Конвоир хмыкнул и посмотрел в зарешёченное окошко, будто советуясь с небом. Старик Хило всегда был нетороплив и основателен в ответах. Наверное, за это его и ценил отец. Откашлявшись, Хило снял цепочку с моих запястий и заметил:
- На этот раз вы вряд ли выйдете отсюда императором.
*
В зале суда немноголюдно. Только люди императорской крови, да главы высоких кланов.
На судейской скамье трое. Справа - дядя Вуор. По центру - мой младший брат Керкер. Возмужал братец, взгляд стал серьёзён, движения степенны и точны. Это не тот испуганный юноша, которого я оставил в бараке десять лет назад, перед тем, как меня схватили земляне.
Отец недолюбливал его, считая размазнёй. Теперь бы Керкер ему понравился. Именно он три дня назад ворвался в тронный зал с ватагой вооружённых оборванцев. И увидел меня, одного посреди зала.
- Ваше Величество, приказываю отречься от престола!
- Наконец-то! - радостно воскликнул я.
И отрёкся.
А слева, на обвинительском месте, сидит двоюродный брат Ахад. Помню, как чудесно он пел на моём двадцать пятом дне рождения ещё в той, блаженной жизни, когда правил отец, а я был всего лишь наследным принцем.
- Пусть выйдет тысячник Охтор! - выкликает Ахад.
Скольких же пришлось отправить тебе на смерть, братец, чтобы чистый голосок превратился в этот скрежет жерновов?
*
Тот день выдался пасмурным. Я думал, что запомню его до мелочей, а теперь вот даже не могу сказать, какое тогда было число. Где-то в начале осени. Колеи развезло от недавних дождей. Скачущие лошади гвардейцев вздымали брызги грязи. Несколько капель попали мне на манжеты. Из дворца мы выезжали очень поспешно, и я не успел переодеться в походное. Отец был очень возбуждён.
- Это за Синим Бором, - сказал он мне. - Уже недалеко.
*
Тысячник Охтор опустился на колени перед судьями и коснулся лбом пола. Расшитый мундир совсем не идёт к его крестьянскому лицу. В прежние времена никто бы не дал чин тысячника простолюдину. Землян больше нет, а до порядка в обществе ещё ой как далеко. Что ж, мутная вода не вмиг делается чистой.
- Чтобы пробраться к Их бывшему Величеству мне пришлось потерять троих людей, - Охтор говорит тихо, даже с первых рядов зрители вытягивают шеи, прислушиваясь. - До ареста Их бывшее Величество возглавляли сопротивление, и потому я получил приказ освободить наследного принца из лап землян...
*
За Синим Бором лежало огромное железное яйцо, на треть зарывшись в землю, и оставив длинную борозду на поле. Вокруг него копошились солдаты, одни откапывали находку, другие обтёсывали срубленные деревья, готовя полозья.
Отец пошёл к Хило и распорядился о том, чтобы диковинную добычу перевезли в крепость.
А я с досадой смотрел на их суету и думал: "ну, железное яйцо с неба упало. Ну и что? Из-за этого нужно было нестись сюда сломя голову?" Жаль было испачканных манжетов.
Вечером находка лежала во дворе цитадели, а вокруг копошились фигурки мастеровых.
- Ваше Величество, никто не может вскрыть скорлупу, - докладывал Хило. - Она очень прочна.
- Если обычное яйцо бросить в огонь, скорлупа треснет, - ответил отец. - Пусть готовят большой костёр.
Когда железное яйцо было объято пламенем, мастеровые вдруг задрали головы и начали тыкать пальцами вверх. Мы с отцом подняли взгляды и увидели, как с неба падает большая железная бочка. Она зависла в воздухе над площадью, что-то спереди у неё загремело, и мастеровые стали валиться наземь, истекая кровью.
*
- Их Величество приняли меня наедине, - бормочет коленопреклонённый Охтор. - И удостоили большой чести и внимания. Но отказались покидать дворец и просили передать, что сопротивление бессмысленно и что все мы должны расходиться по домам...
- Настоящее предательство! - выкрикнул обвинитель. - Бывший наследный принц не только бросил нас, но и перешёл к землянам, призывая подчиниться захватчикам. Все слышали это в публичных речах, но многие думали, будто земляне его заставляют. Свидетельство тысячника Охтора показывает, что те же мысли бывший император высказывал и наедине, и что, когда выпал шанс вернуться к своему народу - он отказался! Ну, что вы на это ответите? - процедил Ахад, оборачиваясь ко мне.
- Скажи что-нибудь в своё оправдание, - просит Керкер.
Я посмотрел на судей и сказал:
- Моему поступку нет оправдания.
Кажется, даже Ахад смутился.
В зале повисла тишина. Наверное, они ожидали продолжения речи, но больше мне сказать было нечего.
*
Я стоял рядом с отцом в южной башне. Мы наблюдали, как железная бочка опустилась на землю и из неё повыскакивали человечки в диковинных костюмах и с палками в руках. Одни бросились к костру и начали оттаскивать горящие брёвна, другие же встали полукругом, тыча в разные стороны чёрными палками.
Хило доложил, что лучники готовы, и отец кивнул.
Через минуту со стен и башен на чужаков обрушился дождь стрел. Кажется, двое из них выжили и стали стрекотать палками. Там, куда они ими тыкали, лучники падали замертво. Ещё несколько стрел - и чужаки замолчали.
- Что это за морок? - воскликнул я.
Отец же посмотрел на небо, нахмурился и велел мне:
- Возьми брата и уезжайте из города. Немедленно. Хило!
- Да, Ваше Величество!
- Сопроводи.
Это было последнее слово отца, которое я слышал. Уже потом нам рассказали, что спустилось много бочек с неба, и вся гвардия полегла, и внутренняя охрана, и отец, и дядя Ор, и множество простолюдинов. Так началась оккупация.
*
Я гляжу в зал, на красавицу Марутши. Отец собирался дать мне её в жёны. Она сидит рядом с Вильяной, женой Ахада. На обеих платья с земными фасонами - до оккупации таких не носили. И секретарь записывает стенограмму земной авторучкой.
Землян изгнали, но их влияние осталось.
Сколь ни призрачна была моя власть, но при мне в императорском суде такого непотребства не было.
Впрочем, теперь я уже не в том положении, чтобы давать указания.
*
Впервые я увидел землян, когда меня арестовали. Со мной встретились двое главных. Выглядели они почти как люди, только глаз у них всего двое, да тело почти без волос. Нижнюю половину лица загораживали прозрачные намордники, а голос их - неживой, монотонный, - шёл из груди.
- Садитесь, Ваше Высочество, - сказал мне тот, что с белым лицом.
Я остался стоять. Подчиняться простолюдинам - последнее дело.
- Ваш отец погиб, - заговорил второй, с чёрным лицом. - Мы сожалеем об этом. Произошла ошибка. В наших общих интересах её исправить. Мы предлагаем вам стать императором и признать власть Земли над вашей planeta. Так война прекратится и в Сиезе снова будет порядок.
- А зачем это вам? - спросил я.
- Мы хотим изучать вас, - снова вступил первый. - А изучать лучше в естественной среде.
- К чему же тогда было нападать на нас и разрушать эту среду?
Белый землянин ответил не сразу. Он долго смотрел на меня, а потом изрёк:
- Мы не собирались нападать. Произошла ошибка. Теперь мы её исправляем. И вы нам в этом поможете.
- Вы враги моего народа и убийцы моего отца. Я не буду помогать вам ни в чём.
- Воля ваша. Только не забудьте про них.
Чёрный бросил на стол передо мною стопку листов. Там были имена и лица. Керкер, Ахад, Вуор, Хило, и многие другие, все главы сопротивления и все, кто мог бы их заменить - весь цвет Сиеза.
- Мы знаем место нахождения каждого, - продолжал землянин. - После вашего окончательного отказа все они будут убиты. Сегодня же. Но если вы согласитесь сотрудничать, мы сохраним им жизнь.
- И свободу действий?
Вот этот момент. Момент предательства. Если начинаешь торговаться, то значит, вопрос уже только в цене. Внутренне ты готов продаться. А значит, уже продался.
*
Я стал императором, а они не стали трогать глав сопротивления. За рекой земляне устроили своё представительство. Три месяца спустя, когда я отдыхал в дальнем поместье, ко мне пробрался Охтор.
Ни он, ни те, кто послал его, и никто в Сиезе кроме меня не знал и не знает, что земляне могли следить за кем хотели, будучи невидимы. Любое моё слово им было известно. Поэтому я говорил:
- Передай брату, что война закончилась. Я признал над собою власть Земли.
Я не мог ни одним словом выдать своих подлинных мыслей. Только знаком. Но эта деревенщина даже не понял, что если император прислуживает ему за столом, то это честь не гонцу, а знак поддержки тем, кто его послал и их делу. Впрочем, стоит ли винить Охтора? От меня ведь ждали чего-то посущественнее знака.
*
- Последнее слово, - объявляет Ахад, глядя на меня. - Вам есть, что сказать суду?
- Да. Я прошу пощадить всех, кто при оккупации работал во дворце. Видит Бог, они подчинялись вынужденно. Каждый день я чувствовал, что они ненавидят и презирают мой поступок. И как только началось восстание, они поспешили к нему присоединиться. Они - не предатели. Я прошу о снисхождении к ним.
- Брат, есть ли тебе что сказать о себе самом? - Керкер опять пытается бросить мне соломинку.
Но её нет, соломинки. Я качаю головой:
- Об этом надлежит говорить не мне, а вам.
*
Однажды земляне ответили на мой вопрос о вторжении.
- Просто несчастный случай, - сказал белый. - Над вашей planeta уже давно висит наша stanciya. Жена и сын её начальника однажды вылетели в kapsula. Сломался dvigatel и kapsula упала. Оказалась у вас. Начальник пытался спасти их. И превысил свои полномочия.
- И как, спас?
- Нет.
- И что с ним стало?
- Зачем вам это знать? - белый, кажется, был удивлён.
- Я тоже хочу вас изучать.
Земляне засмеялись.
- Для начала захвати нашу планету, - сказал чёрный.
Я ничего не ответил. Препираться с простолюдинами - последнее дело.
*
А по ночам мне снился трон в крови. Я знал, чья эта кровь. Моего отца.
- Что же вы трон-то не вымыли? - спрашивал я, оборачиваясь к распорядителю церемоний.
- Простите, Ваше Величество, - безликий распорядитель склонялся в поклоне. - Виновные будут наказаны. Но обряд уже начинается. Готовьтесь принимать чествования.
И я, вздохнув, садился на трон, чувствуя его холод, и выпрямлялся, наводя на лицо величественное выражение, и опускал ладони на липкие подлокотники...
*
Шли годы. Я чувствовал, как земляне слабеют. Точнее, слабеет их присутствие на Сиезе. Сама-то земная империя, наверное, оставалась столь же могучей, но внимание её переключилось на что-то иное, лежащее далеко за пределами нашего мира. Мне было приятно надеяться, что на очередной "planeta" им попался орешек покрепче нашей армии. Хотя, быть может, причины совсем невоенные.
И вот, наконец, три дня назад, когда загремели взрывы за рекой, я понял, что началось, и сердце моё ожило. Я улыбнулся и повелел созвать всю дворцовую стражу.
- Идите! - сказал я им. - Пока не поздно, примкните к восстанию. Убивайте столько двухглазых, сколько сможете!
И вспыхнули взгляды, и, наверное, в первый и последний раз гвардейцы посмотрели на меня как на своего императора. Лишь капитан их возразил:
- Жизнь Вашего Величества в опасности...
- Поверь, со мной не случится ничего такого, чего бы я не заслужил. Выполняйте приказ!
Так я остался один в тронном зале. Встал у окна и смотрел на столбы дыма, темневшие с той стороны реки. А потом пришёл Керкер и принял моё отречение.
*
Свидетели заслушаны, последнее слово произнесено, судьи ушли совещаться. Я смотрю перед собой и жду приговора.
В тот день, когда я заключил сделку с землянами, я верил, что это единственный путь ко дню победы, и когда день победы наступил - со взрывами и дымом за рекой, - я знал, что он столь же неразрывно связан с днём моего суда.
Все десять лет, среди всеобщей ненависти и презрения, я верил в связь этих трёх дней, трёх событий.
Но как сказать об этом? Оправдываться: "я это сделал, чтобы спасти вас", и услышать в ответ: "лучше бы мы погибли, чем иметь такое пятно позора на нашем роде"? У них ведь своя правда, и это хорошая правда, ради того, чтобы она была у них, я и взял на себя грех. А мою правду понять можно лишь оказавшись на моём месте. Да и меня-то она не убеждает.
Ни дня не прекращало терзать сомнение - а что, если это лишь оправдание моей трусости? Быть может, откажись я тогда, и земляне всё равно не смогли бы убить тех, кто теперь меня судит? Или, если бы и смогли, то нашлись бы другие вожди, которые освободили бы Сиез?
Я никогда этого не узнаю.
Я жду приговора. Я очень устал. Я приму всё, что определит суд.
И со мной не случится ничего такого, чего бы я не заслужил.