Аннотация: Опубликован в журнале "Порог" # 6 за 2004 г.
- Ходжес!
Он понял, что доносящийся откуда-то издалека голос обращается к нему, и медленно поднял отяжелевшую голову, отрывая взгляд от густого мхового ковра под ногами. Сержант стоял на обочине старой дороги, проходящей по лесу, и смотрел прямо на него, пропуская проходящий цепочкой отряд.
- Да, сэр.
- Где Петерсон?
Ходжес остановился и оглянулся назад. Петерсон был замыкающим и должен был идти за ним. Но сейчас его почему-то не было. Солдат развернулся и помотал мокрой от пота головой:
- Я не знаю, сэр.
Сержант повернул голову влево и, приставив сложенные ладони ко рту, издал звук, напоминающий крик какой-то птицы (во всяком случае, он должен был его напоминать). Цепочка из семи взмокших, болезненно уставших за пятидневный переход солдат остановилась. Некоторые оглянулись. Сержант сделал взмах указательным пальцем в сторону идущего впереди Керка, и тот, отделившись, направился к ним. Командир резко развёл руками в стороны, с некоторым раздражением глядя на солдат. Разделившись по трое, солдаты сошли с дороги, скрывшись в лесных зарослях по обе стороны.
- Как давно ты его видел? - спросил сержант, пока подходил Керк.
Ходжес нахмурил лоб, силясь вспомнить. Перед глазами был только бесконечный мох, расползшийся по старым, давно неезженным колеям заброшенной дороги. Да поросшие лишайником ели по обе стороны. Да грязный вещмешок Эрла, маячащий перед глазами. Последний раз он видел Петерсона на привале - три часа назад. Во время пути он один раз вроде сказал ему что-то, но когда это было...
- Не могу вспомнить, сэр.
Подошёл верзила Керк, тоже взмокший, с налитыми кровью выпученными глазами. Сержант повернулся влево, к лесу и произнёс:
- Мортон - за старшего.
- Да, сэр! - ответила одна из ёлок знакомым голосом.
- Керк, Ходжес - со мной.
Сержант развернулся и бойко зашагал обратно по дороге, которую они только что прошли. Громко, как бык на корриде, выпустив через ноздри воздух, за ним последовал Керк, скинув с плеча автомат и взяв его наперевес. Ходжес сдавленно вздохнул и через секунду тоже двинулся, быстро, чтобы нагнать их. Больше всего он завидовал сейчас тем шестерым, что скрылись в лесу по обе стороны дороги. Они сидят! Они привалили вещмешки к деревьям, скинули на колени надоевшие автоматы и, утерев в сотый раз промокшими рукавами лбы, свесили отяжелевшие головы, лишь изредка помахивая ими, как коровы на лугу, отмахиваясь от облепивших комаров и слепней. Но даже комарьё - ерунда по сравнению с возможностью СИДЕТЬ, чувствуя, как, подёргиваясь, "отходят" ноги, забывая о кровавых мозолях, забывая о режущих лямках вещмешков и многодневной нудящей головной боли. Счастливцы! А ему, Ходжесу, не повезло. Как же ему не повезло! Хотя бы сбросить этот проклятый вещмешок на землю, идти налегке... Но об этом даже думать нельзя. За что ему так не повезло? И Керку... Но Керку что - он ломовой, как лошадь, ему бы идти да идти. Он, наверное, вообще не знает, что такое усталость... А Ходжес знает... Ходжес поднял голову и провёл взглядом по монотонным зарослям. Обернулся. Место, где они остановились на дороге, он распознать уже не мог. Затем посмотрел на спины сержанта и Керка. Интересно, сколько они так будут идти? Вряд ли долго. Они ведь не могут ходить долго в поисках Петерсона. Эта нехитрая мысль вдруг так обрадовала Ходжеса, что он невольно улыбнулся, хитро прищурившись, словно разгадал великую загадку, тщательно скрываемую от него всеми окружающими. Да, долго они идти не будут. Ведь тогда отряд потеряет много времени. А этого допустить нельзя, потому что придти надо в срок, а они и так уже из-за вчерашнего болота на час выбились из графика. Да. Далеко они не будут возвращаться. Ходжес посмотрел на часы, чтобы засечь время. Пройденное расстояние определялось по часам, на глаз его вычислить было совершенно невозможно. На всякий случай он взглянул вверх, на белые, как стены больничной палаты, низкие облака. Дождя вроде не будет. Скоро ветер разнесёт их и небо прояснится.
Прошли пять минут.
Десять.
А сержант всё идёт... Может, он забыл, что они опаздывают? Или не смотрит на часы? Ходжесу стало не по себе, когда он подумал, сколько им нужно будет ещё возвращаться обратно, до того места, где их ждут остальные...
Наконец сержант остановился и с озабоченным видом повернулся к нему:
- Ты не вспомнил, когда в последний раз видел или слышал Петерсона?
Ходжес остановился. Керк тоже, пристально осматривая сдавливающие заброшенную дорогу высокие заросли.
- Нет, сэр.
Они остановились! Слава Богу! Всё, дальше они не пойдут. Сержант одумался. Ходжес едва удержался от того, чтобы победно улыбнуться.
- Ты не слышал, чтобы он падал, вообще ничего подозрительного не слышал?
- Нет, сэр. - странный он какой-то, сержант. Когда идёшь несколько часов подряд, то смотришь только под ноги и ненавистный мох сливается у тебя перед глазами в одну бледно-зелёную пелену, все чувства притупляются, мысли уходят, ты словно впадаешь в гипноз. Как тут чего-то услышать? Говорят, в таком состоянии можно даже не услышать выстрела с близкого расстояния и не увидеть, как кто-то упал прямо перед тобой. В глазах будет стоять всё та же мховая пелена, а уши заслонять шелест от наступающих на неё сапог. Кажется, сержант смотрит на него с каким-то укором. Странно...
- В детстве, - тихо заговорил Ходжес, нехотя разлепляя спёкшиеся губы, - я слышал, что медведи нападают на последнего идущего в цепи. И делают это быстро и бесшумно...
Дорога, по которой они шли, и впрямь была вся истоптана медвежьими следами, на что уже в первый день перестали обращать внимание. Но Ходжес и сам не воспринимал всерьёз то, что произнёс. Он говорил лишь для того, чтобы ещё на несколько секунд продлить чудесный миг НЕХОЖДЕНИЯ. Стоять было не так хорошо, как сидеть, но намного лучше, чем идти. И надо было ещё немного постоять, прежде чем они повернут и пойдут обратно.
- Ты говоришь ерунду, Ходжес. - рявкнул своим противным, грубым голосом Керк, - Тебе это рассказывали, чтобы ты быстрее заснул. Медведи вообще не нападают на человека, а летом - особенно.
Ходжес был слишком вымотан, чтобы съязвить о том, как можно "особенно не нападать" и вместо этого с равнодушным видом повёл головой. Всё равно сейчас они повернут и пойдут к своим. И больше не будут терять зря время. Запищали комары, поджидавшие, когда три двигающиеся мишени остановятся. Какая разница, куда девался Петерсон? Нет его и нет. Если жив, то к вечеру догонит их на привале. Ходжеса искренне удивляла осзабоченность сержанта. Может, Петерсон нёс что-то важное для всех? Вроде нет, - рация у Виклифа, аптечка у Анга. Что им так дался Петерсон? Ладно, пора уже поворачивать.
- Идём дальше. - недовольно бросил сержант.
У Ходжеса всё так и упало внутри. Дальше? Зачем? Сержант свихнулся? Или он забыл про время? Нехотя солдат задвигал ногами, нагоняя двоих ушедших вперёд. Что на них нашло? Ходжес не верил своим глазам. Ненормальные. Всё равно три часа до предыдущего привала они не будут идти. Ну что за люди! Ходжес смотрел, как вздрагивает панама сержанта, водящего головой из стороны в сторону. Дался им этот Петерсон! Отлить пошёл человек. Или просто сел на дороге, отдохнуть. Он ведь сам не особо-то крепкий... Ну теперь только попадись этот слизняк-Петерсон! Сколько из-за него пришлось потопать! Ходжес вдруг ярко представил, как незаметно от сержанта сунет Петерсону прямо по его круглой роже во время следующего привала. Только отыщись, гнида! Ходжес стиснул зубы.
Снова! Слава Богу, в этот раз он вовремя заметил эту дрянную корягу. Полчаса назад, проходя здесь, он чуть не споткнулся о неё. Самое ужасное на дороге - упасть. Потом совсем не хочется вставать. А вставать с опостылевшим грузом за плечами очень и очень тяжело. Потом догонять остальных... На всё это уходит колоссальное количество сил. Да, он тогда ещё сказал Петерсону: "коряга!"... Стоп!
- Сэр!
- Что ты орёшь, я тебя и так прекрасно слышу! - шёпотом осадил сержант, резко развернувшись. Все трое остановились, - Иду в двух шагах от тебя. Что такое?
- Сэр, я вспомнил: когда мы шли здесь, Петерсон был с нами. Я обратил его внимание на эту корягу, чтоб он не споткнулся, он ответил: "понял!".
Сержант по-деловому осмотрел корягу. Затем заросли с правой и с левой стороны. Ходжес проследил за его взглядом. Протоптанная взводом тропка в густом высоком мху на дороге ни о чём ему не говорила, так же, как и полуистлевшие лапы елей, нависавшие с обеих сторон. Но теперь, по крайней мере, удалось определить отрезок пути, на котором пропал замыкающий. Они повернули и разделились, согласно приказам сержанта: Керк пошёл по лесу вдоль дороги слева, Ходжес пошёл прямо по дороге, а сам сержант - по лесу с правой стороны. Они медленно возвращались к оставшимся впереди шестерым, пристально оглядывая детали окружающей местности. Ходжес, стараясь сосредоточиться, осматривал дорогу с края до края. Сосредоточиться мешала давняя, четырёхдневная боль в том месте, где кончался затылок и начиналась шея. Да сосущий, свернувшийся от голода желудок. Временами Ходжес вскидывал взгляд и проглядывал сквозь кусты и еловые ветки, ища глазами фигуру Керка или сержанта, чтобы определить, не отстал ли он от них. Дорога всё так же ни о чём не говорила.
Стараясь отвлечь от головной боли и голода пробудившееся сознание, Ходжес стал задумываться, что же всё-таки могло случиться с Петерсоном. Версия с медведем выглядела слишком фантастичной даже для человека с искажённой за пятидневный изматывающий поход психикой. Партизан здесь быть не могло - на сотни километров нет ни одного селения. Нет, разгадка не в этом. Петерсон шёл последним, и за ним никто не следил. Он легко мог сесть от усталости. Или даже сойти с дороги, чтобы отдохнуть пару минут. А во время отдыха незаметно для себя заснуть. Позавчера во время привала с самим Ходжесом так и случилось: он только приклонил голову к стволу сосны, только прикрыл веки - и всё, провалился в какие-то странные, мятежные сны о космических расах, Совете 17 миров Галактики и прочей дребедени. Неприятные удары ладонью по щекам - и раздражённое лицо сержанта перед глазами. То же, видимо, произошло и с Петерсоном, только разбудить его было некому. Но, по идее, найти его всё же можно, если он сошёл с дороги - мох ведь сохраняет следы. Ходжес всё также внимательно осматривал края просеки. Никаких следов, кроме тропинки, протоптанной взводом, не было. С усталым раздражением Ходжес нахмурился и покачал головой - плохой из него следопыт. На занятиях всё было просто, а здесь -- ничего не разберёшь.
- Керк!
Выплывший из леса в десяти метрах впереди сержант что-то рассматривал на правой колее. Слева в пяти метрах из зарослей вышел Керк. И когда это они успели так далеко уйти? - удивился Ходжес, набирая ход, чтобы нагнать их. Неужели нашли-таки Петерсона?
Сержант показывал рукой на чёткий медвежий след на склоне колеи. Керк пригнулся и отрицательно покачал головой:
- Нет, сэр. Ему уже несколько дней. Видите, он размыт вчерашним дождём?
Сержант хмуро провел взглядом по сторонам и остановился на подошедшем Ходжесе.
- Разрешите сказать, сэр!
- Говори!
- Петерсон уставал. На последнем привале он жаловался. Должно быть, он не выдержал и сошёл с дороги, чтобы отдохнуть пару минут, а как только сел, то незаметно для себя уснул. - Ходжес очень старался, и у него действительно получилось произнести всё это ровным, скучным голосом. От этого зависело, сколько ещё им бессмысленно ходить туда-сюда. То, что Петерсон на самом деле ни на что не жаловался, было неважно. Важно было убедить сержанта прекратить бессмысленную ходьбу.
Сержант нахмурился ещё сильнее.
- Странно, что мы его не увидели. - проговорил он и посмотрел на Керка. Тот молчал, - Однако надеюсь, что всё обстоит так, как ты сказал, и Петерсон сумеет нагнать нас на вечернем привале. То, что мы будем идти по дороге, он знает. Времени терять мы больше не можем.
Сержант повернулся и быстро зашагал по дороге, так, что за ним едва можно было поспевать. Слава Богу, эти глупые поиски закончиись. На сердце у Ходжеса стало спокойно. Раздражённость стихла. Сейчас они дойдут до остальных и сержант разрешит им с Керком посидеть. Да, они должны посидеть. Сержант и сам, видно, подустал. Ходжес смотрел под ноги и с предвкушением думал о минуте - хотя бы одной! - отдыха, когда можно будет, наконец, присесть и глубоко вдохнуть влажный воздух. И вытянуть, вытянуть наконец гудящие ступни, глядя на избитые чёрные мыски шнуровок. Скоро. Совсем скоро. Ходжес кивнул головой и улыбнулся.
Сержант, как всегда неожиданно, остановился и негромко скомандовал, словно в воздух:
- Строиться!
Ходжес встал как вкопанный. Он глупо таращился на появляющихся из зарослей отдохнувших, приободрившихся сотоварищей, с любопытством поглядывавших на них, и не верил, что судьба взаправду лишает его этой самой заветной минуты отдыха, которую он, Ходжес, по праву заслужил. Строиться? Как строиться? Этого не может быть... Он даже покачал головой, словно воспринимая как наваждение, вылезших слева Эрла, Мортона, Анга, а справа - Виклифа и Золли. Они смотрели на новопришедших так, словно чего-то от них ждали. Чего? Ах да, Петерсон! Ну конечно, с отчаянной злобой подумал Ходжес, когда вволю насидишься, можно подумать и о всякой ерунде вроде пропавшего Петерсона. Сходил бы кто-нибудь вместо него, если их это заботит!
- Где Шварц? - вдруг резко спросил сержант, обращаясь к Мортону.
Действительно, Шварц не вышел из зарослей - только сейчас обратил внимание Ходжес. Солдаты недоумённо переглянулись.
- Да здесь он... - не очень уверенно сказал Мортон и негромко, но строго окликнул: - Шварц! Шварц!
Шварц не ответил.
- Кто был рядом с ним? - нетерпеливый голос сержанта вдруг стал сеять смутную тревогу где-то в глубине выхолощенных пятидневным марш-броском душ.
- Золли, сэр. - Мортон провёл рукой по лбу, смахивая комаров.
Сержант развернулся к чернявому коротышке:
- Где он сидел?
- Здесь. - махнул рукой Золли.
Быстрым шагом сержант прошёл к указанному месту и вошёл в заросли. Все невольно последовали за ним. Вот ель, под которой сидел Шварц. Мох примят. Слишком низкая ветка, видимо, мешавшая ему, надломана и развёрнута в другую сторону.
- Ещё минут пять назад он был здесь, мы с ним перекликались. - послышался недоумённый голос Золли.
Керк присел на корточки под елью и стал рассматривать примятый мох.
- Что видно?
- Пепел, сэр. Он курил, когда сидел. Окурка нет.
Керк поднял голову и провёл взглядом по поросшим мхом и черничниками кочкам, словно ожидая найти этот несчастный окурок.
- Не вижу следов, сэр. - доложил Керк, покачав головой.
Сержант расправил плечи и повёл головой.
- Дорогу он не переходил?
- Никак нет, сэр! Мы бы увидели.
- Значит, он где-то в этой стороне. За пять минут далеко уйти не мог. Сейчас мы цепью прочешем лес вглубь на сто метров. Расстояние между звеньями - не больше пяти шагов. Каждые три минуты - перекличка. Вопросы есть? Тогда за дело. Оружие держать наготове.
От этой деловитости страх стал пробираться глубже. Защёлкали предохранители. Солдаты растянулись цепью и медленно стали проходить по лесу, удаляясь от дороги. Напряжение и беспокойство заставили позабыть и о головной боли, и о голоде, и о тяжести амуниции. Лишь только ноги, неизменно при каждом шаге проваливавшиеся в мягкие, поросшие мхом и черникой кочки, не давали о себе забыть, каждую секунду заставляя стискивать зубы. "Если вернусь - никогда дома у меня не будет ковра!" - поклялся вслух Виклиф уже на второй день похода. Утопая на 20-30 сантиметров в мховую кашу, нога напрягается всеми мышцами сразу, человек ступает как цапля, высоко вздымая колени, вытаскивая ступни - каждый такой шаг даётся тяжелее двадцати шагов по твёрдой земле. И когда человек по этому мховому ковру идёт час, два, три - ноги устают дико, безумно, особенно ступни, устают до боли, до немоты, так, как никогда в обычной жизни. Жизни... Через несколько дней пешего похода по тайге человек напрочь забывает о какой-либо жизни, кроме той, в которой он должен переставлять ноги, продвигаясь вперёд по лесу. Та жизнь, что была до этой дороги, этого леса, этого болота, кажется такой далёкой и призрачной, что человек всерьёз начинает сомневаться в её существовании, а всплывающие подчас редкие воспоминания до того блеклы и безжизненны, что их нетрудно спутать с чем-то, вычитанным в книге, или услышанным от кого-то. Существует только лес. Все мысли направлены на привалы. Где окажется привал - самое важное. Время отдыха - тоже очень важно. Да, это существует. И ещё существует то место, к которому они должны дойти в итоге. Конечная точка пути. Но и она представляется в сознании чем-то уже более расплывчатым. Самое важное - то, что есть сию минуту, и то, что ожидает тебя в ближайший час.
- Керк! - окликнул где-то слева голос сержанта.
- Я!
Перекличка - догадался Ходжес, пробуждаясь от тяжёлых мыслей.
- Мортон!
- Я, сэр!
- Анг!
- Я!
Голоса с каждым выкриком приближались к нему.
- Ходжес!
- Я!
- Эрл!
- Я! - голос справа.
- Золли!
- Я! - ещё дальше.
- Виклиф!
- Я! - совсем далеко, к тому же сзади - видно, Виклиф отстал.
Глаза до боли вглядываются в окружающий лес. Действительно, куда подевался Шварц? Пойти по нужде он мог. Это так. Хотя то, что никому не сказал об этом - странно, не по уставу. Ну это ладно. Мог пойти и за черникой - она хоть на какое-то время утоляет голод, одинаково терзавший всех их, нисколько не насыщавшихся тощими, по-идиотски составленными спецпайками, способными разве что ещё сильнее раззадорить аппетит... Подумать только, а ведь где-то сейчас люди выбрасывают еду, другие по доброй воле сидят на диетах, находятся даже такие, кто объявляет "голодовки"! Сюда бы их! Чтобы дурь вся вышла! Ладно, черника это хорошо, но что дальше? Куда он мог пропасть-то? Версия со сном отпадает - он отдохнул. Да он бы и заходить далеко не стал... Черника повсюду... Трясин здесь нет... Что тогда? Партизаны? Убить бесшумно они его могли, равно как и Петерсона, но куда дели тело? Ведь никаких следов переноса - а их должно быть очень много. Да и зачем им уносить труп? Бред какой-то.
- Керк!
- Я!
Однако как выматывают эти бессмысленные поиски! По лесу идти тяжелее, чем по дороге - значит, они должны вернуться на дорогу.
- Мортон!
- Я!
И не надоело всё это сержанту? Они уже давно прошли те сто метров вглубь, что собирались.
- Анг!
- Я!
Сколько же они ещё будут так бродить? Так не долго и заблудиться.
"Хоть бы следующим пропасть мне!" - устало подумал Ходжес, - "Пусть медведь, пусть партизаны, пусть хоть духи болот! Всё, что угодно, лишь бы больше не переставлять ноги. Лишь бы больше не идти..."
- Золли!
- ...
Тишина. Все разом остановились и оглянулись.
- Золли!!!
- ...
- Виклиф!!!
- Я!
- Стой на месте! Керк: зайди справа! Остальным: на Виклифа! Оружие к бою, глядеть по сторонам! Без суеты! Золли! Золли!
Громко застучало сердце. Ноги бодро поскакали с кочки на кочку. Новая волна страха, в один миг заполнившая острым холодом все тайники сердца, заставила забыть даже о ногах. И уже никому не хотелось пропасть. Впереди темнела одинокая фигура Виклифа. Вокруг всё также пестрела зелень, переливая самыми разнообразными оттенками - от светло-салатовых звёздочек мха до изумруда еловых веток и тёмно-зелёных брусничных листиков-капелек под ногами. Сверху на маленькие копошащиеся фигурки в камуфляже смотрело высокое северное небо, расшитое розовыми перистыми облачками. Пищало комарьё.
Они остановились, не доходя трёх-четырёх шагов до побледневшего Виклифа, нерешительно водящего стволом по окружающим зарослям.
Сержант сидел на корточках и осматривал мох. Ходжесу мох ничего не говорил. Он поднял голову и провёл взглядом по лицам остальных. За напряжённой усталостью ясно читался страх.
- ...я только что видел его слева впереди, сэр. - дрожащим голосом продолжал Виклиф, - Минуты, наверное, не прошло. Да и перекличка была только что. И никого, ни единого шороха, ни одной тени. Он словно растворился...
Справа подошёл Керк. Хмуро осмотрелся.
- Сэр, разрешите обратиться. - негромко произнёс он, пристально глядя на неторопливо распрямившегося сержанта.
- Говори!
- Нам лучше вернуться на дорогу, сэр. - Керк говорил спокойно, по-деловому, а его вечно выпученные бычьи глаза впервые за всё время похода вернулись на свои законные орбиты (так, во всяком случае, показалось Ходжесу, который вдруг обнаружил, что Керк, в принципе, довольно толковый парень).
- Мы должны разобраться, что стало со Шварцем и Золли. - покачал головой командир, - Люди просто так не исчезают.
- Если с ними всё в порядке, они нас догонят. Если нет - мы им ничем не поможем. Лучше нам вернуться на дорогу и продолжить путь, чем дальше терять время и... людей. - молчаливая поддержка слов Керка со стороны измотанных, обступивших сержанта полукругом людей ощущалась очень явственно. Почти физически.
- Мы продолжим поиски. - стальным голосом произнёс сержант и добавил, заметив, как недовольно вытянулись лица солдат: - Не вам писать рапорт и письма их родным. Разошлись! Цепью, расстояние друг от друга в три шага!
- ...Все здесь подохнем из-за его упрямства! - еле слышно процедил Эрл себе под нос, проходя мимо Ходжеса, - Эти проклятые твари всех положат...
- Думаешь, партизаны? - негромко спросил Ходжес.
- Кто ж ещё?! - фыркнул Эрл и провёл ненавидящим взглядов по зарослям. Дёрнулись желваки на широких скулах.
- Но ведь Виклиф никого не видел...
- На то они и партизаны, чтобы делать свои дела тихо, быстро и незаметно.
Солдаты жались друг другу, продвигаясь почти плечом к плечу - насколько это было возможно в условиях леса. Ни о каких трёх шагах говорить не приходилось.
- Мортон!
- Я!
Спонтанные переглядки солдат проходили много чаще перекличек сержанта.
- Анг!
- Я!
Как же всё это надоело!
- Ходжес!
- Я! - тяжёлый вздох.
- Эрл!
- Я! - ещё один горящий ненавистью взгляд в широкую спину сержанта.
- Виклиф!
- Я!
Слава Богу! Все на месте! Господи, как же мало их осталось! И какой ничтожной горсткой они являются! Ходжес незаметно для себя покачал головой, вновь по привычке уставившись под ноги.
- К тому же, - продолжил негромко идущий справа Эрл, - мы ни разу не посмотрели ВВЕРХ.
Ходжес вскинул голову, поражённый догадкой Эрла, их взгляды понимающе встретились. И в самом деле! Перед глазами вдруг необычно явственно встали кадры из очень давно, ещё в той, призрачной жизни, виденных фильмов, где ловкие головорезы доблесного Робин Гуда, подкараулив незадачливого стражника, набрасывали сверху ему на шею верёвку с петлёй и быстро поднимали бедолагу, так, что в кадре оставались только дёргающиеся ноги в старинных сапогах со шпорами, а вскоре и они исчезали где-то вверху, где таились лесные братья. Точно! Ходжес невольно взметнул подбородок, глядя вверх, на разлапистые кроны старых елей, ожидая увидеть в ветвях каждой из них никак не меньше чем по взводу проклятых партизан. Лесных братьев он не увидел, более того, вид хилых, изъеденных лишайником еловых ветвей ясно говорил о том, что даже просто скрыться в них даже одному человеку было бы весьма затруднительно, а поднять солдата весом ~75 кг и с ~20 кг амуниции столь быстро, что у него мгновенно сломался бы хребет и он не успел бы издать даже хрипа и вовсе представлялось невозможным. Тем не менее, Ходжес уже нисколько не сомневался, что всё дело обстояло именно таким образом и Петерсон, Шварц и Золли сейчас болтаются где-то позади, повешенные высоко, у верхушек столетних елей... Ходжес поёжился. Но почему же Эрл не скажет об этом сержанту? Надо немедленно сообщить! Ходжес покосился на мрачного соседа со стиснутыми от злобы (или боли?) зубами. Молчит. Что ж, тогда молчать придётся и Ходжесу, ведь это не его мысль, и он не может выдать её за свою.
- Керк! Мортон! Анг! Ходжес! Эрл! Виклиф!
Все на месте. Господи, когда же всё это кончится? Ходжес снова поднял голову, на этот раз глядя выше, в мелькающее средь ветвей небо. Нет, Бог не придёт. Богу угодно, чтобы они сами вышли из этого убийственного леса. Своими ногами. Ходжес покачал головой. Ещё полчаса назад ему казалось, что нет ничего хуже той дороги, по которой они шли. Он и представить себе не мог, что так страстно будет желать на неё вернуться. Как хорошо было идти по дороге! Знать, что с каждым шагом прибижаешься к цели! И ноге ступать было много лучше, чем по лесу. И никто не пропадает... Хотя нет, Петерсон ведь пропал на дороге. С этого всё и началось... Ходжес повёл взглядом вокруг и замер. Огромные ёлки, раскачиваясь и махая мохнатыми лапами, водили быстрый хоровод вокруг неподвижных фигур солдат, застывших на полушаге... Он дёрнул головой, сбрасывая наваждение.
- Что, доходишь, Ходжес? - тихо поинтересовался идущий слева Анг.
- Твоё... какое... дело! - выдавил он в ответ и злобно оскалился.
Усталость... Та усталость, что пять долгих дней копилась в шестерых телах, начинала восходить к мозгу раздражением, а уже оттуда спускаться в сердце злобою, в тайниках опустевшего сердца обращаясь в ненависть. Эта ненависть выходила, испаряясь через поры кожи, копилась, собираясь вокруг горстки измученных людей, и наливаясь в тучу, невидимую для глаза, но ощутимую урчащим от голода нутром... И туча эта, неотступно преследуя отряд, готовилась вот-вот разразиться грозой. По умолчанию всем было ясно, на кого этой грозе надлежало обрушиться...
На сержанта! На того, кто пытал их все эти дни голодом, усталостью, неизвестностью, и самою страшною пыткою - пыткою ходьбы! Покачиваясь, спина инквизитора маячила впереди, как магнит притягивая к себе горящие взоры. Это он - единственная причина всех их бед и страданий. Петерсон, Шварц и Золли покончили собой, не выдержав этой муки. Вот и всё объяснение. Именно он во всём виноват! Из-за него они продолжают ходить! Из-за него они все здесь погибнут! Сержант - это угроза. "Угроза" - шепнули губы. Головы качнулись в такт мыслям. Широкая спина замерла.
Сержант развернулся и, взглянув на лица солдат, вдруг побледнел.
- Где Эрл? - вскрикнул он.
Место среди цепи, где должен был находиться Эрл, зияло пустотой. Между Ходжесом и Виклифом никого не было. Все обернулись назад, но никто даже не двинулся пойти в том направлении, где только что исчез их товарищ. Тут уже был не только панический страх, но и какая-то, на удивление органично сочетавшаяся с ним апатия. Шестеро молодых людей неподвижно стояли и без особого интереса всматривались в ельник. Ходжес поднял голову, желая рассмотреть кроны. Из-за густых ветвей ничего не было видно.
Кто-то шевельнулся сзади - мох зашелестел под ногами, - и остановился. Ходжес, не оборачиваясь, нехотя произнёс:
- Надо проверить кроны деревьев. В прошлые разы мы никогда не смотрели вверх.
Молчание. Крик сержанта:
- Ну, что стали! Растянулись! Медленно вперёд. Смотреть вверх. Последняя перекличка была три минуты назад. Он должен быть где-то совсем рядом.
Медленно, через силу, задвигались шесть пар ног. Шесть пар глаз напряглись, всматриваясь вверх, точь-в-точь, как четверть часа назад Ходжес. Высокие старые ели проплывали перед глазами, беззастенчиво раскрывая свои подолы.
Никого. Текли секунды, и неизвестность давила на нервы, раздражая сльнее, чем звук железа, проводимого по стеклу. Чувства обострились до предела.
Что это?! -- слева явственно послышался глухой резкий шорох. Головы мгновенно среагировали. На этот раз пустота была Между Керком и Ангом. Пропал Мортон. Ужас подступил комком к горлу. Руки невольно ослабли.
Вдруг снизу, из мха, раздалась ругань. Взгляды опустились и наткнулись на неуклюже распластанную фигуру, с качающимся вещмешком. Громко чертыхаясь, Мортон поднялся на колено, а затем встал в полный рост, мотая раскрасневшейся рожей - засмотревшись вверх, он споткнулся и упал лицом прямо в мох.
Все засмеялись. Даже мрачный Керк. "Первый раз вижу, как он смеётся" - отметил Ходжес. Вдруг улыбка резко сползла с лица Керка.
- Виклиф тоже упал? - громко спросил он.
Смех моментально стих. Взгляды переметнулись вправо, потом резко вниз. Виклифа не было. Совсем. Ни внизу, ни вверху.
Минута молчания.
Затем резкий шорох. Это сел на кочку Анг. Автомат сполз с колен и беспомощно уткнулся стволом в зелень.
- В чём дело, рядовой? - голос приближающегося сержанта был неестественно бодр.
Анг снял панаму и тщательно вытер лицо.
- Я больше никуда не пойду. - тихо, но твёрдо сказал он и скинул лямки вещмешка. Тугая холщовая сарделька цвета хаки медленно отвалилась от дочерна измокшей спины солдата и завалилась на бок, наполовину утонув во мху. Коренастая фигура сержанта приблизилась и нависла над Ангом. Трое других - Керк, Мортон и Ходжес, молча наблюдали за сценой. Тела наслаждались не-хождением.
- Я второй раз спрашиваю: в чём дело?
Анг молча пригнул голову и закрыл её обеими руками. "Это на случай, если бить будет " - догадался Ходжес.
- Рядовой Анг: приказываю немедленно встать, поднять вещмешок и личное оружие.
Анг не шелохнулся.
Рука сержанта быстро потянулась к кобуре и тут же отделилась от неё уже с торчащим чёрным стволом ("как это он так скоро управился" - удивился Ходжес). Не задерживаясь ни на миг, ствол описал дугу и замер у колена Анга. Грохнул выстрел. Анг вздрогнул и дёрнулся вправо, руки сползли с лохматой, торчащей слипшимися, немытыми космами, головы. Воронёный хобот описал вторую дугу. Снова выстрел. Теперь Ходжес понял, что сержант стреляет рядом с Ангом, а не в него самого.
Белый как полотно Анг резко вскочил и, наклонившись, словно пушинку забросил на свои худые плечи вещмешок с прилипшими к нему снизу листочками и раздавленными ягодами черники. Затем также быстро наклонился за автоматом и замер - сапог сержанта наступил на погрузившийся в мох ствол. Так Анг и застыл в нелепой позе, наклонившись до земли. Сержант, отведя чуть в сторону руку с пистолетом, выждал паузу и размеренно произнёс:
- Так в чём дело, рядовой?
- Виноват, сэр. - сдавленно отрапортовал, находясь всё в том же согнутом состоянии Анг, - Допустил слабость. Не подчинился приказу. Больше не повторится.
- В виде наряда будешь готовить пищу и маскировать после отхода все наши привалы.
Их взгляды встретились. Почти сразу же Анг опустил свой. Сержант опустил и снова поднял веки, рука вернула пистолет на место, но кобуру не застегнула. Затем он повернулся налево и вдруг на его сухом, рублёном лице вспыхнула улыбка Моны Лизы. Ходжес проследил за взглядом сержанта и увидел одиноко стоящего с тупым, ничего не выражающим лицом Мортона - исчез Керк. Мортон тоже обернулся. Лениво посмотрев на место, где только что стоял Керк, опять повернулся, безо всякого выражения глядя в какую-то точку, чуть выше Ходжеса. Изъеденное оспой лицо было совершенно равнодушным.
Сержант прошёл мимо него и остановился, уставившись в мох. Взгляды Ходжеса и Анга бессмысленно рассматривали его спину. Какое-то время он стоял неподвижно, впрочем, недолго, затем вдруг раздался рваный низкий смех и правая рука сержанта опять легла на кобуру.
- Ну уж эта тварь куда пропала, я знаю. - сказал он, разворачиваясь к солдатам. Болезненная улыбка блуждала на его лице.
Затем исчезла.
- Строиться! Возвращаемся на дорогу. - он вздёрнул руку в нужном направлении и махнул головой, показывая, что теперь он пойдёт сзади них.
Трое молча потащились в указанную сторону. Что касается Ходжеса, то он уже окончательно сбился и не мог бы сказать, где дорога. Оставалось надеяться на память сержанта, бодро пыхтевшего сзади.
- Если увидите какую-либо тень - стрелять на поражение. Даже если это кто-то из наших. Особенно Керк. Это приказ! - голос был как-то странно неестественен.
В мутном сознании насквозь мокрых от пота солдат слова погрузились и исчезли как в бездонном омуте. Лишь кочки под ногами да лес вокруг было тем, за что оно ещё пыталось цепляться. Чтобы не упасть. Только бы не упасть... Прямо. Идти. Кочка. Вдох. Кочка. Выдох. Ёлка. Мягкие иглы проскрябали панаму. Кочка. Комар попал в глаз. Вдох-выдох. Кочка... Слева послышался сухой всплеск и промелькнула какая-то серая тень. Тела механически развернулись, указательные пальцы судорожно дёрнулись, далеко по лесу разнёсся грохот автоматных очередей.
- Прекратить огонь!!! Прекратить огонь, идиоты!!!
Наступившая с оборвавшемся эхом тишина едва не оглушила их. Ходжес и Анг опустили стволы и обратились к сержанту, стоявшему у той ели, которая минуту назад "погладила" по голове Ходжеса.
- Тупицы, вы что, не можете, птицу от человека отличить! - блестящее от пота лицо сержанта раскраснелось, вены на шее вздулись, - Да где вас таких только де... - глядя на них, командир вдруг осёкся и медленно закрыл глаза, пытаясь совладать с чувствами.
Ходжес оглянулся и заметил, что пропал Мортон. Наверное, это случилось, пока они переключили внимание на то, что оказалось птицей. Сильный удар сотряс всё дерево. Из кулака, припечатанного сержантом к сучковатому стволу ели, медленно вытекала струйка крови.
- Ну всё! - сквозь стиснутые зубы процедил он, во все глаза уставившись на них. - Анг, верёвку!
Анг немедленно подчинился, доставая из вещмешка тонкий чёрный трос. Сержант подошёл и ловко орудуя окровавленной, распоротой о сучки ствола рукой, затянул петлю с морским узлом вокруг правого запястья Анга и, отмотав два метра, обвязал так же прочно левую руку Ходжеса. Глядя на склонённую перед ним мятую панаму, с трудом оторвав прилипший к гортани язык, Ходжес выдавил:
- Разрешите сказать, сэр...
- Говори! - сержант выпрямился, закончив с узлом, их взгляды встретились.
- Если мы здесь... уже остановились... может, нам сделать небольшой привал... Мы ведь ничего не ели с утра, сэр.
Почти физически ощутимая волна жгучей поддержки окатила Ходжеса справа -- со стороны, где стоял Анг.
- Да ты что, умом повредился, Ходжес? - с раздражённой озабоченностью посмотрел на него сержант, - Ты вообще думаешь, что говоришь? Остаться -- ЗДЕСЬ? - с каждым словом тон всё больше накалялся, - Тебе что, память отшибло?! Ты не видишь, мать твою, что здесь происходит?!
- Простите, сэр. - горло через силу сглотнуло.
Взгляд сержанта несколько смягчился, он постарался выдавить кривую улыбку.
- Мы вернёмся на дорогу, пройдём по ней до ближайшего болота и на нём сделаем привал. Там деревьев нет, и к нам никто не сможет незаметно приблизиться. Крепись, парень, скоро всё будет позади.
Он похлопал по плечу покачнувшегося Ходжеса и повернулся к Ангу. И хотя по осевшему в тот же миг лицу сержанта он уже понял, что случилось, Ходжес проследил за его взглядом. Анга не было. Привязанный к запястью Ходжеса трос валялся внизу, выглядывая из мха пустой чёрной петлёй на другом конце. Сержант крепко схватил Ходжеса за рукав окровавленной левой, а правой выхватил из кобуры пистолет, озираясь с диким видом по зарослям.
- Прекрати! - сорвавшимся голосом крикнул он окружающей зелени, - Хватит! Выходи ко мне! Выходи, что бы ты там ни было! Его я тебе не отдам, тварь! Выходи ко мне!!! Скотина!
От громкого крика саднило перепонки. Ходжес заметил, что рука сержанта, впившаяся в его рукав, дрожит.
- Ну, где ты там! Покажи свою поганую морду, чтобы я засунул её тебе в зад, гадина! - надрывался сержант, разбрызгивая слюну.
Только ветер прошумел где-то высоко. Утомлённое сердце монотонно отстукивало свой ритм, разнося по немеющему телу литры пропитанной потом крови. Ноги горели. Теперь не спасало даже не-хождение и в опустившейся тишине Ходжес обречённо переминался с ноги на ногу, приподнимая то одну, то другую пылающую ступню. Сежант шумно молчал, отрешённо глядя куда-то мимо его плеча. Наконец он медленно проговорил:
- Пойдём, Ходжес. Я буду держать тебя.
- Мне нужно освободиться от этого. - выдавил Ходжес, показывая запястье, стянутое чёрным тонким тросом.
Не проронив ни слова, сержант вернул пистолет в кобуру, вытащил с пояса нож и одним движением тёмного лезвия разрезал узел. Также молча он вернул его в ножны и тронул за плечо Ходжеса. Ходжес развернулся и пошёл первым. Сзади, всего на полшага за спиною, следовал сержант, придерживая его за плечо.
Пошатываясь, изредка опираясь на покрытые липкой смолой стволы елей, они шли вдвоём, медленно продвигаясь сквозь лес. Неповоротливые ноги соскальзывали с кочек и чавкали в наполненных водой моховых ложбинках. Ходжес бездумно отсчитывал про себя шаги: "раз... два... раз... два... раз... два..." Свернувшийся в комок желудок пульсировал тупой урчащей болью в такт шагам. Нет, чаще.
В какой-то момент Ходжес почувствовал, что сержант снял с его плеча руку, видимо, чтобы вытереть лоб. По инерции он прошёл ещё несколько шагов и замер, осознав, что сзади не вторит шелест приминаемого сапогами мха. Страх сковал всё нутро Ходжеса, будто кто-то жидкого азота вылил внутрь. Все мышцы словно парализовало. Он стоял, часто дыша и не в силах повернуть голову.
- С... Се... - наконец он собрался с духом и выдавил шёпотом: - Сержант? Сэр?
Тишина. Лишь собственное громкое и неровное дыхание да неясное перешёптывание веток у верхушек елей.
Потихоньку, осторожно, до боли стиснув автомат, Ходжес развернул своё тело на 180о.
НИКОГО.
Он был один.
В тот же миг Ходжес рухнул, не разбирая, на первую попавшуюся кочку. Резким движением откинул автомат. Затем стремительно сбросил вещмешок. Полулёжа развернулся к нему и дрожащими от нетерпения руками расстегнул левое отделение. Молниеносным движением выхватил банку из черноты раскрытого зёва вещмешка. В следующую секунду отлетела и упала на мох блестящая металлическая крышка. Липкие от еловой смолы пальцы погрузились в серую массу и зачерпнув, забросили в жадный, трясущийся рот.
Ходжес ел. Быстро, руками, глотая и почти не пережёвывая, урча как зверь, и никакой силы не было на целом свете, которая могла бы его отвлечь или остановить. За одну минуту он опустошил четыре банки тушёнки, съел три куска солёного мяса, пять кусков хлеба, десять разных соусов и аппетит его даже не притупился. Руки судорожно продолжали ворошить вещмешок, вскрывая очередные пайки. Сознание Ходжеса бесстрастно фиксировало всё это, как кинокамера, не вмешиваясь, не оценивая, не отвлекая. На вторую минуту сердце почувствовало чьё-то присутствие сзади, но и понимая, что происходит, Ходжес ни на миг не приостановил свою трапезу. Даже когда набросившаяся чернота начала поглощать его, он успел запихнуть в рот три куска хлеба и ухватиться за плитку шоколада...
* * *
Прикосновение чьей-то руки вывело его из черноты. Ходжес вскрикнул и открыл глаза. На фоне белых стен и потолка он увидел лицо миловидной женщины лет сорока с тщательно уложенными пепельными волосами и спокойными тёмно-зелёными глазами.
- Всё позади, Вы в безопасности. Теперь с Вами всё будет хорошо.
- У Вас есть еда? - спросил Ходжес. Ноги не ныли, голова прошла, спину не ломило, но внутри его всё ещё полыхал огонь голода.
- Вы хотите есть?
- Да!!! - измучено выдохнул он.
- Разумеется. - приятно улыбнувшись, женщина в белом достала откуда-то из стены специальную подставку с двумя опорами и поставила её перед ним, закрепив по краям кровати. На подставке он увидел неизвестно откуда появившийся перегруженный поднос. Там был суп, жаркое, фрукты, салат, хлеб, стакан с соком, ещё что-то. Схватив ложку, Ходжес набросился на еду.
Ещё раз улыбнувшись, женщина вышла через образовавшийся проём в стене, который снова стал стеной, как только она исчезла.
В ярко освещённом узком помещении с той стороны её ждал тучный седоволосый мужчина в сопровождении нескольких молодых людей в белом. Приблизившись, женщина склонилась в элегантном поклоне.
- Большое Вам спасибо, доктор Зуир! Ваша терапия принесла блестящий результат.
- А ведь Вы сомневались, госпожа министр, не так ли? - улыбнулся седоволосый мужчина, хитро прищурившись и машинально поглаживая себя по тугообтянутому халатом отвисшему животу.
- Я сожалею об этом, и с радостью признаю, что была не права. - ответила она и в её глазах действительно сквозила неподдельная радость, а в улыбке -- облегчение, - Поймите, последние пять дней мы были как на пороховой бочке. Объявление голодовки советником Ходжесом повергло в смятение все 17 миров... Последствия скандала были непредсказуемы в размерах целой Галактики...
Самодовольно улыбнувшись, доктор Зуир сказал:
- Вы можете больше не беспокоиться и доложить об этом Совету. Теперь уже до конца дней своих достопочтимому советнику не придёт в голову объявлять голодовку. Через несколько дней его психическое состояние восстановится и он вспомнит всё, -- и кем он является, и что с ним сделали. Но до самой смерти то, что он пережил в лесу, для него будет реальнее и живее любого воспоминания из настоящей жизни...
* * *
...Запись кончилась. В просторном зале императорского суда воцарилась глубокая, густая тишина, так что слышно было даже, как потрескивает погасший стенной видеоэкран.
Сидящий на скамье подсудимых человек выглядел лишь тенью собственного изображения, секунду назад красовавшегося на экране. Усох живот, лицо осунулось и почернело, полуседые волосы стали седыми и заметно поредели. Взгляды семнадцати, сидящих в зале, невольно устремились на него.
Наконец, привычным движением вытерев со лба пот, обратил на него взгляд и человек, сидящий в кресле судьи.
- Ваша вина доказана, доктор Зуир. - послышался сухой голос императора, эхом прокатившийся по тёмным стенам древнего зала, - Вы придумали изощрённый метод подавления личности. Глубокий. Вы были правы: у меня и сейчас, спустя семь лет после "терапии", стоят в ушах голоса погибших друзей. А сколько таких, как я? Но одновременно с этим именно тому, что я пережил тогда, я во многом обязан тем, что теперь сижу в этом кресле. Так что я не вижу более подходящего для Вас наказания, чем подвергнуть Вас -- последнего во всей Галактике, -- Вашей же "терапии". Может быть, кто-нибудь из моих преемников когда-нибудь помилует Вас. Но не я. По крайней мере, не скоро.
* * *
Неприятные удары ладонью по щекам - и раздражённое лицо сержанта перед глазами.
- Дома отоспишься, Зуир! Здесь тебе не санаторий!
Солдат осоловело огляделся. Стёр ладонью присосавшихся ко лбу комаров. Уже почти все построились, только Петерсон подтягивал лямки вещмешка. Надо было торопиться. Зуир приподнялся на одно колено и схватившись рукой за сучковатый, смолянистый ствол ели, прислонясь к которому, он спал, резким рывком поднялся, вытягивая за собою из мховой перины вещмешок и болтавшийся на шее автомат. Усталость разом нахлынула, захлестнув мышцы рук и ног, отдавшись в голове, спине и шее, -- словно и не было десятиминутного отдыха. Петерсон уже встал в строй, сержант прошёл в голову отряда. Все смотрели на отстающего. Зуир поспешил к ним. По небу плыли тяжёлые, тёмные тучи. Скоро начнётся дождь, а впереди -- большое болото.
Послышался звук, напоминающий крик какой-то птицы. Взвод двинулся. Глядя на грязный вещмешок Петерсона, маячащий перед глазами, Зуир вспоминал мимолётный сон, в который он незаметно для себя погрузился на привале. Его почти вымыло из памяти, лишь какие-то обрывки причудливых образов сохраняло ноющее сознание: галактический император, суд семнадцати... Приснится же такое! "Надо будет записать это всё," - подумал Зуир, - "если когда-нибудь наконец дойдём до этой проклятой базы!"