Ранним утром ее разбудило громкое лошадиное ржание. Юное солнце играло в россыпи капель на окне, лучи переплетались и, казалось, ангелы ловят их своими полураскрытыми ладонями.
Марго оделась и вышла на улицу. Все ей было ново: и нежная свежесть утреннего воздуха, и невесомая голубизна неба, и солнечный свет - прямо в лицо. Все было ново, потому что в безмолвии теперь звучал его смех - красивый, глубокий смех взрослого мужчины.
- Вы уже проснулись, Марго? - он пытался накинуть уздечку на свою лошадь, но та вставала на дыбы, фыркала и брыкалась.
- Да, а вы, похоже, и не ложились? - парировала девушка, замечая следы бессонной ночи на его лице.
Гвидо посмотрел на свои руки.
- Вы будете смеяться, госпожа: я обошел весь замок, но нашел покой лишь рядом со своим верным Уго. Я пришел к нему, и он мне сказал...
Марго сощурилась:
- ...таки сказал?
- Да, Марго, он очень строго сказал мне, чтобы впредь я ухаживал за ним сам. Я не буду показывать вам, сударыня, куда он поставил печать после своих слов.
Уго весело тряхнул холкой и лягнул воздух задними копытами.
Марго засмеялась, а смеялась она всегда заразительно. Поэтому и Гвидо расхохотался до слез, а когда отсмеялся, то, задыхаясь, сказал:
- Марго, всем вы прекрасны, но лучше всего - ваш смех. Смейтесь почаще, и все добрые силы этого поднебесного мира устремятся вам на помощь.
Марго счастливо на него посмотрела. Они пошли в сторону замка, и Марго, подкрепленная живительным смехом, нашла в себе силы рассказать историю о Микеле.
- Вот здесь все произошло, - к стене вел небольшой пригорок, заросший колючим кустарником.
Они взошли по нему. Гвидо молча смотрел на два четких отпечатка в грубой стене.
- В это трудно поверить? - Марго приложила свою ладонь. Она идеально совпала с маленьким следом. - Вы же не думаете, что все это - розыгрыш, детская шалость?
Гвидо свысока и серьезно взглянул на нее, обреченно вложившую свою руку в холодные объятия стены.
- Какие шутки, милая Марго... Вам ли не знать, каково это - открывать дверь за дверью, встречая странный присутствующе-отсутствующий дух?
- Да, да!! Вы так точно сказали... - Марго расплакалась и бросилась к нему на грудь. - Столько месяцев... я боялась сойти с ума... я пыталась уйти... все напрасно... только в часовне все иначе...
Гвидо обнял ее вздрагивающие плечи, вдохнул чуть древесный аромат мягких каштановых волос.
- Марго, - тихо сказал он. - Хотите, я попробую? Быть может, это я? Но пожелаете ли вы жизнь связать со мной, как этого требует магия?
- А вы? - подняла она к нему свое заплаканное лицо.
- Я? - вместо ответа он приложил свою ладонь ко второму отпечатку.
Они стояли, вслушиваясь так напряженно, как только могли. Снова где-то над ними заплакали галки.
- Ведь не может же быть такая тишина, если они вернулись... - бесцветно произнесла Марго, пряча ладонь под шаль на груди.
- Думаю, что нет... - Гвидо все еще обнимал ее, но у самого сердце сжалось.
- Гвидо... - начала Марго, не глядя на него.
- Марго, замолчи!! - закричал он на нее, крепко прижав к себе. - Я знаю все твои слова, все до единого. Ты скажешь: "Гвидо, наверное, тебе не имеет смысла задерживаться в этом неуютном месте. Я рада была обмолвиться с тобой и парой фраз, мы делили трапезу, мы смеялись... Это так много для меня, так много, что большего счастья я себе позволить не смогу, когда оно - взамен их всех". Так?
Марго заключила его лицо в свои ладони - Гвидо выглядел взволнованным и решительным одновременно. Напряженный лоб, сжатые под темными усами губы, отчаянные глаза. Она провела пальцами, расправляя морщины его лба, провела вправо и влево по бровям, едва коснулась нежных ресниц, скользнула по горящей щеке.
Он поймал ее за кисть и прижался к ней губами.
- Если ты уйдешь, то, наверное, я умру, - вот и все, что она сказала, глядя на их сжимающие друг друга руки.
Он рассмеялся сквозь слезы.
- Значит, не надо мне уходить, милая моя, родная моя... Я хочу, чтобы ты смеялась, хочу слышать этот новый для меня музыкальный инструмент. Я хочу видеть тебя каждый день, разную - грустную, уставшую, замерзшую или подшучивающую надо мной. Видеть, как ты ешь, пьешь, читаешь... Если ты меня выгонишь, то я вот тоже, пожалуй, возьму и умру. И приду в твою тихую гавань-часовню - греметь цепями! Все равно от меня никуда не денешься!
Марго обнимала его, Марго чувствовала тепло его рук, его дыхание в своих волосах.
Зима выдалась почти бесснежной. Гвидо и Марго стояли на залитом солнцем и промерзшем дворе. Гвидо оглянулся на замок.
- Марго, тебе не кажется, что нам пора стать хозяевами этого большого дома?
Марго вслед за ним окинула оплетенные паутиной сухого плюща стены, молчаливые ниши наглухо закрытых окон. Замок нависал над ними темной громадой. И он был живым - у Марго побежал мороз по коже.
Поглядев в ее расширившиеся от страха глаза, Гвидо сказал:
- Вот-вот, и я о том же... Марго, весь этот ужас, эти кошмары - это наша плата за удобство, это подачка Микеле тебе - растоптанной, одинокой, но все же по-своему любимой. Мы не одни в этом замке.
Прямой солнечный луч наискосок лег между зубцов стены.
- Замок полон невидимыми слугами Микеле - бестелесными, исполнительными и пустыми. Они приносят нам готовую пищу, но забирают у нас то, чем бедны сами - радость, уверенность, веру, надежду. Ты хочешь, чтобы это продолжалось?
- Конечно, нет! - воскликнула Марго.
Гвидо прижал ее к себе, гладя по волосам, прохладным, с застрявшими в них редкими снежинками.
- Ведь в подвалах есть запасы еды. Что-то необходимое я могу привезти и сам. Ты готовить-то умеешь, принцесса моя? - весело вдруг спросил он.
Марго оттолкнула его с деланным возмущением.
- Нет, вы послушайте, какие вопросы? - она уперлась - кулачки в рукавичках - в бока. - По-твоему, принцессы только вышивают гладью, составляют красивые букеты и читают романы?
- Извини... - Гвидо протянул ей руку, смущенно улыбнувшись. Но она осталась стоять на том же месте.
- Гвидо... что мне надо сделать? Что-то сказать? - тихо спросила она, и Гвидо ощутил ее страх.
- Марго. Нет, не так. Не сделать или сказать, а сначала почувствовать, вот здесь, - он прижал крепко сжатую руку к груди, - возмущение и гнев. Марго - ты не просто маленькая принцесса в большом замке. Ты - его хозяйка и сама решаешь, кому остаться, - он с лукавой улыбкой поклонился, - а кому пора домой. Ты сильнее их всех, потому что ты - в своих правах и ты - человек. А они - рабы, пустые игрушки в руках волшебников, жадные до наших чувств. Гони их прочь! Им не место в доме твоих родителей и твоей сестры.
При упоминании о Мирабель, краска бросилась Марго в лицо. Мирабель бы точно не позволила такой мерзости распоряжаться в замке ни единого часа. Храбрая, насмешливая Мирабель и бровью бы не повела, сомневаясь... А она... ее старшая сестра позволяет невидимым рукам касаться ее вещей, одежды, книг...
Марго выбежала в центр двора. Гнев переполнял ее, и уже не надо было подыскивать слов. Она подняла руки вверх и, потрясая ими, закричала:
- Убирайтесь! Вы слышите меня, слуги Микеле и его учителя? Убирайтесь вон - все, от подвалов до крыши, изо всех углов и закоулков! Прочь из этого дома, возвращайтесь в те места, из которых пришли - вы никому больше не нужны!
Грозно молчащий замок словно разбух от протеста, то тут, то там послышались звуки бьющейся посуды, что-то падало, разрушалось.
Но Марго закончила твердо:
- Вы уйдете - все и немедленно. Так хочет Дух, обитающий в часовне, и я - хозяйка этого дома.
В ту же самую секунду замок содрогнулся от самого своего основания, и вдруг с его поверхности вспорхнули тысячи черных птиц, невидимых до этого. Они вылетали из окон и, стеная, сливались в одну черную, подвижную тучу, невероятных размеров. А потом налетел порыв ветра, сильный, упругий. Гвидо и Марго показалось, что в нем был не льдистый аромат зимы, а, напротив, что-то неуловимо и смеющееся весеннее. Этот ветер вознесся ввысь и погнал живую тучу все дальше и дальше от замка, в сторону черного, зимнего леса.
Гвидо подошел к Марго: та беззвучно плакала, закрыв лицо рукавичками.
- Они не вернутся, Марго. Очень ты их напугала Духом, живущим в часовне, маленькая хозяйка.
Он подхватил ее на руки и закружил.
- Марго, ты чувствуешь, как легче дышится теперь?
Она смеялась сквозь слезы. Все кружилось: двор, освобожденный замок и высокое зимнее небо над ними.