Манеж на Поварской пользовался среди москвичей большой популярностью, и народ толпился там до позднего вечера. Шли регулярные занятия с группами обучающихся верховой езде, время от времени происходили конкуры разного уровня, кто-то в индивидуальном порядке отрабатывал технику прыжков через препятствия, инструктора готовили лошадей к участию в любительских скачках на ипподроме, посмотреть это сбегались увлеченные соглядатаи, летом "старшеклассники" выезжали на верховые прогулки за город. А когда целый год в цирке шла большая конная феерия под управлением Труцци, для участия в ней манежные активисты ежедневно водили в цирк и из цирка два десятка лошадей. Поездок в цирк добивались многие. Не только ради того, чтобы на возвратном пути с восторгом проскакать галопом по опустевшим бульварам от Трубной площади до Арбатской. Разве можно сравнить с такой скачкой кружение по маленькому манежному плацу!
И была в манеже своя живая легенда - Лира. Итальянец по национальности, американец по месту рождения и проживания, техасский ковбой по роду работы, он приехал в Россию не то в 1921, не то в 1922 году. Как и что услышал Лира на своих техасских пастбищах о России и русской революции, что побудило его бросить налаженную жизнь и отправиться на край света в неведомую чужую страну (а он был уже не мальчик) - никто толком не знал. Лира был человек сдержанный, не склонный к излияниям, и единственное объяснение, которое впоследствии нашим кавалеристам удалось из него вытянуть, сводилось к тому, что владельцы конных заводов и конюшен, вероятно, увезли своих тренеров с собой за границу, а кавалерийский конь - это не деревенская рабочая лошадь. Лира был не единственным иностранцем, который приехал в начале двадцатых годов в Россию, наслышанный об ее фантастических, небывалых делах, но ковбой по профессии - это для русского уха звучало совершенно нереально, как-то киношно-литературно. Однако занятие для него нашлось самое реальное - учить новых красных командиров всем тонкостям конного дела. Кавалерия, овеянная славой гражданской войны, занимала тогда прочное место в составе армии и работы вокруг нее хватало.
В манеже Лира бывал в мое время редко, но разговоры о нем возникали то и дело. Например, мой инструктор Широков, чтобы пристыдить трусливых новичков, из боязни упасть судорожно вцеплявшихся в гриву коня, неизменно рассказывал (со слов Лиры), как обучали ковбоев в Техасе. Конечно, наниматься на эту должность приходили люди, прекрасно ездившие верхом. Но... Они прекрасно ездили на конях уже вышколенных, привыкших к седлу и уздечке, а ковбой должен был уметь укрощать и объезжать диких табунных лошадей, к которым никогда не прикасалась человеческая рука. Поэтому Лиру в ковбойском лагере стал экзаменовать. Четверо молодцов выловили в табуне огненного жеребца, с великим трудом, при помощи арканов своих умных коней довели его до лагеря и предложили Лире проехаться. Ему надо было прямо с земли вскочить на спину разъяренного, бешено бьющегося и брыкающегося дикаря, вступить с ним в единоборство и победить. В ту же секунду ковбои перестали жеребца сдерживать, отпустили его и он помчался со злобным ржанием, выделывая сумасшедшие прыжки, пытаясь ухватить зубами ногу всадника, поддавая задом, всячески стараясь сбросить, стряхнуть то непонятное, что к нему прицепилось. Метров 300-400 Лира продержался, потом слетел и сломал ключицу. Вернулся в лагерь пешком и, пока ключица не срослась, делал что мог. А затем повторилась вся программа - привели табунного жеребца (другого, но такого же дикого!), Лира на него вскочил, проехал на этот раз чуть больше километра, был сброшен с такой силой, что буквально грохнулся об землю и сломал два ребра. Товарищи привезли его в лагерь, со знанием дела позаботились о его ребрах (среди ковбоев был толковые костоправы), так что оставалось только терпеливо восстанавливать форму. Назидательный рассказ Широкова кончался тем, что лишь с четвертой (или пятой?) попытки Лира справился с очередным, яростно бунтующим неуком, и после долгой скачки вернулся в лагерь победителем, невозмутимо сидя на покоренном коне. А до этого все шло по одной и той же схеме - вскочил, поехал, упал, что-то сломал, вылечился, снова поехал... Но ни разу не испугался, не отступил, не отказался от своих намерений, хотя падал на твердую землю, а не на толстый слой опилок, которым покрыт пол в манеже. Зато получился настоящий конский бог. Черного Лебедя видели?
Да, я один раз видела Черного Лебедя, собственного коня Лиры, не менее знаменитого, чем его хозяин. Это было так. Перед началом конкура со стороны конюшен мимо меня прошли человек и просто сказочный вороной конь, до того стройный и красивый, что дух захватывало. Завороженная красотой вороного, к человеку я особенно не приглядывалась (мало ли кавалеристов в манеже бывает!), заметила только, что коня он в поводу не вел, тот шел совершенно самостоятельно, не торопясь, ни на кого не обращая внимания и строго соблюдая дистанцию. Потом, во время конкура, я поняла, что всадник заслуживает не меньшего восхищения, чем конь. У него не было ни шпор, ни хлыста, он сидел так спокойно и непринужденно, как будто под ним было удобное кресло, а не лошадь, перелетавшая через препятствия. Лира (это, конечно, был он) направлял коня прямо-таки неуловимыми движениями, а конь принимал команды так чутко, и выполнял их так легко и изящно, словно не работал, а играл и резвился для собственного удовольствия. Это было полное слияние лошади и человека, воплощение красоты, грации, невероятное совершенство езды, которое воспринималось почти как чудо. Преисполненная восторга и удивления, я бросилась после конкура расспрашивать про необыкновенных коня и всадника - кто они? Откуда?
Тут мне объяснили, что всадник - это сам легендарный Лира, а конь его собственный, называется Черный Лебедь и славится не только своими достоинствами, но и драматической судьбой.
Лира подобрал его умирающим, можно сказать на улице. Увидел как-то, что ломовой извозчик везет на телеге то ли лошадиный труп, то ли больную лошадь, подошел, посмотрел и спросил:
- Куда едешь?
- На живодерку, куда же еще такую падаль везти?
Лира поглядел на "падаль" внимательно и неожиданно предложил извозчику отвезти подыхающую клячу не на живодерку, а к нему, к Лире, во двор дома. Все равно она никому не нужна, все равно ей дорога на свалку, так что у тебя, мол, никто не спросит, куда ее девал, где оставил.
Извозчик поломался немного, но, получив на водку, посадил странного прохожего рядом с собой, доставил чуть живого одра к чудаку на подворье. Лошадь была страшно отощавшая, ослабевшая до того, что не держалась на ногах, грязная, в болячках и струпьях, форменным образом падаль, как выразился извозчик. Понятно, что для возвращения к жизни ее требовалось мыть, кормить, лечить, терпеливо выхаживать, но непонятно, просто непостижимо, как Лира под жалкой, отталкивающей внешностью полутрупа разглядел великолепного коня, за которого стоило повоевать со смертью. Выходит недаром назвали бывшего ковбоя конским богом. Лет двести-триста тому назад его посчитали бы ведуном-колдуном, а в наши дни немногие конники, которые видели как Лира возится с дохлятиной, говорить великому тренеру ничего не говорили, но выразительно крутили пальцами у виска. Чудит человек. А время шло и шло, Лира о своих занятиях не распространялся, постепенно, за повседневными делами, его чудачество как-то забылось, и вдруг...
Вдруг на каком-то конкуре Лира выехал на Черном Лебеде. Появление вороного во всей его победительной красоте, встряхнуло кавалерийско-конноспортивную общественность как взрыв многотонной бомбы. Что за конь? Откуда он у Лиры? Неужели с живодерки? Разговоры о Черном Лебеде не стихали долго, репутация Лиры поднялась на головокружительную высоту, а потом история коня превратилась в популярное романтическое сказание. Это не удивительно. Тут все было необычайно. Появился ниоткуда шелудивый жеребенок (откуда взялся Лебедь, и кто довел чистокровного скакуна до границы гибели, выяснить не удалось), поглядел на него добрый волшебник и обернулся жеребенок богатырским конем. Совсем как в сказке.