Аннотация: Можно ли полюбить женщину, которая не такая, как другие...?
Посвящается Людмиле.
Часть 1.
Леониду вовсе не хотелось ехать в деревню - дед с бабулей купили там дом год назад, но мать и отец настаивали. Надо было старикам баню построить и дом подремонтировать. Отец сказал категорично, - Вот, и будет тебе практика после третьего курса строительного института, нам же этот дом и достанется, где старость проводить, как не на природе? Еще дед и пчеловодством решил заняться, вообще, рай...
Ну, делать нечего, надо ехать, тем более сердце согревало, что увидит красавицу Юльку, что жила по соседству со стариками. В прошлом году, когда перевозили их, он и познакомился с соседкой, погуляли несколько вечеров, на танцы сходили. Она собиралась в медучилище поступать, поступила, наверное. Леонид уехал, закружилась жизнь городская, занятия в институте - не до Юльки было. А сейчас вспомнил.
Подъезжая к Сосновке на машине, охватило волнение. Здесь ли она? Может, в город укатила, как многие. Подъехали к дому, отец просигналил. Вышел дед, засуетился, открыл ворота, следом выбежала бабуля, всплескивая руками. "Как повзрослел Ленька! Какой усталый вид у отца, не болеет ли?"
Начали выгружать гостинцы городские. Леонид косился на соседний двор. Никого не было видно. Леонид разочаровано отвел глаза. Может, ее и нет.
Зашли в дом. Бабуля начала хлопотать, собирать на стол. Дед повел отца в сад - хвалиться ульями. "Искупаться, что ли? - подумал Леонид. Начал переодеваться.
- Бабуль, дай полотенце.
- Успеешь, сначала поешь с дороги.
- Нет, я потом. Жарко, искупаюсь сначала.
- Ну, смотри, - сказала бабуля, протягивая ему полотенце.
Леонид вышел из дома и по тропинке пошел к реке. Потянуло прохладой. Как приятно в жаркий полдень окунуться в холодную воду...
Леонид долго плавал. Вдалеке ребятишки удили рыбу. Тихо. Вода холодит разгоряченное тело. Хорошо лежать на спине и смотреть на облака. Никаких мыслей... И вдруг он услышал смех, негромкий, нежный, как трель колокольчика. Леня приподнял голову от воды. Несколько девчонок шли по тропинке, разговаривали и смеялись, парня не заметили, прошли мимо, и опять зазвенел колокольчик среди общего смеха. "Кто же из них колокольчик? - подумал парень. "Но Юльки среди них не было", - отметил он.
Вдоволь накупавшись и проголодавшись, Леонид подходил к дому и увидел Юльку, остолбенел. Она стояла под лучами солнца, загорелая, статная, большие глаза сверкали, как звезды. "Хоть сейчас в кино снимать", - почему-то подумалось ему. Подошел, откровенно ее разглядывая.
- Привет, Лёня, а я , как чувствовала, что приедешь, что же не писал? На письмо не ответил, - сказала Юлька.
- Да так, как-то заучился, некогда было, - выдохнул Леонид, любуясь девушкой.
Вышла Бабуля.
- После поговорим, - понизила голос девушка, - встретимся вечером в клубе на танцах.
Сели обедать. Бабуля все подкладывала внуку, сетовала, какой он худющий. Дед с отцом обсуждали строительные дела. Леонида от купания, свежего воздуха, обильной еды сморило. Бабуля обняла его: "Пошли, внучок, отдохни. На сеновале тебе постелю. В городе так сладко не поспишь".
Леонид упал на свежее сено и отключился. И сразу увидел сон.
Звенел колокольчик, нежно, мелодично. Леня крутил головой в разные стороны, но ничего не видел, стоял туман. "Кто же это так смеется? Кто?" Он вглядывался в туман, но никого не видел, тогда он пошел на этот смех, шагнул в плотную завесу тумана и сразу увидел девушку, она стояла на пригорке и смеялась. Повернула голову к Леониду и замолчала, он потянулся к ней всем сердцем, но подойти, не смел...
Они стояли и смотрели друг на друга, и тут хлынула вода и стала заливать то место, где стояла девушка. Леонид заметался, искал какое-нибудь бревно, чтобы перекинуть мостик через воду, но ничего не находил, вода прибывала, вот уже ноги девушки покрыла... Она протянула к нему руки, и тогда он подумал: "Зачем мостик? Я ее на руках вынесу. Я большой и сильный, а она такая маленькая". И проснулся, но глаза не открывал, хотелось вспомнить лицо девушки, но не получалось. "Наваждение какое-то", - подумал он, встряхнул с себя остатки сна, вскочил, потянулся в предвкушении приятного вечера с Юлькой.
В клубе гремела музыка:
Один раз в год сады цветут,
Весну любви один раз ждут.
Всего один лишь только раз
Цветут сады в душе у нас.
Один лишь раз, один лишь раз.
Зал был забит молодежью. Разгар лета, сессии позади, студенты приехали домой.
Леонид пробирался между стайками ребят и девчат, искал Юльку. Клуб был большой, просторный, но все равно всех не вмещал, много стояло на улице. Где тут ее найдешь? И тут сквозь гвалт и шум, сквозь музыку прорвался колокольчик, Леонид замер, сразу вспомнил и речку, и сон, оглянулся и увидел ее. Она стояла среди девчат и смеялась, запрокинув голову, невысокая, стройная, каштановые волосы разметались по плечам, лица не видно.
Парень замер, смотрел на эти волосы и слушал ее смех. Она замолчала и оглянулась, и наступила тишина, и опустился туман. У Леонида сердце подпрыгнуло и замолчало, и сжалось от боли, он видел родное милое лицо, голубые глаза смотрели на него чисто и ясно, они говорили: "Вот, наконец, и ты". Его глаза говорили: "Я вижу тебя!" В груди разливается тепло, радость и бесконечное счастье... Вдруг ее лицо напряглось, глаза стали колючие, она отвернулась. "Что случилось?" - хотелось крикнуть ему. Он услышал грохот музыки, шум зала, как будто очнулся. Но без этих глаз, без этого смеха, каштановых волос, разметавшихся по плечам, без этого родного милого лица он уже не мог существовать отдельно.
Он коснулся ее руки: "Разрешите?". Но голоса своего он не услышал, сказал, как подумал. Она посмотрела на него, опять стало тихо. Глаза в глаза, они одни в этом зале, во всем мире, во всей вселенной. Он не помнил, сколько они танцевали, миг или вечность. И какой танец был - он тоже не соображал. Очнулся, когда стихла музыка, и испугался, что сейчас надо с ней расстаться, но это было невозможно. И он сказал: "Уйдем?". Взял ее маленькую ладошку в свою руку, она кивнула головой, они пошли из зала. Леонид в толпе увидел Юлькино удивленное лицо, но это было уже неважно, это осталось где-то далеко и его не касалось.
Клуб остался позади. По тропинке они спустились к реке, где впервые он услышал ее смех. Такого смеха больше не было ни у кого. Она заговорила мелодичным приятным голосом: "Мы даже не познакомились. Лёля". "Лёня", - сказал он. Это у них получилось одновременно. Они засмеялись. "Леонид", - поправился он. "А я Оля, - сказала девушка, - но меня все называют Лёля, я привыкла".
И тут их будто прорвало. Они разговаривали обо всем: о книгах, о фильмах, он рассказывал про институтские дела, о ребятах, с которыми учился. У обоих было такое чувство, что каждый встретил близкого друга, которого давно не видел, и вот, наконец, встреча, и они не могут наговориться. Леонид такого не испытывал ни с одной девушкой, ни с Юлькой, ни с девушками из института, с некоторыми у него были романы, встречи. Хотелось говорить и говорить, смотреть в эти голубые глаза и держать эту маленькую тёплую ладошку в своей руке. Она смотрела на него так доверчиво и чисто, что хотелось ее защитить от всех, от всего мира. С ним это было впервые.
Оказалось, что жили они в городе на соседних улицах. "Почему он ее раньше никогда не встречал?" - удивился он. Она ответила, что почти все детство провела в деревне с дедушкой и бабушкой. "Почему так?" - спросил он. "Так надо было", - ответила она и ладошка в его руке напряглась, а взгляд стал отрешенный. А когда он удивился, почему она после десятого класса, и бухгалтерские курсы, ее взгляд и вовсе стал колючим, как на танцах, когда она отвернулась...
"Какая разница, где она жила и где учится", - подумалось ему. Главное, ему не хотелось расставаться с ней ни на миг...
Но время летело, надо было идти. Они медленно пошли к деревне. И здесь жила она недалеко от него, тоже на соседней улице. Остановились у ее дома. Дом был большой, кирпичный, добротный, с большим садом. Леонид с интересом рассматривал дом. Значит, здесь она и жила, бегала по этому саду, пока он жил в городе, росла, взрослела, чтобы сегодня они встретились.
Он с ужасом подумал, а ведь если он не поехал, не послушался бы отца, он бы ее мог никогда не увидеть. Он сжал ее руку: "Пойдем завтра купаться?". Она отвернулась, ладошка опять напряглась: "Нет, лучше вечером увидимся". Он удивился: "Почему надо ждать до вечера?". Он представить не мог, как он до утра-то доживет, а тут до вечера ждать...
Леонид долго не мог уснуть, все вспоминал. Как они говорили, как блестели ее глаза, как она смеялась. Незаметно уснул и увидел продолжение того сна.
Он по воде дошел до девушки, взял ее на руки и понёс через воду, ноша была легкой, не оттягивала руки. Он прижимал ее к себе, как что-то драгоценное, нёс уверенно, что не уронит ее, но теперь он точно знал, что это была Лёля. Проснулся он с ощущением радости и счастья...
Весь день прошел в хлопотах. У Леонида все горело в руках, за что бы он ни взялся: стругал ли доски для бани или размешивал цемент, все у него ладилось. Дед только покрякивал от удовольствия, отец удивленно поглядывал на сына - не ожидал такой прыти от него. А тот торопил день, нагружал себя работой, скорей бы вечер. Наконец, усталые, но довольные, помылись, сели ужинать. Леонид торопливо проглатывал пищу, посматривал на часы. Бабуля потрепала его по волосам: "Не торопись, подавишься. Успеешь, нагуляешься. Здесь не город, можно и до петухов гулять.
Лёня, чмокнув бабулю, начал переодеваться. "Всем пока", - помахал он отцу и деду. "И охота ему...", - проворчал отец - устал, небось". Дед засмеялся: "А самого-то, забыл, как с улицы было не загнать. Не ругал бы - до утра бы гулял. Пусть отдыхает, осенью опять занятия - не погуляешь...".
Леонид выскочил за ворота и чуть не налетел на Юльку. Та будто поджидала его. "Привет", - кивнул ей парень и хотел пробежать мимо, девушка взяла его за руку. "Подожди, Лёнь. Что случилось? Я ждала тебя, а ты ушел с этой... Что это, шутка что ли?". Леониду не хотелось ни с кем разговаривать, тем более о Лёле. Но он понимал, что обидел девушку. Надо было что-то сказать, но ничего на ум не приходило. "Извини Юля, если я виноват, извини".
Он говорил это машинально, а сам был уже там, у реки, где назначили встречу с Лёлей. Девушка почувствовала его безразличие. Ее лицо исказила злоба, оно стало некрасивым, даже неприятным. "Где были раньше мои глаза?" - мелькнуло в голове у парня, разве ее можно сравнить с той, другой, такой желанной, родной, милой...
Он повернулся и пошёл. "Стой!" - крикнула Юлька. "Ты, дурак слепой дурак, не разглядел что ли? Она же калека, у нее ноги одной нет...". Как оглушила, как хлестанула наотмашь. Леонид споткнулся, сердце его ухнуло и покатилось куда-то. Он остановился, чтобы перевести дух и вернуть сердце на место. Оно вернулось, но теперь сжалось от боли, и он почувствовал, как жалость, острая жалость разливалась по всей груди. Он вспомнил трепетную ладошку в своей руке, он физически ощутил, как ей, наверное, больно ходить по земле...
Она была в длинной юбке, и в походке ничего такого он не заметил, но вот почему у нее был колючий взгляд, и напряглась ладонь, когда он заговорил о купании...
Все это у него пронеслось в голове в один миг. Он смотрел на Юльку невидящими глазами, сквозь нее. Она поняла, что в душе этого парня творится что-то непонятное для ее сознания. Как можно променять ее, такую красивую с длинными ногами на калеку...
Парень молча повернулся и пошёл быстрым шагом. Девушка смотрела ему вслед, злые слезы кипели в глазах. "Ну, почему? Ну, почему? Почему?" - стучало у нее в голове...
Леонид тем временем спешил к реке, все убыстряя и убыстряя шаг. Скорее, скорее взять эту трепетную теплую ладошку в свои большие руки и никогда не отпускать ее. Никогда, никогда, никогда...- Руки твои рядом, как воскрешенье, как спасенье... Откуда это? Чьи стихи? Защитить ее от всех: от Юльки, от всего злого мира, чтобы никто не посмел её называть этим словом - калека. Для него она Лёля, только Лёля, родная и близкая, стала еще ближе, когда он узнал эту новость...
Он увидел ее. Она стояла к нему спиной, смотрела на воду, маленькая, стройная, волосы разметались по плечам...
Услышала шаги, оглянулась. Увидела и сразу поняла его состояние, возбуждение на лице, сердитые глаза, у нее напротив, лицо было очень спокойное, такое выражение на лице, как будто она что-то решила для себя. "Лёня, я тебе вчера не сказала, но тебе вижу, уже...". Он не дал ей договорить: "А разве со вчерашнего вечера ты стала для меня другая?"
Он взял ее ладошки в свои руки и сразу успокоился, тепло разлилось в груди, что видит ее, ощущает её ладони. Заглянул в ее глаза: "ты не знаешь, чьи стихи: "Руки твои рядом, как воскрешенье, как спасенье..."? Откуда-то всплыло, сам не знаю, где слышал? Вот твои руки для меня и есть спасенье, весь день ждал, чтобы взять твои руки в свои". Он прижал ее ладошки к своему лицу: "Мы сейчас с тобой пойдем не спеша, нам некуда торопиться, правда? Найдем место, где можно сесть, и ты мне все расскажешь про себя, а не захочешь сегодня, так в другой раз. Да, Лёля, Лёличка?"
Он видел, как теплели ее глаза, как потеплели ее маленькие ладошки, как будто их вернули к жизни. Она кивнула головой.
"Здесь я видел поваленное дерево, когда купался. Пошли, сядем." И он повел девушку, с осторожностью обходил кочки и ямы, бережно поддерживая ее за плечи.
Ольга остановилась и сказала, глядя ему в глаза: "Только, пожалуйста, не обращайся со мной, как с неполноценной. Я не хуже тебя хожу на лыжах, катаюсь на велосипеде и вожу машину". И тут наступила разрядка, оба засмеялись, она колокольчиком, он раскатисто и облегченно. "Ну, я думаю, машину-то ты водишь не лучше меня, автогонщица ты моя, я-то за рулем с 13 лет, отец учил, за городом я всегда садился за руль" - сказал Леонид.
Они сели на дерево. "А меня дедушка всему научил. Он всегда внушал мне, чтобы я не ощущала себя калекой, учил меня и плавать, и на велосипеде, и на лыжах вместе ходили, а после научил машину водить. Он ветеринар, его вся округа знает. Я часто с ним ходила по работе зимой на лыжах, когда далеко, летом на машине по очереди вели. Он всегда мне говорил: "С войны, вон какие возвращались, без двух ног, и женщины, покалеченные по-разному, а у тебя, подумаешь, ступни нет". Ольга замолчала. Леонид держал ее руку, ничего не говорил, давал девушке собраться с мыслями и продолжить рассказ...
"Мама перед родами к родителям поехала на грузовой машине, в кузове - бабушка заболела, - продолжала девушка, - а дороги, сам знаешь, какие у нас, ее так натрясло, сама-то, как живая осталась. Приехала, у нее начались схватки, я и родилась со сломанными ножками. Одну-то ножку спасли, а вторая висела на ниточке, её врач ножницами и отрезал. Если бы в городе, может, и вторую бы спасли, что сейчас про это говорить...".
Леонид сжал ее руку: "Как же отец твой её отпустил? Я бы тебя ни за что не отпустил одну, на последнем месяце". "Получилось так, - продолжала девушка, - поэтому я все время и жила в деревне. Куда меня девать? В сад не берут, маме работать надо, так все детство и прошло здесь. После меня в город забрали, да и протез надо было менять, я же росла...".
"Завтра купаться пойдём?" - заглянул ей в глаза Леонид. - Посмотрим, чему тебя дедушка научил".
Лето катилось к концу, вот и последние дни августа. Молодежи в деревне осталось мало, отец давно уехал. Леонид и Ольга встречались каждый день. Вся деревня давно их осудила, пересудила вдоль и поперёк и на разные лады. Образовалось два лагеря: кто на чьей стороне. Собирались у колодца и у магазина и говорили, обсуждали, когда Леонид бросит девушку. Другая сторона уверяла, что ни за что не бросит, что Лёля такая красавица и умница, каких еще и с двумя ногами не найдёшь...
Но приехал молодой зоотехник, и вся деревня с большим энтузиазмом всю разговорную артиллерию бросила на роман зоотехника и Юльки. Лёля и Лёня уже никому не были интересны, никто не смотрел на них, когда они шли по деревне. Парень всегда держал девушку за руку.
Вот и сегодня, вдоволь накупались, и Леонид вынес девушку на руках из воды, посадил на дерево, на их с Лёлей дерево, которое никто не занимал, а если кто садился, при их появлении дерево освобождали. Лёня всегда сам расстегивал протез, на маленькой ножке, и нёс Лёлю в воду, а после купания нёс обратно, сажал на дерево и сам пристёгивал протез.
Они сидели на своем дереве. Молодежи никого, почти все разъехались. "Нам тоже скоро уезжать", - сказала девушка.
"Поженимся в городе, Лёля", - сказал вдруг Леонид.
Она отвернулась, тихо ответила: "А ты хорошо подумал?".
"Может, тебе надо подумать, а я уже все обдумал. Переведусь на заочное, пойду работать. А можно здесь остаться, у моих стариков, пока не закончим учёбу. Работа есть, я с председателем говорил".
"Когда ты всё успел?" - удивилась девушка.
"Потому что не представляю себе, как мы расстанемся. Я люблю тебя и не хочу с тобой расставаться".
Девушка отвернулась, пряча слезы, сказала, запинаясь: "И я Лёня, и мне тоже не хочется с тобой расставаться".
"Сказано и подписано, - сказал Леонид, обнимая девушку за плечи, - и слез у тебя при мне не будет, и ни на каких грузовиках без меня ездить не будешь, ты слышишь?". "Слышу", - сказала Ольга, улыбаясь.
Из клуба неслась песня. Пел Высоцкий:
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мёртвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и, значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
Они сидели, обнявшись, притихшие от этих прекрасных слов. После паузы девушка спросила: "А ты в Бога веришь?".
"Не знаю, не думал об этом. А что?".
"Мне женщина одна рассказывала, давно. Есть такая книга Библия, там написано много интересного и про Бога, и про людей, какие они были раньше, какие будут, если будут слушаться Бога. Как ты думаешь, Бог есть?".
"Не знаю, ну, можно почитать, чего там написано. Да, Библию я у бабули видел, только старинная, по-моему, поймем мы там чего?".
Прошли годы, прошло много годов и не сосчитать уже сколько с того времени прошло, как на этом дереве сидели Леонид и Ольга. У них двое взрослых детей, они часто приезжают в деревню. Уже нет дедушек и бабушек ни у него, ни у неё. Остались здесь жить родители Леонида, к ним они и приезжают.
Ольга все также красива и молода. Леонид подтянут и моложав. Все соседи удивлялись на эту пару: какие у них просветленные и спокойные лица, и годы их не берут.
- Да они в Бога верят, не пьют, не курят, не ругаются между собой, - объясняла всем соседкам тётка Юля, располневшая и обрюзгшая. - Я же с ними ровесница, - говорила она очередному клиенту, что пришёл за самогоном, коим она торговала уже много лет и сама не прочь была приложиться. Поменяв четырех мужей, так и жила одна. - Они же живут по Божьим законам, мне Лёнина мать говорила, не то, что мы, грешные. Эх, давай, Степаныч, выпьем, молодость помянем. Были когда-то и мы... помнишь, Степаныч, какая я была?
- А то, - сказал Степаныч, разливая самогон по стаканам. - Только они вон, как огурцы с грядки, что значит, люди под Богом ходят, а мы с тобой две развалины, от твоего-то самогона. Из чего ты его только гонишь? Аж до печенок продирает.
- Степаныч, Бог есть, нет?
- Наверное нет, раз ты на зелье цену подняла.
- В магазине вон продукты подорожали и водка тоже. Я что, должна вам по старой цене продавать?
- Ну, не знаю. Чего ты у меня-то спрашиваешь? Я откуда знаю? У ентих спроси, у соседей своих...
- Да спрашивала.
- И чего?
- Да Леонид сказал: "Библию читать надо, там все прописано". Обещал помочь, если захочу.
- Ну и читай, раз обещал помочь.
- А когда мне? Не знаешь что ли, хозяйство на мне, мужика нет, дочери надо помочь деньгами.
- Ну, они-то находят время. Если интересно, и читай, апосля мне расскажешь, чего там в Библии ентой.
- Эх, Степаныч, жизнь пролетела и не заметила. Тоскливо мне, дочка только за деньгами и приезжает, не нужна я ей...
- А мои-то и вовсе носа не кажут. Как мать умерла, с меня-то взять-то нечего, скотину продал. Я и пью-то оттого, чтобы поговорить с кем. Один я, тоска на меня накатывает, особенно по ночам, хоть волком вой.
- Да, дети, дети. Думаешь, мне что ли пить охота? Так, душу отвести. Я тут как-то с Ольгой разговаривала, она мне сказала, что живем мы неправильно. Надо жить, как в Библии написано.
- Да, права она, пора нам о душе подумать. А как? Надо бы с ними поговорить, пусть расскажут, как правильно-то жить. Может, и веселей будет на душе-то?
- Да, я тоже думала об этом, тошно мне, Степаныч...
- Ладно, чего тянуть-то, вот с утречка и пойдем с тобою к ним, пусть нам всё и обскажут про эту Библию. Может, и мы с тобой найдём смысл этой жизни нашей, которая никому не нужна. А, может, она Богу нужна, жизнь-то наша?
Часть 2.
- Какой он Новый Мир? Скажи, Господи.
- Я же написал всё в своем руководстве. Разве вы не читали?
***
Она бежала по высокой влажной от росы траве. Каштановые волосы разметались по плечам, подпрыгивая в такт ее бега, упругими блестящими волнами. Ярко-зеленая трава прогибалась под ее легким бегом и тут же выпрямлялась, только две розовые пятки мелькали в легких сандалиях, небольшой рюкзак висел за спиной. Щеки ее порозовели, голубые яркие глаза блестели, под нежными ласкающими лучами летнего солнца.
Она бежала к лесу, к своим друзьям. Назад она уже поскачет на своём друге, любимом Ласке, который часто убегал на волю. Она сама виновата, что приучила его к лесу, к свободе. Друзья ей подарили маленького жеребёнка. Она полюбила его, с удовольствием его мыла, чистила, и он так и ходил за ней, как собачка, куда она - и он за ней. Всегда ласково тянулся к ней, бархатными губами, тыкался ей в спину, зубами дёргал за платье.
Она его так и прозвала - Ласка, а, как подрос, они стали ездить на прогулки. Вдоволь накатавшись, наскакавшись, они заезжали в лес. Она искала разнообразные цветы и травы, а он шёл за ней. Если ее смаривал сон, она засыпала на траве, а он находился недалеко, щипал траву, кусты...
Так с тех пор и повелось: если они долго не ездили в лес, Ласка убегал на день-два. Она тогда сама шла за ним, журила его. Он виновато отворачивал голову, тряс гривой, что, мол, больше не буду убегать, ласково покусывал её губами...
Вот и сегодня она бежала на ту поляну, где мог быть Ласка со своими друзьями. Она уже издали услышала знакомое ржание. Подходила к поляне, и увидела знакомую картину: Ласка бегал по поляне, а за ним, играя его хвостом, бегал тигрёнок. Ласка радостно ржал, вставал на задние копыта, уворачивался от тигрёнка, чтобы не задеть его, не поранить, а тот увлеченно старался ухватить Ласку за хвост, подпрыгивал, скулил, что не достать ему хвоста. Мама тигрица, лежала в сторонке, дремала, иногда только вскидывала голову, внимательно посмотрит на играющих и снова закрывает глаза. Тигрица была уже не молодая, поэтому родила только одного тигрёнка.
Они часто приходили на эту поляну, подружились с Лаской и ждали ее. Она приходила за другом и всегда приносила что-нибудь для них. Вот и сейчас, почуяв ее приближение, тигрица повернула голову, Пумка, как девушка прозвала тигрёнка, перестал играть, а Ласка пошёл ей навстречу...
Она радостно засмеялась, отворачивалась от бархатных губ Ласки, которые ласкали ее и щекотали. Пумка начал играться с её ногами, не давал ей сделать и шагу. Мама тигрица, окончательно проснулась, не спеша потянулась, выгнув спину, и пошла к ней.
Девушка сняла рюкзак. Пумка начал грызть рюкзак, мешая ей. Мама легла рядом, жмурясь от удовольствия, что сейчас получит что-нибудь. Девушка отбивалась от тигрёнка, который, оставил рюкзак, начал губами хватать ее руки. Она достала сахар, протянула тигрёнку. Тот замурлыкал от удовольствия, принялся грызть куски сахара и оставил в покое её руки и рюкзак. Потом она протянула сахар Ласке. Мама, как самая старшая из всех, поэтому мудрая, терпеливо ждала своей очереди.
Перед ней девушка высыпала целую пачку сахара, и тигрица неторопливо, деликатно брала сахар, жмурилась при этом от удовольствия... Она и сама проголодалась, пока бежала к лесу. Расстелила салфетку, начала вынимать разную еду, ела сама, давала друзьям. Насытившись, она легла на густой траве, под голову положила пустой рюкзак. Деревья тихо шелестели над головой, успокаивая. Пумка, наигравшись, примостился у неё под мышкой, мама-тигрица дремала в ногах, а Ласка рядом щипал траву. Она не заметила, как уснула.
Ей снилось что-то цветное, радужное, но вот возникло какое-то неудобство, как будто она отлежала правую ногу... Она протянула руку к ноге, чтобы потереть её, но не могла найти то место, где затекла нога. В груди поднялась какая-то непонятная волна: она не чувствовала правой ноги. Мозг что-то пытался вспомнить и в то же время сопротивлялся воспоминаниям. Грудь начала вздыматься в волнении, в горле запершило. Происходило что-то непонятное ее разуму. Грудь напряглась, но она не умела плакать, и только вскрикнула и проснулась...
Тигрица положила голову на её правую ногу, поэтому она затекла. Тигрёнок почувствовал настроение любимой подружки, лизал ее лицо, а Ласка тыкался бархатными губами в голову. Девушка звонко и счастливо засмеялась колокольчиком, и ей отозвались трели птиц.
Она вскочила на две стройные ножки, попрыгала, чтобы размять правую ногу. Тигрица недовольно заворчала, что её потревожили, Пумка тут же вскочил, не знал, что делать, играть ли с ногами девушки или хватать за хвост Ласку... Пробуждение было радостным. Как давно это было, так давно, что уже и не вспомнить когда, а это всего лишь сон, только сон. Впереди было бесконечное счастье...
Девушка встала на тигрицу, легко подбросила своё тело на коня, и он неспешной рысью пошел по поляне. Пумка заскулил и затрусил следом, но мама тигрица зарычала негромко, тигренок остановился, оглянулся на маму, потом тоскливо посмотрел вслед друзьям.
"Я скоро вернусь", - прокричала она и помахала рукой. Тигрица ласково смотрела вслед, жмурилась. Тигрёнок, увидел бабочку, погнался за ней...
Они выехали из леса и поскакали домой. Ласка мчался галопом. Девушка сидела на коне, как влитая, только каштановые волосы развивались по ветру. Она вспомнила сон. Давно она не вспоминала прошлую жизнь, иногда, как в этом сне, промелькнёт что-то, как кадры из давно забытого старого фильма, но это случалось редко и быстро забывалось. Она жила настоящим...
Показались строения. Ласка поскакал мелкой рысью, радостно заржал в предвкушении, что его сейчас накормят овсом...
Дом её утопал в цветах, поэтому выделялся среди других домов. Каких только цветов, пышных кустов с разнообразными розами здесь не было, весь дом был покрыт вьющимися растениями, только окна блестели стеклами на фоне зеленого ковра. Её всегда можно было увидеть в саду. Она возилась со своими любимыми цветами: сажала, пересаживала, подрезала, скрещивала, чтобы получить новые сорта цветов. К ней приходили за саженцами, она с радостью раздавала всем желающим.
Ласка остановился у дома. Она не торопилась, созерцая сверху это великолепие. Её глаза оглядывали и ласкали каждый цветок. Она засмеялась колокольчиком и спрыгнула на землю. Над цветами кружились бабочки и пчёлы, солнце клонилось к закату. "Как хорошо!" - выдохнула она, подняла лицо к уходящим, но еще тёплым лучам солнца и, вдыхая всей грудью тонкий аромат, исходящий от цветов...
Исаия 11:6-9:
"Волк временами будет жить рядом с ягнёнком, леопард будет лежать с козлёнком. Телёнок, молодой гривастый лев и откормленное животное будут вместе, и маленький мальчик будет водить их. Корова будет пастись с медведицей, и их детёныши будут лежать вместе. Лев будет питаться соломой, как бык. Грудной младенец будет играть над норой кобры, и ребёнок, отнятый от груди, протянет руку к норе ядовитой змеи."