Аннотация: Лондон 1666 года... С чего всё началось и чем закончилось (попытка соединить исторические факты и фантазию)
Не утони в объятиях темноты, что манит ласково тебя.
Не поддавайся на соблазны простоты, что уничтожит до конца.(с)
Из дневника Лилит Эберлейн.
Декабрь1664года.
Красные лучи заходящего солнца падали на пустую мостовую. Прошедший ливень должен был омыть грязные улицы Лондона, но ничего кроме еле заметного запаха дождя после себя не оставил. Из своих убежищ стали вылезать крысы, чтобы найти хоть какую-нибудь еду среди гор мусора. Их писк отчетливо слышался в глухих переулках и нередко, они осмеливались выбираться на многолюдные улицы. В таком месте, где канализации, как таковой, почти и не было, в воздухе витали ароматы, которым могли позавидовать многие средневековые города.
Облупившаяся краска, обнажала темно-серый камень зданий, давно не ремонтируемые крыши с разбитой черепицей, придавали городу мрачную атмосферу. В столь холодный вечер, из всех труб шел густой черный дым, полностью затмевая небо, и погружая город в сумрак и преждевременную темноту.
На главных улицах Лондона жизнь текла своим чередом: помимо прохожих, спешивших по своим делам, частыми гостями переулков были пьяницы. Почти на каждом углу стояли женщины в истаскавшихся и местами рваных платьях, пытаясь заработать на еду и ночлег. Они не были проститутками. В Лондоне нет проституток, только падшие женщины. Но, ни тем, ни другим, от такого толкования, легче не становилось.
Не смотря на полночь, шум на улицах не смолкал. Люди не спешили расходиться по домам: для некоторых ночь только начиналась и кто знает, где ты встретишь рассвет. Кто-то увидит лучи восходящего солнца, очнувшись в луже отходов, где заснул прошлой ночью, кто-то возле дверей паба - отходя от похмелья, или в дешевой комнате, снятой за четыре пенса.
Но, как бы ни была ужасна такая жизнь, время шло, и людям приходилось приспосабливаться, чтобы продержаться в этом гадком, грязном месте, где даже власти не способны навести порядок. Где нельзя доверять никому - кроме себя.
Вспышка на ночном небе осталась незамеченной большинством людей. Комета пролетела над городом подобно движению кисти неумелого художника, отделяющего реальность от места, где вскоре воцарится Ад.
Женщина закрыла дневник и подошла к окну. Пустые улицы Лондона заставляли сердце сжиматься ноющей болью. Мертвый город встречал рассвет. Высокие дома не давали воочию увидеть солнце, которое было единственным, что осталось от прежней жизни. Слабые лучи пробивались между зданиями, падая на тротуар. По серому камню то и дело бегали крысы, ставшие хозяевами на Лондонской земле, с которой медленно поднимался дым от горящих костров: жгли все, что было возможно. В воздухе смешались ароматы хмеля, ладана и табака, заглушавший настоящий запах города, по которому невольно начинал скучать. Ностальгия сладкой истомой скользила по телу.
9 апреля 1665года.
"Сегодня меня вызвали на дом к очередному больному в районе набережной. Оказавшись на пороге, в нос сразу ударил ужасный запах: тушеные овощи, протухшие яйца и сера. Все это, смешавшись под крышей здания, казалось, рассадником болезни. Хоть я и понимала: это всего лишь бедная семья, не способная нормально прокормить себя, но запахи вызывали чувство рвоты и отвращения к этому месту. Прикрыв нос платком, я прошла за хозяйкой дома. Ее муж лежал в кровати и стонал, мечась под одеялом. Его температура превышала норму, тело просто пылало. Осмотрев больного, я поняла, что это необычная болезнь: на коже были сыпь и язвы желто-коричневого цвета, ногти на ногах начали гнить и чернеть. Испугавшись, я порекомендовала хозяйке давать ему больше воды, менять одежду с пастельным бельем и попробовать вызвать у ее мужа рвоту. Раньше мне не приходилось встречаться с подобными симптомами. Я не знала что это. Быстро шагая по грязным улицам, я не отнимала платка от лица, боясь, что если сделаю это, мой желудок вывернет наизнанку. К запаху грязи и отбросов, прибавится кислый запах рвоты. Город давил своей атмосферой на таких людей как я. Мне здесь было не место, я всегда это знала. Хотелось быстрее уйти с работы врача и уехать, но что-то постоянно удерживало. Вот и сейчас этот вызов грубо вмешался в мои планы. Вернувшись домой, я начала собирать чемодан, когда в дверь вежливо постучали. Посыльный попросили явиться в главный госпиталь как можно быстрее. Знала же, что ничего хорошего из этого не выйдет, и была права. Мне уведомили, что с зарплатой придется подождать еще какое-то время. Все было против меня. Развернувшись, я пошла обратно, понимая, что жизнь несправедлива. Про больного из портового пригорода я ничего не сказала".
Сентябрь 1665года.
" Чума пронеслась по городу смертельной волной, забирая сотни жизней. Больше половины жителей Лондона были подвержены риску заражения и обречены на мучительную смерть. Элита власти успела покинуть город до его закрытия. Театры, большинство магазинов и другие общественные места закрылись почти сразу. И только лишь дома Терпимости работали, как и прежде. Я слышала, что люди говорят, будто бы венерическая болезнь предохраняет от чумы. Но слишком мало в это верится, ведь так и не нашлось такого человека, который подтвердил это во всеуслышание. Это были лишь очередные слухи. К которым так же относилась легенда о том, что собаки и кошки так же как и крысы разносчики чумы. Именно поэтому их стали беспощадно истреблять. Безжизненные тела животных являли собой символ безнравственности отчаявшихся людей.
При всем желании, мы не могли сбежать от этих стен, от этой земли, что предвещала нам гибель. Отходы скапливались на улицах, а с дождем стекали в Темзу, где воду черпали для питья и умывания. Зараженные отчаявшись и не жилая покидать этот мир в одиночестве, пытались заразить как можно больше жителей. Они бросали свое грязное и испачканное белье в прохожих, надеясь утащить их за собой. Некоторые, предчувствуя скорую кончину, выходили на пустые улицы и кричали, сознаваясь в своих грехах. Они надеялись получить прощения хотя бы у Господа. Но это не избавляло их от мучительной смерти, и часто больные предпочитали самоубийство медленному угасанию. Весь тот ужас, что творился в городе нельзя передать словами. Я люблю жизнь и совершенно не хочу покидать этот мир, а их действия кажутся лишь проявлением слабости. Даже смерть не остановила распространение болезни от гниющих тел.
Спустя некоторое время, после начала чумы, меня вызвали в Главный госпиталь. Доктор Ходжес начал проводить инструктаж для врачей. При приближении к больным мы должны были надевать холщовые халаты. Как в нем ходить, было непонятно. Он окутывал тебя с головы до ног. А на саму голову мы обязаны были надевать кожаную шляпу и маску с длинным носом, больше похожим на клюв гигантской птицы, заполненным пряностями и духами. Это была новая разработка британских ученых. Нас уверяли, что с таким облачением врачам болезнь не страшна. Но каждый раз приходя на утренние собрания я видела, что коллег становиться все меньше".
5 октября 1665года.
"Сегодня в обед, находясь в главном здании, от которого не осталось ничего кроме стен, я услышала разговор врачей. Синтия Пэлис тоже стала чумной. У нее началась гангрена на руке, но ее удалось спасти, ампутировав конечность. Теперь эта курица, которая постоянно смотрела на меня свысока и ругала за опоздания, ждет в лучшем случае работа медсестрой. Врач с одной рукой ни на что не способен. Бог покарал ее за надменность".
16 октября 1665года.
" Пэлис умерла этой ночью. Она стала "Искательницей мертвых", в чем я не удивлена. Оказалось, что она была слишком честной и отказалась от взятки семьи, где находился больной: отметив их дом кранным крестом, чем навлекла на себя их гнев. Возвращаясь домой, её забил палкой в переулке муж больной женщины. Его поймали, но вряд ли что-то сделают, сейчас полисменов осталось так мало, что они совершенно не следят за порядком".
Январь 1666года.
"От нашего Госпиталя осталось лишь здание с выбитыми стеклами. Полностью разворованный и брошенный он выглядел таким же больным, как и сам город. Я пришла сюда сегодня впервые за долгое время, как покинула это место.
Когда половина врачей покинуло наш мир, я решила, что хватит. Все равно мы не сумеем спасти всех: они умрут в любом случае. А горстка врачей, которым повезло остаться в городе, не наделена теми знаниями, которые помогли бы бороться с болезнью. Самый квалифицированный из нас, доктор Натаниэль Ходжес написал в своей работе: "Смерть принимает детей с их рождения. Извлеченные из лона метрии, они тот час же погружаются в лоно земли. Новобрачные в первую свою ночь видят, как их постель превращается в могилу". Его слова подтолкнули меня к действию. Я забрала свои вещи и покинула стены госпиталя, которые пропитались болезнью и смертью, запахом, который я ненавижу.
Сколько времени прошло, а я все сижу в своем маленькой квартирке на Паддинг Лейн, что между рекой и Истчипом. Сижу и жду, когда чума окончательно уйдет с этих земель. Лондон стал клеткой, гниющей изнутри, рассадником болезни. Об этом мне четко напоминала вонь, доносившаяся с берегов Темзы. Я выглянула из окна. По улице шел мужчина, крича о том, что продает лекарство, способное победить смерть. Еще один шарлатан. Со времени пришествия чумы уже так много было создано чудотворного "лекарства", но оно делалось жителями, сидящими в своих домах, с протекающей крышей. Лекарства, сделанные их костного порошка, змей, жаб, различных трав совершенно не помогали, если не делали хуже. Население было готово на все. Людей не пугала смерть от препаратов, пока они верили, что у них есть, хоть и призрачная, но надежда".
Весна 1666года.
"Чума пошла на спад. И в город постепенно стала возвращаться жизнь. Я все еще боялась покидать квартиру и только изредка выходила, чтобы купить продовольствия. На моей улице был магазин Томаса Фаринера, королевского булочника. Я подружилась с его дочерью Анной. Стоило всего лишь сказать несколько комплиментов, восхищаясь столь утонченной и умной молодой леди, как мне стали делать скидку на покупку хлеба".
1 сентября 1666года.
" Я возвращалась домой в начале двух часов ночи. Приходилось браться за любую работу, чтобы не умереть от голода. Сейчас я мыла полы в лавке местного портного. Не сказать, что я слишком довольна. Ведь даже будучи врачом, я получала много больше, но зато риск заболеть тут был меньше, а это сейчас было главное. Фонари на улицах давно не горели. Поэтому приходилось полагаться на свое зрение. До дома оставалось еще несколько кварталов, но из-за усталости спать хотелось так сильно, что я решила срезать путь через переулки. В таких местах нужно двигаться на ощупь, чтобы не упасть приходилось держаться рукой за стену здания. Ногти кровоточили из-за постоянной уборки, ладони в мозолях, поэтому ощущения камня, было каким-то отдаленным. Как же меня раздражала такая жизнь. Надо накопить денег и поскорее уехать из этого проклятого кометой города. Споткнувшись, я упала в лужу. Намочив рукава рубашки и колени брюк, я выругалась: вечно не везет. Поднявшись, я медленно побрела домой, где, не раздеваясь, сразу легла спать. Ночь были слишком утомительной. Надеюсь, что завтра будет лучше".
Проснувшись вся в поту, Лилит не придала этому значения, а жар списала на переутомление. Посчитав, что лучше всего будет отлежаться, все время до вечера она провела в постели. Мошки кружили по комнате, то садясь на кожу женщины, то вновь взлетая. И только проснувшись в очередной раз и почувствовав сладковатый запах, она забеспокоилась: голова кружилась и раскалывалась от боли, а к горлу стала подступать рвота. Женщина потянулась за кружкой с водой, но уронила ее на пол от одолевшего ее страха. Миз Эберлейн с ужасом смотрела на свои руки, не в силах вымолвить ни слова: ногти почернели и местами начали гнить. Пальцы превратились в сплошное пятно желто-коричневого цвета. Не выдержав этого зрелища, женщину вырвало прямо на покрывало, где тут же смешались кусочки еды, жидкого гноя и крови. Тошнота все не проходила, а жар нарастал.
За окном уже давно опустилась ночь. Мельком взглянув на часы, которые показывали час ночи, больная поднялась с кровати, и шатающейся походкой пошла к зеркалу. Глаза залились кровью, веки потемнели и впали, кожа на лице была слишком бледная, а на других участках покрылась сыпью и маленькими язвами. Страх и безумие неотвратимого поразило разум Лилит. Она всеми силами избегала этого и вот, когда чума почти исчезла, болезнь пришла за ее душой. Обида, злость и слабая вера, что все это лишь плохой сон. Женщина кричала и плакала, потом ее рвало, а по лицу все катились слезы. Отчаявшись, она поднялась с грязного пола и пошла к двери. Во всем доме никто не осмелился открыть на стук и крики о помощи. Вывалившись на улицу, словно ее тело стало мешком с мягкой глиной, она побрела вдоль зданий. Взгляд зацепил мелькнувший в витринах огонек: Королевская булочная. Анна ей поможет. На сумасшедший стук в дверь, отворила служанка. Эберлейн тут же ворвалась внутрь лавки и стала звать подругу. Служанка, увидев, что пустила в дом зараженного чумой, попыталась выставить женщину за порог, но ничего не вышло. Их борьба продолжилась на кухне.
- Отойди от меня. Вы должны мне помочь! Позовите Анну. Она мне поможет, - болезнь начала поражать мозг, мешая трезво рассуждать. Задев лампу, та упала на пол, где рассыпанную бумагу поглотил огонь . Вспыхнув, он тут же перекинулся на деревянный стол, потом на полки с хлебом. Начался пожар. Служанка кричала своим хозяевам, что нужно спасаться. Огонь во всю бушевал в доме. Адское пекло поглощало все во круг, легкие горели от жара и недостатка воздуха. Лилит лежала на полу, крепко держа ногу служанки, которая пыталась подняться по лестнице, на которой стояли Томас и Анна. Бросив прислугу, отец с дочерью побежали к небольшому окну на втором этаже. Служанка звала их на помощь, молила не бросать, но мертвая хватка на ноге не могла дать ей шанса спастись. Упавшая рядом балка задела платье. Через секунду женщина загорелась. Одежда и волосы вспыхнули как спичка. Она упала на пол, крича и катаясь от боли. Кожа плавилась и лопалась, причиняя новую волну боли. Глаза с ужасом смотрели на инфицированную женщину, которая продолжала держать служанку за ногу, умоляя: " Не бросай меня. Не бросай. Я хочу жить...жить". Огонь с жадностью перекинулся на вторую жертву. Слезы испарялись с плавящегося лица. Руки горели, испуская чудовищный запах. А губы все шептали: "Я хочу жить".
Вскоре огонь дошел до гостиницы на другом конце улицы. Власти не сразу забили тревогу. Мэр лишь утром отдал приказ взорвать дома, чтобы перекрыть доступ огня к другим зданиям. За это время почти половина Лондона была уничтожена. Великий пожар окончательно покончил с признаками чумы, дав людям шанс вновь зажить спокойной жизнью.