай, Нор, - долетела до него мысль, посланная Манде.
- Пока, мастер, - подчеркнуто беспечно бросил в эфир загонщик и добродушно добавил: - Приятно было с тобой работать…
Манде улыбнулся, искренне восхищаясь спокойствием гибнущего пилота. Снорк превратился в пылающую точку на их экранах и с глухим хлопком взорвался, разлетевшись на множество частей, которые тут же расплавились в лучах несчастливой звезды.
- Сукин сын! - выругался кто-то из охотников.
- Стоит жить ради такой смерти, - изрек Гойла, средний загонщик слева.
- Не все ли равно? - иронично прохрипела Висс, вторая справа, законченная фаталистка и наркоманка. - Все там будем, - добавила она, бросаясь вперед, казалось, прямиком в пасть к праспору. Однако, пощекотав нервы, она технично зашла снизу и пропорола "гипами" три вихря, прикинувшихся зелеными кенгурятами длиной по 5 миллионов километров.
Остальные снорки, зная наперед приказ мастера, последовали ее примеру.
Внезапно праспор перестал украшать космос причудливыми голограммами и бросил все свои силы на затягивание атаковавших его кораблей. Несмотря на терзавшую его боль заполненных вакуумом ран, он уже чувствовал себя победителем, глядя, как забывшиеся от ярости охотники приближаются к его гравитационной пасти, откуда им уже не уйти. Изоморф предвкушал, как отправит их в реактор, а сам будет нежиться в регенерирующем излучении окрестных звезд, но он еще не знал, какой сюрприз приготовил ему кхерт Манде.
Вообще-то, обычно Манде заманивал почувствовавших кураж битвы праспоров в "черную дыру", но в этот раз поблизости их не было. К тому же, это требовало от загонщиков филигранного пилотажа, а терять членов команды ему больше не хотелось. Est modus in rebus.
- Пусти ему в нос пару "нулевок", Джей, - отдал он мысленный приказ бортовому компьютеру крейса, и в тот же миг в реактор изоморфа бросились две послушные силе притяжения аннигиляционные боеголовки. Антиматерии в каждой из них вполне хватило бы на то, чтобы превратить в астероидную пыль добрую сотню планет, поэтому сомневаться более в дальнейшей судьбе чудовища не имело смысла.
С трудом поборов желание полюбоваться на кончину протоспороида (это радужно-огненное зрелище могло сравниться разве что со вспышкой сверхновой звезды), Манде отдал приказ совершить прыжок в гиперпространство. Ведь теперь ему было, чего ждать и что терять…
Пилоты вынырнули в привычную систему координат с дружным хохотом и громкими воплями, будто шумная компания, возвращавшаяся после веселой попойки.
Манде снял с пояса острую, как бритва, левую челюсть тетрохелицера, убитого им 18 периодов назад на Гардране, и провел ей по своему мускулистому левому предплечью, чтобы новым шрамом увековечить эту победу. Не считая свежего алого пореза, на его плече красовалось шесть белых полос, ярко выделявшихся на коричневой от загара коже. Не всякий из кхертов мог похвастаться такой богатой добычей.
Их встретила здесь красивая желтая звезда с одной из уникальнейших планетных систем: из девяти вращающихся вокруг нее планет две были заселены живыми существами. Команда нуждалась в отдыхе, и огромный крейс Манде, представляющий собой асимметричное нагромождение неправильных многогранников, покрытых провалами ракетных шахт и люками доков, и сияющих шаров, вышел на орбиту звезды, словно десятая планета, окруженная спутниками маленьких кораблей.
- А не завоевать ли нам одну из этих планет? - задорно спросила Висс. - А, мастер?
- Мне нравится вон та голубенькая, - пошутил Джей.
У крейса был вкус: третья от звезды планета действительно обладала каким-то очарованием, хотя бы потому, что была затянута густым пологом туманно-белой атмосферы, придававшей ей своего рода загадочность. И хотя показания сенсоров со всей определенностью говорили о присутствии жизни, кто знает, что там скрывается под облаками? К тому же, у планеты была только одна луна, а это число Манде считал счастливым.
"Такой подарок наверняка ей понравится, - подумал кхерт, спускаясь в свой личный снорк (он хотел сам добыть эту жемчужину для своей Энтропии), - ведь она так любит тепло". Он улыбнулся своим мальчишеским мыслям и повел свой сделавшийся невидимым корабль к бело-голубой планете. Манде решил, что косметический аннигиляционный взрыв в атмосфере избавит ее от избыточной влажности (Океан покрывал большую часть поверхности), но прежде он сбросит на планету сеть альтронных излучателей.
Чтобы предотвратить возможные затруднения, связанные с сопротивлением местных жизненных форм.